Текст книги "Сторожевой волк"

Автор книги: Кирилл Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 11

Сквозь поздний вечер, сквозь снег к Москве по шоссе ехал комфортабельный двухэтажный туристический «Неоплан» с кавказскими номерами. Рассчитывали к утру прибыть в столицу, но погода не позволяла разогнаться как следует. Разметку занесло, снег, смешанный с солью и песком, разлетался из-под колес брызгами. Водитель пристально всматривался в дорогу, боясь сойти с полосы. То и дело «Неоплан» обгоняли на большой скорости дорогие машины.

– Сумасшедшие, – шептал он, следя за тем, как длинные щетки стеклоочистителей размазывают, смахивают со стекол снег, смешанный с грязью.

В салоне было шумно. Участники танцевально-хореографического ансамбля «Горная вершина» занимали почти весь салон на первом уровне. «Джигиты», навязанные коллективу Русланом Ахмедовым, предпочли расположиться на втором уровне. Это были мрачные, неразговорчивые мужчины. Даже во время остановок они не подходили к танцорам, держались своей компанией. Руководил ими «специально обученный человек» – обладатель приятного тенора Гафур Меджидов. Этот человек, приставленный вновь же с подачи Руслана Ахмедова, умело обходился со своими подчиненными. Никто не смел ему перечить. Гафур выгодно отличался от своих спутников, но не внешностью, а манерами и интеллектом. Выглядел-то он так же, как и они – словно боевик, недавно спустившийся с гор и успевший слегка побриться. А вот поддержать разговор с хореографом Джамалом он мог, даже на темы искусства. Возможно, именно поэтому они и сидели рядом, на первых сиденьях, сразу после водителя.

Джамал был требовательным художественным руководителем, он постоянно держал своих танцоров в тонусе.

– Гафур, – объяснял свою позицию хореограф. – Я вижу, ты умеешь поддерживать порядок среди своих людей. Но мне кажется, ты слишком жесток с ними.

– По-другому нельзя, – отвечал обладатель приятного тенора.

– Методы могут быть разными. Главное – достичь требуемого результата. – Джамал наставительно поднял палец.

– Иногда метод бывает важнее результата. – Гафур распахнул теплое пальто и с неудовольствием уставился в окно, за которым мелькали снежинки. – Едем, едем и конца-краю не видно.

– У меня свой метод поддерживать коллектив в тонусе. Мы пусть и танцоры, но хотя бы раз за день нужно всем вместе хором спеть песню.

– Какие песни поете? – без особого интереса спросил Гафур.

– Народные. Это же кладезь, квинтэссенция энергетики. Все участники коллектива незримо настраиваются на одну волну. Начинают звучать в унисон. – Глаза хореографа загорались огнем. – Потом и на сцене они станут одним целым. Зря вы не захотели, чтобы ваши люди участвовали в репетиции.

– Тебе это надо?

– Но они же не смогут так быстро войти в курс в Москве. У нас там времени только на два прогона.

– Впишутся, – пообещал Гафур.

Джамал обернулся к своим танцорам. Кто-то дремал, свесив голову, кто-то переговаривался, кто-то жевал. Все были заняты обычным дорожным делом. Хореограф протянул руку, взял микрофон, включил его и несколько раз произнес:

– Раз, два три… раз, два, три… три, пятнадцать… Проверка…

Люди просыпались, откладывали недоеденное, прекращали разговоры – ведь к ним обращался их художественный руководитель.

– Уважаемые, – хорошо поставленным голосом произнес Джамал. – Сегодня погода против нас. Идет снег. Мы опаздываем. Чтобы дорога не казалась нам такой мрачной, предлагаю спеть нашу любимую народную песню: «Неужели женщины стареют…» Раз, два, три. Начали!

После этого Джамал затянул бодрую аварскую песню, а весь танцевальный коллектив дружно подхватил. Автобус наполнился суровыми мужскими голосами. Показалось, что снег за окнами стал не таким густым, а темнота отступила. Гафур заслушался. Эту песню, одну из самых популярных, он слышал еще в детстве. И теперь детство словно возвращалось к нему.

– Красиво поют, – тронул он Джамала за плечо.

Тот согласно кивнул, продолжая петь. Наконец песня закончилась, и наступила тишина, прорезаемая только ровным гулом мотора, свистом ветра да шуршанием снега по корпусу автобуса.

– Музыка облагораживает человека, сплачивает людей, – произнес Джамал в микрофон.

– Ты прав. Пропусти-ка меня, – попросил Гафур.

Он выбрался в проход, поднялся на второй ярус и обратился к своим мрачным спутникам:

– Слышали, как поют?

– Слышали, Гафур. Красиво поют, – прозвучало в ответ.

– А вам слабо?

– Можно попробовать.

– Тогда начали. Раз, два, три!

Поначалу получилось нескладно, не попадали в ноты, путались в словах. Но когда песню подхватили танцоры, все наладилось. Автобус просто дрожал от мощных голосов. Всегда достаточно одного профессионала, чтобы и все остальные действовали слаженно.

– Ну, как? – улыбаясь, поинтересовался Гафур, спустившись к Джамалу. – Мои – не хуже твоих?

– Даже лучше, – вынужден был признать хореограф. – Мои испорчены профессионализмом. А вот в твоих людях еще чувствуется природная необузданность, будто эхо по горам идет.

Меджидов довольно улыбался. Автобус сбавил скорость, свернул на стоянку у дороги. Это была большая площадка, расположенная у самого леса. Среди снега виднелись две фуры, остановившиеся здесь на ночь. Водители сидели в одной из кабин и играли в карты.

«Неоплан» замер. Двигатель продолжал работать, наполняя салон теплом.

– Очередной привал? – спросил Джамал.

– Нет, – проворчал водитель. – Придется здесь ночевать. До Москвы к утру все равно не успеем. Вести автобус больше сил нет, боюсь в аварию попасть.

Джамал вопросительно посмотрел на Гафура. Все же Меджидов являлся представителем спонсора – Руслана Ахмедова. Тот задумался и махнул рукой:

– Ладно, отдыхаем здесь.

В салоне началось движение. Мужчины вышли размяться. Некоторые слегка углублялись в лес, становились под деревья, потом мыли руки снегом. Из-за этого на некоторое время развернулась игра в снежки. Но потом все быстро снова оказались в автобусе.

– Аллах не видит, он сейчас спит, – проговорил Гафур, доставая из портфеля бутылку коньяка и пластиковые стаканчики.

Его сигнал тут же поддержали. У артистов-путешественников в запасе оказались бутылки с коньяком, с чачей. Закуску раскладывали на откидных столиках. Даже водитель и тот присоединился к веселью. Правда, пил немного, завтра рано утром надо было ехать дальше. Он заглушил двигатель. Тепла в салоне пока хватало, свет давали мощные аккумуляторы.

– За волшебную силу искусства, – произнес возвышенный тост хореограф.

– Присоединяюсь. Искусство способно творить чудеса, – ухмыльнулся Гафур.

Отдельно выпили за искусство танца, за музыку, за народные песни… Автобус, отогнанный к краю стоянки, чтобы не сильно мешать уже устраивавшимся на ночь водителям двух фур, светился изнутри, как дорогой аквариум, гремел песнями и шутками. Даже на угрюмых лицах людей Гафура то и дело появлялись улыбки.

Однако всегда найдется кому испортить праздник жизни. В соседнем со стоянкой поселке жил сотрудник ГИБДД – старший лейтенант Пятаков. Днем он, как и положено, отстоял смену, накосив на заснеженном асфальте немного бабла. Особо не усердствовал, брал только верняк – когда был на сто процентов уверен, что это не подстава собственной службы безопасности. Но если его коллеги на левый заработок отводили лишь служебное время, то Пятаков страдал жадностью. Он любил деньги не только за то, что на них можно развлечься-позабавиться, но, в большей степени, обожал их ради самих денег. Он испытывал что-то сродни страсти коллекционера.

Именно это выводило инспектора ГИБДД на трассу и во внеурочное время. Место для левого заработка у него имелось постоянное и недалеко от дома, стоило лишь поле перейти да обогнуть лесное болотце. Полчаса дороги пешком, и вот она – стоянка для дальнобойщиков. Там всегда останавливалась на ночь пара фур, а уж найти повод придраться к чему-нибудь, так это у дорожных полицейских профессиональное, это умение у них в крови, других на службу и не берут.

Старший лейтенант обошел еще не успевшее толком замерзнуть лесное болотце, почти вплотную подступающее к стоянке, от бордюра его отделяла неширокая полоса поросшей сосенками насыпи, на которой расположились несколько деревянных столиков с навесами да покосившийся дощатый туалет, правда, никто из останавливающихся здесь никогда им не пользовался. Полицейский довольно присвистнул. Кроме обычной в здешних местах парочки фур, сегодня его ждал редкий улов – туристический автобус с кавказскими номерами. Плюс ко всему изнутри неслись кавказские песнопения, совершаемые, несомненно, под спиртное. Чем больше людей, тем больше у них найдется с собой денег, часть которых при должном подходе можно легко конвертировать в собственные кровные.

Пятаков выбрался на стоянку, сбил перчатками снег с ботинок, откашлялся и, подойдя к светящемуся автобусу, постучал в дверь. Внутри было так шумно, что его не услышали. Старлей постучал сильнее и даже крикнул:

– Открывайте!

Но и на этот раз без ответа. Тогда он подошел к окну, за которым виднелись хореограф с Гафуром. Меджидов как раз подносил к губам стаканчик со спиртным и собирался глотнуть. Пятаков требовательно постучал в стекло:

– Открывайте. Старший автоинспектор…

Гафур глянул в окно и, увидев за стеклом стража порядка, явившегося, словно привидение, отшатнулся, закашлялся.

– Сейчас, сейчас, – похлопал его по спине Джамал, потом потянулся вперед и вдавил кнопку открытия двери. Зашипела пневматика, дверь отошла, пахнув на улицу паром, смешанным со спиртным духом.

Пятаков поднялся в салон с широкой благожелательной улыбкой на губах.

– Добрый вечер, – громко произнес он. – Отдыхаем, значит?

– Добрый вечер, товарищ старший лейтенант, – не подозревая подвоха, поприветствовал полицейского хореограф. – Думали к утру до Москвы доехать, но погода задержала. Ночуем здесь.

Пятаков обвел взглядом салон, затем его голос прозвучал более официально, но все еще дружелюбно:

– Кто управляет транспортным средством?

Водитель, сидевший неподалеку, отставил стаканчик с недопитой чачей и ответил:

– Я управляю. Вернее, отдыхаю.

– Выпиваем, значит?

– Я же сейчас не за рулем. Выпью сто граммов, к утру выветрится. Я с собой алкотестер, товарищ старший лейтенант, вожу. Прежде чем за руль сесть, всегда себя проверяю.

– Документы попрошу.

– Пожалуйста. Все в полном порядке. – Водитель полез в ящичек. – Держите.

– В полном порядке они или нет, это мне решать, – предупредил инспектор, принимая бумаги. – Так… путевка, маршрутный лист, права-категория, страховка… техосмотр… Как ни странно, все в порядке. Спасибо, – вернул он бумаги и даже козырнул.

– Может, присоединитесь? – улыбнулся хореограф, указав взглядом на большую бутылку с чачей.

– С удовольствием, но я на службе, – ответил Пятаков. – Я и документы у вас не проверял бы. Автобус новый, такой лишь бы какому водителю не доверят. Но тут дело такое. Через час-полтора сюда снегоуборочная техника подъедет. Как раз в этой части стоянки у них штабель-отвал предусмотрен. Надо ваш автобус поближе к фурам перегнать, чтобы не мешать дорожникам выполнять свою работу.

– Товарищ старший лейтенант, я бы с удовольствием, но выпил, – виновато произнес водитель.

– Да, выпили, – покачал головой старлей и задумался.

– Я ключи вам дам, вы автобус и перегоните, – предложил водитель.

– Не положено. У меня категории нет, – вздохнул старлей и неожиданно просветлел лицом: – Но здесь же не трасса. На первой скорости пятьдесят метров проехать можно. Вы же еще и ста граммов не выпили.

– Ну, если вы настаиваете…

– Я не настаиваю, это дорожники так просили. Сделайте одолжение.

Водитель отдал стаканчик сидевшему возле окна соплеменнику – присмотреть, чтобы не опрокинулся. Заурчал двигатель, автобус тронулся с места.

– Достаточно, – нейтральным тоном бросил инспектор Пятаков.

– Да я же еще и десяти метров не проехал, – удивленно посмотрел на него водитель.

– Я сказал, что мне и этого достаточно, – прищурился старлей. – Вы, находясь в состоянии алкогольного опьянения, сели за руль транспортного средства и начали движение… – И вдруг рявкнул: – Двигатель не глуши!

Водитель инстинктивно отдернул руку от ключа. В салоне воцарилось молчание.

– Так что… – начал водитель и осекся, поняв, что инспектор его подло подставил.

– Так что? – с угрозой в голосе повторил старлей. – Вызываю наряд, едем на освидетельствование?

– Вы же сами мне предложили. Я и не собирался за руль садиться. Дорожникам надо помочь, они сюда снег сгружать будут.

– А если бы пришли гномики и сказали бы тебе в штаны навалить, ты бы навалил? – задал вопрос – домашнюю заготовку – старший лейтенант. – Отказ ехать на освидетельствование трактуется, как нахождение в состоянии опьянения. Лишение прав со всеми вытекающими. – Он полез в пустой карман, делая вид, что собирается достать рацию.

Разводка была сделана так беспардонно, что даже кавказцы, привыкшие к особому отношению к себе со стороны полиции, не выдержали.

– Это же беспредел какой-то, – возмущенно произнес хореограф.

– Это как с контрольной закупкой на рынке. Проверка твердости характера водителя и его склонности к правонарушениям. Все в пределах законности. Или ты будешь отрицать, что он автобус в пьяном виде вел? – тут же привел свой контраргумент старлей.

Возразить было нечего, факт имелся, как говорится, «на лицо», все видели своими глазами.

– Но нельзя же так, – попытался образумить правоохранителя Джамал.

– Можно, – парировал Пятаков. – Что это за банда террористов путешествует? Кстати, а что у вас в багажном отсеке? Контрабанда? Оружие? Наркотики? Живой товар?

– Послушайте, какой живой товар, какая банда? – воскликнул хореограф. – Мы артисты. Вот документы, – он полез в папку. – В багажном отсеке сценические костюмы. Перестаньте нас оскорблять.

– Нарисовать, тем более на Кавказе, можно любую бумагу, – отмахнулся от документов Пятаков. – Выгружайте свой багаж, будем проверять.

– Там же снег идет! Костюмы отглажены, уложены. Вы же их уничтожите!

– А мне по хрену. Выгружайте свои короба.

Джамал растерянно взглянул на Гафура, и тот негромко произнес:

– Не видишь? Человек на вознаграждение нарывается. Ты к его совести не взывай. – После этих слов он поднялся, подошел к старлею: – Извините, уважаемый, что не спешим выполнять ваши абсолютно законные требования. Но погода, сами видите, какая. Испортятся сценические костюмы под снегом, помнутся. А они больших денег стоят. Может, договоримся, а?

Сказав это, Гафур выразительно пошевелил пальцами, словно шуршал невидимой купюрой. Глаза Пятакова понимающе сузились.

– Поговорить можно и даже нужно, – произнес он, спускаясь из автобуса на стоянку.

Гафур вышел следом, косясь на освещенные окна «Неоплана», за которыми виднелись лица любопытных танцоров.

– Неудобно тут говорить, – вновь пошевелил он пальцами.

Старлей согласно кивнул. Мужчины двинулись в лес по протоптанной тропинке.

– Я понимаю, что автобус у нас подозрительный, – негромко говорил Меджидов. – Русские к кавказцам относятся с сомнением.

– Сами заслужили, – напомнил Пятаков.

– Конечно. Я, когда по утрам бреюсь, смотрю на себя в зеркало, и мне самому себя арестовать хочется. – Меджидов повернулся к нему лицом.

Старлей натянуто улыбнулся, шутка ему понравилась.

– Сколько? – спросил Гафур.

– Ты только одним сотенным листом от меня откупиться не рассчитывай, – предупредил правоохранитель.

– Не вопрос, сейчас все и решим. – Меджидов сунул руку в вырез пальто.

Пятаков рассчитывал увидеть пухлое портмоне и заранее улыбался. Он уже решил для себя, что меньше, чем на триста долларов, не согласится, а зарядит с ходу пятьсот.

Гафур улыбнулся в ответ, глядя на полицейского с легким укором, как смотрит взрослый мужчина на проштрафившегося мальчишку. Правая рука резко вышла из-за полы пальто. В пальцах неярко блеснуло широкое лезвие, и кинжал с размаху вошел в грудь Пятакову. Старлей глухо вскрикнул, постоял, глядя перед собой широко раскрытыми глазами, потом рухнул на колени, прижимая руки к груди, качнулся и упал лицом в снег. Гафур резко вытащил из раны кинжал, продолжая все так же улыбаться.

– Что ж ты не берегся? – прошептал он, вытирая лезвие о бушлат убитого.

Чистый кинжал исчез за пазухой. Меджидов огляделся. За стволами деревьев светились окна туристического автобуса. Дальнобойщики уже разбрелись по машинам и погасили освещение в кабинах. На столиках и лавках лежал толстый слой снега.

– Все самому надо делать, – проворчал Гафур.

Он взял мертвое тело за руки и потащил к болотцу, черневшему среди свежего снега. Взобравшись на пень, торчавший над трясиной, бросил мертвеца в болото. Но тело не хотело тонуть, лишь погрузилось наполовину. Меджидов отыскал бревно, закатил его на мертвого Пятакова. Болото зачавкало, пошли пузырьки, и под давлением обледеневшего бревна полицейский стал погружаться.

Гафур закурил. Он спокойно затягивался, глядя на то, как исчезает в грязи то, что еще недавно говорило, желало, хотело и могло. Когда в топи исчезло лицо, Меджидов отбросил сигарету и зашагал к автобусу, на ходу отряхивая от снега пальто.

Он зашел в салон, сел в кресло.

– Договорились? – опасливо поглядывая на дверь, спросил Джамал.

– Договорились, – спокойно ответил Гафур.

– Сколько пришлось дать? – поинтересовался шофер.

– Какая разница? Ты мне, что ли, деньги вернуть решил?

– У меня денег нет, – признался шофер.

– Ну, так и не спрашивай.

– А сам он где? – продолжал беспокоиться Джамал.

– Черт его знает. В лес пошел, как в дом родной. Мутный мент попался. – Гафур взял в пальцы стаканчик, дунул в него и протянул хореографу: – Плесни немного.

Глава 12

Богдан все же принял предложение своего бывшего командира, дал согласие пойти к нему работать охранником. И не последнюю роль в этом решении сыграла Лариса. Она привела решающий аргумент:

– Может, ты пить бросишь, на службу устроившись.

– Разве я много пью? – удивился Князев.

– Достаточное количество. Главное, что ты пьешь каждый день. Иногда нужно устраивать себе разгрузочные дни.

Богдан не стал возражать. Прямо при Ларисе и позвонил Бакланову, дал ему свое согласие. Встречу назначили на завтра.

Георгий заехал за Князевым прямо к нему домой.

– Поехали. Только паспорт с собой прихвати.

– Зачем?

– Должен же я тебя официально оформить.

Богдан чувствовал себя в машине Бакланова неуютно. Кожаные скрипучие сиденья. Множество всяких наворотов. Короче говоря – дорого и престижно.

– Как тебе моя тачка? – поинтересовался Георгий.

– Главное, что ездит, это главное предназначение машины, – ушел от прямого ответа Богдан.

– Вижу, что не нравится, – усмехнулся Бакланов. – Я бы тоже на зачуханных «Жигулях» лучше бы ездил. Но есть такое понятие, как имидж. Мне со всякими людьми встречаться приходится. Среди них принято оценивать по машине-одежке. Если выпадаешь из общего ряда – доверия к тебе нет. Это как в девяностые, если не носишь малиновый пиджак и золотую цепь на шее в палец толщиной, тебя никто всерьез воспринимать не станет.

Георгий подрулил к старым лабазам, стоявшим возле железной дороги, и заглушил двигатель.

– Все, приехали.

– Так близко от моего дома? – удивился Князев.

– У меня и другие места есть, где охранник нужен. Но я специально выбрал такое, чтобы тебе поближе к дому было.

Богдан выбрался из машины, осмотрелся. Он хоть и жил неподалеку, но к лабазам раньше не подходил. Не за чем было. Тут тебе ни магазина, ни даже газетного киоска. Место глухое. Разве что алкаши неподалеку в лесополосе могли распивать спиртное. Лабаз был длинным, сложенным из красного кирпича, небольшие зарешеченные окна с мутным стеклом, несколько железных ворот.

– Местечко мрачное, – сказал Георгий. – Я арендую половину здания под склад. Его и будешь охранять.

– Со сменщиком? – поинтересовался Богдан.

– Сменщик тебе не нужен, – улыбнулся Бакланов. – Днем тут тихо, никто не беспокоит. А вот ночью лучше, чтобы человек внутри был. Место глухое, могут замок срезать и внутрь забраться. А у меня там товар.

– Сигнализация стоит? И даже камера?

– Нет тут никакой сигнализации. А камера – просто муляж, чтобы воры боялись сунуться. Сейчас сам все и увидишь.

Бакланов открыл в металлических воротах дверь-калитку. Пошарил рукой по стене и щелкнул выключателем. Под потолком загорелись старые светильники с лампами дневного света.

– Проходи.

Внутри было так холодно, что местами стены даже покрывал иней. Большая часть помещения была огорожена металлической сеткой. За ней стояли штабеля картонных ящиков с надписями, сделанными латинскими буквами, короба с сигаретами, какие-то тюки, перетянутые скотчем. В одном из углов была перегороженная ниша с большим окном, типа места для вахтера.

– Вот и твое рабочее место, – указал Бакланов.

Помещеньице было небольшим, четыре на четыре метра. Тут стоял письменный стол, старый продавленный диван, застланный цветастой подстилкой. В углу возвышалась печка-буржуйка, возле которой были аккуратно сложены дрова.

– Отопление тут печное. Зато сам можешь регулировать – теплее-холоднее.

– Даже телевизор здесь есть. – Богдан протер тряпкой запыленный экран старого телевизора.

– И чайник имеется, и посуда. Кофе с сахаром и печеньем за счет фирмы. – Георгий распахнул дверцу тумбочки письменного стола.

– В чем состоят мои обязанности? – поинтересовался Богдан.

– Дежурить здесь по ночам. Где-то с часу ночи и до шести утра. Надо будет выходной взять, просто предупреди меня за день-два. Такой график устраивает?

– Вполне. Что там в коробках?

– Спиртное, сигареты, ну, и еще немного всякого барахла. Расходный запас.

– Я за его сохранность отвечаю?

– Нет. Ты только охраняешь здание ночью. Днем мои сотрудники что-то привозят, что-то увозят. Это тебя не касается.

– Странно все как-то, – пожал плечами Богдан.

– Давай начистоту, – предложил Бакланов. – Честно говоря, все, что здесь хранится, привозится, вывозится, это, по большому счету, нелегальный товар, контрабанда. Но ты к ней не имеешь никакого отношения. Ты только охраняешь здание. Что здесь стоит, знать не должен.

– А если проблемы возникнут? Скажем, проверка какая приедет.

– Проблемы я сам разгребу, если они будут. Ты охранник, а не кладовщик.

– Что-то здесь сырой землей пахнет, – потянул носом Князев.

Бакланов тоже принюхался.

– Это не земля. Просто здание старое, его еще без гидроизоляции строили, вот и пахнет сыростью. – Он подсел к письменному столу, достал из портфеля папку с бумагами. – Вот, я документы подготовил. Тут все законно, чтобы потом не было у нас друг к другу претензий. Я тебя зарегистрирую как индивидуального предпринимателя, счет открою, а ты мне будешь «оказывать услуги по охране здания». Мне так проще деньги проводить. Будешь свою зарплату с карточки снимать.

– Ты зарегистрируешь, счет откроешь? Это же надо мне самому куда-то ехать и потом еще какие-то налоги платить. Я в этом не разбираюсь.

– Ты хочешь время лишнее тратить? Думаю, нет. Я все оформлю, у меня есть прикормленные люди, все и без тебя оформят. Только паспорт мне свой дай на день-два. Не бойся, кредит на твое имя брать не стану, – хохотнул Бакланов, придвигая к Богдану бумаги. – Налоги я тоже стану за тебя платить. Зря, что ли, у меня бухгалтера зарплату получают.

Князев внимательно прочитал договор. Ничего особенного в нем не было. Все то, о чем только что говорил Бакланов.

– Здесь подпись ставить? – спросил он.

– Здесь, здесь… Один экземпляр себе оставь, второй мне отдай. Вот и вся бюрократия.

Бакланов спрятал договор и паспорт Князева в папку. Затем отдал ему ключи.

– Когда приступать?

– Завтра. Просто приходи к часу ночи и неси службу. Да, чуть не забыл, если что-то случится, ты в полицию не звони, сам понимаешь, товар-то левый. Лучше меня набери в любое время суток, а я уже сам разрулю. Так что телефон не отключай и всегда с собой носи. Может, мне понадобится тебя и днем пару раз дернуть-напрячь. За отдельную плату, разумеется. Осмотрись, спрашивай, если что интересует.

Князев открыл дверь в сетчатом ограждении. Между штабелями ящиков виднелась массивная стальная дверь по типу тех, которые ставят в бомбоубежищах, без замка, а с рычагами-запорами.

– Она куда ведет? – спросил он.

– В другую половину лабаза. Там другой арендатор. Ремонт делают.

– Она не запирается?

– Надобности нет. Так заржавела, что ее не открыть. – Для наглядности Георгий подергал рычаги. – Тут еще подвал есть, в нем тоже товар лежит. Вопросы еще есть?

– Вопросов нет.

– Когда все оформлю, паспорт верну.

Бакланов погасил свет, и мужчины вышли на улицу.

– Закрывай сам, чтобы к замку привыкнуть, – посоветовал Георгий.

Яркий солнечный свет резал глаза. Снег искрился. Дышалось легко.

– Куда тебя подбросить? Я в центр еду.

– Пешком дойду.

– Ну, что же, тогда до встречи.

Бакланов сел в машину и уехал. Богдан постоял возле лабаза. Все с устройством на работу произошло буднично, словно ничего в жизни и не изменилось.

«А чего ты хотел? – спросил сам себя Князев. – Чтобы солнце ярче засветило? Просто жизнь продолжается».

Он припомнил свою работу на овощной базе. То недавнее время показалось ему очень далеким, почти нереальным.

Богдан неторопливо пошел по направлению к своему дому. Путь пролегал мимо универсама. Князев скользнул взглядом по вывеске «Вечернего огонька». Днем он смотрел на нее безразлично. Одним из его принципов было – никогда не выпивать днем. Исключением являлся лишь Новый год, первого января он мог себе позволить выпить с утра. А вот с вечера Богдан практически каждый день выпивал.

«Теперь придется забыть сюда дорогу. Появилась служба. А на службу следует ходить трезвым».

Он миновал универсам и вдруг увидел, как прямо на узком тротуаре нагло паркуется микроавтобус. К машине подбежал мужчина в расстегнутой заношенной куртке и принялся снимать его на планшетник. Лица Князев не видел, тот встал спиной к нему, однако в самой фигуре было что-то знакомое. Но мало ли кто мог примелькаться на районе.

– А ну, выключай! – выскочив из кабины, крикнул любителю съемок водитель.

– Имею право, – хрипло проговорил мужчина, продолжая снимать. – Сниму и на сайте вывешу. Штраф тебе выпишут. Нечего на тротуаре парковаться.

Водитель подскочил к мужчине, вырвал планшет и бросил его в снег, после чего стал бить. Тот даже не сопротивлялся. Широкий в плечах, могучий водитель просто бил и бил его в живот, схватив за воротник.

– Эй! – крикнул Князев. – Оставь его в покое!

Водитель микроавтобуса обернулся и недобро глянул на Богдана.

– Вали отсюда!

Князев не любил ввязываться в уличные разборки, не всегда угадаешь, кто прав, кто виноват. Но тут все было ясно, как божий день.

– Оставь его, – пока еще просил Богдан.

– Ты не понял? – водитель разжал пальцы, избитый мужчина рухнул в снег, он двинулся на Князева: – В морду захотел? Сейчас получишь.

Богдан делал вид, что стоит, расслабившись, а на самом деле уже приготовился к удару. Водитель замахнулся, но ударить не успел, Князев нанес удар первым. Бил наверняка, в челюсть. Гигант качнулся, но устоял на ногах. Лицо его налилось краской. Он бросился на Богдана, схватил его, и мужчины покатились по снегу. Князев улучил момент, когда оказался сверху, ударил противника в лицо и вырвался из его объятий.

На тротуаре уже стали задерживаться любопытные. Водитель поднялся, зло глянул на Князева, но повторять попытку напасть на него не стал, сообразил, что противник ему достался серьезный.

– Мы еще встретимся, – пообещал он, залезая обратно в кабину.

Взревел мотор. Колеса бешено завращались, микроавтобус покатил прямо на Князева. Он вовремя успел отпрыгнуть. Машина промчалась мимо, выехала на улицу и скрылась из вида.

Богдан поднялся, отряхнулся от снега. Любопытные стали расходиться. Мужчина, снимавший парковку на тротуаре, все еще лежал в снегу, стонал и ворочался. Богдан помог ему подняться. Стоило ему всмотреться в лицо, как он тут же узнал старого знакомого, одного из завсегдатаев «Вечернего огонька» – Ростислава. Правда, около полугода тот в заведении не появлялся. Но темные набрякшие круги под глазами свидетельствовали, что все это время мужчина трезвостью не мучался, правда, презентабельность во внешности не утратил.

– Богдан? – тут же признал бывшего прапорщика и мужчина.

– Может, ментов вызвать? Я его номер запомнил.

– Не надо ментов. У меня с ними отношения традиционно не складываются. Да и ты ему врезал. Не все так однозначно.

Ростислав шарил руками в снегу. Наконец отыскал свой планшетник, протер экран рукавом и ухмыльнулся:

– Работает.

Он был человеком творческим. Раньше учился на кинорежиссера, правда, свой дебютный фильм так и не снял, потом работал в театре, откуда его, в конце концов, выгнали. Князев уже понял, что старый знакомый еще не отошел от недавней пьянки.

– Ты чем сейчас занимаешься? – спросил Ростислав.

– На работу сегодня устроился охранником.

– Так, ведь это повод.

– Повод для чего?

– А что, ты мне не проставишься?

– Пошли в «Вечерний огонек».

– А потом? Это же только себя раззадорить. Да и зачем переплачивать? Ты по-прежнему один живешь? – сыпал вопросами Ростислав, подводя Богдана к нужному, с его точки зрения, решению.

– Черт с тобой, пошли ко мне.

– Само собой, через магазин.

Закупились быстро. Две бутылки водки позванивали в пакете, плюс к спиртному приобрели минералку, томатный сок, колбасу, хлеб и три помидора. Ростислав выглядел счастливым. Предложи Князев выпить по чуть-чуть прямо на улице, он, не раздумывая, согласился бы.

Бывший режиссер внезапно остановился возле подъезда. Вытащил планшетник и стал снимать двух облезлых бездомных собак, гревшихся на канализационном люке.

– Какие типажи, – крутил он головой. – Труднее всего, друг мой, снимать животных и детей. Им не объяснишь, что нужно делать в кадре. Они просто живут, им плевать на популярность. Правда, Хичкок утверждал в одном из своих интервью, когда у него спросили, как ему удалось организовать чаек во время съемок его шедевра «Птицы», что он просто много им заплатил.

У Ростислава была странная манера говорить. Если произносил короткую фразу, все было понятно. Если начинал длинную, то путался, менял подчиненные предложения местами.

– Птицам заплатил, что ли? – переспросил Богдан.

– Это он так сказал. Лукавил гений. Но секрет какой-то знал. Ты фильм «Птицы» смотрел?

– Не помню.

– Значит, не смотрел. Один раз, увидев такое, уже до смерти не забудешь. Это тебе не мыльный сериал по телевизору. Теперь таких фильмов уже не делают. Перевелись настоящие гении. Все настоящее искусство в андеграунд ушло – в подполье. Вот, как я.

Ростислав торопливо поднимался за Князевым по лестнице, тяжело дышал, чувствовалось, что со здоровьем у него «не ахти», но желание выпить подгоняло в спину. В прихожей, когда разделись, Богдан сразу же почувствовал, что бывший режиссер несколько дней не менял носки. Ростислав не стал дожидаться, пока хозяин напомнит ему об этом обстоятельстве.