Текст книги "Можно ли сделать золото? Мошенники, обманщики и ученые в истории химических элементов"

Автор книги: Клаус Гофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Если атомы разлетятся на куски...

Удивительно, что при столь хвалебных гимнах имя Мозли нельзя найти в числе нобелевских лауреатов тех лет. О нем вообще не было слышно. Трагическая причина заставила замолчать этого молодого талантливого ученого. Борьба между империалистическими державами за новый раздел мира, спровоцированная самым разбойным их представителем – германским монополистическим капитализмом, переросла в 1914 году в тяжелый кризис: разразилась первая мировая война. Эта война грубо вторглась в мирный труд интернациональной семьи исследователей атома. Мозли был призван на военную службу и погиб в 1915 году в боях за Галлиполис при Дарданедлах. Наука потеряла многообещающего талантливого ученого.

Мировая война велась с небывалым ожесточением, применялось новое оружие уничтожения – ядовитые газы. Со времени изобретения динамита мир не знал другого такого средства, полученного в научных лабораториях, которое использовалось бы столь ужасным образом для уничтожения человеческих жизней. Это была война с применением оружия, разработанного на основе естественных наук. Однако уже в те годы ученые чисто теоретически размышляли о разрушительной силе гигантских размеров– об атомной энергии. В статье Содди "Matter and Energy" ("Материя и энергия") 1912 года читаем: "Сильнейшие взрывчатые вещества, которые мы знаем, содержат едва ли миллионную часть той энергии, которая высвободится, если атомы разлетятся на куски". К счастью, рассуждал далее ученый, в наше время человечество не более компетентно в использовании атомной энергии, чем дикарь, который хочет запустить паровую машину, а не знает даже, как получить огонь.

Фредерик Содди нисколько не преуменьшал те трудности, которые стоят на пути человечества в деле использования на Земле атомного огня и возможности контроля над ним: "Вероятно, человечеству придется трудиться много лет, быть может, даже столетий, чтобы найти это средство; однако цель уже у всех на виду и исследователи идут к ней самыми разными путями". Разразившаяся первая мировая война поколебала веру Содди в достижение рая на земле с помощью ядерных сил: "Можно себе представить, как бы выглядела современная война, если бы было открыто такое взрывчатое вещество!".

Что делали другие исследователи атома во время войны? Отто Хан узнал войну со всеми ее ужасами на фронте; после откомандирования в специальную химическую часть он время от времени занимался научной работой. Хан советом и делом поддерживал свою сотрудницу Лизу Мейтнер, работавшую в химическом институте Общества кайзера Вильгельма в Берлин-Далеме. Совместно им удалось в 1918 году успешно закончить работу, начатую еще до войны и прерванную военной службой Хана, по поискам "праотца" радиоактивного элемента актиния. Было несомненно, что такой исходный элемент должен существовать, ибо актиний сам не является долгоживущим элементом. Учитывая период полураспада актиния, равный 13,5 годам. Хан пришел к выводу, что он давно бы "вымер", если бы постоянно не образовывался вновь из другого элемента.

Было сделано предположение, что неизвестный радиоактивный элемент следует искать в остатках после переработки урановой смолки; это блестяще подтвердилось. В этой весьма трудно растворимой породе, окрещенной в промышленности "серая нечисть". Хан и Мейтнер нашли долгожданный радиоактивный элемент. К удивлению, это оказался не просто неизвестный радиоактивный изотоп, а вообще новый химический элемент, который занял пустую клетку 91 в периодической системе. Элемент, столь упорно скрывавшийся от их преследований. Хан и Мейтнер в шутку называли абракадабра, теперь же они окрестили его протактинием.

А другие атомщики? Чем занимались они?

Рамзай, умерший в 1916 году, до конца оставался верен своей любимой идее о превращении элементов посредством радиоактивного излучения. Мимо него также не прошли волнения военных лет, Большой патриот Англии, он резко оборвал все прежние дружественные контакты с немецкими коллегами.

Резерфорд был подчеркнуто сдержанным. В 1916 году в лекции "Излучения радия" в Манчестерском университете он заявил: конечно, человечество стремится найти пути для использования мощных энергий, скрытых в радии; ведь из 1 кг радия за тысячелетия образовалось бы столько же энергии, сколько выделяется ее при сжигании 100 миллионов килограммов угля. Однако я надеюсь, продолжал ученый, что этот путь не будет найден до тех пор, пока люди не научатся жить в мире со своими соседями.

Резерфорду тоже пришлось отдать дань войне – британское адмиралтейство пожелало, чтобы он стал научным экспертом по вопросам защиты кораблей от вражеских подводных лодок. Однако каждую свободную минуту физик использовал в своих собственных научных интересах. Он находился в оживленной переписке с Нильсом Бором: "Мне хотелось, чтобы Вы были рядом, для того, чтобы обсудить с Вами значение некоторых моих результатов по столкновению ядер,– писал Резерфорд датскому теоретику 17 ноября 1917 года.– Мне кажется, я получил поразительные результаты. Однако работа продвигается тяжело и медленно. Для старых глаз очень трудно подсчитывать слабые сцинтилляции". Резерфорд упорно бомбардировал атомную крепость своими альфа-лучами в надежде, что однажды атом признает себя побежденным. "Я надеюсь этим путем расщепить атом,-признается он в другом письме к Бору, датированном 9 декабря 1917 года. – В одном случае я получил многообещающий результат". При столь радостных перспективах было понятно, что Резерфорд с нежеланием относился к своей военной службе. Когда однажды он получил порицание от адмиралтейства за опоздание на важное совещание, то отстранил все упреки: "Я был занят экспериментами, которые указывают на то, что атом можно искусственно расщепить. Если это так, то это гораздо важнее, чем вся ваша война!".

Из этих слов можно почти что сделать вывод, что исследователь находился у цели. Уж не нашел ли он способ высвобождать энергию атома путем его разрушения? Трезвый, чуждый всякой сенсации текст отчета Резерфорда от апреля 1919 года, опубликованный в июньском номере "Философикл мэгэзин", мог вызвать разочарование: "Столкновение альфа-частиц с легкими атомами – IV. Аномальный эффект на азоте". Однако в основе этой статьи лежало еще одно фундаментальное открытие.

Мечты алхимиков сбываются

Эрнест Резерфорд с обычным упорством подвергал бомбардировке альфа-частицами различные элементарные газы и методом сцинтилляции измерял расстояния, на которые отбрасывались атомы, составляющие молекулы газов. Атомы азота в аппаратуре Резерфорда отбрасывались альфа-частицами на 9 см. Однако затем физик обнаружил частицы, которые пробегали расстояние в 28 см.

Он установил, что это были ядра водорода, называемые также протонами. Откуда они могли появиться? Резерфорд был совершенно уверен, что в опытах он исключил даже следы водорода. После некоторого раздумья ученый нашел единственно возможное объяснение: атом водорода получился из ядра атома азота, "разрушенного" ударом альфа-частицы. Дальнейшие опыты подтвердили правильность такого предположения.

Англичанин Вильсон использовал конденсационную камеру так, что в ней пути ядер атомов и других заряженных частичек стали видимыми для человеческого глаза в виде следов конденсации. В тех случаях, когда происходили превращения ядер, в камере наблюдали не обычный путь частичек, а разветвленный. Сотрудник Резерфорда, Блэкетт, сделал фотографии следов ядер. Ему пришлось проявить 23 000 снимков, чтобы найти 8, на которых была видна такая "развилка". Это говорило о необычайно низкой вероятности столкновения или превращения. В обнаруженных восьми случаях шло превращение, наблюдавшееся Резерфордом, которое он ошибочно принял за "разрушение". На самом деле процесс протекал в соответствии с уравнением:

[14]N + [4]He [17]O + p

Атом азота (N) с массовым числом 14 превращается с помощью альфа-частицы (ядра атома гелия) в атом кислорода (О) с массовым числом 17 (изотоп обычного кислорода) и протон (ядро атома водорода). Таким образом, впервые удалось искусственно превратить один элемент в другой, ибо обнаруженное ранее превращение радия или радона в гелий является процессом естественного радиоактивного распада. Сам Резерфорд рассчитал, что прошли бы тысячелетия, пока по этому уравнению получился бы лишь 1 мм[3] водорода. Однако процесс шел. С помощью радиоактивного излучения можно было превратить один элемент в другой. Конечно, оставалось неясным, ограничивается ли это превращение только некоторыми, а именно легкими элементами. Или в конце концов можно будет "получать" таким путем и благородные металлы, быть может, когда-нибудь даже в весомых количествах?

Такая постановка вопроса была правомерной. Ведь меньше чем за двадцать лет после открытия радиоактивности удалось основательно пересмотреть установившуюся в науке догму об элементах и атомах, которые дальше не распадаются и не могут быть превращены друг в друга. Теперь было достаточно оснований для того, чтобы вновь восторжествовали приверженцы столь гонимой алхимии...

20 лет исследований явления радиоактивности привели к открытию большого числа радиоактивных элементов, которые можно было подразделить на три ряда естественного радиоактивного распада: ряд урана – радия, ряд урана -актиния и ряд тория. Со времени существования Земли начальные представители этих рядов превращались во множество радиоактивных изотопов. Среди них были изотопы нескольких новых элементов. Однако ни в одном из рядов последовательного радиоактивного распада золота нет.

Прошло несколько лет упорных исследований, пока было обнаружено, что соответствующие конечные продукты радиоактивных рядов, которые вначале называли радий G, актиний D и торий D, являются не чем иным, как свинцом. Однако был ли это тот же свинец, который получают из руды на предприятиях и применяют в промышленности и технике? Появившиеся сомнения рассеялись лишь тогда, когда определили его атомную массу, а затем, с помощью масс-спектрографических исследований, подтвердили, что речь идет о различных изотопах свинца:

радий G (свинец ряда урана) – свинец-206

актиний D (свинец ряда актиния) – свинец-207

торий D (свинец ряда тория) – свинец-208

Свинец естественного происхождения состоит, как и большинство элементов, из смеси нескольких изотопов. Всего только 20 химических элементов являются моноизотопными, как золото, для которого в природе существует только один устойчивый изотоп ([197]Au). Поэтому золото обладает относительной атомной массой, численно равной 197,0.

Естественный свинец состоит из устойчивых изотопов: 204 (1,4 %), 206 (26,3 %), 207 (20,8 %) и 208 (51,5 %)[57]. Поэтому относительная атомная масса свинца вычисляется из различных вкладов отдельных изотопов и в среднем дает значение 207,2. В результате непрерывных радиоактивных превращений содержание свинца на Земле постоянно увеличивается. Сейчас на нашей планете свинца больше, чем было в момент ее образования.

Начальный представитель ряда урана – природный изотоп [238]U – распадается с периодом полураспада около 4,5 миллиардов лет. Поэтом образуются, помимо других, элементы 88 (радий), 86 (радон–эманация радия), 84 (полоний) и, наконец, 82 (свинец).

Естественный распад урана, протекающий с постоянным выделением энергии, нельзя искусственно ускорить. Должно пройти более 60 миллионов лет, чтобы из 1 кг урана в конце концов образовалось 10 г свинца. Когда физики-атомщики попытались форсировать это превращение, чтобы высвободить, быть может, огромные количества энергии в кратчайшее время, они, как известно, потерпели неудачу.

Значительно позднее, после открытия рядов радиоактивного распада, стало ясно, что и не будучи алхимиком, надо признать существование естественного распада радиоактивных элементов. Поэтому в 1919 году известие о первом искусственном, рукой человека проведенном, превращении атома стало сенсацией. Что же все-таки в конце концов, права алхимия? Напомним, что при искусственном превращении элемента азота в элемент кислород Резерфорд выбил из ядра атома протон. В качестве снаряда он в свое время использовал тяжелые альфа-частицы.

Согласно атомной модели Резерфорда – Бора ядро атома состоит из определенного числа протонов, равного заряду ядра или порядковому номеру атома в периодической системе. Так, ядро атома свинца содержит 82 протона, ядро таллия–81, ядро ртути–80, ядро золота – 79.

Как известно, еще в 1913 году Содди предложил "рецепт" для получения золота с помощью ядерной физики: золото можно было бы "сделать" из соседних элементов отщеплением (либо присоединением) одной и более альфа– либо бета-частиц или протона. Иначе говоря, полученный любым путем атом с 79 протонами является, безусловно, золотом. Немало людей в то время считали, что лучше было бы получить это золото искусственным превращением ядра на основе новейших данных Резерфорда: из таллия – отщеплением 2-х протонов; из ртути–отщеплением 1-го протона: из свинца – отщеплением 3-х протонов.

Если исходить из превращения, осуществленного английским физиком

[14]N + [4]He [17]O + p

из ртути должно получаться чистое золото, например, по уравнению: [196]Hg + [4]He [197]Au + 3p

Мы ни в коем случае не возьмемся утверждать, что физики преследовали именно такую цель, когда настойчиво бомбардировали альфа-лучами элемент за элементом, желая повторить на других атомах ядерное превращение, наблюдавшееся для азота. Однако последователи алхимии утверждали, что в один прекрасный день очередь дойдет и до ртути, хоть она и занимает в периодической системе только 80-е место[58].

Прогулки по свинцовым крышам

Строго говоря, естественный радиоактивный распад урана и радия до свинца не был целью алхимиков: из чрезвычайно редкого элемента радия, во много раз более ценного, чем золото, образуется обычный свинец! Вот если бы радиоактивный ряд был хотя бы "обратимым" и можно было бы так "активировать" свинец, чтобы он превратился в такие ценные элементы, как радий или, быть может, даже золото[59]? Вот это было бы по вкусу алхимикам!

В начале 1924 года такая отчаянная гипотеза получила новую пищу благодаря данным, опубликованным в специальной литературе. Некая Стефания Марацинеану, родом из Румынии, в бюллетене Румынской академии сообщала, что она открыла своего рода индуцированную искусственную радиоактивность. Под действием солнечных лучей свинец становился радиоактивным. Ученый мир был поражен. Еще никому не удавалось превратить устойчивые элементы в искусственно радиоактивные.

Чтобы экспериментально подтвердить свою поразительную научную находку, Марацинеану отправилась в Париж. Она получила место ассистента в Радиевом институте Марии Кюри и начала работать над диссертацией. При содействии астронома Деландра Стефании Марацинеану была даже предоставлена возможность доложить о результатах исследований форуму Парижской академии наук и опубликовать их в "Отчетах Парижской академии наук". Чтобы доказать правильность открытия, Марацинеану дошла до самых несообразных идей. Ей казалось недостаточным выставлять свинцовую жесть на солнце, чтобы потом выявить ее радиоактивность. В поисках такого превращения, для наиболее интенсивного воздействия солнечного света она залезла на древнюю крышу Парижской обсерватории и расставила там свои электроскопы чтобы делать измерения радиоактивности на месте. Конечно, для прохожих она представляла очень забавную картину!

Стефания Марацинеану систематически совершенствовала постановку экспериментов. Она испытывала куски свинцовой крыши и установила: свинец с южной стороны башни значительно активнее, чем с северной. Это она якобы доказала, обнаружив, хотя и слабое, альфа-излучение. Обратная сторона свинцовых черепиц, не подвергавшаяся воздействию солнца, во всех случаях не показывала активности.

Примечательно, что радиоактивность не исчезла в течение нескольких месяцев. У Марацинеану уже была готова теория об "обратном превращении" свинца в радиоактивный полоний и другие продукты распада; она лихо двигалась назад по радиоактивному ряду. Покровитель и поклонник Марацинеану, профессор Деландр, дополнил ее гипотезу: быть может, солнечные лучи могли вызвать взрывы в некоторых атомах. А если не только солнце? Если это то таинственное проникающее космическое излучение, о существовании которого уже известно с некоторых пор? Деландр обнародовал это на заседании Академии наук.

В конце 1928 года широко известный научно-популярный немецкий журнал "Умшау" с воодушевлением сообщил, что открытие Марацинеану обещает много научных и технических чудес. Теперь наконец можно будет провести обратное превращение свинца в другое, радиоактивное, вещество, а также превращать и другие металлы.

Превращать свинец в радий или даже в золото – какие открывались перспективы! Что же можно обнаружить, если провести анализ свинцовых крыш, которые десятилетиями подвергались воздействию солнца? Когда в середине 1929 года Марацинеану опубликовала свои данные, удивление было полным: анализы показали присутствие ртути. Но, прежде всего, она нашла в свинце Парижской обсерватории... золото! До 0,001 %. Ибо, когда исследовательница взяла для спектральной пробы свинец с таким же содержанием золота, линии золота дали ту же интенсивность. Вывод: с течением времени часть свинца превратилась на солнечном свету в ртуть, а около одной тысячной процента – в золото! Как предполагал еще Тиффро, солнечный свет каталитически воздействовал на "процесс созревания" золота. Не только в Мексике, но и во Франции тоже!

Открытие Марацинеану вызвало наконец критику коллег. Последние уже давно следили за ее публикациями, одни с ухмылкой, другие с неприязнью, и сочли, что наступил момент вступить в спор. Его начали французские ученые Фабри и Дюбрейль в январе 1930 года, которые заявили в "Отчетах": "По данным мадемуазель Марацинеану... предпринятые опыты по превращению свинца в золото, ртуть и гелий были осуществлены благодаря длительному действию солнечного излучения. Мы обязаны сообщить, что упомянутые опыты, проведенные нами, привели к совершенно противоположным результатам... Мы не смогли обнаружить даже следов золота и ртути в образцах свинца, взятого с крыш. Никакого различия между обеими сторонами свинцовых пластин мы не нашли".

Мадемуазель Марацинеану не хотела так легко сдаваться: как известно, в свинце всегда содержатся следы ртути: если Фабри и Дюбрейль не смогли найти естественную примесь ртути, это говорит не в пользу их добросовестности как аналитиков. На поверхности свинца, обращенной к солнцу, ртуть находится в еще больших концентрациях. Она образуется из "активированного свинца" (Pb*) с выделением альфа-излучения (добавим от себя: предположительно по уравнению: [206]Pb [202]Hg + [4]He).

Молодая исследовательница нашла защиту и помощь со стороны амстердамского профессора химии Смитса. Он попросил переслать ему две свинцовых плиты из Парижской обсерватории и подтвердил с помощью чувствительного электрометра Сциларда, что обращенная к солнцу поверхность свинца является радиоактивной. Обратная сторона, сообщил Смитc, практически неактивна. Поскольку другие исследователи тоже хотели получить такие образцы, то следовало опасаться, что крыша Парижской обсерватории больше не сможет служить ей защитой от непогоды. Однако все ограничилось одним испытанием. Исследовал Смитc и свинец с крыши одной из школ в Амстердаме, а также с полицейского управления города, и найденные величины, по-видимому, подтвердили гипотезу Марацинеану. Как Смитсу удалось безнаказанно добыть свои "опытные образцы", остается тайной.

Тут в научный спор вмешались другие ученые. Наконец в декабре 1929 года известный чехословацкий исследователь радиоактивности Бегоунек из Праги повторил опыты Марацинеану, хотя и был убежден в их бессмысленности. Он подвергал свинец воздействию солнечных лучей с июня по сентябрь 1929 года, то есть в период максимума солнечного излучения, даже во время повышенной солнечной активности, которая проявилась в июне с появлением двух солнечных пятен. Исследователь не нашел никакой индуцированной радиоактивности, никакой ртути, никакого золота. Бегоунек дал понять, что результаты Марацинеану были не чем иным, как "эффектами грязи".

Исследовательница отреагировала на такие предположения, как всегда, темпераментно. "Я полагаю, что электрометр господина Бегоунека менее чувствителен, чем мой",– было одним из ее возражений. Бегоунек не заставил ждать ответа: "По-видимому, у мадемуазель Марацинеану совершенно ложные представления об атмосферной радиоактивности". Наконец он выдвинул решающий аргумент в дискуссии: следует учесть не только частицы радиоактивной пыли из воздуха, но также и значительную радиоактивность дождя и снега, которую никак нельзя удалить с поверхности свинцовых крыш "водой, мылом и щеткой", как это делала Марацинеану.

Борьба мнений по поводу активированного свинца Марацинеану длилась до конца 1930 года. Несмотря на некоторые попытки переубедить научный мир, румынская ассистентка не продвинулась ни на шаг вперед. Она вернулась в Бухарест и прекратила дальнейшие споры. В конце концов от нее отказался и ее покровитель, профессор Деландр, заявивший, что публикации Марацинеану ему тоже казались "слишком поспешными".

С тайной миссией

В 20-е годы умы ученых в гораздо большей степени, чем опыты Марацинеану, занимали иные эксперименты. Серьезные ученые намеревались получить золото с совершенно определенными целями, исключительно для "отечественных нужд".

Если рассмотреть сложившееся в то время положение, то причина этого станет ясной. "Мирный договор", заключенный в Версале в июне 1919 года между воюющими империалистическими государствами, принес немецкому народу усиление эксплуатации как со стороны собственных хозяев монополий, так и со стороны иностранного капитала. В апреле 1921 года репарационная комиссия союзников установила сумму репараций, которые должна была выплатить Германия: 132 миллиарда золотых марок! Чтобы достать такую убийственную сумму, немецкому хозяйству, сотрясаемому послевоенными кризисами, пришлось бы затратить десятилетия, 132 миллиарда марок! Это соответствовало 50 т золота!

Правые круги в Германии стремились направить недовольство народа против этих огромных военных контрибуций. Ученые, в свою очередь, например Фриц Габер, думали над тем, каким образом достать такую массу золота и освободить народ от тяжести репараций.

Каким образом? Конечно, был один еще не использованный источник невероятных количеств золота. Известный шведский ученый Аррениус, с которым Габер был в дружеских отношениях, оценил это количество в 8 миллиардов тонн золота. Если бы удалось добыть даже тысячную долю, все равно это в сто раз превысило бы количество золота, подлежащее уплате державам-победительницам.

Многие знали об этом сказочном сокровище, однако никто пока еще не смог его извлечь – золото океанов. Поясним: речь идет не о сокровищах затонувших испанских кораблей, груженных золотом, а о золоте, присутствующем в виде малых примесей в морской воде. Весьма притягательной была мысль – попросту извлекать это золото из моря, а не добывать его тяжелым трудом, как обычно! Тот самый физико-химик Габер, которому удалось азот воздуха превратить в аммиак, хотел теперь отважиться на попытку извлечь золото из моря. В начале 1920 года Габер сообщил об этом в кругу своих ближайших сотрудников. В полной секретности совершались приготовления к этому большому начинанию о котором остальной мир не должен был знать. Более трех лет до лета 1923 года, затратили Габер с сотрудниками, чтобы выяснить самые насущные проблемы: аналитически точно определить концентрации золота в морях и подтвердить эти данные статистически. Содержание золота оказалось невероятно малым. За 50 лет до этого, в 1872 году, англичанин Зонштадт впервые проанализировал морскую воду из бухты Айл оф Мэн и нашел там максимально 60 мг золота на тонну, то есть на кубический метр. Другие исследователи считали, что это значение завышено. Данные колебались от 2 до 65 мг. По-видимому, они зависели от того, в каком месте Мирового океана были отобраны пробы.

На стыке веков в Англии и США делались попытки экстрагировать золото из моря в промышленном масштабе. В 1908 году эту проблему пыталось разрешить акционерное общество под руководством Вильяма Рамзая. Вскоре в изобилии появились патенты по добыче золота из морской воды. Об удачах не было слышно. Все попытки заглохли в самом зародыше из-за очень малого содержания золота, а также присутствия многочисленных сопутствующих солей. Не было такого промышленного способа, который позволил бы отделить золото от сопутствующих веществ, то есть обогатить его и извлечь. Однако Габер хотел предпринять такую попытку. Как уже сказано, три года потратил он лишь на подготовку. Один только отбор проб воды из океанов оказался целой проблемой, ибо об этом не должны были узнать противники. Ведь после войны для Германии доступ к океанам был практически закрыт. Она должна была сдать не только военный флот, но и торговые корабли.

Не меньшего труда стоила разработка метода количественного определения золота. Для этой цели Габер предложил микроаналитический метод, который впервые позволял уловить очень малые количества золота. Он использовал способность небольших количеств свинца, осаждаемого из раствора в виде сульфида, увлекать при осаждении все золото, содержащееся в морской воде. После отделения осадка его восстанавливали и переплавкой переводили в свинцовый королек, который содержал золото и, быть может, серебро. Свинец удаляли прокаливанием, микроостаток сплавляли с бурой. В расплаве оставалось зернышко золота, размеры которого уже можно было установить под микроскопом. Из объема шарика и известной плотности золота определялась его масса. Такой процесс анализа должен был также служить основой производственного варианта для извлечения золота из морской воды. Габер предполагал сначала пропускать морскую воду через грубый предварительный фильтр, а затем, после добавления осадителя, просасывать через тонкий песчаный фильтр. Все эти и последующие операции предстояло проводить в открытом море.

После трех лет секретной работы над проблемой золота Габер уверовал в свое дело: если доверять его анализам, то вода океана содержала в среднем от 5 до 10 мг золота на кубический метр. Пришлось весьма осторожно ввести в курс дела судовые компании линии Гамбург – Америка: будет ли рентабельным процесс извлечения золота, если придется на пароходах перерабатывать гигантские количества воды? Результаты были обнадеживающими: добыча нескольких миллиграммов золота на тонну морской воды покроет производственные затраты, а превышающие это количество 1 или 2 мг пойдут в прибыль. Осуществление проекта согласились финансировать такие концерны, как "Предприятие по выделению серебра и золота" (Degussa) во Франкфурте-на-Майне и "Банк металлов", сделавшие этот "широкий жест", вероятно, не только из патриотических побуждений. Габер мог создавать свою плавучую опытную лабораторию Он хотел планомерно объехать Мировой океан, чтобы исследовать, где же больше всего золота.

На перестроенной канонерке "Метеор", от которой остался только корпус и которую переоборудовали в "океанографическое исследовательское судно", искатели золота вышли в море в апреле 1925 года. Они должны были возвратиться из своего путешествия в начале июня 1927 года.

Циркулируя взад и вперед между побережьями Америки и Африки, экспедиция отобрала свыше 5000 проб воды, которые были отосланы в специальных запломбированных сосудах в институт в Берлин-Далеме. Еще несколько сот проб были получены с других кораблей из бухты Сан-Франциско и с побережий Гренландии и Исландии. Советские коллеги прислали Габеру образцы воды из Северного Ледовитого океана.

В мае 1926 года в докладе "Золото в морской воде" Фриц Габер впервые открыл тайну и сообщил о шансах получения золота из морской воды. Приведенный им баланс был уничтожающим: "Золота не будет!".

Результаты первых анализов оказались ...неверными! Вкрадись методические ошибки, сразу не обнаруженные, которые давали завышенное содержание золота. Слишком велика была вера в классическое химическое пробирное искусство. Вначале не было также навыков по разделению микроколичеств золота и серебра, в результате чего выделялось золото, содержащее серебро. Профессору Габеру потребовалось длительное время, чтобы найти самые существенные источники ошибок и исключить их. В конце концов с помощью усовершенствованного метода он мог определить с достоверностью даже миллионную часть миллиграмма (10[-9] г) золота. Совершенно не была учтена возможность занесения микроколичеств золота извне. Золото в виде следов присутствует повсюду: в реактивах, сосудах, посуде. Это – небольшие количества, но их достаточно, чтобы исказить результат микроанализа и привести к нереально завышенным значениям.

В итоге вместо 5–10 мг золота в кубическом метре морской воды Габер нашел лишь тысячную долю: в среднем от 0,005 до 0,01 мг. Только у побережья Гренландии содержание золота возросло приблизительно до 0,05 мг/м[3]. Однако золото такой концентрации можно было найти лишь в воде, полученной после таяния пакового льда.

Габер исследовал также золотоносный Рейн, однако не под впечатлением сказания об исчезнувшем "рейнском золоте" Нибелунгов; скорее, он учитывал тот факт, что еще сто лет назад земля Баден добывала для чеканки своих монет золото на приисках этой реки. Габер нашел в среднем 0,005 мг золота на кубический метр воды. С хозяйственно-производственной точки зрения рейнское золото так же не представляло ничего привлекательного – таково было мнение Габера. Конечно, с водой Рейна уплывает ежегодно почти 200 кг золота, растворенного в более чем 63 миллиардах кубических метров воды. Однако, кто его добудет? Золото в концентрациях (1–3)*10[-12], то есть 3 части золота на 1 000 000 000 000 частей речной воды. Габер не видел возможности для рентабельной переработки столь малых следов золота.

Разочарованный ученый считал, что, возможно, где-нибудь в океане и существуют пространства, в которых благородные металлы находятся в концентрациях, благоприятствующих их промышленному использованию. Габер смирился: "Я отказываюсь искать сомнительную иголку в стоге сена[60]".

Этот источник золота также оказался закрытым для человечества.

Волшебная лампа Адольфа Мите

"Подумать только, в гуще наших бедствий – политических, хозяйственных и социальных – появляется светлый луч, яркое сияние, утешение и надежда..." Такое поразительное высказывание можно было прочесть в популярной дрезденской газете в июле 1924 года. Только что сообщалось о конференции союзников в Лондоне, которая настаивала на скорейшей уплате репараций, и вот вдруг такая новость!