Текст книги "Таинственные изобретения доктора Хэкенсоу"

Автор книги: Клемент Фезандие

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

II. Машина сновидений

От автора

Многие думают, что наши сны предостерегают нас о будущих событиях или предсказывают их. Ничего подобного. Сны – не что иное, как смешение представлений, полученных нами во время бодрствования, причем, до известной степени, они видоизменяются вследствие ощущений, испытываемых во время сна. Однако это не должно было бы препятствовать нам заказывать себе сны, как мы заказываем обеды. Может быть, в будущем веке, или еще скорее, нам всем станут необходимы машины сновидений вроде той, которая описывается в этом рассказе, и тогда ночные кошмары навсегда исчезнут с лица земли.

Глава I

– Доктор, чем вызываются сны? – спросил однажды Сайлес Рокетт, быстро входя в лабораторию доктора.

Доктор Хэкенсоу оторвался от своей работы и с улыбкой взглянул, на него.

– Сны, – сказал он, – не что иное, как случайное соединение представлений, уже запечатленных в нашем уме. Всякое происшествие, которое днем произвело на нас сильное впечатление, способно оказать влияние на наши сны.

– А разве то, что мы видим во сне, не исполняется иногда в действительности?

– Конечно, очень часто. Но во всех таких случаях это простое совпадение. Очень много моих собственных снов исполнилось в действительности, и как раз случаи эти были весьма замечательны. Во время мировой войны многим матерям, должно быть, снилось, что сыновья их убиты в бою, и, увы, во многих случаях пророчество это исполнялось. Такие случаи, конечно, происходят с математической точностью. А что касается других, более невероятных совпадений, то вспомните слова некоего великого философа, кажется, Аристотеля: «Одна из вероятностей заключается в том, что в будущем произойдет много невероятного».

– Но раз мы говорим о снах, то не заинтересуетесь ли вы, может быть, моим последним изобретением – машиной сновидений?

– Машина сновидений? Это что такое?

– Это машина, которая вызывает сновидения и дает вам возможность заказывать любые сны совершенно так же, как вы заказываете себе обед.

– Как, каким чудом может она это делать?

– Дело в том, Сайлес, что, как я вам уже говорил, сны наши вызываются двумя причинами. Во-первых, смешением представлений, уже запечатленных в нашем уме. Во-вторых, физическими ощущениями, воздействующими на нас во время сна. В течение ряда лет я выработал себе привычку немедленно по пробуждении записывать свои сны, и я был изумлен открытием, как часто сон вызван чем-нибудь виденным или прочитанным накануне, а часто также какой-нибудь картиной, на которую я смотрел. Я нашел, что тоже самое верно и по отношению к физическим ощущениям. Если вам снится, что вы мерзнете, то вы, вероятно, проснетесь и увидите, что одеяло ваше упало на пол или почувствуете, что в комнате дует откуда-нибудь. Если вам снится, что вы летаете по воздуху, то можете уверенно объяснить это обильным обедом, ибо любопытно, что полный желудок вызывает во сне чувство легкости, – это точно установлено. Иногда можно найти разумное объяснение для самых нелепых снов, если проанализировать их. Так, например, однажды ночью мне снилось, что я осушил большое озеро, снимая один слой воды за другим. А проснувшись, я вспомнил, что накануне я пересчитал несколько сот листов тонкой бумаги, и во сне это изменилось таким образом, что вместо листов бумаги, я стал снимать один слой воды за другим. Я мог бы без конца продолжать, перечисляя мои сны, но что пользы в том? Моя машина сновидений находится в соседней комнате, и я продемонстрирую ее вам на практике; это ценнее самого подробного описания.

Действительно, очень странное сооружение представляла собою машина сновидений.

Вообразите кровать, со всех сторон снабженную всевозможными трубами, прутьями, кранами и электрическими проводами, с циферблатами различного размера в качестве измерителей. У изголовья кровати стоял небольшой фонограф. Весь аппарат был заключен в большой непроницаемый для воздуха шар, что давало возможность оператору сгущать или разряжать воздух, увеличивать его влажность и подвергать его всяким другим изменениям.

– Вы видите, – объяснил доктор, – что моя машина должна состоять из двух частей, – одной, вызывающей представления, и другой, вызывающей ощущения, соответственно тому, как сны наши основаны на представлениях и ощущениях.

Первую часть составляет обыкновенный фонограф. Так как я пришел к выводу, что лучше всего внушить субъекту желательные представления до того, как он заснет, то фонограф с соответственной записью начинает действовать до того, как субъект теряет сознание. Я заготовил ряд записей на разные вкусы. Молодая девушка, конечно, захочет увидеть во сне свою свадьбу и медовый месяц; юноша с пылким воображением пожелает во сне приключений, путешествий по джунглям, аэропланов и войны, спасения прекрасных девушек от рук мрачных злодеев. Действительно, каждый человек может по заказу увидеть тот или другой сон, так как специальные фонографические записи можно сделать с очень небольшими затратами; фонографические записи состоят, обыкновенно, только из нескольких слов, повторяющихся с некоторыми промежутками, чтобы дать мысли желательное направление.

Ощущения

– Я не вижу, зачем вам нужна вторая часть машины, – сказал Сайлес. – Слова сами по себе должны и могут внушать по желанию то или иное представление.

– Верно, но вторая часть тоже бывает иногда полезна. Например, здесь есть кран, из которого можно выпускать духи разных запахов. Другим краном можно обвеять пациента ветерком. Остальные дают ощущения жары или холода. Если я хочу, чтобы субъекту снился пир, то я только нажимаю клавишу, и капля благовонной жидкости попадает к нему в рот. Резиновые пальцы расположены таким образом, что могут касаться рук или ног спящего человека различными способами, в зависимости от того, желаете ли вы, чтобы он бежал, гулял, карабкался, схватывал предмет, стрелял из ружья и т. д. Чтобы правильно распределить отдельные части сновидений, я употребляю нечто вроде автоматического пианино. Пластинки автомата имеют отверстия, через которые соответственные клавиши нажимаются в желательном порядке, и таким образом автоматически вызывают представления, которые по вашему желанию должны следовать во сне одно за другим.

– Но ваша машина, должно, быть, дорого стоит? – заметил Сайлес.

– Да. Ценность ее заключается в фонографе, в автоматическом пианино, в кровати с ее различными принадлежностями. Но всякий, у кого есть фонограф, может купить записи сновидений, чтобы употреблять их дома для обыкновенных снов. Если же кто-нибудь захочет чего-нибудь особенного, то он должен отправиться в один из моих отелей сновидений, где кровати снабжены моими машинами. А теперь, Сайлес, так как вы видели мою машину, я хочу, чтобы вы испробовали ее действие на себе. Что желали бы вы увидеть во сне?

– Доктор, – ответил Сайлес, – однажды вы перенесли меня в будущее, на сто лет вперед, в 2025 год. Теперь я хочу, чтобы вы перенесли меня в прошлое, назад, в 1776 год.

Кажется, мне удалось бы показать пару диковинок нашим степенным предкам. Георг Вашингтон и Вениамин Франклин преклонились бы перед моими высокими познаниями. А что касается патентов и доходов от них, то я присвоил бы себе все удивительные изобретения; сделанные в последние сто сорок лет, от паровой машины до аэроплана. Да, я мог бы в короткое время стать архимиллионером и занять самое выдающееся положение.

Доктор добродушно рассмеялся.

– Отлично, Сайлес, – сказал он, – я перенесу вас назад, в 1776 год, но я по тяжелому, личному опыту знаю, что жизнь изобретателя, пытающегося продать свое изобретение, отнюдь не усеяна розами. В самом деле, я держу с вами пари на тысячу долларов против одного, что вам не удастся добиться признания даже одного из наших современных усовершенствований.

– Я поймаю вас, доктор, я выиграю, – весело закричал Сайлес, сам вытянулся на кровати и попробовал успокоиться, чтобы заснуть, пока доктор Хэкенсоу подготовлял подходящую фотографическую запись.

Когда пластинка была вставлена в машину и Сайлес стал погружаться в сон, до сознания его дошли следующие слова, которые медленно нашептывали ему на ухо:

– «1776» – «Вениамин Франклин» – «Паровая машина» – «Железная дорога» – «Телефон» – «Электрический свет» – «Автомобиль». – «Аэроплан».

Глава II

– Как ты чувствуешь себя теперь, друг мой?

Сайлес приподнялся и увидел, что он лежит на земле, а миловидная девушка в традиционном костюме квакерши смачивает ему виски водой из ручья, протекающего поблизости.

– Где я? – воскликнул он, усаживаясь и удивленно озираясь на окружающую его картину сельской природы.

– Ты здесь в городе Филадельфии, – успокаивая его, ответила девушка.

– В Филадельфии! удивленно повторил Сайлес. – Ну а где же дома? Здесь не видно ни одного строения!

Тут мозг его прояснился, и он спросил:

– Скажите, пожалуйста, какой год у нас теперь?

– Теперь 1776 год. Только что собрался Континентальный конгресс и провозгласил Декларацию независимости.

– А! – воскликнул Сайлес и вскочил. – Нечего мне напрасно терять время. Я должен немедленно отправиться в Вашингтон и поговорить с членами Конгресса.

И он стал рыться в своих карманах, затем лицо его вытянулось.

– Ни одного цента! – воскликнул он. – Не знаю, что мне делать.

Он забыл, что если бы даже у него были деньги, то они не имели бы ни какой цены. Ходячей монетой были фунты, шиллинги и пенсы, если не расплачивались табаком или какими-нибудь другими товарами.

– Заседания Конгресса происходят здесь, – ответила девушка. – но генерала Вашингтона нет в Филадельфии в настоящее время. Если же ты хочешь пойти со мной, я уверена, что мой отец с радостью примет тебя, как гостя.

Сайлес довольно робко последовал за молодой девушкой. Вот идет он, замышляя произвести переворот в жизни людей 1776 года; и однако, со всеми своими познаниями он не в состоянии раздобыть себе пищи, а зависит от чужой помощи.

Все-таки скоро он будет широко вознагражден за все.

Вопрос заключался в том, за что бы ему взяться прежде всего. Сделать автомобиль? Нет, это очень сложно, и нелегко получить нужный материал в условиях старинной цивилизации. А посмотрев на грязь и выбоины на дороге и подумав, что это и есть Филадельфия, он сразу сообразил, что если бы даже у него и был автомобиль, то он был бы совершенно бесполезен. Нельзя ездить на автомобиле по грязи глубиной в целый фут. Несомненно, аэроплан предпочтительнее. Его легче построить и с ним нет дела до дорог. Самое важное было найти нефть, чтобы привести аэроплан в движение, но он знал, что в Пенсильвании изобилие нефти, нужно было только извлечь ее из-под земли. Но чтобы добыть ее, ему нужен капитал.

Итак, прежде всего ему необходимо достать деньги. Конечно, ему с его головой, наполненной бесчисленными изобретениями девятнадцатого века, нетрудно будет сделаться богачом. Многие простые изобретения создали состояние своим авторам. Но расспросив Руфь и ее отца, он понял, что задача его далеко не легкая. Главным занятием здесь была торговля мехами, торговля лесом – т. е. отправка мачтового и иного леса за границу (эта торговля, конечно, теперь была прервана войной) – а также разведение табака. Какую пользу могли принести ему тут познания, которыми он так гордился? А если бы даже он приобрел состояние, то оно заключалось бы, главным образом, в кипах табака и в тюках мехов. Такого оборотного капитала, с которым можно, было бы начать дело в двадцатом столетии, он не мог бы получить.

Только две практических мысли пришли в голову Сайлесу. Сначала он подумал о пистонах, о том, чтобы заменить магазинными, заряжающимися с казенной части ружьями старые кремневые, заряжавшиеся с дула, дававшие во многих случаях осечку и оставлявшие своего владельца в беспомощном положении после каждого выстрела, пока не забивался новый заряд.

Вторая мысль его заключалась в том, чтобы выделывать спички, и это он решил сделать немедленно, так как при его ограниченных средствах такая выработка казалась ему самой доступной.

Первое изобретение

Итак, после обеда из дичи и маисовой лепешки в доме его квакерши, имя которой, между прочим, как он узнал, было Руфь Фрэнд, Сайлес обошел весь город в поисках магазина, где можно было бы достать химические продукты; с большим трудом ему удалось раздобыть немного серы и фосфора и других химических препаратов, которые он считал наиболее нужными, причем в залог за них он оставил свои часы. После этого он принялся за выделку спичек. Дело шло не особенно успешно, но в конце концов он смастерил дюжину больших, грубо сделанных спичек, которые могли сойти в качестве образцов. Торжествующе продемонстрировал он их перед отцом Руфи.

– Какого вы мнения об этом, мистер Фрэнд? – спросил он, когда, после нескольких попыток, ему удалось зажечь одну из спичек и показался огонь.

– Друг мой Сайлес, – ответил квакер, – эта штука так пахнет и выглядит, как будто это изобретение дьявола. Кроме того, какая польза от нее?

– Какая польза? – повторил Сайлес. – Она заменит ваши старые кремни и огниво.

– В самом деле? Ну, друг мой, я не продам мой верный кремень и огниво за несколько тысяч таких спичек, как ты их называешь. Я могу гораздо скорее зажечь огонь моим кремнем и огнивом, чем ты своими спичками. И это мне ничего не стоит и не требует труда; а чтобы сделать такие спички, как твои, нужно иметь химические продукты и потрудиться над ними. Они совершенно бесполезны!

И та же участь постигла все другие изобретения, которыми Сайлес собирался удивить простодушных жителей Филадельфии. По вечерам вокруг него собирался большой круг слушателей, которым его рассказы казались волшебными сказками, но когда он уверял, что говорит серьезно, слушатели его качали головами и думали, что он не в своем уме.

– Представьте себе только, – говорил один. – Он уверяет, будто как-нибудь покажет нам, что можно закрепить человеческое изображение на куске стекла, и изображение не только останется на нем навсегда, но может быть несколько раз отпечатано на бумаге. Он называет это «фотографией».

– Мне он рассказал еще более необыкновенную вещь, чем это, – добавил другой. – Он уверяет, что как-нибудь возьмет восковую пластинку, предложит нам говорить и петь около нее, и восковая пластинка запомнит каждое слово и повторит безошибочно речи и песни, и притом много раз, и даже через несколько недель, если мы пожелаем. И он говорил, что этот «фонограф» – так он называл это – точно передаст даже интонации каждого человеческого голоса. Воистину, парень, должно быть, сошел с ума.

– А мне, – сказал третий, – он говорил, что знает, как сделать машину, при помощи которой он будет в состоянии проникнуть взором внутрь человеческого тела. Он говорил, что станет возможным видеть пулю, даже засевшую в человеческой груди.

– Это еще ничего! – прервал четвертый. – Мне он рассказывал, что старается достать капитал, достаточный для постройки каких-то почтовых карет и лодок, которые будут двигаться паром. Он говорил, что паром он может привести дюжину тяжело нагруженных повозок в движение со скоростью шестидесяти миль в час, и даже еще скорее! Что за нелепая мечта? Но этого ему мало, он говорил, что знает, как построить летающую машину, которая будет делать по двести миль в час! Ни одна птица не может летать так быстро, и вполне понятно, что если даже когда-нибудь изобретут летающую машину, то она будет такой тяжеловесной и неуклюжей, что не сможет летать даже так быстро, как птицы, наиболее медленно летающие.

Разговор об электричестве

– Затем, вам следует также послушать, что он говорит об электричестве. У Вениамина Франклина большие познания по электричеству, но послушали бы вы, что говорит этот молодец. По его словам, он может добыть электричество посредством напора воды, и оно будет совершать за нас всю нашу работу. Он, должно быть, забыл, как только что говорил, что это будет делать пар. По его словам, электричество будет двигать наши почтовые кареты, заставит работать наши машины, вспашет наши поля, подметет полы в наших домах и даже даст нам более яркий свет, чем дают наши лучшие восковые свечи. Что вы думаете по этому поводу?

– Мне он рассказал еще кое-что, – громогласно заявил случайно оказавшийся тут же химик – очевидно, самый образованный человек среди них. – Он просил меня дать ему в долг некоторые химические продукты и рассказал, что знает, как построить аппарат, который даст ему возможность говорить отсюда, из Филадельфии, с каким-нибудь человеком, находящимся в Англии. Но я его ловко изобличил. Мне случайно известно, что звук проходит только 1.080 футов в секунду, а так как расстояние до Англии равняется трем тысячам миль, то произнесенные здесь слова достигнут Англии более, чем через три часа, и три часа нужно на обратный путь – шесть часов для того, чтобы получить ответ на вопрос. Он такой невежда, что думает, будто ответ можно получить сразу[2]2
  Прим. автора: Может быть, уместно и полезно сообщить моим более юным читателям, что в телефоне путь проходит не звук, а электрический ток. Поэтому речь может передаваться на тысячи миль в одну долю секунды.


[Закрыть].

И беседа продолжалась в том же духе. Некоторые думали, что Сайлес, вероятно, продался дьяволу, а более передовые склонялись к тому мнению, что он человек ненормальный.

У Франклина

Все попытки Сайлеса получить финансовую поддержку для осуществления его проектов потерпели неудачу, и он увидел, что первую сумму денег ему удастся получить, если он сделает и продаст какое-нибудь простое изобретение. Ему пришла в голову мысль об игрушке – резиновом ручном мяче, изобретатель которого, говорят, стал миллионером; но у Сайлеса не было резины, а у детей 1776 года не было денег на игрушки. Тогда он вспомнил о безопасных булавках и об изогнутых головных шпильках. С большим трудом достал он твердую проволоку и сделал несколько булавок и шпилек. Но проволока оказалась слишком мягкой, а дамы слишком отсталыми, чтобы употреблять эти новинки, даже когда им давали их даром.

Единственная надежда у него оставалась теперь на свидание с Вениамином Франклином. Этот великий философ и государственный деятель был в то же время ученый и человек передовых идей. Франклин находился тогда в Филадельфии и радушно принял Сайлеса. Так как Сайлесу удалось с некоторым количеством меди, цинка и серной кислоты сделать простую гальваническую батарею и притом за двадцать четыре года до того, как Вольта изобрел свой знаменитый Вольтов столб, предшественник современных гальванических батарей, то Франклин обрадовался открытию, доказывающему существование электрического «тока». До того электричество было только статическим и получалось при помощи электрической машины. Вскоре с этой батареей и с куском проволоки. Сайлес продемонстрировал великому философу устройство простого телеграфа с точками и черточками.

Франклин признал осуществимость изобретения, но отнесся к нему только как к научной игрушке.

– Придумано это, – сказал он, – в высшей степени остроумно, но не будет иметь никакого практического значения. На что нужен этот «телеграф», как вы его называете? Если новости хороши, то мы их получим, а если плохи, то тоже довольно скоро услышим о них!

Сайлес попытался объяснить, какое преимущество получат колонисты, если телеграф будет передавать им заблаговременно известия о передвижении, британских войск.

– Но, – возразил Франклин, – что помешает неприятелю перерезать проволоки? Кроме того, подумайте о расходах! И англичане сами скоро научатся применять это изобретение.

Тогда Сайлес сделал попытку объяснить устройство «беспроволочного телеграфа», но тут Франклин не мог усвоить его объяснений. Сайлес попробовал уцепиться за другое и изложил принцип динамо-машины. Он изолировал проволоки, обмакнув их воск и согнув их в виде простых электромагнитов, и показал, как превратить механическую силу в электрическую. Эта идея тоже понравилась Франклину, хотя он не придал изобретению никакого практического значения.

– Подумать только, какая затрата энергии понадобится для подобной машины, – сказал он. – Вот вы затратили энергию одного человека, чтобы получить очень слабый ток. Вы говорите, что мы можем воспользоваться нашими водяными колесами для получения электричества; но это было бы слишком разорительно. Почему водяным колесам не производить работу непосредственно, самим, как они это делают теперь на наших мельницах, перемалывая нам муку и распиливая бревна?

– Да, – согласился Сайлес, – но посредством электричества вы можете имеющуюся у вас энергию передать куда угодно, даже внутрь ваших домов, и заставить ее прясть для вас лен, ткать платье или подметать полы!

Лицо Франклина приняло суровое выражение.

– Что касается, домашней работы, – сказал он, – то мы не хотим ничего такого, что разовьет в наших женщинах лень и беспомощность. Работа всякому полезна; а прясть и ткать – это удел женщин.

Скептицизм философа

Тогда Сайлес постарался доказать преимущества электрического света. Он объяснил, как, соединив вместе несколько гальванических батарей, можно докрасна накалить проволоку и, таким образом, создать то, что может заменить свечи. Но великий философ восемнадцатого века не выказал никакого восторга.

– Конечно, электричество дает свет, – сказал он. – Мы все это знаем, так как молния ничто иное, как электричество. Не буду говорить о том, насколько опасно пользоваться вспышкой молнии для освещения наших домов вместо свечей. Предположим, что это можно будет устроить совершенно безопасно, и что свет будет ярче света свечей и будет обходиться дешевле. Но даже в таком случае я буду против этого новшества. Дневной свет лучше всякого искусственного света, и человек, который рано встает и хорошенько поработает за день, охотно ложится спать с наступлением сумерек. Искусственный свет нужен гулякам, которые лежат в постели до полудня, а затем превращают ночь в день, зажигая десятки свечей в люстрах!

Сайлес вернулся домой совершенно обескураженный, но посещение Франклина принесло ему пользу. Франклин познакомил его с несколькими лицами, занимавшими выдающееся положение, и Сайлес, наконец, нашел способ зарабатывать деньги, давая уроки танцев некоторым дамам и джентльменам из хороших семей.

Бедный Сайлес! После всех его грез о королевском величии быть вынужденным давать уроки менуэта! Теперь он был одет так, как одевались колонисты, ибо Франклин ссудил ему достаточную сумму для покупки необходимых париков и т. д.

– Если бы только у меня была хорошая, бойкая газета, – думал Сайлес, – наделал бы я шуму! Я мог бы показать здешним жителям, что такое объявления, реклама, и расшевелил бы их.

В юности Сайлес усвоил несколько фокусов и решил для увеличения своих заработков дать ряд представлений. Итак, на первые деньги, заработанные им в качестве учителя танцев, он подготовил несколько простых фокусов и трюков и заручился помощью компаньона для опыта ясновидения по способу Роберта Худина. Он снял залу и оповестил о представлении печатями объявлениями, развешанными на главных и проселочных дорогах.

Народу в зале собралось много, и сбор, хотя и не чрезмерный, был вполне достаточный. Представление, несмотря на то, что было очень посредственное, имело замечательный успех! – правду говоря, слишком большой успех. Аудитория была убеждена, что он продался дьяволу. Иначе каким образом мог бы он показать явления черной магии, читать то, что написано и запечатано в конвертах, или вызывать появление светящихся рук в темноте? На третьем представлении зала была битком набита, а снаружи доносились крики толпы. В самом разгаре спектакля толпа, по данному сигналу, ворвалась на подмостки, схватила Сайлеса, потащила к ближайшему пруду, где купали лошадей, и несколько раз окунула его туда. Тщетно призывал он на помощь и старался вырваться из рук схвативших его людей. Он с трудом дышал и думал, что пришел его последний час, как вдруг глаза его открылись, он проснулся и увидел, что доктор Хэкенсоу стоит, тревожно склонившись над ним.

* * *

– У вас, кажется, был кошмар, Сайлес, – заметил доктор, – поэтому я решил лучше разбудить вас. Я предполагаю, что у вас были неприятности. Вы, должно быть, создали себе много завистников, когда стали самым выдающимся человеком в колониях?

Сайлес Рокетт закусил губу.

– Я кое-что постиг, доктор, – сказал он. – Особенно постиг я, что нелегка участь изобретателя и что затруднения у него только начинаются после того, как изобретение его окончено и усовершенствовано. Я обладал тысячами ценных изобретений, какие ни один человек до того не имел в своем распоряжении, и все-таки мне не удалось добиться признания хотя бы одного, даже самого незначительного изобретения.

И он стал рассказывать о своих испытаниях.

– Я вам сочувствую, Сайлес, – сказал доктор Хэкенсоу. – Но не воображайте, что в наши дни изобретатель может много легче продать ценное усовершенствование. Если он предоставит другому эксплуатировать свое изобретение, то он практически ничего за это не получит; а между тем, у него редко бывает достаточно капитала, чтобы самому выпустить на рынок свое изобретение; а если бы даже он это сделал, то его недостаточная опытность в делах может привести к тому, что он потеряет имевшиеся у него небольшие средства. Тогда явится другой человек и воспользуется его неудачей.

– Отлично, доктор, вы выиграли пари, – сказал Сайлес, – и я должен вам один доллар.

– Наоборот, Сайлес, это вы выиграли пари, и вот вам ваша тысяча долларов. Разве вы не рассказали мне, что научили нескольких дам танцевать фокстрот? И что вы немного вскружили им голову нашей последней модной музыкой, джаз-бандом? Если бы вы остались там немного дольше, вы могли бы превратить степенных былых колониальных дам в восточных босоножек или заставили бы их танцевать шимми!