Текст книги "Разорванные сердца (ЛП)"

Автор книги: Клэр Контрерас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ты могла бы. Может быть, ты найдешь кого-то лучше меня, когда я уеду, – сказал

он.

– Дерьмо.

– Успешного парня, – продолжил он.

– Я хочу только тебя, – ответила я, потянув его за волосы.

– Может быть, кого-то с меньшим багажом, – сказал он.

– Мне нравится твой багаж, – сказала я.

Это вызвало у него смешок. Он подул на меня, играясь пальцами.

– Дженсен, пожалуйста.

– Продолжать? – спросил он.

– Продолжай, – скандировала я. – Продолжай.

Он продолжил. Он не останавливался, пока я не увидела фейерверк в глазах. Когда я

снова открыла глаза, он уже поднимал меня. Я обхватила его за шею руками и вздохнула, уткнувшись ему в грудь.

– Почему ты всегда так делаешь? – спросила я тихо.

– Что делаю?

– Говоришь о таких вещах, когда ты... ну, ты знаешь.

Я посмотрела на его лицо. Его шаги замедлились. Он остановился, когда мы подошли к

порогу его комнаты, и посмотрел на меня. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл

его, покачав головой.

– Скажи мне, – я провела рукой по его волосам.

– С тех пор, как мы вместе, у меня было ужасное чувство, что я растрачиваю твое

время, – сказал он с грустью в словах. – В моей жизни нет ничего. Ничего хорошего.

Он вывалил свои слова и подошел к кровати, бросив меня на нее, когда стянул свои

ботинки. Я села на кровати, чтобы быть на одном уровне с ним, он посмотрел на меня, и я

схватила его за запястья, когда он снял ремень, и потянула к себе.

– Ты говоришь это в течение тех двух лет, что мы вместе, – сказала я.

Он медленно кивнул, все еще выглядя неубежденным.

– Ты прекрасный человек. Ты ведь знаешь это? – спросила я, осматривая его лицо. —

Ты забавный, добрый, чертовски талантливый и такой привлекательный, что иногда на тебя

больно смотреть, – сказала я, заставив его рассмеяться и закатить глаза. Я улыбнулась.

– Ты намного больше, Мия. Гораздо больше, – сказал он, переплетая наши пальцы.

– Когда я с тобой.

– Я скоро уезжаю, – сказал он, глядя на наши соединенные руки.

– Временно, – напомнила я ему.

– Это длительный период.

– Ты любишь меня, Дженсен? – спросила я.

Его глаза снова встретились с моими.

– Больше всего на свете.

– Тогда мы будем в порядке.

Прежде чем он успел углубиться в свои страхи, я оттолкнула его, спрыгнула с кровати и

начала снимать с него одежду.

Эти выходные были одним из моих любимых воспоминаний о нас.

Глава 5

Настоящее

Я резко вернулась к настоящему моменту, когда он припарковал мотоцикл и протянул

руки, чтобы я отдала ему шлем.

– Я просто думала о том дне, когда ты подарил мне это, – сказала я, улыбаясь.

Его губы дернулись.

– До или после того, как я заставил тебя плакать своим членом?

Я ударила его по груди.

– Ты не заставил меня плакать своим членом, – пробормотал я. – Это была

эмоциональная ночь.

Что-то в его взгляде изменилось, но он взял мою руку и повел через улицу, чтобы

зарегистрироваться в отеле, прежде чем я успела это осознать. Как только дверь нашего

номера закрылась за нами, я сняла рубашку и бюстгальтер, чтобы переодеться в купальник. Я

завязывала его, когда почувствовала большие руки Дженсена на спине и неудержимо

задрожала. Он завязал его и оставил поцелуй на моем голом плече, но прежде чем я смогла

его поблагодарить, он развернулся и направился в ванную.

На пляже мы сидели в тишине, я фотографировала воду, солнце, некоторых серферов

вдалеке, в то время как Дженсен рисовал рядом со мной, используя уголь. Я повернулась

всем телом, чтобы сфотографировать его, после того, как я сделала снимок, решила его

рассмотреть. Я бы никогда не призналась ему, но он был моим любимым объектом для

фотографирования. Его бейсболка, с надписью «Доджерс», была надета задом наперед, а

волосы убраны с глаз. Он прищурился и сосредоточенно прикусил губу, пока рисовал. Мое

сердцебиение ускорилось, просто от взгляда на фотографию. Я подпрыгнула от

неожиданности, когда его рука обернулась вокруг моего плеча, я опустила камеру, чтобы

посмотреть на него. В его глазах было море смятения. Я была уверена, что независимо от

того, через сколько вещей я прошла, выражение его глаз было самым сильным, что могло

опечалить меня.

– Ты собираешься сказать мне, что случилось? – прошептала я, закрыв глаза, когда

его дыхание охватило мое лицо. Он пах мятной жвачкой.

– Ты помнишь, как я оказался с Пэтти? – тихо спросил он.

Мои глаза снова распахнулись, и я кивнула. Я никогда не забуду, как пьяный Дженсен

высказывал свое отвращение к своему отцу, и как он оплодотворил его мать, а после заплатил

ей, чтобы она молчала, или как мать бросила его, когда начала встречаться с мужичиной, который ненавидел детей. Он отвел взгляд, нервно прикусив губу. Мои глаза последовали за

ним и задержались на солнце, исчезающем в океане. Я прижалась к нему всем телом, и он

крепко обнял меня, положив подбородок мне на макушку, пока мы смотрели на закат.

– Что насчет нее? – спросила я, когда уже были видны последние лучи солнца.

– Я никогда не хочу быть таким, как моя мама. Или он. Я не позволю себе быть

эгоистом. Я не хочу быть лжецом и обманщиком, – сказал он. Я нахмурилась и отстранилась

от него.

– Окей?

Дженсен выдохнул.

– Это так хреново, – сказал он, глядя на песок. Когда он снова посмотрел мне в глаза, выражение его лица, чуть не разорвало меня на части. – Я… – Он сделал глубокий вдох. —

Я встречался кое с кем, пока мы были вдали друг от друга, – сказал он, и от его слов у меня

защемило сердце. – Это было несерьезно, поэтому я никогда не рассказывал тебе о ней.

– Все в порядке, – сказала я, отмахиваясь. – Не надо. Я не хочу слышать о ней.

– Мия, – сказал он, его адамово яблоко дрогнуло, когда он сглотнул. – Она

беременна.

Глава 6

Настоящее

Дженсен

Я никогда не знал своего отца. Я знал о нем, но никогда не знал его, даже его имени.

Только накануне моего тринадцатилетия я узнал его имя. Той ночью, когда любая другая мать

готовила бы подарок своему ребенку, моя собирала чемодан. Я вошел в ее комнату, потому

что услышал шум и подумал, что она упала. Она была пьяницей, и в то время как

большинство детей в моем классе ходили с мешками под глазами, потому что они не спали

допоздна, играя в видеоигры, у меня они были, потому что я обычно держал ее каштановые

волосы, пока ее рвало. Учителя называли меня безответственным за то, что я забывал свою

домашнюю работу, и у меня не хватало духу, сказать им, что я делал её на полу в ванной

большинство ночей, и блевотина моей матери часто попадала и размазывалась по всей

тетради.

Я не умный парень, как Оливер, или же, как Виктор. Я не преуспел в спорте, как

Джуниор, но у меня было сердце. Часто я просыпался после двух часов сна и учился, чтобы

доказать маме, что тоже могу получать хорошие оценки. Я присоединился к бейсбольной

команде и косил газон для наших соседей, думая, что эти вещи заслужат ее уважение. Но в

ту ночь, когда я застукал ее собирающей чемодан, она повернулась, чтобы посмотреть на

меня, ее серые глаза расширились, когда она увидела меня стоящим у двери, и тогда я понял, что ничто из этого не имело для нее значения. Это было ничем.

– Почему ты не спишь, Дженс? – спросила она, слегка заплетающимся языком.

– Что ты делаешь? – тихо спросил я, глядя, как ее руки застыли в сумке.

– Я больше не могу этого делать, – крича ответила она. – Я не могу оставаться

здесь и притворяться, что знаю, как быть матерью, когда мы оба знаем, что я не знаю. Я

не могу… ты слишком на него похож. Чем старше становишься, тем больше похож на него.

Я не хочу… – она замолчала, шмыгая. – Я не хочу тебя ненавидеть.

– Ты уезжаешь? – мой голос дрогнул. Дверная ручка задребезжала в моей дрожащей

руке.

– Только на некоторое время. Мне просто нужно время, чтобы прояснить голову, –

сказала она. – Арчер подставил нас. Я поделю счет на два, и ты получишь то, что

принадлежит тебе.

– Арчер? – прошептал я, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы сморгнуть слезы, наполнившие мои глаза.

– Твой… отец.

– Ты имеешь в виду моего донора, – сказал я. —Так ты его называешь. Мой донор.

– Ну, его ведь здесь нет, не так ли? – она сплюнула, сужая глаза. – Он обещал мне

мир, оплодотворил меня и бросил в меня деньгами, чтобы якобы успокоить. Ну… Я больше

не могу. Я больше не могу.

Теперь она рыдала, уткнувшись лицом в руки, а ее волосы закрыли ее лицо. Я уставился

на нее, на сумку на кровати, на ее комнату, на пол.

– Почему ты уезжаешь? – спросил я. – Почему?

Она шмыгнула.

– Я вернусь, когда разберусь со своими мыслями.

– Пожалуйста, не уходи, мама. Я постараюсь быть лучше, – начал умолять я.

– Пэтти скоро будет здесь, – сказала она, застегивая чемодан и вытирая лицо. Она

подошла ко мне и взяла за подбородок. Мы были уже практически одного роста. Она всегда

шутила об этом, когда мне приходилось помогать ей укладываться в постель. – Я люблю

тебя, Дженсен. Да, но мне нездоровится. Ты должен понять.

Она поцеловала меня в щеку и вышла. Я стоял на месте, пока не услышал, как за ней

закрылась дверь. В голове снова и снова прокручивались ее слова: «Я люблю тебя, Дженсен.

Да, но мне нездоровится. Ты должен понять.»

Я часто вспоминал о той ночи. Наверное, чаще, чем следовало, и я всегда приходил к

одному и тому же выводу, она любила меня, но недостаточно, чтобы остаться. Недостаточно, чтобы поставить меня на первое место. Я рассказал эту историю только трем людям: Оливеру, Мие, а теперь и тебе. Я не жаловался. Я сам выбирал свою судьбу, и независимо от

того, была ли она хорошей или плохой, я должен был принять последствия своих действий. Я

рассказал ее, потому что верил, что история – это то, чему мы должны учиться. Мы изучали

ее, чтобы не повторять ошибок прошлого.

Я бы не сказал, что у меня было тяжелое детство. Я знал людей, у которых было и

похуже. Меня никогда не домогались и не били. Мне никогда не говорили, что я кусок

дерьма. Мной просто не интересовались. Меня никогда не воспитывали. Я никогда не

чувствовал любви от своих биологических родителей, но я чувствовал ее в другом месте.

Любовь была в друзьях, которые стали братьями. Она была в их родителях, и Пэтти, моей

приемной матери, женщине, которая показала мне, какой должна быть мать. И она была в

девушке – маленькой, нахальной блондинке по имени Мия.

Мия была любовью. Она была всем. Она любила меня, подталкивала и вдохновляла.

Оставить ее ради Нью-Йорка было одним из самых трудных решений, которые я когда-либо

принимал. Быть в огромном городе в одиночку не было для меня таким захватывающим, как

это было для людей, которых я встретил в университете. Мне нравилась моя жизнь. Я любил

свой город, я любил свою девушку, но я видел, как она была увлечена мной. Я видел, как ее

родители не одобряли наши отношения, и поэтому решил покончить с ними, когда уехал. Я

подумал, что перерыв будет полезен для нас обоих. Я не собирался ни с кем встречаться, или

даже заниматься сексом с кем-то еще, правда, но как-то так получилось. Я не мог винить

девушку за нашу ошибку. Это было безответственно, непростительно, но это случилось. Это

была жизнь. Я не ожидал, что Мия поймет. Я не ожидал, что она поймет, но, когда я смотрел, как она пакует свою сумку, смотрел на первую женщину, которую я любил, я не мог не

задаться вопросом, что я мог бы сделать по-другому.

Не заниматься сексом с той девушкой из класса поэзии. Я знал это. Очевидно. Но даже

до этого, я хотел бы держаться за это немного крепче. Хотел бы я оговорить с ней больше.

Мне жаль, что я не умолял ее поехать со мной. Я хотел бы вытереть слезы с ее лица, но она

не позволила мне приблизиться к ней.

– Боже, ты такой мудак, – сказала она, всхлипывая. – Я, бл*дь, доверяла тебе.

И от этого было больнее всего на свете, потому что она была права. Я мог бы стоять и

указывать на обстоятельства: у нас был перерыв, и я знал, что она встречается с каким-то

чуваком по имени Макс. Я точно знал, что они ходили на свидания каждые выходные, и что

он иногда подвозил ее домой и оставался. Я знал обо всем этом. Я мог бы позвонить ей, но не

звонил, потому что у нас был перерыв, и мы могли делать все, что хотели, но в конце концов, мы должны были быть вместе, и я все испортил.

– Прости, – сказал я, делая шаг навстречу ей. Она резко вскинула голову.

– Не надо. Даже не пытайся прикоснуться ко мне прямо сейчас, – сказала она, ее

грудь вздымалась от рыданий. Я видел, как она плачет, но так, как сейчас, никогда. Даже

когда умерла ее собака, она так не плакала, и это убивало меня. Ее голубые глаза были полны

боли, которую я причинил. Она подняла палец и указала на меня.

– Это должна была быть я. Это все, о чем я могу думать прямо сейчас.

Я закрыл глаза, чтобы попытаться сдержать свое горе, но это было бесполезно. Я

прикусил губу, чтобы не заплакать, это все, что я хотел сделать, но я бы не сделал этого перед

ней. Поэтому я прикусывал губу так сильно, пока не почувствовал кровь.

– Ты моя лучшая подруга, Мия, – сказал я, снова открыв глаза. Ее сумка была

перекинута через плечо. – Пожалуйста, не уходи.

Она яростно покачала головой, ее волнистые волосы прилипли к влажному лицу.

– Не проси меня остаться, – хрипло сказала она.

– Пожалуйста, останься, – все равно прошептал я.

– Дженсен, я не могу! – громко рыдала она. – Я даже смотреть на тебя сейчас не

могу!

– Тогда отвернись, но, пожалуйста, останься. Только сегодня.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, вытирая слезы с лица.

– Я действительно ненавижу тебя сейчас, – сказала она, и снова открыла их. – Я

очень, очень тебя ненавижу.

– Я знаю, детка, – сказал я, шагнув к ней и притянув ее к своей груди. Я знал, что она

оттолкнет меня, и, возможно, ударит, но мне нужно было почувствовать ее. Мне нужно было

прикоснуться к ней.

– Не называй меня так, – сказала она, рыдая в мою рубашку. – О Боже мой. Я

чувствую, что не могу дышать.

Я крепче прижал её к себе. Я не хотел ее отпускать. Никогда. Когда она отступила, она

посмотрела на меня.

– Что ты будешь делать теперь? Переедешь в Нью-Йорк навсегда?

Я прикусил язык и кивнул.

– И?

– Мия, – начал я, глубоко вздохнув. – Я должен жениться на ней.

Если бы я мог стереть одну вещь из моей памяти до конца моей жизни, это не была бы

моя мама на полу, или то, как она смотрела на меня, когда она уходила, или то, как Пэтти

выглядела, когда она сказала мне, что моя мать никогда не вернется. Это было бы выражение

лица Мии в тот момент, когда я сбросил бомбу.

– Ч-что?

– Ее выгнали из дома. Она молода, ей некуда идти. Ее отец…

Руки Мии поднялись, прежде чем я смог закончить свое заявление.

– Я ни хрена не хочу этого слышать. Я не хочу этого слышать.

– Пожалуйста, позволь мне объяснить.

– Не надо, – она схватилась за живот, как будто в любой момент ее могло вырвать. —

Мне нужно идти. Я просто. Прости, но мне нужно идти.

Она подошла к двери и оглянулась на меня в последний раз, ее глаза проскользили по

всему моему лицу и по моему телу, и я просто знал, что это прощание. Я не знаю, почему я

ожидал чего-то большего.

– Прости, – сказала она, когда уходила. – Я… Я не могу.

Я смотрел на заднюю дверь, ожидая, когда гнев просочится, но этого не произошло. Я

думал, что люблю эту девушку всю свою жизнь, и знал, что буду любить до конца жизни. Не

имело значения, что я должен был вернуться в Нью-Йорк и жениться на ком-то, кто был для

меня виртуальным незнакомцем, или что ее отец держал мое будущее в своих руках, или что

ребенок, которого она носила, был моим. Ничто не имело значения больше, чем тот факт, что

я потерял самое важное в своей жизни. Я знал, что никогда ее не верну. Независимо от того, что ждет нас в будущем, я знал, что не верну ее обратно. Я не заслуживал ее.

Я сидел на полу перед дверью, пока не взошло солнце, просто на случай, если она

решит вернуться через эту дверь.

Она этого не сделала.

Я звонил и приезжал к ее дому. Я писал е-мейлы. Я писал сообщения. Но никак не мог

до нее не достучаться. Поэтому я начал сочинять.

Мы осмелились разделить поцелуй, и с того момента, как ее губы встретились с моими, я был приговорен…

Глава 7

Свадьба лучших друзей

5 лет спустя

Мия

Я была убеждена, что существуют важные жизненные события, которые измеряют, насколько быстро или медленно ты прогрессируешь в обществе. Свадьбы были одной из них.

Когда все мои друзья начали жениться, а я сидела в углу, типа: «Не обращайте на меня

внимания. Вечеринка для одиночек», я знала, что все в моей жизни двигались немного

быстрее, чем я хотела. Со стороны, в зависимости от того, когда вы встретили меня, вы

можете сказать одну из двух вещей обо мне: «Бедная девочка, она через многое прошла. Я не

удивлюсь, если она в конце концов купит десять кошек и будет жить одна всю оставшуюся

жизнь» или «Ей нужно повеселится с одним из мужчин… которые окружают ее».

Я на самом деле слышала, как моя мать заявила о последнем из этих вариантов своим

друзьям во время книжного клуба. Она использовала Книжный клуб, как способ сосватать

меня сыновьям своих друзей. Это раздражало. Последняя встреча книжного клуба состоялась

пару недель назад, и большая часть дискуссии была о том, кого я возьму на свадьбу моей

лучшей подруги. К счастью, в ту ночь я согласилась пойти туда со своим братом, чтобы мы

могли посмотреть игру "Клипперс" с нашим отцом, и я смогла вмешаться в разговор, когда

они передавали iPhone, с открытой страницей Facebook одного из сыновей.

Я никогда не понимала, почему люди связывают свадьбы со свиданиями. Может быть, потому, что они не хотели казаться убогими из-за того, что у них не было постоянных

отношений, когда они наблюдали, как кто-то, кого они любили, женился? Я была достаточно

уверена в себе. Мне не нужно наличие мужчины, чтобы показать свою состоятельность. Но

когда я передала ключи от машины камердинеру отеля, где моя лучшая подруга и

большинство моих близких готовятся к ее большому дню, огонек тоски прошелся по мне, и

мне захотелось, чтобы у меня был кто-то, с кем я могла разделить это важное событие.

– Ты сделала это! – сказала Эстель, как только увидела, что я вошла в Люкс для

новобрачных. Она быстро встала, практически подбежала ко мне, длинные, каштановые

свободные волны, подпрыгивали на белом халате, в который она была завернута. Я стояла

неподвижно, когда она коснулась кончиков моих теперь уже коротких волос, ожидая, когда

она скажет мне правду: это отвратительно.

– Я чувствую себя, как Бритни, – сказала я со стоном, дергая за концы, как будто это

движение заставит их снова отрасти. У меня были длинные волосы, волосы Рапунцель, с

самого детства, и это решение было радикальное и совершенно не свойственное.

Эстель рассмеялась, ее большие голубые глаза поднялись к моим .

– Ты говорила о стрижке волос в течение нескольких месяцев, и они не такие уж

короткие, – сказала она, в то время как я наклонила голову и подняла брови. – Хорошо, хорошо, это коротко, но ты отлично выглядишь!

– Спасибо, – сказала я с улыбкой. – Но хватит обо мне. Ты готова выйти замуж...

снова?

Она вышла замуж за нашего давнего друга Оливера, парня, который владел ее сердцем

с тех пор, как я себя помню, несколько месяцев назад, но сегодня у них было официальное

празднование.

– Да! – сказала она, улыбаясь. Я была рада за заразительное головокружение, которое излучала она. Я знала, что это событие будет трудным для меня, но не потому, что я

не была взволнована за своих друзей, а потому, что все наши общие друзья будут тут, и тот, кого я избегала, как чумы в течение последних пяти лет, был одним из шаферов, и, к тому же, шел со мной в паре.

Сестра Оливера, Софи, присоединилась к нам, когда мы одевались и потягивали

мимозу, смеясь над нашим пьяным приключением на девичнике несколько недель назад. Я

проскользнула в нежно-розовое платье подружки невесты и собрала свои растрепанные

светлые волосы, прежде чем накраситься тушью. Краем глаза я поймала движение и со

вздохом уронила крышку помады, повернувшись к Эстель, которая вышла из ванной комнаты

номера, одетая в свадебное платье. Я видела его на ней, когда мы ходили по свадебным

салонам, но увидев ее сейчас, с прической и макияжем, это стало реальностью.

– Моя лучшая подруга выходит замуж, – прошептала я, улыбаясь, когда слезы

подступили на глаза. Эстель слегка рассмеялась, размахивая руками.

– Не надо. Ты заставляешь меня заплакать! Я замужем уже четыре месяца! – сказала

она, продолжая бороться со слезами.

Я сказала ей еще раз, как восхищаюсь ею, как ее платье прекрасно обтягивает ее тело

вплоть до колен, откуда расходится.

– Ты выбрала самое идеальное платье. Я никогда не смогла бы снять его, – сказала я, ссылаясь на перья, которые украшали нижнюю половину ее платья.

Она улыбнулась мне и подошла к зеркалу, держа фату в руке.

– Моя мама должна надеть ее на меня, – сказала она.

– Я уверена, что они скоро будут здесь. Софи пошла проверить Сандера и малыша, —

сказала я. – Ты выглядишь потрясающе, Элли, и я говорю это не только потому, что это ты.

Ты действительно выглядишь невероятно.

Она глубоко вздохнула, улыбаясь еще ярче, когда ее глаза встретились с моими в

зеркале.

– Спасибо тебе. Спасибо за все, – сказала она, сделав паузу, чтобы сглотнуть и

сморгнуть слезы. – Спасибо за мои красивые фотографии и просто… за все. Если бы не ты, меня бы сейчас здесь не было.

– Была бы. Это было неизбежно, – сказала я и обняла ее, положив подбородок ей на

плечо. – Но я так чертовски рада, что могу разделить этот день с тобой. – Я немного сжала

ее. – Я думаю, что Бин кончит в штаны, когда увидит, как ты идешь к алтарю, – сказала я, опуская руки.

– Я отправила ему подарок через Вика, так что, возможно, он уже сделал это, —

сказала Эстель со смехом. Его подарком был фотоальбом, который включал

суперсексуальные фотографии ее в его больничном халате и других вещах из ее будуарной

съемки со мной.

– Ммм, да, я думаю, что это, вероятно, сработало, – сказала я, повернувшись к двери, когда мы услышали, как она открывается. Мама Эстель и моя мама вошли с Софи, все трое

смотрели на Эстель в ее свадебном платье. Я отошла, чтобы они могли оценить ее, и я

почувствовала ком в горле, когда ее мама начала плакать.

– Ты так красива, – повторяла она.

– Мама, пожалуйста, остановись, ты заставишь меня плакать и мой макияж

испортиться, – сказала Элли.

– О Боже, мой брат собирается умереть, – добавила Софи.

– Наши маленькие девочки выросли, – сказала моя мама.

– С вами просто невозможно находиться рядом! – сказала я, вытирая глаза, стараясь

больше не плакать.

Эстель осталась в номере, в то время как все мы спустились вниз и вышли на пляж, где

должна была состояться свадьба. Тревога волной пронзила меня, когда я увидела шаферов, которые стояли вокруг и оживленно разговаривали, глядя на пляж. «Я готова», – сказала я

сама себе. Я в порядке. Но когда он обернулся, и я увидела его профиль, мои ноги перестали

идти.

– Ой-ой. Я уже вижу, что происходит. – Моя голова повернулась назад, когда я

услышала голос своего брата. – Глубокий вдох и шаг, сестренка. Глубокий вдох и шаг.

– Я знаю, как ходить, Роб, но спасибо за помощь, – сказала я.

Он пожал плечами, улыбаясь, глядя вперед на группу парней.

– Я шел перед тобой, поэтому подумал, что тебе может понадобиться помощь.

Я закатила глаза со смехом.

– На самом деле я шла перед тобой, большое спасибо.

– Да, верно, – сказал он с насмешкой. Он обнял меня за плечо и притянул к себе. —

Ты отвечаешь за свой ход, – сказал он мне в волосы. – Скажи это.

– Я отвечаю за свой ход, – сказала я, глубоко вдохнув. – Что я буду делать без тебя, когда перееду?

– Легко, – сказал он, опустив руку и наклоняясь, чтобы посмотреть на меня. – Не

переезжай.

– Ха-ха, – сказала я, улыбаясь ему. – Ты знаешь, я не собираюсь отказываться от

этой работы.

Роб глубоко вздохнул.

– Я просто говорю, если ты со мной – ты мой близнец, и, если ты уедешь, ну, ты не

будешь.

Я засмеялась, отталкивая его от себя.

– Ты такой глупый. Мы всегда близнецы.

Мы направились к толпе; слова Роба дали мне силу, необходимую, чтобы держать

голову высоко. В моей жизни было время, когда я ненавидела быть близнецом. Несмотря на

то, что у меня не было сестры-близнеца, с соответствующей одеждой и всей конкуренцией, которая исходила от этого, я чувствовала себя подавленной. Чаще всего это было мимолетное

чувство, потому что в конце концов никто не понимал меня так, как мой брат, и я не была

уверена, связано ли это с близнецами или это было просто дело брата и сестры в целом, но я

была рада иметь его. Вот почему, когда у меня появилась невероятная возможность делать

фотографии для журнала в Нью-Йорке, я действительно много думала об этом. Два года

назад я бы ухватилась за эту возможность, но мне казалось, что чем старше я становлюсь, тем более важной становится для меня семья и мысль о том, чтобы оставить их позади, была

уже не так привлекательна, как раньше.

– Эй, Мия, ты выглядишь прекрасно, – сказал Оливер, как только мы дошли до них.

– Благодарю. Ты выглядишь чертовски горячо, но что тут удивительного? – сказала я, заставив всех рассмеяться. Всех, кроме одного. Тот, кто причинял боль моему сердцу каждый

раз, когда я смотрела на него, поэтому я старалась не смотреть на него.

– Готов пожениться? – Роб спросил Оливера, который блеснул ему самой большой

улыбкой, которую я когда-либо видела.

– Я уже женат, но да, я готов жениться на ней снова, и снова, и снова, – сказал он, вызывая стон от Виктора.

– Пожалуйста, остановитесь на этом. Я боюсь, вашего следующего комментария, и я

действительно не хочу, чтобы этот день был разрушен для всех нас.

– Ты получил подарок? – спросила я, игнорируя просьбу Виктора и добавляя масла в

огонь, когда Оливер начал громко хихикать.

– О, да. Спасибо, что сделала их. Я собираюсь заставить ее повторить образы

некоторых из них, – сказал он.

– Какие образы? О чем вы вообще говорите? – спросил Виктор, потому что его

любопытство не знало границ.

– Будуарная съемка, которую я сделала для Элли, – ответила я. Роб начал кашлять

рядом со мной, Дженсен добавил: «Хорошо, этого достаточно», но Виктор просто смотрел на

меня в замешательстве.

– Будуарная съемка, – сказала я. – Ну ты знаешь… сексуальные фотографии?

– Моей сестры? – он практически кричал. – Окей. Мне жаль, что я спросил.

Увидимся у алтаря!

Мы все рассмеялись, наблюдая, как он отступает от разговора. Он остановился только, чтобы поздороваться с Софи и предложить ей свою руку, а затем выстрелил в нас

убийственным взглядом.

– Это моя реплика, – сказал Оливер. – Сначала я должен пойти. Где моя мама? —

спросил он, глядя на меня.

– Я понятия не имею, – ответила я, оглядываясь вокруг.

– Вот она! – Роб указал на маму Оливера, которая вошла с незнакомым мужчиной и

другой женщиной.

– Вот это картина, которую я думал никогда не увижу, – сказал Оливер, когда он

направился к ним. Дженсен усмехнулся, когда посмотрел на них, и я клянусь, что

почувствовала, как мои внутренности задрожали.

– Это его отец? – Роб спросил Дженсена.

– Да, и его мачеха, – ответил Дженсен, все еще глядя на троицу.

– Они кажутся дружелюбными, – сказал Роб.

– Да, так и есть, – ответил Дженсен.

– Деми и Брюс Уиллис дружелюбные, и они оба женаты на других людях. Так бывает,

– сказала я, пожав плечами. Только когда глаза Дженсена сверкнули в моем напревлении, я

поняла, что сказала. Интенсивность его взгляда заставила меня отступить.

– Некоторые люди знают, как вести себя – как взрослые, – сказал он, его слова, как

спички брошенные в бензин, разожгли мои вены.

– О, так ты тусуешься со взрослыми? – сказала я, наклоняя голову. Его глаза

сузились, глядя на меня.

– Я думаю, что церемония вот-вот начнется, – сказал Роб, сжимая мою руку, чтобы

привлечь мое внимание. Я знала, что он хотел сказать мне, прежде чем я взглянула на него, поэтому я глубоко вздохнула и кивнула.

– Давай покончим с этим, Рейнольдс, и потому, что это единственный шанс

прикоснуться ко мне, я предлагаю тебе насладиться этим, – сказала я, подойдя ближе к нему

и схватив его за руку. Я старалась не думать о том, какой тонкой чувствовалась моя рука в его

мускулистой. Я проигнорировала его смешок, и то, что он заставил меня почувствовать. Я не

обращала внимания на то, что от близости с ним эндорфины в моем мозгу начали

зашкаливать.

Мы заняли свое место за спиной Виктора и Софи и стали ждать, когда начнет играть

свадебная песня, которая была акустической версией «Thinking Out Loud» Эда Ширана. Он

пошевелил рукой и переплел наши пальцы, заставив мои глаза расширяться от шока, когда я

посмотрела на него.

– Ты сказала мне наслаждаться этим, – сказал он, звук его голоса заставил мое сердце

биться чаще.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала я.

– Что случилось? Ты потеряла свою храбрость? – спросил он, когда мы шли, улыбаясь Финли, фотографу, которого я выбрала.

– Я ничего не теряла, – сказала я, практически отрывая от него руку и идя к моему

назначенному месту, когда мы достигли пастора.

И только когда я увидела, что моя прекрасная лучшая подруга идет к нам, мысли о

Дженсене исчезли. Я видела Оливера и Эстель вместе так много раз до этого, но сегодня, когда солнце заходило, и они заявили о своей любви друг к другу, меня это пробрало. У них

было то, чего мы все хотели, то, чего мы жаждали. Пока мы стояли там, начали падать мягкие

капли дождя.

– Солнечный душ, – сказала Софи рядом со мной. – Говорят, это на удачу.

– Да, ну, я надеюсь, что они поцелуются прежде, чем эта удача начнет разрушать наш

макияж, – прошептала я в ответ, не в состоянии сдержать улыбку, когда смотрела, как

целуются жених и невеста. Все это было волшебно, несмотря на то, что ребята и небольшая

толпа поднимались со своих мест и говорили торопиться, прежде чем небо разверзнется над

нами. Мне не пришлось возвращаться в отель вместе с Дженсеном, потому что все сбежали к

тому времени, когда они закончили целоваться.

На вечеринке, когда они медленно покачивались в своем первом танце, я пила. И еще

пила.

– Тяжелая ночка? – сказал Роб, присаживаясь рядом со мной.

Я встретила его обеспокоенные голубые глаза и улыбнулась.

– Прекрасная ночь.

Он посмотрел на меня, его глаза мерцали от моего бокала в руке.

– Время пить винишко, – сказала я.

– Это шампанское.

– Да, хорошо, сегодня вечером мы будем ныть над шампанским, – сказала я.

– Да, ну, тебе лучше надеяться, что твое нытье не превратится в блевотину, потому что

твоя подруга только что вышла замуж, и я очень сомневаюсь, что она будет держать твои

волосы сегодня вечером, – ответил он.

– Ну, да, я это знаю. Почему думаешь ты здесь?

Роб засмеялся, покачав головой, когда поднял бокал.

– Есть. – Он улыбнулся, когда мои глаза сузились. – И потрясти задницей, конечно