Текст книги "Любовники старой девы"

Автор книги: Клари Ботонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 28

Маргарета остановилась перед ним.

– Тебе, должно быть, всегда странно и неприятно видеть меня в дорогих нарядах! Я смешна, скажи мне правду?

– Разве тебе не говорит правды зеркало? А восхищенные взгляды? А слова любви?

– Для меня существует лишь одно зеркало – ты!

– Я люблю тебя! Сегодня королева назвала тебя «чудом»!

– Когда говорила с тобой наедине…

– Она знает, что я люблю тебя!

– Ты хочешь вернуть Гёзале?

– Пусть Михал получит обратно свои родовые земли и замок.

– Королева естественна, а я… И она – королева…

– Я уже не в том возрасте, когда влюбляются в пожилых женщин! И, кроме того, одна старуха у меня уже есть!

– Давай уедем!

– Погоди немного!

– Ты всё еще любишь меня?

– Люблю. Потому что ты моя беззащитная девочка!

– Твоя старуха! Твоя старая дева!

– Люблю!

– Поклянись!

– Чем?

– Моей жизнью!

– Не буду. Это грешно! Хочешь, поклянусь своей?

– Нет. Скажи просто, что любишь меня. Скажи еще раз!

– Люблю, – отвечал Жигмонт тихо и серьезно.

Жигмонт отдал несколько распоряжений конюхам. Затем вышел из конюшни на широкий зеленый двор. Здесь выезжали кровных коней. Издали Жигмонт заметил своего сына Михала. Жигмонт замахал рукой, привлекая внимание юноши, но тот не видел его. Тогда Жигмонт приложил ладони ко рту и громко позвал:

– Эй! Михал!

Молодой человек услышал, потрепал лошадь по холке, кинул повод слуге и побежал к отцу.

Прежде всего Михал отличался от отца светлыми волосами. Юноша не был очень высокого роста. В коротком камзоле, стянутом поясом, в сапогах для верховой езды, он остановился перед отцом и улыбнулся. Лицо его, когда он улыбался, производило чуть комическое впечатление, должно быть, из-за выступающей нижней челюсти. В его фигуре ощущалась еще некая юношеская незавершенность, но зоркий глаз подметил бы, что с возрастом лицо огрубеет, ляжки и бедра раздадутся, и светловолосый юноша превратится в плотного, склонного к полноте мужчину. Сейчас ему было девятнадцать лет. Он не был красив, но женщинам нравился, опытные угадывали в нем сильного любовника. Очень хорош был у него голос – звучал мягко, доброжелательно и умно. На первый взгляд Михал, впрочем, производил впечатление вполне заурядного молодого человека, увлеченного охотой, соколами и конями; но он очень недурно рисовал, играл на лютне и сочинял любовные стихи. Отца он узнал, уже будучи совсем взрослым. До этого Михал находился на попечении бабки и нескольких ее доверенных слуг. Нельзя было сказать, что его образованием много занимались; все его умения были, то что называется, делом его собственных рук. С отцом у него установились дружеские отношения с оттенком почтительной насмешливости. Удивительная красота мачехи смущала молодого человека, он старался избегать эту странную женщину.

– Как твоя новая птица – королевский подарок? – спросил Жигмонт.

– Э! Совсем еще дикая! – Михал сделал движение рукой.

– Всё вспоминаешь охоту в Гёзале?

– Лес там – сказка! А кабаны здоровенные, как быки! – юноша широко развел руки, показывая, какие в Гёзале водятся кабаны.

– Будь осторожен! Береги себя!

Юноша дернул уголком рта, это на миг придало его лицу выражение надменности.

– Да! – вдруг воскликнул он, – чуть было не забыл! Сегодня утром тебе привезли письмо! Представляешь себе, из Гёзале, из старого замка!

– Уж не свел ли ты знакомство с хозяевами?

– Особого желания не имею! Настоящие хозяева этого замка и всех угодий – мы – ты и я! Толкуют, будто король решил вернуть нам Гёзале! Может быть, и до старого замка докатились эти вести?

– Надо прочесть письмо. Оно адресовано мне?

– Да, в собственные руки!

– Где оно?

– Я сам отнес в твою комнату!

– Кто привез письмо?

– Какой-то парень, по виду – деревенский! Вчера вечером, когда вы с Маргаретой были во дворце. Он спешил по каким-то своим делам, даже не пожелал остаться ночевать. Судя по всему, это не слуга господ Шомёги, а просто сельчанин, отправившийся в город и заодно вызвавшийся доставить письмо.

– Ты знаешь, что замком владеют эти Шомёги?

– Да, это все знают!

– Когда ты останавливался в деревне после охоты, о них говорили деревенские?

Михал помолчал мгновение.

– Да, говорили, будто в замке лишь выжившая из ума старуха, да несколько слуг – вот и всё семейство Шомёги! Не знаю, правда ли это! Там, в этой семье, когда-то случилась беда – муж сослал жену в монастырь, потом умерла маленькая дочь… Кажется, так…

– Что ж, я прочту письмо!

Жигмонт вернулся в конюшню. Михал возбужденно и весело подбежал к лошади, оставленной на попечение слуги, обнял ее за шею и вдруг принялся насвистывать веселую мелодию.

ГЛАВА 29

Домашний обед в семействе Жигмонта Запольи представлял собою зрелище небезынтересное. Маргарета распоряжалась накрывать стол камчатной скатертью, столовые приборы из золота и серебра, дорогие стеклянные бокалы и тарелки из Венеции, кушанье, приготовленное необычайно вкусно. Хозяйка покупала редкостные припасы, которые привозились в столицу королевства из далеких стран, – рис, пряности. Сегодня ее мужа и пасынка ждал сюрприз – у каждого перед тарелкой лежала золотая двузубая венецианская вилка.

– Что это? – спросил Михал. Он держался с Маргаретой сдержанно, даже несколько натянуто, и порою казался грубоватым.

– Это вилки, – спокойно и дружелюбно сказала Маргарета. – Они нужны для того, чтобы поддевать мясо и не пачкать пальцы.

– Попробуем! – Жигмонт улыбнулся своей смешливой улыбкой.

Мужчины осторожно пустили в ход вилки, Маргарета ела уверенно и изящно.

Некоторое время обед протекал в молчании.

Михал изредка бросал на отца короткие выжидательные взгляды.

Подали яблоки.

Жигмонт прикусил румяный плод.

Маргарета пила из прозрачного стеклянного бокала.

– Я получил странное письмо, – начал Жигмонт.

Михал встрепенулся.

– От кого? – спокойно спросила Маргарета.

– Представь себе, от хозяев Гёзале!

Жигмонт вынул письмо из-за пояса и прочел. Оно было коротким и его можно было счесть странным. Нынешние хозяева Гёзале просили Жигмонта Запольи как можно скорее прибыть в замок!

Маргарета опустила глаза. Она отставила бокал и нервно постукивала по стеклу тонким ногтем.

– Любопытно, – продолжал Жигмонт, – письмо написано левой рукой!

Михал подался вперед.

– Посмотри! – отец подал ему письмо.

Юноша некоторое время держал его перед глазами, затем вернул отцу.

– Может быть, писал левша? – предположил Михал.

– Нет, – возразил Жигмонт. – Писал человек, который боялся, что его узнают по почерку! Левая рука – известный старый трюк!

– Письмо написано при дворе! Тебя, как всегда, пытаются заманить в ловушку! – Маргарета обратилась к Жигмонту с напряженной улыбкой.

– И, как всегда, их постигнет неудача! – отвечал Жигмонт с видимой беспечностью.

– А можно ли определить, кто написал это письмо – мужчина или женщина? – спросил Михал.

– Вот этого я определить не могу! – Жигмонт пристально посмотрел на сына.

Михал снова принялся за еду, орудуя вилкой с некоторой неловкостью.

– Ты поедешь в Гёзале? – Маргарета откинулась на спинку резного стула.

– Да.

– Я не отпущу тебя одного! – бросил Михал почти сердито.

– О, с таким спутником мне не будет страшно! – засмеялся Жигмонт.

– Я бы тоже хотела поехать с вами, – тихо произнесла Маргарета.

– Конечно, поедем вместе! – обрадовался Жигмонт.

Михал поморщился.

Ночью в спальне Маргарета и Жигмонт тихо беседовали. Широкая постель без балдахина была застлана зеленым покрывалом, зеленым шелком были обтянуты подушки. Огонек свечи в золотом подсвечнике трепетно озарял два прекрасных обнаженных тела, выхватывал из полумрака изящные черточки красивых лиц.

– Ты знаешь, я раздумала ехать в Гёзале.

– Почему?

– Мне кажется, это не очень нравится Михалу. Возможно, он хочет побыть с тобой вдвоем. Я не хочу мешать вам.

Жигмонт задумался.

– Возможно, ты и права.

– Когда вы едете?

– Думаю, завтра соберемся и выедем послезавтра, на рассвете.

– Так скоро! А не мог бы ты сначала проводить меня?

– Проводить? Куда?

– Когда вы уедете, мне не хочется оставаться здесь одной.

– Опасаешься докучных гостей?

– Да. Особенно опасаюсь твоего друга, духовника королевы. У меня нет никакой охоты заводить любовную интригу, приправленную раскаянием, осознанием собственной греховности и прочими пряностями в подобном роде!

– А какую интригу тебе хотелось бы завести?

– Жигмонт! Ты не думаешь о том, что обижаешь меня!

– А ты не знаешь о том, что я шучу!

– Не надо таких шуток!

– Но куда я должен проводить тебя?

– Ты помнишь Илону Мольнар?

– Кто это?

– Какая у тебя память! Разве можно так забывать влюбленных в тебя женщин!

– Горлинка моя, их нужно забывать!

– Это очень славная дама, вдова. Ты ее совершенно пленил, разбил ее сердце, и потому она была очень внимательна и добра со мной, совсем как наша королева! – Маргарета тихо засмеялась и поцеловала Жигмонта в плечо.

– Вот видишь, как ты несправедлива ко мне! А ведь благодаря мне, такому беспамятному, знатные дамы, и даже сама королева, прекрасно относятся к тебе!

Он засмеялся дробным юношеским смехом.

– Если бы они знали, какою меня видишь ты!

– Я вижу единственную! А ту, другую, мы оставляем лицезреть священнику и гостям королевы, ту Маргарету, красавицу!

– Ты снова дразнишь меня! Но послушай, эта Илона Мольнар приезжала ко двору в прошлую зиму. С тех пор она прислала мне несколько писем. У нее загородное поместье, где она и живет почти безвыездно. Она приглашает меня погостить. Вот я и поеду. Но мне не хочется уезжать после твоего отъезда, как будто бы ты бросаешь меня! Ты сначала проводи меня, честь по чести, как достойную супругу, а после поезжайте с Михалом. И не тревожься! Я вовсе не требую, чтобы ты провожал меня до самого поместья Илоны Мольнар, проводи до большой дороги. Дальше я доеду.

– Хорошо! Если таково твое желание! А кого из слуг ты берешь с собой?

– Знаешь, никого. Мне хочется поехать одной, вспомнить то время, когда у меня просто не было никаких слуг! На дороге спокойно. Я выеду завтра утром, верхом, и доберусь засветло.

– Я все сделаю, как ты хочешь!

– Благодарю!

Маргарета что-то тихо шепнула на ухо ему. Смуглое его лицо озарилось нежной смешливой улыбкой. Он оперся на локоть, склонился, припал губами к смутно белеющему в полутьме округлому бедру…

Когда они лежали, уже успокоившись, тихо следя за тем, как занимается за окном рассвет, Маргарета внезапно спросила:

– А ты помнишь Кларинду?

– Помню.

– Ты ведь слышал о ее странной жизни…

– Знаешь, все слилось… Кажется, она плыла на корабле с отцом и голубоглазый старик похитил ее, затем ее похитил какой-то разбойник… Смутно помню подробности… Но общее впечатление чего-то странного и красивого… А ты почему вспомнила?

– Я часто вспоминаю ее на рассвете. Она рассказывала, что долго жила в одной восточной стране, в доме, где был сад. На рассвете распускались цветы и птицы начинали петь… А ты, бедный мой, беспамятный, не помнишь?

– Очень-очень смутно, горлинка!..

ГЛАВА 30

Еще до полудня Маргарета и Жигмонт выехали на большую дорогу.

Маргарета собралась быстро, уложила самое необходимое в дорожную сумку. Жигмонт умело приторочил сумку к седлу.

Они ехали шагом, неспешно переговариваясь.

– Значит, вы с Михалом едете завтра?

– Завтра днем выезжаем. Я тоже решил не брать с собой никого из слуг.

– Почему?

– Сам не знаю. Нет желания.

– А Михал как посмотрит на это?

– Он согласен.

– Но дороги в Гёзале пустынные!

– Кому придет в голову напасть на двух мужчин, отлично вооруженных к тому же! Да и не слышно, чтобы в Гёзале шалили разбойники!

Они доехали до развилки.

– Ну вот, я должна с тобой здесь проститься!

– Мы скоро увидимся!

– Я знаю. Но почему-то не хочется расставаться с тобой.

– Вернись и поезжай с нами. Михал стерпит, нечего баловать взрослого парня.

– Нет! Поезжайте вдвоем. Молодые люди часто бывают беспощадны. Я не хочу, чтобы из-за такой, в сущности, мелочи, как поездка в Гёзале, Михал сделался моим врагом.

– Мне тоже почему-то не хочется отпускать тебя.

– Но простимся, наконец!

– Мы скоро встретимся!

Он подъехал совсем близко и поцеловал ее.

Жигмонт и Михал уехали на следующий день после отъезда Маргареты в усадьбу Илоны Мольнар.

Время было подходящее для поездки. Ясное, солнечное. Осень, тихая и погожая, позолотила листву придорожных деревьев, сбрызнула охрой и багрянцем. Золотые с алым оттенком рощи замерли в безветренной прозрачности светлого дня.

Оба всадника были в хорошем настроении. Михал то и дело пускал коня вскачь и обгонял отца, затем вновь возвращался, весело насвистывая. Они не спешили. Говорили мало. Обменивались короткими незначительными репликами. Очарование чудесной природы захватило обоих. Дышалось легко. Хотелось много двигаться, ощущая силу и мужество здорового тела.

Вечер застал их в лесу. Можно было свернуть в деревню, но они предпочли ночевать на открытом воздухе. Развели костер, поужинали захваченными из дома припасами. В темноте леса слышались шорохи и шумы.

– Кабаны! – Михал привстал, на лице его отразился юношеский охотничий азарт.

Жигмонт глядел на него с улыбкой.

Спали на опавших хрустких листьях, завернувшись в плащи.

Жигмонт проснулся первым. Рядом по-детски сопел Михал. Во сне его лицо с чуть оттопыренными губами казалось совсем ребяческим, чистым и беззащитным, светлые волосы упали на лоб.

В свете наступающего утра лес виделся торжественным, прозрачно-золотым, словно прекрасная, отделанная золотом чаша из венецианского драгоценного стекла.

Приподнявшись на локте, Жигмонт задумчиво глядел прямо перед собой.

Было очень тихо.

Внезапно Жигмонт ощутил, что юноша рядом с ним открыл глаза. Но они ничего не стали говорить друг другу. Обоим жаль было нарушить чудесную тишину.

К вечеру оба всадника выехали на дорогу, ведшую к старому замку. Вот уже показались вдали темные массивные, казавшиеся бесформенными, крепостные башни. Красная полоса вечерней зари медленно разливалась вдоль неровных зубцов полуразрушенной стены.

– Гёзале! – тихо произнес Михал. В голосе его послышалось нескрываемое волнение, ведь он подъезжал к своему родовому гнезду, в этих стенах родились, выросли, провели всю жизнь многие поколения его предков. Сюда привозили они своих невест с богатым приданым, отсюда отправлялись в походы и выезжали на охоту.

Жигмонт и Михал подъехали к широкому пересохшему рву. Кони осторожно пробовали копытами пологий спуск. Виднелись остатки подъемного моста.

Все вокруг дышало запустением, вымороченностью.

Ворота стояли нараспашку.

Всадники пересекли широкий, заросший сорными, по-осеннему увядшими травами двор.

Внезапно кони их заржали. И в ответ донеслось ответное ржание.

– Вон то строение, вероятно, конюшня, – Жигмонт подъехал поближе.

Конюшня тоже не была заперта. Впрочем, две лошади, находившиеся там, хотя и не отличались хорошей породой, но выглядели вполне ухоженными.

Жигмонт и Михал поставили в конюшню и своих лошадей, положили им сена.

У огромной высокой входной двери, обитой листовым железом, пришлось простоять довольно долго. Они били в дверь каблуками, Михал, оглядевшись, подобрал во дворе деревянный кол и принялся громко колотить по двери.

– Да, не очень-то мы похожи на долгожданных гостей! – заметил Жигмонт.

Михал пожал плечами и отвернулся. Наконец за дверью явственно раздались шаги.

– Кто там? – произнес хриплый старческий голос.

– Рыцарь Жигмонт Запольи с сыном! Отворите!

– Этот замок принадлежит Шомёги!

– Мы не собираемся посягать на чужие владения! Мы прибыли по приглашению хозяев!

– Ложь!

– Оскорблений мы не потерпим! – крикнул Михал.

– Отворяйте! Иначе мы разнесем дверь! – вторил Жигмонт.

За дверью подошел еще один человек. Голоса о чем-то совещались.

– Послушайте! – спокойно заговорил Жигмонт. – Нам доставили письмо от хозяев этого замка! Мы можем показать это письмо! Мы не разбойники! Мы благородной крови! Рыцарь Жигмонт Запольи и его сын Михал! Отворите нам!

Воцарилось короткое молчание. Затем дверь медленно, с тяжким скрипом начала отворяться.

Жигмонт и Михал вошли.

Старый слуга и старуха-служанка, высоко поднимавшая светильник, встретили их. И мужчина и женщина были одеты очень бедно и казались испуганными и встревоженными.

– Не бойся, Чоба! – прошамкала старуха. – Это и вправду благородные господа! – Она взглянула на Михала, поднесла светильник поближе и осклабилась.

Михал отстранился.

И тут Жигмонт заметил, что старый Чоба, с усилием распрямившись, вскинул зазубренный меч. Это могло показаться комичным, но Жигмонт не стал смеяться.

– Да ты настоящий воин, старик! – сказал Жигмонт.

– Случалось бывать в походах! – Чоба опустил меч.

– Вот письмо! – Жигмонт показал письмо, не выпуская из рук. – Есть ли кто в замке?

– Сейчас доложу госпоже! – засуетилась старуха. – Стало быть, Михал и…

– Жигмонт! – Жигмонт улыбнулся. – Ступай, уведоми госпожу!

Чоба запер дверь. В помещении было почти темно. Старуха, удерживая светильник, прошла вперед, к лестнице. Остальные медленно продвигались за ней.

И вдруг на лестнице, на верхней ступеньке, вспыхнул яркий свет. Жигмонт и Михал невольно вскинули головы и посмотрели вверх.

На верхней ступеньке лестницы остановилась девушка со свечой в руке. Пламя большой, оплывающей в простом железном подсвечнике свечи слегка подрагивало. Видно было, что девушка высока ростом. Лицо ее белело светлым пятном. Но сама она казалась темной из-за темного платья и темных волос. Едва взглянув на гостей, девушка со свечой отступила назад, в темноту верхней галереи. Михал запрокинул голову и смотрел на незнакомку. Вскоре раздался голос девушки, звонкий и раздраженный:

– Кто эти люди, Мария?

Казалось, девушка бежала и теперь чуть задыхалась.

– Они с письмом! – крикнула Мария. – Письмо госпоже!

– Тетя уже ушла к себе! Ты же знаешь, она не любит, когда ее тревожат понапрасну! Устраивай гостей, как знаешь! Я запираю верх!

– Не назвал бы такой прием гостеприимным! – смешливо пробормотал Жигмонт.

Они отчетливо услышали, как поворачивается ключ в замке. Девушка запиралась от них.

– Пойдемте, господа, – сказал Чоба, – Мария приготовит вам ужин, а я пока приберу комнаты. Придется вам дождаться утра. Госпожа и вправду не любит, когда ее беспокоят!

– А кто эта девушка? – Жигмонт обернулся к служанке.

– Ивана, племянница госпожи, дочь ее покойной сестры!

– В письме ваша госпожа не назвалась по имени, – заметил Жигмонт.

– Кларинда Шомёги – имя нашей госпожи! – откликнулся старый слуга.

Внезапно Жигмонт слабо вскрикнул и прислонился к стене.

– Что, отец? Что с тобой? – Михал искренне встревожился, взглянув на бледное лицо Жигмонта.

– Сам не пойму, – тихо заговорил Жигмонт. – Старею, должно быть. Вдруг под сердцем кольнуло. Когда-то меня ножом ударили… Ну и вдруг…

– Ты устал. Тебе надо поесть и отдохнуть.

– Спасибо, мальчик мой! Нет, не поддерживай меня, я дойду сам.

ГЛАВА 31

Кухня в замке оказалась воистину гигантской. Высокий потолок чернел над головами. Копоть нескольких столетий въелась в стены. В огромном очаге можно было зажарить целого быка. А вертел казался могучим оружием великана.

И среди этих останков былого величия сиротливо ютился ничем не покрытый деревянный стол, окруженный четырьмя простыми скамьями.

Жигмонт и Михал уселись друг против друга. Старая Мария подала две оловянные кружки кисловатого пива, черный хлеб, полголовки жесткого сыра.

– Да, гостей здесь не балуют! – Жигмонт улыбнулся. Он выговорил эту фразу тихим голосом, наклонясь к Михалу. Но служанка, кажется, расслышала и посмотрела на них.

Вначале Жигмонту, да и Михалу казалось, что Мария в кухне разговорится, как все старые служанки, и много чего расскажет о семействе Шомёги. Но старуха была на редкость молчалива. Поставив еду на стол, она скрестила руки на груди и прислонилась к притолоке, словно бы ожидая дальнейших приказаний.

Жигмонт и Михал быстро прикончили скудный ужин и сидели за столом, молча. Говорить при служанке им не хотелось. В кухне было сумрачно и тоскливо. Жигмонт почувствовал, что и вправду устал, нетерпеливо ждал он, когда же придет старый Чоба и проводит их в комнаты. Михал тоже сидел понурившись, о чем-то напряженно раздумывая.

Наконец слуга явился. Должно быть, комнаты находились в таком запустении, что пришлось долго приводить их в относительный порядок.

Жигмонт и Михал поднялись из-за стола. Чоба, держа светильник, пошел впереди. Мария осталась в кухне.

Старик провел их по темному коридору, подвел к двум соседним дверям и подал ключи.

– Вот, господа, ваши комнаты! Завтрак у нас ранний. Госпожа выходит на кухню.

– Благодарю. Возьми! – Жигмонт протянул ему мелкую монету.

Чоба поклонился, поблагодарил в свою очередь, и заковылял по коридору.

– Думаю, завтрак ни в чем не уступит ужину! – Жигмонт улыбнулся Михалу.

Вдвоем они осмотрели комнаты. Убранство этих комнат смело можно было назвать аскетическим. Это скорее напоминало монастырские кельи или темницы, но отнюдь не комнаты для гостей в старинном замке. В каждой комнате стояла узкая деревянная кровать. Тюфяки, подушки и одеяла оказались жесткие, серые, вытертые. На подоконниках узких зарешеченных окон теплились свечи. Никакой воды для умывания гостям не полагалось.

– Интересно, где здесь отхожее место? – заметил Михал философическим тоном.

– Вой там. – Жигмонт указал рукой. – Коридор упирается в стену и там, видишь, поставлена лохань.

– Это называется скромная жизнь! – Михал усмехнулся.

– Подождем до утра. Я действительно устал и мне хочется спать.

Они разошлись, каждый – в свою комнату. Жигмонт лег и задул свечу.

Из темноты огромного строения доносились шумы, шорохи, невнятные звуки.

Как это часто бывает ночью, из глубины памяти ярко всплыли живые картины воспоминаний. Жигмонт знал этот замок.

В кухне мирно беседовали старые слуги семейства Шомёги, Мария и Чоба. По сравнению с тем ужином, которым Мария попотчевала гостей, угощение, разложенное на столе теперь, могло считаться даже роскошным. Сметана, масло, деревенская колбаса приятно разнообразили утомительную обыденность вечерних часов.

– И, значит, ты узнала его… – нерешительно начал старик, продолжая разговор.

– Сразу же! И будь я проклята, если госпожа Кларинда посылала ему письмо!

– Да, это на нее не похоже! Хотя… Может быть, она решила наконец-то устроить судьбу девочки.

Мария фыркнула.

– Что ты фыркаешь, как дикая кошка? Неужели девчонке оставаться в старых девах и целыми днями молиться да поститься, как ее преподобная тетушка, наша госпожа Кларинда…

Мария перебила его резким хохотом.

– Нечего скалиться! Я говорю дело!

– Может, ты и прав, – Мария вдруг посерьезнела. – А только глупы вы, мужики! Куда как глупы!

– Зато вам, бабам, где господь ума недодал, там дьявол подбавил!