Текст книги "Сотканный мир"

Автор книги: Клайв Баркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

V
На пороге

1

– Что там за шум? – спросил ван Ньекерк.

Шедуэлл улыбнулся своей чарующей улыбкой. Он был раздражен тем, что аукцион прервался, однако задержка еще сильнее подогреет желание покупателей заполучить товар.

– Предотвращена попытка похищения ковра, – сказал он.

– Кто же хотел его похитить? – спросила миссис А.

Шедуэлл указал на кайму ковра.

– Вот в этом месте, как вы можете видеть сами, кусочек Сотканного мира оторван, – признался он. – Он очень мал, но в нем было заключено несколько обитателей Фуги. – Он говорил и следил за лицами покупателей. Их явно встревожили его объяснения, и они отчаянно желали услышать подтверждения реальности своих мечтаний.

– И они пришли сюда? – уточнил Норрис.

– Именно так.

– Покажите нам их, – предложил король гамбургеров. – Если они здесь, давайте на них посмотрим.

Шедуэлл сделал паузу, прежде чем ответить.

– Ну, может быть, на одного, – согласился он.

Он был готов к этой просьбе и уже обсудил с Иммаколатой, кого из пленников они продемонстрируют. Он открыл дверь, и Нимрод, вырвавшийся из объятий Карги, затопал по ковру. Кого бы ни чаяли увидеть покупатели, голый младенец в их список явно не входил.

– Что это такое? – засопел Рахим-заде. – Вы принимаете нас за идиотов?

Нимрод смотрел на Сотканный мир под ногами, а со всех сторон его окружили любопытные. Они рассматривали его. Он быстро поставил бы их на место, но Иммаколата кое-что сделала с его языком, и он не мог даже пикнуть.

– Это один из ясновидцев, – объявил Шедуэлл.

– Это ребенок, – возразила Маргарет Пирс, и в ее голосе звучала нежность. – Бедный ребенок.

Нимрод уставился на женщину: отличная большегрудая особь, решил он.

– Он вовсе не ребенок, – возразила Иммаколата.

Она незаметно проскользнула в комнату, и теперь все глаза были устремлены на нее. Все, кроме глаз Маргарет, все еще смотревшей на Нимрода.

– Некоторые из ясновидцев способны принимать чужие обличья.

– И этот? – спросил ван Ньекерк.

– Безусловно.

– Что за ерунду вы пытаетесь нам внушить, Шедуэлл? – произнес Норрис. – Я не собираюсь…

– Заткнись, – оборвал Шедуэлл.

Норрис замолчал от потрясения; бесчисленное множество бифштексов было съедено с тех пор, когда с ним в последний раз говорили подобным тоном.

– Иммаколата может снять заклятие, – произнес Шедуэлл, посылая по воздуху слово, как «валентинку».

Нимрод видел, как инкантатрикс соединила большой и средний пальцы, через получившееся кольцо резко втянула в себя воздух и небрежно выдохнула заклинание, меняющее облик. По телу Нимрода прошла дрожь, и он даже обрадовался этому, ему осточертела младенческая безволосая кожа. Его колени задрожали, и он повалился на ковер. Вокруг слышались восхищенные шепотки, по мере его разоблачения становившиеся все более громкими и все более изумленными.

Иммаколата возвращала его в прежнее тело без церемоний. Он морщился, пока трансформировалась плоть. Во время поспешного восстановления анатомии был один деликатный момент, когда он ощутил, как опустились на место яички. После того как мужское естество Нимрода приобрело надлежащий вид, накатила вторая волна роста; кожа потрескивала от прораставших на животе и на спине волос. Наконец вместо лика невинности проступило его настоящее лицо, и Нимрод снова стал самим собой, со всеми своими причиндалами.

Шедуэлл посмотрел на лежавшее перед ним существо, чья кожа была голубоватой, а глаза золотыми, потом перевел взгляд на покупателей. Не исключено, что этот спектакль удвоит предполагаемую цену за ковер. Это была магия, магия во плоти, более реальная и более завораживающая, чем он мог ожидать.

– Что ж, вы показали товар лицом, – произнес Норрис безучастным голосом. – Давайте вернемся к цифрам.

Шедуэлл придерживался того же мнения.

– Может быть, ты уведешь нашего гостя? – обратился он к Иммаколате.

Но не успела она шевельнуться, как Нимрод вскочил и упал на колени перед Маргарет Пирс, покрывая поцелуями ее лодыжки.

Это безмолвное, но волнующее представление подействовало. Женщина опустила руку, чтобы провести ладонью по густым волосам Нимрода.

– Оставьте его со мной, – попросила она Иммаколату.

– Почему бы нет? – сказал Шедуэлл. – Пусть смотрит…

Инкантатрикс молча нахмурилась.

– Не будет никакого вреда, – заверил Шедуэлл. – Я смогу его контролировать.

Иммаколата ушла.

– Итак… – произнес Шедуэлл. – Давайте возобновим торги!

2

Где-то между кухней и лестничным пролетом Кэл вспомнил, что безоружен. Он быстро вернулся и обследовал кухонные ящики, пока не наткнулся на широкий нож. Вряд ли эфирные тела сестер можно поразить обычным лезвием, однако тяжесть ножа в руке несколько успокаивала.

Подошвы заскользили по крови, когда он начал подъем, и лишь по счастливой случайности он не свалился вниз, схватившись свободной рукой за перила. Кэл мысленно обругал себя за неуклюжесть и дальше пошел медленнее. Наверху не было заметно исходящего от сестер свечения, но он понимал, что они где-то рядом. Кэл был до смерти напуган, однако не сомневался: какие бы ужасы ни ждали впереди, он отыщет способ прикончить Шедуэлла. Если понадобится свернуть шею негодяю голыми руками, он это сделает. Коммивояжер разбил сердце Брендана и уже заслужил смертную казнь.

Наверху Кэл услышал голос, точнее, несколько голосов: люди о чем-то спорили. Он прислушался внимательнее. Это был вовсе не спор. Они торговались, и голос Шедуэлла звучал отчетливо: он вел торги.

Воспользовавшись шумом, Кэл пересек площадку и приблизился к первой из нескольких дверей. Осторожно приоткрыл ее и вошел. Маленькая комната оказалась пуста, дверь в смежную комнату приотворена, и оттуда просачивался свет. Оставив открытой дверь, ведущую на площадку – на случай, если придется быстро отступать, – Кэл заглянул во вторую комнату.

На полу лежали Фредди и Апполин, Нимрода нигде не было. Кэл внимательно вгляделся в темные углы, убеждаясь, что там никто не затаился, затем открыл дверь шире.

Перебивающие друг друга и делающие ставки голоса носились в воздухе, и под этот шум, заглушавший остальные звуки, Кэл двинулся к пленникам. Они лежали неподвижно, рты их были заткнуты кусками какой-то эфирной ткани, глаза закрыты. Очевидно, кровь на лестнице принадлежала Фредди: он больше всех пострадал от столкновения с сестрами, от его лица тянуло смрадом их прикосновений. Хуже всего выглядела рана между ребрами, нанесенная его же собственными ножницами. Ножницы до сих пор торчали в ней.

Кэл вынул изо рта Фредди кляп – он зашевелился у него в руке, словно набитый личинками, – и услышал дыхание раненого. Однако тот не приходил в сознание. Тогда Кэл вынул кляп изо рта Апполин; она выказала более ясные признаки жизни: застонала, как будто просыпалась.

Торги в соседней комнате становились все ожесточеннее. Теперь было понятно, что в аукционе участвует довольно много потенциальных покупателей. Может ли Кэл надеяться остановить этот процесс, когда у Шедуэлла столько сторонников, а он совершенно один?

Фредди пошевелился.

Веки его дрогнули и поднялись, но глаза оставались почти безжизненными.

– Кэл… – попытался выговорить он.

Это было скорее движение, чем звук. Кэл склонился к нему ближе, обхватил обеими руками холодное дрожащее тело.

– Я здесь, Фредди, – отозвался он.

Фредди снова попытался заговорить.

– Почти… – произнес он.

Кэл обнял его крепче, словно таким образом мог удержать уходящую жизнь. Но даже сотни рук не удержали бы ее здесь: Фредди ждал лучший мир. И Кэл невольно попросил:

– Не уходи.

Фредди в ответ чуть заметно покачал головой.

– Почти… – повторил он снова. – Почти…

Эти слова истощили его силы. Тело перестало дрожать.

– Фредди…

Кэл провел пальцами по его губам, но не ощутил дыхания. Пока он вглядывался в спокойное лицо, в него вцепилась рука Апполин. Она тоже оказалась холодной. Глаза Апполин были устремлены в потолок, и Кэл проследил за ее взглядом.

Иммаколата распласталась на потолке и смотрела вниз на Кэла. Она была там с самого начала, она упивалась его горем и беспомощностью.

Крик ужаса вырвался раньше, чем Кэл сумел взять себя в руки. В то же мгновение Иммаколата шевельнулась и исходящая от нее темнота двинулась к нему. Однако собственная неловкость сослужила ему хорошую службу: он упал назад раньше, чем когти Иммаколаты впились в него. Дверь за спиной открылась, и Кэл вылетел в смежную комнату, подгоняемый страхом перед ее прикосновением.

– Что это такое?

Вопрос задал Шедуэлл. Кэл ввалился к ним в самый разгар аукциона. Коммивояжер стоял в глубине комнаты, а полдюжины участников торгов, одетые как на бал в «Ритце», толпились в центре. Иммаколата не осмелится убить его на глазах стольких свидетелей. Он может рассчитывать на небольшую отсрочку.

Потом он посмотрел вниз и увидел такое, от чего едва не спятил от счастья.

Он растянулся на ковре, ладонями ощущая основу и уток Сотканного мира. Не поэтому ли он так внезапно и абсурдно ощутил себя в безопасности? Словно все, что он делал до сих пор, было неким испытанием, платой за это сладостное воссоединение.

– Уберите его отсюда, – потребовал один из покупателей.

Шедуэлл сделал шаг в сторону Кэла.

– Убирайтесь, мистер Муни, – велел Коммивояжер. – Мы тут делом занимаемся.

«И я тоже», – подумал Кэл, и, когда Шедуэлл приблизился, он выхватил из кармана нож и направил острием на торговца.

За спиной раздался крик Иммаколаты. У него было несколько секунд. Кэл замахнулся ножом на Шедуэлла, однако, несмотря на свою упитанность, Коммивояжер легко увернулся.

Покупатели зашумели. Кэл принял их выкрики за выражение страха, но, кинув быстрый взгляд, понял свою ошибку: они взяли торги в свои руки и выкрикивали ставки друг другу в лицо.

Смотреть на них было смешно, но у Кэла не оставалось времени для забав, потому что Шедуэлл распахнул перед ним свой пиджак. Подкладка переливалась.

– Не хочешь ли чего? – поинтересовался Коммивояжер.

С этими словами он приблизился к Кэлу, ослепив его сиянием подкладки, и выбил нож из его руки. Затем перешел к менее деликатной тактике и заехал противнику коленом в пах, отчего Кэл со стоном повалился на пол. Он пролежал так несколько секунд, не в силах двигаться, пережидая приступ тошноты. Сквозь завесу мутного света и боли он видел Иммаколату, поджидавшую в дверях. У нее за спиной стояли сестры. Силы были неравны. Он обезоружен и совершенно одинок…

Но нет, он не одинок. Совсем наоборот.

Под ним целый мир. Спящий мир. Несметные чудеса покоятся в Сотканном мире, на котором он лежит, надо только освободить их.

Но как? Наверняка есть заклятия, пробуждающие Фугу от дремы, но он не знает ни одного. Все, что он может, это лежать на ковре и шептать:

– Проснитесь…

Это самовнушение или в нитях ковра началось какое-то шевеление? Словно заключенные в нем существа силятся выйти оттуда, как спящие пытаются стряхнуть с себя сон, сознавая, что уже наступил день, но не имея сил пошевелиться.

Кэл заметил краем глаза обнаженную фигуру, скорчившуюся у ног одной из покупательниц. Это был, без сомнений, один из ясновидцев, но Кэл не узнавал его. Во всяком случае, не узнавал тело. Зато глаза…

– Нимрод? – вполголоса произнес он.

Тот тоже увидел Кэла и выполз из своего безопасного угла на край ковра. Его перемещения никто не заметил. Шедуэлл уже вернулся к покупателям, пытаясь предотвратить превращение аукциона в кровавую драку. Он забыл о существовании Кэла.

– Это ты? – изумился Кэл.

Нимрод закивал, указывая на свое горло.

– Ты не можешь говорить? Проклятье!

Кэл снова посмотрел на дверь. Иммаколата по-прежнему поджидала его, терпеливая, как хищная птица.

– Ковер… – заговорил Кэл. – Мы должны его разбудить.

Нимрод непонимающе смотрел на него.

– Ты не понимаешь, о чем я говорю?

Прежде чем Нимрод успел как-то ответить, Шедуэлл успокоил покупателей и объявил:

– Мы начинаем сначала.

Затем повернулся к Иммаколате:

– Убери отсюда убийцу.

Еще пара секунд, и инкантатрикс оборвет жизнь Кэла. Он отчаянно оглядывал комнату в поисках пути к отступлению. Здесь было несколько окон, все плотно занавешены. Возможно, если он сумеет добраться до какого-нибудь из них, ему удастся спрыгнуть вниз. Даже если падение прикончит его, это все равно лучшая смерть, чем от прикосновения Иммаколаты.

Но она остановилась, не дойдя до Кэла. Ее взгляд вдруг отклонился в сторону. Она повернулась к Шедуэллу и произнесла одно-единственное слово:

– Менструум.

Пока она говорила, по соседней комнате, где остались Апполин и Фредди, разлилось свечение. Оно выплеснулось через дверь на ковер.

А затем раздался крик Старой Карги, и вслед за ним вспыхнула еще одна спираль света.

Эти явления и звуки отвлекли покупателей от торга. Один из них кинулся к двери – то ли чтобы посмотреть, то ли в надежде спастись бегством – и отскочил назад, закрывая глаза руками и причитая, что он ослеп. Но никто не поспешил на помощь, остальные участники аукциона отступили в дальний угол комнаты. Волнение у противоположной стены тем временем нарастало.

В дверном проеме возник силуэт, окруженный спиралями из светящихся нитей. Несмотря на все изменения, Кэл тотчас узнал, кто это.

Это была Сюзанна. Жидкий огонь стекал струйками по ее рукам и капал с пальцев, огни танцевали на ее животе, груди, скатывались по ногам, наполняя собой воздух.

Увидев ее такой, Кэл потерял дар речи, а сестры выскочили в дверь вслед за ней. В ходе битвы обе стороны понесли серьезные потери. Даже яркий свет менструума не мог скрыть раны на шее и на теле Сюзанны, а сестры-призраки, хотя и не чувствовали боли, тоже были изрядно потрепаны.

Возможно, у них еще оставались силы, но, когда Иммаколата подняла руку, призраки отступили, оставляя Сюзанну для живой сестры.

– Ты опоздала, – произнесла Иммаколата. – Мы заждались.

– Убей ее, – бросил Шедуэлл.

Кэл всмотрелся в лицо Сюзанны. Как ни старалась, она не могла скрыть свою усталость.

Она почувствовала взгляд Кэла и посмотрела на него. Их глаза встретились, затем Сюзанна перевела взор на его руки, которые все еще упирались ладонями в Сотканный мир. Прочла ли она его мысли, думал Кэл. Осознала ли она, что единственная надежда спит сейчас у них под ногами?

Их глаза снова встретились, и Кэл увидел по ее взгляду, что она поняла.

Сотканный мир под его пальцами подрагивал, как будто через него проходили слабые электрические разряды. Кэл не убирал руки, позволяя энергии использовать себя так, как она считает нужным. Он стал частью процесса, частью круга силы, протянувшегося через ковер от ног Сюзанны к его рукам, потом вверх, к его глазам, и по линии взглядов – обратно к ней.

– Останови их, – сказал Шедуэлл, смутно догадываясь, что происходит что-то скверное.

Когда Иммаколата снова шагнула к Кэлу, кто-то из покупателей произнес:

– Нож…

Кэл не сводил глаз с Сюзанны, а нож теперь висел между ними, словно его подняла в воздух жаркая волна их мыслей.

Сюзанна не больше его понимала, почему и как это произошло, но тоже не отводила глаз. Она смутно чувствовала эту цепь, объединившую их: менструум, ковер, Кэла, ее собственный взгляд. Что бы сейчас ни назревало, у Кэла остались считанные секунды, чтобы сотворить чудо, пока Иммаколата не добралась до него и не разрушила связь.

Нож начал вращаться, ускоряя движение. Кэл ощутил почти болезненную тяжесть в паху. Еще сильнее тревожило другое: ему казалось, что он вышел из собственного тела, как будто его выманили наружу через глаза, чтобы он мог встретить взгляд Сюзанны прямо на лезвии ножа. Нож вращался с такой скоростью, что походил на серебряный шар.

А затем, совершенно неожиданно, нож упал с высоты, как подстреленная птица. Кэл проследил за его падением, пока лезвие со стуком не вонзилось в центр ковра.

И в тот же миг дрожь сотрясла каждый дюйм основы и утка, словно острие ножа разрезало ту нить, от которой зависела целостность творения. Как только эта нить порвалась, Сотканный мир стал распускаться.

3

Это был конец мира и начало новых миров.

Сначала столб рваных облаков, расположенный в центре Вихря, рванулся к потолку. От его удара потолок пошел широкими трещинами, обрушив лавину штукатурки на головы всех, кто был внизу. Кэл мгновенно понял: то, что они с Сюзанной выпустили наружу, им неподвластно. А потом начались чудеса, и все прочие мысли были забыты.

В тучах сверкнули молнии, косыми лучами заскакали по стенам и полу. Сплетения и узлы ткани ковра оживали и от края до края меняли свое положение, нити вытягивались, словно пшеница в середине лета, выплескивая краски по мере роста. Все было так, как снилось Кэлу и Сюзанне несколькими ночами раньше, только усиленное в сотни раз: стремительные нити расползались, заполняя собой все пространство комнаты.

Огромное давление снизу сбросило Кэла с ковра, когда нити освобождались от переплетений, разбрасывая по сторонам семена всевозможных форм. Одни достигали потолка за доли секунды, другие предпочитали двигаться в сторону окон. Растекаясь полосами красок, они разбивали стекла и выпрыгивали навстречу ночи.

Всюду, куда ни бросишь взгляд, мелькали новые необычайные картины. Сначала взрывы форм были слишком хаотическими, чтобы увидеть в них смысл, однако, когда все пространство оказалось пронизано красками, нити стали формировать более тонкие детали. Теперь растение отличалось от камня, камень от древесины, древесина от плоти. Одна из выделившихся нитей взорвалась под потолком облаком пылинок, и каждая из них упала в почву распадавшегося Сотканною мира, выпустив крошечный росток. Еще одна нить пронеслась через комнату зигзагами, оставляя за собой след сине-зеленого тумана. Третья и четвертая переплелись, и от их союза родились огненные искры. Эти искры превращались в птиц и зверей, а другие нити тотчас окутывали их светом.

Фуга мгновенно заполнила собой комнату. Она разрасталась так быстро, что дом Шермана не мог ее вместить. Доски пола поднимались на дыбы, когда нити выискивали для себя новые территории, потолочные балки разлетались в стороны. Кирпич и цемент оказались столь же ненадежной преградой на пути нитей. То, что они не могли разрушить, они подминали под себя, что не могли подмять – огибали.

Кэл не хотел остаться погребенным здесь. Эти родовые схватки завораживали, но было очевидно, что дом скоро рухнет. Сквозь завесу искр Кэл всматривался в то место, где только что стояла Сюзанна, но она уже исчезла. Покупатели тоже ринулись к выходу, переругиваясь в панике, как свора уличных собак.

Кэл поднялся на ноги и двинулся к двери, но не сделал и пары шагов, когда к нему приблизился Шедуэлл.

– Сволочь! – выкрикнул Коммивояжер. – Я тебе покажу, как совать нос не в свое дело!

Он сунул руку в карман пиджака, выхватил пистолет и нацелил на Кэла.

– Никто не смеет совать мне палки в колеса, Муни! – закричал Шедуэлл и выстрелил.

Не успел он спустить курок, как кто-то на него накинулся. Шедуэлл завалился на бок, и пуля прошла далеко от цели.

Спасителем оказался Нимрод. Он бежал прямо к Кэлу, на его лице отражалась тревога, и не без причины. Дом сотрясался, снизу и сверху звучали скрипы и стоны, означавшие близкий конец. Фуга добралась до фундамента, а ее энергии хватит, чтобы перевернуть здание вверх тормашками.

Нимрод схватил Кэла за руку и потащил за собой, но не к двери, а к окну. Точнее, к той стене, где недавно было окно, поскольку неудержимо разраставшийся мир высадил все стекла. За пределами разваливающегося дома Фуга продолжала рассказывать свою историю, наполняя темноту новой магией.

Нимрод оглянулся.

– Мы что, будем прыгать? – спросил Кэл.

Нимрод усмехнулся и еще крепче сжал его руку. Кэл обернулся и увидел, что Шедуэлл поднял свой пистолет и целится им в спины.

– Стоять! – надрывался он.

Лицо Нимрода сияло. Он надавил рукой на шею Кэла, заставляя того нагнуть голову. В следующий миг Кэл понял почему: от Сотканного мира накатила цветовая волна, и Нимрод кинулся впереди нее, увлекая за собой товарища. Сила подхватила их и вынесла в окно. На один жуткий миг они зависли в воздухе, после чего волна яркого света затвердела и расширилась под ними. Нимрод и Кэл, словно серфингисты, заскользили вниз по гребню светового потока.

Скольжение быстро завершилось. Несколько секунд, и их бесцеремонно вышвырнуло в поле далеко от дома, а волна растворилась в ночи, порождая на ходу все новые виды флоры и фауны.

Дрожа от восторга, Кэл поднялся на ноги. Он обрадовался, услышав возглас Нимрода:

– Ха!

– Ты можешь говорить?

– Вроде бы, – ответил Нимрод и улыбнулся еще шире. – Здесь я свободен от ее влияния…

– Иммаколаты?

– Ну конечно. Она сняла с меня заклятие, чтобы раззадорить чокнутых. И я их раззадорил. Ты видел ту женщину в синем платье?

– Мельком.

– Она на меня запала с первого взгляда, – заявил Нимрод. – Наверное, надо ее отыскать. Ей нужна капля нежности, особенно после случившегося…

И Нимрод, не говоря больше ни слова, понесся обратно к дому, готовому развалиться. Когда он исчезал в облаке света и пыли, Кэл заметил, что у Нимрода в его истинном обличье имеется хвост.

Было совершенно очевидно, что Нимрод сам постоит за себя, а у Кэла были свои заботы. Например, Сюзанна. Или Апполин, которую он видел в последний раз рядом с Фредди в той первой комнате. Кругом царили хаос и разрушение, но Кэл пошел обратно в надежде найти кого-то из друзей.

Это было все равно что плыть в волнах техниколора. Нити, выскочившие на свет недавно, взлетали и разрывались над ним, некоторые разбивались о его тело. К живой ткани они были куда нежнее, чем к кирпичу. Их прикосновение не причиняло Кэлу вреда, а лишь придавало сил. Тело подрагивало, как будто он только что вышел из ледяного душа. В голове звенело.

Врагов нигде не было видно. Кэл надеялся, что Шедуэлл погребен под руинами, но слишком хорошо знал, как везет злодеям, чтобы всерьез верить в подобную возможность. Ему навстречу попалось несколько покупателей, купавшихся в световых волнах. Они не пытались помочь друг другу, каждый шел своей дорогой, пристально вглядываясь в землю, как будто боялся, что она разверзнется под ногами. Руками они прикрывали слезящиеся глаза.

Когда до дома оставалось ярдов тридцать, произошла новая вспышка. Огромное облако Вихря, плюясь огнями, разнесло сдерживавшие его стены и расплылось во все стороны.

Кэл успел заметить, как облако поглотило одного из покупателей, после чего развернулся и побежал.

Туча пыли подгоняла его, яркие полосы разбегались влево и вправо, как раскатанные ураганом рулоны лент. Через секунду пришла новая волна, на сей раз – из осколков кирпичей и мебели. Дыхание перехватило, ноги подкосились. А потом Кэл покатился кувырком, уже не различая, где небо, где земля.

Он не пытался сопротивляться. Он не стал бы этого делать, даже если бы сопротивление было возможно. Просто позволил скорому поезду везти себя туда, куда он следует.