Текст книги "Генезис"

Автор книги: Кирилл Клеванский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Нельзя! – гаркнула Сильвия и отразила выпад подоспевшего солдата.

Времени на разговоры уже не осталось. Закипела схватка. И если со спины атаки нет, то весь фронт просто утопал не в обычных партизанах, а в самых настоящих солдатах. И здесь их было много больше, чем предполагалось ранее.

– Да смагичь ты что-нибудь! – завопил Руст, только что подрезавший одного из вояк.

Как назло, они сражались на широком пространстве. Их начали окружать, а вдалеке уже заблестели стальные наконечники.

– Не могу! – ответила Сильверстоун. – Я пуста.

Пропустив под рукой вражеский клинок, Сильвия погрузила в тело противника свой меч, но, не рассчитав силы, вогнала его слишком глубоко и не успела вытащить. Умирающий нимиец утянул оружие вместе с собой, и волшебница осталась с голыми руками. Ей бы грозила неминуемая гибель, ведь рядом уже возник другой солдат, но вовремя подоспевший Пило снес ему голову и задвинул Сильвию себе за спину.

– Щиты! – проревел он.

И наемники выполнили команду. А мгновение спустя на них обрушился град из дерева и стали. Девушку прикрыл Принц, несший в руках самый большой щит. Его ловкости и сноровки хватало, чтобы орудовать бастардом и использовать эту махину.

Как бы то ни было, Темный Жнец унес с собой почти десяток наемников и примерно столько же воинов оросили снег своей кровью. Дальнейшее для Сильвии, впервые попавшей в самое пекло, слилось в одну хаотичную картину. Умирали нимийцы, сраженные клинками, но еще больше гибло имперцев. Их резали и били, кололи и отстреливали. А Сильверстоун, погруженная в оцепенение, ничего не могла с этим поделать. «Каменный дождь» вытянул из нее все силы, да и удался лишь потому, что она была в сердце своей стихии. Вскоре наемники встали клином, перекрыв все ущелье, но их численность сократилась до сорока, может, сорока пяти человек. И перед этой маленькой полоской разлилось целое море из почти трех сотен нимийцев. Но почему-то те не спешили нападать. Выставив щиты, они делали шаг за шагом, заставляя наемников отступать.

– Боюсь, мы встретимся с Ушастым раньше, чем он хотел, – усмехнулся Принц. Он уже давно скинул шлем, и все его лицо было залито кровью. Над мечом взвивались клубы пара, настолько он был раскален от непрерывной рубки.

– Не спешите рыть себе могилу, ваше высочество, – хищно оскалился Руст и как-то хитро метнул кинжал. В двадцати шагах от него упал один из нимийцев. – Мы еще спляшем на могилах этих трусов.

А через минуту ущелье погрузилось во тьму. Пило даже не нужно было отдавать команду «щиты», все и так подняли свою единственную защиту от парящей смерти. Но это мало помогло, и в живых осталось лишь три десятка.

Младший, командир диверсионного отряда наемной армии «Пробитый золотой»

Очередной залп унес с собой жизни многих подчиненных. Но сдаваться нельзя. Какой в этом смысл? Они так или иначе умрут в этом ущелье. Волшебница – их единственный козырь – потратила все свои силы на тех конников, и теперь их спокойно расстреляют эти молодчики. Вон уже и в строй встали, видно, не хотят терять своих в ближнем бою. Но это и верно, Пило поступил бы точно так же. И тут что-то потянуло наемника вниз.

Обернувшись, он сперва увидел черное, как ночь, древко стрелы, а потом и Сильвию. Ее пробитая грудь судорожно вздымалась, угрожая замереть в любую минуту. Стоявший рядом с ней Принц придерживал девушку рукой, из которой торчала точно такая же стрела. Демонов щит не выдержал и проломился. У Пило пропало дыхание. Время замерло. Он многие повидал, но впервые видел, как на войне гибнет женщина. И не от набега, не от разбойников, а вот так – стоя в строю наравне с мужчинами.

«Демоны! – думал Пило. – Не женское это занятие – война!»

Губы Сильвии задвигались. Принц с Пило наклонились, а за их спины тут же встал Руст. Он отбросил клинок и теперь сжимал в руках два щита, чтобы в любой момент отразить стрелу.

– Передайте ему, – прохрипела девушка, срывая с шеи какое-то украшение. Вложив кулон в руку Принца, она поднесла ладонь к ране и, собрав в нее кровь, что-то прошептала. Тут же все ее тело засветилось серым сиянием. – Бегите…

Мгновение спустя ущелье наполнилось диким гулом, и казалось, что сами горы задрожали…

Тим

Я проснулся рывком. Болело буквально все, особенно левая рука. Ее словно обволакивало пламя, жадное до плоти. Но, взглянув на нее, я не приметил ничего, кроме бинтов. Да и вообще я ощущал себя родственником небезызвестной мумии. Бинтами было покрыто все тело, а каждое движение отзывалось нестерпимой болью. Вспомнив о боли, я пожалел, что пришел в чувство. Голову как раскаленным прутом приложили. В сознание ворвался вихрь из воспоминаний. Последним стало мое грандиозное падение прямо в печать и последующий взрыв. Вот только почему она взорвалась? Ведь все было сделано как надо.

– Это легко объяснить, – раздался знакомый голос.

Открыв глаза, я увидел своего наставника. Он, как обычно, стоял лицом к окну и рассматривал кружащиеся снежинки. Вот только вместо привычных белых стен меня окружала каменная кладка, а судя по виду, который открывался за окном, я находился вовсе не в Академии, а где-то в городе. Кстати, учитель что, мысли читать умеет?

– Я не имею никакого отношения к менталистам, – покачал головой Сонмар. – У тебя все на лице написано.

Тут наставник обернулся и наткнулся на мой уничижительный взгляд.

– Видимо, чувство юмора к тебе еще не вернулось. – Ага, как же, вернется оно, когда лицо тоже полностью замотано в бинты. – А насчет твоего неозвученного вопроса – ты писал печать под энергию мира, а воздействовал на нее энергией жизни. Кстати, поздравляю, впервые за полгода ты смог меня не опозорить, но удивить. И раз уж пошло такое дело, то я поставил тебе в лист минимальный проходной балл и, как видишь, привез в свое поместье. Где дозволяю отдыхать весь период зимних каникул.

– Мм, мм! – промычал я.

– Приму это за благодарность, – кивнул Сонмар.

Демоны, знал бы ты, что я сейчас произнес, не так бы запел! Хотя скорее всего он догадывается. Тоже мне, шутник нашелся. «Отдыхать» в течение всего зимника… Да я здесь восстанавливаться буду все это время! Ну хоть балл проставил, и на том спасибо. Эх, жаль, конечно, что опыт загнулся. Очевидно, не стать мне нормальным магом и не суждено творить настоящие печати. Придется довольствоваться накопленной подделкой. Обидно. Да и зачем тогда тратить время и деньги? Пожалуй, отправлюсь на восток уже после этого года. Все, хватит с меня этой магии. Уже сколько раз я Жнецу кукиш показываю – он так, глядишь, и обидеться может. А уж обиды Темного Жнеца мне сейчас так нужны, что просто не знаю, как быть…

– Ну не стоит расстраиваться, – чуть ли не пропел Сонмар. – Магом тебе не стать хотя бы потому, что ты полностью выжег свои энергоканалы. А ведь я тебе говорил, что с магией нельзя шутить. Это тебе не дубина, это искусство.

Даже так? Ну обалдеть. Я теперь прямо инвалид волшебного дела. А мне пенсия полагается? Или там льготы? Ну, например, вакантное место на монастырском кладбище.

– Магом, конечно, не стать, – повторил Сонмар. – Но магия – на то и магия, что, взяв плату, всегда дает что-то взамен. Так что поздравляю тебя. Вчера ты умудрился стать колдуном.

Глава 9
Все только начинается

Учитель продолжал рассматривать спускающиеся с небес снежинки. Сейчас, когда солнце искрилось в бесконечных кристалликах воды, эти самые снежинки казались белыми, пушистыми перышками или маленькими обрывками облаков. А что касается «колдуна», то в последнее время я уже перестал воспринимать что-либо буквально. Если тебе говорят, что яблоко – это яблоко, сие вовсе не значит, что оно является таковым. Просто большинство считает его таковым, и никто не интересуется, что же само яблоко думает о себе, чем оно себя считает. Ведь самосознание является важнейшим фактором существования любой жизни. Кто-то скажет, что яблоки не разговаривают. Что ж, может, они и правы. А может, просто не всегда слышат то, что им пытаются сказать.

То же самое и со всеми магическими, да и не только магическими определениями. Если Нейла сказала, что колдуны – это маги шестого круга, то она права лишь отчасти. А цельная картина, как это часто бывает, скрылась за рамками удобной системы.

Стройный ряд мыслей сломался, когда дверь, натужно скрипя тяжелыми петлями, отворилась и на пороге показался вытянувшийся в струнку дворецкий.

– Трафарет готов, господин, – в тон петлям проскрипел он и, поклонившись, вышел в коридор.

Сонмар повернулся, и некоторое время мы сверлили друг друга взглядами.

– Вот только не говори, будто не догадался, – вздохнул он и потер брови, словно пытаясь успокоиться, хотя я-то знаю, что спокойнее Сонмара разве что горы. – Ну ладно, раз уж ты не хочешь работать своей головой, располагай моей. Как я уже сказал, ты умудрился пережечь все свои каналы, которые так удачно напоминают некую паутинку. Представь себе картину. Широкий зал, над полом протянута тонкая паутинка, на которую водружена амфора с жидким огнем. А внизу вместо твердого мрамора растеклось целое море из смолы огненного дерева. И вот совсем недавно ты эту паутинку-то и сжег. Так что летит сейчас твоя амфора прямо в смолу. Ну и, как говорят мои студенты, скоро произойдет большой бабах. Единственный способ этому помешать – объединить оба источника, именно для этого в подвале был нарисован трафарет.

– Мм, мм? – промычал я, надеясь, что Сонмар и так уже знает, какие вопросы меня мучают.

– Шансы выжить? – приподнял бровь наставник. – Тим, ты не в том положении, чтобы думать об этом. Так или иначе, в ближайшие пару часов ты вспыхнешь, как сухое полено. В печати у тебя хотя бы вероятность успеха появится. Какая? Ну, может, один к десяти или к двадцати. Не знаю. Техника старая, уже давно не применяется, как раз из-за этих самых рисков.

Если честно, я уже устал вздыхать и проклинать старушку судьбу. У меня к ней и так претензий накопилось столько, что если за каждую выбивать по зубу, то ее не спасет даже акулья пасть. Поэтому, услышав окончание краткой лекции, я просто прикрыл веки и попытался успокоиться. В какой-то момент я ощутил, как плавно поднимаюсь в воздух. Это Сонмар что-то смагичил с покрывалом, которое, обернув меня, подняло над кроватью и понесло в сторону темного коридора.

Спуск в подвал показался мне извращенной копией «Зеленой мили» Стивена Кинга. Казалось, еще пара минут – и меня пристегнут к старому деревянному стулу, на гладко выбритую голову положат мокрую губку и этот вечно хмурый дворецкий, закрепив шлем, дернет за рубильник. Время замедлится, мозг пустит по нервам сигнал опасности. По спине заструится холодный пот и перехватит дыхание. Дыхание смерти тронет волосы, но темнеющее от страха сознание будет все еще тешиться надеждой, что электричество не побежит по тяжелым проводам, что где-то там, за многие мили от места казни, сломается трансформаторная будка. Или неудачливый водила, приняв пару стаканчиков на грудь, врежется в столб и оборвет линию передач. Но нет. Раздается характерный трескучий звук, и мир, на мгновение засияв нестерпимо белым цветом, погружается в предвечную тьму.

Примерно такие же ощущения я испытал, когда Сонмар погрузил меня в центр огромной пентаграммы. Когда, открыв глаза, я увидел мириады линий, символов и знаков, то понял: дворецкий вовсе ее не рисовал, он лишь закончил этот титанический узор. А мне только оставалось гадать, сколько лет чертили этого монстра. Может быть, в те времена, когда на холодный, безжизненный камень легла первая линия, крестьянского паренька по имени Ройс еще на свете не было, а мой первый учитель Добряк предпочитал темному плащу накидку акробата-циркача.

В голове роились еще сотни подобных мыслей. Наверное, это стало моей особенностью, такой неуловимой чертой – пускаться в пространные рассуждения, стоя на пороге хижины Темного Жнеца. Уж сколько раз он приглашал меня на рандеву, а я, показав свою наглую рожу в пределе видимости, успевал уклониться и сбежать. И вот в который раз я вплотную подошел к невзрачному домишке, спрятанному в непроглядной чаще.

– Готов? – спросил Сонмар, прикладывая ладони к кругу.

– Мм.

– Ну, раз не готов, то я запускаю!

Хотелось крикнуть ему что-то оскорбительное. Помянуть род до пятого колена или порассуждать на тему его постельных предпочтений… Но в тот момент, когда сморщенные ручонки прикоснулись к полу, глаза резанула вспышка непонятного цвета, и меня унесло.

Не знаю, что там видят торчки, закинувшись очередной дозой запрещенных препаратов, но меня накрыло весьма неслабо. Сперва мне показалось, будто из тела что-то пытается вырваться. Вслед за этим пришла боль, но я на нее уже не обращал внимания. В последнее время болевой центр в мозгу столь часто подвергается различным испытаниям, что я уже не воспринимаю этот фактор всерьез.

Чуть позже, когда это «что-то» оставило попытки вырваться, оно со сверхъестественной силой потянуло меня куда-то вглубь. Не справившись с давлением, я поддался этой силе и отправился туда, где даже тьма казалась простым штришком акварельной краски. И спустя некоторое время, от силы минуты две, меня осенило. Это пространство некогда являлось моим внутренним миром с бесчисленным множеством энергетических каналов. Но сейчас здесь было пусто и даже несколько одиноко. А сила, не обращая внимания на мою сентиментальность, все тащила и тащила меня в неведомые глубины. Вскоре, когда я устал отсчитывать секунды, вдалеке показался мерно сияющий источник. Теперь он походил на баскетбольный мяч. Постепенно мы нагнали его, и тогда я осознал тот факт, что источник действительно падает. Но сила оказалась быстрее, и вскоре мы оставили его позади себя.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что же я увидел спустя всего пару минут. О да, это была энергия жизни. И здесь не было ни каналов, ни оформленного источника. Чистая энергия в своем великолепии. Бушующее море из светло-серых всполохов. Но стоит присмотреться, и это море сменится ураганом, ветром пламени, обволакивающим тебя, подобно тому, как заботливая мать укутывает в одеяло безмятежно спящего младенца.

А сверху все так же неумолимо приближался шар, созданный энергией мира. Не знаю, что хотел от меня Сонмар и какие техники должны быть применены, но я ничего не сделал: тянущая сила куда-то пропала, и я погрузился в свободное падение. А может быть, я летел или парил, падал или поднимался. Это уже неважно, вокруг лишь пламя и покой, который не нарушала даже приближающаяся звезда. Будто сорвавшись с небосклона, она теперь стремится упасть и полыхнуть так ярко, чтобы все ее подруги, обреченные на вечное существование, страдали от зависти к этой, бесспорно, самой яркой, настоящей жизни. И пусть ей довелось пережить всего одно приключение – сорваться в скоротечном полете, но тем не менее жизнь ее полнее, чем все прочие, однотипные, словно вышедшие из-под клише.

Не закрывая глаз, я раскинул руки и ноги, изображая из себя морскую звезду, и принялся ждать. Еще пара мгновений – и что-то точно произойдет. Может, действительно будет «бабах», который выжжет всю мою суть, а может, и что-то другое. Глупо гадать на эту тему. Люди говорят, что сами вершат свою судьбу, что никто не властен над их жизнью. Отчасти верно и это утверждение. Но что такое судьба? Как ее проследить за столь короткий промежуток времени, как человеческая жизнь? Если кинуть булыжник в соседское окно, можно ли считать судьбой тот факт, что, пролетев с десяток метров, камень врежется в стекло и разобьет его на тысячи мелких осколков? Спустя еще пару минут из дома выбежит разъяренный хозяин и погонится за обидчиком. Считать ли судьбой тот факт, что, пробежав около сотни метров, этот самый мальчик споткнется и упадет на дорогу? И все было бы не так печально, если бы не пьяный студент, которого недавно бросила девушка. Возвращаясь с вечеринки, этот самый студент решит дойти до ларька, где купит самую дешевую бутылку пива. И, выпивая под полной луной, так неудачно вспомнит о девушке, что разбила ему сердце. Срывая злость, он бросит бутылку, которая расколется на несколько кусков. А на следующее утро эти осколки соберет дворник и выбросит в урну. Которую потом опрокинут гуляющие хулиганы. И осколок, выпав из урны, покатится под откос, упадет в реку, где его подберет течение и отнесет куда-то за пару километров. Его прибьет к берегу, и пройдет немало времени, прежде чем к нему подбежит стайка ребятишек. Следящие за ними матери не найдут ничего лучше, кроме как взять этот осколок и зашвырнуть подальше от своих чад.

И вот другой ребенок, петляя по парку, споткнется и упадет прямо на это стекло, которое с присущим ему равнодушием вопьется в горло этого мальчика. Ребенок прижмет к артерии руки, но кровь, рвущаяся из тесной оболочки рваными толчками, не обратит внимания на эту преграду и накроет красной пленкой всю поляну. Подбежавший хозяин разбитого окна упадет на колени и попытается спасти мальчугана, он увидит страх в его стекленеющих глазах, на его побелевшие ладони упадут градины слез… и дернувшийся в последний раз маленький шалопай замрет.

И эта история станет семейной легендой, историей о том, как опасно не смотреть под ноги и гулять там, где нельзя. А спустя несколько лет в семье свидетеля смерти родится мальчик, который, наслушавшись этих историй, решит, что его предназначение – спасать жизни. И спустя двадцать лет он вырастет в замечательного хирурга, которому однажды доведется спасти от смерти маленькую девочку, что впоследствии встретит в школе другого мальчика и влюбится в него, а он в нее. И снова пройдут года, и в этой семье родится другой мальчик, которому предначертано выслушать историю о хирурге, что спас его мать. И тогда мальчик откроет в себе великие способности к наукам, а спустя десятилетия мир увидит лекарство от рака или СПИДа, вышедшее из лаборатории этого гения.

И где же здесь судьба? Разве станет судьбой то обстоятельство, что камень разбил окно? «Нет!» – рассмеется любой школьник, припомнив основные законы физики. Разве является судьбой то обстоятельство, что мальчик, упав на осколок бутылки, умер и не воскрес? «Нет!» – рассмеются другие люди. И уж точно не будет судьбой тот факт, что река прибила осколок к выступающему на берегу камню. Да и прочие события тоже не являются судьбой, просто обычные жизненные ситуации, которые мы видим каждый день.

Так что же тогда судьба? Можно ли ею назвать всю эту цепочку, когда разбитое окно привело к спасению множества ни в чем не повинных жизней? Можно ли сказать, что этот мальчик с разрезанным горлом, студент с навеки разбитым сердцем и мужчина с поседевшими висками и проблемами со сном заплатили цену за то, чтобы мир смог увидеть свет в конце тоннеля? «Да», – посомневавшись, ответят многие, полагая, будто эта цепочка событий и является судьбой. Но чем она отличается от того же летящего камня? Своей длиной или причудливым началом и окончанием? Но где у нее начало и конец? Может, чтобы родился этот несчастный мальчуган, произошли еще мириады событий, да и потомки доктора-гения, возможно, изобретут нечто такое, что погубит всю планету.

Вероятно, вы скажете, я зря забиваю голову этой чушью, но стоит вспомнить мою судьбу, и станет понятно увлечение данным вопросом. Копаясь в прошлом, я пытаюсь найти хоть какое-то подобие отправной точки, приведшей к этим событиям, но безуспешно. Возможно, ее нет, как и судьбы, а возможно, она столь тускла и незаметна, что человеку не суждено ее узреть.

Но эти мысли и суждения не волновали падающую звезду. Да и не особо они волновали и меня. Нет, я не был счастлив в этом море из огня, я не испытывал радости или печали, не боялся и не храбрился, я был полностью поглощен состоянием абсолютного покоя. И поэтому момент, когда два источника соприкоснулись, стал для меня не более значимым, чем для простого обывателя – пролетевшая мимо муха. Конечно, она вызовет на себя часть внимания, но уже через два часа вы и не вспомните, что у вас перед носом пролетело это маленькое существо.

А что же произошло, когда источники столкнулись? Не знаю, может, был взрыв, а может, состоялось какое-то безумное светопреставление, где все мыслимые краски перемешались друг с другом, создав поистине великолепные узоры. Я этого уже не видел. Не потому, что не смотрел, а потому, что в данный момент происходящее вокруг перестало быть важным. А люди, сколь мудры, умны или стары они ни были, никогда не видят то, что для них неважно.

И последнее, что запечатлело мое сознание, – это даже не картина, а ощущение завершенности, некоей целостности. Такое можно испытать, когда после долгого путешествия возвращаешься домой, где тебя любят и ждут. На пороге встретит любимая жена. Она необязательно должна быть красавицей и умницей, просто это создание полностью заполняет растущую с каждым днем пустоту внутри тебя. А где-то во дворе резвятся дети. Может, им предначертано стать королями или кровавыми убийцами, а может, шутами или великими мудрецами, но и это неважно. Потому что они, как и ты, как и она, лишь часть бесконечного потока из пламени, воды, земли и ветра.

Сонмар, по настоянию которого титулы, звания и прочее не указываются

Приятно позавтракав ароматной кашей, старый волшебник утер салфеткой сухие, едва заметно дрожащие губы и стал подниматься из-за стола. Тут же к нему буквально подлетел один из лакеев, но старец лишь решительно взмахнул рукой и, напрягая каждый мускул, что еще был способен поддерживать тело, встал со стула. Когда-то, в те времена, что уже подернулись серой пленкой забвения, это поместье казалось пределом мечтаний для тогда еще юного мага, выходца из дворянской семьи средней руки. Он, как и все его тогдашние знакомые, был спесив, нахален, груб и невежествен. Эти черты его характера не притупились, даже когда он женился, да и когда родился первенец – тоже. Что же его изменило? Вряд ли смерть горячо любимой жены, а потом и дочери, и трех внуков, и правнучки, что недавно покинула этот мир. Буквально пару сезонов назад этот некогда прекрасный цветок завял и умер от старости.

Смерть и время меняют смертных, даже если многим они кажутся бессмертными. Изменился и Сонмар. Его уже больше не заботили титулы, деньги, власть, сила и влияние. Присущие каждому человеку чувства – дружба, привязанность, уважение, любовь – также не трогали его замирающее сердце. Единственное, что заботило древнего старца, – это мечта. Пожалуй, лишь она и заставляла работать алый моторчик, бьющийся в груди. Иногда Сонмар смеялся над подобной иронией. Сколько бардов воспевают героев, спасающих принцесс и потом получающих царство и необъятное богатство, что не потратить и за десять жизней! А сколько песен сложили менестрели о любви наивного дурачка к такой же девице, исключительными достоинствами которой являются доброта и неземная красота! И пускай от этой доброты гибнут миллионы людей, что выжили бы под гнетом самой страшной злобы, но зато история красива, да и монеты в медную чашку сыплются порезвее.

Среди всего этого великолепия бесчисленных историй с великим трудом можно отыскать что-нибудь о мечтах. А ведь именно они, по мнению старого своенравного волшебника, самое важное, что есть у смертных. Боги, если они существуют, духи, демоны, гномы, орки и даже эльфы, какого бы цвета ни были их кожа и волосы, пожалуй, тоже не могут мечтать. У них нет временного барьера, за который нельзя шагнуть. Они просто существуют, именно существуют, потому как мечта дает цель, а цель заставляет двигаться вперед. Немногие это понимают, но большинство величайших открытий, самых глубоких трудов и идей были созданы презренными людишками, чей срок – даже меньше одного века. Те, кого принимают за пламя свечи, за бабочек-однодневок, умудряются жить в своем воображении и видеть то, что скрыто от всех. Это не то будущее, которое видят провидцы, это то будущее, которое может быть создано.

Наконец, когда пытка под названием «путь до подвала» была закончена, Сонмар с облегчением погрузился в обычное кресло. Оно стало олицетворением его последних лет. Некогда прекрасная обивка пошла трещинами, изящные ножки подогнулись, а облупившийся лак и вовсе создает иллюзию бесчисленных рубцов.

С усилием приподняв голову, старый волшебник в который раз посмотрел на своего последнего подопечного. Бинты дворецкий снял еще шесть дней назад. И теперь Сонмар лицезрел обычного юношу, который отличался от прочих разве что неестественно большим количеством шрамов. Повезло наивному. Не будь у него в запасе столько энергии жизни, он бы и первую операцию не пережил. А тут с десяток отметин явно кустарного производства. Небось самолечением занимался, причем неумело, что и привело к этому уродству на боку, руках и левом плече, где шрамы напоминали пчелиные соты или паутину.

В подвале было всего одно окно, если так можно назвать маленькую полоску стекла, проходящую где-то под сводом. Но этого хватило, чтобы предрассветный лучик осветил печать, на которой вот уже декаду восседает Тим. Глядя на эти узоры, Сонмар утопал в воспоминаниях. Он думал о том, как ночи проводил в библиотеках, как колесил по всему миру, собирая различные знания, как общался с великими мудрецами, что зачастую были моложе его на сотни лет, но все равно превосходили разумом и богатством внутреннего мира. Со сколькими народами он общался! Сколько различных школ посетил! Быть может, он даже встречал своего учителя, что также путешествует по миру, но наверняка меняет свои личины. Такая вот у него была нехорошая привычка, которую перенял один из учеников.

Волшебник еще раз взглянул на подопечного, чье лицо стало теперь похоже на морду обезьяны, настолько оно заросло волосами. Сонмар усмехнулся – наверняка юноша экспериментирует с различными зельями, а в качестве подопытного пользует себя самого. Ничего не скажешь, отважный.

Еще раз покряхтев, маг приподнялся и отправился во двор. На улице было хорошо. Уже задул восточный ветер, предупреждая о том, что скоро пройдут холода и мир начнет оживать. Спадет снежный покров, открыв еще голую землю. Но не успеешь заметить, как все вокруг утонет в зелени. Вернутся птицы, принося с собой вести о дальних странах. Да и люди станут повеселее, будто очнувшись от зимней спячки. Но все это произойдет попозже, а пока Сонмар шел по утоптанной дорожке к холму, где стояла одинокая беседка.

Завернувшись в удачно захваченный плед, старец сел в запорошенный снегом гамак и приложил ладонь к стене. Секунда – и беседка покрылась паром, а на одной из досок красуется светящаяся печать.

Солнце поднималось над столицей Империи. Сонмар еще позволял себе называть так эту страну. В конце концов, он помнит те дни, когда она была столь величественна, что у нее, казалось, не имелось врагов, одни лишь верные союзники. И хоть заклинатель был тогда совсем мальчишкой, но он отчетливо помнит те широкие каменные дороги, соединяющие города. И ту ярмарку, где он впервые увидел волшебство. Тогда два слабеньких мага устроили настоящее представление, тронувшее толпу. Да, они были слабенькими, но посильнее нынешних крепких середнячков. Правда, сейчас любой студиозус знает на порядок больше старших адептов прошлого.

Мир взял свою плату. В обмен на знания маги отдали свои силы. И теперь на этот акт можно смотреть только через призму собственных разумений. Для кого-то это кажется бессмысленным, кто-то согласен, кто-то нет, за редким исключением это рассматривают как равноценный обмен. Помнится, раньше маги были столь могущественны, что они и составляли мощь королевств. Вот только за этим могуществом крылась абсолютная непросвещенность.

«Тоже мне, – морщился Сонмар, – великие маги. Две ступени в печать загнал, зато силы влил столько, что в тысячи накопителей не поместится. Конечно, у тебя не огненный шар выйдет, а второе солнце. Однако даже мой ученик тебе за пять минут сварганит такую печать, что все это солнце растечется белой дымкой, а сам маг уйдет на перерождение раньше, чем его непомерное эго осознает полное фиаско. Великие маги, больше похожие на горных троллей с дубинами и топорами».

Как бы то ни было, цена уплачена, а дар получен. И что же тогда стало мечтой Сонмара? Когда-то давно он услышал легенду, кажется, она была семейной историей… Так вот, он услышал о том, как маги прошлого объединяли два источника. Звучит так просто – «два источника», а что это такое, никто уже не знал. Столетие ушло на то, чтобы разгадать очередную тайну мироздания. Магия заключила с разумными еще одну сделку. Магов стало куда больше, а вот их качество понизилось. На всем Ангадоре найдется лишь сотня тех, кто знает о существовании второго источника – источника энергии жизни. И пока (надо отметить слово «пока») нет никого, кто бы их объединил.

Что же даст их объединение? А демоны его знают. Может, ничего не изменится, а может, Тим станет чуть сильнее в магическом плане. Может, жить будет дольше, а может, и наоборот – протянет полтора столетия и отправится к предкам. В конце концов, это неважно, потому как Сонмар считал, что разумный должен делать то, на что он способен, независимо от того, к каким последствиям это приведет. Ведь в итоге жизнь без последствий скучна и однообразна…