Текст книги "Снова и снова"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

4

Когда Саттон очнулся, то сразу понял, что в комнате кто-то есть; не открывая глаз, он продолжал дышать ровно, спокойно, как будто еще спал.

Итак, в комнате кто-то был. Сейчас он стоит у окна, теперь перешел к камину. Остановился. Наверное, разглядывает картину. Было так тихо, что Саттон сквозь плеск воды в фонтане слышал смеющееся журчание струек ручья и тихое пение птиц на ветвях деревьев, и ему даже показалось, что он отчетливо чувствует запахи хвои, листвы и мха, покрывающего берега ручья.

Неизвестный сделал еще несколько шагов и сел в кресло, насвистывая какую-то незнакомую легкомысленную песенку.

Значит, меня обыскали, подумал Саттон. Сначала одурманили каким-то быстродействующим газом, а потом обыскали и обследовали. Господи, что же они со мной делали? Все, как в тумане. Он с трудом вспоминал… Мелькали огоньки приборов, на голове – датчики… Я мог бы сопротивляться, но понимал, что это бесполезно. И потом, мне нечего было скрывать от них. Что выкопали, то выкопали, и черт с ними. Тем лучше. До главного им все равно не добраться. И он мысленно ободряюще похлопал себя по плечу.

Теперь они ушли. Узнали, что хотели, и ушли, оставив кого-то приглядывать за мной. И этот кто-то сейчас здесь.

Саттон пошевелился и открыл глаза, делая вид, что он только что очнулся.

Неизвестный встал и подошел к нему. Саттон увидел, что на нем белый халат.

– Ну, пришли в себя? – спросил доктор, наклонившись над кроватью.

Саттон вяло поднял руку и рассеянно провел ею по лицу.

– Да, пожалуй, да…

– Вы потеряли сознание, – сказал доктор. – Видимо, очень устали.

– Да, – отозвался Саттон. – Чертовски устал.

Продолжай! думал он. Давай, спрашивай еще. Тебя же проинструктировали. Лови меня на слове, пока я слаб и беспомощен. Качай из меня информацию, как воду из колодца. Ну, давай, спрашивай, зарабатывай свои вонючие деньги!

Но он ошибся.

Врач выпрямился.

– Надеюсь, вам скоро станет лучше, – сказал он. – Но если почувствуете себя неважно, позвоните. Я оставил на камине визитную карточку.

– Благодарю вас, доктор, – ответил Саттон.

Он проводил врача взглядом, дождался, пока закрылась дверь, и рывком сел. Быстро осмотрел номер. Одежда валялась кучей посреди комнаты. Портфель? Лежит на стуле. Обыскан, без сомнения. Содержимое, конечно, скопировано. Всю комнату, конечно же, пронизывают насквозь лучи-шпионы. Уши слушают, глаза глядят.

Но кто? Кто, черт возьми? – спрашивал он себя. Ведь о его возвращении не знала ни одна живая душа. Никто не мог даже догадываться. Даже Адамс. Об этом просто невозможно было узнать. Как же они узнали?

Странно… Странно, Дэвис в космопорту прекрасно знал его имя, а потом начал врать и изворачиваться, чтобы скрыть это.

Странно и то, что Фердинанд солгал – они, видите ли, двадцать лет берегли его старый костюм. Чушь какая! Но еще более странно, что Фердинанд, обернувшись, заговорил с ним так, как будто он отсутствовал не двадцать лет, а каких-нибудь пару дней, не больше. Все было организовано, думал Саттон. Отработано до мельчайших деталей. Механизм, точный, как хронометр, был заведен на момент моего появления. Но кто мог меня ждать? Еще раз, с самого начала: никто не знал, что я вернусь. Что я вообще вернусь. Ну, даже если, допустим, кто– то и знал, для чего было затевать всю эту суету?

Откуда им знать, думал он, что у меня с собой. Даже если бы знали, что я возвращаюсь, и то это было бы в миллион раз вероятнее, чем если бы знали, почему именно я возвращаюсь. А если бы узнали – не поверили… Конечно, если бы они осмотрели корабль, вот там-то им было бы чему удивиться. Тогда то, что происходит, еще можно хоть как– то объяснить. Но у них не было времени осмотреть его. Нет, им нужен был именно я, я сам, и они начали меня обрабатывать с первой же секунды после приземления.

Дэвис отправил меня в телепортационную кабину, а сам, как сумасшедший, стал кому-то названивать. Фердинанд знал, что я приду. Знал, что обернувшись, увидит именно меня. Ну, а девушка – та, рыжеволосая? Тоже из этой компании?

Саттон встал, потянулся.

Значит, так, сказал он себе, сначала под душ и бриться. Петом одеться и позавтракать. Потом сделать пару звонков по видеофону. Нельзя вести себя так, как-будто все кончено, уговаривал он себя. Вести себя надо так, как будто ничего не произошло. Выше нос. Поговори сам с собой. Это помогает. Ну, в зеркало погляди. На кого ты похож? Душераздирающее зрелище. Давай, давай, в порядок себя приводи. И вообще, чувствуй себя, как дома. Но будь внимателен, понял? За тобой следят.

5

Саттон заканчивал завтрак, когда в дверь постучали, и вошел тихий, застенчивый андроид.

– Меня зовут Геркаймер, – представился он. – Я принадлежу мистеру Джеффри Бентону.

– Вас мистер Бентон послал?

– Да, сэр. Он прислал вам вызов.

– Вызов?!

– Да, сэр. Вызов на дуэль.

– Но… у меня нет никакого оружия, – ответил Саттон первое, что пришло в голову.

– Не может такого быть, – удивленно сказал Геркаймер.

– Да я ни разу в жизни не дрался на дуэли, – ответил вконец обескураженный Саттон. – Да и сейчас, признаться, особого желания не испытываю.

– Простите, сэр, но у вас нет выбора.

– Что значит «нет выбора»? Выходит, я должен отправиться к вашему хозяину безоружным, так, что ли?

– Но вы не должны быть безоружным, сэр. Вы разве не знаете? Пару лет назад вышел новый закон. Теперь ни один мужчина моложе ста лет не должен ходить без оружия.

– Ну, а если у меня его нет, тогда как?

– Тогда, – с искренним сожалением в голосе ответил Геркаймер, – всякий, кто захочет, может пристрелить вас, сэр, извините, как котенка.

– И вы совершенно уверены в том, что говорите?

Геркаймер полез в карман и вытащил небольшую книжечку. Послюнявил палец и перелистал страницы.

– Вот, прочитайте!

– Да нет, не нужно. Верю вам на слово.

– Значит, вы принимаете вызов? – обрадованно спросил Геркаймер.

Саттон печально улыбнулся.

– А куда деваться? Надеюсь, мистер Бентон подождет, пока я куплю себе пистолет?

– Не беспокойтесь! – радостно засуетился Геркаймер. – Пистолет я вам принес. Мистер Бентон прислал. На всякий случай. Этикет, понимаете. Вдруг у кого оружия нет при себе.

Он слазил в другой карман и вытащил пистолет.

Саттон взял его и положил на стол.

– Довольно дурацкая штуковина, – сказал он, разглядывая оружие.

Геркаймер слегка смутился.

– Стандартный, – сказал он, немного погодя. – Самый лучший. 45-го калибра. Пристрелян на пятьдесят футов.

– Вот тут потянуть? – ткнул пальцем Саттон.

Геркаймер кивнул:

– Это пусковой крючок, сэр. Только его не тянут, как вы сказали, а нажимают.

– Послушайте, если не секрет, а почему мистер Бентон меня вызывает? Чем я ему не угодил, ведь я его ни разу в жизни не видел?

– Зато вы очень знамениты, сэр!

– Ну, это сомнительно…

– Нет, нет, что вы! Вас все знают. Вы – космонавт-исследователь, вернулись на Землю из долгой экспедиции. Еще у вас с собой загадочный портфель. А внизу, сэр, вас ожидают репортеры.

– Ага, я, кажется, начинаю понимать – ваш мистер Бентон предпочитает приканчивать знаменитостей.

– Да, это его больше устраивает. Шумиха, разговоры…

– Но я не знаком с вашим мистером Бентоном! Должен же я, черт подери, хотя бы знать, с кем я, в конце концов, стреляюсь.

– Я вам покажу его, – сказал Геркаймер дрожащим от испуга голосом. – Вот… сейчас… вы его увидите.

Он подошел к видеофону, набрал на панели номер и отошел в сторону.

– Вот он, сэр!

На экране возник мужчина, сидевший в позе глубокой задумчивости за шахматным столиком. Партия была разыграна наполовину. С противоположной стороны столика разместился довольно симпатичный робот. Мужчина взял слона, повертел его, сделал ход. Робот заворчал, защелкал и пошел пешкой. Бентон ссутулился, склонился над доской, поскреб затылок волосатой пятерней.

– Оскар огорчил его, – хихикнул Геркаймер. – Всегда так. Все время огорчает мистера Бентона. Бедняга, ни одной партии не выиграл за десять лет!

– Зачем же он играет?

– Упрямый, – ответил Геркаймер. – И Оскар упрямый. Хотя… машины и должны быть упрямее людей. Так устроены.

– Следовательно, ваш хозяин заранее знал, что Оскар всегда будет выигрывать. Человек просто не способен обыграть робота– профессионала!

– Знать-то он знал, да не поверил. Сам хотел убедиться.

– Самовлюбленный маньяк! – процедил Саттон.

Геркаймер внимательно посмотрел на него.

– Пожалуй, вы правы, сэр, – сказал он осторожно. – Признаться честно, я и сам иногда так думаю.

Саттон снова взглянул на Бентона. Тот продолжал сидеть, склонившись над доской, подперев кулаком массивный подбородок. Обрюзгшее лицо его было покрыто тонкой сетью расширенных кровеносных сосудов, взгляд был тупой, почти бессмысленный.

– Ну, сэр, будем считать, познакомились? – спросил Геркаймер.

Саттон кивнул:

– Да, пожалуй, при встрече я его узнаю. Честно говоря, он не кажется мне таким уж страшным.

– Он убил уже шестнадцать человек, – холодно сказал Геркаймер. – Дал обет двадцать пять убить, тогда успокоиться.

Посмотрев Саттону прямо в глаза, он добавил тихо:

– Вы семнадцатый.

– Постараюсь облегчить его задачу, – обреченно ответил Саттон.

– Как вы предпочитаете драться, сэр? Я имею в виду – официально или нет?

– Знаете что? Меня бы устроило что-то вроде кетча.

Геркаймер был явно недоволен.

– Но… существуют определенные правила…

– Можете передать мистеру Бентону, что засаду я устраивать не собираюсь.

Геркаймер повертел в руках кепку, надел ее.

– Желаю удачи, сэр, – сказал он.

– Ну, спасибо, Геркаймер, – с усмешкой ответил Саттон.

Когда за андроидом закрылась дверь, Саттон еще раз взглянул на экран. Бентон сделал рокировку. Оскар защелкал, замигал, передвинул слона на две клетки и объявил шах королю Бентона.

Саттон выключил видеофон.

Потирая ладонью гладко выбритый подбородок, он размышлял: совпадение или нет? Пока трудно понять…

Одна из русалок забралась на бордюр фонтана, и, балансируя трехдюймовым тельцем, что-то просвистела.

Саттон оглянулся.

Русалка нырнула и стала плавать кругами, подмигивая весьма недвусмысленно. Пожав плечами, Саттон дотянулся до панели видеофона, вытащил справочник, быстро перелистал страницы…

ИНФОРМАЦИЯ (для землян)»

И подзаголовки:

Питание Культура Ритуалы

Ага, вот это, то, что надо. Ритуалы. Он отыскал слово «Дуэль», набрал номер. Переключил рычажок на прямую связь. На экране возникла бесцветная физиономия робота.

– К вашим услугам, сэр, – произнес робот.

– Видишь ли, тут такое дело… Меня вызвали на дуэль.

Робот ожидал вопроса.

– А я не хочу драться, – сказал Саттон. – Нет ли какого-нибудь хитрого юридического хода, чтобы отказаться поизящнее? Можно что– нибудь придумать?

– Нельзя, – отрезал робот.

– Что, прямо-таки, никак нельзя?

– Вы моложе ста лет? – спросил робот.

– Да.

– Вы здоровы и в трезвом уме?

– Ну… думаю, что да.

– Точнее. Да или нет?

– Да.

– Не принадлежите ли вы к какой-нибудь религиозной секте, где убийства запрещено?

– Вообще-то я всю жизнь считал себя христианином. А в христианстве есть заповедь «Не убий».

Робот покачал головой:

– Это не считается.

– Но сказано же четко и ясно, – заспорил Саттон. – «Не убий»!

– Сказано-то оно сказано, – ответил робот, – но заповедь дискредитирована. Вами же, людьми, между прочим. Вы, по существу, никогда ее и не исполняли. То есть, вы вольны как исполнять ее, так и наоборот, разрушать. Это та вещь, которую вы забываете на вдохе, а на выдохе вспоминаете, образно говоря.

– Тогда я, пожалуй, пропал, – произнес Саттон.

– В соответствии с пересмотром от 7990 года, – продолжал робот официальным тоном, – принят закон, что всякий мужчина моложе ста лет, здоровый умственно и физически и свободный от религиозных установок (если таковые имеются, он должен обратиться в апелляционную комиссию), получив вызов, обязан драться на дуэли.

– Понятно, – обреченно проговорил Саттон.

– История дуэлей, – продолжал робот более оживленно, – весьма интересна и увлекательна.

– Что может быть увлекательного? Варварство одно, – пробурчал Саттон.

– Возможно. – В голосе робота появились менторские нотки. – Но людям оно свойственно до сих пор, и не только в этом аспекте.

– А ты, однако, наглец! – отметил Саттон.

– А надоело мне все, – признался робот. – Чертовски устал я от вашего человеческого самодовольства. Вот вы говорите, что отменили войны, а что на деле? Вы просто все устроили так, что другие не осмеливаются напасть на вас. Говорите, что покончили с преступностью. Покончили, конечно. С чьей угодно, только не с собственной. Причем, честно признаться, та преступность, с которой покончено, по человеческим-то меркам, и не преступность вовсе. Так, детские шалости.

– Послушай, дружище, – доверительно сказал Саттон. – А ты не рискуешь, произнося подобные речи?

– А вы можете выключить меня, когда надоест, – ответил робот. – Моя жизнь немного стоит, так же, как и моя работа. – Поймав взгляд Саттона, он заторопился:– Постараюсь объяснить, сэр, а вы послушайте… На протяжении всей своей истории человек был убийцей. С самого начала своего существования он был хитер и жесток, хотя слаб и уязвим, вот он и научился пользоваться дубинкой и камнями. Вначале были твари, которых он не умел убивать. Убивать могли они. Но человек был хитер, дубинкой и каменным топором он стал убивать мамонтов и саблезубых тигров, которых голыми руками не возьмешь. Так он обрел власть над животными, и истребил всех, кроме тех, которым милостиво позволил служить себе. Но уж тогда, когда он дрался с животными он дрался и с себе подобными. Животные были побеждены, но продолжались другие битвы – человека с человеком, народа с народом.

– Все это в прошлом, – возразил Саттон. – Уже более тысячи лет назад войны прекратились. Теперь людям нет нужды убивать.

– Вот в этом-то и загвоздка, – сказал робот. – Действительно, теперь как-будто нет нужды ни сражаться, ни убивать. О, ну, разве только в исключительных случаях, где-нибудь на далеких планетах, где иной раз приходится кого-нибудь прикончить из соображений самозащиты, или, как у вас говорится, для поддержания торжества власти человечества. Но, по большому счету, необходимость в убийстве, действительно, отпала. И все же вы убиваете. Вы без этого просто не можете! Древняя жестокость сидит в вас. Вы упиваетесь властью, а убийство – одно из проявлений власти. У вас это в крови. Вы вынесли это из пещер. Теперь вам осталось одно – убивать друг друга, чем вы и занимаетесь, сочинив для этого красивое название – «дуэль». В общем-то, вы понимаете, что это нехорошо, но вы – лицемеры, и поэтому разработали целую систему понятий, чтобы вся эта мерзость выглядела прилично, даже благородно. Вы называете это ритуалом, рыцарством или, по крайней мере, стараетесь думать, что это так. Вы одеваете убийство в блестящие одежды вашего порочного прошлого, укутываете его в пелену красивых слов, но слова – чушь. Король-то голый!

– Послушай, – прервал его Саттон, – я же как раз не хочу драться на этой проклятой дуэли! Я так сразу и сказал!

В голосе робота прозвучала радость мщения:

– Придется! Деваться-то некуда. Но могу кое-что подсказать, если желаете. Я знаю уйму всяческих хитрых способов…

– Постой, это как же? Мне показалось, что ты как раз против дуэлей.

– Ну, против, – согласился робот. – Но это моя работа. Я к ней привык. Стараюсь работать получше, а про себя думаю другое, вот, с вами по душам поговорил. А сколько я всего знаю, сэр… Могу рассказать вам о любом человеке, когда-либо дравшемся на дуэли. Могу часами разглагольствовать о преимуществах пистолетов перед рапирами. Но если надо будет – начну превозносить рапиры… Могу поведать вам о вольных стрелках Дикого Запада, о чикагских гангстерах, о ямайских пиратах, о…

– Спасибо, не нужно, – отказался Саттон.

– Неужели не интересно?

– Интересно, но у меня мало времени, – ответил Саттон и протянул руку к панели видеофона.

– Но, сэр, – взмолился робот. – У меня так редко бывает возможность! Так мало запросов. Всего лишь часок-другой, а? Может, все-таки послушаете?

– Нет, – твердо отказался Саттон.

– Ну, нет так нет. Скажите хотя бы, кто вас вызывает?

– Бентон. Джеффри Бентон.

Робот присвистнул.

– Что, плохо дело?

– То есть, не то слово, сэр, – ответил робот.

Саттон выключил видеофон.

Он откинулся в кресле, разглядывая лежавший на столе пистолет. Потом протянул руку и взял его. Рукоятка удобно легла в ладонь. Саттон поднял пистолет и прицелился в дверную ручку. Удобная штука! Почти часть тела. Внутри нее чувствовалась власть. Власть и господство. Он как-будто сразу стал сильнее. Сильнее и опаснее. Он огорченно вздохнул и положил пистолет на место.

А робот-то был прав, мелькнуло в голове.

Он встал, подошел к видеофону и набрал номер. На экране возник Фердинанд.

– Меня кто-нибудь ждет внизу, Фердинанд?

– Никого нет, – ответил тот.

– Кто-нибудь спрашивал?

– Никто, мистер Саттон.

– Репортеры, фотографы?

– Нет, мистер Саттон. Вы их ждете?

Саттон ничего не ответил и выключил видеофон, чувствуя себя в высшей степени по-дурацки.

6

Людей в Галактике было немного; тут – один, там – горстка. Хрупкие комочки плоти и крови, призванные держать под контролем всю Галактику. Слабые плечи, на которых покоилась мантия людского величия, шлейф которой тянулся через многие и многие световые годы.

Но человек удерживал звездные форпосты не физической силой, а силой разума, колоссальной интуицией и еще – непоколебимой убежденностью в том, что он, человек, является венцом творения всего живого в Галактике, несмотря на обилие фактов, способных опровергнуть эту убежденность. (Такие факты изучали, оценивали и выбрасывали в корзинку для бумаг.) Человек с презрением относился к любым цивилизациям, если их величие не сопровождалось агрессивностью и жестокостью.

Слишком тонкая прослойка, твердил про себя Адамс. Слишком тонкая, да еще и неравномерная. В принципе, один-единственный человек в компании с дюжиной андроидов и сотней роботов мог бы управлять Солнечной Системой, мог бы, при необходимости. Через какое-то время, если удастся сохранить уровень рождаемости, людей станет много больше, но для этого понадобится не одна сотня веков, так что пока в руках человека только ключевые объекты – планета-другая на целую планетную систему, да и то не на каждую. Поскольку людей недоставало, процесс управления Галактикой напоминал чехарду. Были определены стратегические сферы влияния, и особое внимание уделялось только наиболее богатым и влиятельным цивилизациям. Места для экспансии хватало на миллионы лет вперед… Если через миллион лет во Вселенной останутся люди, если живущие на других планетах позволят человечеству выжить, не возжелав в один прекрасный день дорого заплатить за уничтожение рода человеческого…

Цена будет высокая, размышлял Адамс, разговаривая сам с собой. Но произойти это может, и сделать это будет нетрудно. Работы на несколько часов. Утром люди есть, а вечером их нет. Что с того, что за одну человеческую жизнь будут отданы тысячи жизней других существ. В определенной ситуации такая цена может оказаться и не столь уж высокой.

Уже сейчас кое-где существуют островки напряженности и сопротивления, где нужно соблюдать предельную осторожность, а то и обходить стороной эти места. Как на Лебеде-61, к примеру. Пока все держится на абсолютной и бесповоротной уверенности человека в том, что он неприкасаем, что ему не положено погибать. И тем не менее – пятеро погибли: три человека и два андроида, погибли на берегу реки, на Альдебаране-12, всего в нескольких милях от Андрелона, главного города планеты.

Это не несчастный случай, никакого сомнения.

Адамс пробежал глазами параграф из последнего отчета Торна.

«Сила действовала извне. Мы обнаружили отверстие, прожженное в защитном покрытии атомного двигателя. Силой кто-то управлял, в противном случае разрушение было бы полным. Автоматика сработала, и предотвратила взрыв двигателя, но машина потеряла управление и врезалась в дерево. В районе катастрофы отмечена интенсивная радиация».

Торн отличный парень, думал Адамс. Он ничего не упустил, моментально направил роботов по горячим следам.

Но из отчета мало что было понятно, очень мало, чтобы получить ответ. Одни вопросы, новые вопросы. Пятеро погибли, и этим сказано все. Но, увы, ни следов, ни отпечатков пальцев, ничего, что могло бы хоть как-нибудь помочь расследованию.

В нескольких метрам от распростертых на земле тел валялась беспомощная машина, практически распоротая надвое стволом дерева. Машина, у которой, как и у погибших, уже ничего не спросишь. Уникальная машина, не имеющая аналогов в Галактике, но теперь абсолютно бесполезная.

Торн докопался бы. Он мог исследовать на солидографах все, что там осталось, – все, до последнего искореженного кусочка металла, стекла, пластика; провести анализы, построить графики, ввести данные в компьютеры, а уж они тщательно, молекулу за молекулой, исследовали бы все до конца. Что-нибудь да обнаружили бы. Почему…

Адамс отложил отчет в сторону и откинулся в кресле. Рассеянно прочитал свое имя и фамилию на двери кабинета. Туда, потом обратно. Медленно, старательно. Как будто впервые видел или как будто разгадывал ребус. Потом так же рассеянно прочитал то, что было написано ниже:

Инспектор бюро инопланетных связей Департамент Галактических Исследований Сектор N 16 /Юстиция/

Послеполуденное солнце ласково согревало голову, шаловливо щекотало серебристые усы…

– Пятеро погибли…

Господи, как же ему хотелось перестать думать об этом! Есть дела поважнее. Хотя бы эта заварушка с Саттоном. Адамс как раз ожидал новостей по этому поводу.

Но мысли возвращались к фотографии, последней фотографии из отчета Торна, и он никак не мог выбросить ее из головы. Разбитая вдребезги машина, изуродованные трупы и гигантские клубы дыма над местом катастрофы… Серебристая река молчаливо несла вдаль свои воды, и безмолвие чувствовалось даже на снимке. А вдали, на фоне розоватого неба, виднелась паутина строений Андрелона…

Адамс улыбнулся.

Альдебаран-12, думал он. Там, наверное, красиво… Он никогда там не был и вряд ли уже побывает. Слишком много планет, что нечего и надеяться побывать везде и увидеть все собственными глазами.

Когда-нибудь, наверное, настанет время, и система телепортации сможет действовать на расстояниях, измеряемых световыми годами, а не паршивыми милями, как сейчас. Может быть, тогда человек сумеет ступить на любую, какую пожелает, планету – на день, да хоть на час, чтобы потом с гордостью сказать: «Я там был!»

Конечно, Адамсу вовсе не обязательно везде присутствовать лично. У него повсюду глаза и уши, на всех населенных планетах инспектируемого им сектора.

На Альдебаране – Торн. Торн – надежный парень. Он бы не успокоился, пока не добыл бы всю, до последнего грамма информацию из груды разбитого металла и почерневших трупов.

Боже, как и хочу забыть об этом! – продолжал Адамс безмолвную беседу с самим собой. Это важно, конечно, но не важнее же всего остального!

Размышления Адамса прервал звонок. Он встрепенулся и нажал рычажок на пульте связи.

– Адамс слушает.

Голос андроида произнес:

– На связи мистер Торн, сэр. По ментафону из Андрелона.

– Благодарю, Алис, – ответил Адамс, выдвинув ящик стола и вытаскивая шлем для ментафонной связи. Он надел его и приладил поудобнее.

В мозгу тут же забегали мысли – чужие, беспорядочные, далекие. Неведомо чьи мысли, носившиеся по всей Вселенной, – обрывки мыслей неведомых существ из неведомого времени и пространства.

Адамс поежился.

Никогда не привыкну, подумал он. Вечно буду дергаться, как мальчик, заслуживший порку.

Мысли-невидимки попискивали, пощелкивали в глубинах мозга, совсем как на волнах радиоприемника. Адамс закрыл глаза и откинулся в кресле.

"Привет, Торн", – подумал он. Ответная мысль Торна добралась до него – тихая, потрепанная, прошедшая расстояние более пятидесяти световых лет.

"Это вы, Адамс? У нас тут довольно паршиво». "Да, это я. Что там у вас?" Вместо ответа, откуда ни возьмись, влезла громкая, пронзительная, как модный шлягер, идиотская мысль:

"Потише, потише, рыба на крыше, кислород нынче дорого стоит». Адамс выгнал из сознания эту абракадабру и попытался сконцентрироваться.

"Простите, Торн, повторите еще раз. Влез какой-то призрак и перебил вас». Мысль Торна прозвучала более громко и отчетливо:

"Я хотел поинтересоваться насчет одной фамилии. Такое впечатление, что я слышал ее когда-то, но не уверен…""Что за фамилия? Кто вас интересует?""Эшер Саттон. Меня интересует Эшер Саттон». Адамс выпрямился в кресле, раскрыв рот от изумления.

"Как вы сказали?", – мысленно вскрикнул он.

Тут опять в сознание проник чей-то посторонний голос:

"Следуйте на Запад. На Запад, потом прямо…""Еще раз! – мысленно взмолился Адамс. – Еще раз, будьте добры, и помедленнее. Я плохо вас расслышал!""Дело было так. Помните, я вам сообщал о катастрофе? Погибли пятеро…""Да, да, конечно помню!""Ну, так вот. Мы нашли там книгу, вернее, нечто, что раньше было книгой. Она оказалась рядом с одним из погибших. Почти целиком сгорела, вся обуглилась, сильно облучена. Роботы исследовали ее, как смогли, но почти ничего не выудили. Сохранились единичные слова. Каково ее содержание, понять невозможно…" В течение мысли вмешивались гул и мурлыканье. Какие-то неоконченные предложения или, наоборот, окончания фраз. Помехи, мысленные помехи, в которых было нечто непонятное для человека, даже если бы удалось расслышать эти фразы целиком.

"Еще раз, – безнадежно отправлял свою мысль в пространство Адамс. – Еще раз, прошу вас!""Помните аварию, где пятеро погибли?""Помню прекрасно. Вернитесь к книге. Откуда там взялся Саттон?""Роботы нашли всего два слова. «Эшер Саттон». Такое впечатление, что он автор этой книги. Имя стояло на одной из первых страниц. Может быть, это был титульный лист…" Адамс расслабился и почувствовал, как струйки холодного пота потекли по спине…

"Может быть, я напрасно трачу время, но меня не покидает ощущение, что я уже слышал это имя раньше». "Конечно, слышали, – мысленно ответил Адамс. – Саттон был на Лебеде-61». "О, так это он?!""Да, и сегодня утром он вернулся». "Ну, тогда это не он. Неверное, однофамилец какой-нибудь». "Наверное». "У меня все, – сказал Торн. – Имя не давало мне покоя». "Продолжайте расследование, – ответил Адамс. – И сообщайте немедленно, как только что-нибудь выясните». "Обязательно, – пообещал Тори. – До свидания». "Спасибо, что держите меня в курсе. Всего доброго». Адамс стащил с головы шлем, открыл глаза, и вид собственного кабинета, такого привычного, земного, освещенного ласковым солнцем, почти шокировал его.

Он сидел в кресле, совершенно разбитый, и напряженно вспоминал.

В сумерках пришел человек, пересек двор, сел рядом в полумраке и завел странный разговор, сумасшедший разговор, с точки зрения нормального человека. «Когда Саттон вернется, он должен быть убит». «Я – ваш преемник». Белиберда, полная белиберда. Поверить невозможно. А ведь, наверное, надо было бы его выслушать более внимательно и постараться понять. Как можно допустить мысль о том, что человека можно убыть после двадцатилетнего отсутствия? Особенно такого человека, как Саттон!

Саттон – отличный сотрудник. Один из лучших в Бюро. Опытный, прекрасно разбирающийся во внеземной психологии, крупный авторитет в галактической политике. Кроме него, просто некому было поручить исследование Лебедя-61. Кроме Саттона, никто бы не справился. А справился ли он?

Этого Адамс не знал.

Завтра он появится, и сам мне все расскажет, успокоил он себя, отодвинул шлем и ослабевшей рукой нажал клавишу на пульте.

– Алис, принесите-на мне досье Эшера Саттона, будьте добры.

– Хорошо, мистер Адамс.

Адамс откинулся в кресле, потянулся. Плечи приятно согревало солнце. Тиканье часов успокаивало…

Да…– думал Адамс. – Тут за пятнадцать-то минут с ума сойдешь, а ведь тысячи сотрудников дни и ночи напролет только этим и занимаются – вслушиваются во вселенский эфир, охотясь за отдельными словами и предложениями, пытаясь уловить смысл, выудить из них то, что могло бы пойти на пользу человечеству – новую технологию, новую науку, о которых люди пока не могут и помышлять.

Но не только переговоры на расстоянии в десятки и сотни световых лет и технический шпионаж составляли задачу проекта ментафонной связи. Было и другое…

Человечество боялось новой философии, новой идеи, которая могла бы поколебать границы, которые с таким трудом приходилось удерживать. Все должно было оставаться, как есть.

Новая идея, подумал Адамс, не дай бог!