Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 14"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Отключив коробку-верещалку, он откинулся на спинку кресла. Свежие идеи? Одна, пожалуй, есть. Хотя не слишком богатая. Что, если это обряд очищения? Или местный эквивалент возвращения к природе? Нет, не вытанцовывается. Поскольку культура класса 10 и не уводила гуглей от природы на расстояние, достаточное, чтобы заронить в них потребность вернуться к ней.

Что такое класс 10? Жизнь, разумеется, очень простая, но довольно комфортабельная. Еще не преддверие века машин, но до него остается совсем чуть-чуть. Своеобразный золотой век варварства. Добротные, прочные поселения с несложным, но крепким хозяйством и нехитрой торговлей. Ненасильственная диктатура и пасторальное существование. Никакого переизбытка законов, мешающих людям. Слабенькая религия с минимумом табу. Вся планета – одна большая счастливая семья без резких классовых различий.

И тем не менее они отказались от своей идиллической жизни.

Психоз? Да, конечно, похоже на то.

В нынешнем своем состоянии гугли еле сводят концы с концами. Их словарь обеднел. «Черт возьми, – сказал себе Шелдон, – ведь даже я сегодня владею языком лучше, чем вождь».

Средства к существованию у нынешних гуглей едва достаточны для того, чтобы не умереть голодной смертью. Они охотятся и рыбачат, собирают дикорастущие фрукты и корешки, но при этом у них постоянно урчит в животе от голода, – а между тем вокруг покинутых деревень лежат поля под парами, пустуют в ожидании мотыги и плуга, в ожидании семян, и по всем признакам эти поля были в обороте еще год-два назад. Вне сомнения, на полях выращивали не только овощи, но и баабу. А сегодня гугли не имеют понятия ни о плугах, ни о мотыгах, ни о семенах. Их хижины слеплены кое-как и тонут в грязи. У них сохранились семьи, но моральные установления таковы, что вызывают тошноту. Оружие – каменное, и только каменное, а о сельскохозяйственных орудиях никто и не слыхивал.

Культурный регресс? Нет, не так просто. Можно допустить культурный регресс, но как объяснить парадокс? Гугли отступили в деревушки класса 14, но в центре каждой деревушки – молельня, позади молельни – парник, а в парнике – баабу. Парники возведены из стекла, а больше нигде в деревушке класса 14 стеклами и не пахнет. Ни одно существо класса 14 не сумело бы возвести такой парник, да и молельню, коль на то пошло. Потому что молельня – отнюдь не хижина, а здание из обработанного камня и отесанных бревен, и двери заперты каким-то хитроумным способом, который еще не удалось раскусить. Впрочем, с дверями никто особенно не возился. На чужих планетах гостям, мягко говоря, не рекомендуется соваться в молельню без спроса.

«Готов поклясться, – сказал Шелдон, беседуя вслух с самим собой, – что молельню строили не дикари, снующие вокруг нее сегодня. Если я не совсем зарапортовался, ее построили до начала регресса. И парник тоже построили загодя.

Что мы делаем на Земле, когда уезжаем в отпуск, а у нас дома есть цветы или растения в горшках и мы не хотим погубить их? Мы относим горшки к соседям или друзьям или договариваемся с кем-нибудь, чтобы к нам периодически наведывались и поливали наши цветочки. А если мы решили уйти в отпуск из культуры класса 10 в класс 14 и у нас есть растения баабу, которые мы непременно хотим сохранить как семенной фонд, как мы поступим тогда? Баабу нельзя отнести к соседям, потому что и соседи, в свою очередь, уходят в отпуск. Лучшее, что нам остается, – возвести парник и оснастить его массой автоматических устройств, которые позаботятся о растениях, пока мы не вернемся и не станем вновь заботиться о них сами».

Но это значит, это почти неоспоримо доказывает, что регресс не был случайным.

Перед посиделками экипаж навел на себя красоту, напялил чистое платье, помылся и побрился. Сальный вытащил свою гармонику и ради тренировки наиграл мелодию-другую. Банда предполагаемых хористов из машинного отделения решила поупражняться, как петь более или менее слаженно, – получился кошачий концерт, пронзающий корабль от носа до кормы. Капитан Харт поймал одного из мотористов с бутылкой, каким-то образом пронесенной на борт. Одним хорошо поставленным ударом капитан сломал ослушнику челюсть – способ поддержания дисциплины, который Шелдон в беседах с Хартом оценивал как необязательный.

Сам координатор надел полупарадную форму. Может, и глуповато было выряжаться ради каких-то дикарей, но он утешал себя тем, что по крайней мере не приходится надевать парадный мундир со всеми регалиями. Он уже натягивал куртку, когда послышались шаги Харта: капитан вновь спускался из своих апартаментов в каморку координатора.

– Все остальные разведчики на борту, – объявил Харт с порога.

– Ну и что?

– Повсюду одно и то же. Все племена до единого перебрались из прежних деревень в лачуги вокруг молелен и парников, построенных гораздо более изобретательно. А сами жители по уши в грязи и почти дохнут с голоду, в точности как ближайшие наши соседи.

– Так я и подозревал, – обронил Шелдон. Харт глянул на него искоса, словно прикидывая, как бы половчее накинуть на хвастуна петлю. – Это же логично, – добавил Шелдон. – Уверен, вы и сами считаете именно так. Если одно племя по каким-то причинам вернулось к дикости, надо полагать, что так же поступили и остальные.

– Но почему, мистер координатор? По каким именно причинам? Вот что мне надо знать.

Шелдон спокойно произнес:

– Я намерен это выяснить.

А про себя подумал: капитан прав, тут были какие-то причины. Если все они одновременно вернулись к дикости, то ради определенной цели, следуя какому-то плану. И чтобы разработать подобный план и согласовать в деталях между тридцатью семью деревнями, нужна безотказная система связи, куда лучшая, чем можно ожидать от культуры класса 10…

С трапа донеслись еще чьи-то торопливые шаги – вверх, вверх. Харт поспешно обернулся к двери, и Сальный Феррис, ввалившись в каморку, едва не налетел на капитана. Глаза у кока округлились от возбуждения, он шумно пыхтел после пробежки.

– Они открывают молельню, – выдохнул кок. – Они только что…

– Да я шкуру с них спущу! – зарычал Харт. – Я же отдал приказ не валять дурака и не приближаться к молельне!

– Это не наши, сэр, – сумел выговорить Сальный. – Это гугли. Они сами решили отпереть свою молельню.

Харт резко повернулся к Шелдону.

– Не надо бы туда ходить.

– Надо! – ответил Шелдон. – Они нас пригласили. В настоящий момент мы никак не можем позволить себе их обидеть.

– В таком случае возьмем личное оружие.

– Но с категорическим приказом не прибегать к нему до последней крайности.

Харт кивнул:

– И оставим здесь несколько человек с винтовками, чтобы прикрыли нас, если придется спасаться бегством.

– Звучит разумно, – согласился Шелдон.

Харт быстро вышел. Кок собрался последовать его примеру.

– Постой-ка, Сальный. Ты видел, как открыли молельню, своими глазами?

– Так точно, сэр.

– А что ты там, собственно, делал?

– Видите ли, сэр…

По лицу Сального было видно: он спешно выдумывает, что бы такое соврать. И Шелдон перебил:

– Я рассказал ему одну историю. Но до него, похоже, не дошло.

Кок сказал с ухмылкой:

– Ну, видите ли, дело было так. Гугли начали варить какое-то пойло, а я дал им несколько советов, просто чтобы чуть-чуть помочь. Они же все делали наперекосяк, и было бы жаль, если б классную выпивку сгубили по невежеству. Вот я и…

– Вот ты и наведался к ним еще раз – отведать, что получилось.

– Да, сэр, примерно так оно и было.

– Теперь понятно. Скажи мне, Сальный, а кроме как по части выпивки, других советов ты им не давал?

– Ну еще я рассказал вождю парочку историй.

– Понравились они ему?

– Не знаю, – ответил Сальный. – Он не смеялся, но истории ему вроде понравились.

– Я тоже рассказал ему одну историю, – повторил Шелдон. – Но она до него, похоже, не дошла.

– Может, и правда не дошла. Извините меня, сэр, но истории, какие вы предпочитаете, подчас чересчур того… Тонковаты, пожалуй.

– Об этом я и сам догадался. А еще что там произошло?

– Еще что? Да, вспомнил. Еще там один взял тростинку и принялся мастерить дудку, но тоже делал все наперекосяк…

– И ты показал ему, как сделать дудку получше?

– Точно, – признался Сальный.

– И теперь ты, наверное, чувствуешь себя героем, который пришел на выручку отсталому народу, дав ему сильный толчок к цивилизации…

– Мм… – промычал кок.

– Да ладно, – примирительно сказал Шелдон. – Но на твоем месте я бы не слишком налегал на улучшенную выпивку.

– У вас все, сэр? – осведомился кок, уже занеся ногу за порог.

– У меня все, – согласился Шелдон. – Спасибо, Сальный.

Выпивка лучшего качества, подумалось Шелдону. Лучшая выпивка, лучшая дудка, несколько похабных анекдотов. Ну и что? Он покачал головой: все это, вместе взятое, тоже не имело никакого смысла.

Шелдон расположился на корточках по одну сторону от вождя, Харт – по другую. С вождем произошла удивительная перемена. Прежде всего, он помылся и перестал чесаться, и от него не воняло. И между пальцами ног больше не было грязи. Он подстриг себе бороду и макушку, пусть неряшливо, и даже прошелся по волосам гребешком – раньше в них торчали сучки, репьи, а может, и птичьи гнезда, и по сравнению с прежней прическа была колоссальным достижением.

Однако к опрятности дело не сводилось, случилось и что-то большее. Шелдон долго не мог сообразить, что именно, хоть мучился этим вопросом непрерывно, даже когда пытался вкусить от пищи, которую перед ним поставили. На блюде лежало месиво чудовищного вида, и исходивший от него запах тоже не внушал оптимизма. И что хуже всего, не было никакого подобия вилок.

Вождь по соседству с Шелдоном упоенно чмокал и чавкал, запихивая еду в рот обеими руками поочередно. И только попривыкнув к этому чавканью, Шелдон понял, что же такое изменилось в вожде. Он стал говорить правильнее. Днем он пользовался упрощенной, примитивной версией собственного наречия, а нынче владел языком свободно, можно бы сказать, почти в совершенстве.

Координатор быстро обвел взглядом землян, расположившихся кружком на голой почве. Каждого землянина усадили меж двух гуглей, и, если только аборигены не были слишком заняты чавканьем и глотанием, они считали своим долгом вести с гостями беседу. Будто у нас в торговой палате, подумалось Шелдону: если уж затеяли званый обед, то каждый лезет из кожи вон, чтобы гости были довольны и чувствовали себя как дома. Какой же разительный контраст с первыми днями после посадки, когда туземцы лишь боязливо выглядывали из хижин и бурчали что-то невнятное, если не удирали от пришельцев во всю прыть…

Вождь вычистил свою миску круговыми движениями пальцев, а затем обсосал пальцы, постанывая от удовольствия. И вдруг, повернувшись к Харту, сказал:

– На корабле я видел, что люди используют для еды доски, поднятые над полом. Я пришел в недоумение.

– Это называется стол, – пробормотал Харт, неловко ковыряясь пальцами в миске.

– Не понимаю, – произнес вождь, и Харт был вынужден рассказать ему, что такое стол и насколько удобнее есть за столом, а не на полу.

Видя, что все остальные принимают участие в трапезе, хоть и без особого восторга, Шелдон рискнул погрузить пальцы в свою миску. «Не подавись, – внушал он себе. – Каким бы гнусным ни оказался вкус, подавиться ты не имеешь права…» Но месиво оказалось на вкус еще гнуснее, чем можно было вообразить, и он подавился. Впрочем, этого никто, кажется, не заметил.

После нескончаемой гастрономической пытки – сколько же часов она длилась? – с едой было наконец покончено. За эти часы Шелдон поведал вождю о ножах, вилках и ложках, о чашках, стульях, карманах брюк и пальто, о счете времени и наручных часах, о теории медицины, началах астрономии и о приятном земном обычае украшать стены картинами. А Харт, в свою очередь, рассказал ему о принципах колеса и рычага, о севооборотах, лесопилках, почтовой системе, о бутылках для хранения жидкостей и об орнаментах для украшения строительного камня.

«Ни дать ни взять – энциклопедия, – подумал Шелдон. – Мой Бог, что за вопросы он задает! Для чавкающего, сидящего на корточках дикаря 14-го культурного класса – самая настоящая энциклопедия! Хотя постой-ка, а принадлежит ли вождь по-прежнему к классу 14? Не вернее ли, что за последние полдня он поднялся до класса 13? Умытый, причесанный и подстриженный, улучшивший как свои социальные навыки, так и язык, – да нет, – сказал себе Шелдон, – что за чепуха, так не бывает. Полное, абсолютное безумие полагать, что такая перемена может свершиться за полдня».

Самого координатора усадили так, что за противоположным краем пиршественного круга ему была ясно видна молельня с раскрытой дверью. За дверью не было ни намека на движение, ни намека на свет. Всматриваясь в ее черную пасть, Шелдон гадал, что же там такое, что может явиться оттуда или, напротив, устремиться туда. Так или иначе, он был убежден, что там, за дверью молельни, скрыт ключ к загадке гуглей, к загадке их регресса, ибо представлялось несомненным одно: сама молельня была воздвигнута как подготовительный шаг к регрессу. «Ни при каких обстоятельствах, окончательно решил он, – культура класса 14 неспособна воздвигнуть такую молельню.»

По окончании трапезы вождь встал и произнес короткую речь из двух пунктов: он рад, что гости сочли возможным поужинать сегодня вместе с племенем, и теперь им предстоят развлечения. Харт тоже встал и тоже произнес речь, заверив, что земляне счастливы прибыть на планету Зан и что экипаж готов, в свой черед, предложить небольшую развлекательного программу, если вождю будет угодно ее посмотреть. Вождь сообщил, что ему будет угодно и его народу тоже. Затем он подал знак, хлопнув в ладоши, в круг вышли десять-двенадцать юных гуглянок и исполнили какие-то ритуальные фигуры, перемещаясь и покачиваясь без музыки. От Шелдона не укрылось, что гугли следят за танцем очень внимательно, но сам он не мог уловить в фигурах ни малейшего смысла, даром что прошел основательную подготовку по инопланетным ритуальным обычаям.

Гуглянки покинули сцену. Два-три землянина, не разобравшись, зааплодировали, но хлопки быстро погасли, перейдя в смущенную тишину: сами дикари оставались смертельно серьезны.

Затем один из гуглей вытащил тростниковую дудочку – не ту ли самую, в создании которой принял консультативное участие Сальный? – и, скрючившись в центре круга, принялся извлекать из нее дикие, ни с чем не сообразные звуки, которые посрамили бы самого писклявого земного волынщика. Это длилось чуть не целую вечность, так и не приблизившись к мелодии, и на сей раз весь экипаж, – вероятно, от восторга, что мука оборвалась – принялся гикать, улюлюкать, аплодировать и свистеть, будто требуя продолжения, хотя не возникало сомнений, что имелось в виду – совсем наоборот.

Вождь обратился к Шелдону с вопросом, что такое делают люди. Пришлось изрядно вспотеть, объясняя обычай аплодисментов. Однако выяснилось, что два номера вчистую исчерпали развлекательную программу, как ее понимали гугли, и даже захотелось спросить, неужели вся деревня не сумела измыслить ничего большего, – координатор сильно подозревал, что да, не сумела, но от вопроса все-таки воздержался.

И настала очередь экипажа.

Бандиты из машинного отделения сгрудились вместе, обняв друг друга за плечи в лучших варварских традициях, и спели полдюжины песен, а Сальный аккомпанировал, наяривая на гармонике. Они пели старые земные песни, до которых так охочи космические бродяги, и глаза у них блестели от невыплаканных слез.

Не прошло и нескольких минут, как к певцам присоединились добровольцы из экипажа, а меньше чем через час весь личный состав корабля подхватывал каждую песню, отбивая ритм ладонями по почве и запрокидывая головы, чтобы земные слова уносились повыше в чужое небо.

Потом кого-то осенило, что надо бы и сплясать. Один из мотористов выкликал пару за парой, а Сальный склонился над гармоникой еще ниже, выкачивая из нее знакомые мотивчики – «Старик Джо Таккер», «Коричневый кувшинчик», «Старая серая кобыла» и так далее и тому подобное.

Шелдон проглядел, когда и как это произошло, но пар на площадке вдруг прибавилось. Гугли тоже пустились в пляс, поначалу немного сбиваясь, но под руководством земных учителей совершенствуясь на глазах.

В круг входили новые и новые танцоры, пока танец не захватил всю деревню, включая и вождя. Правда, Сальный вскоре выдохся, что и не мудрено – пот тек у него по лицу ручьями. Но тут вновь объявился гугль с тростниковой дудкой и присел рядом с коком. И вроде бы враз ухватил, как играть музыку: из дудки полились звуки сильные и чистые, он и Сальный расположились бок о бок и наигрывали как сумасшедшие, а все остальные плясали и плясали. Вопили от удовольствия, взревывали, топали что есть мочи и между делом перевернули пару тележек, которые оказались в круге невесть как и были здесь совершенно ни к чему. Но судьба тележек никого как будто не волновала.

Шелдона оттеснили к молельне. Он оказался здесь вместе с Хартом: танцоры распалились и требовали все больше места. Харт заявил:

– Ну и как, мистер координатор? Не самая ли это дьявольская затея, какую вы когда-нибудь видели?

Шелдон согласился.

– Нельзя не признать, капитан, что вечеринка прошла с успехом.

Новость принес Сальный. Принес в момент, когда Шелдон завтракал в своей каморке в одиночестве.

– Они чего-то такое вытащили из своей богадельни, – объявил кок.

– А что именно, Сальный?

– Знать не знаю. И спрашивать не хочу.

– Нет так нет, – мрачно проговорил Шелдон. – Может, и хорошо, что не хочешь.

– Это вроде как куб, – продолжил Сальный. – А в нем что-то вроде полочек, и все вместе ни на что не похоже. Верней, похоже на картинку, какую вы мне однажды показали в книжке.

– На схему строения атома?

– Именно, точно на нее. Только тут все еще посложней.

– И что они с этим кубом делают?

– Пока что собирают его из частей. И слоняются вокруг. Не могу сказать вам точно, что они с ним делают.

Шелдон выскреб тарелку дочиста и отодвинул в сторонку. Встал, втиснулся в куртку и предложил:

– Пойдем посмотрим.

К моменту их появления вокруг непонятной конструкции собралась целая толпа дикарей, и Шелдон с коком остановились с краю, храня молчание и не шевелясь, чтобы, избави Бог, не помешать чему-нибудь.

Куб был размером футов по двенадцать в каждом измерении и состоял из каких-то прутьев, странным способом соединенных дисками. В целом конструкция напоминала нечто сооруженное при помощи детского «суперконструктора», с условием, что у ребенка – автора конструкции проснулось нешуточное воображение. Внутри куба виднелись плоскости из материала, напоминающего стекло, и плоскости располагались с почти математической точностью – взаимному расположению плоскостей явно уделяли особое внимание.

На глазах землян орава гуглей вытащила из молельни коробку, и притом тяжелую: гугли потели и кряхтели, но все же поволокли ее до куба. Тут коробку открыли и извлекли из нее несколько предметов, выточенных из разных материалов – частью из дерева, частью из камня, а то и вообще непонятно из чего. И каждый предмет поместили на, по-видимому, заранее заданную позицию на какой-то из плоскостей.

– Шахматы, – заявил Сальный.

– Что-что?

– Шахматы, – повторил Сальный. – Сдается мне, они затеяли сразиться в шахматы.

– Может быть, может быть, – отозвался Шелдон и подумал: «Если это шахматы, то самые странные и фантастически заковыристые, какие я когда-нибудь видел…»

– Там, на Земле, теперь тоже шахматные диковинки появились, – сообщил кок. – Названьице им придумали – «сказочные шахматы». Где на доске больше клеток и больше фигур и сами фигуры не такие, как всем привычные. А я так и в старых-то шахматах никогда толком не разбирался…

Вождь заметил землян и подошел к ним.

– Мы теперь уверены в победе, – объявил он. – С помощью тех сведений, что вы дали нам, мы выиграем с закрытыми глазами.

– Рады слышать, – отозвался Шелдон.

– У других деревень, – продолжал вождь, – не хватает духу тягаться с нами. Мы ударили им прямо в центр. Третий раз подряд, без передышки.

– Вас надо поздравить, – произнес Шелдон, недоумевая, о чем, собственно, речь.

– Давненько не было такого, – закончил вождь.

– Могу себе представить, – ответил Шелдон, по-прежнему почти наобум.

– Мне надо идти, – отчеканил вождь. – Сейчас начинается.

– Постойте, – взмолился Шелдон. – Вы что, играете в какую-то игру?

– Можно сказать и так, – согласился вождь.

– Играете с другими деревнями, со всеми сразу?

– Верно.

– Сколько же времени это займет? Если сразу со всеми, против тридцати шести…

– Игра не затянется, – объявил вождь, усмехнувшись хитро и самоуверенно.

– Желаю удачи, – сказал Шелдон, глядя вождю вслед.

– Что все это значит? – поинтересовался Сальный.

– Пойдем отсюда, – распорядился Шелдон. – У меня срочная работа.

Харт чуть не пробил головой потолок, когда узнал, что за работу задумал координатор.

– Вы не смеете допрашивать экипаж с пристрастием! – завопил он. – Я этого не потерплю! Они не сделали ничего плохого!

– Капитан Харт, – жестко сказал Шелдон, – вы соберете людей и установите очередь, и я буду беседовать с ними поодиночке. Допроса с пристрастием не будет. Просто я хочу с ними поговорить.

– Мистер координатор, – не унимался Харт, – на этом корабле я разговариваю с вами за всех.

– Мы с вами, капитан Харт, наговорились вчера вечером. И даже с избытком.

Несколько часов подряд Шелдон провел у себя в каморке, а члены экипажа входили по одному и отвечали на его вопросы. Вопросы были однотипным:

– Что именно гугли выясняли у вас?

– Что вы им отвечали?

– Как, по-вашему, они поняли ответ?

Человек следовал за человеком. Шелдон сделал кучу заметок и наконец-то покончил с опросом. Затем он запер дверь, достал из стола заветную бутылку и позволил себе щедрый глоток. А потом, спрятав бутылку на место, уселся поудобнее и стал просматривать заметки, ничего не пропуская.

Пискнул коммуникатор.

– Разведчики вернулись из повторного рейса, – послышался голос Харта, – и каждая деревушка вытащила такой же куб и установила перед молельней. Все жители сидят кружком вокруг куба и, похоже, играют в какую-то игру. Время от времени кто-нибудь встает и делает ход на одной из плоскостей, потом возвращается в круг и опять сидит как ни в чем не бывало…

– Что-нибудь еще?

– Ничего. Но вы же хотели проверить именно это, не так ли?

– Да, – проговорил Шелдон задумчиво. – Пожалуй, именно это.

– Скажите мне хотя бы, с кем они играют?

– Друг с другом.

– Как это друг с другом?

– Деревня с деревней. Каждая со всеми другими.

– Что? Все тридцать семь деревень?

– Вы поняли меня правильно.

– Но как? Объясните мне, черт вас возьми: как могут тридцать семь деревень играть одну и ту же партию?

– Объяснить не могу, – ответил Шелдон. Хотя у него возникло ужасное подозрение, что объяснение есть. По меньшей мере, есть определенная догадка.

Когда стало очевидным, что регресс был спланирован заранее в планетарном масштабе, он, помнится, задался недоуменным вопросом о системе связи, без которой все тридцать семь деревень никак не могли бы впасть в дикость одновременно. Он еще сказал себе, что это требовало бы системы связи намного лучшей, чем следует ожидать от культуры класса 10. И вот, пожалуйста, вновь то же самое, и задачка даже еще труднее – те же тридцать семь деревень вовлечены в диковинную круговую игру на доске головоломной сложности.

Это подразумевает единственно возможный ответ. Ответ совершенно неправдоподобный, но другого не дано, – телепатия. Но разве можно вообразить себе телепатию как достояние 10-го культурного класса, не говоря уже о классе 14!

Выключив верещалку, он возобновил прерванную работу. Достал большой лист бумаги, прикнопил его к столу и принялся перебирать заметки заново, не пропуская ни одной и перенося их содержание на схему. Покончив с этим, откинулся на спинку кресла и окинул схему взглядом, потом вызвал Харта. Минут через десять капитан, одолев лесенку, постучал в дверь. Шелдон отпер, впустил его в каморку и пригласил:

– Присаживайтесь, Харт.

– Додумались до чего-нибудь?

– Полагаю, что да, – ответил Шелдон. И показал на схему, пришпиленную к столу. – Вот, полюбуйтесь.

Харт уставился на схему как баран на новые ворота.

– Не вижу ничего особенного.

– Вчера вечером, – начал Шелдон, – мы побывали на посиделках у гуглей, и за то недолгое время, что провели там, мы дали жителям этой деревни самое исчерпывающе полное представление о культуре класса 10, какое только можно себе вообразить. Но что меня гнетет по-настоящему – мы кое в чем вышли за рамки 10-го класса. Я еще не закончил анализ, но это больше похоже не на класс 10, а на 9-М.

– Мы – что? Что мы сделали?

– Они выкачали из нас информацию. Каждого из наших спрашивали о каких-то аспектах культуры, и не было ни единого случая, чтобы вопросы дублировали друг друга. Каждый набор вопросов отличался от вопросов, заданных кому-то еще. Словно эти самые гугли распределили между собой вопросы заранее.

– Ну и что из того?

– А то, – ответил Шелдон, – что мы вмешались непрошенно в одну из самых хитроумных социальных структур Галактики. Остается лишь надеяться на Господа Бога…

– В одну из самых хитроумных структур? У гуглей?

– Да, именно у гуглей.

– Но они никогда ничем не выделялись! И никогда ничем не выделятся. Они просто-напросто…

– Ну-ка подумайте хорошенько, – перебил Шелдон, – и попробуйте сообразить, какая черта в культуре гуглей поражает больше всего. Мы торгуем с ними уже целых пять веков. Какой факт за эти пять веков выявился неопровержимо и торчит как бельмо на глазу?

– Они тупицы, – провозгласил Харт.

– Судя по тому, что случилось, совсем наоборот.

– Они ничего не добились, – не сдавался Харт. – И насколько могу судить, ничего и не добиваются.

– Это часть общей картины, – уточнил Шелдон. – Их культура статична.

– Будь я проклят, – воскликнул Харт, – чтоб я стал играть с вами в угадалки! Если у вас есть что-то на уме…

– У меня на уме явление, которое называется «мир». За все пять веков, что мы знаем гуглей, между ними не бывало разногласий. Они ни разу не воевали. Чего при всем желании нельзя сказать ни про одну другую планету.

– Они слишком тупы для того, чтобы воевать, – предположил Харт.

– Они слишком разумны для того, чтобы воевать! – ответил Шелдон. – Да будет вам известно, капитан Харт, что гугли добились того, чего не добивалась ни одна другая раса, ни одна цивилизация во всей галактической истории! Они открыли способ одолеть войну, оставить ее раз и навсегда вне закона!