Текст книги "Включить. Выключить"
Автор книги: Колин Маккалоу
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Четверг, 2 декабря 1965 г.
На следующий день Франсина Мюррей так и не вернулась, и уже никто, кроме ее родителей, не сомневался в том, что она стала добычей Монстра. В глубине души это понимали и родители, но разве человеческое сердце способно погрузиться в пучину сокрушительной боли, пока жива хотя бы малейшая надежда? Франсина отправилась куда-нибудь в гости с ночевкой, а родителей не предупредила – просто забыла, и все, такое бывает. И они ждали и молились, вопреки всем доводам рассудка надеясь, что произошла ошибка и что Франсина скоро войдет в дом.
Кармайн вернулся в управление к четырем часам. Целый день он опрашивал людей, в том числе и сотрудников Хага, но ему было решительно нечего сказать коллегам. Два месяца работы – и все впустую.
Зазвонил телефон.
– Дельмонико.
– Лейтенант, говорит Дерек Даймен из школы Тревиса. Вы не могли бы приехать к нам как можно скорее?
– Буду у вас через пять минут.
Дерек Даймен производил на Кармайна впечатление учителя, который всегда покидает школу Тревиса последним. Справиться с таким гигантским многоязыким детищем было, должно быть, непросто, но директор как-то ухитрялся ладить со всеми.
Он ждал у дверей главного корпуса школы, но, едва завидев «форд», бросился с крыльца ему навстречу.
– Лейтенант, я пока никому ничего не сказал, только попросил мальчика, который обнаружил это, оставаться на месте.
Они обогнули левый угол корпуса и направились к неприглядному, похожему на сарай строению, пристроенному к кирпичной стене. Соединено оно было с ней коротким коридором с девятью окнами высотой под три метра и металлическими конструкциями, выкрашенными светло-коричневой краской.
В пристройке помещались баскетбольная площадка, трибуны для зрителей, а в дальнем конце – гимнастические снаряды: кони, кольца, подвешенные к потолку, параллельные брусья, перекладины для прыжков в высоту и прыжков с шестом. Во втором спортивном зале, справа от главного, находились бассейн, еще одна баскетбольная площадка, трибуны, а в дальнем конце – место для занятий боксом, борьбой и отсек для тренировок. Там девочки отрабатывали грациозные прыжки, а мальчишки лупили боксерские груши.
Пристройка имела два входа – со двора и из главного корпуса; по короткому коридору в нее можно было попасть прямо из классов; в плохую погоду учеников обязывали пользоваться коридором, а не бегать через двор.
Дерек Даймен провел Кармайна мимо баскетбольных щитов и трибун к гимнастической секции, по обе стороны которой выстроились сооружения, напоминающие большие деревянные рундуки. Кармайн тут же поправил себя: рундуками их называли в армии, а в школе – ящиками. Возле последнего ящика стоял рослый, спортивного вида чернокожий паренек с заплаканным лицом.
– Лейтенант, это Уинслоу Сиэрл. Уинслоу, расскажи о своей находке лейтенанту Дельмонико.
– Вот, – протянул паренек ярко-розовую курточку. – Это Франсины. Здесь ее имя, видите?
Инициалы «Франсина Мюррей» были вышиты на прочной матерчатой петле, с помощью которой курточку вешали на крючок.
– Где ты ее нашел, Уинслоу?
– Вон там, в одном из матов. Только рукав торчал. – Уинслоу поднял крышку ящика и указал на два гимнастических мата: один свернутый, другой раскатанный.
– Как получилось, что ты ее заметил?
– Я занимаюсь прыжками в высоту, лейтенант, только вот челюсть у меня слабая. Когда я приземляюсь на твердое, у меня бывают сотрясения. – Уинслоу говорил с чистым холломенским акцентом, строил фразы правильно – следовательно, получал хорошие отметки по английскому и ни в какую банду не входил.
– У него задатки олимпийского чемпиона и множество предложений из колледжей, – шепнул Даймен Кармайну на ухо. – Он подумывает о Ховарде.
– Пока все понятно, Уинслоу, продолжай, – попросил Кармайн.
– Здесь есть один очень толстый мат, которым я всегда пользуюсь. Тренер Мартин кладет его для меня в один и тот же ящик, но сегодня, когда я пришел потренироваться после уроков, мата на обычном месте не оказалось. Я стал искать его и нашел на дне вот этого ящика. Это показалось мне странным, сэр.
– Почему?
– Обычно, если свернуть маты, все они помещаются в ящики. А сегодня маты лежат как сардинки в банке. И мой толстый мат не был скатан. Его просто сложили пополам и засунули в ящик. Сверху лежал другой мат, из которого торчал рукав куртки Франсины. Мне стало не по себе, я потянул за рукав и вытащил куртку.
На полу вокруг ящика валялось пять раскатанных матов. Кармайн оглядел их, и у него упало сердце.
– И ты, наверное, не помнишь, из какого мата вытащил куртку?
– Помню, сэр. Из того, который до сих пор лежит в ящике, поверх моего мата.
– Уинслоу, старина, – растрогался Кармайн, пожимая пареньку руку, – я буду болеть за тебя, чтобы в шестьдесят восьмом ты выиграл золотую медаль! Спасибо тебе за внимание и рассудительность. А теперь иди домой, только никому не проговорись, ладно?
– Конечно, – кивнул Уинслоу, вытер щеки и ушел походкой крадущегося кота.
– Вся школа горюет, – заметил директор.
– И не без причины. Можно от вас позвонить? Спасибо.
Он попросил позвать Патрика, который, на его счастье, еще не ушел.
– Если сможешь, приезжай сам, а если нет, пришли Пола, Эйба, Кори и все свое снаряжение, Патси. Кажется, у нас ценная находка.
– Вы не могли бы подождать здесь моих коллег, мистер Даймен? – спросил Кармайн, вернувшись к ящику, на опущенной крышке которого лежала куртка Франсины.
– Да, разумеется. – Даймен прокашлялся, переступил с ноги на ногу и глубоко вздохнул. – Лейтенант, я пренебрегу своими обязанностями, если не сообщу вам, что назревают беспорядки.
– Беспорядки?
– Да, расовые. «Черная бригада» развернула активную кампанию, воспользовавшись исчезновением Франсины как поводом. Она не латиноамериканка, во всех анкетах она называет себя чернокожей. Я никогда не запрещаю ученикам самостоятельно определять свою расовую принадлежность. Согласно новой концепции этническую принадлежность определяют представители того или иного народа. – Он криво усмехнулся. – Я совсем растерялся. Дело в том, что мои самые вспыльчивые ученики твердят, что чернокожих девочек убивает белый преступник и что полиция не ловит его потому, что он принадлежит к руководству Хага и обладает политическим влиянием. В моей школе пятьдесят два процента чернокожих и сорок восемь процентов белых, и если я не найду способ справиться со сторонниками «черной бригады», нам грозит беда.
– Господи, только этого нам не хватало! Мистер Даймен, мы из кожи вон лезем, чтобы поймать преступника, можете мне поверить. Мы просто ничего о нем не знаем. Мы не знаем, входит ли он в число сотрудников Хага, в котором, кстати, никто не обладает политическим влиянием! А за предупреждение спасибо, я позабочусь, чтобы в школе организовали охрану. – Он оглянулся на дверь, ведущую в коридор, который соединял спортивный зал с главным корпусом. – Можно, я здесь осмотрюсь? Далеко отсюда кабинет химии? Это обычный класс или лаборатория?
– Обычный класс, он находится чуть дальше по коридору. Есть и химическая лаборатория, но она там же, где и все остальные. Пожалуйста, лейтенант, осматривайте все, что пожелаете. – Даймен сел и обхватил голову руками.
Дверь в коридор была заперта на один оборот, а не на два; запирали ли ее когда-нибудь на оба? Со стороны коридора ее невозможно было открыть без ключа – или кредитки, если она заперта на один оборот. Кармайн вошел в трехметровый коридор и увидел в дальнем его конце дверь туалета для девочек.
«Убийца все знал, – ошеломленно подумал он. – Девочку он поймал неподалеку от туалета, куда она часто бегала, утащил в коридор, а оттуда – в пустой спортивный зал. Скорее всего дверь он отпер заранее. Мало того, он знал, что в зале будет пусто! По средам никто не тренируется, потому что в этот день приводят в порядок напольное покрытие. Вчера мастера не приезжали из-за пропажи Франсины: в здание их просто не пустили. Очутившись в зале, преступник переложил в ящиках маты, запихнул девочку в ближайший ящик и целиком накрыл ее самым толстым матом – тем самым, которого потом хватился Уинслоу. Что он сделал с Франсиной – связал и заткнул рот или вколол какое-нибудь снотворное, действующее несколько часов?
Мы дважды обшарили всю школу, но не нашли девушку. Поняли, что она стала двенадцатой жертвой, и покинули школу раньше, чем патрульная машина, дежурившая у ворот, вернулась на свой пост. Во время поисков кто-то дважды открывал этот ящик и не замечал ничего подозрительного – только скатанные гимнастические маты. Возможно, их даже пытались ворошить и заглядывать внутрь, но Франсина не шевелилась и не издавала никаких звуков. А когда мы уехали, преступник вернулся за девочкой. Поручу работу с дверным замком Кори, он спец в таких делах.
Похоже, мы недооценили его предусмотрительность и умение строить планы, помня о каждой мелочи. Можно подумать, что в промежутках между похищениями он занимается только тем, что тщательно разрабатывает очередное преступление. Неужели он знаком со своими жертвами? Неужели выбирает их заранее, еще до наступления половой зрелости? А вдруг он уже давно все наметил и распланировал, составил таблицу с аккуратными столбцами – имя, дата рождения, адрес, школа, вероисповедание, расовая принадлежность, привычки? Он наверняка наблюдал за девочками – ведь ему было известно, что у Франсины слабый мочевой пузырь. Учитель-почасовик с прекрасной репутацией и лучшими рекомендациями, работающий сразу в нескольких школах? Этой версией надо заняться немедленно».
– Как думаешь, он оставил куртку, чтобы подразнить нас, или Франсина ухитрилась спрятать ее в мат? – спросил Кармайн у Патрика, наблюдая, как Пол бережно укладывает плотную куртку в пакет.
– По-моему, это сделала Франсина, – ответил Патрик. – Он наглец, но, оставив куртку, выдал бы одну из своих хитростей. До сих пор мы были убеждены, что похищенных девочек немедленно увозили с места преступления. Так зачем объяснять нам, что он не всегда поступает подобным образом? По-моему, он старается заставить нас искать один и тот же луч света в одном туннеле. И вот что это значит, Кармайн: нельзя допустить, чтобы новое обстоятельство попало в прессу. Мальчику, который нашел куртку, можно доверять? А директору?
– Да, можно. Но как он заставил ее сидеть тихо в ящике, Патси?
– Одурманил чем-нибудь. Он слишком предусмотрителен, чтобы допустить ошибку, и вряд ли закрывал ей рот, прежде чем спрятать ее в душном, пропахшем потными матами ящике. Следов рвоты мы не нашли, но все люди разные, некоторых выворачивает по любому поводу. Будь у нее во рту кляп, она захлебнулась бы рвотой. Нет, так рисковать он не стал бы. Девочка представляет для него огромную ценность, ее похищение он планировал как минимум два месяца.
– Если мы найдем ее труп…
– Ты считаешь, что найти ее живой нам не светит?
Кармайн смерил кузена взглядом, который Патрик называл презрительно-строгим.
– Нет, живой мы ее не найдем. Мы не знаем, где искать, а там, где хотели бы поискать, не можем. Но когда мы найдем ее труп, – продолжал он, – приготовься изучить всю кожу под микроскопом. Где-то должен быть след укола: преступнику просто не хватило времени выбрать для него такое место на теле, где даже опытный патологоанатом не обнаружил бы крохотную точку. Но скорее всего он воспользовался самой тонкой иглой, к тому же вряд ли труп достанется нам целым.
– Пожалуй, – горько усмехнулся Патрик, – нужно бы взять в Хаге на время цейссовский микроскоп. По сравнению с ним мой – дерьмо.
– При нашем неограниченном бюджете ты мог бы заказать что-нибудь получше. Франсине он уже не поможет, но, думаю, ты найдешь ему применение.
– Что мне в тебе нравится, Кармайн, так это дерзость. Имей в виду, подписывать запросы я не буду – если что, распнут тебя.
– Да пошли они, – огрызнулся Кармайн. – Им не приходится смотреть в глаза несчастным родителям. И отрезанные головы им по ночам не снятся.
Глава 9Пятница, 10 декабря 1965 г.
После похищения Франсины Мюррей прошло десять дней, но Рут Кайнтон старалась не вспоминать об этом страшном событии.
Даже среди зимы Рут Кайнтон предпочитала развешивать выстиранное белье во дворе, а не пользоваться домашней сушилкой. Нет ничего лучше сладкого и свежего запаха белья, принесенного с мороза. И кроме того, Рут подозревала, что кондиционеры, искусственные ароматизаторы и антистатики, рекламируемые по телевидению, – это часть правительственного заговора. Кожу законопослушных американцев пропитывают всякой химией, чтобы превратить их в зомби. Конгресс то и дело попирает чьи-нибудь права, защищая пьяниц, подонков и бандитов, так почему бы ему не вступить в сговор с производителями кондиционеров и дезодорантов?
Рут развешивала белье как полагается: каждую вещь набрасывала на веревку с нахлестом на уже висящую, чтобы слои ткани получались потолще, скрепляла их вместе одной прищепкой, потом перебрасывала через веревку следующую вещь – так и трудилась, вынимая прищепки изо рта и приготовив запас в кармане передника. Таким образом прищепок требовалось вдвое меньше, белье висело так плотно, что веревки не было видно. Закончив, она подставила длинную, раздвоенную на конце жердь под веревку, чтобы та не провисала. Сегодняшний день хорош, холодно в меру, так что белье не замерзнет. Несмотря на всю любовь к чистоте и свежести, Рут терпеть не могла возню с промороженным намертво бельем.
Развешивая простыни, Рут то и дело посматривала на трех дворняжек с Грисволд-лейн, которые дрались в глубине заднего двора. Рано или поздно они приблизятся к дому, а Рут не хотела, чтобы грязные собачьи лапы испортили ее труд. Она зашла в дом за метлой и решительно направилась к собакам, которые прыгали на берегу ручейка. Никакого проку от этого ручья – из-за него земля долго не промерзает. Вон и собаки заляпаны жирным черным илом.
– Кыш! – крикнула Рут, надвигаясь на дворняжек как ведьма, соскочившая с метлы, которой она грозно размахивала. – А ну пошли прочь, шавки! Кыш!
Собаки скорее резвились, чем дрались, отбирая друг у друга длинную, облепленную лохмотьями мяса и грязью кость, и так увлеклись, что бросили свою добычу, только когда Рут огрела метлой сразу двоих. Они с жалобным визгом отбежали и остановились, ожидая, когда обидчица уйдет. Третий пес, вожак стаи, припал к земле, прижал уши, оскалился и зарычал. Но Рут было не до него: кость оказалась двойной, с болтающейся на конце… человеческой ступней.
Она не завизжала и не упала в обморок. Не выпуская из рук метлу, она вернулась в дом и позвонила в полицию, а затем вернулась к ручью и застыла, охраняя находку, окруженная напуганными, но не собирающимися сдаваться собаками.
Патрик распорядился оцепить всю территорию вокруг ручья и занялся могилой, которую обнаружили всего в десяти метрах от того места, где собаки вырывали друг у друга добычу.
– По-моему, первыми ее нашли еноты, – сообщил Патрик Кармайну, – и еще: я абсолютно уверен, что это Франсина и что ее умышленно зарыли так, чтобы вскоре выкопать. Глубина могилы – меньше полуметра. Восемь из десяти частей тела все еще находятся в ней. Пол нашел правую руку в кустах – должно быть, еноты утащили. Левую голень со ступней обнаружила миссис Кайнтон. Я поручил поиски надежным людям, но голову они вряд ли найдут.
– И я так думаю, – согласился Кармайн. – След опять ведет к Хагу.
– Похоже, да. По-моему, убийца разозлился.
Оставив Патрика, Кармайн направился в дом, где и застал Рут Кайнтон – она была потрясена страшной участью Франсины Мюррей.
– Ох, бедняжечка! Самого бы его скормить собакам, да только такой легкой смерти он не заслужил. Я бы его живьем в масле сварила, вот прямо посадила бы в котел и своими руками развела костер, только чтобы помучился подольше, – заявила она, держась за живот. – Лейтенант, можно, я выпью чайку? От него желудку всегда легче.
– И я не отказался бы от чашечки, мэм.
– Но почему возле нашего дома? – спросила она, доставая кружки. – Ума не приложу.
– Я тоже хотел бы узнать, миссис Кайнтон. И самое главное – выяснить, не видели ли вы чего-нибудь прошлой ночью? Может, слышали шум?
– А это точно было прошлой ночью?
– Почти наверняка, но если вы заметили что-нибудь подозрительное в течение последних девяти дней – расскажите, пожалуйста.
– Нет, ничего, – покачала головой Рут, кладя по пакетику с заваркой в каждую кружку. – Никакого шума я не слышала. Разве что собаки лаяли, так они все время брешут. Ну, у Десмондов была драка – вопли, визг, грохот. Позавчера ночью это было. Обычное дело. Алкаш он. – Подумав, Рут добавила: – И она тоже пьет.
– Скажите, вам случалось просыпаться от шума?
– Да я почти не сплю и никогда не ложусь, пока сын не вернется, – раздуваясь от гордости, объяснила Рут. – Он оперирует мозг в Чаббе, зашивает такие трубочки, которые лопаются, как водопровод.
– Артерии, – машинально подсказал Кармайн: начинал сказываться опыт общения с сотрудниками Хага.
– Точно, артерии. Кит лучше всех умеет чинить их. Я так думаю, это все равно что латать старую велосипедную камеру. Когда я была девчонкой, они часто рвались. Может, так Кит и выучился на врача. А где же еще.
«Не будь я так встревожен и зол, – думал Кармайн, – я влюбился бы в эту женщину. Она неподражаема».
– Кит – муж мисс Силвермен?
– Ага. Они вот уже три года как поженились.
– Насколько я понимаю, доктор Кайнтон часто приходит домой поздно?
– Да каждый день. Операции – они долгие; пока закончишь, несколько часов пройдет. А он жадный до работы, мой Кит. Не то что его отец. Тот и на каторге гонял бы лодыря. Так вот, я всегда жду Кита, чтобы покормить. Не могу уснуть, когда его нет дома.
– Вчера он вернулся поздно? А позавчера?
– Вчера – в половине третьего, позавчера – в половине второго.
– Сильно он шумит, когда приходит?
– Какое там. Шуму от него как от покойника. Но я-то все равно его слышу. Только он заглушит двигатель и выйдет из машины, а я уже на ногах, – объяснила Рут. – Потому что слышу его.
– Не случалось ли вам ошибаться? Например, прошлой ночью вам показалось, что приехал Кит, а он вернулся позже? Или позапрошлой ночью?
– Ни разу. Я слышала только Кита.
Кармайн допил чай, поблагодарил хозяйку и решил закругляться.
– Я был бы признателен, если бы вы не обсуждали случившееся ни с кем, кроме своих близких, миссис Кайнтон, – попросил он. – Я постараюсь заехать и побеседовать с ними в ближайшее время.
Патрик уже закончил обмывать труп, когда вошел Кармайн.
– Тело было сплошь облеплено илом, перегноем и листьями, так что найти на нем след от укола поможет только чудо, – сообщил Патрик. – Я сохранил всю дистиллированную воду, в которой его мыл, и взял пробу воды из ручья. На этот раз повозиться придется подольше, – продолжал он с довольным видом. – Почерк насильника тот же: анальное и вагинальное введение предметов постепенно увеличивающегося размера. Но посмотри сюда: видишь эту прямую ссадину пониже плеч и еще одну, ниже локтей? Ее привязывали чем-то вроде плотной ткани, например парусины, шириной около сорока сантиметров. Следы возникли, когда она сопротивлялась, но высвободиться ей не удалось. Кроме того, теперь мы можем утверждать, что убийцу не интересуют груди. Он расплющил их парусиновой повязкой, спрятал под ней. Значит, она лежала на столе. Почему он не связал ей руки, я не знаю. Ноги тоже были свободны – но это логично, ему требовалось, чтобы они двигались.
– Долго она прожила после похищения, Патси?
– Примерно неделю, но, похоже, ее не кормили. Желудок и кишки пусты. Мерседес кормили кукурузными хлопьями с молоком. От Мерседес остался только торс, но все-таки мне кажется, что ради Франсины преступник отказался от прежних привычек. А может, он к каждой жертве относился по-разному. В отсутствие трупов трудно определить.
– Давно она умерла?
– Максимум тридцать часов назад. А может, еще меньше. Ее зарыли вчера, а не позавчера ночью, я бы сказал – до полуночи. Преступник избавился от нее почти сразу же после смерти, а она наступила от потери крови – это можно утверждать наверняка. Посмотри на ее щиколотки, – указал Патрик.
Кармайн, который до этого старался не смотреть на труп, окаменел.
– След лигатуры, – выдохнул он.
– Но это не значит, что ноги были связаны. Лигатуры наложены не более чем на час. А какая предусмотрительность! Я печенкой чую: на ногах не осталось никаких волокон, ни единой чешуйки. Думаю, он подвесил ее на одножильной проволоке из нержавеющей стали, причем позаботился о том, чтобы она нигде не повредила кожу. Проволока впилась в тело, но целостность кожных покровов не нарушила, нигде не оставила ни царапины, ни ссадины. Все жертвы были миниатюрными и легкими, весили не более сорока килограммов. Как и в случае с Мерседес, убийца перерезал Франсине горло, чтобы дать крови стечь, затем обезглавил.
– А следы спермы есть?
– Вряд ли.
– Ты проверишь, нет ли их в воде?
– Кармайн! А дважды два – четыре?
– Надеюсь. – И он пожал Патрику руку.
* * *
Из лаборатории Кармайн направился в кабинет Сильвестри, следом явился Марчиано. Эйб и Кори по-прежнему работали на Грисволд-лейн, выясняли у соседей, не заметили ли они чего-нибудь подозрительного.
Кармайн ввел Сильвестри и Марчиано в курс дела.
– Вполне возможно, – помолчав, заметил Марчиано, – что преступник не работает в Хаге, но имеет зуб на кого-нибудь из сотрудников или на институт в целом.
– С каждым часом это все очевиднее, Дэнни. Но я хотел бы удостовериться, что все «хагисты» и вправду были на рабочих местах в среду на прошлой неделе, когда пропала Франсина. Нужно двадцать минут, чтобы добраться из Хага до Тревиса и обратно практически бегом. А мисс Дюпре удалось разыскать старших сотрудников Хага только через тридцать минут. Но поскольку все они сидели на крыше, к тому же их всего семеро, тяжело отдувающийся коллега, явившийся после двадцатиминутного отсутствия, привлек бы общее внимание и вызвал бы язвительные комментарии. Правда, доктор Аддисон Форбс не успел бы запыхаться – это я помню. Так или иначе, убийца определенно наводит нас на мысль, что убийства связаны с Хагом. Иначе зачем было зарывать труп возле самого дома Кайнтонов? Преступник хотел, чтобы Франсину нашли практически сразу, потому и не удосужился вырыть глубокую могилу. К трупу Франсины должны были сбежаться все падальщики округи. Убийца зол, но на что или на кого – не знаю.
– Ты не думаешь, что к этому делу причастны Кайнтоны? – спросил Сильвестри.
– С Хилдой и Китом я еще не беседовал, но Рут Кайнтон ничего не скрывает.
– Куда ты теперь?
– Сегодня же проведаю Хилду и Кита, а с остальными «хагистами» поговорю в понедельник. Пусть в выходные поварятся в собственном соку, посмотрят выпуски новостей и послушают заявления представителей полиции по телевидению.
– Значит, завязывать с убийствами он не намерен? – спросил Марчиано.
– Он не может остановиться, Дэнни. Мы должны остановить его.
– А что слышно от психиатров из ФБР и полицейского управления Нью-Йорка? От них есть хоть какая-нибудь польза? – осведомился Сильвестри.
– Все те же песни, Джон. О серийных убийцах мало что известно. Мозговеды несут чушь про ритуалы и мании, но выжать из них хоть что-нибудь полезное невозможно. Они не в состоянии объяснить, как может выглядеть этот тип, сколько ему лет, чем он занимается, как прошло его детство, какое у него образование, – он загадка, тайна… – Кармайн осекся и сглотнул. – Простите, сэр, он меня уже доконал.
– Как и всех нас. В серийных убийцах есть нечто, о чем мы не подозреваем, – сказал Сильвестри. – Слишком многие похожи на нашего, чаще всего попадаются они только в том случае, когда что-то помогает нам поймать их. Этот тип убил десять человек, прежде чем мы узнали о его существовании. – Он достал новую сигару. – Поднажми, Кармайн.
– Стараюсь, – ответил Дельмонико и встал. – Рано или поздно он допустит просчет, который станет для него последним.
– Ох, все это может навредить Киту! – воскликнула Хилда Силвермен и побелела. – А он, как нарочно, получил выгодное предложение! Какая несправедливость!
– Предложение чего? – уточнил Кармайн.
– Стать партнером в частной клинике. Разумеется, ему придется вложить свои средства, но для этого хватит наших накоплений.
Так вот почему они ютятся в этих трущобах! Кармайн перевел взгляд с Хилды на Рут, которая тоже тревожилась за сына. Женщины в этой семье стояли за него горой.
– В котором часу вы вернулись домой вчера вечером, мисс Силвермен?
– В седьмом.
– А когда легли?
– В десять. Как обычно.
– Значит, ждать мужа вы не стали?
– В этом не было необходимости. Его ждет Рут. Видите ли, сейчас в нашей семье главный добытчик – я.
Шум подъехавшей к дому машины словно гальванизировал обеих: они вскочили и бросились к двери, подпрыгивая от нетерпения, точно две баскетболистки под щитом.
«Ничего себе», – отреагировал Кармайн на появление Кита Кайнтона. Не какой-нибудь там лягушонок из Дейтона, а прекрасный принц. Он, несомненно, красив и лицом, и телом, но больше всего Кармайна поразила его одежда: качественная и очень дорогая – от сшитых на заказ габардиновых брюк до желтовато-коричневого кашемирового свитера. Безупречно одетый нейрохирург после трудного дня в операционных, жена и мать которого одеваются на грошовой распродаже «Дешево и сердито».
Отстранив женщин, Кит уставился на Кармайна жесткими серыми глазами и поджал полные губы.
– Это вы вытащили меня из операционной? – недовольно спросил он.
– Я. Лейтенант Кармайн Дельмонико. Сожалею о случившемся, но, думаю, в Чаббе найдется другой нейрохирург, способный вас заменить.
– Само собой, – скривился Кит. – Зачем я вам здесь понадобился?
Выслушав причину, по которой его вызвали с работы, Кит безвольно осел на стул.
– На нашем дворе? – прошептал он. – На нашем?
– На вашем, доктор Кайнтон. В котором часу вы вернулись вчера домой?
– Кажется, в половине третьего.
– Вы не заметили ничего необычного там, где ставили машину? Вы всегда оставляете ее перед домом или ставите в гараж?
– В сильные холода заезжаю в гараж, а сейчас пока оставляю перед домом, – ответил Кит. – Моему «кадиллаку» всего год, заводить его холодным утром – одно удовольствие. – Он уже пришел в себя, и лицо наполнилось прежним самодовольством. – По правде говоря, вчера я вернулся домой без сил, совершенно измотанный.
«Разъезжаешь на новеньком «кадиллаке», а твоя мать и жена мучаются с пятнадцатилетними жестянками. Ну и дерьмо же ты, доктор Кайнтон», – подумал Дельмонико.
– Вы не ответили на мой вопрос, доктор. Вы не заметили ничего необычного, когда вернулись домой вчера ночью?
– Нет, ничего.
– Вы не обратили внимание, была ли прошлая ночь сырой и туманной?
– Нет, не обратил.
– У вас подъездная дорожка без покрытия. На ней не осталось отпечатков шин другой машины?
– Говорю же вам, я ничего не видел! – раздраженно воскликнул он.
– Вы часто работаете допоздна, доктор Кайнтон? Я хотел узнать, действительно ли в Холломене столько пациентов, которым без вашей помощи не обойтись?
– Поскольку во всем штате только в нашем отделении есть оборудование для цереброваскулярных операций, работы у нас более чем достаточно.
– Значит, возвращения домой в два-три часа ночи для вас норма?
Кайнтон пожевал губу и вдруг отвел взгляд. Он явно что-то скрывал.
– Я не всегда задерживаюсь в операционной, – наконец мрачно признался он.
– Если не в операционной, тогда где?
– Я отрабатываю положенное время после защиты, лейтенант. Мне надо готовиться к лекциям, делать подробные записи в историях болезни, проводить учебные обходы в больнице, готовить к работе стажеров-нейрохирургов. – В глаза Кармайну он по-прежнему не смотрел.
– Ваша жена говорит, что вы собираетесь заняться частной нейрохирургической практикой.
– Да, это правда. В одной частной клинике в Нью-Йорке.
– Благодарю, миссис Силвермен и доктор Кайнтон. Возможно, позднее у нас появятся новые вопросы, но на сегодня достаточно.
– Я провожу вас, – вызвалась Рут Кайнтон.
– Провожать меня было не обязательно, – негромко заметил Кармайн, когда они очутились на веранде, за плотно закрытой дверью.
– Хорошо, что хоть двое из нас не дураки. – Она вздохнула и ногой сбросила с крыльца камешек. – Должно быть, Кита мне эльфы подменили – ему не угодишь. Еще в детский сад не ходил, а уж гонору было хоть отбавляй. Но он из сил выбивался, чтобы выучиться, выбиться в люди, – что правда, то правда. За то, что он не сидит сложа руки, я его и люблю. Знаете, Хилда ему пара. С виду не скажешь, но это так.
– Что же будет с вами, если он займется частной практикой? – угрюмо спросил Кармайн.
– А я и не собиралась переселяться с ними! – жизнерадостно отозвалась Рут. – Останусь здесь, на Грисволд-лейн. Они меня без помощи не бросят.
Кармайн нашел бы что возразить, но не стал.
– Спокойной ночи, миссис Кайнтон. Рад был познакомиться с вами.
Всю дорогу до Сидар-стрит Кармайн размышлял о неожиданном открытии: оказывается, убийца иногда прятал похищенных девочек в тайниках, а потом забирал их оттуда. Эта особенность выглядела характернее, чем даже выбор жертвы из другой этнической группы.
– Он не играет с нами в поддавки, – заметил Кармайн в разговоре с Сильвестри, – и не дразнит нас, демонстрируя свою изворотливость. Мне не верится, что его самолюбие нуждается в подобных стимулах. Если какие-то его действия и выглядят попыткой раззадорить нас, то лишь потому, что этого требуют его планы. Например, так получилось, когда он зарыл Франсину на заднем дворе Кайнтонов. С моей точки зрения, в действие вступил механизм психологической защиты. А он, в свою очередь, говорит о том, что убийца все-таки связан с Хагом, что затаил злобу на кого-то из сотрудников и при этом ничуть не тревожится о том, что мы его поймаем.
– Думаю, пора провести обыск в Хаге, – сказал Сильвестри.
– Да, сэр; более того, обыск должен состояться завтра же, в субботу. Но ордер у судьи Дугласа Туэйтса нам не получить.
– Сам знаю, – буркнул Сильвестри. – Который теперь час?
– Шесть, – ответил Кармайн, бросив взгляд на антикварные железнодорожные часы над головой Сильвестри.
– Позвоню Макинтошу, узнаю, не уговорит ли он правление Хага дать нам разрешение на обыск. Конечно, они могут потребовать, чтобы при обыске присутствовали «хагисты». Если соглашаться, кого бы ты выбрал, Кармайн?
– Профессора Смита и мисс Дюпре, – незамедлительно ответил Кармайн.
– Он сделал ей инъекцию демерола, – сообщил Патрик, не дожидаясь вопросов Кармайна. – В вену он ни за что бы не попал – девочка отбивалась, а ему требовалось, чтобы препарат подействовал как можно скорее. Поэтому я первым делом осмотрел ее живот и нашел след. Он рисковал проколоть кишечник или печень, поэтому выбрал подкожную иглу большого диаметра. Это нам и помогло. След от укола иглы двадцать пятого номера за семь дней исчез бы бесследно. А след от иглы восемнадцатого номера сохранился.
