Текст книги "Врата Рима"

Автор книги: Конн Иггульден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 6

– Как офицеры, вы поедете в бой верхом, однако конница – не главная наша сила. Мы используем ее, чтобы оттеснить противника, но уничтожают его двадцать восемь легионов пехоты. Каждый из ста пятидесяти тысяч наших легионеров в любой момент готов прошагать тридцать миль в полном вооружении, с вещевым мешком в треть своего веса. А потом еще и идти в бой, без слабости и жалоб.

Рений посмотрел на мальчиков, которые стояли под жарким полуденным солнцем, тяжело дыша после пробежки. Он отдал им, своим последним ученикам, больше трех лет жизни, а им предстояло еще столькому научиться… Рений ходил вокруг них и резким голосом продолжал:

– Не удача и милость богов положила мир на ладонь Рима. Не слабость других народов заставляет их бросаться на наши мечи. А все потому, что наша сила гораздо больше, чем все, что они могут противопоставить. Это наша главная тактика. Еще до начала битвы наш боевой дух несгибаем. А наша выучка такова, что о нее разобьются все армии мира. Каждый воин уверен, что его товарищи не подведут его до самой смерти. Это делает наступление нашей армии сильнее самых геройских атак бессмысленно орущих варваров. Мы идем в бой не спеша. Мы стоим, а они умирают.

Гай отдышался, его легкие уже не болели от нехватки кислорода. За три года с тех пор, как Рений впервые приехал на виллу его отца, Гай заметно вырос и окреп. Ему почти четырнадцать, и в подростке уже ясно виделся будущий мужчина.

Кожа мальчика была цвета светлой дубовой коры от жаркого римского солнца, движения – легкими, а фигура – стройная и спортивная, с широкими плечами и мощными ногами. Гай мог часами бегать по холмам, а приближаясь к поместью, находил в себе силы для последнего рывка.

Марк тоже изменился – и внешне, и внутренне. Теперь к нему редко возвращалась невинная радость ребенка. За три долгих года Рений научил его управлять своими чувствами, и то была жестокая наука. По ширине плеч Марк нисколько не уступал Гаю, а кулаки его разили со скоростью молнии. Изнутри Марка жгла, точно кислота в желудке, жажда самостоятельной жизни без помощи родственников и чужой опеки.

Мальчики стали по стойке смирно, настороженно глядя на Рения. Тот мог без предупреждения резко ударить в раскрытый живот, проверяя, не осталось ли в них слабости.

– Гладии, господа! Принесите мечи.

Они молча повернулись и подошли к мечам, которые висели на стене тренировочного двора. У Гая и Марка были тяжелые пояса с кожаной «лягушкой», приспособлением для держания меча. Ножны удобно вставлялись в «лягушку» и прочно удерживались шнуровкой, чтобы можно было легко вытащить меч.

Закрепив гладии на поясе, Гай и Марк снова вытянулись перед Рением в ожидании следующего приказа.

– Гай, ты смотришь. Я покажу на мальчике одно простое правило.

Рений с хрустом расправил плечи и усмехнулся, глядя, как Марк медленно достает меч из ножен.

– Первая позиция, мальчик. Стой, как солдат, или забыл?

Марк расслабленно встал в первую позицию: ноги на ширине плеч, тело немного повернуто в сторону, меч на уровне талии, готовый ударить в пах, желудок или горло – три основные цели. Особенно часто били в пах или горло, поскольку от глубокой раны в таком месте враг за несколько секунд истекал кровью.

Рений перенес вес с ноги на ногу, и кончик меча Мария дрогнул.

– Опять воздух рубишь? Тогда я увижу и угадаю твой ритм. Мне хватит, чтобы ты раскрылся один-единственный раз, и я вырежу тебе горло одним ударом. Покажи мне, как ты двинешься, и я разрублю тебя пополам.

Рений начал обходить Марка, а тот стоял спокойно, приподняв брови, с лицом, лишенным всякого выражения. Рений продолжал:

– Ты хочешь меня убить, верно, мальчик? Я чую твою ненависть. Она бурлит, как доброе вино в желудке. Знаешь, как это меня радует?

Марк атаковал резко, без предупреждения, без сигнала. Сотни часов он избавлялся от всех предательских движений и дрожи в мышцах, которые сообщали противнику о его намерениях. Как бы быстро он ни двигался, умелый воин выпустит из него кишки, если он каждый раз будет показывать ему, что собирается сделать.

Там, куда вонзился меч Марка, Рения не было. Его гладий прижался к горлу Марка.

– Опять! Медлительный, неуклюжий! Как обычно! Ты быстрее Гая, а то я бы сказал, что хуже еще не видел.

Марк открыл рот. Через долю секунды нагретый солнцем гладий оказался у внутренней поверхности бедра, на большой пульсирующей вене, разрезать которую – значило убить его.

Рений с отвращением покачал головой.

– Никогда не слушай противника! Гай смотрит, ты бьешься. Сосредоточивайся на том, как я двигаюсь, а не на моих словах. Я говорю, просто чтобы тебя отвлечь. Еще раз.

Они описывали круги по теням на земле.

– Твоя мать в постели сначала тоже была неуклюжей!

Одновременно с этими словами меч Рения мелькнул змеей, но Марк с металлическим звоном отбил удар. Он сделал шаг вперед и приставил меч к шершавому горлу старика. На холодном лице Марка не было и тени жалости.

– Предсказуемо, – прошептал Марк, глядя в ледяные голубые глаза, хотя все же был уязвлен.

Он почувствовал нажатие, опустил глаза и увидел в левой руке Рения кинжал, который острием впивался ему в живот. Рений усмехнулся.

– Найдутся такие, кто будет готов забрать тебя в могилу вместе с собой. Они опаснее всего. Налетят на меч, но выдавят тебе пальцами глаза. Я видел, как одного из моих так покалечила какая-то женщина.

– За что она так его ненавидела? – спросил Марк, отступая на шаг и все еще держа меч перед собой.

– Победителей всегда ненавидят. Это цена, которую нам приходится платить. Из любви люди готовы делать, что ты хочешь, но только тогда, когда сами этого захотят. Из страха тебе будут подчиняться, но только тогда, когда этого захочешь ты. Так лучше, чтобы тебя любили или боялись?

– И то и другое, – серьезно ответил Гай.

Рений улыбнулся.

– То есть чтобы тебя любили и уважали – а это невозможно, если ты отнимаешь земли силой и кровью. Жизнь никогда не сводится к простому вопросу и ответу. Ответов всегда много.

Мальчики озадаченно смотрели на него, и Рений раздраженно фыркнул:

– Сейчас я покажу вам, что такое дисциплина! Я покажу, чему вы уже научились. Положите мечи и станьте смирно.

Старый гладиатор окинул мальчиков скептическим взглядом. Неожиданно прозвенел полуденный колокол, и он нахмурился, его настроение мгновенно переменилось. Он произнес не резким, лающим учительским тоном, а низко и тихо:

– В городе голодные бунты, слыхали? Огромные шайки, которые уничтожают все, чем люди владеют, и кидаются врассыпную, как крысы, если кому-то хватает храбрости обнажить меч. Я проучил вас на два года дольше, чем собирался. Вы не готовы, но я не хочу тратить на вас всю оставшуюся жизнь. Сегодня ваш последний урок. – Он подошел к Гаю, который решительно смотрел перед собой. – Сегодня твой отец должен был встретиться со мной. То, что он впервые за три года опаздывает, говорит мне… о чем?

Гай прочистил пересохшее горло.

– Беспорядки в Риме серьезнее, чем вы думали.

– Да. Твой отец не увидит нашего последнего урока. Жаль. Если он погиб, а я убью тебя, кто унаследует поместье?

Гай в замешательстве заморгал. Слова учителя не вязались с его спокойным тоном. Он как будто заказывал себе новую тунику!

– Мой дядя Марий, хотя он сейчас с Перворожденным легионом. Вряд ли…

– Перворожденный – славный легион, хорошо воевали в Египте. Тогда я пошлю счет ему. А теперь я сделаю тебе одолжение как хозяину поместья, раз твой отец в отъезде. Как только вы оба будете готовы, вы сразитесь со мной по-настоящему, не в учебном бою, не до первой крови, а так, как могли бы сражаться сегодня на улицах Рима с бунтовщиками. Я буду драться честно, и, если вы меня убьете, считайте, что ваше обучение завершилось.

– Зачем убивать нас, если ты отдал нам столько вре… – выпалил Марк, забыв про дисциплину и про то, что ему запрещалось говорить без разрешения.

– Однажды вы окажетесь лицом к лицу со смертью. Я закончил ваше обучение, но вам нужно узнать еще кое-что. О страхе и о гневе.

На секунду им показалось, что Рений выглядит неуверенно. Потом его шея выпрямилась, и он снова стал похож на «кусачую черепаху», как прозвали его рабы.

– Вы мои последние ученики. Моя репутация, когда я отойду от дел, будет зависеть от ваших жизней. Я не выпущу вас в мир недоучками, чтобы ваши поступки не очернили мое имя. Мое имя – то, что я защищал всю жизнь. Я не хочу его лишиться.

– Тебе не будет за нас стыдно, – пробормотал Марк.

Рений резко повернулся к нему.

– Да мне стыдно за каждый твой удар! Ты как мясник, который в ярости лупит по бычьей туше. Ты не умеешь управлять своим гневом. Когда кровь отливает у тебя от головы, ты попадаешь в самую простую ловушку! А ты! – Он повернулся к заухмылявшемуся Гаю. – Ты не можешь и на секунду отвлечься от собственных яиц! Римляне, нобили? У меня холодеет кровь при мысли, что такие мальчишки унаследуют мое дело и мой город!

Вспомнив о рабыне, которую Рений избил перед ними кнутом за то, что она их отвлекала, Гай перестал ухмыляться. Ему все еще было стыдно перед ней, и пока Рений продолжал свою тираду, в Гае медленно разгорался гнев.

– Гай, можешь выбирать, кто из вас первым примет участие в поединке. Это твое первое тактическое решение!

Рений отвернулся, вышел на квадрат для боя, выложенный мозаикой на тренировочном дворе, и принялся растягивать мышцы ног, будто не замечая пораженных взглядов мальчиков.

– Он сошел с ума! – прошептал Марк. – Он убьет нас обоих!

– Он все еще играет в игры, – мрачно ответил Гай. – Как тогда, с рекой. Я его убью. Я думаю, что смогу. Во всяком случае, я не собираюсь отклонять вызов. Если я должен таким образом доказать ему, что он хорошо меня обучил, пусть так и будет.

Марк посмотрел на друга и увидел решимость на его лице. Он не хотел драться с Рением и не хотел, чтобы с ним дрался Гай, но знал, что больше шансов у него самого. Вчистую победить он тоже не мог и все-таки успел бы забрать старика вместе с собой в пустоту.

– Гай, – прошептал он, – давай я первый!

Гай посмотрел ему в глаза, будто пытаясь прочитать его мысли.

– Нет, на сей раз я. Ты мой друг. Я не хочу видеть, как он убьет тебя.

– Я тоже не хочу, чтобы он убил тебя. Но из нас двоих я быстрее – у меня больше шансов.

Гай расслабил плечи и еле заметно улыбнулся.

– Он просто старик, Марк! Я вернусь через пару минут.

Гай встал в позицию.

Рений посмотрел на него сощуренными от солнца глазами.

– Почему ты решил биться первым?

Гай пожал плечами.

– Жизнь все равно когда-то кончается. Я принял решение. Этого достаточно.

– Да, достаточно. Начинай, мальчик. Посмотрим, научился ли ты чему-нибудь.

Легко и плавно они заскользили друг вокруг друга, держа мечи перед собой плоской стороной вверх, и клинки ловили солнечный свет.

Рений сделал обманное движение, резко дернув плечом. Гай понял обман и выпадом заставил старика отступить на шаг назад. Мечи ударились друг о друга, и поединок начался. Они ударяли и парировали, сходились вместе узлом напряженных мышц… Вдруг старый воин отбросил мальчика назад, и тот растянулся в пыли.

На сей раз Рений не стал насмехаться, его лицо осталось бесстрастным. Гай медленно встал и нашел точку равновесия. Силой победить он не мог.

Гай сделал два быстрых шага вперед, точным выпадом пробил защиту и глубоко взрезал задубевшую, цвета красного дерева кожу на груди Рения.

Старик удивленно хмыкнул. Гай без перерыва атаковал, удар следовал за ударом, и каждый удар Рений парировал еле заметным переносом веса и движением меча. Было очевидно, что мальчик скоро утомится на солнце и станет легкой добычей.

Пот заливал Гаю глаза. Он в отчаянии пытался придумать новые приемы, которые могли бы сработать против этого несгибаемого существа, которое так легко предугадывало и отражало его удары. Гай замахнулся мечом, но не попал, потерял равновесие, а Рений вытянул правую руку и вонзил меч в раскрытый живот.

Силы мгновенно оставили Гая. Ноги казались палками, которые складывались под ним и не слушались. Боли не было. На землю закапала кровь. Весь двор потерял цвет, Гай видел только вспышки в глазах и слышал барабанный бой сердца.

Рений посмотрел на него, и Гаю показалось, что в глазах старика блеснула влага. Он что, плачет?

– Пло… хо! – выплюнул гладиатор и сделал шаг вперед.

Яркое солнце загородил темный столб тени – Марк прижал меч к провисшей коже на горле старого воина. Он стоял на шаг позади Рения и увидел, как старик замер от неожиданности.

– А про меня забыл?

Он мог бы, не задумываясь, резко повести мечом назад и прикончить жестокого старика, но Марк увидел тело друга и понял, что жизнь оставляет его. На какое-то время он перестал сдерживать гнев и теперь убить Рения быстро никак не мог. Рений плавно отошел в сторону и снова поднял окровавленный меч. Его лицо было неподвижным, глаза горели.

Марк, начал атаку, пробив защиту и отойдя до того, как тот успел шевельнуться. Если бы он хотел нанести смертельный удар, ему бы это удалось: старик остался неподвижен, его лицо окаменело от напряжения. Удар вывел Рения из оцепенения.

– Неужели ты не можешь убить меня, даже если я стою и жду удара? – огрызнулся Рений. Он начал описывать по площадке круги, поворачиваясь к Марку правым боком. – Ты всегда был глупцом.

Марк чуть не зарычал. Что ему приходится выслушивать, пока друг умирает один на жаре!

Он снова атаковал, превратив мысли в действия без повторов и решений, просто удары и выпады, которые невозможно было остановить. На старом теле разверзлись красные рты ран, на землю весенним дождем закапала кровь.

У Рения больше не было времени на разговоры. Он отчаянно защищался; на его лице мелькнуло сильное удивление, которое тут же закрыла маска гладиатора. Марк двигался с необычайной грацией и ловкостью, так быстро, что ему невозможно было противостоять, – прирожденный воин.

Едва старик успевал отразить один удар, его тело реагировало помимо сознания, как слышался новый звон металла. Ум Рения будто отстранился от боя.

В голове звучал сухой голос: «Старый дурак! Этот парень – твой лучший ученик. А второго ты убил – удар был смертельный».

Левая рука повисла и отвратительно болталась, плечевая мышца была располосована. Боль била как молотом, Рения охватила страшная усталость, словно годы наконец взяли над ним верх. Мальчик никогда еще не был так быстр. Похоже, при виде умирающего друга в нем открылись новые способности.

Рений вздохнул от отчаяния и почувствовал, как силы его покидают. Он много раз видел, как дух больше не может вести за собой плоть. Старый гладиатор вяло отбил зазубренный гладий и понял, что это в последний раз.

– Остановись, или я убью тебя на месте, – раздался незнакомый голос.

Он прозвучал тихо, но почему-то был слышен во всем дворе.

Марк не остановился. Его научили не реагировать на насмешки, и он не собирался никому отдавать свою победу. Он напряг плечи, чтобы погрузить стальной меч во врага.

– Этот лук тебя убьет, мальчик. Положи меч.

Рений увидел в глазах Марка бешенство. Он понял, что сейчас тот его убьет, – и вдруг огонек погас, и Марк взял себя в руки.

Несмотря на то что из ран текла горячая кровь, старик дрожал от холода, когда Марк отвел меч и повернулся к пришельцу. Рений никогда еще не был так уверен в своей неминуемой смерти.

Марк увидел лук и сверкающий на солнце наконечник стрелы. Лук держал старый человек, старше Рения – но руки его не дрожали, несмотря на явно тугую тетиву. На нем была грубая коричневая хламида, он улыбался, и во рту виднелось всего несколько зубов.

– Никто сегодня не умрет, уж я-то знаю. Положи оружие и позволь мне послать за врачами и за холодным питьем.

К Марку резко вернулось ощущение реальности. Он выронил меч и заговорил:

– Мой друг Гай ранен. Он может умереть. Ему нужна помощь!

Рений, не в силах стоять, опустился на колено. Меч выпал из онемевших пальцев, голова склонилась, вокруг расплылось красное пятно. Марк прошел мимо, к Гаю, даже не глянув на Рения.

– Я вижу, у него разрыв аппендикса, – сказал старик через плечо.

– Значит, с ним все кончено. Если аппендикс воспаляется, это всегда смертельно. Наши врачи не способны его удалить.

– Я удалял. Позови здешних рабов, пусть занесут мальчика внутрь. Принеси бинтов и теплой воды.

– Ты целитель? – спросил Марк, с надеждой всматриваясь в глаза старика.

– Я много путешествовал и кое-чему научился. Еще не все потеряно.

Он встретил взгляд Марка. Марк отвел глаза и кивнул сам себе, почему-то почувствовав к незнакомцу доверие.

Рений перекатился на спину, почти не дыша. Сейчас он выглядел на свой возраст, немощный человек-деревяшка, задубевшая под римским солнцем, но хрупкая. Когда взгляд Марка упал на него, он попытался подняться, дрожа от слабости.

На плечо Марка легла чья-то рука, и ярость, которая было вновь в нем закипела, утихла. Рядом стоял Тубрук с потемневшим от гнева лицом. Рука бывшего гладиатора немного дрожала.

– Успокойся, мальчик! Хватит поединков. Я послал за Луцием и за врачом матери Гая.

– Ты видел? – запинаясь, спросил Марк.

Тубрук крепче сжал его плечо.

– Самый конец. Я надеялся, что ты его убьешь, – мрачно проговорил он, бросая взгляд на истекающего кровью Рения.

Затем Тубрук повернулся к пришельцу.

– Кто ты, старец? Преступник? Ты нарушил границы владений.

Старик медленно поднялся и посмотрел в глаза Тубруку.

– Я простой странник, путешественник.

– Он умрет? – вмешался Марк.

– Думаю, сегодня – нет, – ответил старик. – Теперь, когда появился я, это было бы невежливо – или я не гость в доме?

Марк растерянно заморгал: столь рассудительные слова никак не вязались с кипящим водоворотом боли и гнева внутри.

– Я даже не знаю, как тебя зовут, – проговорил он.

– Я Кабера, – тихо сказал старик. – А теперь успокойся. Я помогу вам.

ГЛАВА 7

Гай очнулся от звука сердитых голосов. Голова пульсировала, во всем теле чувствовалась слабость. Ниже пояса боль захлестывала огромными волнами и отдавалась в запястьях, висках и на шее. Во рту пересохло, он не мог говорить, не мог даже открыть глаза. Еще не готовый сознательно бороться за свою жизнь, он попытался снова уйти в мягкую красную мглу.

– Я удалил разрезанный аппендикс и закрепил разорванные сосуды. Юноша потерял много крови, так что оправится не сразу, но он молодой и сильный.

Незнакомый голос – какой-то врач из поместья? Гай не знал, да и не хотел знать. Он не умер, значит, пусть его оставят в покое и дадут поправиться.

– Врач моей жены говорит, что ты шарлатан. – Это суровый голос отца.

– Он все равно не стал бы оперировать такую рану – значит, лучше бы не было, верно? Я однажды удалял аппендикс. Операция не смертельная. Единственная сложность – лихорадка, с которой ему придется бороться самому.

– Меня учили, что аппендикс опухает и разрывается. Его нельзя удалить, как палец.

Гаю показалось, что голос отца звучит устало.

– И все же я его удалил. Старика я тоже перевязал. Он выздоровеет, хотя биться мечом уже не сможет. Так что никто не умрет. Тебе нужно поспать.

Гай услышал шаги, пересекающие комнату, и ощутил на влажном лбу теплую, сухую отцовскую ладонь.

– Он мой единственный сын. Как я могу спать, Кабера? Ты бы спал, если бы это было твое дитя?

– Спал бы безмятежным сном. Мы сделали все, что могли. Я присмотрю за ним, а ты должен отдохнуть.

Голос незнакомца казался добрым, но без мелодичных интонаций врачей, лечивших его мать. В нем был какой-то странный, приятный уху ритм.

Гай снова погрузился в сон, словно на груди у него лежало что-то темное и тяжелое. Голоса продолжали звучать на грани слышимости, то исчезая, то появляясь в его бреду.

– Почему ты не закрыл рану швами? Я видел много боевых ранений, их зашивали и перевязывали.

– Вот поэтому грекам не нравятся мои методы. В ране должен быть сток для гноя, который наполнит ее, когда жар усилится. Если я ее закрою, гною будет некуда выходить и он отравит тело. Тогда мальчик умрет, как большинство до него. А этот метод может его спасти.

– Если он умрет, я сам вырежу тебе аппендикс! Послышался смешок, а за ним – несколько слов на незнакомом языке, которые эхом отдались во сне Гая.

– Тебе придется поискать его! Вот шрам, который остался после того, как много лет назад его удалил мой отец – со стоком.

Отец Гая решительно сказал:

– Тогда я доверюсь твоему мнению. Если он выживет, получишь мою благодарность и сверх того.

Гай проснулся оттого, что до его лба дотронулась прохладная рука. Он открыл глаза и увидел другие глаза, ярко-синие на лице оттенка ореховой коры.

– Меня зовут Кабера, Гай. Рад наконец с тобой познакомиться, да еще и в такое важное время твоей жизни. Я прошел тысячи римских миль и теперь готов поверить в богов, потому что явился к вам, когда был нужен, верно?

Гай не мог ответить. Его язык распух и не шевелился. Словно читая мысли, старик достал неглубокую чашу с водой и поднес к его губам.

– Попей. Жар выжигает влагу из твоего тела.

В рот упали несколько капель и разбавили скопившуюся там вязкую слюну. Гай кашлянул и снова закрыл глаза. Кабера посмотрел на мальчика и вздохнул. Потом осторожно огляделся и положил старые костлявые руки на рану у тонкой деревянной трубки, из которой все еще капала вязкая жидкость.

Из его рук пошло тепло, которое Гай почувствовал даже во сне. Потоки тепла разошлись по груди и проникли в легкие, выгоняя оттуда жидкость. Тепло переросло в жар, почти до боли… Кабера снял руки и выпрямился, его дыхание стало громким и прерывистым.

Гай снова открыл глаза. Он был все еще слишком слаб и не мог двигаться, но ощущение, что внутри плещется жидкость, пропало. Он снова мог дышать.

– Что ты сделал? – прошептал Гай.

– Чуть-чуть помог, а? Хотя я хорошо выполнил операцию, тебе нужно было пособить.

Старое лицо избороздили глубокие морщины усталости, однако глаза из темных складок светились по-прежнему ярко. Он снова прижал руку ко лбу мальчика.

– Кто ты? – прошептал Гай. Старик пожал плечами.

– Я и сам до сих пор не знаю. Я был и нищим, и старостой деревни. Наверное, я искатель истины. А в каждом месте, куда я прихожу, истина своя.

– Ты в силах помочь моей матери?

Гай закрыл глаза и услышал, как старик тихо вздохнул.

– Нет, Гай. Ее болезнь кроется в уме или, может, в душе. Я в состоянии немного помочь тем, кто страдает телесным недугом, не более того. Это гораздо проще. Мне очень жаль. А теперь спи, паренек. Настоящий целитель не я, а сон.

Будто по приказу, Гая окутала темнота.

Когда Гай опять пришел в себя, на его кровати сидел Рений с привычно непроницаемым лицом. Правда, внешне его учитель изменился: левая рука была туго привязана к телу толстой повязкой, а под загорелой кожей угадывалась бледность.

– Как ты, парень? Я рад, что ты поправляешься. Этот старый дикарь, должно быть, волшебник.

Голос Рения, во всяком случае, не изменился, остался таким же отрывистым и резким.

– Возможно. Странно видеть тебя здесь после того, как ты чуть меня не убил, – пробормотал Гай.

Воспоминания о поединке ожили, и у него заколотилось сердце, а на лбу выступил пот.

– Я не хотел тебя ранить так сильно. Я промахнулся. Прости.

Старик заглянул ему в глаза в поисках прощения – и нашел его.

– Не извиняйся. Я жив, ты жив. Даже ты иногда ошибаешься.

– Когда я подумал, что убил тебя…

Старое лицо исказилось от боли.

Гай попытался сесть и, к своему удивлению, обнаружил, что силы начали возвращаться к нему.

– Ты меня не убил. Я всегда буду с гордостью говорить, что учился у тебя. И давай на этом закончим. Все в прошлом.

На мгновение Гаю пришло в голову: смешно, что тринадцатилетний мальчик утешает старого гладиатора! И все же слова дались ему легко. Он понял, что искренне привязан к Рению, особенно теперь, когда увидел, что тот – просто человек, а не идеальный воин, выточенный из камня.

– Мой отец еще здесь?

Рений покачал головой.

– Ему пришлось вернуться в город, хотя первые несколько дней он просидел у твоей постели, пока не убедился, что ты идешь на поправку. Бунты все хуже; чтобы восстановить порядок, отозвали легион Суллы.

Гай кивнул и вытянул перед собой сжатую в кулак руку.

– Хотел бы я стоять там и смотреть, как легион входит в городские ворота!

Рений улыбнулся воодушевлению юноши.

– На этот раз вряд ли получится. Зато ты снова увидишь город, когда поправишься. За дверью ждет Тубрук. У тебя есть силы увидеться с ним?

– Мне гораздо лучше, почти совсем хорошо. Сколько уже прошло времени?

– Неделя. Кабера поил тебя сонными травами. И все-таки все зажило невероятно быстро, а я на своем веку повидал немало ран. Старик называет себя провидцем, но, сдается, он еще и колдун. Я позову Тубрука.

Когда Рений поднялся, Гай протянул руку.

– Ты остаешься?

Рений улыбнулся и покачал головой.

– Обучение закончено. Я возвращаюсь на свою маленькую виллу, чтобы провести последние годы в покое.

Гай поколебался.

– У тебя есть… семья?

– Была когда-то, все давно умерли. Я буду коротать вечера с другими стариками, рассказывать небылицы и смаковать красное вино. И следить за твоими успехами. Кабера говорит, ты особенный человек, а мне кажется, этот старый демон редко ошибается.

– Спасибо, – сказал Гай, не в силах выразить словами благодарность старому гладиатору.

Рений кивнул и сжал его руку и запястье в крепком легионерском рукопожатии. Когда он вышел, комната вдруг показалась пустой.

В проеме возник Тубрук и заулыбался.

– Ты выглядишь лучше. На щеках румянец.

Гай ему ухмыльнулся. Силы возвращались с каждой минутой.

– Я сам чувствую, что окреп. Мне повезло!

– Дело не в везении. Скажи спасибо Кабере. Удивительный человек! Ему лет восемьдесят, но, когда последний врач твоей матери пожаловался на то, как тебя лечат, Кабера вывел его наружу и отлупил. Давненько я так не смеялся! У него сильные руки, хоть и худосочные, и первоклассный косой удар. Жаль, ты не видел. – Тубрук фыркнул от смеха, потом посерьезнел. – Тебя хотела видеть мать, но мы решили, пока ты не оправился, лучше ее не… расстраивать. Приведу ее завтра.

– Можно и сейчас. Я не очень устал.

– Нет. Ты пока слаб, и Кабера говорит, тебя нельзя утомлять.

Гай с притворным удивлением воззрился на Тубрука: с каких это пор тот следует чьим-то советам?

Тубрук снова улыбнулся.

– Ну, как я уже сказал, он удивительный человек, а после того, как он тебя вылечил, я к нему прислушиваюсь – по крайней мере к тому, что касается ухода за больными. Я пустил сюда Рения только потому, что он сегодня уезжает.

– И правильно сделал. Я бы не хотел оставлять это дело незавершенным.

– Я тоже так подумал.

– Удивляюсь, что ты не отрубил ему голову! – весело заметил Гай.

– Искушение было, но у любого учителя бывают несчастные случаи. Он просто не успел вовремя остановиться. Думаю, старый негодяй гордится вами обоими. Он даже тебя полюбил – за упрямство, не иначе. Что ты, что он…

– А как Марк? – спросил Гай.

– Рвется к тебе, конечно. Попробуй убедить его, что он не виноват. Говорит, что должен был настоять на своем и биться первым, однако…

– Я так решил и не жалею об этом. И вообще, я ведь остался в живых!

Тубрук фыркнул.

– Не больно-то гордись! Зная, что у тебя за рана, поверишь в силу молитвы! Если бы не Кабера, ты бы погиб. Ты и вправду обязан ему жизнью. Твой отец пытался как-то его отблагодарить, но он отказался от всего, кроме временного крова и еды. Я так и не понял, как он сюда попал. А он, похоже, думает… что нас бросают боги, как мы бросаем кости. Вот они и захотели, чтобы он посмотрел на славный город Рим, пока совсем не одряхлеет.

Грубоватый и добродушный Тубрук озадаченно замолчал, и Гай решил, что не стоит упоминать о странном тепле от рук Каберы.

– Я прикажу, чтобы тебе принесли супа. Свежего хлеба тоже?

Услышав, как искренне согласился желудок Гая, бывший раб опять улыбнулся и ушел.

Рений с трудом забирался в седло своего мерина. Левая рука совсем не двигалась, а боль в ней была сильнее, чем в обычных, хорошо знакомых ему ранах, которые легко заживали.

К радости Рения, вокруг не было ни слуг, ни рабов, и никто не видел, каким он стал неуклюжим. Огромный дом будто опустел.

Наконец он ухитрился обхватить ногами туловище мерина и напряг мышцы. Близился вечер, надо добраться до города до темноты. Подумав об этом, Рений вздохнул. Чем он займется на самом деле? Продаст свой городской дом; с другой стороны, цены во время бунта упали, и лучше подождать, пока беспорядки не прекратятся. Когда Сулла приведет в город свой легион, начнутся казни и публичные наказания, но в конце концов порядок восстановят. Так уже бывало. Римляне не любят войну на собственном пороге. Они с восторгом слушают рассказы о разбитых армиях варваров, однако не в восторге от жестокости военного положения, комендантского часа и скудной еды, которая неизбежно…

Рений услышал позади себя шорох.

Он повернулся и увидел Марка, со спокойным лицом стоявшего перед ним.

– Я пришел попрощаться с тобой.

Почти не отдавая себе в этом отчета, Рений заметил, какие у мальчика развитые плечи и спортивная осанка. Когда-нибудь он прославится – и старый воин этого не увидит.

От этой мысли его передернуло. Никто не бессмертен: ни Александр, ни Сципион, ни Ганнибал, ни сам Рений.

– Я рад, что Гай выздоравливает, – четким голосом отозвался Рений.

– Знаю. Я пришел не для того, чтобы кричать на тебя. Я пришел сказать, что мне очень жаль, – сказал Марк, уставившись в песок под ногами.

Рений удивленно поднял брови.

Марк сделал глубокий вдох.

– Мне жаль, что я не убил тебя, ты, мерзкий, жестокий подонок! Если наши пути пересекутся снова, я вырву тебе глотку!

Рений покачивался в седле от каждого слова, точно от удара. Кипевшая в них ненависть его развеселила, и он чуть не рассмеялся от угроз юного петушка. Но потом ему пришло в голову, что он может сделать прощальный подарок ученику, если тщательно подберет слова.

– Такая ненависть убьет тебя, мальчик. И тогда ты не сможешь защитить Гая.

– Я всегда буду рядом с ним!

– Нет. Только если научишься держать свой гнев в узде. Ты погибнешь в пьяной потасовке в каком-нибудь вонючем кабаке, если не сумеешь найти внутри себя покой. Да, ты бы меня убил. В этом возрасте я устаю гораздо быстрее, чем хотелось бы признать. Но если бы мы встретились, когда я был молод, мой меч пронзил бы тебя быстрее, чем нож срезает кукурузный початок. Вспомни об этом, когда встретишься с юношей, который тоже хочет прославиться.

Рений оскалился, по-акульи обнажив зубы и десны.

– Такая возможность представится ему быстрее, чем ты думаешь, – молвил Кабера, выходя из тени.

– Что? Ты подслушивал, старый демон? – сказал Рений, все еще скалясь, хотя лицо его смягчилось при виде целителя, заслужившего его уважение.

– Посмотри на город. Вряд ли ты сегодня куда-то поедешь, – с серьезным видом продолжал Кабера.