Текст книги "Не надо переворачивать лодку! 2"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

  – Милорд! Сколько у Вас сбитых?

  – До 06 мая я их считал, было 32. Сейчас считать перестал, т.к. пересел на реактивный, к тому же бронированный самолёт. Неспортивно. Да и летаю на боевые мало, у меня немного другая работа.

  – Бронирован? Так же как Ил-2?

  – Лучше.

  – Group Captain Badder! – представился ещё один летчик, – Я думаю, что выскажу общее мнение, господа маршалы, мы с удовольствием посмотрим завтра русские машины. То, что говорил маршал Андреев, вселяет в меня уверенность, что мы никогда не будем воевать друг против друга! За доблестную Красную Армию! За Россию, господа!

  Импровизированный митинг закончился, и мы прошли в кабинет из общего зала. Вместе с нами прошло ещё несколько лётчиков с женами, включая Баддера. Теддер сказал, что Баддер командует самым результативным крылом в РАФ, и что у него нет обеих ног, но он летает на боевые задания на протезах. Имеет сбитых.

  Разговор крутился вокруг самолётов и службы в РАФ и ВВС. Много расспрашивали и о новых, и о старых машинах, об условиях службы. Головы лётчиков оказались забиты стереотипами про нас. Причём, больше всего их пугал троцкистский лозунг о мировом пожаре. Пришлось объяснять, что у нас отказались от этого. Мы строим социализм в одной, отдельно взятой стране. И заниматься экспортом революции не намерены. Англичане были уверены, что СССР отсталая бедная страна. Когда выяснилось, что лётчики в СССР получают больше, чем Англии, то надо было видеть их лица. То, что у нас, последнее время, стало гораздо лучше жить, они не знали. Они находились под впечатлением послевоенной разрухи, о которой писали их газеты. Второй момент, который их сильно напрягал, это – однопартийная система. Хотя никто из них так и не смог объяснить, чем в их системе отличается та или иная партия. Самым антикоммунистом оказался Баддер. Довольно характерная особенность англичан заключалась в крайнем консерватизме и абсолютной уверенности в том, что всё лучшее делается в Англии. Тем не менее, разговор не переходил рамок приличия, и ужин прошёл в тёплой и дружеской атмосфере.

  Нас отвезли назад, и мы пригласили Теддера с женой выпить в холле гостиницы. Баронесса расспрашивала меня и Петра о наших семьях, я ей рассказал о Маргарите, Мите, Оленьке, и о Тлюше с Туле.

  – Из Мексики? Надо же! Никогда бы не подумала, что в России так любят собак! – она, оказывается, была председателем какого-то клуба любителей собак. – И он перелетел с Вами океан! Фантастика! Война кончится, надо будет съёздить и в Мексику, и в Россию. Я – большая любительница путешествий.

  Я пригласил её посетить СССР. Вечер заканчивался, и мы попрощались с Теддерами. Артур обещал подъехать за нами утром и отвезти нас в Фарнборо.

  Но утром приехал не он, а только машина RAF за нами. В 10 мы были в Фарнборо, через полчаса приехал Теддер и попросил выкатить самолёты к трибуне на другом конце поля. Подошли три машины, техники прицепили к ним самолёты, а мы поехали к трибуне. Там было пусто, но 11 часам вся трибуна оказалась заполненной людьми. Появился и, исчезнувший куда-то, Теддер. Из подъехавших двух машин вышла королевская чета, Премьер-министр и министр иностранных дел Иден с супругами. Мы поприветствовали Его величество и остальных, ответили на многочисленные вопросы, потом нас попросили показать машины в воздухе. Я извинился и попросил несколько минут на переодевание. Когда мы с Петром вышли из Ан-6 в противоперегрузочных костюмах, раздались аплодисменты. Мы с Петром договорились, что будем показывать, пока одевались. Запуск, рулёжка, добро на старт. Взлёт. Прошли на малом газу над трибунами. Затем в плотном строю показали не очень сложный пилотаж, который закончили распадающейся вертикалью, затем Пётр пошёл на посадку, я выполнил хорошо отработанный каскад фигур, с которым выступал на парадах в Москве, включая мой любимый 'кленовый лист' и 'разворот на пятке'. Сел. Подрулил на место. Король ещё раз вышел на взлётное поле.

  – Милорд, я получил истинное удовольствие, наблюдая Ваш пилотаж. До войны мы никогда не пропускали ни одной выставки в Фарнборо! Скорей бы кончилась война. Я надеюсь Вас увидеть сегодня у нас в 5 часов! – Я наклонил голову в ответ. Королевская чета пошла к машине. А возле меня оказался Черчилль, который внимательно осматривал мой костюм.

  – Сэр Эндрю, для чего это?

  – Помогает при перегрузках во время исполнения фигур или в воздушном бою.

  – У меня есть много вопросов к Вам, милорд. Как я понимаю, Вы прибыли со специальной миссией, не правда, ли?

  – Да, господин Премьер.

  – Вас не затруднит прибыть ко мне на Даунинг-стрит через час?

  – Мне ещё надо переодеться после полётов.

  – Хорошо, через два часа, милорд.

  Пётр показывал машины вчерашним лётчикам и давал разъяснения, а я переоделся и поехал к Черчиллю.

  Черчилль принял меня в своём кабинете. Я передал ему несколько писем Сталина, и, пока он их читал, рассматривал его кабинет. Несколько темноватый, с отделанными дубом стенами, дубовой же мебелью, он казался маленьким из-за просто гигантских кресел и стульев. Но учитывая физические размеры Премьера, и вечный запах его сигары, как нельзя лучше подходил ему.

  – Как я понял из письма Вашего Премьера, Вам поручено провести предварительные переговоры о послевоенном устройстве Европы, сэр Эндрю?

  – Не совсем так, хотя это и входит в те инструкции, которые я получил от товарища Сталина. Товарищ Сталин обеспокоен поисками мира, которыми озадачился Гитлер. Он даже нам прислал предложение о перемирии.

  – Вот как!

  – Товарищ Сталин поручил мне передать Вам его озабоченность этими вопросами. Он считает, что нам следует воздержаться от необдуманных шагов, могущих иметь необратимые последствия. Наша цель, которую мы преследуем в этой войне, это уничтожение фашизма и нацизма, денацификация Германии и Италии, и невозможность, в будущем, возрождения этих правых течений, где бы то ни было. Особенно в Европе. Других целей мы не имеем. Хотелось бы обратить Ваше внимание на то обстоятельство, что Советский Союз ни в одной из захваченных стран, в течение этой войны, не ввёл иных государственных форм правления, кроме существовавших.

  – А Болгария?

  – Там произошёл дворцовый переворот. Наших войск на территории Болгарии не было. Новое правительство объявило войну Гитлеру и пропустило наши войска для освобождения Югославии и Греции.

  – А Литва, Латвия и Эстония?

  – В результате выборов победили компартии этих стран и через парламенты присоединились к Советскому Союзу.

  – Но без ваших войск этого бы не произошло!

  – Все три государства были полицейскими государствами. С жесточайшей цензурой. Как только цензуру отменили, так местные компартии и победили. Мы не вмешивались в эти процессы, но и не препятствовали им. Мы готовились к войне. Режимы этих стран были профашистскими. Это угрожало нам свободным приближением к нам войск Гитлера. Это нас не устраивало, слишком близко к границам находился важнейший, в промышленном отношении, город Ленинград. И, милорд, позвольте напомнить Вам, что мы присоединились к объёдинённым нациям тогда, когда уже начал сыпаться фронт в Африке.

  – Я хорошо помню это, милорд Эндрю. И уже высказывал Вам лично и всему русскому народу свою признательность за этот решительный шаг. Это говорит, в том числе, и о широте русской души. Но, в данный момент меня беспокоит отсутствие документального подтверждения наших отношений. Несколько, ничего не значащих, листков договора о намерениях, и всё.

  – Товарищ Сталин сказал, что лучшим выходом из сложившейся ситуации было бы скорейшее создание института Организации Объединённых Наций, взамен распавшейся Лиги Наций. Это предложение Президента Рузвельта полностью нас устраивает.

  – Второй момент, который меня беспокоит, это то, что мы не готовы сейчас к высадке в Европе, а события развиваются стремительно.

  – Красная Армия слишком быстро наступает? Но мы не хотим затягивания войны. Как я понимаю, Вас беспокоит вопрос о репарациях с Германии.

  – Несомненно! Расходы на ведение войны просто огромны!

  – Мы также понесли очень большие расходы. Один такой самолёт за вылет съедает 5 тонн горючего!

  – О да! Это большие деньги! Вы устроили просто революцию в авиации!

  – А Вы считаете, что революции не приносят пользу!

  – Вовсе нет, мне революция помогла залечить язву желудка. Ваши чекисты посадили меня в тюрьму и морили голодом, и моя язва зажила. Но меня беспокоит ваша экспансия на Запад.

  – Я думаю, сэр Премьер, что Вы находитесь в заблуждении относительно нас. У Вас устаревшее отношение к нашей стране. Лозунги о мировой революции давно в прошлом, и рекламируются небольшой кучкой сторонников Троцкого и IV-ым Интернационалом.

  – Но Вы же поддерживаете контакты с другими КомПартиями.

  – А как иначе дать информацию о том, что у нас действительно происходит? Если остальная пресса обычно пишет о нас просто гадости?

  – Да, сэр Эндрю, господин Сталин не ошибся, поручив именно Вам вести эти переговоры. Вы интересный собеседник. Но, вернёмся к репарациям.

  – Милорд, Ваша страна, вне зависимости от того произведёте вы высадку на континент или нет, получит репарации с Германии в полном объёме. Мы же не заинтересованы ни в малейшей задержке наступления мира в Европе, и продолжим наступать в том темпе, в каком нам позволяет сделать это противник. Мы не настаиваем на каких-то дополнительных усилиях с Вашей стороны. Но, для увеличения количества репараций, необходимо изменить тактику воздушных ударов по Германии. Перейти от ударов по площадям к точечным ударам по войскам противника. Потому что с полностью разбомбленной Германии мы будем получать эти деньги совсем не скоро! Не правда, ли?

  – Не лишено здравого смысла, сэр Эндрю. Перед прилётом сюда Вы были на Южном Фронте. Как дела в Ливии?

  – Там жарко, и хорошо, что бои закончились. Я встречался с генералом Эйзенхауэром, и мы пытались согласовать усилия на Южном фронте, но я не знаю, пока, о принятых командованием США решениях.

  – Генерал Эйзенхауэр хочет изменить место высадки. Он хочет высаживаться во Франции.

  – Это целесообразно. Я обещал ему поддержку в этом случае, т.к. это ведёт к сокращению сроков войны в Европе.

  – А Италия?

  – Италию возьмёт 2 Украинский фронт с гораздо меньшими потерями. Без Севера Муссолини быстро сдастся. Экономика у него там. Идти с Юга бессмысленно, милорд.

  – А авиацией Вы эту высадку поддержите?

  – Если дотянемся! Радиус действия у них не очень большой: 300-400 км. А сбрасывать топливные баки – довольно дорогое удовольствие.

  – Это те две огромные сигары, которые Вы отсоединили от самолётов сегодня? А я думал, что это бомбы и Вы не хотите о них рассказывать. – я улыбнулся предположению Черчилля.

  – Это подвесные танки с топливом для дальних перелётов. Они не бронированы, и на боевых вылетах не используются.

  – Осталось три вопроса, о которых необходимо выяснить позицию Вашей страны: судьба Польши, Франции и самой Германии. – сказал Черчилль.

  – Что касается Польши, то её правительство в Лондоне не признаёт новых границ по Бугу, эти территории получены Польшей в результате войны 20 года, т.е. в результате агрессии. В 38 году это правительство поддерживало Гитлера, и присоединило себе Тешинскую область Чехословакии, не дав нам возможности выполнить свою часть договора с Чехословакией. Следовательно, мы, пока, считаем Польшу генерал-губернаторством Германии, и будем решать её судьбу, так же как и Германии. Франция, несмотря на своё поражение, получит обратно всю свою территорию, вне зависимости от того, кто осуществит её освобождение: вы, мы или американцы. В Германии останутся наши войска. Государственным строем останется парламентская республика, армии и флота у Германии больше не будет. Детям спички в руки давать опасно.

  – Зоны оккупации?

  – Нет, слишком велика угроза того, что единую Германию раздерут на части. Зоны ответственности, я бы так это назвал. Везде и нигде. И без вмешательства в политику. Кроме денацификации. Т.е. на Парламентском уровне запрет на некоторые профессии для бывших членов НСДАП.

  – По поводу Польши я с Вами не согласен! Мы вступили в эту войну из-за Польши! Мы несём ответственность перед Польшей.

  – Пусть правительство Польши признает наши новые границы по Бугу, тем более, что никакой промышленности в этих районах нет.

  – А Львов? Это крупный город.

  – Украинский, милорд. И перешёл к Польше в результате войны. Если вы помните, вся Польша входила в состав России. И именно Польша виновата в том, что началась эта война. Не захотели договориться о коридоре в Кенигсберг. Теперь коридор требуется нам, для того, чтобы контролировать Германию. Мы не хотим, чтобы наши поставки в наши войска в Германии шли через таможню и т.п.. Слишком хорошо знаем поляков, и не испытываем к ним доверия. Я проезжал через Польшу в 38, в дипвагоне приходилось держать оружие наизготовку! Это никуда не ведущий путь. Проще признать границы Германии 40 года и остановиться на этом. Мы понимаем и признаём Вашу ответственность перед Польшей, но реалии таковы, что без нашей общей границы с Германией вся Европа всё время будет сидеть на пороховой бочке. Вы же помните, что происходило в Мюнхене. Завтра, вместо Вас, милорд, может прийти к власти другой человек и история вновь повторится. А вооружения меняются и быстро! Мы хотим установить мир надолго.

  – Я понимаю, Ваши опасения, дорогой сэр Эндрю, но я, пока, не готов урегулировать эти разногласия. Требуется время для их решения.

  – Если у Вас возникнут с этим сложности, то довольно значительная часть здравомыслящих поляков, авторитетных, могут составить более удобное для нас с Вами, подчёркиваю: с Вами, правительство. Мы, пока, не склонны идти на такие меры, предпочитаем договариваться с Вами и с прежним правительством. Польская армия уже существует.

  – Кстати, что произошло с генералом Андерсом?

  – Отказался воевать. При аресте и обыске обнаружена переписка с немцами. После войны сам генерал и все улики будут переданы правительству Польши. Пусть оно решает его судьбу.

  Черчилль посмотрел на часы.

  – Вы же приглашены к королю на файф-о-клок.

  – Да, но я не знаю, что одеть: фрак или мундир.

  – Мундир. Сейчас Его Величество и сам носит мундир.

  – Спасибо, сэр!

  – А мы продолжим этот диалог с Вами в расширенном составе завтра, подключим военных и форин офис. Но, предварительно, я бы хотел задать Вам вопрос: США несут потери на Востоке, мы потеряли два линкора там. Намерено ли Ваше правительство объявить войну Японии?

  – Союзные отношения это предусматривают, но вести войну на два фронта очень тяжело экономически. Плюс слишком протяжённые коммуникации. Но, этот вопрос рассматривается Генеральным штабом, но, до окончания войны в Европе, урегулирования политической ситуации здесь, мы предпринимать какие-либо шаги не будем. Гитлер, пока, активен в Атлантике, и Ленд-лиз идёт через наши восточные порты. Флот на Тихом океане у нас маленький, и японцы с легкостью перережут его. Пока, наш нейтралитет с Японией отвечает интересам Объединенных Наций.

  – Ну, что ж. Тогда на сегодня всё, увидимся позже, я тоже приглашён на файф-о-клок к Его Величеству.

  Мы попрощались, и я поехал в посольство. Передал содержание переговоров Майскому, попросил передать всё по его каналам. Майский проинструктировал меня об этикете на чаепитиях во дворце и сказал, что сам он, за много лет, был на файф-о-клок во дворце лишь однажды, год назад. Порекомендовал взять с собой фотографии семьи, т.к. королева любит этим интересоваться.

  – Не забудьте, что первую скрипку на таких приёмах играет она, королева. Ордена не надевайте, только колодки и Звезду Героя. Кстати, у Вас дубликат с собой?

  – Да.

  – Оденьте и его. Указ о Вашем награждении вчера опубликован. Всем командующим ВВС и ПВО трех западных округов за бои 6 мая присвоены звания Героев, Новикову и Вам. Так что, примите самые искренние поздравления.

  – Что ещё 'дома' происходит?

  – Вчера в Вену прилетел бывший Рейхсмаршал Геринг и сдался Жукову. Крысы побежали с тонущего корабля.

  – Ну да, он понимает, что сдаваться англичанам ему не следует. Повесят.

  – Товарищ Сталин передал через Швецию ответ Гитлеру: безоговорочная капитуляция. Можете сообщить королю. Про Геринга просили не сообщать.

  – Всё понял, Иван Михайлович! Извините, мне пора!

  – Жду Вас после визита. Думаю, что уже получим ответы.

  Более скучного мероприятия, чем английский файф-о-клок, трудно придумать, но всё прошло успешно. Леди Розалинда успела много сообщить королеве про меня и про вчерашний вечер. Действительно, пришлось показывать фотографии Маргариты, детей и собак. Королева сказала, что у меня очень красивая жена, дети и собаки, и, узнав, что собака у меня от Диего Риверы, подарила мне его миниатюру.

  Его величество сказал, что хотел стать лётчиком, но ему пришлось стать королём, поэтому ему летать запретили, но в юности он много летал, т.к. не был наследником престола.

  – Поэтому, сэр Эндрю, я питаю особое отношение к красивым самолётам. Самому очень хочется проделать такой пилотаж. Кто конструктор этих красавцев?

  – Павел Сухой.

  – Не слышал. Вы говорили, что он бронирован.

  – Да, Ваше Величество. Его можно сбить только крупнокалиберной зениткой или с хвоста, повредив оба двигателя.

  – Очень мощная машина. Не удивительно, что Ваша армия так успешно действует в Германии. Что Вас сдерживает в войне с Японией?

  – В первую очередь, отсутствие десантных средств, Ваше Величество. И незаконченная война в Европе.

  – А если мы дадим Вам десантные средства, – спросил Черчилль, – у Вас не возникнет желание высадиться на нашем острове? – и хитровато улыбнулся.

  – Ваше Величество! Русские уже брали и Берлин, и Париж, и всегда возвращались к себе домой. Я понимаю, что всех сейчас волнует вопрос: 'Где мы остановимся?' Но, Ваше Величество, я прилетел сюда именно по этому вопросу: 'Заранее оговорить условия послевоенного мира.' И, главная угроза Англии, как я считаю, исходит не от СССР, а, извините, от США. Мы – уйдём, а они – останутся. Воюют не армии, воюют экономики. Метрополия сейчас, из-за Гитлера, ослаблена, в первую очередь – экономически. А все дивиденды уходят в США. Не правда ли?

  – Да, сэр Эндрю, это так, но что нам оставалось делать?

  – Назначить многоуважаемого лорда Черчилля Премьером в 1938 году, до Мюнхена. Тогда Жукову не пришлось бы готовить план штурма баварской столицы.

  Король и Премьер заулыбались.

  – Вы ещё и умеете льстить, сэр Эндрю! – заметил Черчилль, – Мои скромные усилия в этой войне замечены в России.

  – Несомненно, лорд Премьер. Мне поручено сообщить Вам, Ваше Величество, и Вам, господин Премьер-министр, что в ответ на предложение Гитлера о перемирии, полученное нами через посольство Швеции, Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин предложил безоговорочную капитуляцию Германии. Т.ч. ждём ответа Гитлера.

  Король и Черчилль переглянулись.

  – Сталин абсолютно уверен в своей победе! Имея такую армию, это не удивительно. – сказал Георг VI. – Вы слышали, что сегодня ваша авиация повредила в районе Кенигсберга линкор 'Шарнхорст'. Он был вынужден выброситься на мель, и, по сообщениям Вашего радио, захвачен. Геббельс сообщает о сбитых им 200 самолётах. Геббельс, как обычно, врёт, даже не понимая, что даже 200 самолётов не стоят одного линкора! Ваши реактивные самолёты могут носить торпеды?

  – Да, две, там, где дополнительные топливные баки подвешиваются, вместо них.

  – Ну, скорее всего это так и было. И никого они не сбили! – заключил король.

  – Сэр Эндрю, мы дадим Вам десантные средства, но, с одним условием: их основным местом базирования должен быть Тихий океан. По окончанию войны вы будете должны нам их вернуть. Те, которые уцелеют. Там же, на Тихом океане. – задумчиво сказал Черчилль. Король внимательно посмотрел на Черчилля.

  – Почему Вы изменили своё решение, Уинстон?

  – С Россией выгоднее дружить, Ваше Величество. Мы видим, что происходит с врагами России. Не правда, ли, сэр Эндрю.

  – Это очень мудрое решение, господин Премьер.

  В посольство, а оно было рядом, я просто летел! Мне казалось, что водитель еле шевелится. Быстро поднялся на второй этаж, вошёл к Майскому, и попросил всех выйти. Рассказал, что случилось. Вызвали шифровальщика и отправили шифрограмму. Через час получили ответ Сталина: Поздравляю с успехом миссии. Дальнейшие переговоры возлагаю на посла Майского и НарКомИнДел Молотова. Товарищу Андрееву срочно прибыть для доклада в Москву.

  Глава 15 том 2

  На Центральном аэродроме, несмотря на глубокую ночь, меня сразу же усадили в машину и повезли в Кремль. В кабинете Сталина был Молотов и Шапошников. Я пересказал содержание переговоров с Черчиллем и с остальными.

  – Это всё?

  – Да, товарищ Сталин!

  Сталин довольно долго ходил по кабинету, куря неизменную трубку.

  – Андрей, значит, расхождения только по Польше?

  – Да, и после того, как я намекнул на США, и сообщения короля об успешной атаке линкора, Черчилль изменил уже принятое решение: не давать нам десантные средства. Очень высок шанс заключения долгосрочного военного и политического соглашения с Англией.

  – Это очень хорошо! Это нужно максимально использовать, товарищ Молотов. А он пытался заговорить о зонах оккупации вторично?

  – Нет, больше этот вопрос не поднимался. Они хорошо прочувствовали свою беззащитность. Разрешите вопрос, товарищ Сталин?

  – Слушаю.

  – Сколько самолётов немцы сумели сбить на 'Шарнхорсте'?

  – Ни одного, три торпеды попали в корму, и он полностью лишился хода. Они, вообще, не поняли, что их атаковал самолёт. Докладывали, что их атаковала подводная лодка. Второй корабль типа 'Дойчланд', тоже получил торпеду, но ушёл в Кенигсберг. Несколько буксиров мы утопили. Командир Хюффмайер, после того, как узнал о судьбе последнего из буксиров, вышел на связь с нами и сдался, так как его выбросило на берег у Паланги. Они шли перехватить эскадру Балтфлота. Видимо, кто-то из Финляндии видел, как она вышла из Таллина. Бартини сделал замечательный самолёт. Я подписал ходатайство Шахурина о присвоении ему звания Героя Социалистического Труда. А вот торпеды ещё надо совершенствовать и совершенствовать. Самолёт сбросил 6 торпед на парашютах, а попало только 4. Геббельс узнал о том, что это сделала авиация от нашего радио. Видимо, Редер не доложил о случившемся.

  – Насколько я понял, всё произошло ночью?

  – Да, товарищ Андреев, ночью! – ответил Шапошников, – Немцы зенитного огня по одиночной цели не открывали, боясь себя обнаружить.

  – Сами себя перехитрили! – И я впервые увидел смеющегося Сталина!

  – И, вообще, – добавил Борис Михайлович, – как только Главное ПолитУправление РККА перестало писать о классовой солидарности, а начало разбрасывать над войсками и Германией листовки с нормами снабжения военнопленных и то, что они все, живыми и здоровыми, уедут домой по завершению войны, количество сдающихся немецких частей возросло в разы! Гитлер обеспечить такое снабжение ни войскам, ни населению не может.

  – А мы-то, сами, справляемся?

  – Американцы помогают. Последнее время очень много продовольствия идёт.

  – Ну что, товарищи! Отпустим Андрей Дмитриевича? Он же сюда летел!

  – Да-да, конечно!

  Щенки, свол-чи, разгавкались на меня и всех разбудили. Было столько радости у всех, ну, кроме Оленьки, она тихо-мирно спала. Господи! Как хорошо оказаться дома! Удалось поспать аж до 11-ти! Целых 4 часа. Звонок из Ставки, Шапошников просит подъехать. Залез под душ, выпил чашку кофе, поцеловал Риту и поехал в Ставку.

  – Андрей Дмитриевич! Смотри! – передаёт мне донесение генерал-майора Гусева, который с моря и с воздуха захватил остров Пенемюнде. Там большой завод по производству ракет, несколько стартовых комплексов, большой склад ракетных двигателей и несколько испытательных стендов. Сейчас ведёт бой на восточной оконечности острова и продвигается вперёд.

  – А что Рокоссовский?

  – Ночью Ротмистров прорвал фронт и до утра прошёл 58 километров. Рокоссовский расширяет прорыв. Вершинин и Голованов продолжают выброску десанта. На острове замаскированный аэродром, Ан-6-е перебрасывают артиллерию десанту.

  – Завод минирован?

  – Да, но фон Браун дал показания, где находится пульт управления, поэтому ОсНаз сумел подорвать пункт управления до объявления тревоги немцами. Там много гражданских, их пока изолировали в бомбоубежищах. С ними что делать?

  – Дайте команду вывозить самолётами всех: и гражданских, и военных. И строго контролировать, чтоб ни один никуда не делся! Там разберемся, кто есть кто. Мне бы туда!

  – Нет, сидите здесь, Андрей Дмитриевич. Верховный что-то хотел от Вас. Он пока спит, но уже скоро будет. – Борис Михайлович вызвал шифровальщика и передал распоряжения Рокоссовскому, Вершинину и Голованову.

  Я сказал ему, что поеду к себе в Академию, порадую Королёва.

  – Езжайте, но будьте на связи!

  Как тут не быть на связи, если машина уже радиофицирована. Королёв был на месте, и рядом с ним сидело два человека.

  – Андрей Дмитриевич! Как я рад Вас видеть! Поздравляю и с новым званием, и со второй звездой! Знакомьтесь: Вернер фон Браун. – и он показал на ближайшего ко мне человека. Он повернулся ко мне и сказал: Гуттен таг! У него было крупное округлое лицо, с левой стороны желтел довольно большой синяк.

  – Господин Браун, это маршал авиации Андреев, руководитель нашего проекта! – второй человек оказался переводчиком, он перевёл слова Королёва на немецкий.

  – Вы приставлены от партии, следить, чем занимается Сергей Павлович? – спросил фон Браун.

  – Нет, Вернер, маршал Андреев – известный специалист в области реактивной техники. То, что и я, и Вы здесь – это его заслуга.

  – Так вот кому я должен быть 'благодарным'! – усмехнулся фон Браун, прикоснувшись рукой к синяку.

  Мы с Королёвым рассмеялись. Переводчик даже не улыбнулся, а вот фон Браун, убрав руку от лица, улыбнулся.

  – Это ваши разведчики меня ударили ночью, когда я попытался сопротивляться. Больше меня никто пальцем не тронул. Поэтому, когда Сергей Павлович рассказал мне, что он тоже занимается ракетами, я дал согласие на совместную работу с ним. Ну, а если вы, маршал Андреев, участвуете в этом проекте, то и с Вами.

  Я протянул ему руку, и он пожал её.

  – Я приехал сообщить, что сегодня ночью взят остров Пенемюнде.

  – Что с заводом и моими людьми?

  – Завод цел. Людей начали эвакуировать из района боевых действий.

  – Уфф! – сказал фон Браун, – Много людей погибло?

  – Не могу сказать. Пока никаких сведений нет. Войска Рокоссовского уже в 40-50 км от острова. И 1 Прибалтийский фронт перешёл в наступление. Продолжается высадка десанта и плацдарм расширяется. Есть уверенность, что Гитлеру ничего не удастся предпринять с заводом.

  – А англичане? Они не могут 'по ошибке' отбомбиться по нему? – задал вопрос Сергей Павлович.

  – Нет. К тому же, я дал указания сбивать любые самолёты.

  – Господин Королёфф, а почему я ничего не знаю о маршале Андрееве? Если Вы говорите, что он специалист по реактивной технике.

  – Ему принадлежит патент на все используемые нашей авиацией реактивные двигатели. Он их изобрел, нашёл место, где их сконструировали, испытали, и создал два первых проекта реактивных самолётов. Оба они на вооружении.

  – Они же 'Су'! Это – Павел Сухой. О нем я слышал. А об Андрееве – нет.

  – Я – лётчик, а не конструктор, господин Браун.

  – Вы, если это правда, генеральный конструктор, господин маршал. А откуда Вы узнали про меня, маршал. Разведка?

  – Сложил два и два: Вашу публикацию от 36 года и сообщение одного человека о пролёте странного объекта по небу. И послал разведку за Вами. А затем подготовил операцию, которая сегодня идёт на Пенемюнде.

  – Я Вам не верю, господин маршал. Но, впрочем, Вы меня вытащили оттуда, могли бы и просто разбомбить всё дотла. Вы точно знали, что там такое!

  – А Вы спросите у Сергея Павловича.

  – Я говорил Андрею Дмитриевичу обо всех, кто в Германии занимается ракетами. В том числе, и о Вас.

  – Тогда, маршал, Вы очень проницательный человек. И с Вами будет интересно работать. Я хочу, чтобы человек полетел к звёздам. Это – моя мечта.

  – Сергей Павлович! Мне надо с Вами переговорить, пройдёмте ко мне!

  Мы перешли в мой кабинет.

  – Хотелось бы выслушать Ваше мнение обо всём, Сергей Павлович.

  – Вы о Вернере?

  – Да.

  – Расчётливый, очень прагматичный, очень хочет денег и славы. Но, талантлив. Занимается кислородо-водородными двигателями, до этого – импульсными воздушно-реактивными.

  – Убеждения?

  – Нет у него убеждений. Кроме денег и славы, его ничего не интересует. Но он понимает, что для осуществления этого требуется государство, которое будет финансировать проект. А кто за этим государством стоит, его не интересует.

  – Считаете, что он будет полезен?

  – На начальном этапе – несомненно. У него уже накоплен довольно большой опыт работы. Его ракеты летают, но процент успешности запусков, пока, не высокий, и дальность меньше, чем у нас. Меня к нему привезли дней 8 назад. До этого он молчал обо всём, и всё отрицал. Ну, а меня он знал лично. Тогда он понял, что ему не скрыть кто он, и что он. Он понял, что его выкрали не по ошибке. После этого стал говорить. Сведения о минировании он дал правильные?

  – Конечно, иначе, вместо меня, здесь уже бы были люди Берия.

  – Значит, будет работать, Андрей Дмитриевич.

  – Придётся учиться говорить по-немецки. Придется Ритулю просить помочь.

  – Вас давно не было!

  – Война, готовились, готовились, а всё равно неожиданно.

  – На фронте были? Как там, реально, а то у нас тут сплошные фанфары!

  – Где-то соответствует действительности. Мои предположения, что без господства в воздухе, немцы воевать не смогут, полностью оправдались. Ну и Ваши ракеты здорово облегчают работу.

  – Как Ваши Су-12?

  – Мои? Это просто прошлый век, по сравнению с тем, что сделали Берг, Сухой, Швецов и ваш Расплетин. Время есть? Хотите посмотреть?

  – Конечно! А немцу покажем? А то он Вам не сильно верит!

  – Можно и показать, но лучше предварительно позвонить Берия.

  – Вы – правы!

  Я позвонил Берия, мы с ним давно не встречались. И он сказал, что он тоже хочет взглянуть, чем я англичан напугал. Мы с Сергеем Павловичем, Вернером, переводчиком и двумя охранниками фон Брауна поехали на Центральный аэродром. Хорошо, что машина большая. Пришлось подождать Лаврентия Павловича. Он меня обнял, и тепло поздравил со второй Звездой, и с новым званием. Посмотрел на фон Брауна и кивнул ему в знак приветствия. Нас пропустили на аэродром, и мы подъехали к стоянке 'Су-12мд'. Но меня он посадил в свою машину.