Текст книги "Евангелие любви"
Автор книги: Колин Маккалоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
По спине Джошуа пробежал холодок.
– Хорошо, если так. Это ваша затея, сам я не уверен, что хочу писать эту книгу даже с помощью Люси.
Джудит не остановилась, даже не замедлила шаг.
– Послушайте, Джошуа, скажу вам прямо, без обиняков. Ладно? Вы мессия и знаете об этом лучше, чем я или кто-либо другой. А все ваши колебания только на поверхности. У вас не было времени во всем разобраться, а я, признаюсь, немилосердно вас тороплю. Не прошло и недели после нашего знакомства, как дело завертелось, и завертелось только потому, что я постоянно вас подталкивала. Если откровенно, вам нужно, чтобы вас подталкивали. Если бы вы были человеком религиозным, потребовались бы годы, чтобы вы подошли к этой точке. Будь вы проповедником, бросились бы в омут головой. Будущее покрыто тайной, а для вас настолько непроницаемой, что вы не видите завтрашнего дня, не говоря уж о следующей неделе или будущем годе. Но вы туда попадете, и я не поведу вас за руку.
Религиозный человек? Проповедник?
– Боже! – воскликнул Кристиан. – Вот как вы все это представляете, Джудит! Религиозным миссией?
– Да, признаю. Но не в традиционном смысле.
Все заволокли мучительные тени. Полумрак.
– Джудит, я только человек! Я не готов!
Почему он взялся обсуждать такие вещи на нью-йоркской улице, где и атмосфера, и простые физические усилия, которые они прилагали, чтобы шагать вперед, исключали какие-либо тонкости и нюансы? Как ей найти необходимые аргументы, если даже для нее события развиваются слишком стремительно? Она предвидела подвижки (хотя бы в сознании Джошуа), но медленные, подобно наползающему леднику. Не такую лавину! Она, сама не сознавая, должно быть, заключила, что предстоит работа с человеком вроде сенатора Хиллиера. Откровенным прагматиком, с которым можно строить планы, который ясно видит, куда его направляют, и сам спешит в ту же сторону. С человеком же типа Кристиана – а он, безусловно, принадлежал к особому типу людей – все обстояло иначе и больше напоминало прогулку по канату над Долиной Смерти.
– Забудьте, Джошуа, все, что я говорила. Не знаю, почему у меня это вырвалось. Пишите книгу и больше ни о чем не беспокойтесь.
Она, конечно, права, заключил Джошуа где-то в районе Бриджпорта в поезде, который не ехал, а тащился, останавливаясь у каждого столба. Люси Греко, почувствовав, что в те три часа, пока она собиралась в дорогу, что-то случилось, решила сидеть тихо, стараясь быть незаметной.
Он же не глупец. Не настолько обращен в себя, чтобы слепо не замечать, как ведут себя другие. Мелочи, вроде взглядов Моше Чейсена и Элиота Маккензи, а также невероятной осведомленности Люси Греко о его неспособности излагать мысли на бумаге и замечаний Джудит о том, чего она хочет от него добиться, добавляли несколько крупиц к выросшей с гору глыбе. Только он не мог рассмотреть эту гору, потому что она маячила в непроглядной дымке завтрашнего дня. Хотя ничего дурного он не ощущал. Будь же откровенен с собой, Джошуа. Ты вообще не ощущаешь ничего такого, что противоречило бы твоему стремлению помогать людям.
Джошуа не доверял Джудит Кэрриол. Он даже не был уверен, что она ему нравится. Однако с самого начала она служила катализатором, который требовался, чтобы его разжечь. Ужасная сила у него внутри подчинялась этой женщине, словно могучий зверь воле дрессировщика. И как тот покорно плелся, повинуясь чужой воле, так и его направляла Джудит Кэрриол.
Делай то, что от тебя требуется, а завтрашние заботы оставь на завтра. Тебе все равно не проникнуть в грядущее взглядом. Книга – это твой шанс.
Ему так много надо сказать! Но что самое главное? Как все вместить под обложку маленького томика? Нужен тщательный отбор. Нужно говорить проще, но доносить точный смысл сказанного. Важно объяснить читателям, откуда у них такие чувства: уныние, ощущение собственной бесполезности, невостребованности, старости. У Джошуа мелькнула догадка, почему Джудит Кэрриол употребила слова «религиозный» и «мессия». Книга должна быть немного мистической. Именно это она имела в виду.
Если люди приобретают духовную силу, у них появляется основа для создания чего-то более позитивного из той жизни, которой им выпало прожить. Ни намека на бунт, борьбу с доктринами, ностальгию, страх, склонность к разрушению. Им ни к чему подобные страсти при том будущем, которое им грозит: уменьшение запасов питьевой воды, жуткий холод, сокращение суши, враждебный, антиамериканский мир за пределами границ. Он, Джошуа, должен заставить их уверовать в будущее, до которого никто из них не доживет. Дать веру. Надежду. И главное – любовь.
Да! С умной, умелой помощью Люси Греко, которая оформит его мысли в нечто, что люди захотят прочитать, он справится. Сумеет справиться. А что еще имеет значение? Он сам? Нет! Джудит Кэрриол? Нет! Джошуа вдруг понял, что́ ему понравилось в Джудит: способность отойти в сторону. Такая же, как у него.
Когда он переступил порог кухни в компании еще одной женщины ученого вида, мать приросла к месту и, онемев, смотрела на них, не замечая, что с ложки на пол капает соус. Джошуа потянулся поцеловать ее в щеку.
– Мама, познакомься, это миссис Люси Греко. Она останется у нас на несколько недель. Так что будь добра, убери из свободной комнаты нафталиновые шарики и найди для нее грелку.
– Останется?
– Именно так. Она мой редактор. Мне поручили написать книгу для «Аттика пресс» и назначили срок. Люси сама психолог, поэтому лучше других поймет наше сумасшедшее хозяйство. А где остальные?
– Еще не пришли. Узнав, что ты приезжаешь, решили тебя дождаться и не есть в обычное время. – Мать вспомнила о гостье, которая стояла и вежливо улыбалась. – Прошу прощения, миссис Греко. Джошуа, присмотри за кастрюлями, я покажу миссис Греко ее комнату. И не беспокойтесь, дорогая, все, что Джошуа сказал о нафталиновых шариках, – это образец его своеобразного юмора. Там нет никаких шариков и никогда не требовалось, чтобы поддерживать свежесть.
Джошуа послушался и подошел к плите. Наверное, было невежливо не предупредить родных о приезде Люси. Тем более что о своем возвращении он дал им знать. Но иногда им требовалась встряска, и они ее получили, особенно мама. Когда она вскоре появилась и стало ясно, что ей едва ли хватило времени, чтобы соблюсти приличия и показать гостье комнату, он улыбнулся.
– Ванную ты ей, конечно, не показала.
– Взрослая, найдет сама. Что происходит, Джошуа? Ты никогда не проявлял интереса к женщинам, а теперь в течение недели привел в дом двух!
– Джудит моя коллега. Я выполнил для нее кое-какую работу. А миссис Греко именно то, что я тебе сказал, – мой редактор.
– Ты надо мной смеешься?
– Нет, мама.
– Ладно, – произнесла она с нажимом.
– Совсем закрутилась? А знаешь что? – спросил он, отошел от плиты и, улыбаясь ей, взял тряпку.
– Что?
– Ты очень хороший человек. – Джошуа наклонился и вытер с пола соус, опередив мать, пока та, летая туда-сюда по кухне, не поскользнулась. Мать, тут же воспользовавшись этим порывом откровенности, спросила:
– Неужели доктор Кэрриол тебе ни капли не нравится? Она бы тебе превосходно подошла, Джошуа.
– О, мама, раз и навсегда – нет! А теперь, ты разве не хочешь узнать о моей книге?
– Конечно, хочу. Но давай отложим и послушаем тебя после обеда, чтобы не пришлось повторяться. У меня есть кое-какие новости, о которых остальные знают. Поэтому введу тебя в курс дел до их прихода.
– Какие новости?
Она заглянула в духовку, закрыла дверцу и выпрямилась.
– Сегодня в два часа было объявлено чрезвычайное положение.
– Чрезвычайное положение? – Джошуа изумленно посмотрел на мать.
– Да. Эвакуировали весь Западный Холломен – не такое уж великое предприятие, учитывая, что теперь март и большинство домов стоят пустыми. Одна беда – пять футов смерзшегося снега на улицах. Было бы хуже, если бы не оттепель.
– Постой, мама, – нахмурился Кристиан. – Давай-ка поподробнее об этой тревоге.
– О! – с досадой отмахнулась она, но, помолчав, не смогла отказать себе в удовольствии рассказать о случившемся. – Как я уже сказала, эвакуировали весь Западный Холломен. Колотили в двери, вывели из домов, погрузили в автобус и вывезли на железнодорожную станцию. Знаешь, ту старую, где совсем не бывает людей, кроме бездомных, и с которой никто не знает, что делать. Накормили супом, показали премьерное кино и около пяти отпустили домой. Поэтому я задержалась с обедом. Ты позвонил буквально через минуту после того, как мы возвратились.
– Странно.
– Власти заподозрили, что наткнулись на захоронение радиоактивных отходов рядом со старым военным заводом. Ну, знаешь, там, где по плану началась расчистка района. У одного из рабочих стал зашкаливать счетчик Гейгера, и к нам тут же пожаловали и Национальная гвардия, и армия – важные полковники бегали, как рядовые. Забавно: я встретилась с людьми, с которыми не виделась несколько лет.
Опасения Джошуа, что его родных увозили куда-то с неизвестной и явно нехорошей целью, утихли.
– Мы всегда задавались вопросом, что происходит в этом исследовательском центре, который почему-то понадобилось обносить стеной в четыре фута толщиной и круглые сутки охранять. Вот теперь мы, пожалуй, знаем ответ.
– Нам сказали, что отходы вывезли в безопасное место и мы можем спокойно возвращаться домой.
– Остается надеяться, что мы не съедим их с выловленной в следующем году рыбой, – сухо заметил Кристиан.
– Успокойся: таких безобразий больше не делают – отходы складируют на обратной стороне Луны.
– Это нам так говорят.
– Кстати, симпатичный армейский полковник сказал, что вскоре нас снова могут эвакуировать. Они будут проверять все место – не осталось ли других захоронений, – а на это уйдет несколько дней.
Дверь открылась на кухню, и вошли другие члены семьи, радуясь тому, что блудный сын наконец вернулся.
– Вернулся, но не один, – загадочно объявила мать. – Приехал с подругой.
Мэри, Мириам и Мышь постарались изобразить радость, а вот мужчины обрадовались по-настоящему.
– И как долго будет гостить у нас доктор Кэрриол? – угрюмо спросила Мэри.
– Так это не доктор Кэрриол, – промурлыкала в ответ мать. – На этот раз вообще не доктор, а миссис. Зовут ее Люси Греко. Красиво? И сама она красивая.
Родные с удивлением уставились на Джошуа. Тот расхохотался.
– Если бы я знал, насколько забавно приводить в дом незнакомую женщину, то давным-давно бы этим занялся, – проговорил он, вытирая глаза. – Какие же вы болваны!
– А теперь долой все с кухни! – приказала мать. – Через пять минут подам еду. Так что будьте любезны, накройте на стол.
– Кто она такая? – спросила Мириам, раскладывая вилки.
– Все вопросы после обеда. – Джошуа отказался обсуждать гостью.
Когда она наконец появилась в гостиной, он представил ее родным, а ей бросил:
– Остальное потом.
«Потом» было в гостиной за кофе с коньяком. Он рассказал о проекте книги. Реакция была предсказуемой: родные удивлялись, радовались, поддерживали его.
– Грандиозная идея, Джош! – с энтузиазмом выразил общее мнение Джеймс.
– Надо благодарить доктора Кэрриол. Это была ее идея.
Узнав, кто на самом деле автор проекта, три младшие женщины немного насторожились, но, поразмыслив, пришли к выводу, что идея в самом деле замечательная.
– Я всегда считала, что тебе надо написать книгу, – заявила Мэри. – Но сомневалась, что тебе удастся справиться со своим комплексом, раз ты так и не смог преодолеть себя и пользоваться голосовым принтером «Ай-би-эм», который мы подарили тебе на Рождество.
– Поверь, я тоже так думал, – улыбнулся Джошуа. – Наверное, единственный способ для меня что-то написать – это иметь рядом человека, который переносил бы мои мысли на бумагу.
– Значит, вы редактор? – Эндрю был обворожителен и картинно красив.
– Да, – отвечая на вопрос, Люси подняла на него глаза. – Только особенный редактор. Я принимаю участие в написании книги, в то время как большинство редакторов этим не занимаются. В случае художественного произведения редакторы обычно подключаются, когда готов черновик рукописи, и часто выступают в роли критиков. Они не могут указывать писателю, что делать и как делать, но говорят ему о слабых местах и несоответствиях в сюжете и характерах и тому подобном. Я художественной литературой вообще не занимаюсь. Работаю с авторами, которые хотят сказать людям нечто важное, но у них нет дара оформить мысли на бумаге.
– По-вашему, авторы беллетристики ничего важного сообщить не способны? – возмутился Джеймс, большой любитель художественной литературы.
Миссис Греко пожала плечами:
– Зависит от точки зрения, а, как известно, двух одинаковых мнений быть не может. Спросите художественного редактора и получите ответ, что только этот жанр останется в веках. Я же лично не большой ценитель беллетристики.
– Всем хватит места, – успокоил спорящих Джошуа.
Разговор продолжался, и со множества выгодных точек каждое слово и каждое выражение лица записывали скрытые камеры. Их уберут к воскресенью, когда семья займется уходом за цветами. В субботу вечером будет объявлена новая тревога, жителей эвакуируют, и, пока хозяева будут отсутствовать, прослушку снимут.
Если бы не растения, можно было бы уловить легкий запах свежей краски. Но зеленые листья поглощают запахи не хуже углекислоты. Новое оборудование записывало картинку и звук такими сжатым блоками, что места на многоканальной пленке хватило бы на две недели работы – гораздо дольше, чем требовалось в данной ситуации. Электропитание тоже подводилось из источника за пределами домов, чтобы от четырехдневного наблюдения не осталось ни малейшего следа.
После того как Кристиан столь неожиданно покинул Вашингтон, Чейсен никак не мог сосредоточиться на проблеме переселения и работать столь же эффективно, как до появления своего протеже. В понедельник, придя на работу, он узнал, что его новый коллега вскоре уедет, но радовался, что еще некоторое время сможет побыть с ним рядом, видеть его долговязую фигуру и смуглое, худое лицо. Однако доктора Кристиана на работе не оказалось. Чейсен позвонил Джону Уэйну и попросил соединить его с Кэрриол. Но ему сообщили об их неожиданном отъезде.
– И, пожалуйста, не пытайтесь связаться с доктором Кристианом. – Джон Уэйн произнес это тоном, не оставляющим сомнений, что приказ исходит не от него, а от его начальницы.
– Он мне нужен! – воскликнул Чейсен.
– Прошу прощения, но ничего не могу поделать, – ответил секретарь.
Настаивать было бесполезно. Но в среду Джудит Кэрриол вошла в его кабинет.
– Черт возьми, Джудит! Вы хотя бы могли дать мне возможность попрощаться с ним? – воскликнул исследователь.
Она изогнула бровь.
– Простите, Моше, не подумала.
– Не говорите ерунды. Думать – ваше естественное состояние.
– Скучаете по нему?
– Да.
– Думаю, вам придется обходиться без него.
Чейсен снял очки для чтения и внимательно посмотрел на Джудит:
– Какова была цель Операции поиска?
– Найти единственного человека.
– Для чего?
– Настанет время, я все расскажу. Сейчас, извините, не могу.
– Не можете или не хотите?
– Понемногу того и другого.
– Джудит, оставьте его в покое! – Это был крик из самого сердца.
– Как вас понимать?
– Вы не человек – пиявка. Используете других ради собственных целей.
– В этом нет ничего уникального, все так поступают.
– Все да не все. Вы человек особой породы. Не знаю, может, это время вас породило. А может, такие, как вы, всегда жили среди нас. Но теперь получили возможность возвыситься и по-настоящему вредить.
– Пустая болтовня. – Скорчив презрительную гримасу, Джудит вышла из кабинета и осторожно закрыла за собой дверь, давая понять, что все эмоции Чейсена растрачены попусту.
Он немного посидел, держа дужку очков во рту, затем вздохнул и взял пачку компьютерных распечаток, но текста не различал – забыл надеть очки и слепо смотрел на него полными слез глазами.
V
В течение шести недель Джудит Кэрриол не связывалась с доктором Кристианом, но три недели из них изучала мельчайшие детали его поведения, часами вглядываясь в экран видеомонитора. А когда не смотрела на него, на его родных или всех вместе, слушала записи рассказов о нем его пациентов, бывших пациентов, родственников пациентов, родственников бывших пациентов, друзей и даже врагов. Самое главное, чувствовала Джудит, чтобы ни одно из сделанных ею открытий не повлияло на ее энтузиазм по отношению к Джошуа.
Даже после того, как Моше Чейсен открыто упрекнул ее в преследовании личных интересов, у Джудит не возникло сомнений, что служение личной цели не мешает служить ей цели Джошуа. Обе они слились для нее в одну – неразрывную и освящающую всякое тайное вмешательство в дела других и доказывающую, что ею руководит чистое, беззаветное горение. Если бы Джошуа узнал о ее методах и, подобно Моше, упрекнул, она бы и тогда не побоялась посмотреть ему в глаза и убедила бы от самого чистого сердца, что все ее поступки – ради него и ему во благо. И благо немалое. Джудит не была расчетливо злой, иначе Кристиан сразу бы это почувствовал. И совершенно бессердечной ее трудно было назвать. Самое большее, ее можно было бы обвинить в беспринципности и нечестности. Но что ей могли дать принципы и честь?
Ее трудное детство прошло на колесах – в бедноте и отсутствии ласки. Будь ситуация еще немного хуже, и государство поместило бы ее в приют. Немного лучше – и ей бы удалось сохранить в душе немного тепла, с которым рождается на свет каждый человеческий детеныш. На десять лет старше Джошуа Кристиана и сформировавшаяся в гораздо более суровых обстоятельствах, она была десятым ребенком в семье с тринадцатью детьми и появилась на свет в Питсбурге в год, когда сталелитейная промышленность окончательно впала в депрессию. Тогда ее фамилия звучала по-другому: не Кэрриол, а Кэрролл. Оглядываясь на те годы с высоты своих взрослых достижений, Джудит решила, что переизбыток деторождения в их доме (иного выражения для обозначения этого процесса она подобрать не могла) был результатом лени и алкоголизма, а не лицемерной приверженности католицизму. Естественно, атмосфера под их крышей больше отдавала запахом дешевого виски, чем благочестием. Но Джудит выжила – одна из тринадцати, хотя ни один ребенок физически не умер. Во всяком случае, в то время. А выжила она лишь потому, что не принимала в расчет ничьи обстоятельства, кроме собственных. В двенадцать лет Джудит начала искать почасовую работу и работала до окончания школы. Она всегда содержала себя в чистоте и целомудрии, следила за своим здоровьем и, поскольку умела заставить тело и ум трудиться, работала на одном месте столько, сколько хотела сама. К мольбам родных о подачках оставалась глуха, и те, в конце концов, поняли, что дочь даже под пыткой не скажет, где прячет деньги. В итоге они оставили ее в покое – относились с презрением, издевались, но одновременно побаивались. Заработав почти высший балл за стандартный тест для поступления в университет, она получила предложение стипендии в Гарварде, Принстоне и полудюжине других университетов Лиги плюща. Объявила дома, что едет в Гарвард, а сама отправилась в Принстон. Первым делом изменила фамилию. И с тех пор дала себе слово не интересоваться, что стало с ее родными в Питсбурге.
Делийский договор был подписан до того, как Джудит с отличием защитила диплом, но прошло еще недостаточно времени, чтобы связанные с ним потрясения стали вчерашним днем. Двойная специализации – в психологии и социологии – позволила ей победить в жестокой конкуренции и поступить на работу в новое министерство окружающей среды, где открывалась прямая дорога к почетному званию доктора. Еще она без устали работала на Августа Рома, участвуя в его новой программе, которую он разворачивал в масштабе страны. Никто не относился к большим семьям с бÓльшей опаской, чем Джудит Кэрриол. Пока президент Ром твердил народу, что нужно шагать в ногу с другими странами мира, следуя принципу одного ребенка в семье, она изучала чужой опыт. Съездила в Китай, который с 1978 года являлся пионером в искусстве ограничения численности населения, в Индию, где тоже достигли известных успехов, в Россию, в Евросоюз, Арабский союз и множество других мест. Добралась даже до Австралии и Новой Зеландии, которые также подписали Делийский договор, но на условиях (как Канада и США), что их оставят в покое и не станут пытаться захватывать ни военным путем, ни при помощи пассивной иммиграции. Ездила по миру с китайскими группами – наблюдала и прислушивалась к тому, чему они учили, демонстрировали и советовали.
Мозговой центр министерства окружающей среды стал ее домом с первого дня работы. Она постоянно находилась на передовой борьбы с противниками принципа одного ребенка в семье и перетягивала колеблющихся на свою сторону. В основу политики была положена китайская модель апеллирования к здравому смыслу, чувству патриотизма и кошельку, а не индийский принцип насильственной стерилизации. Программа действовала исключительно потому, что стране были нанесены еще более ощутимые удары, от которых она до сих пор оправлялась, в том числе благодаря усилиям президента Рома, который, по счастью, был главой семьи с одним ребенком. И еще она действовала, потому что ледниковый период быстро надвигался и ничто нельзя было откладывать до более благоприятных времен.
Невероятно успешная карьера не помогла Джудит выбраться из эмоциональной пустыни, в которой блуждала ее душа, поскольку взлет только укрепил ее убеждение в том, что она умнее и смелее большинства представителей человеческого рода. Поэтому она верила, что все делает правильно, и никому не удалось бы ее убедить в серьезных просчетах. Она не умела учитывать такие «пустяковые» факторы, как движения души, брожение ума, психологический надлом. Привыкла мыслить логически, и разум стал ее богом, а все, что грозило рассудку, предавалось анафеме.
Поэтому она оказалась в незавидном положении, когда ей пришлось иметь дело с человеком интуиции, а не логики – этим мистическим Джошуа Кристианом. Джудит этого не понимала, разве что в уголке сознания, где ругала его за упрямство. Неужели он не видит, что во всех отношениях соответствует служению намеченной ему цели? А когда увидит – а, в конце концов, он непременно увидит, – то просто не сможет не поблагодарить ее, не оценить, не полюбить.
И вот, затаившись в темноте, она, серый кардинал, отлившая себя по своей воле, наблюдала самые сокровенные мгновения личной жизни Кристиана и не сомневалась в своем праве на это. Джудит знала, что он ковыряет в носу, что не мастурбирует, знала, что он поет, хихикает и строит смешные рожи, когда по утрам опорожняет кишечник (даже знала, что у него нет склонности к запорам), ей было известно, что, оставшись один, он разговаривает сам с собой (иногда с большим жаром), что с трудом засыпает, зато встает легко, знала, что он искренне любит мать, братьев, сестру и жен братьев, что женщина по прозвищу Мышь глубоко и безнадежно в него влюблена, а сестра недолюбливает. Ее любопытство не ограничивалось им одним – она с таким же упорством следила за интимными подробностями жизни остальной семьи.
По окончании шести недель, как всегда с верным Джоном Уэйном, Джудит собрала доказательства, включая черновик рукописи «Бог проклинающий: новый подход к неврозам тысячелетия» доктора наук Джошуа Кристиана (Чаббский университет).
Затем она позвонила доктору Сэмюэлю Абрахаму и доктору Милисент Хемингуэй и потребовала отчеты об их кандидатах, которых они представили в качестве финалистов. Поблагодарила и поручила им разработку отдельных проблем переселения, которые Чейсен выделил в самостоятельные области исследования. Ни Абрахаму, ни Хемингуэй не пришло в голову, что Операция поиска подходит к финалу.
Джудит поставила в известность Гарольда Магнуса, что готова, а тот сообщил об этом президенту Тайбору Рису. Они собрались втроем в Белом доме. Служба безопасности Риса решила, что у двух сотрудников министерства окружающей среды, даже если один из них – глава ведомства, меньше шансов привлечь на улице внимание какого-нибудь свихнувшегося экстремиста, чем у президента США. Кэрриол это не понравилось. Она бы предпочла довериться своим проверенным людям, чем полагаться на охрану президента, к которой не испытывала доверия. Ей показалось, что Гарольд Магнус чувствовал то же, что и она. Бог знает, сколько камер и микрофонов навешано в залах заседания Белого дома – неизвестно кем и для чего. Она занималась Джошуа Кристианом из самых чистых побуждений, но что может быть на уме тех, кто бродит по коридорам госдепартамента, министерств юстиции и обороны?
Однако внешне все должно было выглядеть, как обыкновенная встреча главы государства с высокопоставленными министерскими чиновниками – бесполезная рутиной, которую президент предпочел бы поручить кому-нибудь еще, но считал себя обязанным иногда заниматься ею сам. Оставалось молиться, чтобы сторожевые псы в госдепе, бладхаунды в министерстве юстиции и мастифы в министерстве обороны спокойно дремали у своих очагов и не почуяли новых козней новоявленного предмета всеобщей ненависти – министерства окружающей среды.
Джудит не боялась. Даже не нервничала. Знала, что говорить, потому что хорошо изучила своих слушателей. Гарольд Магнус мог сколько угодно утверждать, что Операция поиска – его детище, но Джудит знала, что детище это ее. И не собиралась отдавать его в чужие руки, а уж тем более в руки своего начальства. Боссы еще не догадывались, что не они будут принимать решение. Ее планов никому не расстроить. Какое бы яблочко на тарелке она ни показала, везде будет имя Джошуа Кристиана. Конечно, все преимущества у нее. Она одна представляла, что стоит в повестке дня, могла спланировать, как повести наступление. А ее собеседники – нет.
Они считали, что сенатор Дэвид Симс Хиллиер Седьмой – единственный претендент на выполнение предстоящей работы. Магнус горячо отстаивал его кандидатуру. Что же до Риса – Джудит еще сомневалась. Когда дело касалось президента, на стороне доктора Кэрриол выступали два фактора. Первый: предстоящая работа наделяла ее исполнителя колоссальной властью, и если поручить ее сенатору, всеми силами стремящемуся пробиться наверх, это могло угрожать нынешнему хозяину Белого дома. Второй был интересен тем, что являлся чистейшим совпадением: между Рисом и Джошуа было странное сходство – оба высокие, худощавые, темноволосые, оба с бледными, как пергамент, лицами. Это сходство, конечно, можно было объяснить генетически, похожим происхождением: в Джошуа текла русская, армянская и скандинавско-кельтская кровь; в Рисе – мадьярская, русская, еврейская и кельтская.
Гарольд Магнус, естественно, знал о серьезных сомнениях президента относительно сенатора Хиллиера, поэтому тщательно разрабатывал свое наступление. Но и Тайбор Рис понимал, что министр в курсе его мыслей, и, несомненно, подготовил собственный план атаки. Если правильно представить дело, Рис предпочтет Кристиана Хиллиеру. Джудит важно дать президенту понять, что, сделав такой выбор, он не поставит собственные интересы выше интересов страны, на что Тайбор Рис никогда бы не согласился. В свой последний президентский срок Август Ром выбрал Риса своим преемником, а старине Гусу не было равных в проникновении в головы и сердца политиков. Поэтому сомневаться в честности Риса не приходилось.
Тепло поздоровавшись с министром и Джудит, Рис показал, какое значение придает итогам Операции поиска, объявив, что не ограничивает время их совещания. Джудит пришлось, прикусив язык и стиснув пальцы, подождать, пока завершится обычная прелюдия и Магнус и Рис расспросят друг друга о женах, детях, друзьях, врагах и насущных проблемах. Во времена, когда только родители решали, сколько иметь детей, Магнус обзавелся двумя сыновьями и двумя дочерьми. Рис же, которому было уже под пятьдесят, женился только в середине тридцатых годов, поэтому имел всего одного ребенка – дочь, которая оказалась умственно отсталой. Жена президента неустанно бомбардировала Бюро второго ребенка прошениями и делала это с такой неистовостью и так открыто, что стала мужу помехой. То, что ей постоянно отказывали, нисколько не зависело от случая. Ее муж тайно встретился с Гарольдом Магнусом и устроил так, чтобы жене постоянно не везло. Дело Джулии Рис было единственным, когда на Бюро сумели оказать давление: Джулию принесли в жертву во имя блага страны. Потому что, если бы ей выпал красный выигрышный шар, никто в стране не поверил бы, что ее счастье не подстроено. Тайбор Рис понимал, что ему нельзя рисковать. Но за это приходилось расплачиваться. Джулия не рехнулась окончательно, зато стала бросаться на всех мужчин, что было еще хуже ее бесконечных обращений в Бюро второго ребенка.
В этой прелюдии все опасные темы, разумеется, тщательно обходились, и вскоре она традиционно завершилась тем, что президент позвонил, и поднос с кофе мгновенно убрали. Доктор Кэрриол смогла наконец приступить к делу.
Они расположились в Овальном кабинете – любимом помещении хозяина Белого дома. Джудит попросила видеомагнитофон с ручным пультом, чтобы управлять им в ходе беседы. Так она сможет иллюстрировать свои аргументы без помощи техника. На боковом столике установили магнитофон, хотя Джудит надеялась, что использовать его не придется: выслушивать какие-то слова после того, как видел лица тех, кто их произносил, – не решающее условие для принятия окончательного решения. Но надо быть готовым ко всему.
Для начала Джудит остановилась на основных фактах биографии семи из девяти кандидатов. Рассказывая, она протягивала фотографии каждого президенту и продолжала говорить, не дожидаясь, пока тот передаст их Магнусу. Министр вполне способен был сам о себе позаботиться.
– А теперь мы подходим к нашей «темной лошадке». Сенатор Хиллиер был среди тех, кто достался в разработку доктору Моше Чейсену, но лидером не стал. Им оказался человек, обогнавший Хиллиера по всем важным позициям. Учитывая неожиданное развитие событий, я лично взялась за изучение трех кандидатов Чейсена и убедилась, что «темная лошадка» на самом деле всех обскакала, даже сенатора Хиллиера. – Джудит щелкнула кнопкой на пульте управления, и на противоположной стене ожил экран огромного монитора.
– Это доктор Джошуа Кристиан – практикующий психолог, имеющий частную клинику в Холломене, штат Коннектикут.
На экране появился высокий, живописно неуклюжий человек, вышагивающий среди джунглей растений в идиллически-красивой комнате. Звук, доносившийся из высококачественных стереофонических динамиков, сделался громче, и Овальный кабинет наполнил чистый, глубокий голос Кристиана:
