Текст книги "Друг в доме"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Саймак Клиффорд Дональд
Друг в доме

КЛИФФОРД САЙМАК

ДРУГ В ДОМЕ

Когда старый Мозе Абрамс бродил по лесу, разыскивая коров, он нашел пришельца. Мозе не знал, что это пришелец. Он понял лишь, что перед ним существо живое и страдающее, а старый Мозе, несмотря на все россказни соседей, был не из тех, кто может покинуть в лесу раненого.

На вид то было ужасное создание – зеленое, блестящее, с фиолетовыми пятнами, и оно внушало отвращение даже на расстоянии двадцати футов.

Оно заползло или, вернее, пыталось заползти в заросли орешника. Верхняя часть его находилась в кустах, а туловище, ничем не прикрытое, лежало на поляне. Его конечности время от времени слегка скребли по земле, стараясь подтянуть тело поглубже в кусты. И оно стонало, но не очень громко – точь-в-точь, как одинокий ветер, тоскливо воющий под широким карнизом. Однако в его стоне слышалось нечто большее, чем вой зимнего ветра; в нем звучало такое отчаяние и страх, что у старого Мозе волосы стали дыбом.

Старый Мозе довольно долго размышлял над тем, что ему делать с существом, а потом еще какое-то время набирался храбрости, хотя многие, не задумываясь, признали бы, что храбрости у него было хоть отбавляй. Но тут нужна была храбрость безрассудная. Мозе приблизился к раненому существу и опустился рядом с ним на колени. Хотя смотреть на существо было тяжко, в его отталкивающем безобразии таилось какое-то неизъяснимое обаяние – словно оно притягивало н себе именно потому, что было настолько. отвратительно. И от него исходило совершенно ужасное, ни с чем не сравнимое зловоние.

Однако Мозе не был неженной. С тех пор как около десяти лет назад умерла его жена, он жил в полном одиночестве на своей запущенной ферме, и его методы ведения хозяйства служили пищей для злословия окрестных кумушек. Раз в год, если у него доходили руки, он выгребал из дома груды мусора, но остальное время ни и чему не притрагивался.

Поэтому исходивший от существа запах смутил его меньше, чем того можно было ожидать. Но зато Мозе смутил вид существа, и он не сразу решился прикоснуться к нему, а когда, собравшись наконец с духом, сделал это, то очень удивился. Он ожидал, что существо окажется либо холодным, либо скользким, а может быть, и тем и другим одновременно. Но ошибся. Оно было на ощупь теплым, твердым и чистым – Мозе словно прикоснулся к зеленому стеблю кукурузы.

Просунув под раненого руку, он осторожно вытащил его из зарослей орешника и перевернул на спину, чтобы взглянуть иа его лицо. Лица у него не было. Верхняя часть туловища кончалась утолщением, как стебель цветком, хотя тело существа вовсе не было стеблем, а вокруг этого утолщения росла бахрома щупалец, которые извивались, точно черви в консервной банке. И тут-то Мозе чуть было не повернулся и не бросился бежать.

Но он выдержал.

Страх сковал его н вызвал приступ тошноты, а когда ему почудилось, что жалобный вой издают черви, стадо еще страшнее.

Мозе был упрям. Только упрямый человек мог тянуть такую жалкую ферму. Упрямый и ко многому равнодушный. Но, конечно, не к страдающему живому существу.

Наконец, пересилив себя, он поднял существо на руки, и в этом не было ничего особенного, потому что оно весило мало. Меньше, чем трехмесячный поросенок, прикинул Мозе.

С существом на руках он стал взбираться по лесной тропинке наверх, и дому, и ему показалось, что запах стал слабее.

Существо теперь несколько успокоилось и выло значительно тише. И хотя Мозе не был в этом уверен, иногда ему казалось, будто оно прижимается н нему, как прижигается и взрослому испуганный и голодный ребенок. Старый Мозе вышел к постройкам и немного постоял во дворе. соображая, куда ему отнести существо – в дом или в сарай. Ясно, что сарай был самым подходящим для него местом, ведь существо не было человеком – даже в собаке, или кошке, или больном ягненке было больше человеческого, чем в нем.

Однако колебался Мозе недолго. Он внес его в дом и положил в кухне около плиты на то подобие ложа, которое он называл кроватью. Он аккуратно и бережно распрямил существо, накрыл его грязным одеялом и, подойдя и плите, принялся раздувать огонь.

Потом он придвинул к кровати стул и стал пристально, с глубоким интересом разглядывать свою находку. Существо уже почти совсем утихло и казалось гораздо спокойнее, чем в лесу. Мозе с такой нежностью подоткнул его со всех сторон одеялом, что и сам удивился. Ему захотелось узнать, какие из его припасов годились бы существу в пищу. Но если бы он и знал это, то все равно не смог бы покормить существо, таи как у того, видимо, не было рта.

– Но тебе не о чем беспокоиться,– сказал он.– Раз уж я принес тебя в дом, все будет в порядке. Хоть я и не больно-то в этом разбираюсь, но все, что мне по силам, я для тебя сделаю.

День уже клонился к вечеру, и, выглянув в окно, Мозе увидел, что коровы, которых он давеча искал, вернулись домой сами.

– Мне нужно подоить коров и еще кое-что сделать по хозяйству,сказал он существу, лежавшему на кровати,– но это недолго. Я скоро приду.

Старый Мозе подбросил в плиту дрова, чтобы в кухне было тепло, еще раз заботливо подоткнул одеяло, взял ведра для молока и пошел в сарай.

Он покормил овец, свиней и лошадей и подоил коров. Собрал яйца и запер курятник. Накачал бак воды.

Потом он вернулся в дом.

Мозе взглянул на лежавшее в постели существо. Судя по его виду, оно вроде бы находилось в прежнем состоянии. Будь это больной ягненок или теленок, Мозе сразу смекнул бы, хуже ему или лучше, но это существо было совсем иным. Тут он был бессилен.

Он приготовил себе немудреный ужин, поел и опять задумался над тем, как бы покормить существо. И как ему помочь? Он принес его в дом, согрел его, но это ли было нужно такому существу, или следовало сделать для него что-то другое? Он не знал.

Мозе подумал было, не обратиться ли и кому-нибудь за помощью, но от одной мысли, что придется просить о помощи, даже не зная, в чем она должна заключаться, ему стало тошно. Потом он представил себе, каково было бы ему самому, если бы, измученный и больной, он очутился в неведомом, далеком краю и никто не мог бы ему помочь из-за того, что там не знали бы, что он такое.

Это заставило его наконец решиться, и он отправился н телефону. Но кого ему следует вызвать – доктора или ветеринара? Он остановился на докторе, потому что существо находилось в доме. Если бы оно лежало в сарае, Мозе позвонил бы ветеринару.

Это была местная телефонная линия, и слышимость никуда не годилась, а поскольку к тому же сам Мозе был глуховат, он пользовался телефоном довольно редко. Временами он говорил себе, что телефон не лучше других новшеств, которые только портят людям жизнь, и десятин раз грозился выбросить его. Но теперь он был рад, что не сделал этого.

Телефонистка соединила его с доктором Бенсоном, и оба они не очень-то хорошо слышали друг друга, но в результате Мозе все-таки удалось объяснить доктору, кто звонит и что ему нужна его помощь, и доктор обещал приехать.

С некоторым облегчением Мозе повесил трубку и постоял немного просто так, ничего не делая, как вдруг его поразила мысль, что в лесу могут быть другие такие же существа. Он понятия не имел, кто они, что они могут здесь делать, куда держат путь, но было совершенно очевидно, что тот, на кровати, был каким-то чужестранцем, прибывшим из очень далеких мест. И разум подсказывал, что таких, как он, может быть несколько, ведь в дальней дороге одиноко и любой человек – или любое другое живое существо – предпочтет путешествовать в компании.

Мозе снял с крючка фонарь и, тяжело ступая, вышел за дверь. Он спустился по тропинке к лесу. Продираясь сквозь кустарник и высоко подняв фонарь, чтобы осветить площадь побольше, Мозе осмотрел то место, где нашел существо, но там никого не оказалось.

Однако он нашел кое-что другое – нечто вроде огромной птичьей клетки, сплетенной из толстых металлических прутьев. Клетка запуталась в густом кусте орешника. Он попытался вытащить ее, но она не сдвинулась с места.

Он оглянулся, чтобы посмотреть, откуда она попала сюда. Ему удалось разглядеть наверху сломанные ветви деревьев, а над ними в вышине холодно сияли звезды.

Мозе ни на минуту не усомнился в том, что существо, лежавшее сейчас на его постели около плиты, явилось сюда в этом невиданном плетеном сооружении. Он немного подивился, но не стал особенно вдумываться, ведь вся эта история казалась настолько сверхъестественной, что он сознавал, мак мало у него выло шансов найти ей какое-нибудь разумное объяснение.

Он пошел назад и дому и едва успел задуть фонарь и повесить его на место, как послышался шум подъезжающей машины.

Когда доктор подошел к двери, он несколько рассердился, увидев стоящего на пороге старого Мозе.

– Вы что-то не похожи на больного,– сварливо произнес он.

– А я и не болен,– сказал Иозе.

– Тогда зачем вы мне позвонили?

– У меня в доме кое-кто заболел,– ответил Мозе.– Надеюсь, вы сумеете помочь ему. Я бы сам попробовал, да не знаю как.

Доктор вошел, и Мозе закрыл за ним дверь.

– У вас тут что-нибудь протухло? – спросил доктор.

– Нет, это оно так воняет. Сперва было совсем худо, но теперь я уже немного привык.

Доктор заметил на кровати существо и направился к нему. Старый Мозе услышал, как доктор словно бы захлебнулся, и увидел, что он, напряженно вытянувшись, замер на месте. Потом доктор нагнулся и стал внимательно разглядывать лежавшее перед ним существо.

Наконец он выпрямился и повернулся к Мозе. Видимо, только безграничное изумление помешало ему в тот момент окончательно выйти из себя.

– Мозе! – взвизгнул он,– Что это такое?

– Сам не знаю,– сказал Мозе.– Я нашел его в лесу, ему было плохо, оно стонало, и я не смог его там оставить.

– Вы считаете, что оно болеет?

– Я знаю это,– сказал Мозе.– Ему немедленно нужно помочь. Боюсь, что оно умирает.

Доктор снова повернулся к кровати, откинул одеяло и пошел за лампой. Он оглядел существо со всех сторон, боязливо потыкал его пальцем и издал языком тот таинственный щелкающий звук, который умеют делать одни лишь доктора.

Потом он снова прикрыл существо одеялом и отнес на стоя лампу.

– Мозе,– произнес он,– я ничего не могу для него сделать.

– Но ведь вы же доктор!

– Я лечу людей, Мозе. Мне неизвестно, что это за существо, но это не человек. Я даже приблизительно не могу определить, что с ним. А если бы мне все-таки удалось поставить диагноз, я не знал бы, как его лечить, не причиняя вреда. Я даже не уверен, что это – животное. Многое говорит за то, что это – растение.

Потом доктор спросил Мозе, как он нашел существо, и Мозе объяснил. Но он ни словом не обмолвился про клетку, потому что сама мысль о ней казалась настолько фантастической, что у него просто язык не повернулся рассказать о ней. Достаточно скверно, что он вообще нашел это существо и принес его в дом.

– Вот что я вам скажу,– произнес доктор.– Это ваше существо не известно ни одной из земных наук. Сомневаюсь, видели ли когда-нибудь на Земле что-либо подобное. Лично я не знаю, что оно из себя представляет, и не собираюсь ломать себе над этим голову. На вашем месте я связался бы с Мэдисонским университетом. Может, там кто-нибудь и сообразит, что это такое. В любом случае им будет интересно ознакомиться с ним. Они непременно захотят его исследовать.

Мозе подошел к буфету, достал коробку из-под сигар, почти доверху наполненную серебряными долларами, и расплатился с доктором. Добродушно подшучивая над его эксцентричностью, доктор опустил монеты в карман.

Мозе с редким упрямством держался за свои серебряные доллары.

– В бумажных деньгах есть что-то незаконное,– говорил он.– Мне нравится трогать серебро и слушать, как оно позвякивает. В нем чувствуется сила.

После ухода доктора Мозе пододвинул к кровати стул и сел.

Он смотрел на лежавшее в постели существо, и в нем внезапно вспыхнула почти безумная надежда на то, что оно выздоровеет и будет жить с ним. Теперь, когда его клетка так покорежена, ему, быть может, волей-неволей придется остаться. И Мозе надеялся, что так оно и будет, ведь уже теперь в доме не чувствовалось прежнего одиночества.

Сидя на стуле между плитой и кроватью, Мозе вдруг понял, как здесь раньше было одиноко. Пока не умер Тоусер, было еще не так плохо. Он попробовал заставить себя взять другую собаку, но не смог. Потому что не было на свете собаки, которая могла бы заменить Тоусера, и даже сама попытка найти другого пса казалась ему предательством. Он, конечно, мог бы взять кошку, но тогда он стал бы слишком часто вспоминать жену; она очень любила этих животных, и до самой ее смерти в доме всегда путались под ногами две-три кошки.

С тех пор он остался один. Один на один со своей фермой, своим упрямством и серебряными долларами. Доктор, как и все остальные, считал, что, кроме как в стоявшей в буфете коробке из-под сигар, у Мозе больше серебра не было. Но ни одна живая душа не знала о существовании старого железного котелка, доверху набитого монетами, который он спрятал под досками пола в гостиной. Мозе много бы отдал, чтобы посмотреть на лица соседей, если бы им удалось это пронюхать.

В конце концов старый Мозе так и заснул, сидя на стуле, с опущенным на грудь подбородком.

Когда он проснулся, в предрассветном мраке слабо мерцала на столе лампа, догорали в плите дрова, а пришелец был мертв.

Его смерть не вызывала сомнений. Существо похолодело и вытянулось, а поверхность его тела стала жесткой и уже начинала высыхать – так с концом роста засыхает под ветром в поле стебель кукурузы.

Мозе прикрыл его одеялом и, хотя было еще рано начинать обычную работу по ферме, вышел и стал работать при свете фонаря.

После завтрака он согрел воды, умылся и побрился – впервые за много лет он брился не в воскресенье. Потом он надел свой единственный приличный костюм, пригладил волосы, вывел из гаража старый полуразвалившийся автомобиль и поехал в город.

Он отыскал Эба Деинисона, городского клерка, который был одновременно секретарем кладбищенской ассоциации.

– Эб,– сказал Мозе,– я хочу купить участок земли на кладбище.

– Но у вас же есть участок,– запротестовал Эб.

– Так то семейный участок,– возразил Мозе.– Там хватит места только длят меня и Молли.

– А зачем же вам еще один? – спросил Эб.

– Я нашел кое-кого в лесу,– сказал Мозе.– Я принес его домой, и прошлой ночью он умер. Я хочу похоронить его.

– Если вы нашли а лесу покойника, вам надо бы сообщить об этом следователю или шерифу,– предостерег Эб.

Купив участок, Мозе отправился в похоронное бюро Альберта Джонса.

– Эл,– сказал он,– мой дом посетила смерть. Покойник не из здешних мест, я нашел его в лесу. Не похоже, чтобы у него были родственники, и я должен позаботиться о похоронах.

– А у вас есть свидетельство о смерти? – спросил Эл.

– Нет, у меня нет его.

– Вы обращались к врачу?

– Прошлой ночью заезжал док Бенсон.

– Он должен был выдать вам свидетельство. Придется ему позвонить.

Он соединился с доктором Бенсоном и, потолковав с ним немного, стая красный как рак. Наконец он раздраженно хлопнул трубкой и повернулся к Мозе.

– Мне неизвестно, что вы там пытаетесь провернуть,– кипя от злости, набросился он на Мозе,– но док говорит, что этот ваш покойник вовсе не человек. Я не занимаюсь погребением кошек, или собак, или...

– Это не кошка и не собака.

– Плевать я хотел на то, что это такое. Для того, чтобы я взялся за устройство похорон, мне нужен человек.

Мозе вышел из похоронного бюро и медленно заковылял на холм, где стояла единственная в городе церковь.

Он нашел пастора в кабинете.

– Пастор,– произнес Мозе,– я хочу рассказать вам все, как было, с начала до конца.– И он рассказал.– Я не знаю, что то за существо,добавил он.– Сдается мне, что этого не знает никто. Но оно скончалось, и его нужно похоронить честь по чести, а у меня с этим ничего не получается. Мне нельзя похоронить его на кладбище, и придется, видно, подыскать для него местечко на ферме. Вот я и думаю, не согласились бы вы приехать, чтобы сказать пару слов над могилой?

Пастор погрузился в глубокое размышление.

– Мне очень жаль, Мозе,– произнес наконец он.– Думаю, что это невозможно. Я далеко не уверен в том, что церковь одобрит подобный поступок.

– Пусть это не человеческое существо,– сказал старый Мозе,– но ведь оно тоже тварь божья.

Пастор еще немного подумал и даже высказал кое-какие соображения вслух, но в результате все-таки пришел к выводу, что не может этого сделать.

Мозе спустился по улице к тому месту, где он оставил свою машину, и поехал домой, по дороге размышляя о том, какие же попадаются среди людей скоты.

Вернувшись на ферму, он взял кирку и лопату, вышел в сад и там в углу вырыл могилу. Потом он отправился в гараж за досками, чтобы сколотить для существа гроб, но оказалось, что последние доски он уже употребил на починку свинарника.

Мозе вернулся в дом, и в поисках простыни, которую за неимением гроба он хотел использовать вместо савана, перерыл комод, стоявший в одной из задних, уже много лет пустующих комнат. Простыни он не нашел, но зато обнаружил старую белую льняную скатерть. Он решил, что сойдет и это, и отнес ее на кухню.

Мозе откинул одеяло, взглянул на мертвое существо, и у него словно комок подкатил к горлу: он представил, в каком тот умер одиночестве и в какой дали от родины, и в его последний час рядом с ним не было ни одного подобного ему существа. И оно было совершенно голым, ни клочка одежды, ни вещей, ничего, что оно могло бы оставить после себя на память.

Он расстелил скатерть на полу возле кровати, поднял существо на руки, положил на нее. И как раз тогда он заметил на его теле карман если это было карманом – нечто вроде щели с клапаном в самом центре той части тела, которая могла быть его грудью. Он провел сверху рукой по карману. В нем прощупывалось что-то твердое. Он долго сидел, скорчившись, около трупа, не зная, как ему быть.

Наконец он просунул в щель пальцы и вытащил находившийся в кармане предмет. Это был шарик, чуть побольше теннисного мяма, сделанный из дымчатого стекла или из какого-то похожего на стекло материала. Сидя на корточках, он долго глядел на этот шарик, потом встал и пошел к окну, чтобы получше рассмотреть его.

В шарике не было ничего особенного. Это был обыкновенный шарик из дымчатого стекла, на ощупь такой же шершавый и мертвый, как само тело существа.

Мозе покачал головой и положил шарик туда, где нашел его. Он вынес мертвое существо в сад и опустил в яму. Торжественно став в головах у могилы, он произнес несколько приличествующих случаю слов и закидал могилу землей.

Сперва он собирался насыпать над могилой холмик и поставить крест, но в последнюю минуту передумал. Ведь теперь поналезут любопытные. Молва облетит всю округу, и эти типы будут приезжать сюда и искать могилу, в которой он похоронил найденное им в лесу существо.

Уже перевалило за полдень, и он проголодался, но не стал прерывать работу, потому что еще не все сделал. Он отправился на луг, поймал Бесс, запряг ее в телегу и спустился в лес.

Он привязал Бесс к застрявшей в кустах клетке, и лошадь вытащила ее оттуда наилучшим образом. Потом Мозе погрузил клетку на телегу, привез на холм, затащил в гараж и спрятал в самом дальнем его углу около горна.

Покончив с этим, он впряг Бесс в плуг и перепахал весь сад. Теперь никому не удалось бы обнаружить место, где он вырыл могилу.

Как раз тогда, когда он уже кончая пахать, подкатила машина и из нее вылез шериф Дойли. Шериф был человеком весьма сладкоречивым, но не из тех, кто любит тянуть волынку. Он сразу приступил к делу.

– Я слышал,– сказал он,– что вы нашли кое-что в лесу.

– Так оно и есть,– согласился Мозе.

– Говорят, что будто бы это существо умерло в вашем доме.

– Шериф, вы не ослышались.

– Мозе, мне хотелось бы взглянуть на него.

– Ничего не выйдет. Я похоронил его. И не скажу где.

– Мозе,– сказал шериф,– мне не хочется причинять вам неприятности, но вы нарушили закон. Нельзя же подбирать в лесу людей и без всякого закалывать их, когда им вдруг вздумается умереть в вашем доме.

– Вы говорили с доком Бенсоном? Шериф кивнул.

– Он сказал, что ничего подобного никогда раньше не видел. Что это был не человек. А раз так, мне кажется, что вам тут делать нечего. Если это был не человек, значит, не совершено никакого преступления против личности. А если существо никому не принадлежало, здесь нет и преступления против собственности. Ведь никто пока что не заявлял на него свои права, верно?

Шериф поскреб подбородок.

– Никто. Может, это к так. А где это вы изучали законы?

– Я никогда не изучал никаких законов. Я вообще никогда ничего не изучал. Я просто здраво рассуждаю.

– Док что-то толковал про ученых из университета – будто они могут захотеть взглянуть на него.

– Ну и что, шериф,– сказал Мозе.– Это существо откуда-то явилось сюда и умерло. Не знаю, откуда оно пришло и что это было такое, да и знать не желаю. Для меня это было просто живое существо, которое очень нуждалось в помощи. Когда все вы отказались похоронить его как положено, я сам сделал все, что в моих силах. Больше мне сказать нечего.

– Ладно, Мозе,– произнес шериф,– пусть будет по-вашему.

Он повернулся и прошествовал обратно к машине. Стоя около запряженной в плуг старой Бесс, Моэе смотрел ему вслед. Пренебрегая правилами, шериф повел машину на большой скорости,– видно, он здброво рассердился.

Всю ночь напролет в доме было одиноко. На следующий день после полудня, когда Мозе пахал поле под кукурузу, приехал репортер и, дойдя рядом со стариком до конца борозды, завел разговор. Мозе не очень-то понравился этот репортер. Поэтому Мозе прикусил язык и мало что сказал ему.

Через несколько дней появился какой-то человек из университета и показал Мозе статью, которую написал репортер, вернувшись с фермы. Статья высмеивала Мозе.

– Я очень сожалею,– сказал профессор.– Эти газетчики – народ безответственный. Я бы не стал слишком принимать и сердцу то, что они пишут.

– А мне все равно,– сказал Мозе.

Человек из университета забросал его вопросами и особо подчеркнул, как для него важно взглянуть на то, что осталось от существа.

Но Мозе только покачал головой.

– Оно покоится в мире,– сказал он.– Я не потревожу его.

И человек, негодуя, впрочем, вполне сохраняя достоинство, удалился.

В течение нескольких дней мимо проезжали какие-то люди, любопытные бездельники заглядывали на ферму, появился и кое-кто из соседей, которых Мозе не видел уже несколько месяцев. Но разговор у него был со всеми короткий, так что вскоре они оставили его в покое, и он продолжал обрабатывать свою землю, а в доме по-прежнему было одиноко.

Однажды, работая в саду, он обнаружил, что над могилой из земли показалось какое-то растение. Оно выглядело очень странно, и первым побуждением Мозе было вырвать его.

Однако он передумал, потому что растение заинтересовало его. Он никогда ничего похожего не видел и решил дать ему хотя бы немного подрасти и посмотреть, что это такое. Это было плотное мясистое растение с толстыми темно-зелеными закрученными листьями.

Жизнь на ферме шла своим чередом; приостановилась работа на кукурузном поле, и начался покос, а в саду тем временем продолжало расти неведомое растение, которое теперь начало принимать определенную форму. Старый Мозе не поверил своим глазам, обнаружив однажды, какие оно принимает очертания, и простаивал долгие вечерние часы в саду, разглядывая растение и спрашивая себя, не выживает ли он из ума от одиночества.

В одно прекрасное утро он увидел, что растение ждет его у двери. Ему, конечно, полагалось бы удивиться, на самом же деле этого не произошло, потому что он жил рядом с растением, вечерами смотрел на него, и, хотя он даже самому себе не осмеливался признаться, в глубине души он сознавал, что это было такое.

Ведь перед ним стояло существо, которое он нашел в лесу, молодое и полное жизни.

Все же оно было не совсем таким, как прежде. Мозе стоял, всматриваясь в существо, и видел те едва уловимые новые черты, которые можно было бы объяснить разницей между стариком и юношей либо между отцом и сыном.

– Доброе утро,– сказал Мозе, не чувствуя ничего необычного в том, что он заговорил с ним.– Я рад, что ты вернулся.

Стоявшее во дворе существо не ответило ему. Но это не имело никакого значения: Мозе и не ждал, что оно отзовется. Значение имело только то, что ему теперь было с кем разговаривать.

– Я ухожу, мне нужно сделать кое-что по хозяйству,– сказал Мозе.Если хочешь, пойдем вместе.

Оно побрело за ним по пятам, наблюдая, как он хозяйничает, и Мозе беседовал с ним, что было несравненно приятнее, чем беседовать с самим собой.

За завтраком он поставил ему отдельную тарелку и пододвинул к столу еще один стул, но оказалось, что существо не могло воспользоваться стулом, так как его тело не сгибалось.

И оно не ело. Сперва это огорчило Мозе, ибо он был гостеприимным хозяином, но потом он решил, что такой рослый и сильный юнец соображает достаточно, чтобы самому позаботиться о себе, и что ему, Мозе, видимо, не стоит особенно беспокоиться об удовлетворении жизненных потребностей существа.

После завтрака они с существом вышли в сад. Как того и следовало ожидать, растения там уже не было. На земле лежала лишь опавшая, сморщенная оболочка, тот внешний покров, что служил стоявшему рядом с ним существу колыбелью.

Оттуда он отправился в гараж, и существо, увидев клетку, стремительно бросилось к ней. Потом оно повернулось к Мозе и словно бы сделало умоляющий жест.

Мозе подошел и клетке, взялся рунами за один из погнутых прутьев, а существо, стоявшее рядом, тоже схватило щупальцами этот же прут, и они вместе начали распрямлять его. Но безуспешно. Им, правда, удалось чуточку разогнуть его, но этого было недостаточно, чтобы вернуть пруту первоначальную форму.

Они стояли и смотрели друг на друга, хотя слово "смотрели" вряд ли подходило для этого случая, поскольку у существа не было глаз и смотреть ему было нечем. Оно как-то непонятно двигало конечностями, и Мозе никак не мог уразуметь, что ему нужно. Потом существо легло на пол и показало ему, как прутья клетки прикреплялись к ее основанию.

Через некоторое время Мозе сообразил, как действует механизм крепления, но объяснить, почему он действует именно таким образом, он бы не смог.

Вначале нужно было нажать на прут с определенной силой, прикладывая ее под точно определенным углом, и прут слегка поддавался. Затем следовало снова нажать на него, опять-таки прикладывая строго определенное количество силы под другим углом, и прут поддавался еще немного. Это делалось трижды, и в результате прут отсоединялся от клетки, хотя, видит бог, ничем нельзя было объяснить, почему это так получается.

Мозе развел в горне огонь, подбросил угля и принялся раздувать огонь мехами, а существо неотрывно следило за его действиями. Но когда он взял прут, собираясь сунуть его в огонь, существо стало между ним и горном и не подпустило к огню. Тогда Мозе понял, что ему нельзя было или не полагалось – нагревать прут перед тем, как распрямить его, и он, не задумываясь, принял это как должное. Ведь существо наверняка лучше знает, как это следует делать, сказал он себе.

И, обойдясь без огня, он отнес холодный прут на наковальню и начал выпрямлять его ударами молота, а существо в это время пыталось показать ему, какую нужно придать пруту форму. Эта работа заняла довольно много времени, но в результате прут был распрямлен именно так, как того желало существо.

Мозе казалось, что им придется здорово повозиться, пока они вставят прут обратно, но он мгновенно скользнул на место. Потом они вытащили другой прут, и теперь дело пошло быстрее, потому что у Мозе уже появилась сноровка.

Потребовалось полных четыре дня, чтобы распрямить молотом прутья клетки, и все это время трава оставалась некошеной.

Однако Мозе нисколько не тревожился. У него теперь было с кем поговорить, и его дом покинуло одиночество.

Когда они вставили прутья на место, существо проскользнуло в клетку и занялось какой-то диковинной штукой, прикрепленной к потолку, которая своим видом напоминала корзинку. Наблюдая за ним, Мозе решил, что корзинка была чем-то вроде панели управления.

Существо явно расстроилось. Разыскивая что-то, оно обошло весь гараж, но, как видно, его поиски не увенчались успехом. Оно вернулось к Мозе, и в его жестах опять были отчаяние и мольба. Мозе показал ему железо и сталь; порывшись в картонке, где он держал гвозди, зажимы, втулки и прочий хлам, он извлек из нее кусочки латуни, меди и даже алюминия, но существу нужно было не это.

И Мозе обрадовался – ему было немного стыдно за это чувство, но тем не менее он обрадовался. Потому что ему было ясно, что, когда клетка будет исправлена, существо покинет его. По своей натуре он просто не мог помешать существу чинить клетку или отказать ему в помощи.

Но сейчас, когда оказалось, что, видимо, починить клетку невозможно, он почувствовал, что очень этому рад.

Теперь существу придется остаться с ним, и ему будет с кем разговаривать, а в его доме больше не станет так одиноко. Как было бы чудесно, подумал он, снова иметь кого-то рядом. А это существо было почти таким же хорошим товарищем, как Тоусер.

На следующее утро, когда Мозе готовил завтрак, он потянулся на верхнюю полку буфета за овсянкой, задел руной коробку из-под сигар, и она полетела на пол. Коробка упала набок, крышка раскрылась, и доллары раскатились по всей кухне.

Уголком глаза Мозе заметил, как существо кинулось за одним из них в погоню. Схватив монету и не выпуская ее, оно повернулось к Мозе, и из клубка червей на его макушке послышалось какое-то дребезжание.

Оно нагнулось, сгребло еще несколько монет и, прижав их к себе, исполнило нечто вроде джиги, и сердце Мозе упало, когда до него вдруг дошло, что существо настойчиво искало именно серебро.

И Мозе опустился на четвереньки и помог существу собрать остальные доллары. Они сложили их обратно в коробку из-под сигар, и Мозе, взяв коробку, отдал ее существу.

Оно приняло коробку, высыпало из нее доллары на стол и разложило их аккуратно столбиками;

Мозе видел, что оно было глубоко разочаровано.

Существо явно давало понять, что ему нужны еще монеты. Вот столько столбиков, показало оно, и каждый столбик должен быть вот такой высоты.

Мозе словно громом сразило. Он подумал о тех остальных долларах, которыми был набит железный котелок, спрятанный под полом в гостиной,это единственное, что у него оставалось, если не считать существа. И если он отдаст доллары, существо получит возможность починить клетку и тоже покинет его.

– Уж это я никак не могу для тебя сделать,– сказал старый Мозе.– Я ведь сделал все, что только может ожидать одно живое существо от другого, кем бы оно ни было. Я нашел тебя в лесу, согрел тебя и дал тебе кров. Я старался помочь тебе, а когда у меня с этим ничего не получилось, я по крайней мере защитил тебя от всех этих людей, и я не вырвал тебя, когда ты вновь начал расти. Неужели ты ждешь, что я буду делать тебе добро вечно?