Текст книги "Служебный разбой (сборник)"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Очень хорошо, Бянко… А вдруг этот тип ни в чем не виноват, а цветочки – ну, обсчитался…

– Может быть.

– Просто не хочется вешать на отдел очередное глухое дело.

– Спасибо за откровенность, – Сергей, почувствовав усталость, закрыл глаза. Только в себя пришел, а тут и Кунни с цветами, и Анисим отругал, и мент веселый попался.

С трудом разомкнув веки, Бянко проговорил:

– Не надо ничего, товарищ следователь. Я говорю – мои дела.

– Нужен ваш отказ от возбуждения уголовного дела.

Сергей усмехнулся. Вот ради чего он пожаловал – больница вызвала, отдел УВД обязан отреагировать, но безнадежного дела возбуждать никто не собирался. Сколько пустых слов говорил о малодушии обывательском, только утомил.

– Я напишу, когда смогу писать.

– Сейчас не сможете?

– Напишите сами, я подпишу. Я очень устал и хочу спать.

– Это не займет много времени, потерпите.

Сергей закрыл глаза – ну его. Мягкая пелена стала окутывать сознание. Зашелестели бумаги, заскрипел стержень авторучки.

Следак пытал Аннуса.

– Африканец, отказ сможешь написать? Регистрация у тебя есть?

– Меня звать Анисим.

– Мне это по барабану, хоть Иван… Что зубы скалишь? Анекдот рассказать хочешь?

…Через двенадцать дней Сергея и Аннуса выписали из больницы. Когда они вышли на улицу, то снова захотели вернуться обратно – у главного входа стоял черный джип, за рулем которого улыбался кабан Азаров, ожидавший «освобожденных». Немного успокоило Сергея отсутствие рядом с Азаровым его будоломов – на заднем сиденье джипа сидел старик Контенко. Бянко оглянулся на задумчивого Аннуса.

– Что, напарник, предстоит новый большой разговор?

– Еще раз меня избить, я жаловаться в свой посольство. Будет международный скандал.

– Азарову скажи.

– Идите сюда. Не стесняйтесь, – опустив стекло, Азаров призывно махнул рукой. – За вами приехали.

Вздохнув – что еще будет? – Сергей покорно двинулся к джипу, влез в салон, устроился на переднем сиденье рядом с Азаровым. Аннус сел сзади. Венеамин, выжав сцепление, повел джип. Посмотрев на Сергея, усмехнулся:

– Не бойся. Больше бить не буду.

– Надеюсь.

– Негр, тебя как зовут?

– Аннус, – хрипло отозвался стажер.

– Анус? Ха-ха. Правда, что ли?

– Анисим его зовут, – сказал Сергей. Чувство томления нарастало – дернул его черт ввязаться в это дело; теперь точно, пока не отвернут голову, не оставят его в покое бандюганы. А они здесь все бандиты – журналист искоса посмотрел на веселого Азарова – зовутся только бизнесменами, а по натуре уголовники. Они и деньги добывают воровством да насилием. Этот ограбил братву, теперь боится, что ограбят его. Сергею это надо? По большому счету, нет. Никакая разгромная статья и последующая за ней слава не вернут потерянного здоровья и погибших нервных клеток. И народу правда о гибели бандита Мулатова, бизнесмена Маранкова и гомика Контенко-младшего тоже не нужна. Когда живешь в обществе воровского беспредела, разве тебя могут волновать отдельные эпизоды обычной жизни? Все равно что проводить расследование в африканском болоте: кто порвал крокодила? Вокруг одни крокодилы, и они ежедневно и еженочно рвут друг друга. Это никому не интересно.

– Здравствуй, Сережа, – подал сзади голос старик Контенко. Теперь он обращался к Сергею на «ты».

– Извините, Иван Анатольевич, что не поздоровался с вами сразу… Увидел вот вашего товарища, забыл обо всем…

– Ха-ха-ха! – самодовольно заржал Азаров, подмигнул. – Не ссы, раньше времени не умрешь.

Сергей молча смотрел на дорогу.

– Я все обдумал, – продолжал говорить Азаров, управляя машиной. Джип вынесся из больничной ограды и борзым носорогом влетел на дорогу – легковушки испуганно уступали место. Азаров, похахатывая, показывал недовольным водителям палец. Оглядываясь в возбужденном оскале, продолжил: – Ты будешь работать на меня, Бянко. Выяснишь правду, и я их передавлю, словно клопов. А чтобы ты поверил, что я говорю серьезно, – Азаров запустил руку запазуху, извлек тугой бумажник, кинул его на колени Сергея. – Трать, не мелочись. Тут десять штук баксов. Мне нужен результат, и как можно быстрее. Моя жизнь зависит от сведений, которые ты добудешь.

– Помоги нам, Сережа, – произнес Контенко.

Сергей взял бумажник – тяжелый. Десять тысяч долларов, в два раза больше той суммы, о которой он мечтал с вожделением две недели назад. Бянко усмехнулся. Машина, сотовый телефон, тряпки. Как он тогда возбудился при мысли обо всем этом. Теперь ничего этого покупать не хотелось. Не хотелось вообще ничего…

* * *

Сергей сидел за рулем своей «десятки». Машине было четыре года, но она выглядела так, словно недавно сошла с конвейера. Первый хозяин был художник-аккуратист. Ничего, долго такой новой она не останется, с работой Сергея это нереально.

Бянко ухмыльнулся, погладил рукой кожаную оплетку рулевого колеса, перевел взгляд на панель приборов. Из кармана куртки раздалась слабая трель ай-фона.

– Слушаю.

Звонил Анисим. Сергей и ему купил мобильник – пошел на расходы. Сейчас стажер сидел в «засаде» рядом с газетным киоском недалеко от охраняемого подъезда роскошного особняка, в котором держали квартиры крутые средней руки. Адресок он получил от Азарова. Вообще, после памятного разговора в машине, по выходе из больницы, успело произойти многое. Например, новый выпад неведомых охотников – получил порцию угроз по телефону и предложение вернуть долг Алик Горохов, еще один персонаж знаменитой шестерки. Случилось это на следующий день после разговора в машине. Сергея вытащил из постели ворвавшийся к нему в квартиру Азаров.

– Одевайся, журналист! Ты спишь, а должен искать.

Бянко было больно приходить в себя после сна – он полночи переживал и мучился, корил себя, что ввязался в грязное дело; проклятые деньги жгли душу – он спрятал их под матрац и чувствовал телом неудобный выступ.

Дерзить Азарову он не решился.

Вениамин в кожаном плаще, топча грязными туфлями палас, ходил по комнате, все трогал, брал и передвигал – очень нервничал.

– Где негр?

– В своей общаге. Что случилось?

– Иди, умойся. Завтрака не будет. Поедешь со мной – на Алика Горохова наехали.

– Убили?

– Типун тебе на язык! – Азаров, испытывая суеверный страх, дернулся и чуть не перекрестился. – Нашли его те уроды. Трясти начали. Звонили. Деньги, мол, давай.

– Он здесь, в Питере?

– Все мы теперь здесь.

Невыспавшегося Сергея повезли на квартиру Горохова. Это была расселенная коммуналка в старинном доме еще дореволюционной постройки. Квартира находилась на втором этаже. Подъезд охранялся милицией, блистал чистотой, роскошной отделкой с лепниной, а лестничные марши были застелены ковровыми дорожками, укрепленными к ступеням медными скобами. Стиль девятнадцатого века.

Милиционер на входе сурово вопросил: «К кому?»

– Ты что, братан? – обозлился Азаров. – Я час назад здесь был.

– Кто вас ждет? Конкретно, – не унимался сержант.

– Горохов меня ждет. Третья квартира.

– Кто вы?

– Азаров.

Милиционер по домофону связался с Гороховым и, получив добро, разрешил пройти.

– Что строгий такой? – ухмыльнулся Вениамин. – На, возьми на курево. Еще!

Азаров протянул сержанту пятьсот рублей. Сергей думал, что милиционер, столь строгий, откажется от подаяния да еще пристыдит, но сержант деньги взял, сказал «Спасибо», а свою привередливость пояснил кратко:

– Действую по инструкции.

Поднимаясь по лестнице, Азаров сказал журналисту:

– Я ему час назад тоже пятьсот рублей давал, а он вишь какой… строгий. Хмырь.

Дверь квартиры Горохова была уже приоткрыта. Квартира оказалась суперроскошной. Сновали одетые в смокинги лакеи в белых перчатках и при бабочках.

– Сколько же у него денег? – поразился вслух Сергей.

– Алик больше понтует, – хмыкнул Вениамин.

Их провели в огромную гостиную, заставленную золоченой мебелью в стиле ампир, с шелковыми матерчатыми обоями и зеркальными потолками. Бросилось в глаза обилие старинных дорогих картин в тяжелых рамах.

Лакей указал на кресла.

– Садитесь. Александр Александрович сейчас выйдет.

Азаров плюхнулся всем весом – кресло жалобно скрипнуло. Сергей осторожно присел. Охранники Азарова остались стоять на входе в гостиную.

Вениамин нагнулся к Сергею:

– По моим сведениям, состояние Алика не превышает восьми миллионов баксов, считая и эти картины.

– Что требуют вымогатели?

– Все.

– Это он вам сказал?

– А кто еще? Он сам разговаривал. Поднял трубку телефона, а ему оттуда открытым текстом: «Горохов, верни деньги. Все. Продай все, что есть, и верни».

– Потом что было?

– Потом в трубке раздались короткие гудки. Алик позвонил мне, я выехал к нему немедленно.

– А ваш фээсбэшник?

– У него дела какие-то. Мобильник не отвечает. Вроде уехал в Москву… По крайней мере, мне так сказал один из его коллег, когда я пытался его найти.

– Он уехал без предупреждения?

Азаров, испытывая недовольство, поежился и, кривя лицо, ответил:

– Странно, что его номер не отзывается… ну, на который только мы звоним, когда ЧП.

– Дальше что было?

– Приехал я сюда, а Горохов мне пакет показал – принес на вахту в подъезд какой-то посыльный. Там платежные поручения на восемь миллионов долларов. Получатель – фирма в Лесорецке. Тот же трюк, что с Сысоем!

В гостиную вошел пресловутый Алик. Это был крупноголовый человек, блестящую лысину его обрамляли длинные прямые волосы. Большой нос портил и без того некрасивое лицо. А выпуклые глаза делали его похожим на старую жабу.

Следом за Аликом вошла высокая молодая женщина, красивая, с идеальной фигурой. Сергей сообразил, что она приходится пожилому Алику новой супругой, была взята замуж из модельного агентства.

Горохов, глядя в упор на Сергея, спросил у Азарова:

– Он?

– Да. Покажи ему платежные поручения.

Горохов оглянулся на жену.

– Нелли, принеси пакет.

Красивая Нелли оценивающе окинула Сергея взглядом, хмыкнула непонятно чему и вышла из гостиной. Горохов, одетый в короткий халат с атласными обшлагами, уселся в свободное кресло.

– Вас зовут Сергей? – обратился он к журналисту.

Тот привстал.

– Сергей Бянко. Журналист.

– Наслышан о вас от моего друга. Вы в курсе дела?

– Полностью.

– Тем лучше. Что скажете?

– Пока ничего не скажу.

– Что же нам делать? Мне, – Горохов кивнул на Азарова, – Вениамину Семеновичу… другим нашим друзьям. Это чистой воды вымогательство.

– Алик, он знает историю с самого начала, – сказал Азаров.

– Хорошо, но мы взяли тогда по сто пятьдесят тысяч, а сейчас с нас требуют миллионы!

– Если бы попросили сто пятьдесят кусков зелени, отдал бы? – усмехнулся Азаров.

Горохов, засопев, стал жевать губами.

Сергей про себя подумал, что и копейки эти жадные волки не вернут, им хоть сколько жалко. Они готовы только рвать, хватать. В принципе, бог поступал справедливо – вновь погрязнуть в бедности для них было наказанием похлеще смерти.

В гостиную вернулась супруга Горохова. Она шла, словно по подиуму, виляя узкими бедрами. И Сергей, и Азаров завороженно пожирали глазами ее ноги. Бянко почувствовал эрекцию. Было бы здорово опрокинуть эту смазливую бабенку на пол, раздвинуть ее ноги и насладиться ее прелестями. Судьба у красивых женщин – жить с богатыми стариками, ублажать богатых, отвратительных стариков и рожать детей от богатых стариков. А ведь ее мечта – отведать молодого, неутомимого самца с твердым членом. Сергей опустил взгляд на свои брюки – слава богу, они были широкие и скрывали боевую готовность его борца за идею.

– Кому? Тебе, пупсик? – Нелли протянула пакет, вопросительно глядя на мужа, потом обернулась к Азарову – тот не пошевелился, к Сергею. – Вам?

– Спасибо, – журналист забрал пакет из ее рук. Как же хороша эта стерва! И живет со стариком. Разве мог Горохов в его возрасте барабанить такую киску как следует? Да она почти девственница! За все время замужества в лучшем случае попробовала мужа раз десять и то минут по десять – на большее его бы не хватило. Вон какой он оплывший, с больным взглядом…

Улыбнувшись уходящей Нелли, Сергей пристально посмотрел на Горохова. В чем душа держится – а боится расстаться со своими миллионами. Упырь. Клещ. Из ста пятидесяти тысяч умудрился вылепить восемь миллионов – ясно, какими способами он приумножал состояние!

Горохов смотрел на Сергея выжидающе. Бянко пришлось улыбнуться. Он раскрыл большой конверт из желтой почтовой бумаги, вытащил оттуда пачку отпечатанных платежных поручений. Сумма указана в рублях по курсу. Номера счетов, банк в Лесорецке и фирма оттуда же. Все липа, все разовое – когда деньги придут на счет, их мгновенно разбросают по другим счетам и угонят в офшорную зону, куда-нибудь на Каймановы острова. Фирма, естественно, зарегистрирована на паспорт опустившегося обывателя. Когда к нему приедут следователи, он ответит пьяным голосом, что паспорт давно потерял и все ему по барабану. Эти платежки не давали Сергею никакой информации, но он, чтобы не сердить «клиентов», достал из внутреннего кармана джинсовой куртки цифровой фотоаппарат, все аккуратно сфотографировал с умным видом. Впихнув платежки обратно в конверт, отдал его Горохову.

– Эти сведения будут больше всего интересны вашему другу из ФСБ.

– Да, мы отдадим платежки Волкашину, может, он что-нибудь высосет из них. Через проверенных людей он уже ищет наших противников в Лесорецке. Но говорит, что эти люди, хотя сводят концы в Лесорецк, действуют отсюда, из Питера.

– Откуда он знает?

Горохов пожал плечами.

– Его разве разговоришь? Никогда ничего не объясняет толком. Сказал мне, что чувствует – кто трясет нас, тот под боком, в Петербурге.

– На Волкашина тоже наехали?

– Кто на него рискнет наехать? Он – ФСБ.

– На вас рискнули, а вы – его друзья. Значит, те люди не боятся Волкашина. Связавшись с вами, они с самого начала предполагали, что придется иметь с ним дело.

– Может, о Волкашине не знают?

– Исключено. Кто начал эту операцию, тот собрал всю информацию.

Горохов задумался.

– И что?

– Ничего. Будем искать, будем думать.

– Время, Сережа! Время! У нас его очень мало. Враги уничтожили не только Сысоя, Мулатова, Маранка, они замахнулись на нас, – Азаров помолчал. – Круг сужается. Нас осталось трое. Алик, я и Волкашин. Я думал, тебе полезно будет взглянуть на платежки.

– Это пригодится, – не стал разочаровывать его Бянко. Щеки инстинктивно зачесались – вспомнились кулаки Азарова. Его лучше было не злить, тем более что Сергей потратил его деньги. Журналист переключился на Горохова. – Хочу вас спросить, Александр Александрович, откуда вымогатели узнали, что у вас есть восемь миллионов долларов?

– Есть?! – Горохов чуть не подпрыгнул в кресле. – Восемь миллионов! Да нет у меня! Если только все продать, все – может, наберется.

– Они вам сказали об этом – продай все. Выходит, они посчитали, прикинули. Вы у них, как на ладони.

Горохов впал в задумчивость.

– Может так статься, что в вашем окружении есть люди, работающие на ваших врагов?

Горохов, тяжело вздохнув, посмотрел исподлобья на вошедшего в гостиную лакея, проговорил:

– Надо проверить.

Лакей (очень важный) степенно вымолвил:

– Александр Александрович, вас к телефону.

– Иду, – Горохов с готовностью вскочил с кресла.

Азаров, мотнув головой в сторону выхода, потянул Сергея за рукав:

– Нам тоже пора, Алик. Я тебе позвоню.

– Хорошо, будем держать связь. Я должен быть в курсе всего… – Горохов, жалко улыбнувшись, кивнул и пошел прочь из гостиной.

Лакей проводил Сергея с Азаровым до дверей квартиры.

Спускаясь по лестнице, Вениамин, посмеиваясь, сказал Бянко:

– Классная у Алика женушка!

– Красивая.

– Пихаться страсть как любит! Я ее лично дважды обрабатывал по-всякому. Ее все лакеи Алика прут, вся охрана, шоферы… Они у нее все в кулаке зажаты. Скажет Алика придушить – придушат, не задумываясь, хотя гуляют на его деньги.

– Почему не откроете ему глаза?

– Дурак я. Она мне дала, чтобы я тоже повязан был. Я вякну, она меня сдаст, скажет – он тоже гадил. Хитрая баба, опасная. Алик – старый дурак. Ее все прут, кроме Алика, а он платит за чужое удовольствие. Счастливый осел.

Сергея ошарашили слова Вениамина. Вот тебе и смазливая дурочка из модельного агентства! А он ведь ей понравился. Сто процентов, что у нее пронеслась мысль насчет Сергея. Было бы неплохо такую штучку попользовать.

Выйдя на улицу, Азаров замер, глядя на свой джип, в котором уже ждали будоломы сопровождения.

– Что будешь делать? – спросил он Сергея.

– Вызову Анисима, пусть наблюдает за квартирой Горохова.

– Зачем?

– Есть мысль. Горохова кто-то сдает. Этот кто-то знает, кто на вас наезжает… Ну, не конкретно, но кому-то он сливает информацию. Через этого человека можно будет протянуть цепочку дальше.

– Торопись, Бянко, время не ждет. Если со мной беда стрясется, я к тебе с того света вернусь, чтобы порвать на куски!

В то утро Сергей вызвал Аннуса и повел его в квартиру Горохова уже в отсутствие Азарова. Тот же милиционер с пристрастием допросил, к кому они пришли и кто такие, по домофону доложил о прибывших хозяину квартиры и, лишь получив добро, пропустил внутрь дома. Сергей поощрять сержанта за рвение в службе не стал – и так Азаров за утро дважды по пять сотен кинул; а еще древние японцы утверждали, что «сильно хорошо» – это уже плохо.

Горохов теперь был в тяжелом бархатном халате до пят, расшитом казахскими узорами. Рядом с ним, с важным видом английского джентльмена, стоял лакей. На Сергея он смотрел с презрением, на Анисима вообще не смотрел. Бянко это обстоятельство не задевало – лакеи Горохова получали в пять раз больше, чем сам главный редактор Калашников, не говоря уж о них, журналистской мелюзге. У них были «Тойоты» и «Ауди», квартиры с огромными плазменными экранами домашних кинотеатров, дети на платных факультетах в престижных университетах и молодые курвы-содержанки, победительницы провинциальных конкурсов красоты.

– Снова ты, Сережа, – Горохов обращался к нему уже, как к родному. Аннус его удивил. – Черный с тобой?

– Мой напарник. Познакомьтесь – Анисим. Помогает мне вести расследование.

– Понял. Но он компетентен? – Горохов был в полной растерянности.

– Дилетантов не держим.

– Ясно. Итак, ты что-то забыл у меня спросить?

– Александр Александрович, можно тет-а-тет?

Горохов пожал плечами.

– Изволь, – кивком он отослал лакея.

– Александр Александрович, я хочу поручить Анисиму последить за вашей обслугой, – у Сергея не повернулся язык назвать лакеев прислугой. Вроде меняется только приставка «об» и «при», но как изменяется смысл!

– Ага… Понял… Что ж, хорошо. Ты правильно подметил – кто-то на меня настучал тем прохвостам, что вымогают деньги. Если мы найдем стукача, то выбьем из него имена тех, кому он сдает меня…

– Да. Поэтому, Александр Александрович, необходимо, чтобы Анисим увидел всех, кто служит у вас. Но сделать это надо ненавязчиво, чтобы не вызвать подозрения.

– Сделаем так: он – дизайнер. Я решил поменять интерьер. Заказал самого модного дизайнера. Походим по квартире, пусть смотрит на обитателей, а я буду объяснять, что желаю «поменять и переделать». У меня работают четверо лакеев и шофер.

– Азаров говорил, у вас не один шофер, – Сергей припомнил, что Вениамин говорил про жену Горохова: «ее все лакеи прут, охрана, шоферы». Не шофер, а шоферы.

– Один из лакеев иногда подменяет шофера, когда ему требуется выходной или срочный отгул… Прошу.

Войдя в гостиную, сразу столкнулись лицом к лицу с прекрасной Нелли. Теперь Сергей смотрел на нее по-другому. Она казалась ему доступной, а ее красота была распутной. «Возьми меня!» Но Нелли во все глаза пялилась на Аннуса. На ее лице читалось животное желание отдаться африканцу.

Горохов не заметил ничего предосудительного.

– Как зовут вашего друга? – спросила Нелли у Сергея.

– Анисим. Знакомьтесь.

– Очень приятно, – жена Горохова обнажила в улыбке белоснежные зубы. – Меня зовут Нелли.

– Увидимся. Я буду у ваши дома наблюдать.

– Надеюсь… увидимся.

Нелли ушла, виляя бедрами, словно завлекающая клиента распутница. Горохова поведение жены не смутило. Видимо, мужские силы оставили его, и на флирт благоверной он смотрел сквозь пальцы – была бы рядом, целовала в лысину перед сном, что еще нужно! Он показал на двери, ведущие в бильярдную.

– Пройдемте.

Горохов показывал то одну, то другую шикарно отделанную комнату, говоря, что это ему уже приелось, что он ждет от Анисима новых заграничных идей. Аннус, раззявив рот, обалдевал от всеобъемлющей роскоши, царящей вокруг. Сергею пришлось не один раз толкнуть стажера в печень, чтобы он запоминал физиономии лакеев.

Последним Аннусу показали шофера – эдакого будолома в идеальном костюме. Африканец шофера испугался и, обернувшись к Бянко, пролепетал:

– Я все запомнить, можно идти.

– Отлично. Спасибо, Александр Александрович. Не будем больше отвлекать вас от дел. Мы будем на связи.

Оставив Аннуса дежурить у дома, Сергей на пару часов показался в редакции. От слежки стажера толку не было никакого, но журналист твердо решил делать вид, что старается, а дальше – как бог выведет. Нелепую они с Гороховым легенду про Анисима придумали – то он дизайнер, а то часами будет тереться у подъезда… Начхать! Горохов лично насочинял, пусть сам и думает – умно это или нет.

Между тем в редакции произошел первый за долгие годы инцидент между Фруевым и редактором Калашниковым. А дело было так…

Калашников наливался яростью. Он медленно краснел, глаза лезли из орбит. Эдакий сеньор-помидор. Читал статью Фруева о деревенских мужиках, ищущих правду в столице, и бесился. Фруев уже сто раз пожалел, что зашел так некстати.

Калашников не выдержал.

– Мужики! Ищут правду! Они ищут эту херовую правду уже лет пятьсот, Фруев! Ты подумал, когда брался за такую тему, кому она будет интересна? Твоим мужикам? Они нашу газету не читают! Какая им правда нужна, тем более в столице? Водка бесплатная? Что им нужно, конкретно? Сидел себе в деревне, работал – бах, все бросил, поехал правду искать, – Калашников метнул на Фруева убийственный взгляд. Тот испугано сжался – никогда не видел шефа таким озлобленным. – Правду им подавай! Какую правду?

– Чтобы город не угнетал деревню, – вяло отозвался Фруев. – Чтобы справедливость в жизни была.

– Справедливость! – рявкнул Калашников.

Фруев захотел поскорее покинуть кабинет.

– Справедливости нет! Нету! Нет ни правды, ни справедливости!

Калашников утверждал это искренне. Только вчера он убедился на собственном опыте в отсутствии справедливости. Его любимая жена Зарина, высокая полногрудая татарка, с которой Калашников прожил в мире и согласии двадцать лет, променяла его – сорокалетнего, атлетически сложенного красавца – на толстобрюхого близорукого хиляка, да еще коротышку, почти лилипута. Нет, она не объявила торжественно: «Юра, мы должны расстаться!» – она, как голодная сука, тайно бегала к хахалю трахаться, а после возвращалась домой и нежным голосом ластилась: «Юрочка, пупсик, что тебе приготовить?» Было бы не так обидно, если бы Калашников был импотентом и его не тянуло к жене – нет, он дважды в неделю наставлял ее на путь истинный в супружеской постели, делал по нескольку подходов, при этом по ее лицу видел, что дело делалось ладно. А она спуталась с этим пижоном, очкастым, плешивым музыкантишкой… Он же маленький, тот мужичок, до груди ей. Как можно с таким? И лицо уродливое, как у Фруева.

Калашников, зло прищурившись, посмотрел из-за листов со статьей на своего сотрудника. Точно, такая же отвратительная физиономия.

Если бы не старик в квартире напротив жилья коротышки, он бы до сих пор ничего не знал и верил бы в правду и справедливость. А так – их нет. Нету! Старик позвонил и, издевательски посмеиваясь, сообщил про Зарину.

– Хотите лично убедиться, приходите ко мне. Она уже у него, и они не зашторивают окон.

Взволнованный Калашников примчался к старику и в услужливо предоставленный бинокль увидел воочию, как Зарина оголилась и стояла перед мерзким коротышкой – великолепная, с большими бедрами, большими грудями, смуглокожая. Член у музыканта был не маленький, но и не большой – как у Калашникова. Нисколько не лучше. Ха, музыкант! Он играл на виолончели, и у него была маленькая виолончель, потому что он был коротышка! Какая она извращенка, его красавица-жена! Она послушно лежала на животе, пока музыкантик вытворял с ней все, что хотел. Ему она позволяла все, а законному супругу устроила «клубничку» всего дважды за долгую супружескую жизнь, и то с кучей оговорок и ограничений. А коротышке – пожалуйста, без проблем! Калашников видел лицо жены – она орала, она стонала, как шлюха. С мужем лежала с каменным лицом, а тут выделывала финты!

Калашников отбросил от себя листы со статьей. Почему? Да все потому, что не было ни правды, ни счастья! Ничего. А урод Фруев писал о мужиках-правдоискателях – ходят они, всем в рот заглядывают: «Какая она, правда?» Убить мало за такую писанину!

Фруев вышел от редактора ни живой ни мертвый. Отерев пот со лба, выдавил смотревшему на него Бянко:

– Совсем озверел. С чего бы?

– Не знаю, – пожал плечами Сергей, улыбнулся.

– Кстати, он велел зайти к нему твоему стажеру.

– Аннуса нет. Скажи ему, придет не скоро.

– Зайди и скажи ему сам!

Ничего говорить озверевшему Калашникову Сергей не собирался. Он закрыл ноутбук, впихнул его в сумку и ушел из редакции.

Связаться с Аннусом с помощью ай-фона не удалось – негодяй отключил телефон. Сергею пришлось ехать к дому Горохова.

Аннуса у дома не было!

Взбешенный Бянко кинулся в подъезд. Сержант на входе предупреждающе поднял руку.

– Стой! Куда прешь?

– К Гороховым!

– Подожди, я спрошу, можно ли тебя пускать.

– Слушай, негр заходил в дом?

– Я тебе справочное бюро?

– Трудно сказать?

Сержант, набирая на домофоне номер Гороховых, повернулся к Сергею спиной. Журналист был более чем уверен, что Аннус пребывал в апартаментах Алика Горохова, а вот хозяин в квартире, сто процентов, отсутствовал. Сергей толкнул сержанта в спину, и милиционер опрокинулся, грохоча табуреткой и еще чем-то.

– Эй! Эй! Ты что?! – заголосил он, но Бянко уже бежал по лестнице на второй этаж.

Сергей с разбега уперся в запертую дверь квартиры. Только здесь он осознал, что совершил глупость – зачем было опрокидывать сержанта и рваться сюда, если войти внутрь он не сможет.

– Эй, урод, ты где?! – заорал снизу милиционер, уже поднявшийся на ноги, но не решившийся покинуть пост.

Сергей забарабанил в дверь. Раздался щелчок замка, и дверь отворилась. На журналиста смотрел с бесстрастным лицом лакей.

– Мой друг… – начал Бянко.

– Он здесь, проходите. Вас велено впустить.

Сергей вошел в прихожую. Лакей запер дверь и указал рукой в глубь квартиры:

– Идите в гостиную, потом войдете в правую дверь.

Сергей посмотрел на лакея. Тот оставался бесстрастен. Делать нечего. Журналист пошел, куда было указано.

Гробовая тишина. Ни звука.

Он прошел сквозь пустую гостиную, нерешительно замер у двери в другую комнату, прислушался. Затем толкнул дверь.

Он даже не пытался зайти, все было видно и так – это была спальня с большой роскошной кроватью, на которой стояла в позе обнаженная прекрасная Нелли, а сзади, в полнейшей тишине, пронзал ее лоно черный, как смоль, Анисим. Сергей медленно закрыл дверь.

Если об этом узнает Горохов, он убьет их. Нет, не Нелли, а этого глупого африканского болвана и его, Сергея Бянко. Козел Аннус. Теперь журналисту становилось яснее ясного, что вычислить того из прислуги, кто выдал Горохова братве, не удастся – если они рыпнутся, агент братвы сдаст сексуальный подвиг Аннуса Горохову, и Алик разделается с ними. Хотя будет еще проще – скрытый враг не станет ждать каких-то действий со стороны Сергея, он сдаст Горохову их сейчас; может быть, уже рассказывает шефу по телефону, и через пять минут все будет кончено.

Сергей медленно пошел прочь. Не стоило прерывать Аннуса – пусть порадуется перед жуткой смертью.

Лакей все так же стоял у двери. Он молча отпер замок и выпустил журналиста в подъезд.

Сергей медленно сошел по лестнице вниз. Может, тот лакей, что был при дверях, и был человеком братвы? Бянко стало вдруг легко. Жалость пропитала его сознание – он погибнет ни за что, погибнет по глупости. И Аннус тут ни при чем, хоть он и подлец. Виной всему сам Сергей – нечего было лезть в это дело. Помер Мулатов – и бог с ним! Скончался сын поэта Контенко – и ладно! Нет, полез ради шумной статьи, ради мизерной премии и похвалы шефа. А кто такой редактор Калашников? Козлопан. И ради одобрения козлопана он вляпался в дерьмо? Нет, он не глупец. Сергей Бянко – тупой болван. Дурак.

– Урод!

Журналист очнулся от громкого окрика – сержант на входе смотрел сурово, похлопывая резиновой дубинкой по своей ладони. Сергею было не до него. Ударить он не посмеет.

– Сам урод! – буркнул Бянко, выходя на улицу.

– Что ты сказал?

– Стой, где стоишь.

Сергей оказался на улице. Сержант вдогонку рявкнул:

– Ты как разговариваешь с милиционером при исполнении? Да я…

– Перестань гавкать, пес цепной.

Выпустив пар на страже порядка, Сергей задумался. Что можно было предпринять, чтобы нейтрализовать возникшую опасность? На Анисима злиться не хотелось, хотя он и мог додуматься своей курчавой башкой, что не следует безоглядно отдаваться велению похоти. Красивая самка призывно раздвинула ноги, а он и рад стараться. С одной стороны, Аннус спас Сергея, поразив трубой киллера в переулке… Бянко почти ежечасно возвращался в мыслях к тому происшествию. Неужели его заказали? Кто и почему? Он отметал это предположение. Скорее всего, они случайно столкнулись с бандитом, который напакостил и уходил с места происшествия, а они мешались, и он попытался их убить, но Аннус разделался с ним с помощью водопроводной трубы. Он спас жизнь Сергею, но привязанности к нему не возникло. Как она могла возникнуть, если на второй день Анисим оттрахал в редакционном туалете Таисью Нелюдову, красивую блондинку, на которую Бянко пялил глаза третий месяц, не решаясь перевести служебные отношения в личные. Зато Аннус не побрезговал. Сергей пошел в туалет – ключ брать не пришлось, ибо Фруев, ехидно подмигивая, сказал, что ключ от туалета забрал стажер. Сергей толкнул дверь и обомлел – Аннус, всаживая член в счастливую Таисью, повизгивал от удовольствия. Заметив Бянко, он не смутился, но ловко выскользнул из ласкового лона красавицы, развернул ее лицом к себе и, надавив руками на плечи, перевел ее на минет. Сергей обалдел – такого он не ожидал ни от Аннуса, ни от Нелюдовой.

Анисим, подмигивая, спросил:

– Курить есть? Сигарета?

При этом сидящая на корточках Таисья, не прерывая минета, умудрилась улыбнуться Сергею.

Вспомнив этот случай, Бянко заскучал еще больше. Даже яички заломило – до того явно он представил улыбчивую красавицу Таисью. Тогда еще гад Воскутков, этот чертов Кунни, ядовито спросил:

– Что так долго в туалете?