Текст книги "Горный стрелок"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава ХХ

Мою 'отлучку' никто не заметил. Дома ждали новости: в Чкаловское прилетел приданный Ан26. Его, правда, 'усовершенствовали': воткнули несколько ШКАСов, довели состав экипажа до 8 человек. Но, 'мёртвых зон' выше крыши! И бог с ним! Зато летает. Правда, вместо обычного лётчика, в кресле командира лётчик–испытатель Владимир Константинович Коккинаки. Я решил воспользоваться этим обстоятельством, и получить допуск на самостоятельные полёты на различной технике. С места второго пилота взлетаю под неусыпным оком одного из лучших испытателей страны.

– Андрей Петрович! – слышится в наушниках, – А меня к Вам зачем перевели, если Вы сами всё можете?

– Чтобы ускорить обучение, раз, второе: у меня нет ни одной бумажки о том, что я лётчик! Летаю и всё!

– Почему?

– Учился не в СССР.

– Понятно!

– Поэтому Вашей задачей будет, в перерывах между полётами, обучить как можно больше людей. Собственно, меня сдерживало больше отсутствие борт–механика, чем всё остальное, но, надо как?то решить вопрос с бумажками.

– У нас в НИИ ВВС это возможно. Будем в следующий раз в Чкаловском, всё оформим. Мне интересно: откуда такая прекрасная техника поступает? Неужели американцы так нас обогнали? Впрочем, машина, скорее всего, не американская. Все приборы в метрической шкале. Машина точно наша!

– Наша, наша. – но я покачал отрицательно головой, показывая, что ответа не будет. Сели в Черкесске, замечаний и не получил. Пришёл транспорт с АСБЗО (автономными специальными боевыми зарядными отделениями) и зарядами к ним. Погрузили и закрепили шесть штук, и вылетели с ними в Саров. Сборкой должна была заняться команда Харитона. Передали ей документацию, пусть разбираются. Затем меня отвезли в Москву, а оттуда борт вылетел в Черкесск за второй половиной груза, а я поехал докладываться Сталину обо всем, что услышал и узнал за эти дни.

– Я считаю, что тамошние военные неверно оценивают ситуацию, и сгущают краски. – сказал Сталин, прочитав мой отчёт и прослушав мои разговоры с Ивашутиным.

Si vis pacem, para bellum, товарищ Сталин. Они просчитывают самый плохой вариант и не хотят, чтобы мы с голой…, голыми руками встречали 'гостей'.

– Ну что ж, Андрей Петрович, от нас с Вами и будет зависеть вероятность 'Немыслимого'. И помните, что нам необходимо предотвратить развитие ситуации по этому сценарию. Рузвельт решил посетить места, где похозяйничали фашисты. Встреча назначена в Ялте. Вам надлежит быть там через 5 суток, с образцами техники, которую мы можем показать американцам. Действуйте!

Гружу на платформы БТР152в1, БТР40, БТР60п, БРДМ, т44, т44–100, МТ–ЛБ и БТР50. Из вооружений ППШ с рожковым магазином и новым барабанным, который не надо разбирать при заполнении. Сделали по образцу барабанного магазина РПК. Несколько РПГ2. И всякие причиндалы для сапёрно–штурмовых батальонов. В последний момент позвонил в Чкаловское, попросил перегнать Як9АИ. Надо чем?то мотивировать прекращение закупок авиации. Сам, на Си47, вылетел в Симферополь. Пришлось погонять немного войска, убрать лишних с глаз долой. Через два дня поездом приехал Сталин, и сразу же уехал в Ялту. Рузвельт прилетел на С87В, громадном 4–хмоторном бывшем бомбардировщике. На аэродроме в Саках его встречал Молотов и почётный караул Красной Армии. Большого интереса к войскам Президент не проявил, чего не скажешь о его окружении. Эти снимали всё! После встречи все расселись по джипам и тронулись в Ялту. Колонну сопровождало 4 БТР60п, которые пристроились к колонне на границе лётного поля. Опять защелкали фотокамеры гостей. Но, в Ливадийский дворец техника не вошла, уступив дорогу джипам. Почти сразу начался обед, и только после обеда Сталин и Рузвельт удалились на переговоры. В связи с тем, что я был в гражданском, и выглядел самым молодым из присутствующих, на меня внимания никто не обратил. В первый день шли переговоры только между Сталиным и Рузвельтом, и между Молотовым и ГосСекретарём Корделлом Халлом. Остальные члены делегаций слонялись по дворцу и парку, рассматривая окрестности и ужасаясь варварству немцев. На второй день меня неожиданно вызвали на встречу Сталина и Рузвельта. Вошёл, поздоровался по–русски, Сталин заранее предупредил меня, чтобы я не демонстрировал знание английского. Вытерпел недоумённый взгляд Рузвельта, который явно удивился моему возрасту.

– Вы же сказали, что будет представитель от промышленности!

– Да, именно товарищ Горский консультирует меня в этой области, господин Президент. У нас и министр оборонной промышленности чуть старше его. Ничего, оба хорошо справляются!

– С чем связан тот факт, что Ваша страна практически отказалась покупать наши вооружения, господин Горский?

– На том основании, господин Президент, что список поставляемого Вами вооружения недостаточен и сильно устаревший. Танк М4 уступает любому танку СССР, самолёты Р39 уступают и немецким и советским машинам, пистолет–пулемёт Томпсона уступает нашему ППШ, а то вооружение, которое мы просим: самолёты В17 и В29, р51 и р38, нам не поставляются. Но, мы берём у Вас в лизинг корабли.

– Но, вы прекратили закупать даже средства ПВО?

– В настоящий момент времени имеющихся средств ПВО в наших дивизиях избыточно. У немцев на нашем фронте нет такого количества самолётов, чтобы как?то влиять на ситуацию.

– А автомобили?

– Мы их практически не используем, вы же видели, что армия передвигается на нашей технике. Поставленные Вами автомобили используются только в Иране, для доставки грузов до железной дороги. На нашей территории грузы переваливаются в 20–титонные контейнеры, производство которых мы освоили. Они значительно упрощают логистику войсковых перевозок. Нас вполне устраивает состав импорта и лизинга, господин Президент, за исключением указанных позиций. Но, истребители можно тоже снять. Особой надобности в них уже нет. Но, мы по–прежнему настаиваем, на включении тяжёлых бомбардировщиков в состав лизинга. В этом вооружении мы нуждаемся. В свою очередь, мы можем предложить Вам плавающую технику, так как вашим войскам предстоят многочисленные десанты. И первоклассное вооружение для десанта, проверенное в реальных боях с противником.

– Наши самолёты–истребители уступают вашим?

– Да, господин президент. Вы можете в этом убедиться сами.

– Что ж, это было бы интересно.

– Организуйте показ техники, товарищ Горский.

– У меня всё готово.

– Тогда поехали!

Через час в Саках я показывал обоим руководителям ту технику, которую привез из Черкесска. Для показательности предложил провести бой между Лайтнингами и новым Яком, но американцы отказались от боя после первого же показательного выступления, поняв, что ни по скорости, ни по скороподъёмности, ни по вертикальной манёвренности они тягаться с такой машиной не могут.

– А мы бы хотели приобрести такую машину, господин Сталин. – сказал Рузвельт. В этот момент я возвратился к ним от самолёта.

– На этот вопрос Вам ответит товарищ Горский.

– Господин Президент! В этой машине собрано столько нового, секретного, что мы не сразу решились её Вам показать. А действие наших патентов заканчивается на нашей границе. Дальше наши секреты становятся вашей собственностью. И даже Вы заговорили не о САМОЛЁТАХ, а о САМОЛЁТЕ. Ещё точнее, о его двигателе. Так? Эта техника не может быть Вам поставлена без признания наших патентов. Всех! Нами проведена громадная работа, затрачены огромные средства, и всё это ради продажи одного самолёта? Тогда его стоимость около 1 миллиарда золотом. Примерно в такую сумму обойдётся Вам разработка такого самолёта. И это реальные цифры в Ваших реальных ценах. Поверьте, господин Президент, я – представитель промышленности. Такую, или близкую к ней цифру мы можем заработать на этом двигателе. Начиная с этого месяца, после принятия его на вооружение, он стал основным авиадвигателем ВВС и ГВФ страны. Как Вам понравились наша плавающая техника? Часть машин позволяет вести огонь из миномётов и гаубиц на плаву, что позволяет оказывать поддержку десанту сразу после выхода из корабля. При помощи такой техники мы освободили Крым, сходу форсировав Сиваш и Перекопский залив.

– Где выпускаются эти машины?

– На Горьковском автомобильном и Заводе имени Сталина в Москве.

– Сколько таких машин вы можете поставить?

– Каких модификаций? – я протянул Рузвельту отпечатанный проспект с БТРами.

– Вы явно работали продавцом подержанных автомобилей в Америке.

– Всё возможно, господин Президент. Я в курсе, насколько нелюбима эта профессия в Америке.

– Все предложенные.

– У нас ограничения по количеству только на самый новый БТР60п, и требуется признание нашего патента на колёсную формулу 8х8, рулевого устройства и подвеску этого транспортёра. Никто в мире пока этого не делает. Максимально 6х6. Кроме того, патентом защищено шасси БТР50 и МТ–ЛБ. Мне кажется, что будет проще признать русский язык языком патентов, господин Президент, и все наши патенты сразу, чем торговаться из?за каждого.

– Я не могу так сразу решить этот вопрос, господин Горский. Мне необходимы консультации.

А я посадил ему на костюм 'спутник'. После выставки было предложено сделать перерыв в переговорах для консультаций.

– Кто этот Горский? – спросил Рузвельт у Гарримана.

– Я никогда его не видел. Понятия не имею, кто это!

– Позвольте обратить Ваше внимание на то, что лексикон этого человека довольно сильно отличается от лексикона окружения Сталина! – вставил Чарльз Болен, переводчик Рузвельта. – Даже присутствует какой?то диалект или жаргон. Некоторые термины, которые он применяет, непонятны для меня.

– Не в этом суть, суть в том, что Сталин, явно с его подачи, решил немного заработать на войне! – сказал Халл. – И это ощущается даже на переговорах с Молотовым. У них стал совсем другой тон в переговорах. Они ничего не просят. Не задают вопросов: 'Когда, наконец, будет открыт второй фронт?'

– А зачем он им нужен? После Калача Гитлер никак очухаться не может. К тому же, русские широко и активно праздновали свою новую победу под Полтавой, причём открыто сравнивали её с победой Петра Великого, и, даже, сделали фильм о нём. Наибольшее внимание в фильме уделено военному строительству Петра. Можно провести некоторые аналогии. – заметил Гарриман. – И ещё, русские практически перестали показывать кинохроники с фронтов, где есть техника, снятая крупным планом. И они явно показали нам далеко не всё и сильно устаревшее.

– Нет, оба танка выпущены в этом году! А вот на остальной технике я маркировок не нашёл. – сказал Аллен Даллес. – Очень удобный пистолет–пулемёт. Отличный пулемёт Горюнова и пулемёт Калашникова. Калашников лучше. И Горский говорит, что проблем с патронами у них нет, все патронные заводы прошли переоборудование. Они могут продавать эти патроны в неограниченном количестве и цены у них ниже, чем у нас, на 4 цента.

– Нет, что не говорите, технику они показали отличную! У меня в армии такой нет! – сказал Эйзенхауэр.

– Так что будем делать, господа? – спросил Президент. – Я Вас для этого и собрал! Они просят признать их патенты, иначе будут вынуждены отказать нам в продаже техники. Это не входит в наши планы. Плюс Винни не желает начинать операции в Европе, ссылаясь на катастрофичное положение в Африке. Немцы опять устроили ему бойню под Аламейном, применив новые танки. Наши 'Шерманы' тоже горят под огнём 'Тигров'. До высадки в Африке совсем немного времени, господа!

– Промышленники нам этого никогда не простят, господин Президент! – сказал Халл.

– Может быть, усилить промышленный шпионаж в России? – задал вопрос Даллес.

– Угу, с их?то секретностью и НКВД? Очень хочется убирать снег в районе Колымы? У них за шпионаж смертная казнь полагается, но я думаю, что для Вас, Аллен, они сделают скидку! – парировал Гарриман.

– И не стоит сбрасывать со счетов Гитлера! Он ведь получит эти все новинки в виде трофеев, а инженерный состав у него сильный, так что неминуемо начнёт копировать или переделывать под своё производство. – задумчиво произнёс Эйзенхауэр. – Так что можно ожидать их появления и на Западном фронте.

– Я предлагаю немного потянуть время, отправив этот запрос в нижнюю палату на рассмотрение, а самим усилить разведку в этом направлении. – ещё раз предложил Даллес. Получить дополнительные ассигнования на свои нужды было очень привлекательно.

– Хорошо, я даю положительный ответ Сталину, но увяжу рассмотрение этого вопроса с Сенатом, хотя это и не требуется. Это – прерогатива правительства. Но, я не думаю, что Сталин знает об этом.

– Господин Президент! Я просто, по–солдатски! Большая часть техники нам нужна, как на Тихом океане, так и в Африке. Наконец, наши кузены постоянно говорят о том, что их основная задача не пустить Советы в Европу, особенно на Балканы. Чем мы больше будем тянуть с этой ерундой, тем дальше продвинутся русские в Европе. Содержание лишние полгода такой армии в Европе обойдётся нам в большую сумму. А появление у немцев таких машин, как этот Як9АИ, вообще поставит крест на нашей 'большой дубинке', в виде 8 воздушной армии. Считаю, что затягивать очень опасно. Обойдутся наши промышленники тем, что сейчас получают. Тем более, что часть поставок от русских можно компенсировать поставками продовольствия, взрывчатых веществ и флота.

– Я учту Ваше мнение, господин генерал.

После 'консультаций' Рузвельт вернулся на переговоры со Сталиным, и был неприятно удивлён моим присутствием в комнате для переговоров. Он изложил, принятую на консультациях, версию о необходимости обратиться в Сенат за разрешением ратифицировать наше присоединение к Закону об авторских правах в редакции 1923 года.

– Извините, господин Президент! Насколько мне известно, Сенат ратифицировал Ваше объявление войны Японии и Германии. Так?

– Да! Сенат поддержал моё решение единогласно.

– Следовательно, согласно вашей Конституции, Вы и Ваше правительство наделены особыми полномочиями. Даже присоединение нашей страны к Ленд–лизу не потребовало вмешательства Сената. Нам кажется, что Вы стремитесь просто протянуть время. В этом случае, мы думаем, что проще отложить это дело совсем, и вернуться к нему после победы. Если в этом возникнет необходимость. У нас.

– Я считаю, что не стоит так обострять ситуацию, господин Горский. В настоящее время у меня нет достаточного количества консультантов, для принятия взвешенного решения. И мне бы хотелось получить некоторое время для этого. Скажем один–два месяца.

– Господин Президент! В СССР – плановая экономика, для того, чтобы резко увеличить производство, требуется включить это увеличение в план, выделить дополнительные средства предприятиям, аккумулировать материальные ресурсы, и прочая, прочая, прочая. Довольно сложный процесс, особенно в период войны, когда вся экономика работает с предельным напряжением. Так что, два месяца – это нереально большой срок. Две недели. Если через две недели после Вашего прилёта в Вашингтон, Вы не сообщите о принятых решениях, мы загрузим имеющиеся у нас заводы другой продукцией. Я сожалею, но, война требует принятия быстрых решений! В противном случае враг опередит нас.

Затем Президент и Сталин перешли к другим вопросам, которые касались послевоенного устройства Европы. Рузвельту не терпелось оставить след в истории! И так наследил выше крыши! Я взглядом попросил у Сталина разрешения идти. Он кивнул в ответ. В кулуарах попал под перекрёстный допрос американской делегации.

– Я говорю только по–русски! Я сожалею, господа! – насилу оторвался, они уже начали звать переводчика. – Обо всём будет заявлено на совместном заседании.

Совместное коммюнике содержало много общих слов, лозунгов, но конкретика совершенно отсутствовала. Было заметно, что американская сторона отчётливо поняла, что 'срубить по–быстрому' здесь не получится, речь идёт о том, чтобы тратить деньги. Госдолг США и так рос с невероятной скоростью, но, все помнили о дивидендах, полученных Америкой в прошлую 'великую войну', поэтому правительство легко получало деньги на войну, тем более, что обещали много: весь тихоокеанский регион, Австралию, Новую Зеландию, Индию, большую часть Африки и всю Европу в качестве рынков сбыта и полное отсутствие таможенных барьеров. Уже сейчас шли неплохие барыши в виде лицензий на производство лучших английских поршневых двигателей, вся английская наука уехала в США и продуктивно создавала Америке новое оружие. 'Старушка' уже в долгах, как в шелках, а то ли ещё будет! А расплачиваться ей придётся ещё полвека, по самым скромным оценкам. 'Старушку' можно уже списывать со счетов. А вот с Россией так не получается: во–первых, далеко, во–вторых, Гитлер и японцы мешают, в–третьих, оказалось, что их немногочисленные инженеры, которых и в расчёт не брали, создали оружие много лучше, проще и надёжнее, чем хвалённые английские конструкторы. Приобрести у них ничего не удалось, единственное, на что согласились русские, это на проведение испытаний на полигоне в Кубинке. Ради этого пришлось отправлять туда по воздуху сводный батальон из бронетанковой дивизии из Англии. Под Полтавой открылась авиабаза для выполнения 'челночных рейсов' В17–тых, туда на Консалидейтах и был переправлен этот батальон. Испытания прошли успешно, но, в отведённый срок Президент не уложился, поэтому вопрос о приобретении техники был снят русской стороной. А в России гремела Великолукско–Таллинская битва. Русские прорвали фронт на стыке групп армий Север и Центр, отрезали более миллиона солдат под Ленинградом, и успешно сдерживали попытки деблокирующих ударов немцев. 1–го июля был освобождён Таллин. Огромный мешок захлопнулся.

К этому времени, Канарис получил ответ Черчилля о готовности к проведению сепаратных переговоров. Адмиралу оставалось только найти предлог для посещения Базеля. Настроение генералитета резко поменялось: ничто так не прочищает мозги, как поражения, которые следовали одно за другим. Плюс усиливающиеся бомбардировки самой Германии английскими и американскими самолётами не давали возможности усилить восточную группировку люфтваффе. Без воздушного прикрытия, несмотря на значительное усиление ПВО сухопутных войск, противник, практически безнаказанно, срывал поставки подкреплений, топлива и боеприпасов в войска.

В ночное время дальняя авиация невероятно точно бомбила коммуникации немцев. Причём с горизонтального полёта, так как установленные новые прицелы 'Рубин1А', связанные с навигационно–бомбардировочным автоматом «НБА», позволяли точно обнаруживать мосты, движущиеся поезда, забитые войсками станции. Кутахов настучал по головам директорам и генеральным конструкторам различных авиационных КБ, которые быстренько предоставили ему всю документацию по переоборудованию самолётов АДД на новую технику. 'Чудит Командующий!' Попытались пожаловаться на него Генеральному Секретарю Романову, но получили от него втык ещё больший. 'Вам сказали? Исполняйте! Не авиация для вас! А вы для авиации!' 'Так ведь заставляют поднимать архивы, и работать с несуществующими машинами!' 'Как не существующими? А музей в Монино для кого создавали! Тренируйте людей!' Так как 'товарищ приказ' был самым главным в иерархии советского рынка, то количество предложений, задокументированных в конкретных технологических схемах, просто превышал все разумные пределы. Были бы люди! Но людей не было. Шесть центров обучения. И каждый месяц открываем новый. Но, всё равно, людей не хватает. В Ейск пришли 32 Ту16. Собрали, тех лётчиков, которые научились летать на Ил28, перебросили на Ту16, учим штурманов и стрелков. Рекорд переучивания был поставлен в 56 году, когда полк Ил28, без аварий, переучился за 4 месяца к ноябрьскому параду. Здесь требуется быстрее. Самая большая сложность: борт–инженеры и техники! К июню сформировали первую эскадрилью. Всего 9 машин, 54 человека лётного состава и 106 наземного. Кто бы знал, чего это стоило! Но мы ударили по Пенемюнде пятитонными ОДАБами, похоронив надежду Гитлера на 'вундервафлю'. Мы точно знали, что бомбим.

Самая сложная ситуация возникла с Су25–ми. Это была новейшая машина, только что принятая на вооружение. Там без инженеров–электронщиков делать особо нечего, но сборка блочная, поэтому в СССР81 сказали:

– Будет очень интересна наработка на отказ каждого из блоков. При минимальном обслуживании. У нас 'лепят', и заставляют работать даже отказавшее оборудование. Привычка скрывать сказывается. В принципе, при наличии хорошего авометра и осциллографа, ремонт сложности не представляет. Но требуются детали. У Вас их нет, поэтому все блоки возвратятся назад, а у нас 'отремонтируют' и будут работать. Общая картина сильно изменится.

К сожалению, из?за ликвидации штурмовой авиации в СССР в 57 году, на складах этой техники не осталось. А здесь она требовалась, и немедленно. А кроме Сушек, ещё не обкатанных и немного сырых, больше ничего нет! У Ил2 немного изменился нос, радиус действия, он теперь таскает тридцать две 82–мм эРэСки, превратился в довольно грозный штурмовик, но до Су25 ему, конечно, очень далеко. Заканчиваем обучение первой очереди обучения. У этих летчиков налёт на Элках – 35 часов, и 30 часов на Су25. 'Зелёных' летчиков в первой очереди нет. У всех солидный налёт на Илах и на истребителях. Те немногие, которые уцелели в боях. Их всего 50 человек. Половина техников, которые обслуживали эти машины в Оренбурге, пойдут во вновь сформированные два полка. Смотрел списки полков, из которых прибыли эти лётчики: четыре–пять полных составов сменилось. Надо ломать ситуацию. И есть чем. Кроме прямого попадания 88мм зенитки, Сушке ничего не страшно. 20 и 37 мм она держит. Подали эшелон на Медовый Двор, первые пятьдесят самолётов грузятся на Волховский фронт. А 'мой' Ан26 берёт курс на Черкасск. Уже в воздухе приходит сообщение, что необходимо следовать в Москву. Верховный получил сообщение разведки, что генерал Канарис выехал в Базель для прохождения лечения от выявленного у него туберкулёза. Гитлер панически боится заразы, поэтому довольно свободно отпустил 'страдальца' лечиться в клинику великого Карла Теодора. Сталина, в основном, интересовал вопрос: каким образом аннулировать угрозу объединения Германии и Великобритании.

– Я не знаю, товарищ Сталин. Мне кажется, что общего у них больше, чем разницы. Да, Черчилль не любит Гитлера, из?за которого ему пришлось вступить в войну. Но, нас он не любит гораздо больше. Ради нас он готов дружить с чёртом.

– Что можно предпринять?

– Надо отрывать Америку от них. И дело не в том, что мы не можем победить Америку. Можем, но… Захватить её мы не можем. У нас нет флота.

Дома, через ИскИна, разыскал Канариса, он, действительно, лежит в фешенебельной клинике, через палату от него 'лежит' руководитель МИ6 Мензис. Переговоры проходят в парке клиники, с обеих сторон много охраны в штатском и в больничных халатах. В первый день Канарис показал Мензису фотографии новой техники, снятой агентами Абвера в различных точках и на различных фронтах.

– По–меньшей мере тридцать новых видов вооружений, причем, не модернизация сделанного до войны, а принципиально новых. И это в условиях захвата нами большей части Европейской части России, где и была сосредоточена вся промышленность. И это не американские и не ваши вооружения. В войну вмешался кто?то ещё.

– А образцы Вы захватить смогли?

– Только штурмовую винтовку на тридцать патронов. Калибр 7,62, стандартный русский, но патрон меньше и напоминает наш маузеровский. Вот что интересно: по донесениям агентов выпуск этих патронов налажен в Омске и Кемерово, но русские отказались от обычной для них практики: выбивать на донышке год производства. Каждые десять дней штампы меняют, причём без выраженной системы, используются номера от 43 до 99. Обратите внимание на донышко этих патронов: двадцать из них имеют номер 54, а семь – номер 43. Русские пакуют их по 20 штук в пачке. – адмирал показывал фотографии автомата Калашникова. – Выяснилось также, что номер оружия перебит: два удара разными штампами. К сожалению, нам не известно на каком из заводов он выпускается. Этих штурмовых винтовок у русских, пока, мало. Ими вооружены только сапёрно–штурмовые батальоны и, частично, морская пехота.

– Маловато, вполне возможно, что это опытные образцы.

– Но перевод двух заводов на новых патрон?

– Готовятся перейти на новое оружие. Наши американские коллеги весной в Крыму видели такие автоматические винтовки, но их им не показали.

– Чем объяснили?

– Что ими вооружены части особого назначения, и они секретны.

– Больше всего беспокоит положение в авиации, танковых войсках и мотопехоте. Дело в том, что большинство самолётов истребительной авиации русских имело деревянную конструкцию, а сейчас таких самолётов становится всё меньше и меньше. Вот сбитая 'аэрокобра', вот штамп на триммерах элеронов.

– И что?

– Выпущен 9 сентября 1944 года. Мы осмотрели её всю, нашли ещё две детали 44 года и несколько деталей 78 года.

– Какого?

1978 года, все эти детали сделаны из резины. Штамп смывали, удалось частично восстановить, но эксперты сходятся, что был написан именно 1978 год.

– По–моему, адмирал, Вы нагнетаете обстановку! Я не вижу даты выпуска на штампе, просто номер, где есть цифры 090944.

– Последние шесть цифр означают месяц, день и год выпуска.

– Я запрошу наших американских коллег.

– А как Вам такой самолёт? – Канарис показал фотографию девятки Ил28. – Обратите внимание: у самолётов нет винтов. Они реактивные. К сожалению, сбить пока ни один не удалось. Кроме этой фотографии, сделанной одним из лётчиков люфтваффе, которому удалось сделать это незаметно, у нас ничего нет. Есть ещё самолёт–бомбардировщик, но его снимков у нас нет. Тоже реактивный, со стреловидными крыльями, русские применяют его для ударов по нашёй территории, действуют обычно ночью. Наши радары неоднократно фиксировали цели, двигающиеся со скоростью 850 км/час. Обычно ведут прицельную бомбёжку промышленных и транспортных объектов. Действуют, обычно, парой. Базируются где?то за Москвой, вне досягаемости нашей авиации. Гамбург достают.

– Это точно?

– Они применяют особые бомбы невероятной мощности. Этот почерк нам известен. Два таких взрыва были зафиксированы в Гамбургском порту. Порт работу прекратил. Бомбят очень точно, зенитный огонь по ним не эффективен из?за многочисленных помех, которые они выставляют. Из?за большой скорости звуковое обнаружение тоже неэффективно. В общем, средств борьбы с ними у нас нет. Плюс, русские имеют, видимо, карты с расположением наших складов, заводов и фабрик. Бьют исключительно по этим точкам. Население стараются не задевать, в отличие от вашей авиации.

– Никаких средств борьбы?

– Абсолютно. Гитлер выделил средства для постройки реактивных истребителёй, но наша 'Ласточка' пока не летает. Тем более, ночью. Теперь о танках. Один – сверхтяжёлый. Выпускается, предположительно, в Омске. Используется как танк прорыва. У него 'щучий нос', наши 'ахт–ахт' его не пробивают. Русские называют его 'Т10', их, пока не много, но значительно больше, чем у нас 'Тигров', тем более, что 'тигр' пробить его не может, а он бьёт 'тигра' навылет, у Т–VI большие сложности с движением, а этот невероятно подвижен. Наши инженеры подсчитали скорость снаряда, получилось 950 м/сек. Но, это ещё не последняя разработка: вот этот 'Фердинанд', а у него толщина брони в два раза больше, чем у 'тигра', был подбит на расстоянии 4700 метров от линии фронта. Обратите внимание: он пробит насквозь, как будто не было 200мм крупповской брони, двигателя и задней стенки моторного отделения. Вот выходное отверстие.

– Что говорят танкисты?

– Ничего не говорят! После попадания никто не выживает. И вот основной танк русских, они называют его 'Т54', 100мм орудие, даже осколочно–фугасным снарядом срывает башню Т–IV и 'Пантеры'. За последние полгода вермахт потерял безвозвратно 70% танков на Восточном фронте. Восстановить численность физически и экономически невозможно. В войсках – паника. Я не удивлюсь, если завтра мы узнаем, что Кюхлер капитулировал. Теперь о мотопехоте: они применяют полностью закрытые бронетранспортёры трех видов. Атаку ведут вслед за огненным валом, двигаясь на расстоянии всего 150–200 и менее метров. Врываются в окопы сразу после переноса огня, когда пехота ещё находится в укрытиях. У сапёрно–штурмовых подразделений эти самые новые штурмовые винтовки, у большинства панцири, а у сержантов и офицеров что?то вроде ватника, который пробить ножом, пулей и осколком невозможно. Большое количество пулемётов, снайперских винтовок. Снайперские винтовки все автоматические. Большое количество телескопических прицелов. И это при условии того, что до войны у них был один завод в Петербурге, который выпускал оптическое стекло.

– Они купили ещё один в Америке.

– Всё равно, слишком много оптики. Причём очень качественной.

– Так всё?таки, в чём смысл наших с Вами сегодняшних переговоров?

– Война, которую начал Адольф, проиграна. Мы нарушили законы войны, напали без её объявления. Остановить эту войну на Востоке у нас нет возможности. Ещё два–три месяца, и русские ворвутся на территорию Рейха. А мы вынуждены держать значительные силы на западе. Русским помогаете и вы, и американцы, а у нас острая нехватка топлива и других материалов, для того, чтобы концентрированными ударами покончить со Сталиным, иначе этот монстр сожрёт всю Европу. Настало время объединить все силы в борьбе с коммунизмом. Я не думаю, что Вы или Ваш Премьер испытываете большую и нежную любовь к коммунизму!

– Если это официальное предложение Гитлера, как в 41–м году, то наш ответ: 'Нет'.

– Это официальное предложение наиболее здравомыслящей части вооружённых сил Германии. Прекратите помогать русским, помогите нам. Спасение Европы от коммунизма в ваших руках.

Кюхлер, действительно, капитулировал, но не 4, а 6 июля 43 года, в тот день наши взяли Киев, в 12 местах форсировали Днепр, началось освобождение правобережной Украины. А Прибалтийский фронт начал охватывать справа группу армий 'Центр', слева войска Клюге трепал генерал Рокоссовский, который сходу взял Чернигов и продвигался к Пинску, прикрываясь Мозырскими болотами. Клюге верно оценил их совместные действия, и потребовал от Гитлера разрешения на отход, но, не получил его.

– Держаться до последнего! Как Вы держались под Москвой.

Положив трубку, фельдмаршал выругался, что очень редко позволял себе делать. Снять хотя бы часть войск, стоящих против Центрального фронта он не мог. Разведка доносила, что Конев концентрирует войска, по ночам слышен мощный рёв моторов. Авиаразведка бездействовала, самолёты сбивали, как только они пытались пересечь линию фронта. Птенцы Геринга оказались неоперившимися птенчиками. Русские стали массово применять глушение всех немецких радиостанций, управление группой армий осуществлялось по–старинке: посыльными. Через пять дней пала Рига, русские устремились на Вильно, введя свежую танковую армию, а Рокоссовский ускорил продвижение, сметая на пути малочисленные тыловые гарнизоны. Население с восторгом встречало освободителей. Партизаны Украины и Белоруссии переодевались в форму РККА, и шли на пополнение частей и соединений. 20 июля войска Рокоссовского и Баграмяна соединились у Слонима. Утром 21 июля под Смоленском запели горны. Со стороны немцев вышли несколько групп парламентёров. Они передали пакеты маршалу Коневу, командующему Центральным фронтом. Впервые в истории войны, генерал–фельдмаршал фон Клюге предлагал принять его капитуляцию. В его письме было написано: