Текст книги "Лас-Вегас"
Автор книги: Клейтон Хартли Мэтьюз
Соавторы: Артур Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Давай холодную, на всю.
Мэйджорс сунул комика в кабинку под барабанящие струи ледяной воды, потом закрыл дверь и подпер ее спиной. Невозмутимо вытащил сигару из кармана. Линда чиркнула спичкой, и Мэйджорс прикурил. Он втягивал в себя воздух до тех пор, пока сигара не начала тлеть так, как ему нравится.
Темное лицо Линды приняло озорное выражение.
– Начальник, у тебя сейчас будет раскисший комик.
– Уж лучше раскисший, чем надравшийся. Прости, детка, за грубости, какие тебе пришлось выслушать.
– Ты думаешь, я раньше ничего такого не слышала? Я же выросла в гетто, забыл? – И рассудительно добавила:
– Тебе не стоит обращать внимания на его выходки, Брент. Он просто неуверенный в себе человек.
– Черт! Мне тошно слышать, когда пытаются объяснить, почему ублюдок ведет себя как ублюдок.
Он мразь и никто больше.
Линда протянула руку, и он дал ей сигару. Она глубоко втянула дым, потом вернула ее Мэйджорсу.
Внезапно ему в голову пришла неприятная мысль.
– Фэлкон к тебе приставал?
– Конечно. Джей Ди пристает ко всему, что движется и имеет более или менее длинные волосы. – Линда равнодушно пожала плечами. – Но это ерунда, Брент. Ему дашь промеж ног, он и отстанет.
– Если он еще сунется к тебе, скажи мне. Мне нужен только повод, чтобы разорвать с ним контракт. – Брент прислушался. В душе по-прежнему шумела вода, других звуков не было.
– Думаешь, он там утонул? – спросила Линда.
– Если бы! – Мэйджорс рывком дернул дверку.
Фэлкон скрючился в углу кабинки, жалкий, промокший. Мэйджорс выключил воду. Джей Ди заморгал, сощурился, по лысой голове стекали струйки воды.
– За это я оторву тебе яйца, Мэйджорс, – не слишком уверенно пригрозил он.
– Ну-ну, попробуй.
– Посмотри на мой костюм! На что он похож? – жалобно заныл Фэлкон. – В чем мне теперь выступать?
– А в чем мать родила. Наверняка на голого Фэлкона приятно будет посмотреть. Публика с ума сойдет от восторга.
Мэйджорс наклонился и рывком поставил артиста на ноги.
Билли Рэй Томпсон – крупный человек во всех смыслах. Шесть футов и два дюйма роста и, как он любил говаривать, «три обхвата в талии». Он предпочитал пить виски большими глотками и обожал разгромные попойки – с битьем посуды и потасовками.
Он любил большие выигрыши, крупных женщин и все в этом роде. Даже когда он проигрывался в пух и прах, не расстраивался.
Томпсон мог позволить себе такое развлечение.
Он владел пятьюстами акрами земли в Западном Техасе, к северу от Одессы. На его пастбищах паслось несколько тысяч голов скота, а около десятка скважин выдавали на поверхность – день и ночь, круглосуточно и без перерыва – баррель за баррелем черное золото. Причем золото притекало к нему гораздо быстрее, чем он успевал потратить, как ни старался.
Томпсон наезжал в Лас-Вегас часто и бывал здесь то дольше, то меньше, в зависимости от настроения.
На этот раз он приехал на покерный турнир. Брент Мэйджорс позвонил ему в Саванну, куда он отправился на несколько дней «погреться на солнышке».
Брент нравился Билли Рэю и внушал доверие – он ведь тоже был из старых техасских парней. Брент сказал, что на турнир должны приехать несколько хороших ребят, сильных игроков, и Билли Рэй не мог не ответить на вызов. Он не из тех трусов, что уклоняются от состязания, и никогда не был таким, тем более если сражаться приходилось за зеленым сукном с картами в руке. Эта маленькая слабость не раз прибавляла солидности его бумажнику; пока на его земле не обнаружили нефть, она принесла ему пару миллионов прибыли.
Сейчас Билли Рэй чувствовал себя абсолютно счастливым, как молодой бычок, который удрал на волю и оказался посреди поля люцерны. Фред Уайли заманил его на маленькую «дружескую встречу» с несколькими приятелями в одном из уединенных кабинетов «Клондайка». Джонни Доббс будет и Хэнк Пэррот, обещал Фред.
И Билли Рэй пришел. Они играли по маленькой.
(Королевский размах, ехидно подумал он про себя.)
– Ставлю двадцать пять центов, – вступил в торг Джонни Доббс.
– Согласен.
– Поднимаю вдвое, – объявил Билли Рэй, у него на руках были две пары, семерки и валеты.
– Откроемся, – предложил Хэнк Пэррот.
Томпсон забрал банк и разбогател на один доллар и пятнадцать центов. На загорелом лице появилось детское выражение счастливого удовлетворения, когда он аккуратно раскладывал на кучки блестящие монетки, словно это были тысячедолларовые банкноты.
– Кажется, я сдаю, джентльмены?
– Говорят, Френчи собирался приехать на турнир, – заговорил Джонни. – Явится сюда прямиком из Нового Орлеана.
Джонни Доббса, рыжеволосого, худого как палка, издалека можно было принять за восемнадцатилетнего юнца, а вблизи становилось ясно, что он уже приближается к шестидесяти.
– Френчи? – переспросил Билли Рэй, шустро перетасовывая карты. – Точно? Ты не ошибся? Помнится, мне говорили, что он сейчас где-то в Южной Америке.
– Он в городе, – подтвердил Фред Уайли, – я видел его своими глазами. Ну, Билли Рэй, играем?
– Сдаю пять, – сказал Билли Рэй, – первую закрытой, остальные четыре рубашкой вниз. – Он отсчитал каждому по две карты, потом перечислил те, что лежали открытыми:
– Король, семерка, черная десятка, а у меня – дама. Король начинает.
– Ставлю двадцать пять центов.
В центре стола зазвякали монетки.
– Оставляю. – Билли Рэй снова раздал карты, у каждого теперь оказалось по три. – Ничего, еще семерка, опять ничего, у меня двойка, – равнодушно улыбнулся он. – Пара заказывает.
– Пятьдесят центов. Как дела у Френчи? Он процветает?
– Да что ты будешь делать! – с досадой выдохнул Фред. – Что за черт! В этой колоде, похоже, нет ни одной пары.
Билли Рэй раздал еще по карте.
– Семерка, осталась еще одна, красная десятка, ничего, а у меня еще одна дама. Дама играет, парни.
Попробуем рискнуть, ставлю доллар. – Он кинул монету в плошку. – Кто еще приехал в город?
– Соупи, – отозвался Доббс. – Я видел, как он в «Дюне» играл в кости.
– Соупи? Ха! – усмехнулся Билли Рэй. – Небось рассчитывает подзаработать деньжат. – Он посмотрел свою нижнюю карту – оказалось, это еще одна дама – и улыбнулся. Его удача такая же стремительная и неутомимая, как техасский торнадо. Одно плохо, что игра идет по мелочи. – Все поставили. – Он раздал оставшиеся карты. – Ничего, пятерка, валет, и у меня тоже ничего. Раскошеливайтесь, джентльмены, с вас по доллару. Дама проголодалась.
Джонни бросил свои карты. Остальные остались в игре, и Фред предложил:
– Раскрываемся.
А потом громко хмыкнул, когда Билли Рэй раскрыл припрятанную даму.
Доббс опустошил свой стакан и собрался заказать выпивку.
– На этот раз я угощаю, – заявил Билли Рэй. – Как-никак выиграл три, нет, четыре доллара. Целое состояние! – Он кинул карты на стол. – Хочется повидать старину Соупи. На ком он сейчас женат?
– Кто его знает, – отозвался Фред, – наверное, ни на ком. А что случилось с Лил?
– Сбежала с каким-то парнем. Не баба, а просто подстилка. Ложилась под первого встречного, – заметил Хэнк Пэррот, ковыряя в носу. Руки у него были покрыты огромными веснушками, размером с серебряный доллар; он всегда ходил в коричневой шляпе, сдвинутой на затылок.
– Да Соупи любая девчонка вокруг пальца обведет, – сказал Фред Уайли и оглянулся, потому что в этот момент открылась дверь. – Ба, ребята, смотрите, кто к нам пришел! Привет, крошка!
– Привет, мальчики, – весело проговорила Нона.
Она обольстительно улыбнулась Томпсону и обошла вокруг стола. Он видел, как под блузкой с глубоким декольте колышутся умопомрачительные груди с огромными, твердыми, выступающими сквозь ткань сосками. Нона носила такую же юбку, что и большинство девушек, работающих в «Клондайке», со множеством сборок на талии, очень короткую спереди, а сзади длинную, чуть не до пола, с маленьким турнюром. Чрезвычайно соблазнительный наряд.
И у нее были классные ноги. Это первое, что восхитило в Ноне Билли Рэя. Черт возьми, такие ноги нельзя пропустить!
– Кто звонил? – спросила Нона.
– Почему ты разносишь выпивку, детка? – удивился Хэнк Пэррот. – Ведь ты же работаешь внизу?
– Обычно да. Но сейчас там мало народа. Все тихо.
Никто по-крупному не играет. Вы все здесь собрались. – Она подмигнула. – Я узнала, что у вас тут маленький междусобойчик. И вот пришла! Чего желаете?
– Эй, забудь про эти бутылки, – сказал Джонни Доббс, – останься и станцуй для нас. Нона. Что-нибудь знойное, южное.
Нона засмеялась. Она изогнула спину, подняла руку и положила ее на затылок.
– Ты про это говоришь, дорогой? – Она повела бедрами и, притопывая, прошлась по комнате.
Доббс и Уайли принялись пронзительно свистеть, а Пэррот хлопал в ладоши, подбадривая:
– Ах, ах, ах!
Томпсон не отрывал взгляда от ее подрагивающих ягодиц. Зрелище весьма интересное и пробуждающее определенные мысли. Нахлынули воспоминания о прежних встречах с Ноной. Он почувствовал возбуждение. А такое не часто случается с мужчиной, которому вот-вот стукнет шестьдесят, как старине Билли Рэю.
Он поманил Нону пальцем, она присела к нему на колени. И сразу вскинула на него глаза, удивленная.
– Эй! Что такое? Или мне показалось? – прошептала она.
– Пять одиннадцать, – сказал Томпсон ей на ухо, – это мой номер, дорогая.
– Я подумаю, – ответила Нона и чмокнула его в щеку. Потом соскользнула с его коленей и засмеялась. – Ладно, ребята, концерт окончен. Что будете пить?
– Бурбон со льдом, – сказал Джонни Доббс.
– То же самое, – попросил Фред Уайли.
– Скотч с водой, – заказал Хэнк Пэррот.
Нона посмотрела на Томпсона.
Он громко зевнул.
– Сам не люблю, мужики, отпускать других с выигрышем, но мне сейчас надо подняться в номер. Пойдем-ка со мной, детка, поможешь ботинки снять и нальешь рюмочку перед ужином. – Он тяжело поднялся на ноги. – Запиши их выпивку на мой счет, я их сегодня оставил без гроша.
Пол Грин не много знал об азартных играх, пожалуй, меньше, чем большинство мужчин. Каким-то образом в школе его миновало всеобщее увлечение, когда пацаны после уроков собирались на заднем дворе и резались в кости. Став взрослым, он никогда не интересовался еженедельными покерными посиделками, которые устраивали его приятели. Единственным азартным развлечением, известным до сих пор Полу, был бридж, по паре центов за роббер. Да еще время от времени, как правило по средам днем, играл в гольф с каким-нибудь из своих начальников. И хотя он был отличным игроком, всегда старательно проигрывал.
То есть играл не в гольф, а в поддавки.
На этом его познания и опыт в области азартных и неазартных игр заканчивались.
Но для того чтобы дергать за рукоятку игрального автомата, много знать и не нужно. Именно к автоматам отправился Пол, оставив Дебби в апартаментах.
Он разменял пятидолларовую бумажку и с горстью мелочи пристроился к незанятому автомату. Левой рукой забрасывал монетки в машину, а правой резко дергал за рычаг.
Сначала немного проиграл, потом немного выиграл, потом опять проиграл, потом снова выиграл. Следующая попытка неожиданно оказалась счастливой, и ему выпал джекпот, пятнадцать долларов. Звонок, возвещающий о его удаче, испугал Пола; серебряные монетки посыпались из автомата, да так быстро, что несколько штук отскочили и покатились по полу.
Пол издал торжествующий крик и принялся радостно отплясывать перед машиной. Потом опомнился, остановился и смущенно огляделся по сторонам. Ему стало неловко. Оказалось, всего лишь несколько человек обратили на него внимание, да и те немногие смотрели с завистью, а не осуждением.
Полу понадобился еще почти час, чтобы проиграть эти пятнадцать долларов. В кармане не осталось мелочи. Он взглянул на часы, и лицо его вытянулось.
Он ушел из номера почти два часа назад! Должно быть, Дебби уже рвет и мечет.
Пол направился к лифту. Его пути пролегал мимо стола для игры в кости, нет, не в кости, а в крап.
Народу там собралось немного, всего лишь человек шесть. Вечернее шоу было в самом разгаре. Из концертного холла доносились взрывы смеха и аплодисменты. Эти звуки Пол слышал в течение следующих тридцати минут. Он остановился только посмотреть, как играют, из пустого любопытства. Усталым голосом, нараспев, крупье произнес:
– Семерка проигрывает.
Пол увидел, как он придвинул своей лопаточкой небольшую стопку фишек и несколькими точными движениями рассчитался с двумя игроками, сидевшими у нижнего края стола. Фишки выплывали из-под его ловких пальцев словно по волшебству.
Пол обратил внимание на худощавую женщину, напряженную как струна. Она взяла кости, подула на них, пробормотала заклинание на каком-то неизвестном Полу языке и бросила их на стол, с трудом сдерживая нетерпение.
Кубики подпрыгнули один раз, потом другой и остановились. На одном выпало четыре очка, на другом три.
– Семерка выигрывает. Казино платит.
Пол наблюдал за игрой, совершенно очарованный.
Он легко понял правила. Нащупал деньги в кармане.
Сколько у него с собой? Двадцать пять долларов наличными. Наверху в чемодане еще три сотни в дорожных чеках.
Соседка Пола опять схватила кости, ей явно понравилось выигрывать. На этот раз она выбросила восемь очков. Потом пять. Девять. И семь. Женщина выругалась неприличным словом и стукнула рукой по краю стола. Пол поглядел на нее с удивлением; он даже немного отодвинулся, неприятно пораженный ее грубостью и той страстью, с какой она играла. Это так… не по-женски.
– Сэр?
Пол вздрогнул. Крупье подтолкнул к нему кости.
Не раздумывая долго, Пол достал из кармана сложенные пополам банкноты, отсчитал две десятки и отдал их главному кассиру. Тот снова сложил банкноты, опустил их в прорезь в столе и выдал соответствующее количество фишек.
Пол выдвинул половину фишек на середину стола и взял кости.
– Новый игрок вступает в игру, – монотонно прогудел крупье.
Пол собрал кубики в горсть и дунул на них. Он вдруг осознал, где находится и что собирается делать.
Оглядев игроков, крупье, наблюдателей, почувствовал себя полным идиотом. Все смотрели на него, он был в центре внимания. Правда, никто и не думал смеяться над ним. Все с нетерпением ждали его хода.
Немолодой мужчина с густой бородой, сидевший у нижнего края стола, невнятно бормотал себе под нос:
– Давай же, парень! Чего тянуть? Бросай эти проклятые кости.
Пол бросил, но так неумело и торопливо, что только один из кубиков действительно закрутился в воздухе и по-настоящему отскочил от покрытой сукном доски. Он почти сразу остановился. На верхней грани оказалось четыре очка. Другой кубик, отскочив от доски, бешено завертелся, прежде чем остановиться.
На нем было два очка.
– У новичка шесть очков.
Крупье сгреб кубики и придвинул их к Полу.
Четыре. Десять. Снова шесть.
Кучка фишек возле Пола стала больше. Необычайное возбуждение охватило его. Он часто-часто задышал и вдруг с удивлением заметил, что ладони у него стали липкими от пота.
Он выбросил семь очков. Стопка фишек перед ним опять удвоилась. Поставил их все.
Выбросил тройку. И на третий раз проиграл.
Отчаяние и пустота охватили Пола, когда он смотрел, как стопку фишек забирают у него из-под носа.
Надо идти, подумал он, Дебби ждет. Но не двинулся с места, стоял там же, перебирая в кармане оставшиеся деньги и внимательно наблюдая за тем, как кости медленно передвигаются по кругу. Сам он не пытался делать ставки. Понимал, что еще слишком мало знает, чтобы делать это по-умному. Все тут чересчур сложно и запутанно. Пол дождался, когда кости, обойдя весь стол, вернулись к нему.
А потом опустошил свой карман и обменял доллары на фишки.
Первый круг, одиннадцать. Потом семь. Потом он начал с пятерки.
Кучка фишек перед ним выросла, удвоилась, еще раз удвоилась.
Пол заметил краем глаза, что из концертного холла вышла толпа зрителей. Они окружили стол плотной стеной.
– Новичкам всегда везет!
– Во дает! Во жарит!
– Правильно, мужик! Давай, раскрути их! Мы за тебя болеем!
Грин забыл обо всем на свете, кроме перекатывающихся в горсти кубиков и все увеличивающейся груды фишек на столе перед ним, причем ему казалось, что на каждой выдавлено его имя.
Официантка подкатила к столу поднос с напитками и остановилась возле Пола.
– Желаете выпить, сэр?
Пол молча покачал головой.
– Это за счет заведения, сэр.
– Черт побери, нет! – рассердился он.
Во всех движениях появился какой-то гипнотизирующий, завораживающий ритм. Собрать кости в горсть, размахнуться и бросить. И выиграть. Гора фишек непрерывно растет.
Он не проиграет. Это невозможно.
Пол не решался даже прикинуть, сколько выиграл.
От подобных мыслей у него начинала кружиться голова. Наверное, что-то около тысячи или даже больше.
Он будто стал футов на десять выше ростом, а люди вокруг превратились в жалких пигмеев, копошащихся у его ног…
– Крапе! Двенадцать очков, господа! Джентльмен! проиграл.
Грин шлепнулся с небес на землю. Ему пришлось ухватиться за край стола, чтобы удержать равновесие, – пол поплыл у него под ногами, когда он увидел, как, забирают огромную гору его фишек.
Гул соболезнующих голосов пронесся над столом, но Пол словно оглох и ничего не слышал.
Невозможно! Как такое могло случиться? Почему так быстро?
Он заметил, что главный кассир пристально смотрит на него, и попытался взять себя в руки, чтобы унять разбушевавшиеся эмоции. С сожалением пожав плечами, похлопал себя по карманам и выдавил:
– Я на мели.
С трудом передвигая непослушные ноги. Пол пошел от стола. Не успел он сделать и десяти шагов, как его окликнули:
– Сэр?
Пол остановился и обернулся. Это был главный распорядитель.
– Если вы хотите продолжить игру, мистер Грин, кассир может принять ваш чек. Вы ведь мистер Грин, я не ошибся?
– Да… – Надежда всколыхнулась было в нем, но сразу умерла. Чековая книжка наверху, в номере, вместе с дорожными чеками, но если он придет туда и сразу же уйдет снова, Дебби не простит ему этого. – У меня нет с собой чековой книжки.
– Ничего страшного, мистер Грин, мы впишем в ваш счет.
Нона Эдриан передала заказ на напитки для компании картежников, сообщила, что ей надо уйти на часок, и забежала в свою так называемую гардеробную переодеться. Это было ее убежище; в комнатушке висело на стене зеркало и стоял шкафчик, запирающийся на ключ. Она сбросила форменную одежду и через пять минут уже была в простой легкой блузке и короткой юбке и ничем не отличалась от обычной туристки. Руководство казино не одобряло, когда девушки путались с постояльцами, исключение делалось только для солидных клиентов после крупного выигрыша или проигрыша.
Еще пять минут ушло на то, чтобы праздной походкой, небрежно поглядывая по сторонам, дойти до лифта и взлететь на пятый этаж.
Билли Рэй сказал: пятьсот одиннадцатый номер.
Господи, хоть бы он расщедрился сегодня! Даст сто долларов «на чай», отлично. Тогда Лэш отвяжется. В прошлый раз Томпсон столько и заплатил. Другим способом денег не раздобыть.
Господи, до чего же противно делать это за деньги!
Но тогда она сможет вырваться из своей тюрьмы и исчезнуть из этого проклятого города. Несмотря на то что Ноне не раз уже пришлось воровать фишки, чтобы обеспечить проведение операции, ей нелегко было решиться зарабатывать деньги ремеслом шлюхи.
Билли Рэй распахнул дверь, лишь только она коснулась ее. Должно быть, он прислушивался к шагам в коридоре, дожидаясь ее прихода. Хорошее начало.
– Проходи, сладкая моя, проходи. – Он обнял ее за талию и прильнул к щеке. – Что будешь пить?
– Ничего. У меня лучше получается на трезвую голову.
– Ты прямо как индеец, – разразился хохотом Томпсон. – Нона, ты такая славная детка, такая аппетитная штучка! Тебе об этом говорили?
– Иногда, – ответила она.
Билли Рэй не слишком расстроился из-за такого ответа.
Он хорошо подготовился к встрече. Пиджак снял и небрежно бросил на стул, и теперь глазам Ноны явилось огромное, выпирающее во все стороны брюхо. Пожалуй, в нем фунтов пятьдесят лишних, подумала она и нацепила наимилейшую из своих улыбок.
Чтобы дать ему возможность по достоинству оценить ее ноги, Нона принялась вышагивать по комнатам, осматривая номер.
Билли Рэй занимал один из самых шикарных номеров, с прекрасным видом на поле для гольфа и на золотистые песчаные холмы за городом. Гостиная выдержана в таких же золотистых тонах, оживляемых кое-где темно-зеленым и белым. Комнатка что надо!
Кушетка длинная, мягкая, уютная; кофейный столик весьма оригинальный – ножкой служит покрытое лаком, причудливо изогнутое корневище какого-то дерева, в качестве столешницы использовано толстое стекло.
Нона обернулась. Билли Рэй не мог оторвать взгляда от ее ног.
– Все в твоем распоряжении, – сказала она и выразительно посмотрела на него.
Билли Рэй захохотал, потом похлопал по кушетке рядом с собой.
– Поди-ка сюда. Присядь.
Он отхлебывал из высокого стакана, в котором позвякивал лед. Одутловатое лицо побагровело, маленькие голубые глазки прятались в складках жира. Черные с проседью волосы растрепались.
– Ты исключительная женщина, детка.
Нона села рядом и прильнула к нему. От его тела исходил жар, хоть воздух в комнате охлаждался кондиционером.
– Спасибо, Билли Рэй. Ты такой милый.
– Черт возьми, всякий будет милым с такой сладкой девочкой, как ты.
– Как бы не так! – вздохнула она, потом обхватила его лицо руками и прижалась к его губам. – Большинство мужчин не такие. С тобой мне хорошо.
– Ты ведь не станешь обманывать меня, старого козла, куколка моя? Ведь правда? – Он поставил стакан и обнял ее за плечи. – Тебе здесь нравится, в Вегасе?
– Господи, да я терпеть не могу этот город!
– Мне кажется, это место не для женщин. Мужчины тут только и делают, что играют. Я раньше тебя не спрашивал, Нона. Ты замужем?
– Нет, – покачала она головой.
– Вот и я тоже свободен. Был один раз женат. Но она умерла десять лет назад. Я чертовски сентиментальный человек, детка. С первого взгляда не скажешь, да? Я построил для нее самый лучший дом в Техасе, самый лучший из всех, что можно купить за деньги.
Очень я любил ту маленькую старушку.
– Я же говорила, ты славный человек, Билли Рэй.
– Что же ты не поцелуешь меня, девочка?
Она коснулась его губ.
– Мне показалось, ты хочешь раздеть меня.
– Считай, что я к этому подбираюсь. – Он опять взял стакан, осушил его «и пропыхтел:
– Дьявольщина, выпивка все время куда-то девается…
– Давай, сделаю еще, – заторопилась Нона.
На буфете стояла бутылка отличного дорогого бурбона и ведерко со льдом. Нона наполнила стакан льдом, потом долила виски. Нельзя торопить его. Но ей так хотелось покончить с делом и уйти. Чего доброго, внизу хватятся и станут разыскивать ее, если она слишком задержится.
Нона быстро оглянулась и через плечо посмотрела на Томпсона. Он, сгорбившись, сидел на кушетке и с угрюмым видом смотрел в окно. Нона мигом сбросила блузку, выскользнула из короткой юбки, оставив ее на полу, расстегнула лифчик, стянула с себя маленькие трусики и подала Билли Рэю выпивку абсолютно голая.
– Господи Иисусе, детка! – изумился он и расплылся в улыбке. – Ты и в самом деле, исключительная женщина!
– Рада, что ты это заметил, Билли Рэй поставил стакан и поманил Нону пальцем. Он попытался уложить ее прямо на кушетку, однако Нона потянула его за руку, подняла на ноги и повела в спальню. Билли Рэй громко хохотал и торопливо дергал пуговицы на рубашке. Нона толкнула его, и он грузно упал поперек кровати. Она быстро стащила с него ботинки, отбросила их назад, потом взялась за ремень на брюках. Билли Рэй продолжал хохотать, но вскоре его смех перешел в кудахтанье.
Так, кудахтая, он помог ей справиться со штанами, и они полетели следом за ботинками, Под огромным отвислым животом показались заросли черных волос. И из этой чащи торчал маленький, красный, дрожащий отросток. Нона не медлила ни минуты, влезла на постель, примерилась хорошенько и села.
– О-о-о, чертовка!..
Кровать ходила ходуном, когда Билли Рэй дергался вверх-вниз, колыхал своим огромным пузом, задыхался и пыхтел. Нона работала бедрами, двигалась ритмично, размеренно и улыбалась во весь рот. Прошло всего несколько минут, и он бурно содрогнулся, оглашая комнату стонами. И сразу же все силы оставили его.
Нона сидела, легонько поводя бедрами. Через некоторое время Билли Рэй со вздохом открыл глаза и с обожанием посмотрел на нее.
– Ты просто дьяволица, Нона, исключительная женщина.
– Ты говоришь так, потому что это чистая правда. – Нона встала с кровати, взяла полотенце и вытерла Билли Рэя.
– Дай-ка мне сигарету.
Она пошла в другую комнату за сигаретами и сразу вернулась с пачкой в одной руке и зажигалкой в другой. Билли Рэй следил за ее движениями. Его глаза казались сейчас яркими, они сверкали, как серебряные бубенчики, скользили по ее нагому телу, ощупывали, трогали. Нона села рядом с ним, подала сигарету, поднесла зажигалку, потом прикурила сама и поставила на постель между ними пепельницу.
– Это правда, – повторил Билли Рэй, подчеркивая первое слово, – ты самая лучшая.
– Мне просто хотелось понравиться тебе, доставить несколько приятных минут.
– У тебя это отлично получилось, девочка. – Томпсон выпустил клуб дыма, поглядывая на нее. – Я все ж таки немного старше тебя и знаю, что говорю.
Но у меня есть чем компенсировать это различие.
– И чем же? – Нона сдвинула брови.
– Деньгами, – коротко ответил он.
Нона засмеялась. Разговор принимает благоприятный оборот, если он заговорил про деньги. А вдруг он даст ей больше тысячи.
– Значит, ты ничего не имеешь против того, что я постарше тебя?
– Конечно, нет. Не говори глупостей!
Билли Рэй улыбнулся:
– Завтра начинается покерный турнир.
– Знаю.
– Как только он закончится, я улетаю в Мехико.
Ты бывала там когда-нибудь, милая?
– Нет, ни разу.
Он взял ее руку и сжал.
– Тогда почему бы тебе не поехать вместе со мной?
Нона вздрогнула от неожиданности и заморгала, оторопело уставившись на него. К такому предложению она совсем не была готова. Билли Рэй предлагает ей сопровождать его в поездке!
– Не понимаю. Точнее, не совсем уверена, что правильно поняла твои слова. Что ты имеешь в виду?
– Только хорошее. Для тебя. Нам ведь неплохо вдвоем, ты сама сказала. Денег у меня достаточно, волноваться об этом нечего. И тебе никогда не придется больше пахать на других. Я позабочусь об этом.
Что ты думаешь о таком предложении. Нона?
Дышать стало трудно, кровь застучала в висках.
Деньги! Господи! Разве не в них все дело? Ведь об этих проклятых бумажках она думала дни и ночи, пытаясь раздобыть хоть малость. Билли Рэй даст их ей. А от нее всего-то и требуется позволять ему трахать ее в любой момент, как только он пожелает.
Надо решать. Только получится ли?
Нона посмотрела на Томпсона. Огромный, жирный, немолодой, пышущий жаром даже в прохладе кондиционированного воздуха. И преотвратительный любовник. Она невольно вспомнила Лэша. Сравнение явно не в пользу Билли Рэя. Лэш молод, строен, отлично сложен. Хорошо, если у Билли Рэя встанет чаще, чем один раз в неделю. А Лэш мог неутомимо любить ее всю ночь.
Но у Билли Рэя есть деньги.
– Что же ты молчишь?
– Я… Просто предложение такое неожиданное…
Билли Рэй усмехнулся:
– Хорошо, детка, все правильно, тебе нужно время. Это серьезный шаг, я думаю.
– Да, наверное, самый серьезный в моей жизни.
– Ладно. Я буду здесь, пока не выиграю этот турнир. Так что дай мне знать за это время о своем решении.
Нона вздохнула:
– Ладно, Билли Рэй, я скажу. Обязательно.
Брент Мэйджорс стоял за кулисами сцены и смотрел, как Линда исполняет свой последний номер. У нее был прекрасный голос, глубокий, сильный, чистый или немного хриплый, когда она играла им. Она никогда и нигде не училась петь, и опыта у нее не хватало, но, несмотря на это, фальшивила очень редко. К тому же у нее был удивительный диапазон, и ее репертуар включал и старинные баллады, и песни в стиле кантри. Перед ней открывалось блестящее будущее.
Линда на сцене не наряжалась в облегающие платья, не виляла бедрами и не обнажалась до неприличия, не пела двусмысленных песенок, но тем не менее вокруг нее возникала необычайно сексуальная атмосфера. И это, Мэйджорс знал, была не простая видимость, как у большей части профессиональных певиц. В постели Линда была тоже хороша, неутомима и изобретательна до бесстыдства.
Линда закончила номер и, пританцовывая, удалилась со сцены в ту сторону, где стоял за кулисами Мэйджорс. Ее провожал гром аплодисментов.
Джей Ди Фэдкон вприпрыжку выскочил на сцену с противоположной стороны. Шнур от микрофона волочился за ним, словно пуповина. Он выглядел бодрым, свежим, полным сил и энергии, трезвым как стеклышко. Не осталось и намека на вдрызг пьяного Фэлкона, каким он был еще четыре часа назад. Но от Мэйджорса и Линды потребовались неимоверные усилия, чтобы поставить его на ноги и вывести на вечерний концерт. И теперь, к полуночи, Джей Ди выглядел так, будто у него уже неделю во рту не было ни капли спиртного.
Линда остановилась возле Мэйджорса.
– Привет, дорогой.
Ее лицо блестело от выступившей испарины, а платье кое-где потемнело от пота. Хоть в зале работали кондиционеры, стоять под прожекторами – все равно что жариться на сковородке в аду. Слуга подал ей полотенце, и Линда вытерла лицо.
Аплодисменты затихли, Мэйджорс стал слушать Фэлкона.
– Хороша штучка, правда, граждане? Вам нравится? – Комик понизил голос до интимно-заговорщического шепота:
– У них это дело запросто получается, точно вам говорю. Они рождаются и сразу поют, как канарейки. А как шейку-то вытягивает, как ротик открывает, губки складывает… Сразу видно, доставит удовольствие кому угодно. Я, конечно, имею в виду – пением…
– Ублюдок, – сквозь зубы процедил Мэйджорс.
– Что ты говоришь, милый?
– Кем он себя возомнил? Он что, считает себя Арчи Банкером? Жалкий шут.
Линда рассмеялась.
– Держу пари, он бы не отказался стать им. Да если бы ему предложили такое, Джей Ди сам бы себя кастрировал каждый вечер.
– Это я его кастрирую.
– Дорогой, он же всего-навсего маленький, жалкий мужичок. Если бы ты был таким, что бы стал делать?
– Сравниваешь меня с этим? – с кривой улыбкой проговорил Мэйджорс. – Да ладно, черт с ним! – Он взял ее за руку. – Поужинаем вместе?
Ужин в полночь в комнате Мэйджорса стал их почти ежевечерним ритуалом.
– Дорогой, мне страшно жаль, но сегодня вряд ли получится, – сжала она его руку, – такой тяжелый день выдался. Сплошная суета. А возня с Фэлконом и вовсе выбила меня из колеи. Я как выжатый лимон.
Несмотря на охватившее его разочарование, Мэйджорс улыбнулся. Ничего не скажешь, морока с Фэлконом оказалась тяжелым испытанием.
– Хорошо, милая, все нормально. Иди отдыхай.
Он поцеловал ее в щеку.
– Мой любимый, – чуть хрипло проговорила Линда. Она взяла Брента за обе руки и крепко их сжала, потом отпустила его, слабо улыбнулась и пошла в свою гримерную.
Мэйджорс смотрел ей вслед. Она вызывающе покачивала бедрами. Весьма соблазнительная походка.
