Текст книги "Отцы-основатели. Весь Саймак - 6.Звездное наследие"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава 2

Ночью кто-то написал лозунг на стене из красного кирпича. Крупная, исполненная желтым мелом надпись вопрошала:

ЗАЧЕМ ИХ ЗВАТЬ ОБРАТНО С НЕБЕС?

Дэниэл Фрост пристроил свою изящную двухместную машину на стоянке возле Нетленного Центра, вышел и с минуту разглядывал буквы. С недавних пор таких воззваний стало появляться довольно много, и ему, отчасти из праздного любопытства, хотелось бы узнать, в чем тут дело. Маркус Эплтон, наверное, объяснил бы ему, только Эплтон – шеф отдела безопасности Нетленного Центра и человек занятой, так что в последнее время Фрост видел его лишь пару раз. Конечно, если происходит нечто существенное, Маркус, разумеется, в курсе. Трудно представить, успокаивал себя Фрост, что Маркус может быть о чем-либо не осведомлен.

К нему подошел работник автостоянки.

– Доброе утро, мистер Фрост, – поприветствовал он, поднеся руку к козырьку. – Улицы, похоже, нынче забиты.

Да, в самом деле. Магистрали были переполнены небольшими машинами, схожими с той, которую припарковал Фрост. Их плавные, изогнутые кузова сверкали на утреннем солнце, и до стоянки доносилось слабое электрическое гудение множества моторов.

– Как обычно, – кивнул Фрост. – Кстати. Вы бы взглянули на задний бампер. Ткнулся там кто-то.

– Может, ему и досталось, – хмыкнул служащий. – Погляжу, конечно. А как насчет подвески, я могу заняться?

– Да ведь там все в порядке, – поморщился Фрост.

– Все равно проверю. Много времени не отнимет, а к чему рисковать?

– Да, вы правы, – вздохнул Фрост, – Спасибо, Том.

– Нам вместе работать, – ответил тот, – Как это было: «Берегите друг друга!». Правильный девиз. Кажется, его сочинил кто-то из вашего отдела?

– Да, – согласился Фрост. – Не так давно. Девиз соучастия, одно из наших лучших достижений.

Он нагнулся, прихватил с сиденья портфель и сунул его под мышку. Изнутри портфель распирал пакет с ленчем. Фрост ступил на эскалатор, направляясь к одной из площадок, окружавших громадное здание Нетленного Центра. На эскалаторе он, как обычно по непонятной для самого себя причине, запрокинул голову и прилип взглядом к устремленной ввысь громаде. Бывало, в непогоду вид на здание закрывали облака, но в ясный день конструкция стремилась в поднебесье и верхние этажи словно растворялись в голубой дымке. Взглянув на сооружение, всякий ощущал головокружение при мысли, что создано это человеческими руками.

Фрост покачнулся и вовремя пришел в себя. Не следовало бы так заглядываться, попенял он себе. Или, по крайней мере, подождать с этим до площадки. Эскалатор шел всего в двух футах над землей, но если не глядеть под ноги, то можно упасть и сломать себе шею, ничего невозможного в этом нет. Фрост в сотый раз изумился, отчего никому не пришло в голову оградить эскалатор перилами.

Он доехал до площадки, сошел с эскалатора и присоединился к густой толпе, стремящейся в здание. Прижимая к себе портфель, он старался хоть как-то уберечь свой ленч, хотя знал, что шансы невелики – в толчее пакет всякий раз превращался в лепешку.

Может быть, прикинул он, сегодня стоит обойтись без обычного молока? Раздобыть к ленчу стакан воды, этим и ограничиться. Фрост облизал пересохшие вдруг губы. Или можно сэкономить на чем-то другом? Очень уж он любил ежедневный стакан молока.

Впрочем, не в молоке дело, надо изыскать способ возместить стоимость ремонта машины. Эта трата не была запланирована и могла расстроить бюджет. А если Том установит, что надо чинить подвеску, то вот и еще один расход.

Фрост беззвучно застонал.

Но, разумеется, он сознавал, что человек не имеет права рисковать, и не только на дороге.

Ничего, что могло бы угрожать жизни! Никаких опрометчивых затей, никакого альпинизма, никаких полетов – только на практически безопасном вертолете, никаких автогонок и кровожадных видов спорта. Главное – надежность; ровность хода эскалаторов, ступеньки из эластичного материала – все, чтобы исключить несчастный случай. Даже воздух огражден от загрязнения: заводские дымы фильтруются, машины не чадят допотопным горючим, но работают на вечных батареях, приводящих в движение электромоторы.

Первая жизнь человека должна быть очень долгой, ведь это его единственная возможность составить себе капитал для следующей. И поскольку цель общества состоит именно в том, чтобы добиться ее максимального продления, то нельзя допускать, чтобы неосмотрительность или тяга к чрезмерной экономии (вроде постоянного желания избежать ремонта машины) отняли годы, необходимые для накопления средств, предназначенных для жизни второй.

Медленно продвигаясь вперед, он вспомнил, что сегодня совещание, так что придется убить час, а то и больше, выслушивая обычные разглагольствования Б. Д. об общеизвестных истинах. Когда же Б. Д. закончит, то уже руководители отделов и групп проектирования заведут разговор о своих проблемах, которые они вполне в состоянии разрешить и самостоятельно, но говорить о которых все равно станут – затем лишь, чтобы продемонстрировать свою преданность делу. Пустая трата времени, вздохнул Фрост, но как ее избежать? Вот уже несколько лет, начиная с тех пор, как он возглавил отдел общественной информации, каждую неделю приходилось убивать время на совещаниях, ерзая при мысли о делах, скопившихся на его столе.

Маркус Эплтон, подумал он, вот единственный среди нас с характером. Совещаний тот избегал. Впрочем, он мог себе это позволить. Отдел безопасности – дело особое. Чтобы быть эффективной, безопасность должна располагать большей свободой, нежели остальные отделы Нетленного Центра.

Когда-то, вспомнил Фрост, ему хотелось обсудить на совещаниях и проблемы своего отдела. Но искушению он не поддался и теперь был этому рад: все советы и предложения, как правило, оказываются полной ерундой. И уж конечно, его жалобы не помешали бы сотрудникам других отделов сваливать на него работу, хоть мало-мальски имеющую отношение к его компетенции.

Главное, не уставал убеждать себя Фрост, делать свое дело: держать язык за зубами и сохранять всякую идущую в руки денежку.

Он задумался, кто именно сочинил лозунг на красной кирпичной стене. Такой он видел впервые, лозунг был удачнее предыдущих, и Фрост с удовольствием привлек бы к работе человека, который его придумал. Но искать автора – напрасный труд. Это наверняка работа Святых, а они – ребята упрямые. Фрост не мог понять, чего они добиваются, противопоставляя себя Нетленному Центру. Ведь Центр не действует против чьей-либо веры, Центр просто реализует долгосрочную биологическую программу, основанную исключительно на научном подходе.

Он поднялся по ступенькам, медленно протиснулся внутрь и оказался в вестибюле. Держась правой стороны, Фрост постепенно приближался к киоску, где торговали табаком, наркотиками и всякой всячиной.

У прилавка с наркотиками, как обычно, не протолкнуться. По дороге на службу люди заходят сюда, чтобы приобрести пилюли грез – галлюциногены, которые доставят им вечером несколько приятных часов. Фрост наркотики не употреблял и употреблять не собирался, ему это казалось глупой тратой денег. Тем не менее он допускал, что есть люди, которым необходимо компенсировать недостаток тех волнений и страстей, что были привычны когда-то – когда смерть постоянно дышала человеку в затылок, окончательная смерть. Для таких людей жизнь, наверное, бесцветна, скучна: они не знают стремления к. цели, забыли о ней – об этой прекрасной цели, забыли, что их теперешняя жизнь – лишь время подготовить себя к вечности.

Продираясь сквозь толпу, он наконец достиг киоска. Чарли, его владелец, завидев приближающегося Фроста, извлек из-под прилавка кляссер с марками.

– Доброе утро, мистер Фрост, – приветствовал он. – Есть кое-что специально для вас.

– Снова Швейцария, как я вижу, – хмыкнул Фрост.

– Чудесные марки, – убежденно сказал Чарли. – Рад, что их купите именно вы. Через сто лет не пожалеете.

Фрост взглянул на правый нижний угол кляссера. 1.30 – было написано там карандашом.

– Сегодня, – прикинул Чарли, – они стоят доллар восемьдесят пять.

Глава 3

Ночью ветер снова повалил крест. Беда в том, размышлял поутру Огден Рассел, протирая глаза от гноя, что песок ненадежен. Если найти подводящие валуны и навалить их у основания, тогда речной ветер ничего не сможет сделать.

Надо что-то предпринять, ведь не подобает кресту столь жалко крениться при всяком порыве ветра. Не соответствует это ни святости символа, ни набожности воздвигшего крест.

Сидя на песке, слушая веселое утреннее журчание реки, Рассел думал о том, мудро ли он поступил, избрав этот островок для своего одиночества. Одиночество ему удалось, но все же явно чего-то недоставало. Комфорта, вот чего. Но ведь, напомнил он себе, я искал здесь не комфорт. Комфорт остался там, в мире, от которого он отвернулся. Но он отринул и это, и многое другое в поисках чего-то более возвышенного и значительного, в поисках того, чье существование ощущал, но все никак не мог обрести.

– Но, Господи, я ведь старался! – простонал он. – Боже мой, я ведь так старался!

Он встал и очень осторожно потянулся, все тело ломило от речной сырости, от ветра, от ночевок под ветхим одеялом. Да и как согреться, вся его одежда – лишь старые, обрезанные выше колен брюки.

Он потянулся и стал размышлять, следует ли заняться крестом до молитвы или молитва будет услышана и так. Наконец он решил, что крест есть крест, и не важно – установлен он или лежит на песке.

Стоя над рекой, он боролся с навязчивыми мыслями, пытаясь заглянуть себе в душу, проникнуть в вечную тайну мира, скрытого еще глубже души, вечно неуловимого и непостижимого. Но озарение не возникало, ответ не приходил, не приходил никогда. А сегодня – хуже прежнего; единственное, о чем он мог думать в это утро, – обожженная, шелушащаяся кожа, ссадины от долгого стояния на коленях, голодные спазмы в желудке, и самое главное – попалась ли рыба на крючки расставленных с вечера снастей.

И если теперь, после месяца ожидания, думал он, ответа все еще нет, то его, наверное, просто не существует и я ошибся в выборе пути, взывая к несуществующему, к несуществовавшему никогда Богу. А может, я звал не тем именем…

Хотя имя не может иметь никакого значения. Имя – это только имя, не более. Символ. Ведь, напомнил он себе, то, что я ищу, это просто понимание и вера, глубина веры и мощь понимания, присущие людям и прежде. Для веры, несомненно, должно быть основание, и это основание можно отыскать. Не могло же ошибаться все человечество. Любая религия всегда нечто большее, чем просто вымысел человека, желающего заполнить мертвую пустоту своего сердца. Даже неандертальцы хоронили умерших лицом к восходу, кидали в могилу горсть красной охры – символ второй жизни, клали рядом с мертвецами их оружие и украшения – то, что понадобится им в будущем существовании.

Он должен узнать! Он заставит себя узнать! И он узнает, проникнув в тайны естества.

Жизнь, размышлял он, нечто большее, чем пребывание на этой земле, пусть даже сколь угодно долгое. Кроме пробужденной, обновленной и бессмертной плоти должна существовать и какая-то другая вечность.

Сегодня, сейчас он заново посвятит себя поиску. Он будет дольше стоять на коленях, искать будет глубже и, кроме поисков, не допустит в свою жизнь более ничего – и его день настанет! Где-то там, в будущем, есть час и мгновение, когда он обретет ясность и веру, но никому не ведомо, когда этот час настанет – может быть, он уже близок.

Для этого ему понадобятся все силы, поэтому надо подкрепить плоть – немедленно, еще до молитвы. И тогда подкрепленный, с новыми силами он отправится на поиски истины.

Обогнув песчаный карьер, он дошел до ив, к которым были привязаны лески, и потянул за них. Они легко вышли из воды и оказались пустыми. Мощный приступ голода скрутил его тело. Что ж, опять придется довольствоваться моллюсками. От этой мысли он ощутил тошноту.

Глава 4

Б. Д. резко постучал карандашом по столу, подавая сигнал к началу совещания. Благожелательно оглядев присутствующих, он обратился к Эплтону:

– Рад видеть вас, Маркус. Вы у нас гость не частый, видимо, что-то серьезное?

– Да, Б. Д., – хмуро ответил Эплтон радушному Б. Д. – Проблема есть, и она не только моя.

– А как у нас дела с кампанией по бережливости, Дэн? – Б. Д. кинул взгляд на Фроста.

– Продвигаются, – ответил тот.

– Рассчитываем на вас. – Б. Д. стал серьезен. – Кампания должна быть эффективной. Я слышал, что капиталовложения в монеты и марки продолжают расти…

– Беда в том, – начал оправдываться Фрост, – что марки и монеты очень удобны для долговременных вложений…

Питер Лэйн, казначей, нервно заерзал на стуле:

– Чем скорее вы добьетесь хоть чего-то, тем лучше. Падает спрос на наши акции. – Лэйн недовольно оглядел собравшихся и произнес таким тоном, словно это было ругательство: – Марки и монеты…

– Мы могли бы положить этому конец, – заметил Маркус Эплтон, – Одно слово – и никаких там памятных, юбилейных, благотворительных и прочих коллекционных выпусков.

– Но вы забываете, – повернулся к нему Фрост, – что дело не только в марках и монетах. Ведь есть еще и живопись, и фарфор, и многое другое. Да что угодно может вырасти в цене за короткое время! Торговлю не остановишь.

– Ничего мы не будем останавливать, – резко вмешался Б. Д. – И так уже полно разговоров о том, что мы хотим завладеть миром.

– Думаю, что именно эти разговоры активизируют Святых. Какие-то они неприятные, хоть ничего особенного и не вытворяют, – заметил вице-президент Карсон Льюис, руководитель технологического отдела.

– Сегодня появилась новая надпись, – заявил Лэйн. – Весьма удачная, кстати.

– Уже нет, – процедил сквозь зубы Эплтон.

– Я понимаю, что уже нет, – съехидничал Лэйн. – Но бегать за этими людишками с ведром и тряпкой – как-то несерьезно.

– Не думаю, – скептически отозвался Льюис, – что возможны какие-либо другие меры. Идеально было бы покончить с ними раз и навсегда, но вряд ли это возможно. Впрочем, надеюсь, что Маркус со мной согласится, может быть, мы сумели бы отчасти управлять ими?

– Мне кажется, – поморщился Лэйн, – что мы могли бы поворачиваться и попроворнее. В последнее время эти лозунги появляются все чаще. У Святых, надо полагать, целый отряд ночных рисовальщиков. И не только здесь – повсюду. И в Чикаго, и по всему Западному побережью, и в Европе, и в Африке.

– Когда-нибудь, – парировал Эплтон, – этому придет конец. Это я вам могу обещать. Зачинщиков не очень много, мы уймем их.

– Но только без шума, Маркус, – встревожился Б. Д. – Я настаиваю, чтобы все прошло тихо.

– Очень тихо, – сверкнул улыбкой Эплтон.

– Но ведь не только же лозунги, – не унимался Лэйн, – Еще и слухи!

– Слухи нам не вредят, – успокоил его Б. Д.

– Некоторые не вредят, конечно, – заметил Льюис. – Те, которые придумываются лишь затем, чтобы языки поупражнять. Но есть слухи, и не беспочвенные. Я имею в виду те, что касаются деятельности Нетленного Центра. Правда в них искажена до неузнаваемости, и уже одно это может нам повредить. Нам и нашему облику сильно повредить. Но меня интересует другое: каким образом Святые добираются до подобных сведений? Я опасаюсь, что им удалось создать целую информационную сеть – и здесь, и в других отделениях Центра. Вот этому надо положить конец немедленно.

– Нельзя утверждать, – запротестовал Лэйн, – что все слухи распускаются Святыми. Кажется, мы им приписываем слишком многое. А это просто компания психопатов с дурацкими идеями.

– Если бы психопатов… – вмешался Эплтон, – Психопатов мы бы просто изолировали. Нет, это деятели весьма ловкие. Плохо, если мы их недооценим. Мой отдел занимается ими постоянно, и знаем о них мы уже довольно много. Так что вскоре…

– Склонен согласиться с вами, – перебил его Льюис, – в том, что это активная и хорошо организованная оппозиция. Мне представляется, что у них есть определенные связи с Бродягами, и если обстановка для кого-либо из Святых становится критической, то он просто уходит в пустыню и находит убежище у Бродяг.

– Бродяги более-менее являются тем, чем они представляются, – покачал головой Эплтон. – Вы слегка преувеличиваете, Карсон. Толку от Бродят никакого, это просто патологически неприспособленные люди, которые нигде не могут найти себе места. Да их всего-то что-то около одного процента.

– Меньше чем полпроцента, – уточнил Лэйн.

– Вот-вот, они составляют менее половины процента населения. Объявили себя свободными от нас, скитаются кучками по пустыне, как-то сводят концы с концами..

– Коллеги, – взял бразды правления в свои руки Б. Д. – Я полагаю, что мы слишком углубились в предмет, который обсуждали уже не раз, без особенных к тому же результатов. Полагаю, что Святых нам следует оставить на попечение отдела безопасности.

– Благодарю вас, Б. Д., – кивнул Эплтон.

– Итак, вернемся к основной проблеме, – предложил Б. Д.

– Пропала одна из наших сотрудниц, – тихо вступил Чаунси Хилтон, глава отдела по исследованиям Времени, – У меня такое ощущение, что ей удалось найти что-то серьезное.

– Но если она на что-то напала, – взорвался Лэйн, – так что же она…

– Будьте добры, Питер, – успокоил его Б. Д. и оглядел собравшихся, – Давайте обсуждать спокойно. Прошу прощения, коллеги, что мы не известили вас немедленно. Не думаю, что это событие следовало замалчивать, но и поднимать особенный шум вокруг него тоже не хотелось, тем более что Маркус полагал…

– То есть Маркус ее уже ищет? – вмешался Лэйн.

– Шесть дней. Ни малейшей зацепки, – кивнул Эплтон.

– А не может быть так, – спросил Льюис, – что она просто уединилась, чтобы спокойно поработать?

– Мы думали об этом, – вздохнул Эплтон, – Она бы уведомила меня. Мона – работник чрезвычайно сознательный. Да и записи ее исчезли.

– Так если она отправилась работать, – возразил Льюис, – то, наверное, и забрала их с собой?

– Но не все же, – пожал плечами Хилтон, – только связанные с текущей работой, а пропали все. Да изъятия из проекта и не допускаются. В общем, наша безопасность оказалась недостаточно вездесущей.

– А вы проверяли мониторы? – полюбопытствовал Лэйн.

– А какой в этом толк? – удивился Эплтон. – Мониторы не имеют дела с идентификацией личности. Компьютер просто следит за человеком, когда тот в его секторе. Если сигнал изменился, значит, человек умер… и туда немедленно высылаются спасатели. Когда люди переходят из сектора в сектор, их сигналы воспринимаются другими компьютерами, вот и все.

– Значит, человек перемещается?..

– Да. Так ведь путешествуют очень многие. А Мона Кэмпбел могла и не трогаясь с места как-то укрыться.

– Наверное, ее похитили, – предположил Льюис.

– Вряд ли, – возразил Хилтон, – Вы забываете, что исчезли записи.

– То есть вы предполагаете, – вмешался Фрост, – что она намеренно покинула службу?

– Она сбежала, – вздохнул Хилтон.

– Вы действительно уверены, что она совершила открытие? – осведомился глава отдела космических исследований Говард Барнс.

– Похоже на то, – ответил Хилтон. – Она сообщила мне, весьма сдержанно, что приступает к новой серии расчетов. Я еще подумал – как странно, почему она так нервничает и все время оглядывается…

– Она сказала – расчеты? – переспросил Лэйн.

– Да. Потом я выяснил, что она работала с гамалийской математикой, помните, Говард?

– Да, – кивнул Барнс. – Одна из наших экспедиций обнаружила ее лет двадцать назад. На планете, некогда населенной человекоподобными. Чтобы пустить ее в дело, нужно было придавать ей земную форму, а на это ушло бы лет тысячу или больше.

– А из этой математики мы могли что-то использовать? – спросил Льюис.

– Наши парни пытались разобраться, – ответил Барнс. – Ничего у них не вышло. То есть это была математика, но настолько далекая от привычного представления о предмете, что всерьез взяться за нее никто так и не смог. Экспедиция обнаружила и другие следы цивилизации, но не столь интересные. То есть они представляли интерес для антропологов и культурологов, но практического применения не имели. Математика хоть на что-то годилась. Все материалы были в книге, ну, это можно назвать книгой, притом достаточно сохранившейся, редко когда на планете находят что-то подобное. В общем, мы немного волновались, ожидая возвращения экспедиции.

– И никто этот орешек не раскусил, – хмыкнул Лэйн, – Кроме, быть может, этой вот Моны Кэмпбел.

– Я почти уверен, что так оно и есть, – согласился Хилтон. – Она – личность весьма неординарная, и…

– А вы что же, не требуете от сотрудников регулярных промежуточных отчетов? – перебил его Лэйн.

– Разумеется, требуем. Но мы не заглядываем им через плечо. Вы же понимаете, какие могут быть последствия.

– Да, – вздохнул Барнс. – Они должны обладать некоторой свободой. Им надо дать почувствовать, что во время работы исследования как бы принадлежат лично им.

– Все вы, – вступил Б. Д., – отдаете, разумеется, себе отчет в серьезности положения. При всем моем уважении к Говарду программа космических исследований – проект долгосрочный и результаты принесет лет через триста – четыреста. А проект Времени необходимо претворять в жизнь незамедлительно. Ведь он обеспечит нам жизненное пространство, которое может понадобиться уже в следующем веке. Или даже раньше. Как только мы приступим к оживлениям, пространства потребуется больше, чем в состоянии предоставить Земля. И этот день, возможно, близок. Ребята из отдела бессмертия продвигаются очень неплохо – если я правильно понял то, что сообщил мне Энсон.

– Все так, – сказал Энсон Грейвз. – Мы чувствуем, что подобрались вплотную. Я бы так сказал, что максимум через десять лет…

– Через десять лет, – торжественно возвысил голос Б. Д., – мы будем обладать бессмертием…

– Если только не возникнет ничего непредусмотренного, – предупредил Грейвз.

– Будем надеяться, что нет, – Б. Д. оставался непоколебим. – Через десять лет у нас будет бессмертие. Материальные преобразователи разрешили проблему ресурсов. В свой срок будет осуществлена и жилищная программа. Главное – вопрос пространства. Чтобы заполучить его, и как можно скорее, необходим решающий прорыв во времени.

– А мы не ждем невозможного? – осторожно спросил Лэйн, – Вдруг окажется, что время нельзя расщепить? И тогда мы ничего не получим.

– Не могу с вами согласиться, – возразил Хилтон, – Думаю, Мона Кэмпбел разгадала тайну.

– И сбежала, – съязвил Лэйн.

– Все это сводится к одному, – резюмировал Б. Д. – Мону Кэмпбел нужно разыскать.

Он строго взглянул на Маркуса Эплтона:

– Вы понимаете, надеюсь, – Мона Кэмпбел должна быть найдена!

– Разумеется, – ответил Эплтон, – И хотел бы просить о содействии. Мы ее, конечно, отыщем, но можно бы и ускорить, если…

– Не понял, – вмешался Лэйн, – Ведь безопасность, кажется, полностью в ваших руках?

– Что касается общей работы, – кивнул Эплтон, – это так. Но ведь и у казначейства есть свои агенты.

– Но совершенно для иных целей, – взорвался Лэйн. – Не для этого!

– Согласен с вами, – еще раз кивнул Эплтон. – Хотя, возможно, и они могли бы нам помочь. Но я имею в виду другой отдел. Дэн, – он повернулся и в упор посмотрел на Фроста, – вы создали отличную, прекрасно обученную разведку, и она была бы нам весьма полезна. У вас есть агентура, осведомители и…

– Что-что? – переспросил Б. Д.

– Ах да, я запамятовал, – пожал плечами Эплтон, – Вы об этом можете и не знать. Чисто ведомственные дела. Дэн провел хорошую работу по организации такой группы, и она действует весьма эффективно. Специализируется группа, как я понимаю, на выявлении всяких там криминальных публикаций, доводить которые до общего сведения необязательно. Ну конечно, занимается и кое-чем другим.

«Ах ты, скотина… – выругался про себя Фрост, – Грязная, паршивая скотина…»

– Что?! – закричал Б. Д. – Это правда?

– Да, – ответил Фрост, – Чистая правда.

– Но почему? – побагровел Б. Д. – Почему же вы?..

– Извините, Б. Д, – вздохнул Фрост, – Если вам действительно интересно, то я готов вам все объяснить. Имеете ли вы представление о том, какое количество статей, могущих нанести ущерб Нетленному Центру, появилось бы в следующем году, если бы не предпринятые нами меры?

– Нет, – почти взвизгнул Б. Д. – Меня это не интересует. Мы переживем любые нападки, переживали и раньше.

– Потому и переживали, – усмехнулся Фрост, – что лишь небольшая часть их попадала в печать, причем не самые серьезные. Но были и такие, которые поставили бы нас в трудное положение. Так поступал не только я, но и мои предшественники.

– Послушайте, Б, Д., – вступился Лэйн, – мне кажется, Дэн кое в чем прав. Я полагаю.

– Вам кажется, а мне – нет, – не мог успокоиться Б. Д. – Мы не должны пытаться останавливать и усмирять, мы не должны использовать цензуру. Нас обвинят в намерении управлять миром. Скажут, что…

– Но, Б. Д., – сердито перебил его Фрост, – ведь бессмысленно делать вид, будто Нетленный Центр не управляет планетой. Да, есть еще правительство, но руководим планетой мы. Мы прибрали к рукам инвестиции, мы завладели всеми крупными производствами и…

– Мог бы с вами поспорить, – проворчал Б. Д.

– Конечно, могли бы. Это не наш капитал. Это лишь деньги, которые нам доверены. Но распоряжаемся этими деньгами мы, мы решаем, как их использовать, и никто у нас не вправе требовать отчета.

– Кажется, – вмешался Лэйн, – мы ушли от темы.

– Я вовсе не имел намерения, – отметил Эплтон, – растревожить осиное гнездо.

– А по-моему, имели, – спокойно возразил ему Фрост, – Не знаю, что вами движет сейчас, Маркус, только за всю жизнь вы не сделали ничего без расчета.

– Маркус, между прочим, просил помощи, – попытался разрядить атмосферу Лэйн, – Что до меня, то я готов ее предоставить.

– А я – нет, – ответил Фрост, – Я не стану сотрудничать с человеком, который намеренно ставит меня в затруднительное положение. Эта работа велась в отделе задолго до моего вступления в должность и всегда под грифом «секретно».

– Не нравится мне все это, Дэн, – упрекнул его Б. Д.

– Конечно, вам это не должно нравиться, – повернулся к нему Фрост. – Ведь вы, извините за неловкое выражение, наше лицо, и я вовсе не хотел смутить вас.

– А вы знали? – Б. Д. обратился к Лэйну.

Тот кивнул:

– Да, казначейство выделяет фонды. А Маркус знал потому, что в его обязанности входит знать все. Но нас, посвященных, было только трое. Прошу прощения, сэр.

– С вами троими я поговорю позже, – приосанился Б. Д. – Я по-прежнему считаю, что действовать мы должны только открыто. Не следует забывать, что на нас возложена священная миссия. Наша организация всегда оправдывала это высокое доверие, и мы обязаны поддерживать свой престиж. Придет день, ради которого мы работаем, и тогда, хочу верить, мы сможем открыть людям не только наши книги, но и наши сердца.

Б. Д. сел на своего конька. На эту тему он мог распространяться часами.

Он бубнил и бубнил.

Фрост взглянул на Эплтона. Тот сидел сгорбившись, хмурый и напряженный.

Значит, не вышло, подумал Фрост. Не получилось, как он хотел. Пришел сюда с информацией и выложил ее, а полностью не сработало. В чем тут дело, зачем я ему?

Между ним и Маркусом никогда не было вражды. Не сказать, что они были на дружеской ноге, друзей у Маркуса нет, но ведь они коллеги и, по крайней мере, друг друга уважали. Что-то происходит, размышлял Фрост, незаметное для меня. Ведь если бы ничего не происходило, то зачем Эплтону пытаться меня скомпрометировать?

Он очнулся от мыслей и вновь услышал Б. Д.

– И вот поэтому, говорю я вам, мы должны собрать все наши силы в кулак и разыскать Мону Кэмпбел, которая, возможно, обнаружила то, что мы ищем, что мы искали все эти годы… – Б. Д. остановился и вопрошающе оглядел собравшихся. Все молчали.

– Совещание окончено, – сказал Б. Д. и постучал по столу карандашом.