Текст книги "Служебный разбой (сборник)"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

На что Сергей ему ответил:

– Сходите туда, вас там ожидают. Поможете Нелюдовой.

И сейчас Аннус перехватил красавицу Нелли, на которую у Сергея посреди дня встал, дерет девицу в гнетущей тишине, скот безмозглый, – а умрут они вместе. Аннус хоть со смыслом погибнет – красивых баб побабахал в полное удовольствие, оставил капли африканского ДНК в организме распутниц; а он, Серафим, он за что смерть примет? Нет, он глуп, глуп. Глупец.

Сергей взглянул на свои часы. Итак, он поручил Анисиму вести слежку за домом Горохова, надеясь, что в отсутствие хозяина начнутся некие подозрительные перемещения, а стажер элементарно напакостил. Запорол дело. Даже если Горохову представить доказательства (которых не было), что Аннуса с пути истинного сбила госпожа Нелли, а не наоборот, они себя не спасут. Был только один шанс – Азаров говорил, что Нелли вовсю пялилась с лакеями, и выдавать Аннуса им могло оказаться себе дороже – всплывут факты ужасающего разврата молодой супруги, и Алик Горохов тогда не помилует никого. На этом можно было попытаться сыграть – он не полезет в змеиное гнездо, свитое в квартире Горохова, а они не тронут его. Значит, Анисима он оставит на посту у газетного киоска, пусть ведет наблюдение, но так, чтобы об этом в квартире не знали. Сергей даже сэру Горохову скажет, что передумал вести наблюдение.

– Сережа!

Сияющий от счастья Аннус выбежал из подъезда, распахивая руки. Бянко хотел избежать объятия, но не удалось – стажер налетел ураганом и закружил Сергея. Тот оттолкнул Анисима.

– Идиот! Уйди от меня!

– Зачем ругался? Я так весело!

– Конечно, что тебе переживать – оттрахал жену Горохова.

– Она сам мне дала! Тебя ждаль…

– Ты?

– Зачем я? Он ждаль… Нелли… – Аннус мечтательно закатил глаза.

Сергею захотелось его ударить, но он сдержался.

– Ты как в квартиру к ней попал?

– Я? Тут сидел, у киоск, газету листать. Вышел слуга, позваль… Нелли целоваль меня… Я счастье…

– Будет тебе счастье, когда ее муж яйца твои вырвет вместе с потрохами.

– Я не куриц, у меня какой яйца?

– У тебя? У тебя яйца черные. Такие круглые штучки, которые между ног болтаются.

Аннус помрачнел.

– Я виноват, да?

– Виноват! Ты сел открыто. Почему не затаился? Сидит у всех на виду – вот он я!

– Ты не говориль таиться.

– У самого головы нет? Не мог догадаться?

– Я не догадаться. Я не разведчик. Я журналист. Я писать в газета – ньюспейпа. Репортаж.

– Замолкни, достал ты меня! Нет мне от вас жизни, от идиотов. Ты – здесь, в редакции – Фруев и Куннилингус, еще Азаров с его страхами… Продолжай следить за домом. Тебя не должны видеть из окон этой квартиры.

Чтобы не впадать в ненужные препирательства, Сергей поспешил прочь, сел в свою «десятку» и поехал. Хоть одно хорошее за эти дни – машину заимел, ай-фон, немножко денежек… Убить могут и нищего, а так хоть жизни успеет попробовать.

Благие размышления прервало появление Фруева. Он стоял прямо на повороте и усиленно голосовал, махая вытянутой рукой. Сергею не оставалось ничего, как притормозить. Фруев удивился:

– Ты?!

Бянко подумал, что зря остановился. Сейчас начнутся распросы: чья машина, на какие шиши приобрел? Ничего подобного не хотелось.

Но Фруев, словно его подменили, бесцеремонно плюхнулся в переднее кресло, спросил о другом:

– Ты в редакцию?

– А что?

– Подвези. Горю! Человек меня ждет.

Делать нечего, поехали.

У входа в здание томился в ожидании мужик, эдакий крестьянский сын. Фруев, не сказав «спасибо», выскочил из машины, подбежал к мужику, подхватил его под руку и увлек в вестибюль.

Сергея это заинтриговало. Он заглушил двигатель и пошел в редакцию. Видеть там никого не хотелось, но резвость Фруева давала надежду на нечто неординарное…

* * *

Калашников с подозрением косил взгляд на сидевшего у его стола благообразного мужика. Тот часто покашливал, иногда нервно поглаживая маленькую, аккуратно остриженную бородку. За спиной мужика стоял Фруев. У приоткрытой двери, ухмыляясь, переминался Сергей. Калашников нервно читал писанину Фруева, то и дело молча поглядывая на всех присутствующих.

Фруев, словно желая окончательно взбесить главного редактора, принес на подпись репортаж о необычном человеке из глубинки. Человеком этим, как понял Сергей, и являлся благообразный мужик. Вот в чем дело – Фруев задумал довести редактора до белого каления. Зачем это ему понадобилось, было неясно.

Глаза Калашникова увеличились, и он, гадко улыбаясь, ткнул пальцем в печатный текст.

– Нашел. Я чувствовал, Фруев, что ты приготовил мне очередную пакость.

– Какую пакость, Юрий Палыч? Статья обычная. Интересная тема, – противно загундосил Фруев.

– Имя у твоего чудо-мужика Ипат, а отчество Ардатальонович… Ты специально это придумал?

– Вот этот господин, перед вами, в натуральном виде. Его зовут Ипат. Ипат Ардатальонович.

– Ты Ипат? – Калашников потемнел, наливаясь злобой. Его взгляд исподлобья стал взглядом убийцы, взглядом быка, заметившего красную тряпку. – Ипат Ардатальонович?

– Да, – коротко вымолвил мужик.

– Паспорт!

– С собой не взял.

– Любой документ.

– Нету.

– А-а-а-а-а. Вы считаете меня дураком. Нет, хуже – идиотом. Иди на…й!

Благообразный мужик ошалело воззрился на вскочившего главного редактора.

– Пошел на…й! – орал Калашников.

Первым среагировал Фруев. Он, оттолкнув Сергея от двери, резво выбежал в общий редакционный зал. Калашников метнулся следом. Он нагнал Фруева у ближнего стола и смачно пнул в мягкий зад. Ускорившись, Фруев унесся прочь.

– Сука, – прошипел Калашников.

Вернувшись в кабинет, он взял статью Фруева и бросил в урну.

– Ты еще здесь? – рыкнул он на мужика.

Тот, нисколько не боясь, встал, снова погладил бородку, сказал:

– Успокойся. Слишком ты нервный. Человек пошутить с тобой хотел.

– Пошел отсюда, я сказал!

Когда мужик ушел, Калашников зло вымолвил:

– Козлы.

– Что вы так злитесь, Юрий Палыч? Фруев всегда дуру гонит. Я видел, у него есть материал, и уже готовый. Не статья, а загляденье. Был бы я завистлив, не удержался бы – украл.

– Убью я этого Фруева.

– Лишитесь хорошего журналиста.

– Ладно… разберусь как-нибудь без твоих советов.

Прямо из редакции Бянко позвонил Контенко. Старик долго не брал трубку, и Сергей успел не единожды прогнать в голове примерный план разговора: «Иван Анатольевич, вы должны мне помочь!» – «Чем?» – удивляется старик. «Мне необходимо встретиться с Алиной Маранковой!» – «К чему? Алиночка в трауре и не желает ни о чем говорить с журналистами!» – «В данном случае я не журналист, я – следователь». Сергей хмыкнул. Ага, суперследователь Серафим. Девиз следствия: «Хрен его знает, где искать, бог даст, само проявится!»

– Да, – голос Контенко был бесцветный, тусклый, словно старик отозвался своим коротким «да» сквозь подушку.

– Это Бянко звонит. Здравствуйте, Иван Анатольевич.

– Бянко? А-а, Сережа… Здравствуй. Что-то узнал?

– Пока информации мало. Иван Анатольевич, мне надо бы встретиться с Алиной Маранковой. Помогите, вы ведь имеете с ней контакт.

– Хорошо, – старик не стал кривляться. – Я сейчас созвонюсь с Алиной, минут через пять позвонишь мне; я скажу, примет она тебя или нет.

– Спасибо.

– Не за что. Ты, Сережа, главное, найди негодяев.

– Найду, Иван Анатольевич, – солгал Бянко.

По большому счету, в данную минуту ему было все равно, чем закончится следствие. Деньги от Азарова он получил, частью они потрачены, а частью надежно спрятаны; результаты же расследования опубликовать он не сможет. А смысл своего бытия Сергей видел в написании статей, очерков, фельетонов и в их опубликовании. Если бы дело так не затянулось, а ограничилось, как он предполагал в начале, короткой историей гибели Мулатова и его любовника Контенко-младшего, Бянко накатал бы легко скандальную статью и, пустив ее в тираж, быстро переключился на новые происшествия и новых героев, а этих спокойно позабыл. Но дело не только затянулось – оно растянулось до бесконечности, а длинных (и таких нервных) тем Сергей не любил. Его мозг жаждал нового. Отсюда это томление. Хотя, по правде сказать, томление от другого – он нашел на свою упругую задницу мощное приключение, и вся клюква (как выражался Фруев) ждала его впереди.

А встретиться с вдовой коммерсанта Маранкова Алиной требовалось по двум причинам. Первое – узнать в деталях, как погиб ее супруг, и второе – знает ли молодая вдовица о страшном счете, который уже предъявлен членам шестерки? Сергей помнил скандал, связанный с похищением Алины неизвестными бандитами. Чем тогда дело кончилось, массовой публике не поведали, но сейчас у Сергея проскальзывали подозрения, что похищение, а потом и гибель Маранкова связаны с требованием уплаты лесорецкого долга. Интересно, сняли с Маранкова деньги или нет? Если нет, значит, должны трясти Алину. Да, требовалось как можно скорее обстоятельно поговорить с Маранковой, чтобы начать делать первые выводы.

Сергей нетерпеливо взглянул на редакционные часы, висевшие над входом в большой редакционный зал. Прошло четыре минуты. Рано. Старик велел позвонить через пять минут.

Бянко продавил кнопки на аппарате – он не немец, чтобы кичиться пунктуальностью.

– Да, – снова голос старика прозвучал, как эхо из глубокого колодца.

– Это Бянко.

– Сережа, ты сейчас собрался к Алине?

– Могу ехать прямо сейчас.

– Поезжай. Она в своем загородном доме и встретится с тобой.

– Спасибо, Иван Анатольевич.

Пошли гудки – старик разомкнул сеть. Сергей опустил трубку, оглянулся, встретился взглядом с бесстыжими глазами Нелюдовой. Она улыбнулась, обнажая десны. Потаскуха. Она, видимо, и с Калашниковым себя не сдерживала, и Кунни мог применить к ней свое умение. Оргия Анисима открыла Сергею глаза. Даже с Фруевым, наверное, уединялась в туалете. А теперь ему, дураку, глазки начала строить. Как же! Облезет теперь.

Бянко подмигнул ей, вытащил из ящика стола диктофон и, спрятав его в боковой карман, заспешил на встречу. Двигаясь по коридору, снова начал думать о Нелюдовой. Девка она красивая. В принципе, поблудить с ней было бы неплохо. Что ее держало в газете? Перспектив в их умном журналистском коллективе для нее не было никаких. Пошла бы в модельное агентство – их по городу не одна сотня, у каждого банка свое агентство. Уже сейчас Нелюдова ходила бы в мехах, ездила на джипе, а так – путается с дешевыми чмыганами…

На улице пошел дождь. Сергей подержал руку ладонью вверх, поймал несколько холодных капель. Да, придется в обязательном порядке впихнуть ей «банан», чтобы не отставать от коллектива, а уж потом пусть перебирается в модельное агентство и выходит замуж за банкира.

Ехать в собственной машине, еще почти новой, среди моросящего дождя, разрезая колесами лужи, было очень приятно. Сергей прибыл к дому Алины Маранковой в совершенном умиротворении.

«Десятка» нагло уперлась в железные ворота виллы Маранковых и разразилась заливистой трелью сигнала. Из боковой двери показался жующий охранник. Он был в элегантном костюме, но пиджак накинут на плечи как попало, кобура с пистолетом торчит из-под мышки напоказ. Сергей подумал – будь на его месте злодей, он бы нейтрализовал этого горе-охранника в долю секунды. Он бы не набивал гору мышц амбала свинцовыми пилюлями, достаточно наставить на него пистолет, и охранник не смог бы оказать сопротивления – оружие висело неудобно, а накинутый пиджак на плечах сковывал движения.

– Журналист? – спросил охранник, продолжая жевать. Дождь нисколько его не беспокоил.

Сергей и здесь обнаружил ошибку – задает вопрос с очевидным ответом. Любой злоумышленник поймет – ждут журналиста – и скажет: «Запускай, я журналист!» А потом устроит резню и первым порвет этого дурака. Надо ведь спрашивать: «Кто такой? Чего приехал? Чего шумишь?» Сергей хмыкнул. По каким критериям Алина подобрала себе охрану? Явно, не по мозговой насыщенности. Ну, мышцы – это понятно, но ведь для мышц в таком деле и ум требуется. А может, вдовица окружила себя способными мужиками в другом деле – ну, в том самом, от которого неутешные вдовы становятся веселыми?

– Да, я журналист. Сергей Бянко. Меня должны принять.

– Ага. Велено тебя впустить.

– Открывай ворота.

– Обойдешься. Здесь колымагу свою брось, и пешочком в дом.

Охранник ушел, оставив дверь отворенной. Сергей хмыкнул – какой крутой мужик, почти новую «десятку» обзывает колымагой. У самого, что, «Мерседес» в гараже стоит? Сомнительно. Или он крутой из-за того, что хозяйскую иномарку моет, когда прикажут? Бянко зло усмехнулся, вынул ключ из замка зажигания. Замкнув машину, вошел в ограду виллы, закрыл дверь за собой.

Охранник, продолжая жевать, показал на коттедж.

– Туда.

На дворе действительно стоял роскошный «Мерседес» последней модели. Сергей бросил взгляд на охранника – здоровый. Да, верзила задавался, но не потому, что ежедневно мыл теплой водой и специальными автошампунями суперавто, а потому, что еженочно вдувал хозяйке этого «Мерседеса».

– Обожди, – вдруг спохватился охранник. – Дай-ка, я тебя обшарю. Мало ли.

Сергей позволил себя пощупать. Оружия у него не оказалось, и охранник совершенно охладел к нему.

– Иди в дом, Алина в каминном зале.

– Я там не заблужусь?

– На входе Василий дежурит, он тебя проводит.

Журналист пошел по мощенной розовым камнем дорожке к коттеджу. Значит, в доме находился специальный охранник. Один – на воротах, другой – в самом доме.

Поднявшись по ступеням на крыльцо, Сергей вошел в прихожую. Огромный, даже перекачанный, Василий, с бычьей шеей, коротко стриженный, с презрением взглянул на него с высоты своего роста. Маленькие злые глазки замутнели, пытаясь вызвать в Сергее животный страх. Бянко непроизвольно поежился. Встретишь такого вурдалака в парке вечером, не захочешь – описаешься.

– Чего? – рыкнул Василий.

– Алина где?

– Пойдем.

Василий ухватил ручищей Сергея за плечо и, пихнув вперед себя, повел внутрь дома. Сначала был коридор. Журналист замешкался перед лестницей, ведущей на второй этаж. Будолом Василий невежливым толчком в спину подсказал направление – прямо, а не наверх. Раздражаясь, Сергей вдруг подумал, а почему бы Алине было самой не угробить законного супруга – Маранков ей большой воли не давал (все богатые мужья держат жен в черном теле, а сами бесятся в обществе многочисленных любовниц и красивых шлюх); теперь же Алина полная хозяйка и, ничего не страшась, могла предаваться оргиям с этими монстрами.

Войдя в каминный зал, Сергей невольно обомлел. Алина была прекрасна. Она сидела в кресле, безукоризненно одетая, шея и руки в золоте, кожа матово отливала неестественным загаром после солярия. Она не выглядела безутешной от потери супруга – звероподобные самцы были прекрасной заменой.

Сергей искоса взглянул на Василия. Тот ткнул в него пальцем, коротко доложил:

– Журналист.

– Спасибо, Вася. Оставь нас.

Алина указала на кресло по другую сторону журнального столика.

– Присаживайтесь.

Бянко покорно сел, потом неуверенно пожал плечами:

– Здравствуйте. Я вошел и не поздоровался.

– Здравствуйте, – Алина рассмеялась.

На столике стояла бронзовая пепельница, рядом лежала распечатанная пачка сигарет и блестящая сталью зажигалка. Алина потянулась к столику и взяла сигареты.

– Вы такой застенчивый. Разве журналисты застенчивы?

– Вот такой.

– Будете курить?

– Нет, спасибо.

– Я тоже не курю. Вредная привычка. И охранникам не разрешаю.

– Им нельзя – они спортсмены. Главное – хорошая физическая подготовка.

– Мне их подготовка безразлична. Они – профессионалы. Просто, если они будут курить, мне волей-неволей придется глотать дым, а пассивное курение опаснее обычного.

– Для кого же сигареты на столе?

– Для гостей. Думала, вы будете курить.

– Охранникам нельзя вас травить дымом, а мне, значит, можно?

Алина бросила пачку на столик, соблазнительно закинула ногу на ногу и рассмеялась в нос. Очень соблазнительно рассмеялась.

– Вы гость, они – обслуживающий персонал.

«Ага, очень даже ясно, как они обслуживают», – мелькнуло в голове Сергея.

Алина потемнела – видимо, эмоции отразились на его лице.

– Не смейте думать обо мне гадко. Охранники остались мне от мужа. Я его боготворила, моего Бориса.

Сергей успел вспомнить рекламный ролик, где раздетые культуристы светили мускулами. Не укладывалось в голове, что прекрасная Алина строго держит себя по отношению к охране. Эти гераклы сведут любую женскую особь с ума своим ростом, мощью, мускулатурой.

– Я же просила – не смейте думать обо мне гадко. Я верна памяти Бориса. Он сделал для меня очень много… Главного сделать не успел.

– Чего же?

– Ребенка.

Сергей сделал движение бровями. Алина отвернулась и с минуту смотрела в окно, заставленное разлапистыми цветами в глиняных горшках. Чтобы не затягивать паузу, Бянко спросил:

– Значит, вы любили мужа?

– Естественно, – Алина повернула голову к гостю. – Я не та женщина, которая может отдаться мужчине без любви. Деньги в наших отношениях не играли никакой роли. Я с ним познакомилась на улице и совершенно не знала, что он обеспеченный человек. Просто он мне понравился. Он меня очаровал…

Душещипательную историю знакомства и последующего протекания страсти Сергею слушать не хотелось, но он смотрел Алине в рот и кивал, выражая заинтересованность. Такова профессия журналиста – принять информацию у источника в полном объеме, переработать, отсечь лишнее и подать публике в сжатом, лаконичном варианте.

Например: крестьянин Припонов, работавший у фермера Кобылкова скотником, заступился за честь своей супруги-доярки, когда пьяный хозяин пытался воспользоваться ею как женщиной. Фермер крестьянина уволил. А другой работы в разложившемся селе не имелось. Выдался неурожай на картофель из-за проливных дождей, вследствие чего запасов пищи на черный день у селян было в обрез.

После трехдневного запоя крестьянин Припонов, поглядев на заплаканную жену (тоже уволенную с фермы) и детей, ночью забрался в продуктовый магазин того же фермера Кобылкова (бывшего главы администрации села) и похитил ящик тушенки и десять килограммов муки. Всезнающий участковый Елкин, эдакий Анискин нового времени, выявил злоумышленника к концу дня. Суд присудил горе-разбойнику пять лет колонии общего режима. А жена все равно отдалась фермеру, так как деваться ей было некуда и детей кормить чем-то надо.

Только журналист, такой как Сергей Бянко, всю эту лабуду опустит. Он выдаст публике самое важное: «Дерзкое ограбление в Клинском районе Тверской области. Слаженные действия правоохранительных органов накрыли банду в тот же день. Нанесен еще один весомый удар по организованной преступности. Голосуйте на выборах за партийный список такой-то партии». И все довольны. Партия, заказавшая статью, выигрывает выборы, журналист, получивший за правильную обработку информации подержанную иномарку, гордо раскатывает по областному центру и дерзит главному редактору; фермер пользует между дойками супругу осужденного крестьянина, зоновские паханы наслаждаются свежей задницей, а публике, читающей областную газету, есть о чем поговорить за вечерним чаем. Отсюда вывод – средства массовой информации есть великая сила, а слуги СМИ – журналисты – по важности своей не уступят жрецам древнего мира, которые утверждали: «Как захотим, так и будет!»

Все это Сергей успел подумать за ноль целых восемь сотых секунды. Лицо его ничуть не изменилось. Он ждал от Алины новых откровений. Маранкова, однако, продолжать воспоминания не стала, она начала разглядывать свои наращенные акриловые ногти. Сергей понял, что прелюдия к основному разговору завершена и можно приступать к расспросам.

– Простите, я не знаю вашего отчества.

– Алина Витальевна.

– Алина Витальевна, вы в курсе, что я расследую не только гибель вашего мужа, но и его друзей – всех тех, кто выехал в свое время из Лесорецка?

– Вы расследуете не гибель мужа, а совсем другое… вы ищете тех, кто трясет их…

Сергей затаил дыхание – скажет Алина о наезде неведомой братвы на мужа или уведет разговор в другое русло?

– Эти люди, – Алина повела рукой, давая понять, что она говорит об ограбленных много лет назад бандитах, – они, по-своему, правы. Их ограбили, вроде кого-то убили – курьеров, кажется… Что вы так смотрите на меня? Я не боюсь говорить правду. Чем она мне грозит? Эта правда была опасна моему мужу – он убит… Их ведь скоро всех перебьют – Азарова, Горохова… и вы им ничем не поможете. Скажу вам прямо – если не отступитесь, вы тоже погибнете, как многие другие мелкие сошки.

– А Волкашин? Он в состоянии дать отпор?

– Юра? Не знаю… Мог бы – давно остановил бы этот натиск. Вся история длится полгода. Их ведь было шестеро друзей из Лесорецка. Сысой, Азар, Горохов, мой Боря, Мулатов и Волкашин. Сысой, Мулатов, Боря – их убили, забрали все деньги и убили.

– У вашего супруга отняли деньги? – Сергей сжал кулак. Вот оно! Наезд был!

– Все деньги. У Бори были миллионы. Остался этот коттедж, квартира в городе, «Мерседес» во дворе да тысяч сто зеленых на моей карточке… Я скромная, хочу одного, чтобы не отняли последнего.

– Ваш муж отдал деньги?

– Я же говорю – отдал. Помните историю с похищением?

– Он вас сильно любил?

– Мы оба любили друг друга.

– За что же его убили, если он «рассчитался»?

Алина пожала плечами.

– Может, убили другие люди, по другому поводу. Это я только предполагаю, что моего мужа убили те, кто отнял у нас деньги… Я ничего не знаю. Я сижу дома, тихо, как мышка. И буду сидеть. Проем деньги на карточке, продам городскую квартиру, поменяю «Мерседес» на «Тойоту». Лучше жить, чем кормить червей. Мне хватит того, что осталось.

– Не хватит. Вы не сумеете жить по-простому.

– Смогу. Я ведь до замужества в ателье простым бухгалтером работала с окладом в четыре тысячи рублей в месяц. Жила.

– Тогда были другие цены.

– Тем не менее. Никто не в состоянии уйти от расплаты за содеянное. Боря рассчитался. Убьют и Горохова, и Азарова. Вам не спасти их миллионы. И не спасти их жизни.

– Зачем тогда отдавать деньги, если еще и убьют?

– Я не знаю. Не знаю.

– У Мулатова тоже отняли деньги?

– Не знаю.

– Кто может знать? Он был не женат. Жил один.

– У него был любовник. Отвратительный женоподобный мужик.

– Контенко?

Алина пожала плечами.

– Если Контенко, он тоже мертв, – сказал Сергей.

– Вы, как я поняла, не говорили с Волкашиным. Поговорите с ним насчет близких Мулатова. ФСБ о бандитах знает все. А мне к тому, что я сказала, добавить нечего.

– Подождите, Алина Витальевна. Вы говорите, что не знаете фамилии любовника Мулатова, но ведь знаете старика Контенко, у вас тесный контакт с ним. Неужели вы не знаете, рядом с Мулатовым был сын Контенко или другой человек?

Алина повела плечом, словно мерзла.

– Это так отвратительно… Эти слухи… о связи Мулатова и сына Ивана Анатольевича, но… Поверьте, я не видела в лицо сына Ивана Анатольевича. А своего любовника Мулатов мне не представлял. Я видела его раз – Мулатов заезжал к нам на дачу. Мы ели шашлыки. Друг Мулатова съел одну палочку в моей компании, пока Боря и Мулатов о чем-то беседовали. Говорю – это отвратительный манерный тип.

– Почему вы решили, что это был любовник Мулатова?

– Когда Мулатов и его спутник уехали, муж сказал, что я имела честь видеть «жену» Антона.

– Ваш супруг не назвал его имени?

– Я не люблю говорить о таких вещах. Это отвратительно. Мы больше никогда не касались этой темы.

– Я покажу вам фотографию сына Контенко. Не сейчас, в другой раз.

– Другой раз… Намекаете на новую встречу?

– Это важно.

– Для кого? Говорю вам – все бесполезно. Люди, на которых вы работаете, обречены.

– И все же…

– Свяжитесь с Иваном Анатольевичем, он созвонится со мной. Там будет видно.

– Что ж, спасибо большое, Алина Витальевна.

– Не за что. Не смею задерживать.

Каминный зал Сергей покинул в задумчивости. Посапывающий громила Василий проводил его до дверей и нелюбезно вытолкнул на крыльцо. Двор Бянко пересек под веселым взглядом все еще что-то жующего уличного охранника.

– Бывай, писатель, – сказал тот на прощание, затворяя за Сергеем дверь в заборе, громко лязгая засовом.

Журналист посмотрел на свою машину, потом на наручные часы. Что дала ему встреча с Алиной Маранковой? Не много. Он теперь знал, что Маранкова успели обобрать. Теперь требовалось выяснить: был ли наезд на Мулатова. Совет Алины встретиться с фээсбэшником Волкашиным он решил приберечь на потом – не очень приятное это заведение – ФСБ, и люди там работают своеобразные; чем меньше с ними имеешь дела, тем лучше.

Сергей открыл дверцу машины, сел за руль. В желудке посасывало – он сегодня почти не ел в течение дня, а солнце клонилось к закату. Плотный ужин ему не помешал бы. Из коттеджного поселка до центра города ехать было не меньше двух часов, а если учесть, что сейчас вечернее время и основная масса трудового населения ринулась по домам, добираться придется и того дольше. Чем плох большой город – большие расстояния отнимают львиную долю времени на перемещение из одного места в другое. И все же не хотелось сегодня ставить точку в розысках на разговоре с вдовой Маранкова. Ему вполне по силам было успеть кое-что выведать о Мулатове.

Мулатов жил холостяком, но не был одиноким человеком. Сергей не имел в виду шестерок-ухорезов, вечно окружавших его. У Антона Мулатова были близкие люди. Сын поэта Контенко тому пример. Сергею только не верилось, что Контенко-младший был основным любовником Мулатова. Гомики – народ непостоянный, любят разнообразие. Мулатов подарил Контенко хорошую машину, но для него такая трата на любовника – мелочь. Должен был быть еще кто-то.

Сергею казалось – да нет, уже была точная уверенность, – что «главной женой» Антона Мулатова был не Контенко-младший, и вывод этот произошел после общения с Алиной. Вдова Маранкова сказала бы прямо – приезжал Мулатов и сын старика Контенко, а так она стала кривляться, мол, нас не представили друг другу. Не очень верилось, что, общаясь со стариком, она понятия не имела ничего о его сыне. Конечно, это только догадки, но очень хотелось, чтобы был такой человек, которому Мулатов доверял свои самые сокровенные тайны, чтобы этот человек был все еще жив и открытым текстом дал разъяснения: был наезд на Мулатова из-за давней лесорецкой истории или по иной причине, цел ли капитал, который он сколотил разбоем и рэкетом… Конечно, такая информация не имела особого значения для расследования. Обобрали Мулатова как липку или нет, все равно оставались только три человека, наблюдая за которыми, можно было выйти на «атакующую сторону». Горохов, Азаров, Волкашин. Двум первым уже предложили рассчитаться. С Волкашина, согласно всеобщему мнению, брать было нечего – его или просто должны были замочить для кучи, или попытаться заставить работать, обслуживать преступные интересы. Последнее было маловероятно – все-таки Волкшин служил в ФСБ. Он мог войти в преступный бизнес только по собственному желанию и с разрешения начальства, или тайно, ибо, попавшись, поимел бы такую расправу из-за нарушения корпоративной этики, что эти страшные подробности мы опустим по соображениям общечеловеческой морали. Только новые шаги неведомой братвы давали Сергею шанс определить, кто нападал.

Возникал вопрос: зачем тогда было рыться в грязном белье Мулатова? А затем, что чем меньше останется белых пятен в лесорецком деле, тем легче будет определить нападающую сторону.

Сергей хмыкнул, завел двигатель и, дав задний ход от ворот, выехал на асфальтированную дорогу…

Уже подъезжая к городу, Бянко позвонил Аннусу и велел стажеру ждать его у цветочного павильона, стоявшего по маршруту следования. Потом он связался с Навоковым. Артист был пьян, еле ворочал языком. Сергей сказал, что скоро будет у него дома, чтобы никуда не уходил.

– Есть разговор к тебе.

– Какой разговор? Давай завтра! Я выпивший.

– Я водку везу. Поговорим за столом.

– Какой ты… Хе-хе-хе… Ну, приезжай.

Журналист радостно прищелкнул пальцами – пока все шло гладко. Если удастся разболтать Навокова, пользуясь его хмельным состоянием, завтра, прямо с утра, Сергей займется поиском «любовника» погибшего Мулатова. Разработает артиста, а уже после, имея на руках полный расклад, рассказав все заказчику расследования Азарову, потребует свести его с загадочным фээсбэшником Волкашиным. Было такое ощущение, что тот многое знал, да не все говорил своим попавшим в беду подельникам. Если каким-то образом удастся установить, что Волкашин уже знает нападавших, но, по своим мотивам, пока не торопится их сдать, Сергей расскажет об этом деле еще живым и богатым Азарову и Горохову, а дальше пусть они сами разбираются между собой и с мафией, которую когда-то ограбили. Сергей же потирая руки уйдет в сторону – порученное ему расследование можно будет считать завершенным.

Бянко вдруг подумал, что было бы неплохо все-таки остаться живым, когда все это закончится.

* * *

– Что скажешь? – Сергей с интересом смотрел на усевшегося на переднее сиденье машины Анисима. Лицо Аннуса выражало полнейшее удовлетворение. Неужели опять пользовал супругу дурака Горохова? Неугомонная тварь. Только кто из них?

Аннус белозубо улыбнулся.

Бянко сразу же захотелось его убить. Один раз сошло с рук идиоту – он снова на «сладкое» полез. Эдакий сексуальный Винни-Пух.

– Что скалишься? – Сергей нервно передернул рычаг коробки передач и выжал педаль газа. – Ты вредишь и мне, и себе.

– Любовь не ест вред, – беспечно отозвался стажер.

Машина взяла с места в карьер, вжав их в кресла.

– Опять драл ту шалашовку?

Аннус обиделся.

– Никого не драть. Следить за домом Гороха.

– Ха-ха, – нервно оскалился Сергей.

– Что твой злость? Я стажер. Я хочу писать репортаж.

– Да, да, в ньюспейпа!

– Ес! А ты пользовался мной свои дела. Я не есть сыщик-секьюрити. Я все рассказать редактор Калашникову.

– Ты акцент свой умерь, нечего мне лапшу вешать. Надо – говоришь хорошо, а тут язык ломаешь… Ты угрожаешь мне? А я скажу Гороху, что ты трахал его жену.

– Что есть трахал? – продолжал разыгрывать дурачка Аннус.

– Издеваешься? – стал выходить из себя Бянко. Роль придурка Аннусу удавалась прекрасно – он дул пухлые губы и тупо смотрел прямо в глаза. – До сих пор не знаешь второго значения слова «трахнуть»? Ты же живешь в студенческой общаге! Там это слово раздается раз в десять секунд. Секс! Я говорю о сексе! Когда говорю слово «трахал», я имею в виду слово «секс»!

– В общаге секс говорят другим словом.

– Надеюсь, не будешь произносить его вслух? Ты имел секс (о, боже, я говорю, как американец из голливудского фильма!), имел секс с женой Горохова, и если ты посмеешь мне перечить, я сдам тебя и Горохову, и Калашникову! И напишу твоим родителям в Африку!

Анисим рассмеялся. Угрозы его не испугали. Он мечтательно закатил глаза.

– Жена Гороха… О-о-у-у-у, – физиономия его вновь выражала полнейшее удовлетворение жизнью.