Текст книги "Журнал "Компьютерра" N734"
Автор книги: Компьютерра Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Микрофишки
Недавно суд штата Флорида вынес решение по делу из числа тех, что принято называть прецедентными. Состояло оно в том, что финансовой компании Orion Residential Finance запретили использовать в контекстной рекламе ключевые слова, ассоциирующиеся с фирмой-конкурентом. Мало того, суд обязал ответчика вообще исключить появление ссылок на свой сайт при поиске по этим словам. Компании придется туго, поскольку одно из этих слов – Orion…
Да-да, названия истца и ответчика были, что называется, "сходны до степени смешения", истца звали Orion Bancorp. Ясно, что два "Ориона" – это уже перебор, и преимущество получил тот, кто зарегистрировал слово "Orion" в качестве товарного знака.
Споры из-за "неправильного" поведения рекламных блоков давно не редкость, однако подобное решение выносится судом, похоже, впервые. Если оно устоит при обжаловании в вышестоящих инстанциях, то может оказать большое влияние на американскую судебную практику. Скорее всего, конечно, никакого обжалования не будет: по крайней мере, ответчик даже не явился в суд защищать свои права… ПП
***
6 мая Opera выпустила на волю Dragonfly – новый инструмент для веб-разработчиков, явно метящий в «убийцы» популярной в этой среде связки Firefox+Firebug. На данный момент «стрекоза» ориентирована прежде всего на тонкую отладку JavaScript-кода. Девелоперам наверняка понравится возможность пошагового исполнения скриптов, отслеживания изменений, совершаемых ими в документе, и расширенные сообщения об ошибках в обновленной консоли. Также интерес представляет просмотр тех параметров, которые не были явно заданы автором страницы. Например, можно посмотреть, какую ширину браузер отводит тому или иному «резиновому» блоку при разных размерах окна.
В будущих релизах планируется добавить изменение скриптов и стилей на лету, мониторинг AJAX-запросов и HTTP-заголовков. Кстати, обновление будет происходить незаметно для пользователя, поскольку Dragonfly представляет собой гибридное приложение (запускается из Интернета, но хранит часть данных на стороне пользователя). Приложение входит в состав второй бета-версии Opera 9.5, а его исходники доступны на условиях BSD-лицензии. КД
***
Вдова Джона Леннона, Йоко Оно, недавно подала иск в федеральный суд Манхэттена. Поводом к этому стало нарушение авторских прав, которое допустили создатели документального фильма «Expelled: No Intelligence Allowed» («Исключены: умным здесь не место»). Лента полемизирует с эволюционизмом, ставя под сомнение дарвиновскую теорию зарождения жизни. В одном из фрагментов используется короткая цитата из самой, пожалуй, известной песни Леннона «Imagine».
Собственно, гнев Оно вызвал тот контекст, в котором использовалась песня: по ее мнению, зритель может решить, что она поддерживает мнение, высказанное в фильме. Вдобавок в блогосфере появились недовольные, упрекающие вдову в том, что она транжирит творческое наследие знаменитого мужа. Возможно, на решение подать в суд оказала влияние и популярность фильма: всего за один уик-энд он собрал в прокате три миллиона долларов и занял десятое место в своей категории.
Представитель компании Premise Media, выпустившей фильм, отвергает обвинения и настаивает, что создатели действовали в рамках закона. К тому же из песни был взят совсем небольшой кусочек. Поэтому авторы фильма настаивают на том, что речь идет о "fair use", а подобные действия позволяют себе многие документалисты. ПП
***
Ресурс World POPClock Projection предоставляет возможность отследить динамику численности человечества. Например, на момент подготовки номера «популяция» землян оценивалась в 6 666 154 764 человека. Некоторые наверняка углядят там пресловутые три шестерки. Вот-вот к ним добавятся еще несколько. Впрочем, дурные прогнозы сопровождали человечество на протяжении всей его истории, и ничего – до сегодняшнего дня мы как-то дотянули… ДШ
НОВОСТИ: Мемуары с купюрами
Автор: Киви Берд
Американское Агентство национальной безопасности, крупнейшая в мире спецслужба из тех, что занимаются радиоразведкой и криптографией, преподнесла царский подарок всем интересующимся историей шпионажа. На официальном сайте агентства начато выкладывание в открытый доступ статей из внутриведомственного секретного сборника АНБ Cryptologic Spectrum (www.nsa.gov/public/crypt_spectrum.cfm). К настоящему времени опубликовано более шестидесяти статей этого ежеквартального журнала за период 1969-1981 гг. Некоторые материалы содержат уникальные, впервые рассекреченные факты о самых деликатных и долгое время тщательно скрывавшихся программах спецслужб. В частности, одна из таких статей 1972 года раскрывает историю рождения TEMPEST, то есть направления, занимающегося компрометирующими побочными сигналами оборудования.
В годы Второй мировой войны для шифрования ключевых телеграфных коммуникаций криптослужбы американской армии и военного флота использовали так называемый смеситель 131-B2 производства компании Bell Telephone. Суть этого простого и в то же время криптографически стойкого шифратора заключается в том, что к каждому знаку открытого текста, выдаваемого телетайпом, прибавляется знак с одноразовой шифрующей перфоленты. Как показал Клод Шеннон, в те годы молодой инженер-математик Bell Labs, если шифрующая последовательность была сгенерирована случайно и равновероятно, то подобный шифратор-смеситель обеспечивает абсолютную криптографическую стойкость. Иначе говоря, у перехватившей криптограмму стороны нет никаких шансов аналитически восстановить закодированный текст. Но это лишь в теории.
На практике же, когда в 1943 году смеситель стали тестировать в Bell Labs, один из исследователей случайно обратил внимание на следующий факт. Всякий раз, когда аппарат шифровал очередную букву, на осциллографе в другом конце лаборатории проскакивал характерный всплеск сигнала. Занявшись изучением структуры этих всплесков, исследователь с удивлением обнаружил, что может по их форме восстановить закодированный текст сообщения, который прошел через смеситель.
Перед озадаченным руководством Bell Telephone встала непростая дилемма. Они продавали военным оборудование с гарантированно высоким уровнем безопасности, но при этом сами выявили его уязвимость. В итоге было принято решение рассказать о потенциальной угрозе, однако военное руководство отнеслось к этой новости скептически. Следует вспомнить, что шла война и какие-то слабенькие, регистрируемые лишь вблизи электромагнитные сигналы от криптооборудования в качестве реальной угрозы тогда не воспринимались.
Однако инженеры Bell настаивали на своем и вызвались доказать серьезность проблемы. Для эксперимента было выбрано одно из нью-йоркских зданий, где располагался криптоцентр американской армии. Расположившись в соседнем доме, примерно на расстоянии 25 метров, инженеры в течение часа записывали перехватываемые сигналы. После чего, затратив на анализ лишь три-четыре часа (рекордное время даже для нынешних хайтек-технологий), сумели восстановить около 75% текста секретных посланий, переданных криптоцентром.
Такая демонстрация, спору нет, произвела на военных куда большее впечатление. И они согласились-таки рассмотреть предлагаемые Bell меры по усилению защиты шифраторов от компрометирующих излучений. Но как только стало ясно, что в полевых условиях подобная модернизация невозможна, от подобной идеи тут же отказались, решив ограничиться организационными мерами (например, наблюдением за местностью вокруг криптоцентра в радиусе до 70 метров). Ну а когда война закончилась, о проблеме на некоторое время забыли.
Вновь к ней вернулись (точнее, переоткрыли самостоятельно) инженеры-исследователи ЦРУ в 1951 году. Причем, что интересно, когда работали с тем же самым "ветераном" 131-B2. Поскольку на сей раз без особых проблем удалось восстановить открытый текст с расстояния чуть ли не в полкилометра, цэрэушники спросили у коллег из радиоразведки, не интересует ли их полученный результат. Разумеется, он их заинтересовал. Последовали многочисленные эксперименты, в ходе которых выяснилось, что компрометирующие побочные сигналы, причем весьма сильные, выдает практически любое оборудование, обрабатывающее информацию: телетайпы и телефоны, шифраторы и компьютеры, множительная техника и факсимильные аппараты. Весьма разнообразны оказались и каналы утечек – электромагнитные сигналы через эфир и по проводам связи, кабели питания, водопроводные трубы и просто звуки, издаваемые работающей аппаратурой.
Занятно, что почти с самого начала исследований, получивших кодовое название TEMPEST, задача разведывательной добычи сигналов-утечек решалась гораздо более эффективно и творчески, нежели защита собственного оборудования от компрометирующих излучений. Вероятно, людям просто-напросто интереснее шпионить за другими, чем охранять собственные секреты.
Любопытно и то, что хотя статья об истории зарождения TEMPEST датируется 1972 годом, три ее последних раздела перед рассекречиванием целиком и полностью вымараны цензурой. Оставлены лишь наименования, условно обозначающие еще три метода добычи компрометирующей побочной информации, – Seismics, Flooding, Anomalies (сейсмическая разведка, затопление, аномалии). В дискуссионных форумах сейчас можно найти предостаточно гипотез о том, что на самом деле означают эти слова. Насколько домыслы соответствуют истине, толком пока не знает никто. А это означает, что и в дальнейшем о TEMPEST предстоит узнать еще немало нового и интересного.
ТЕМА НОМЕРА: Корпус может стоить целой армии
Автор: Леонид Левкович-Маслюк
В начале апреля небольшая группа российских ученых завершила – в предварительном варианте – создание Корпуса экспертов в области физики твердого тела. Речь идет о списке исследователей, к чьим экспертным оценкам другие специалисты в этой области относятся с наибольшим уважением и доверием. Работа по выявлению и систематизации мнений профессионального сообщества была проведена совершенно открыто и практически бесплатно[C привлечением минимальных спонсорских средств для оплаты технических исполнителей]. Эту работу никто не заказывал. А с ее результатом (сегодня в списке 94 человека) можно ознакомиться на www.scientific.ru/expertise/experts1.html
[Закрыть]. Острейшая проблема независимой и компетентной научно-технической экспертизы в России, кажется, получает неожиданное решение – решение в стиле «опенсорс».
Пролог
Битых пятнадцать лет идут разговоры – а что будет, когда наука у нас совсем рухнет? Кто же будет студентов учить? Кто же будет задачи решать?..
Все это чепуха. Студентов у нас по-прежнему, как выражается Михаил Жванецкий, "больше, чем в другой стране". Некоторые из них находят работу именно в "другой стране", где и процветают (а это ли не показатель качества подготовки!). Остальные прекрасно устраиваются дома, процветают, может быть, еще сильней. Стало быть, кто-то же их всех учит? Вот и отлично. А задачи – какие задачи? Когда понадобится, решат и задачи. Если не решат – купим решение. Или, еще лучше, – купим решателей. Настоящих, классных. Как покупаем в футболе и тренеров, и игроков…
В официозе эту логику не рекламируют. Зато в практике делового мира России это уже давно не логика, а аксиомы. Но недавно в системе что-то заскрипело. Оказалось, что при всем ее проницательном цинизме она кое-что не предусмотрела. И бизнес, и государство вдруг обнаружили, что не знают, у кого спросить – бред или не бред то, во что тебе предлагают вложить деньги и ресурсы.
Истоки
Редакции российских общефизических журналов «Письма в журнал экспериментальной и теоретической физики», «Журнал экспериментальной и теоретической физики» и «Успехи физических наук» инициировали проект создания корпуса экспертов в области физики
Одна из тяжелейших проблем российской науки и ее бытия в обществе – отсутствие сложившейся системы грамотной независимой экспертизы.
Цель проекта – сформировать корпус независимых экспертов, которые смогут привлекаться к оценке проектов и научных результатов государственными и частными фондами и организациями.
Основная идея проекта – экспертов должны выбирать сами ученые, напрямую, минуя любые административные инстанции.
Способ осуществления – метод "снежного кома": выборы в несколько итераций, в которых роль первичных выборщиков играют высокоцитируемые ученые, а в следующих итерациях голосуют те, кого выбрали в предыдущем туре. Конечные и текущие результаты проекта (списки экспертов, отчеты о ходе проекта) размещаются в открытом доступе в Сети.
Востребованность и значимость Корпуса экспертов будут зависеть прежде всего от ученых, которые примут участие в процедуре формирования корпуса, и от каждого, кто будет признан экспертом.
В принципе Корпус экспертов – не просто список людей, отобранных по определенной процедуре. Он сам может стать источником экспертной инициативы, а также формировать взгляд на важнейшие аспекты научной политики, который будет трудно проигнорировать.
Предлагаемый проект – один из путей самоорганизации научного сообщества, роль которой для российской науки трудно переоценить.
Состав рабочей группы: В. Д. Арнольд (МЦНМО), Д. И. Дьяконов (ПИЯФ РАН), М. В. Фейгельман (ИТФ им. Ландау), Г. А. Цирлина (химфак МГУ), Б. Е. Штерн (ИЯИ РАН)
Рассказы бывалых людей
Владимир Мордкович – доктор химических наук, заместитель директора по науке Объединенного Центра исследований и разработок (основанного в 2003 году нефтяной компанией ЮКОС как корпоративный научный центр)[Теперь у Центра совсем другие владельцы.], председатель Экспертного совета по нанотехнологиям группы «Онэксим». Владимир много лет работал за рубежом – в США, в Японии. Перед организаторами ЮКОСовского центра была в свое время поставлена задача – найти и перетащить в Москву в качестве научного руководителя сильного отечественного специалиста, сделавшего хорошую карьеру на «западе». Мордкович оказался именно таким человеком.
Владимир, почему вы разочаровались в существующих механизмах экспертизы проектов?
– Я много занимался организацией экспертизы в корпоративных структурах. Сам был автором различных проектов, которые рассматривались всевозможными финансовыми структурами и фондами. Корпоративные проекты, как правило, крупные: они начинаются с науки и заканчиваются выходом в бизнес. И я столкнулся с тем, что невозможно организовать экспертизу, хоть как-то устраивающую все вовлеченные стороны. Просто невозможно.
Последней каплей стал опыт с одним из крупных российских фондов, который в конце концов полностью отказался от попыток инвестировать в венчурные инновационные проекты. Они просто ушли в другой бизнес – сейчас успешно инвестируют в строительство коттеджных поселков и подобные вещи.
Почему они так поступили?
– Потому что отчаялись получить хоть какое-то сбалансированное мнение по тем нескольким инновационным проектам, которые были им предложены. Они шли путем, казавшимся им естественным – который им подсказывали их американская подготовка и образование. А именно – обращались в академические организации. Ведь Академия наук, как известно, при Петре Первом создавалась в первую очередь как орган для обеспечения независимой оценки, экспертизы научно-технических начинаний. Экспертиза – одна из ее важнейших функций.
Что же им ответили?
– По всем проектам они получили совершенно однотипные ответы: проект не выдерживает никакой критики, он очень плохой. А вот организация, которую представляет данный эксперт, способна реализовать и этот проект, и многое другое, и финансирование надо направлять туда. После третьего подряд (!) такого заключения решили – не будем заниматься инновациями, давайте лучше строить коттеджи.
В конце декабря в Независимом Московском университете (ium.mccme.ru) состоялся традиционный "Рождественский семинар" – на этот раз он был полностью посвящен проекту создания Корпуса экспертов. Выступивший на семинаре Артем Юхин, директор венчурных фондов компании Troika Capital Partners, рассказал, что – во многом благодаря активности государства – сейчас у ряда фондов появились серьезные деньги для инвестиций в хайтек, начались конкурсы проектов. Но сразу же возникла спекулятивная пена.
– Я столкнулся со смешными вещами, – говорил Юхин. – К нам приходят проектанты, уже прошедшие первый раунд инвестиций, и мы видим, что кто-то проинвестировал такую алхимию, такую хиромантию, что это просто страшно. Вот один из проектов, который мы обсуждали: автор модифицировал, ни много ни мало, теорию гравитации, легко зарегистрировал гравитационное поле электрона, внес лепту и в теорию плазмы, уже истратил полтора миллиона долларов и собирается на следующие три с половиной миллиона за полтора года создать маленькое солнышко – установку термоядерного синтеза. Ну а нас приглашают быть соинвесторами во втором раунде. Таких изобретателей наверняка было много и в СССР, но тогда, видимо, существовала какая-то система отбора – похоже, сейчас она отсутствует.
Самое же интересное, что автор показал экспертные заключения, выданные очень уважаемыми институтами, находящимися и в Москве, и в наших знаменитых атомградах. К сожалению, мы с вами прекрасно понимаем, что на организацию экспертизы в институтах была израсходована существенная часть первого раунда инвестиций. И я боюсь, что в данном случае никакие титулы и звания не могут быть объективными критериями, ведь, к примеру, за двести тысяч долларов что угодно можно подписать. (Смех в зале.) С другой стороны – как поступить инвестору, если к нему приходит ученый и показывает одобрительный отзыв о проекте за подписью члена-корреспондента РАН, заместителя директора знаменитого института?..
По мнению Юхина, Корпус будет востребован коммерческими инвесторами в наукоемкие проекты. Такие проекты сейчас вполне могут появиться в большом количестве – разработанный Министерством экономического развития и торговли РФ механизм венчурного инвестирования вполне разумен. Государство и частный бизнес создают совместные фонды 50 на 50, причем государство не участвует в принятии решений фондом. Эти деньги очень трудно "распилить", пояснил Юхин, – вы же не можете потратить только государственные 50%, а свои не трогать. Однако вопрос в том, как с точки зрения этого возникающего рынка может выглядеть роль Корпуса. В какой мере экспертиза ученых, безусловно признаваемых научным сообществом, будет пригодна для коммерческих проектов? Ответ пока неясен. Самое важное для дальнейшего развития Корпуса, заявил Юхин, – чтобы он был нужен сообществу самих ученых.
Но как решить "проблему двухсот тысяч долларов" при привлечении экспертов любой степени независимости? Юхин считает: только на основе столь зыбких параметров, как общеизвестная репутация или личное доверие. Должна заработать социальная сеть, где формируются такие отношения.
Именно социальная сеть, которую энтузиасты проекта стали выстраивать в сообществе своих коллег по науке задолго до контактов с каким бы то ни было бизнесом, и помогла создать Корпус экспертов.
Корпус экспертов: статистика формирования
Первым шагом при создании Корпуса стал опрос «первичных выборщиков». Их имена брались из списков российских ученых, чья «цитируемость» – количество ссылок на их научные публикации – превосходит некоторые пороговые величины (см. www.scientific.ru/whoiswho/whoiswho.html
[Закрыть]; отметим, что количество ссылок могло различаться у разных выборщиков на порядки). Для краткости назовем эти списки «исходными». Разумеется, составление исходных списков именно по уровню цитируемости – не единственный возможный вариант. Например, можно было привлечь к формированию Корпуса экспертов всех докторов наук или всех завлабов – но, как пишут члены рабочей группы, никто не мешает сторонникам этих вариантов реализовать их. В специальном комментарии на www.scientific.ru/expertise сама рабочая группа перечисляет недостатки индекса цитируемости как критерия отбора (и одновременно – возможности их преодоления). Не останавливаясь на этом, перейдем к числовым показателям.
Первичных выборщиков, чьи работы по тематике более-менее укладываются в определение «физика конденсированного состояния» («cond-mat»), было чуть больше пятисот (подробности – в полугодовом отчете о ходе проекта
[Закрыть]). На обоих этапах опроса в качестве потенциальных экспертов было названо 1060 человек. Среди них оказалось 122 человека, получивших в итоге 5+ (пять и более) голосов – в основном это специалисты по физике твердого тела (академиков РАН в списке трое, членов-корреспондентов – восемь). Им и предложили войти в Корпус. На момент сдачи номера в печать свое согласие на это подтвердили 94 эксперта, отказались пятеро. На рис. 1 приведена зависимость количества специалистов, получивших «N и более голосов» («N+»), от N.
Как же соотносится итоговый список экспертов с исходными списками? Другими словами, как связано количество голосов коллег, отданных тому или иному исследователю, с его показателями цитируемости? Ответ далеко не однозначен. График на рис. 2 показывает процент рекомендованных в эксперты, входящих одновременно и в исходные списки – в зависимости от числа поданных «за них» голосов. Из графика видна общая тенденция: больше голосов чаще набирают люди, перешедшие определенный порог цитирования. В то же время зависимость довольно сильно осциллирует – в эксперты рекомендованы и люди со сравнительно невысоким цитированием, и многие представители диаспоры, которые не включены в исходные списки (их доля велика в интервале N от 5 до 12). Зато практически все (немногочисленные, правда) обладатели более чем пятнадцати голосов заведомо переходят порог цитирования и работают при этом в России (правая часть графика).
Рождение Корпуса из духа естественных наук
Механизм формирования корпуса его авторы называют «методом снежного кома». Сначала составляется список ученых с достаточно высоким рейтингом цитирования, работающих в данной области. Это – «первичные выборщики». Им рассылаются письма с просьбой назвать коллег, к чьим профессиональным оценкам они относятся с наибольшим уважением («Назовите имена русскоязычных экспертов, способных квалифицированно оценивать проекты в своей и смежных областях науки, ориентировочно 10-15 человек»).
Некоторые фамилии, названные первичными выборщиками, объединяются в новый список – туда попадают лишь те, кого упомянули не менее четырех раз. Затем тот же вопрос рассылается лицам из нового списка. Из их ответов опять выбирают тех, кого назвали определенное число раз (в данном случае – пять)… в принципе, процедуру можно повторять снова и снова, но в реальности остановились на второй итерации. Каждому участнику финального списка был задан вопрос – согласен ли он, чтобы его имя, место работы, область экспертизы были опубликованы в списке Корпуса экспертов. Попадание в список, в сущности, не накладывает никаких обязательств, кроме согласия рассматривать предложения об участии в экспертизе научных или научно-производственных проектов. Статистические данные по проекту приведены во врезке на стр. 26.
Читатель понимает, что в этом кратком изложении за кадром осталась масса проблем, которые решала рабочая группа. Приходилось не только вести переписку, но и заниматься концептуально сложными задачами: серьезно анализировать поступающие данные и принципы их обработки (например, выбор «порогов отсечения» – достаточного количества рекомендаций – потребовал длительных обсуждений), а также составлять классификаторы специализаций, отвечающие реальному положению дел в науке.
"Манифест" проекта мы приводим без изменений (см. врезку 1), в том виде, как его сформулировали члены рабочей группы
[Закрыть].
О разных аспектах проекта я подробно побеседовал с двумя участниками рабочей группы: Галиной Цирлиной (профессором химического факультета МГУ) и Михаилом Фейгельманом (профессором, заместителем директора Института теоретической физики им. Ландау), а также с Владимиром Мордковичем.
Что привело вас к идее этого проекта и каково, на ваш взгляд, ее возможное развитие?
МФ: Могу разве что вспомнить Андрея Синявского, который говорил, что у него с властью чисто стилистические разногласия. Именно соображения эстетики главным образом и привели меня в этот проект.
ГЦ: Мы не можем сейчас сформулировать, куда мы на этой машине поедем. Мы просто знаем, что без нее мы точно никуда не поедем. Это и есть мотивация, она у всех нас совершенно одинаковая. Первые разговоры начались больше года назад – но сначала обсуждались варианты работы под патронажем министерств или других организаций. А это было бы абсолютно бессмысленно, со всех точек зрения. И тогда в проекте появился Михаил, достаточно решительный человек, который и дал старт независимой, чисто инициативной линии. Большую роль сыграло существование сообщества Scientific.ru, потому что там смогли найти друг друга люди из разных наук, но с более-менее близкой мотивацией. Заодно они обнаружили, как много на свете людей с совсем другой мотивацией. Это тоже стало стимулом.
Какие проблемы с экспертизой в науке сегодня самые острые?
ГЦ: Их знают все, кто занимается наукой. Лоты Миннауки, проекты центров коллективного пользования – на это выделяются огромные деньги, и здесь совершенно необходима прозрачная, независимая, компетентная экспертиза, чтобы эти ресурсы попадали в квалифицированные руки. Уже прошло несколько крупных программ, которые были абсолютно неэффективны по результатам. Есть примеры, когда людям просто нечем было отчитаться за очень большие деньги. Даже неинтересно про все это говорить, такого слишком много.
Люди из Корпуса экспертов в физике твердого тела друг другу доверяют, пользуются большим доверием в научной среде, их квалификация широко признана. Будет ли эта группа иметь какой-нибудь формальный статус?
МФ: Честно говоря, лично у меня нет желания этим заниматься. Группа обнародована, в этом смысле она существует. Организация, желающая произвести экспертизу чего-нибудь, может обращаться к этим людям напрямую или через рабочую группу. Эта машинка общедоступна, как Linux.
ГЦ: Любые дальнейшие шаги по качественному развитию проекта уже не могут определяться на уровне дискуссий рабочей группы. В принятии решений обязательно должны участвовать сами эксперты.
Кто же будет заказывать экспертизу членам «Корпуса»?
ВМ: В беседах с «отцами-основателями» у меня сложилось впечатление, что изначально они ориентировались не на заказы со стороны инвестиционных фондов. Мне и самому было бы любопытно узнать, на что они ориентировались. То, что частные фонды и компании – очевидные пользователи сформировавшегося списка, это ясно. Появился источник независимых экспертов. Если компании планируют долговременную деятельность в области хайтека, образуют собственные экспертные советы – они могут пригласить этих людей в свой экспертный совет. Есть компании, которым лишь иногда требуется экспертиза – теперь и у них, наконец-то, появился адрес, куда можно с этим обратиться. Таких заказчиков со временем будет все больше и больше. Но это все – инвестиционные проекты. Потому что компании просто науку не финансируют. Разве что в рамках своих PR-программ. А PR-программы, как правило, особенно и не нуждаются в экспертизе. Есть PR-проекты, которые включают в себя финансирование науки в университетах, в Академии наук, но обычно они базируются на соглашении о содружестве между такой-то корпорацией и таким-то университетом. Там уже все идет по административно-дружественным каналам, и экспертиза тут ни при чем.
МФ: Но есть и частный фонд, который финансирует как раз науку и образование: фонд Зимина. Они к нашей затее тоже проявляют интерес, потому что их деятельность сейчас расширяется.
ВМ: Есть еще и новые государственные структуры, – тот же Роснанотех, вполне возможно, заинтересуется этим экспертным ресурсом.
(Недавно стало известно, см. www.scientific.ru/expertise/current.html
[Закрыть] , что корпорация «Роснанотех» уже аккредитовала некоторых экспертов Корпуса [в соответствии с тематикой и при наличии их собственного согласия] в состав своей экспертной группы. Частно-государственные партнеры корпорации тоже планируют привлекать Корпус к экспертной работе. – Л.Л.-М.)
ГЦ: В любом случае, раз обращаются напрямую к конкретным экспертам, то каждый из них сам решит, с кем связываться, а с кем нет. А если какие-то обращения последуют к нам, если кому-то нужна помощь, чтобы разобраться, например, со специализацией, тогда, мне кажется, принцип должен быть такой: потенциальный заказчик должен показать, по какому регламенту он будет проводить экспертизу. И если регламент явно не выдерживает критики, связываться с таким заказчиком не надо, никакая "институционализация" этого не стоит.
Каков же правильный регламент экспертизы?
ГЦ: Во-первых, очень важно, чтобы были обеспечены условия для попадания каждого проекта именно тем экспертам, которые могут его оптимально оценить. Далее: важно, насколько веским является слово эксперта – то есть как организована окончательная оценка проекта на основе экспертных оценок. Ну и есть еще масса более частных вопросов.
На «Рождественском семинаре» кто-то бросил: «…а теперь всю эту группу надо продать бизнесу». Что имелось в виду?
ВМ: Я знаю людей в Москве, которые способны, ко всеобщему удивлению, реализовать такую идею. Но я их на этом рождественском совещании не видел. А «продать» можно. Есть такая отрасль бизнеса – консалтинг. Можно образовать компанию, разрекламировать ее. Это будет единственная в России консалтинговая компания, которая основывается на действительно независимом корпусе экспертов. Для этого не нужно даже с экспертами связываться, достаточно просто ссылаться на них, давать фотографии, телефоны. Всякие опровержения будут бесполезны. Заключить контракт, получить много денег, дискредитировать всех с ног до головы – пожалуйста.
В какой момент происходит дискредитация?
ГЦ: Когда выясняется, что это все не имеет никакого отношения к самим экспертам (смех). Надо сказать, что мы, к счастью, еще не слишком испорчены жизнью. Некоторые вещи, которые иногда говорят комментаторы, мне никогда бы не пришли в голову. Когда мы только-только начинали публикацию списка экспертов, один из научно-демократически настроенных людей сразу сказал – первым делом ваш список скопируют на другие сайты и начнут продавать. Мы тут же серьезно застраховались от этого: написали, что просим давать ссылку на наш сайт (смех). Но меня поразило, что именно это – первое, что приходит в голову. Стало быть, в некоторых "научных мирах", которые здесь имеются, разложение, видимо, дошло до какой-то более тяжелой стадии. Вся надежда на то, что в Корпус вошли люди по-настоящему авторитетные, которыми невозможно манипулировать.
