Текст книги "Генезис"

Автор книги: Кирилл Клеванский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4
Нет времени на время

Поставив точку в очередном переводе, я потянулся, закинул ноги на стол и взял кружку с чаем. За окном творилось нечто невероятное. Сегодня метель не просто бушевала, она ярилась, подобно горному великану, которому ударили по самому драгоценному, то есть отнюдь не по голове. Штормовой ветер, поднимая целые сугробы в воздух, стучал в окна и выламывал козырьки крылец. Но обывателей это, казалось, нисколько не беспокоило. Кутаясь в крепкие тулупы, шубы или полушубки, у кого на что денег хватало, разумные все так же ходили по улицам, вернее, по тем узким дорожкам, в которые превратились некогда широкие проспекты. Порой в самых неудачных местах высота сугробов достигала полутора метров, и не отличавшиеся могучим ростом гномы превращались в комичные холмики, плывущие по бесконечной белой реке. Прошло уже четыре месяца с тех пор, как я начал работать в банке «Гастон и сыновья». Учитель, как и обещал, похлопотал в тот же день, но вечером в нашей с Диргом комнате объявился вовсе не человек, а самый натуральный гном. Самое удивительное – это был не абы кто, а управляющий местным отделением. Мы имели весьма занимательную беседу, итогом которой стали несколько пустых бутылок и подписанный контракт. Не то чтобы я превратился в заправского алкоголика, но гнома без градуса не понять.

Работа была не особо пыльная. Сижу себе в кабинете да перевожу различные тексты. Начинал с небольших предписаний и прочих документов, но вскоре мне все это наскучило. Я попросил что-нибудь посложнее и месяца через два уже переводил тексты с десяти языков. А в копилку языков, которыми я свободно владею, добавился язык дроу. Итого в моем активе – имперский, гномий, восточный и темно-эльфийский диалект. Ну и еще около дюжины языков, которые я понимал и с которых переводил, вооружившись словарями. Наверное, вы спросите, почему я не выучил их все, обладая абсолютной памятью. Ответ прост. Какая бы память ни была, язык – это не только набор символов, язык – это культура, традиции, нравы и обычаи, законы и поверья, легенды и былины народов. И язык дроу поддался мне лишь потому, что в последнее время я все чаще его использовал, просиживая штаны в библиотеке.

Новая работа ответила на актуальный вопрос – сойду ли я с ума, отучившись в Академии. Ответ – нет, не сойду. Да и сами чертильщики отнюдь не сумасшедшие. Просто их образ мышления кардинально отличается от общепринятого. Например, средний разумный мыслит образами и речью, причем речь преобладает над образами. А у моих коллег мыслеречь в принципе отсутствует – в голове у них одна лишь картинка и ничего более. Если честно, мне такое даже представить трудно. А уж как им, должно быть, сложно изъясняться нормальным языком… Благо эта участь минует меня, спасибо абсолютной памяти. У чертильщиков просто невероятный объем знаний в языках и символах, используемых для вызова того или иного явления. Когда все это наслаивается одно на другое, происходит локальный коллапс мышления. Это и объясняет поведение наставника, его тяготение к виду за окном: ему проще разговаривать, когда перед глазами есть хоть какая-то картинка.

Платили гномы щедро – разумеется, с их точки зрения. За четыре часа в день я получал три золотых в месяц. Мало по меркам воина и средненько для обычного горожанина.

Первая зарплата в моем кошельке не задержалась. Едва наставник прознал (а этот старый перечник прознает обо всем в самые короткие сроки) о том, что я получил первый оклад, он ввел дресс-код. Пришлось отправиться в поход по лавкам, и как-то сам собой у меня образовался хвост из трех особ. Дирг, терзающий графиню Норман пылкими взглядами (милая девушка пока одаривала его лишь загадочными улыбками). Сама графиня, сменившая гнев на ехидные подколки, и Рейла, которую с недавних пор мне было разрешено величать Лейлой. Особой разницы я не видел и поэтому часто путал первую букву. Герцогиня дула губки и обещала страшно обидеться. Впрочем, обещания оставались обещаниями. В таком составе наша группа ураганом пронеслась по модным бутикам столицы. Увы, прибарахлились в них только друзья, мне же пришлось закупаться в более дешевых заведениях. После этого похода у меня осталось всего десять серебряных, зато в сумке покоились несколько шелковых рубах, пара жилеток и штаны. Еще я приобрел фехтовальные перчатки с сапогами. Признаюсь, перчатки были куплены лишь для того, чтобы скрыть печать, поставленную заботливым наставником.

– Тим, тебя тут твои друзья ищут, – прозвучал девичий голосок из резной статуэтки, изображающей голову попугая.

– Буду минут через пять, – ответил я, нажав на клюв экзотической птицы.

– Хорошо, я передам. – Лия оборвала связь.

Племянница управляющего, приятная девушка двадцати трех лет, подрабатывала в банке секретаршей. Из-за своего роста и гномьей комплекции она выглядела лишь на шестнадцать, из-за чего сильно страдала, хоть и пыталась скрыть сей факт. Внешне она весьма недурна, но оценить это по достоинству могут лишь выходцы из общины полуросликов, коих сама Лия величает «бородатыми животными». Городские же принимают гномку за человеческую малолетку, связываться с которыми себе дороже, ибо если все пойдет как надо, то либо женись, либо в армию, подальше от разгневанного папаши, недовольного «порчей имущества». Ну а когда к ней пристают безусые мальцы, Лия бежит ко мне и просит сварганить какой-нибудь амулет, отпугивающий жертв пубертатного периода. Но каждый раз гномка уходит ни с чем, ведь не все чертильщики – хорошие артефактчики. Хотя вру – все, конечно, но я, как обычно, оказался в графе «исключения». Мне не хватает ни сил, ни опыта, ни усидчивости для такой работы.

Раз речь зашла об артефактах, самое время вспомнить про Кешу, десятисантиметрового попугая на столе. Своим происхождением этот амулет дальней связи обязан нашим, имперским, мастерам артефактного дела. Примерно три сезона назад они создали первую печать, позволяющую передавать речь на расстояние. Еще сезон ушел на интеграцию этого великолепия в приемлемый носитель. Как бы ни пытались хранить в тайне информацию о революционном открытии, она все равно просочилась за бугор. Столицу прямо-таки наводнили разные серые личности. Но я их вычислял на раз. Боги не дадут соврать – я примерно две декады не мог спокойно дойти до работы. Постоянно на глаза попадались шпионы местного розлива. Но, как ни странно, толком им ничего узнать не удалось, так, какие-то обрывки. В целом враги остались с носом.

Полевые испытания артефакта проходили действительно в поле, правда, не в Империи, а в местах не столь отдаленных – в Нимии. Надо отдать должное нашим генералам, они с толком использовали полученное преимущество. Уже через сезон в столице прошло грандиозное празднование самой быстрой войны за последние два века и первой крупной победы имперцев за последние три. Впрочем, с этой самой победы Империя поимела не так уж много: пару деревень на окраине, одну крепость и средненькую контрибуцию. Это все, на что могла претендовать страна с уставшим и израненным войском, да и магов перегорело немало, а восстанавливаются они от полу-года до двух лет, в зависимости от личных характеристик. Я вон вообще через две недели в строй встал, но то я – попаданец, мне по определению положено удивлять всех своими невероятными способностями, красотой, шармом, деньгами, властью и силой. И плевать, что ничего из вышеперечисленного я не имею, – удивлять-то все равно надо.

Вот таким образом мы и подобрались к появлению на рабочем столе попугайчика Кеши. Управляющий банком быстренько смекнул, что такой артефакт – не только удобная в обиходе вещичка, но еще и статусный предмет. Он сделал крупный заказ, благо к этому времени амулеты связи можно было купить практически в любой лавке.

По счастливой случайности в тот знаменательный день я закрывал сделку (вернее, выступал в роли переводчика гнома, закрывающего сделку, но не суть). Управляющий решил, что сделка прошла удачно. Откупорив по традиции бутылочку настойки, он разлил содержимое по двум кубкам. Почему по двум? Да просто остальные участники, зная обычаи гномов-финансистов, смылись куда подальше, оставив мою печень прикрывать стратегическое отступление, читай – бегство.

Настойка пошла хорошо, а я смог вызвать добродушную улыбку, спрятанную глубоко в бороде. Гном никак не ожидал от человека такой устойчивости к алкоголю. Господин управляющий явно никогда раньше не пил с наемниками. А мы люди такие, нам бутылку поставь – так потом у себя в схроне нескольких бочек недосчитаешься. И дело вовсе не в том, что работники свободного меча – сплошь сброд и отребье. Нет, здесь работает обратная логика. Это у служивых строгая дисциплина, следящие офицеры, устав и так далее. А что у нас? А у нас все по-другому. Вот видит офицер, что отряд гоняет шлем по кругу, – он даже не подумает экспроприировать горючую жидкость, устраивать разборки, доносить сотнику или, того хуже, выписывать порку за распитие спиртного на службе. Нет, он поздоровается, сядет к костру, потравит пару баек за жизнь, отхлебнет из шлема… а на следующее утро, проспавшись, отметелит старшего в отряде. Тот отметелит подопечных, а подопечные подшутят над офицером. Через неделю цикл повторится. И это вовсе не потому, что мы такие разбойники, а потому, что у пушечного мяса нет других возможностей снять стресс – знай себе прикалывайся. Пусть даже зло и с вредом для здоровья. Бей рожу в кровь так, чтобы к целителям, пей, пока не отрубишься, ну и к приписным бабам не забывай наведываться, а иначе все – край: либо в себя уйдешь, что однозначно пахнет смертью, либо в бою струхнешь, что тоже смерть, но не только для тебя, а для всего отряда. И кто в наемниках не ходил, тот настоящей службы не знал, такой, чтобы до конца, чтобы кости трещали, а нервы скрипели, как лютня пропащего менестреля. Но это все лирика, а речь-то о попугаях.

Так вот, загубив бутылку настойки без какой-либо закуси, гном предложил мне прогуляться до ближайшей лавки артефактов. Признаюсь, к этому моменту я уже чуть захмелел, но на прогулку согласился. Все же меня терзали амбиции. Ведь до этого момента босс меня фактически не замечал, а тут проявил внимание, – был шанс заслужить уважение и завести полезные знакомства. Увы, тогда я еще не знал, что такое уважение гнома-банкира, но об этом после.

Артефактчик оказался мужиком правильным. О том, как ведут дела гномы, он знал и был всеми руками «за». Понятное дело, мы выпили еще раз, к счастью, в этот раз на троих, но опять же без закуси. К середине дня меня уже прилично мутило, да и сам гном хоть и был «стекл как трезвышко», но улыбка с его лица уже не сходила. Слово за слово – мастер предложил нам сделать индивидуальную работу, не тот стандартный медальон-кругляш, а какую-нибудь оригинальную форму для хранения печати. Гном, понятное дело, выбрал себе молот, ну а я, выхватив из сумки лист пергамента, сделал набросок и через два дня стал счастливым обладателем двух попугаев, один из которых теперь стоит на столе моей секретарши. Вот так все и произошло. И это стало моим первым шагом на пути к завоеванию уважения в данном заведении.

Следующим шагом стало следование железному правилу «не воруй», и не просто «не обсчитывай клиента», а «не смей даже пера казенного из помещения вынести». Но с этим никаких проблем не возникло. Добряк крепко вбил в мою голову, что мелкое воровство – позор для нашего искусства. Если по-крупному, казну там взять имперскую или хранилище рода, то вперед, а с золотой мелочевкой, весящей меньше десяти килограммов, и связываться не стоит. Собственно, тот разумный, кто сумел справиться с искушением, уже возвышался в глазах гнома. Еще одна важная черта – профессионализм. Ну, мои переводы всегда отличались повышенной точностью. Также большое значение имеет пунктуальность, причем возведенная в абсолют: опоздал на минуту – считай плюнул в лицо боссу. Поэтому как бы ни складывалась моя студенческая жизнь, но на работу я всегда приходил на полчаса раньше и уходил с нее на час позже, хотя последнее было связано с несколько иными обстоятельствами.

Ну и последнее качество отличного работника, напрямую связанное с древнейшими традициями полуросликов, – умение пить. Если вы считаете себя знатоком в этом деле, но прежде никогда не садились за стол с бородатым представителем подгорного царства, спешу вас огорчить: вы ни демона не ведаете о выпивке. Увы, я считал себя умеющим. Две декады назад я убедился в том, насколько заблуждался относительно своих талантов. При упоминании о том дне, вернее, о трех очень трудных днях, я до сих пор начинаю зеленеть и рыскать глазами в поисках ближайших кустов.

А начиналось все довольно безобидно. В один пасмурный, но тем не менее приятный денек управляющий вызвал меня к себе. Я тогда пытался вспомнить, в чем же так сильно провинился, что меня на ковер вызвали, но дело оказалось в другом. Гном протянул мне лист, где было написано, что по особым причинам, не подлежащим разглашению, я вынужден отсутствовать на занятиях. Графа, где были указаны сроки действия универсального пропуска, была пропущена, хотя внизу красовались подпись и личная печать учителя. На мой вопрос, в чем проблема, гном лишь велел следовать за ним.

Далеко идти не пришлось, все же банк в центре города, откуда до любой важной точки рукой подать. И как-то так получилось, что с этого момента мои воспоминания приобретают обрывочный характер. Помню, как заходили в самую богатую гостиницу столицы, помню, как заказывали обеденный зал, где и заключалась сделка. Я, понятное дело, выступал в роли переводчика. Всего от банка пришли пятеро разумных – четверо полуросликов и один студиозус. Через полчаса в зале появились и другие представители людского племени, являющиеся второй стороной. Там было человек десять, все благородные – люди одного из герцогов, который недурственно поднялся на недавней войне и теперь стремился вложиться и потратиться.

Процесс начался с обильного завтрака-обеда-ужина. Когда все наелись от пуза, пошел рутинный торг, затянувшийся до поздней ночи. В итоге все остались довольны. Герцог полагал, что выиграл немного процентов со сделки, а гном подсчитывал барыши и радовался, как ловко он обхитрил наивного человечка. Но золото золотом, а традиции традициями. Сделка была чрезвычайно крупной, и поэтому отмечали ее так же – по-крупному. В зал выкатили три бочки настойки, на столе снова появились различные кушанья. В дальнем углу неожиданно возникли барды с менестрелями, а свободную площадку заняли танцовщицы.

Все выпили (отказаться – смертельно оскорбить гномов), закусили (к счастью, было чем), опять выпили. Потом стали приставать к танцовщицам. Приставали вроде не очень грубо, но леди все же нас покинули, так и не осчастливив никого согласием приятно провести время. Еще раз выпили. Уже не закусывали, но тосты произносили. Тут у меня в голове возник легкий туман, но память пока работала. Когда первая бочка опустела на три четверти, гостям показалось, что музыка играет слишком тихо, попросили прибавить. Снова не понравилось. Снова выпили. Потом стали приставать к музыкантам, уже весьма грубо и совсем с другими предложениями. Потом была драка, в которой герцог получил фингал, но все же победа осталась за нами. Горе-менестрели, собрав щепки, некогда являвшиеся их инструментами, убрались вслед за танцовщицами.

Опять выпили, уже без тостов. Пустую бочку, занимавшую, как нам казалось, слишком много места, выкинули в окно. Потом туман сгустился… Дальнейшее воспоминание – мы пьем все в том же зале в обнимку с офицером стражи, управляющим и герцогом. Так мы вчетвером прикончили еще несколько чарок. Снова провал… И вот мы уже всей толпой, человек тридцать, поем какие-то песни. Опять темнота. Приехали гвардейцы герцога, попытались забрать нанимателя. Была драка, потом выпили, герцог уехал, точнее, его вынесли слегка пьяные гвардейцы. Почему-то ночь все никак не кончалась, в зале народу уже почти нет, лишь мы впятером, гномы да я. Все еще пьем. Снова провал… Я стою напротив управляющего, без рубахи и ботинок, в одних штанах, гном тоже скинул все ненужное. В общем, мы поспорили, кто сильнее на кулаках. И вот что я помню точно – как же меня знатно отметелили! Самого полурослика я задел всего пару раз, но не сдался, хотя мое лицо больше напоминало чернослив. Потом очередной провал… Очнулся я у себя в комнате. Все тело болело, голова трещала, а легкие наполнялись неизвестным смрадом. Оглядевшись, я пришел к выводу, что все то время, пока я самозабвенно дрых, организм пытался избавиться от гадости, что я в него вливал: итогом стали заблеванные кровать и пол. Сил хватило лишь на то, чтобы прибраться, потом снова отрубился. Пробудился оттого, что лоб нещадно ожгло холодом. Открыв глаза, увидел три до боли знакомые физиономии. Лейла прикладывала мне компрессы, Дирг где-то раздобыл слабенькое вино и отпаивал меня, ну а Лизбет соизволила не портить атмосферу ехидными уколами. Именно в тот момент я осознал, что могу считать этих людей своими друзьями.

На работу я пришел лишь через три дня. Лицо все еще напоминало один сплошной синяк, а из еды, кроме каши и супов, я ничего не ел. Управляющий, похоже, ждал меня и тут же вызвал к себе. Лия проводила меня сочувственным взглядом. Оказалось, гнома я задел ровно три раза, и все три раза попал прямым правым аккурат в левый глаз бородача. В тот знаменательный день начальник впервые налил мне обычного чаю и тогда же расщедрился на крепкое рукопожатие и заверения в том, что я один из самых достойных представителей человеческой расы. Допив чай, я вернулся на рабочее место и с чувством выполненного долга погрузился в ежедневную рутину.

– Тим, ты спускаешься или нет? – донеслось из амулета. – А то меня твои друзья сейчас растерзают.

– Уже в пути, – откликнулся я.

За окном все так же мело. Если не всматриваться, то казалось, будто стекло обволокло белым махровым полотенцем. Поднявшись со стула, я с наслаждением потянулся и еще раз оглядел кабинет. М-да, а раньше это помещение выглядело совсем непрезентабельно. Стол, стул да полка. Сейчас же здесь была фактически лаборатория сумасшедшего ученого. На бесконечных плоскостях в хаотичном беспорядке валялись исписанные листы пергамента, стопки книг подпирали потолок, а в дальнем углу покоились бесчисленные колбы, пробирки и различные алхимические аппараты. Последние я использовал не только для изготовления особых чернил…

Откопав среди всего этого великолепия сумку, я убрал туда свое перо и дневник, который стал вести после недавних событий: память, увы, теперь не столь надежна, как раньше. Чернильница также нашла пристанище в одном из кармашков. Удовлетворившись внешним видом, я прошел по узкой тропинке, ведущей к выходу. Приоткрыв дверь, на мгновение замер и обернулся. Хоть я и не домосед, да и не мечтал никогда об офисной работе, но этот уютный кабинет стал для меня родным.

– Ро-ойс!!! – грохнул знакомый бас.

Захлопнув дверь, я припустил по коридору, чуть не сбив с ног непонятно откуда появившегося управляющего. Извинившись, продолжил забег. Последним препятствием на пути стала крутая винтовая лестница. Секунду поразмыслив, я махнул рукой и с криком: «Поберегись!» сел на перила и заскользил вниз.

Увы, лестница вела прямо в холл, так что немногочисленные посетители стали свидетелями вольной акробатической программы. Когда «рельсы» подошли к концу, Тим-экспресс изобразил головокружительный прыжок через правое плечо и, совершив оборот на триста шестьдесят, упал на обе лапы. Зрители на овации не расщедрились. Впрочем, меня это нисколько не смутило: сняв шляпу, я поклонился и прошел к друзьям.

– Без этого было никак? – нахмурилась Лейла.

Сегодня она великолепна как никогда. Каштановые волосы волнами ниспадают с плеч, на плечах покоится накидка из меха снежного барса. Руки затянуты в перчатки того же цвета, а на запястье – браслет из небесных изумрудов. Это привычные нам зеленые камешки, в глубине которых, если присмотреться, можно разглядеть синие огоньки. За один такой самый маленький камешек на рынке можно выручить мою годовую зарплату. А платье у нашей красавицы сшито из шелка, привезенного из дальних восточных стран. Несмотря на его великолепие, мне становится дурно от одной мысли о цене данного шедевра. Взгляд то и дело скользил по выразительным округлостям, глубокому декольте и подчеркнутой фигуре.

– Ты что так долго? – прищурилась Лизбет.

Сегодня графиня из милой девочки превратилась в настоящую чаровницу, хотя подруге все равно проигрывала. Но вот в ее темно-серых глазах даже я иногда находил глубокий омут, в котором хотелось тонуть. Белую кожу подчеркивали иссиня-черное платье к ожерелье с крупными агатами. Вечно радостная Лизбет превратилась в настоящую строгую королеву ночи.

– Научишь? – улыбнулся Дирг.

Вот, свой человек. Никогда не опустится до общепринятой моды, в которой мужские костюмы обогатились доброй сотней всяких рюшек, вырезов, складок и прочих атрибутов «третьего» пола. Мой сосед, как всегда в торжественных случаях, надел строгий полувоенный черный фрак, на широкий пояс нацепил парадные ножны, а в правой руке придерживал белые перчатки, трость и шляпу в тон.

– Нет. Дела. В любое время, – протараторил я.

Друзья уставились на меня со слегка приподнятыми бровями.

– Это я на все три вопроса ответил, – пояснил я. – По порядку, так сказать.

Ребята только вздохнули и сделали неопределенные жесты, мол, чего еще ждать от чертильщика. Выстроившись в линию, где девушки оказались по центру, а я и рыжий – по краям, мы сцепились руками и, чеканя шаг, высоко задрав голову и растягивая улыбки, прошествовали к выходу. Честь открыть дверь досталась Диргу. Как и следовало ожидать, он пропустил дам, а мне успел поставить подножку. Впрочем, я избежал участи бухнуться лицом в сугроб, но выверт не забыл и без отплаты не оставлю.

– Удачно повеселиться! – прозвенел нежный, как весенний ручеек, голос Лии, и мир погрузился в кутерьму и шум метели.

Прикрываясь от бушующего ветра и острых, словно иглы, снежинок, мы добежали до широкой кареты и быстренько загрузились внутрь. Плюхнувшись на обитый красным ситцем диванчик, я отряхнулся от снега и проверил сумку. Пронесло. Ткань хоть и успела промокнуть, но содержимое не пострадало. Что самое важное, целым остался и дневник. В этой маленькой книжечке я хранил не только отдельные идеи и важные воспоминания, но и наброски различных рецептов особых чернил собственного приготовления, несколько рецептов различных ядов и лекарств, которые я составил благодаря расширившейся базе данных о различных травах. Также здесь был и список ингредиентов для нового чая-релаксанта, лишенного побочных эффектов добряковского аналога. Ну и конечно же часть страниц была отведена под бесконечные расчеты различных печатей. Сам я пока ни одну из них активировать не мог, но это не мешало заниматься теоретическими изысканиями. Надо признать, я находил некоторое удовольствие в перелопачивании тонн литературы и составлении всего одной простейшей конструкции, которую Сонмар потом обзывал продуктом бездарности и посредственности, а также прямым упреком его преподавательским талантам.

– Признаться, я удивлена, что ты решил отправиться вместе с нами, – усмехнулась графиня Норман.

– Прости, что разбил твои хрустальные иллюзии, – не остался я в долгу и добавил в голос толику-другую смертельно опасного яда. – Даже самый закоренелый деревенщина не откажется посетить императорский концертный зал!

– Особенно если билет достался на халяву, – не сдавалась девушка.

– Это был один из немаловажных факторов, – пожал плечами я.

Ребята переглянулись, и мы все вместе дружно рассмеялись, чем вызвали недовольное бурчание извозчика, которое слышно даже из-за стены. Ему-то сейчас не до смеха. Укутанный в добрый десяток шуб, он дрожащими руками держит в руках поводья. Даже лошадям теплее, они-то хоть бегут. Мои спутники начали что-то бурно обсуждать. Кажется, последние дворцовые интриги, чьи-то любовные похождения и победы на этом поприще, некоторые громкие скандалы и даже парочку дуэлей, хотя в данном случае Дирг вел монолог. Не был забыт и приближающийся Турнир, до которого осталось всего-то шесть сезонов. Мне приходилось улыбаться, кивать головой и вовремя вставлять свой медяк в задорный разговор. А так я больше смотрел в зачарованное стекло кареты, позволявшее увидеть улицы, наряженные к празднику Смены Цикла. Город утопал в огнях, лавки раскрашены в яркие цвета, везде ощущался дух праздника. И только одна социальная группа граждан была близка к скорой покупке мыла и веревки.

Близилась зимняя сессия, а многие (вернее, подавляющее большинство) были к ней категорически не готовы. Я, например, вообще плохо спал по ночам от мысли о приближающихся испытаниях. Все же практика мне не давалась ни в какую, а наставник ушел в отказ и не снимал с меня печать. Так что последняя надежда – набрать максимум на теории, и если я не упущу ни одного балла там, то есть еще надежда получить заветный проходной минимум общего зачета.

Благо сейчас эти мысли не терзали мое сознание, а лишь слабенько атаковали границы внимания, ведь мы ехали на оперу. Как же я оказался в этой благородной компашке, направляющейся в центр высокой культуры? Да все очень просто. Одним обычным деньком, разбавленным очередной ночевкой в библиотеке, я был буквально за шкирку доставлен в штаб, коим стала почему-то именно наша с Диргом комната. Там уже собрались девчонки и взахлеб верещали о нарядах, кавалерах и прочем. При моем появлении леди замолкли и окинули измазанную чернилами фигуру оценивающими взглядами. Был вынесен вердикт «непригоден», и меня, опять же за шкирку, потащили к портному, который сшил мне фрак – близнец наряда рыжего. Затем был посещен местный брадобрей, лишивший меня изысканной щетины и (о боги!) справившийся с привычным вороньим гнездом на голове. После этих пыток, достойных самых дальних уголков бездны, мне всучили пригласительный билет, подписанный самой принцессой.

Как выяснилось позже, Лейла тесно дружила с сестренкой Константина, которая всегда снабжала подругу пригласительными на различные культурные мероприятия. Народ ожидал, что я начну сопротивляться (было с чего – за костюм мне пришлось выложить все с великим трудом накопленные сбережения), но я ответил полным согласием, чем вызвал всеобщее удивление, и с головой погрузился в приготовления.

Все так же поддерживая беседу, я открыл сумку и стал перелистывать исписанные страницы дневника. На одном из листов я увидел несколько тезисов, в целях конспирации написанных на русском, и стал внимательно читать. Первым, уже зачеркнутым словом была «слежка», дальше следовал «сбор информации», также перечеркнутый жирной черной линией, и третий пункт – «начало», где стоял восклицательный знак.

– А что это за язык? – спросила Лейла, перегнувшись через мое плечо.

– Один из восточных, – соврал я.

– Надо же, – протянула красавица. – Никогда не видела подобных символов.

– Есть многое, милейшая Лейла, на свете, что и не снилось нашим мудрецам, – продекламировал я.

Ребята снова уставились на меня как на заморскую зверушку, но я лишь развел руками.

Вскоре карета затормозила, и Дирг, открыв дверцу, подал руку графине Норман. Та подобрала платье и вступила на красную ковровую дорожку. Праздник начался.