Текст книги "Крымский тустеп"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Батов довольно потирал руки! Конечно, ещё предстояло спуститься вниз, ещё справа полно немцев. Но, теперь есть возможность перебрасывать прямо на Средний в Кутовую губу всё, что необходимо, а горизонтальная выгрузка дает возможность перебрасывать всё, без учёта веса! Остро встал вопрос о батареях у Могильного и в Титовке. Но, не только мы, но и немцы поняли, что баланс сил качнулся в другую сторону. Самой большой неожиданностью стал отход немцев, который они начали спустя два часа после захвата «стодевятой». Они оставили прикрытие и начали отходить мелкими группами с высот перед Муста-Тунтури к высоте «449,2», где, по нашим данным, находился НП 210 пехотной дивизии. В дотах осталось минимальное количество людей. По всей видимости, там был ограничен запас продовольствия, так как больших запасов в захваченных дотах не было. Видимо поэтому, фон Хенгль начал отводить лишние войска, оставив только прикрытие. Таким образом, он решил продержаться полярный день. Этим обстоятельством воспользовались танкисты, которые прошли на правый фланг и выжгли ещё один дот, уже на берегу Малой Волоковой. Они воспользовались отливом, сблизились с дотом, и обработали его КС. Пройти дальше у них не получилось, не разворачиваясь, отошли назад. Ни немцы, ни наши больше дотом не интересовались. В прилив он был недоступен с нашей стороны, а в отлив – танки свободно до него дотягивались. Было много желающих продолжить атаку, но слово осталось за Батовым:

– На полуострове сейчас нет достаточного количества боеприпасов, чтобы продолжать гнать немцев. Займитесь выбиванием оставшихся в дотах! Максимально использовать гаубицы, миномёты и снайперов. И займитесь дорогами, товарищ Кабанов! Матвеев! Когда 12-я закончит перевооружение?

– Проблема наметилась, товарищ командующий! Корабли-доки требуют освоения, а документация только на английском, а там такое количество балластных систем и насосов, что те, кого направили на них, не справляются. Я спрашивал у Головко, может ли он дать сюда подводников, но он ответил отказом. Думаю, что надо просить людей на КБФ, там подводники простаивают.

– Ладно, не здесь. В Полярном решим.

Опять расходимся с флотом в направлениях. Пока задачу блокады Петсамо с них не снимают, а фронт объявить её не может. Вот и получается: лебедь, рак и щука.

В Полярном Батов нацелил разведку на окончательное снятие блокады Мотовской губы.

– Данных маловато, товарищ генерал. Нет свежих данных от авиаразведки, отсутствуют данные по выгрузке в Петсамо и в Киркенесе. У меня в руках только своя рота, которую ещё и раздёргали на переподготовку бригад, короче говоря, у меня 12 человек свободных, и все «дальники». Гробить их на оперативно-тактических задачах: грех.

– И почему это так?

– Я, по должности, начальник сухопутной разведки. Организационно, флот не выделил мне ни одного человека. Мы, как бы, отдельный отдел разведотдела флота, которым командует капитан 2 ранга Визгин. Он занимается военно-морской составляющей, ему подчиняются 118-й отдельный разведывательный авиаполк и 181-й отдельный развед-диверсионный отряд флота. Данные стекаются туда, я вижу только то, что получает начштаба флота. Доступа ко всей информации не имею, доступа к планированию, тоже. В момент моего назначения, мне было сказано, что начальник разведки на флоте есть, и командование он устраивает. Поэтому используем ротную систему связи, силы и средства роты. При этом 80 % личного состава находятся на организованных, по Вашему приказанию, НП, на двух учебных площадках, и в командировке в 7-ю армию.

– А где Визгин? И почему я его никогда не видел? – спросил Батов Головко.

– Он на задании, готовит 181-й отряд к дальнему рейду по заданию Наркома. Находится в Гранитном и готовит группу, которая поможет найти место стоянки немецких кораблей открытого моря.

– Сам? Лично? Он имеет необходимую квалификацию? Давно занимается этим?

– С февраля. 181-й отряд понёс очень серьезные потери, товарищ генерал, собственно говоря, их осталось 8 человек, шестеро из которых были тяжело ранены. Сейчас в отряде 12 человек, четверо владеют норвежским. Визгин докладывает, что подобрал ещё 12 человек. Место в Гранитном сильно напоминает место будущей высадки. Поэтому занятия проводятся там.

– То есть, Арсений Григорьевич, после потери отряда вы работаете без разведки и без начальника разведотдела?

– Начальник разведотдела у меня есть, и он работает. Вопрос согласован с Наркомом ВМФ. Меня и его очень просил адмирал Фрейзер: найти Тирпиц. Даже выделил два высотных скоростных разведчика.

– С людьми?

– Нет, люди сейчас переучиваются. – на лице Головко играли желваки.

– Разрешите, товарищ генерал? – подал голос Дмитрий.

– Говори!

– Фрейзер сегодня отходит, надо бы попрощаться с ним, и увязать поиск Тирпица с батареей на Могильном.

– Это как?

– Я не думаю, что пара залпов полным бортом по батарее главным калибром «Кинга» будет лишней, и так уж разорит его королевское величество. – улыбнулся Дима.

Вчетвером они прошли к союзникам, оттуда связались с адмиралом Фрейзером. Тот вначале возразил, ссылаясь на необходимость соблюдать секретность выхода в море, но, Дмитрий сообщил ему, что выход кораблей всё равно будет обнаружен противником именно с наблюдательного пункта этой батареи. Ночью, да, достаточно погасить огни, и проход будет незаметным, а днём… После этого Фрейзер сказал, что через полчаса в штабе будет его флаг-артиллерист, с которым можно согласовать всё. Отзвонились Кабанову, и направили группу корректировщиков на противоположный берег на гору Мотка. С поста на мысе Шарапова ушла в горы вторая группа корректировщиков. Через четыре часа, англичане снялись с якорей, и медленно пошли на выход из Кольского залива. У Сетьнаволока конвой пошёл вправо к Кильдину, от него отделилось два линкора и шесть эсминцев. На траверзе Выевнаволока выполнили красивый разворот на север, следуя самым малым ходом, прожгли стволы, одновременно дав два пристрелочных, взяв в вилку немецкую батарею. Затем последовал один залп всем бортом «Дюк оф Йорк», который шёл головным под адмиральским флагом, затем в ту же точку пришёл «Кинг Джордж V», снова залп. На этот раз накрытие! Медленная циркуляция влево, корабли чётко в кильватерной колонне следуют курсом 180 к острову Большой Арский, «Дюк» дал два пристрелочных и залп по Титовому острову, за ним отстрелялся «Кинг». Взлетел флаг «Дробь», корабли «все вдруг» легли на курс 90⁰, и, проходя мимо яхты командующего Северным флотом, с интервалом в 7 секунд десять раз тявкнула салютная пушка «Дюка». Следовавший за яхтой «Урицкий» отсалютовал Фрейзеру 7-ю выстрелами. А к пляжу у ручья Могильного торопились десантные корабли с двумя батальонами 12-й бригады. При поддержке двух тяжелых КВ-8, им предстояло зачистить полуостров Могильный, взорвать мост к Титовке, и вернуться. Особо чистить ничего не пришлось. Фугасные «чемоданы» с «Кингов» положили около двух батальонов пехоты, не хуже, чем это делали орудия «Петропавловсков» под Ленинградом или Севастополем. Каменный грунт дал огромное количество дополнительных осколков. Захвачено несколько пленных, но допрашивать их несколько рановато, сначала надо лечить. Потерь не было, немцы ещё не очухались от «чемоданов» по лагерю у Титовки. Блокада Мотовской губы снята.

Батов и Головко посетили тренировочную площадку 12-й особой бригады морской пехоты. Результат не очень утешительный для Дмитрия: оба командующих решили, что «учить – только портить», хотя на марш-бросках ещё половина бригады сдыхало из-за плохой физической формы. Как ни доказывал Дима обратного, бригада произвела хорошее впечатление на начальство. Рассохин просто сиял в новой десантной форме, и обещал вытрясти из своих пьяный дух отвода от передовой, и довести всех до состояния 1-го и 2-го батальона, которые вполне хорошо провели высадку на Могильном. И на марше не сдохли. «Инструкторы» отрабатывали высадку на пляж, у разведчиков основными «козами» стали страховка, свободное лазание, подъём грузов по вертикали, высадка на причалы и рукопашный бой.

В один из дней в Горячем Ключе с борта парома высадился 181-й отдельный развед-диверсионный отряд из Гранитного. На вид они были гражданскими, причём и не финнами, и не норвежцами. Одеты чёрт его знает во что: кепи финские, ватники – русские, брюки норвежские, а сапоги – немецкие. Оружие наше. Наличие оружия и отличало их от «некомбатантов». На тренажёрах «висели» бойцы девятой роты третьего батальона 12-й бригады. Отряд остановился посмотреть, что происходит. Отрабатывали форсирование горной реки. Довольно хорошо получалось. Протягивали бойцов над речкой довольно быстро. 181-е посмотрели на это действо, потом обратились к проводящему занятия Герою Советского Союза старшему лейтенанту Видерману. Курт – он хороший парень, но по-русски говорит с сильным немецким акцентом. Возник сначала спор, а потом драка. Причём Курт немного повредил физиономии шести человек, и обезоружил их. В ситуацию вмешался командир Центра Архипцев, но его тоже слушать не стали, ему тоже пришлось тыкать мордом в грязь остальных. Затем появился ещё один человек из 181-й, который остановил своих бойцов. Тяжело дышащие разведчики СФ начали выговаривать ему, что какой-то фриц тут раскомандовался, набил морду половине отряда, потом подбежал вот этот хлыщ, и продолжил избиение.

– Мы – бойцы 181-го ОРДО, я – исполняющий обязанности командира младший лейтенант Леонов.

– Инстрхухтор Сентхра подхотовки аазведки моггрской пехоты стагргший лейтенант Видегргман.

– Еврей, что-ли?

– Я – немец, и горхжусь этим! – Курт расстегнул куртку, там висела золотая звезда и орден Ленина.

– А, я – старший инструктор Центра подготовки разведрот морской пехоты Северного Флота капитан Архипцев. Я – русский, но за Курта любому морду набью. Вопросы?

– А, ты тоже герой?

– Да, только Курт получил своего Героя раньше. За Синельниково. А я – за Николаев, посмертно. У нас здесь пятеро таких: посмертных.

– Звиняйте, не разобрались! Где ваше начальство разыскать: кап-раза Матвеева. Мы к нему.

– Отдел разведки флота знаешь?

– Конечно.

– Его кабинет, точно, напротив. Сегодня должен быть там.

– Понял! Пошли, ребята! – его люди двинулись за ним.

– Эй, как тебя? Леонов! – тот обернулся на Архипцева.

– Командир у нас, тоже, из посмертных.

– Я так и понял! Бывай!

Леонов постучался в кабинет, и попросил разрешения войти и обратиться. Представился.

– Слушаю.

– Нам сказали, что наш отряд собираются расформировать, что мы новому руководству не нужны. Вместо нас прислали других, потому, что мы опозорились на Могильном.

Дмитрий смотрел на лицо сильно волновавшегося разведчика, щека которого несла отметины вражеского огня, и вспоминал то, что удалось выцепить из скупых строчек разведсводок отдела. Несколько выходов за языком, плохо продуманный, и необеспеченный десант к Пикшуеву, где лишь мужество таких бойцов, как стоящий перед ним Леонов, уже отсутствующих на флоте майора Добротина, капитана Инзарцева, погибших матросов и старшин: Флоринского, Абрамова, Барышева, Агафонова, Шеремета, принесло успех. Затем удачный по сути, но неудачный по результатам рейд на Титовый, где захваченную батарею не смогли уничтожить, так как подрывники были на другом катере, который к месту высадки не попал. И разгром на Могильном.

– Садитесь, лейтенант. Как Вас зовут?

– Виктор, Виктор Николаевич.

– Дмитрий, Дмитрий Васильевич. В сорок первом, где и кем были?

– Здесь в Полярном, сигнальщик на «Щ-402». Старший краснофлотец. В разведку пошёл добровольно. В декабре 42-го, в госпитале, мне было присвоено звание младший лейтенант, и товарищ Николаев назначил меня замполитом отряда, а две недели назад капитан 2-го ранга Визгин назначил меня командиром отряда.

– В чём причина снятия командира?

– Убыл в Мурманск за снаряжением, вернулся с опозданием на сутки, пьяненьким, и ничего не привёз. Ни новую форму, ни альпинистское снаряжение, в общем вот! – Леонов подал рапорт, с просьбой обеспечить группу снаряжением и амуницией. – Он и сказал о том, что новое командование в наших услугах не нуждается.

– У меня он не был. Чья это подпись?

– Зам по тылу 12-й ОБрМП.

– Ему, действительно, запрещено передавать кому-либо снаряжение и обмундирование. Он получил их на свою бригаду. Почему не обратились ко мне или начальнику Центра Сагалаеву?

– Визгин запретил. Мы в увольнении, поэтому мы здесь.

– Задачу группы знаете?

– Да, конечно: найти место стоянки «Тирпица», обеспечить средствами связи трех агентов разведотдела и англичан.

– Сколько человек в группе владеет немецким?

– Ни одного.

– А норвежским и финским?

– Четверо норвежским, но не свободно, и пятеро финским, тоже не свободно.

– Сколько в группе подготовленных альпинистов-скалолазов?

– Нет таких, только собираемся начать учиться этому.

– Группа, действительно, будет расформирована, Виктор Николаевич, потому, что таким составом решить поставленную перед группой задачу вы не сможете. Это задание будет выполнять первая рота: рота дальней разведки. Привлечём ГРУ, подготовим документы и легенды, в общем, на это уйдёт значительное время. Ваш отряд войдёт во вторую роту оперативно-тактической разведки отдельного разведбатальона флота. Командиром роты назначен лейтенант Голованов, он сейчас в 23-ем УРе подбирает себе бойцов, и, тренирует 63-ю и 254-ю бригады. Вы будете назначены заместителем командира роты.

– По политической части?

– Нет, замкомроты. Проверим Ваши организаторские способности, и возьмёте полностью роту на себя. А теперь, поговорим о том, почему, с Вашей точки зрения, провалились два последних десанта на Титовый и Могильный.

Леонов замялся, предстояло давать оценку очень многим, которых он знал много лет, почти незнакомому человеку.

– Знаешь, Виктор. Мой первый командир, Герой Советского Союза капитан-лейтенант Бархоткин, после моего первого выхода и докладов командованию, заметил: «Впрочем, разведка, которая врёт, никому не нужна».

– Понял Вас, товарищ капитан первого ранга. Там несколько моментов. Во-первых, технически отряды были плохо обеспечены, в том числе и десантными средствами. Высаживались мы мокрыми. А в нашем климате это хана. Второе: на Титовке нужно было включить подрывников во все группы. А ещё лучше: обучить всех пользоваться взрывчаткой.

– А этого не было сделано?

– Нет, в десант включили группу сапёров, которые пошли на отдельном катере, и на остров из-за плохой видимости не попали. Командир катера заблудился и высадил их на соседнем острове. Ну, а в последний десант мы пошли с новым командиром, капитана Инзарцева отправили учиться в академию. На подготовку нам дали всего 36 часов, немцы ещё не успокоились после предыдущего десанта на Титовский, а командующий всех подгонял, чтобы успеть доложиться к празднику. Десантники не выдержали темпа, нас высадили очень далеко, и затемно мы не успели даже подойти к батарее и наблюдательному пункту. Нас окружили двойным кольцом. Батарея осталась целой, как и в предыдущем десанте. Очень много людей замёрзло и погибло. В общем, планирование операцией нас очень подвело. И действовали всё время по одной схеме, немцы и приспособились. Был бы с нами Инзарцев, всё бы пошло по-другому. Но… Я, тоже, товарищ капитан первого ранга, часто вспоминаю своих учителей: Добротина и Инзарцева.

– Ну, что ж, умение анализировать свои и чужие ошибки очень важно для разведчика. Особенно в таком сложном районе, как Кольский полуостров. Приказ по флоту отвезёте с собой, товарищ младший лейтенант. Подойдите к капитану Архипцеву, это в Горячем Ключе, покажите его, он определит Вам и Вашим людям места и время для занятий.

– Мы с ним уже познакомились. А где Ваши так драться научились? И ещё один вопрос, товарищ кап-раз: в Горячем Ключе работает немец.

– И не один. Это выпускники школы ГРУ, добровольцы из поволжских немцев. Вот они и будут выполнять то задание, которое вам не по зубам. Мы с ними с 41-го года работаем. Отличные ребята!

Через день Головко приказал переезжать в кабинет напротив: капитан 2-го ранга Визгин убыл на Тихоокеанский флот, даже не сдав дела!

– Разрешите я здесь останусь, товарищ адмирал. Проще табличку перенести, и изменить номер на телефонной станции.

– Там ещё ВЧ!

– Перенесут.

– Как знаешь, Дмитрий Васильевич.

– А, почему он дела не сдал?

– Ты у меня спрашиваешь? Спроси у Николаева, он ему всё подписал. Бумаги его себе перетащи, и разберись с ними. У нас семь лодок на позиции! И только попробуй провалить эту часть работы разведки! Никто не поможет! – Головко злобно хлопнул дверью. Благо, что они практически бесшумные, иначе бы штаб обвалился.

Работы, действительно, прибавилось, приходилось смотреть за информацией, которую присылали лодки и корабли с акватории Баренцева, Норвежского, Карского и Лаптева морей. Ежедневно докладывать командующему сводки, графики движения, предполагаемые действия противника. Затем кап-три Одинцов добровольно взялся за это и готовил эти справки. Тут ещё 11 мая насолил Кабанов: все бурно отмечали день Северного флота. Приказ о создании Северного флота был издан 11 мая 37 года. Кабанов, памятуя о том, что комфронта им недоволен, приказал взять высоту 93,0. Несмотря на приказ комфронта, послал туда танки: три штуки. Немцы два из них подбили. Один сгорел полностью, второй, покинутый экипажем, немцы захватили, и навели шороху у нас: неожиданно в ответ атаковали высоту Безымянную, на которой разгорелся рукопашный бой. Лишь ценой довольно больших потерь высоту удалось удержать. Третий танк был пробит в нескольких местах, погиб командир и заряжающий. Механик сумел отвести машину вниз. Даже лобовые листы были пробиты в двух местах. Отверстия маленькие: 16мм. Что за орудие пробивает броню тяжёлых танков предстояло выяснить. Для Кабанова дело кончилось направлением его в распоряжение командующего Тихоокеанского флота. Командиром СОР был назначен Крылов.

Кабанов вспылил на разборе происшедшего у командующего, начал упираться, что расход снарядов слишком велик, поэтому он и дал команду атаковать танками, а Батов тут и напомнил ему, что его дело были дороги, а не штурм отдельных высот.

– Хочешь штурмовать? Автомат в руки, нож в зубы, и вперед на сопку! А ты сам не идёшь, а других посылаешь! Артиллерии у СОР даже с избытком, а корректировка на детском уровне! Всё, надоел! Сдавай дела, и к чёртовой бабушке отсюда! Иди, прачками командуй!

Упоминание прачек окончательно вывело из себя Кабанова, он, действительно, зачастил в Пумманки, где стоял банно-прачечный батальон, и все на полуострове это знали. У него там завелась зазноба. В общем, командующим СОР стал Крылов. Дмитрий принёс Батову новую сводку, в которой говорилось, что немцы сняли с фронта и перебрасывают к Муста-Тунтури две батареи и горный полк. То есть, им не понравилась активность в том районе, и они сняли части с направления основного удара фронта. Всё складывается, как нельзя лучше. И перестановка была лишней: Крылов хорош именно на своём месте. О чём и сказал Павлу Ивановичу.

– Без тебя знаю! Не капай на мозги! Ставка не даёт команду начинать! Ждут и тянут. Наш старый знакомец едет сюда чавээсом. Может быть, он объяснит, в чём дело.

Через три дня, 20-го мая, стало известно, что немцы начали большое наступление под Компьенем и Монцем, стремясь разрезать англо-американские войска, сорвать наступление на Париж и Брюссель. В бой брошены три танковые дивизии СС на новых танках «Пантера» и «Тигр». Общее число танков с обеих сторон достигло двух с половиной тысяч единиц. А в Мурманск приехал генерал армии Мехлис, который сразу стал шерстить политработу в войсках, и поднимать боевой дух. В армию прибыло дополнительно два стрелковых корпуса и два полка гвардейских миномётов. Из-под Кеми переброшен 73-й тяжелый танковый полк прорыва. Стало сложно скрывать такую массу людей и техники, но, удачные действия авиации фронта и флота, достаточно усиленные вводом новой техники: Ла-5фн, Як-9, «Кобрами» и «Спитфайрами», сорвали воздушную разведку немцев на участках будущего наступления. 25 мая, через пять дней после начала немецкого наступления во Франции и Бельгии, американцы и британцы начали откатываться назад, в этот момент и дали команду начинать наступление. Сосредоточенная у озера Нож-Ярви, 12-я особая бригада морской пехоты, в составе 5 батальонов, полностью механизированная и поддержанная 73-м танковым полком прорыва, форсировала Лебяжку по узкому перешейку между двумя озёрами, и начала быстро продвигаться по разведанному разведчиками пути к озеру Лайя. 37 километровый марш занял два часа двадцать минут по абсолютно пустой местности. Противника здесь не было. Первый бой бригада приняла у переправы через Титовку между озёрами Лайя и Соттлем-Ярви, куда вышла по трём, проложенным самими немцами, дорогам. Быстро смяв роту противника у переправы, два батальона и танковый полк взяли Титовку. Заняли оборону, дожидаясь подхода 131-го корпуса. Фронт был разрезан как ножом! Немцы, занимавшие оборону у озера Чапр с 41-го года, были абсолютно уверены в крепости своей обороны и в отсутствии у нас таких мобильных войск. На линии фронта перед началом наступления не было обычного накопления сил и средств. С нашей стороны оборону держала всё та же 10-я гвардейская дивизия. Появления тяжёлых танков здесь, на непроходимой для танков местности и, летом!!! никто из немецкого командования не ждал. Форсирование реки осуществлялось сходу, так как бригада была укомплектована плавающей техникой и бронетранспортёрами, имеющими глубину брода свыше метра. Через восемь часов на плацдарм начали поступать войска 131 корпуса, ещё левее наступали части 126 и 127 лёгких горнострелковых корпусов, также форсировавших Титовку и повернувших на Луостари. Неожиданную пассивность проявили финские части. Они продолжали удерживать свои позиции, по приказу Ставки, наступление велось исключительно в полосе немецкой армии, и финны не стали наносить контрудары, ограничившись тем, что усилили оборону и насытили позиции свежими частями, стоявшими в резерве. Американские LVT позволяли форсировать небольшие озёра, и выходить во фланг немецких позиций, и даже в тыл. На восьмой день наступления 126-й корпус вышел на берега реки Петсамо, а 12 бригада форсировала Малую Петсамо и продвигалась к Луостари. 131 корпус шел вдоль дороги и имел самые тяжелые бои у опорных пунктов немцев, привязанных к дороге. Вся оборона немцев была построена на том принципе, что местность непроходима для техники. Количество «дыр» в обороне, тщательно разведанных разведкой фронта и флота, было велико. Противника обходили, обрывали коммуникации, и вынуждали либо отходить, либо сдаваться. Особенно упорно немцы оборонялись у небольшого озерка и горы Кьяло-Ярви. Здесь был штаб шестой горной дивизии. После его падения, немцы начали отходить к Печенге. В этот момент двинулась 10-я гвардейская дивизия, 72-я бригада морской пехоты и зашевелился остальной участок фронта, преследуя противника на отходе. Дорога на Луостари была уже перерезана. Противник бросил всё тяжелое вооружение и двинулся по скалам и сопкам в свой последний сорока-семидесяти километровый марш. Егеря отходили малыми группами, прикрывая друг друга. Довольно организованно, поначалу, затем наша авиация, воспользовавшись тем, что 14.JG 5 «Айсмеер», была вынуждена перебазироваться западнее, и существенно ослабила поддержку своих войск, обратила егерей в бегство. После захвата Луостари, начали отход и вторая горная дивизия, и 210-я от хребта Муста-Тунтури. Фронт передвинулся к реке Петсамо, и встал там на две недели, которые требовались, чтобы подтянуть тылы. Затем с моря и с суши был атакован мыс Крикун на восточном берегу Малой Маативуоно. Дымовые мины посыпались на него с соседних скал, создав устойчивый туман, а несколько торпедных катеров высадили вторую роту ОТР на мыс, где находилось около тридцати егерей перед атакой и наблюдательный пункт немцев. НП был развёрнут на север, за ним стояла бетонная баня, а чуть сзади небольшая гряда, где и залёг взвод немцев. Мыс не очень высокий. Орудия сюда не втащить, только лёгкое вооружение. Поэтому сопротивлялись немцы не слишком долго. А вот наши затащили сюда 120мм миномёты, и с закрытых позиций обстреляли открытые площадки батареи 1/517 на мысе Романов. Батарея очень мощная, стационарная, проекта «М120», и имеющая собственное имя: «Sensenhauser» по фамилии погибшего первого командира батареи. Мыс предельно «милитаризован», особенно со стороны единственного удобного места для высадки: бухты Пайтахамина, вход в которую прикрывало три дота, из них два артиллерийских, ещё финской постройки, несколько морских 37 мм орудий, и около батальона солдат и офицеров. Внимательно рассмотрев немецкие позиции, пришли к выводу, что их штурм будет слишком кровопролитным. Так как 131, 126 и 127 корпуса продолжали наступление на Петсамо, а батареи прикрывали выход их порта Лиинахамари, то с потерей Печенги, немцы отсюда уйдут сами. Но, командование не согласилось с такой оценкой ситуации. Операция близилась к завершению, потери, на удивление, были небольшими, эпической битвы не произошло, всему старому командованию хотелось доказать, что они не просто так свой хлеб два года ели. В категорической форме Головко приказал готовить штурм Романова. Батов и Мехлис находились в войсках, а командующий в шести кабинетах от кабинета Димы.

– Есть! – ответил Дмитрий. – Разрешите выехать на место и оценить возможности?

Арсений Григорьевич, ожидавший возражений и попытки отстоять иное мнение, только недовольно пробурчал:

– Что ты за человек? Тебя хрен поймёшь! Только что доказывал мне совершенно обратное! Иди!

Задача стояла сложная: день! Подходы с моря прикрывает именно эта батарея. Дорог туда нет. Любое судно будет ею потоплено. Батарея новенькая, недавно вошла полностью в строй. Но! Не зря на Северах так часто в названиях встречается слово: наволок! Дмитрий погрузил на LST «Капитан Юневич» шесть LCM-8 и пять СУ-152. Шестая десантная баржа была загружена балансом. Пошли в Мотку и высадились в Кутовой губе. Зацепили баржи тросами и перетащили их по брёвнам в Большую Волоковую губу. Эта часть губы с Романова не просматривается. Там столкнули на воду баржи, загрузили тяжелеными СУшками, и, прикрываясь берегом, перешли в Белый Наволок. Там выгрузились по очереди, баржонки сбегали ещё раз за дополнительным боезапасом, и высадили сюда третью роту. Проскочив по над берегом, поднялись на гряду, и оказались в мёртвой зоне немецких 15 cm SK C/28. Наблюдатели удобно расположились на соседнем Крикуне. Первые же бетонобойные снаряды повредили дальномерный пост. Выбегающих к орудиям немцев «обрадовали» градом 120мм мин. Через несколько залпов Колчев с Крикуна дал «дробь».

– Немцы куда-то организовано побежали! Разрешите высадиться?

На подход LCM к Крикуну, немцы никак не отреагировали, отделение 2-й роты, во главе с командиром роты младшим лейтенантом Леоновым, пересело на катер и двинулось к мысу. У остальных, нервы напряжены до предела. Если что, это – смертники. Ход у катера маленький: всего 12 узлов. Разведчики высадились у «Трех камней»: небольшого мыса на восточном берегу. Чуть выше: огневая точка, которая молчала. 13 человек двинулось наверх к входу на КП батареи. В этот момент отовсюду полыхнуло огнем: немцы рассыпали по коридорам много пороха из картузов, и оставили какой-то механизм замедления, который поджег его. С западной стороны у них дорога, внизу что-то вроде причала. Прямо под батареей, там же, внутри Петсамовуоно, какое-то строительство. В Маттивуоно – концлагерь: около пятисот человек наших военнопленных. Немцы с мыса ушли, три орудия выведено из строя, повреждён дальномерный пост, снаряды не сдетонировали.

Дмитрий доложился комфлота:

– Батарею взяли, потерь нет, расход снарядов: 62 штуки, шестидюймовых, к МЛ-20.

– А как ты туда такие дурищи доставил?

– Сами приехали, товарищ адмирал!

– У тебя что, десантные корабли в Волоковой?

– Шесть эЛЦээМок.

– И ты молчал!

– Так они сегодня сюда пришли.

– Как?

– Волоком, через Средний. СУшками протащили, а потом они СУ-152 доставили в Белый Волок.

– Так-так-так! А пройти к Крестовому возможность есть?

– Нет, надо назад на Средний возвращаться, пока погода держится.

– Ты там посмотри, что с Нурменсаари можно сделать!

– К нему, пока, даже не подойти.

– Ладно, снимай самоходки, но перебрось на Романов батальон 254-й со Среднего. Понял!

Три машины успели отправить, две – так и остались на гребне, и включились в контрбатарейную войнушку, перестреливаясь с батареей на Нурменсаари. Немцы добили последнюю пушку на Романове, как только она зашевелилась и начала пристрелку. Пожар вывел из строя всю автоматику. Дальномер повреждён, толку от орудия никакого не было, прицел немцы уволокли с собой. Через два дня части фронта вошли в Печенгу, из Линахамари вышло несколько кораблей и судов, которые на выходе были обстреляны нашими батареями с Рыбачьего, Среднего и парой СУ-152. В ответ, немцы открыли ураганный огонь с Нурменсаари, прикрыли выход каравана, утопили мы только небольшой пароходик. Один из кораблей подошел к батарее, на него высадились люди, и немцы ушли. Все орудия на Крестовом, в Линахамари и на Нурменсаари они подорвали. Освобождено много пленных в Линахамари, которые строили новую башенную батарею. На Нуменсаари тоже большой концлагерь, сделаны дороги, много щебня из под выработки. В скале долбили многоярусную береговую батарею под 280мм башенные орудия.

А в Озерце начали погрузку две бригады морской пехоты на суда и корабли. Предстоял десант в Киркенес. Непосредственно перед десантом, первая рота переоделась в немецкую форму, села в захваченные у немцев трофейные Бюсинги и Ганомаги, погрузилась на трофейные и свои десантные корабли, и ушла в дальний рейд в Ярфьорд. Дальний, конечно, несколько условно, напрямую всего 23 мили, но, это уже территория Норвегии. Официально, с 1826 года. Когда проходили мимо устья реки Ворьема, Дмитрий показал бойцам роты мыс, на котором стоит пограничный столб с надписью, что всё, что восточнее, это Россия. И дата выбита. Еще императором Николаем Первым, Палкин который, утверждена. Часть этой территории 22 года была оккупирована Финляндией по Тартускому договору. И они идут её освобождать. Часть уже освобождена. Но, спустили военно-морской флаг, подняли немецкий, и вошли в Ярфьорд. Тральцы пару раз пробежались перед входом. Несколько раз немцы запрашивали с берегов что-то семафором, отвечали открытым текстом, что идут из Линахамари, куда вошли русские. Одиннадцать миль тащились вдоль высоких берегов, с которых в любой момент могли ударить немцы. Высадились в деревушке Ярфьордботн. Дмитрий отдал бумагу фельджандарму, и долго рассказывал ему, с каким трудом роте удалось вырваться из Линахамари. Жандарм кивал головой до тех пор, пока его людей полностью не окружили спешившиеся разведчики. Затем всех взяли в ножи. Выскочили на дорогу, слегка растянулись и пошли в сторону Киркинеса. Рота танков замаскировалась у Ярфьордботн в пяти километрах от моста. У моста через Пасвик остановили жандармы, проверили документы и дали разрешение трогаться. В момент пересечения предмостья предпоследней машиной, у неё заглох мотор. Водитель выскочил из машины, начал что-то крутить в моторе. Первые машины пересекли мост, и… Началась атака. Несколько базук ударили по дотам у предмостья, загорелись обе «тройки» с одной стороны, и длинноствольная «четвёрка» с другой. Мост был захвачен, а танковая рота, сбрасывая с дороги грузовики с немцами, давя всех и вся на шоссе, прорвалась к мосту. Заняли оборону и держали её сутки. Десант высадился с боем в порту Киркенес, и взял город, выдвинулся к мосту, и оказал помощь роте удержать его. Вместе дождались подхода 10-й гвардейской дивизии. Но, Дима оказался в госпитале: словил осколок мины в конце второго дня боёв.