Текст книги "Кто не спрятался"

Автор книги: Клер Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 12

Я заворачиваюсь в серый плед. Он шерстяной и отлично смотрится на диване, но сейчас царапает мне шею и вызывает зуд. Лампочка жужжит, причем настолько громко, что шум можно услышать на втором этаже, – еще одна проблема в доме, требующая ремонта, – поэтому я выключаю ее, хотя и знаю, что Саймон и дети крепко спят. Слабо светится экран моего айпада, и кажется, что в гостиной куда темнее, чем на самом деле. За окнами завывает ветер, где-то хлопает калитка. Я пыталась уснуть, но вскидывалась от каждого шороха, так что в конце концов сдалась и спустилась на первый этаж.

«Кто-то взял мою фотографию и напечатал в рубрике объявлений».

Это единственный факт, который у меня есть, и он неотвязно крутится у меня в голове.

«Кто-то взял мою фотографию».

Констебль Свифт тоже считает, что это моя фотография. Она сказала, что во всем разберется. И добавила, мол, она знает, что ее слова кажутся пустой отговоркой, но она действительно занимается моей проблемой. Хотелось бы ей верить, но я не разделяю уважительного отношения Саймона к ребятам в форме. Когда я росла, жизнь была нелегкой, и в нашей компании считалось, что следует бежать со всех ног, едва завидишь полицейскую машину, хотя никто из нас толком не знал, зачем нужно бежать и почему.

Я смотрю на экран айпада. На странице Тани Бекетт на «Фейсбуке» есть ссылка на блог: они с мамой вели совместный дневник в преддверии свадьбы. Посты Тани посвящены насущным вопросам: «Что подарить гостям на свадьбе: маленькие бутылочки джина или печенье в форме сердечек?» и «Белые розы или желтые?». Записей Элисон мало, но каждая стилизована под письмо:

Дорогой моей доченьке

Осталось десять месяцев до дня твоей свадьбы! Поверить в это не могу. Сегодня я поднялась на чердак в поисках своей фаты. Я не жду, что ты ее наденешь, – мода так изменилась, – но я подумала, что ты могла бы отрезать от нее лоскут и вшить в подол платья. Что-то взаймы[8]. На чердаке я нашла коробку с твоими школьными учебниками, открытками ко дню рождения и поделками. Помню, ты посмеивалась надо мной, что я ничего не выбрасываю, но когда у тебя самой появятся дети, ты все поймешь. Ты сама отложишь их первые ботиночки, и когда-нибудь, поднявшись на чердак в поисках свадебной фаты, удивишься, какие у твоей уже взрослой доченьки были маленькие ножки.

Слезы наворачиваются мне на глаза, застя взор. Кажется неправильным читать все это. Но я не могу выбросить Таню и ее маму из головы. Перед тем как спуститься сюда, я заглянула в комнату Кейти – мне хотелось убедиться, что моя малышка все еще там. Все еще жива. Вчера вечером репетиции не было – как обычно, в субботу она вышла в ресторан в вечернюю смену, – но Айзек все равно привез ее домой. Они прошли мимо окна гостиной и задержались перед дверью ровно настолько, чтобы успеть поцеловаться. Только потом я услышала, как ключ проворачивается в замке.

– Он тебе действительно нравится? – спросила я, ожидая, что Кейти отмахнется, но она посмотрела на меня, и глаза ее сияли.

– Очень.

Я думала промолчать – мне не хотелось портить такой момент, – но не смогла сдержаться:

– Он намного старше тебя.

Ее лицо тут же окаменело.

– Ему тридцать один. – Она выпалила эти слова так бойко, что я поняла: Кейти уже думала об этом. – Разница в возрасте – двенадцать лет. Саймону пятьдесят четыре, он старше тебя на четырнадцать лет.

– Это другое.

– Почему? Потому что ты уже взрослая?

На мгновение я почувствовала облегчение: она поняла, что я имею в виду! Но тут я заметила злость в ее глазах.

– Как и я, мама! – Мягкий тон сменился грубостью.

Она и раньше встречалась с парнями, но этот чем-то отличается. Я уже вижу, как Кейти отдаляется от меня. Однажды к Айзеку – или какому-то другому мужчине – она обратится за помощью, на него она сможет полагаться, когда жизнь подбросит ей неприятный сюрприз. Чувствовала ли то же Элисон Бекетт?

«Окружающие часто напоминают мне, что я не потеряю свою дочь», – писала она в блоге в последний раз.

Но Элисон Бекетт ее потеряла.

Я вздыхаю. Я не потеряю свою дочь. И не допущу, чтобы она меня потеряла. Я не могу просто сидеть сложа руки и надеяться, что полиция отнеслась к моей ситуации всерьез. Нужно что-то предпринять.

Передо мной на диване разложены объявления. Я вырезала их из выпусков «Лондон газетт», аккуратно проставив на каждой вырезке дату публикации. Их двадцать восемь, и на диванной подушке они чем-то напоминают инсталляцию в музее современного искусства. «Фотоодеяло», автор – Зоуи Уолкер. На выставки в таком стиле Саймону нравится ходить в галерею «Тейт Модерн».

Последние выпуски я собрала сама, покупая «Лондон газетт» каждый день, но старые пришлось добывать в редакции газеты. Я полагала, что можно просто прийти туда и попросить старые выпуски, но, конечно же, все оказалось не так просто. С меня содрали 6.99 фунтов за каждый выпуск. Нужно было сделать копии с газет в кабинете Грехема на работе, но к тому времени, как мне в голову пришла эта идея, газет там уже не было. Наверное, Грехем их выбросил.

Я слышу шорох на втором этаже и замираю, но в доме опять воцаряется тишина. Я ввожу строку поиска: «женщины убиты в Лондоне». К счастью, результатов мало, к тому же ни одна из фотографий не совпадает со снимками в объявлениях. Я быстро понимаю, что общий поиск мне ни к чему, и переключаюсь на рубрику «Гугл-Картинки» – так будет быстрее и куда эффективнее. Целый час я пролистываю фотографии полицейских, мест преступления, рыдающих родителей и ничего не подозревающих жертв, чья жизнь оборвалась так внезапно. Но все они – не мои.

«Мои…»

Теперь все эти женщины из объявлений стали «моими», эти женщины на вырезках. Интересно, заметил ли кто-нибудь из них свою фотографию в газете? Испуганы ли они, как я? Думают ли, что кто-то следит за ними, преследует их?

Мое внимание привлекает фотография светловолосой женщины в шапочке и мантии выпускника. Женщина улыбается фотографу, и мне кажется, что я узнаю́ ее. Я смотрю на вырезки. Я просматривала их уже столько раз, что теперь в точности знаю, которую ищу.

Вот она.

Это та же женщина? Я прохожу по ссылке, и фотография высвечивается на странице новостей – онлайн-версии «Лондон газетт», сколь бы иронично это ни было:

Полиция расследует убийство женщины, найденной мертвой в Тернем-Грин.

Западный Лондон. Линия Дистрикт, если не ошибаюсь. Я пытаюсь представить карту метро. Это в противоположной части Лондона от того места, где убили Таню Бекетт. Могут ли эти два убийства быть связаны? Женщину зовут Лора Кин, в статье три ее фотографии. Лора в мантии выпускника стоит между пожилыми мужчиной и женщиной – должно быть, это ее родители. Второй снимок – не постановочный, на нем Лора смеется, поднимая бокал. «Студенческое общежитие», – думаю я, заметив пустые бутылки из-под вина в углу и клетчатый плед, которым, как занавеской, отгорожена часть комнаты. И наконец, фотография с работы: Лора в рубашке с высоким воротником и жакете, волосы аккуратно собраны на затылке. Я увеличиваю снимок, затем беру вырезку и прикладываю к экрану.

Это она.

Я не позволяю себе задуматься о том, что это значит. Скопировав ссылку страницы, я отправляю ее себе на рабочую почту, чтобы потом распечатать статью.

Мой следующий запрос: «сексуальные преступления женщины Лондон». Но затем я понимаю, что ничего у меня не получится. На снимках на экране – мужчины, а не женщины, а когда я перехожу к статьям, имена жертв не упоминаются. Они безлики. Такая анонимность призвана защитить их, но я разочарована.

Затем я замечаю заголовок над снимком с камер слежения:

Полиция разыскивает извращенца, пристававшего к женщине в вагоне лондонского метро ранним утром.

Подробностей мало:

Двадцатишестилетняя женщина ехала по линии Дистрикт от станции «Фулхэм Бродвей», когда ее начал сексуально домогаться мужчина в вагоне. Британская транспортная полиция опубликовала снимок с камер наблюдения. Предпринимаются попытки отыскать данного мужчину в связи с инцидентом.

Я смотрю на объявления.

– Это случилось с кем-то из вас? – вслух спрашиваю я.

Снимок ужасно размыт и смазан настолько, что я даже не могу понять, какого цвета у этого мужчины волосы. Его бы собственная мать не узнала.

Я на всякий случай добавляю ссылку в закладки, а потом смотрю на экран. Все это бессмысленно. Как раскладывать пасьянс, когда половины карт не хватает. Я слышу шаги на лестнице и выключаю айпад. От моего движения часть вырезок падает на пол, и, когда Саймон входит в гостиную, я все еще их подбираю.

– Я проснулся, а тебя нет. Ты чем занимаешься?

– Не могла уснуть.

Саймон смотрит на вырезки в моей руке.

– Это из «Лондон газетт». – Я опять раскладываю их на подушке. – Каждый день выходит новое объявление.

– Но зачем они тебе?

– Я пытаюсь выяснить, что случилось с женщинами из объявлений.

Я не называю ему настоящую причину, по которой купила так много выпусков «Лондон газетт». Сказать это вслух – значит, признать, что все это происходит на самом деле. Что однажды я открою «Лондон газетт» и увижу фотографию Кейти.

– Но ты ведь ходила в полицию. Я думал, они этим занимаются. У них есть базы данных, отчеты о преступлениях. Если речь идет о серии, они найдут связь.

– Мы и так знаем связь. Это эти объявления, – упрямо отвечаю я.

Но в глубине души я понимаю, что Саймон прав. Мой подход Нэнси Дрю – жалкий и бессмысленный. Что толку оттого, что я не сплю ночью?

Вот только я узнала о Лоре Кин.

Я нахожу ее объявление.

– Вот эту девушку убили. – Я передаю вырезку Саймону, открываю сохраненную ссылку и показываю на экран планшета. – Это же она, верно?

Он некоторое время молчит, хмурясь и раздумывая.

– Тебе так кажется? Наверное, похожа. Но у нее этот «модный вид», да? Как у всей молодежи сейчас.

Я знаю, что он имеет в виду. У Лоры длинные светлые волосы, тщательно уложенные так, чтобы создать видимость беспорядка. Темные, четко очерченные брови. Безукоризненная кожа. Она похожа на тысячи девушек в Лондоне. Она могла бы оказаться Таней Бекетт. Или Кейти. Но я уверена, что она – из «моих». Уверена, что это ее фотография в объявлении.

– Если ты волнуешься, сходи еще раз в полицию. – Саймон возвращает мне айпад. – А сейчас ложись спать. Три часа утра, тебе нужно выспаться. Ты еще не до конца пришла в себя после гриппа.

Я неохотно укладываю планшет в коробку, собираю объявления и сую их туда же. Я устала, но мысли беспокойно мечутся в голове.

Засыпаю я только с рассветом, а просыпаюсь в десять утра. Голова как ватой набита, в ушах звенит, будто я всю ночь просидела в шумном помещении, а от недосыпа я чуть не падаю в дýше.

Раз в месяц по воскресеньям мы обедаем с Мелиссой и Нейлом – эта традиция появилась сразу после того, как мы с Кейти и Джастином переехали сюда и Мелисса пригласила нас к себе. Наш дом тогда был набит коробками – вещи из дома, который я арендовала после ухода от Мэтта, и мебель из хранилища, пролежавшая там два года. Белый и чистый дом Мелиссы показался нам огромным в сравнении с нашим.

С тех самых пор мы устраиваем воскресный обед либо за длинным блестящим столом Нейла и Мелиссы, либо за моим столиком из красного дерева, купленным в антикварной лавке на рынке Бермондси за сущие гроши, потому что одна из ножек шаталась. Раньше дети делали за ним домашние задания, и на столешнице до сих пор остался след от шариковой ручки Джастина – он царапал стол в знак протеста.

Сегодня моя очередь готовить воскресный обед, и я отправляю Саймона за вином, а сама приступаю к нарезке овощей. Кейти тянется за кусочком сырой морковки, и я шлепаю ее по кончикам пальцев.

– Со стола уберешь?

– Сегодня очередь Джастина.

– Ох, вы у меня два сапога пара. Можете вдвоем со стола убрать.

Я зову Джастина, и он кричит из своей спальни что-то неразборчивое.

– Помоги накрыть на стол! – надсаживаюсь я.

Наконец он спускается на первый этаж – в пижамных штанах и с голым торсом.

– Уже полдень, Джастин. Ты что, проспал все утро?

– Отстань, мам. Я всю неделю работал.

Я не могу на него сердиться. Мелисса просит его работать в кафе сверхурочно, но ему, похоже, это нравится. Вот как на людей влияет ответственность. Хотя, я подозреваю, повышение зарплаты сыграло в этом не последнюю роль.

Мою столовую и комнатой-то назвать нельзя – так, часть гостиной, отделенная арочным сводом. Большинство наших соседей снесли стену между кухней и гостиной или соорудили пристройку, как Мелисса с Нейлом, но нам по-прежнему приходится носить тарелки из кухни через гостиную в столовую, и на ковре остались четкие отметины этих постоянных перемещений. На самом деле накрывать на стол имеет смысл только на время воскресного обеда раз в месяц, в остальные дни мы даже со стола не убираем.

– Осторожнее с этими документами, – говорю я Джастину: зайдя в столовую с ножами и вилками, я замечаю, как он перекладывает стопку бумаг на подоконник.

Хотя на обеденном столе царит хаос, я стараюсь раскладывать бумаги по отдельным стопкам: счета Мелиссы по двум кафе и бухгалтерские документы из «Холлоу и Рид» с бесконечными чеками Грехема за обеды и такси.

– Нужно еще принести стул из комнаты Саймона, – напоминаю я.

Джастин резко поворачивается ко мне:

– Теперь это «комната Саймона»?

До переезда сюда Саймона мы говорили о том, чтобы отдать чердак Джастину. Он поставил бы там игровую приставку и диван, мог бы приглашать друзей, чтобы они не ютились у него в спальне. Ему нужно было свое пространство.

– Ну, с чердака. Ты знаешь, что я имею в виду.

Я не собиралась отдавать чердак Саймону. Джастин ничего не сказал, когда я сообщила детям о своих отношениях с Саймоном, и я наивно полагала, что молчание – знак согласия. И только когда Саймон переехал к нам, начались ссоры. Он привез мало мебели, но вся она была очень дорогой, и я постеснялась сказать ему, что у нас не хватает места. Мы поставили его мебель на чердак, решив позже подумать над тем, что с ней делать. И мне показалось, что стоит предоставить Саймону отдельную комнату, – так они с Джастином не будут вынуждены проводить много времени вместе и я с детьми иногда смогу смотреть телевизор.

– Просто принеси стул.

Вчера вечером, когда я пришла из магазина с запасом еды на целую армию, Кейти заявила, что не придет на обед.

– Но это же традиционный воскресный обед!

Она ни разу не пропускала такие обеды. Как и Джастин, даже когда ему интереснее было возиться с игровой приставкой, чем общаться с родными.

– Я должна встретиться с Айзеком.

«Ну вот, началось, – подумала я. – Она нас бросает».

– Так пригласи его сюда.

– На семейный обед? – Кейти фыркнула. – Нет уж, спасибо, мам.

– Придут Мелисса и Нейл. Будет хорошо. Я не буду его донимать, обещаю.

– Ладно. – Мои слова, похоже, не убедили Кейти, но она берет мобильный. – Хотя он наверняка откажется прийти.

– Изумительные отбивные, миссис Уолкер.

– Зовите меня Зоуи, пожалуйста, – вот уже в третий раз говорю я.

«По возрасту ты ближе ко мне, чем к моей дочери», – хочется добавить мне. Айзек сидит между Кейти и Мелиссой.

– Сидеть между двумя красавицами – хорошая примета, – сказал он, когда они рассаживались за столом.

Мне захотелось засунуть два пальца в рот и сделать вид, будто меня тошнит. Не может же Кейти восторгаться такой банальщиной? Но она смотрит на Айзека, будто он с небес к ней спустился.

– Как ваши репетиции? – спрашивает Мелисса.

Я с благодарностью поглядываю на нее. Присутствие нового человека на обеде вызвало некоторую неловкость, а не могу же я все время спрашивать, нравится ли гостям угощение.

– Отлично. Я в восторге оттого, как Кейти прониклась ролью и как быстро сработалась с остальными, учитывая, что она присоединилась к нам позже. В следующую субботу у нас генеральная репетиция, и я вас всех приглашаю. – Айзек обвел рукой стол. – Очень полезно, когда на репетиции присутствуют настоящие зрители.

– С удовольствием, – отвечает Саймон.

– И папе можно прийти? – спрашивает Кейти.

Я скорее чувствую, чем вижу, как Саймон каменеет.

– Чем больше людей, тем веселее. Но вы все должны пообещать не забрасывать нас гнилыми помидорами. – Он улыбается, и все вежливо посмеиваются.

Мне хочется, чтобы ужин поскорее завершился, Кейти с Айзеком ушли и я могла спросить Мелиссу, что она о нем думает. Мелисса с интересом посматривает на него, но я не могу понять, нравится он ей или нет.

– Как твое расследование, Зоуи? – Нейла очень заинтересовала история с фотографиями в «Лондон газетт», и теперь каждый раз при встрече он спрашивает, есть ли новости по этому поводу и что узнала полиция.

– Расследование?

Мне не хочется говорить об этом с Айзеком, но прежде, чем я успеваю сменить тему, Кейти все ему выбалтывает. Об объявлениях, моей фотографии и убийстве Тани Бекетт. Меня тревожит его любопытство: глаза у него горят так, будто Кейти рассказывает о захватывающем фильме или новой книге, а вовсе не о реальной жизни. Моей жизни.

– И мама нашла еще одну. Как ее зовут, мам?

– Лора Кин, – негромко отвечаю я.

Я вспоминаю фотографию Лоры с выпускного и думаю, где этот снимок теперь. В столе журналиста, писавшего статью? На каминной полке в доме ее родителей? Может быть, они убрали фотографию с глаз долой, потому что не могут смотреть на нее всякий раз, проходя мимо?

– Как вы думаете, откуда у них ваша фотография? – осведомляется Айзек, не замечая, что я не хочу этого обсуждать.

Я не понимаю, почему Кейти его не останавливает? Может быть, пытается произвести на него впечатление? Нейл и Саймон молча жуют, Мелисса периодически посматривает на меня: все ли со мной в порядке?

– Кто знает… – Я пытаюсь говорить беспечно, но пальцы у меня немеют, нож в руке трясется.

Саймон отодвигает пустую тарелку и откидывается на спинку стула, опустив руку мне за спину. Всем может показаться, что он просто отдыхает после сытного обеда, но я чувствую, как он поглаживает меня большим пальцем по плечу, подбадривая и успокаивая.

– «Фейсбук», – уверенно заявляет Нейл. – В таких случаях всегда пользуются «Фейсбуком». Большинство случаев мошенничества с личными данными в наши дни предполагает использование имен и фотографий из соцсетей.

– Бич современного общества, – откликается Саймон. – Как называлась фирма, с которой ты сотрудничал пару месяцев назад? Биржевые маклеры?

Нейл недоуменно смотрит на него, потом, вспомнив, посмеивается.

– «Хизертон». – Он поворачивается к Айзеку, потому что все остальные эту историю уже слышали. – Они пригласили меня отследить незаконные операции, но, пока я был там, устроили что-то вроде церемонии инициации новенькой девочке-маклеру. В стиле фильма «Волк с Уолл-стрит». Создали группу на «Фейсбуке», где обсуждали, что с ней делать дальше.

– Ужас! – откликается Айзек, но его глаза говорят об обратном: ему явно любопытно. Он перехватывает мой взгляд и угадывает мои мысли. – Вы думаете, я злорадствую. Простите. Это проклятье любого режиссера, наверное. Я всегда представляю себе, как та или иная история выглядела бы на сцене, и эта… эта была бы великолепна.

Этот разговор испортил мне аппетит, и я откладываю нож и вилку.

– Я почти не пользуюсь «Фейсбуком». Я и страничку-то завела, просто чтобы поддерживать отношения с родственниками.

Моя сестра Сара живет в Новой Зеландии, у нее загорелый муж-атлет и двое идеальных детей, которых я видела один раз в жизни. Сын – адвокат, а дочь – педагог в школе для детей-инвалидов. Неудивительно, что у Сары такие успешные дети, она всегда у нас была «золотой девочкой». Родители никогда не говорили этого прямо, но в их глазах я всегда видела вопрос: «Ну почему ты не можешь быть такой, как твоя сестра?»

Сара была прилежной ученицей и всегда помогала маме по дому. Не включала громкую музыку, не валялась в постели по выходным. Окончила школу с хорошими оценками, поступила в колледж, отучилась на секретаршу. Не вылетела, забеременев. Иногда я думаю, как отреагировали бы наши родители, если бы это произошло с ней, а не со мной. Были бы они так же строги к ней?

«Собирай вещи», – сказал папа, когда узнал. Мама расплакалась. Но я не знала, плачет она оттого, что я беременна, или оттого, что папа выгнал меня из дома.

– Вы не поверите, сколько информации можно получить по вашей страничке в социальных сетях, – говорит Айзек.

Он достает из кармана мобильный – изящный шестой айфон – и ловко проводит кончиками пальцев по экрану. Все наблюдают за ним, будто он вот-вот покажет какой-то фокус. Айзек протягивает мне телефон, и я вижу сине-белые тона странички «Фейсбука». В поле поисковика – мое имя, под ним – ряд страниц Зоуи Уолкер, каждая с крошечным фото.

– Которая ваша? – спрашивает он, прокручивая страницу.

– Вон, – показываю я. – Третья снизу. С котом.

На фотографии Бисквит нежится на солнышке на гравийной дорожке перед нашим домом.

– Вот видите. Я даже не выставила на странице свою фотографию. Я довольно скрытный человек на самом деле.

В отличие от моих детей – вся их жизнь выставлена на всеобщее обозрение в «Инстаграме», «Снэпчате» и на других сайтах, которые сейчас в моде. Кейти все время делает селфи с разных ракурсов, а потом прогоняет их через бесконечные фильтры, выбирая самый удачный.

Айзек открывает мою страницу. Не знаю, что я ожидала увидеть, но точно не мой профиль полностью.

50 тысяч фунтов в год – и они бастуют? Да я бы за милую душу поменялась местами с каким-то машинистом!

Застряла в электричке… ОПЯТЬ! Слава богу, тут есть вайфай!

6??! Да ладно, Лэн, мог бы и восьмерку поставить!

– Это про «Танцы со звездами», – смущенно объясняю я. И почему моя жизнь сводится к фразам о телешоу и проблемам с метро? И меня пугает, с какой легкостью Айзек получил доступ к моему аккаунту. – Как вы сумели зайти под моим именем?

– Я этого и не делал. – Айзек смеется. – Это может увидеть любой, кто откроет вашу страницу. – Он видит ужас на моем лице. – У вас настройки конфиденциальности выставлены так, что профиль полностью открыт.

В доказательство своих слов он кликает на вкладку «О себе», и там сразу высвечивается мой мейл. «Училась в Пэкхемской школе» – будто этим можно гордиться. «Работала в Теско». Я почти ожидаю увидеть там «Залетела в семнадцать лет».

– О господи, я и понятия не имела…

Я смутно помню, как заполняла эти поля анкеты: места работы, фильмы и книги, которые мне нравятся. Но я думала, что это только для меня, что-то вроде онлайн-дневника.

– Именно это я и пытаюсь сказать. – Айзек кликает на вкладку «Фото». – Если кому-то понадобится ваш снимок, то тут их полно.

Он пролистывает десятки картинок, большинство из которых я никогда не видела.

– Но я их не загружала!

Я вижу фотографию, на которой стою спиной к объективу на барбекю с Мелиссой и Нейлом прошлым летом. Неужели у меня действительно такая огромная задница? Или просто ракурс неудачный?

– Ваши друзья загрузили. Эти фотографии – со страниц других пользователей, они вас там просто отметили. Вы можете убрать отметку, если что, но на самом деле нужно изменить настройки конфиденциальности. Я могу вам помочь, если хотите.

– Все в порядке, я сама разберусь, – от смущения я отвечаю довольно резко, но затем заставляю себя поблагодарить Айзека. – Все поели? Кейти, солнышко, поможешь мне убрать со стола?

Все собирают тарелки и вилки, и я несу посуду в кухню. Саймон напоследок сжимает мою руку, а потом меняет тему разговора.

Когда все расходятся, я сажусь в кухне и пью чай. Саймон и Кейти смотрят какой-то черно-белый фильм, а Джастин пошел гулять с друзьями. В доме тихо. Я открываю «Фейсбук» на мобильном, будто делаю что-то плохое. Просматриваю фотографии – тот же альбом, который показал мне Айзек. Медленно прокручиваю страницу. На некоторых снимках меня вообще нет, и вскоре я понимаю, что меня отмечали на фотографиях Кейти и старых школьных снимках. Мелисса отметила меня и нескольких других людей на фотографии своих ног у бортика бассейна – этот снимок она сделала в отпуске в прошлом году.

«Завидуете, девчонки???!!» – написано под снимком.

У меня уходит на это какое-то время, но в итоге я ее нахожу. Фотографию из объявления. Я судорожно вздыхаю. Я знала, что не схожу с ума, знала, что это мой снимок. «Фейсбук» пишет, что эту фотографию загрузил Мэтт три года назад. Пройдя по ссылке, я вижу двадцать-тридцать фотографий со свадьбы моей двоюродной сестры. Вот почему я без очков.

На самом деле это снимок Кейти. Она сидит рядом со мной, склонив голову к плечу, и улыбается фотографу. Я смотрю скорее на нее, чем в объектив. Фотографию в объявлении тщательно обработали, убрав фон, в том числе и платье, которое я бы сразу узнала, поскольку праздничных нарядов у меня не так много.

Я представляю себе, как кто-то, какой-то незнакомец, пролистывает мои фотографии, смотрит на меня в роскошном платье, на мою дочь, на мою семью. Меня бросает в дрожь. Настройки конфиденциальности, о которых говорил Айзек, найти непросто, но в итоге мне это удается. Я методично закрываю все части своего аккаунта: фотографии, посты, хэштеги. Я уже заканчиваю, когда в углу экрана выскакивает красный флажок уведомления. Я кликаю на него.

Айзек Ганн отправил вам запрос на добавление в друзья. У вас один общий друг.

Я смотрю на экран, затем нажимаю «удалить».