Текст книги "Рыба гниет с головы"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– А какие у вас основания требовать у меня документы? – встал Антон «в позу».

– Я могу и не объяснять, – сурово ответил капитан, – а могу отделаться фразой, что вы подозреваетесь в совершении преступления. Похожи внешне на преступника, и у меня есть основания проверить ваши документы.

Антон и так знал правила и уровень полномочий. Просто он рассчитывал на то, что посреди улицы его не будут вязать, набрасываться на него, поскольку нет точных сведений, что он преступник. Все-таки люди вокруг. А если не начнут, то можно поспорить и переспорить капитана.

– Я что, должен их с собой везде таскать, что ли? – ворчливо начал «возникать» Антон.

– Вот в таких случаях у нас и принято предлагать проехать, – как-то даже облегченно проговорил капитан, открывая заднюю дверку «уазика». – Карту города вместе изучим.

Последнее замечание прозвучало вполне конкретно и явилось красноречивым намеком на подозрения в адрес Антона. А тут еще хлопнула водительская дверца, и из-за машины вышел молодой лейтенант. В его лице тоже читалась готовность задержать любой ценой. Дисциплинированный народ, ничего не скажешь. Вот только оплошности допускать не надо, товарищи офицеры.

Капитан и лейтенант стояли и сверлили глазами незнакомца. А ведь ни до кого из них не дошло, что незнакомец может двумя ударами разбросать их в разные стороны. К тому же у них еще и машина стоит с заведенным двигателем. Именно этот способ Антон и избрал себе для бегства, только применить его он не успел. Сзади на улице появилась еще одна полицейская машина – патрульный «Форд». Любые резкие движения, схватка, и они ударят по газам. Какие-то секунды, и еще несколько человек нападут на Антона. И не исключено, что им разрешено применять оружие. Даже если они не успеют подъехать, то удрать на «уазике» от «Форда» немыслимо. Нет, конечно, по сильно пересеченной местности мыслимо, но до нее еще доехать надо. А в черте города они его возьмут в два счета.

Решение существовало только одно – не привлекать внимания второй машины, вообще не привлекать ничьего внимания, а послушно залезть в «уазик». Антон сделал это очень поспешно и не молча. Он, по своей легенде, не должен был смолчать, он должен был возмущаться, чтобы сбить излишнюю подозрительность.

– Нет, это что за беспредел, а? – ворчал Антон, усаживаясь на сиденье и подвигаясь, когда капитан стал устраиваться рядом с ним. – Вышел в город, а тебя в машину и в отдел! У меня, между прочим, выходной сегодня, а я даже пивка не успел выпить.

На глаза попалась маленькая реклама на титульной стороне купленной карты, какая-то транспортная компания «Грузов и К°».

– Где работаешь? – сухо спросил капитан.

– В транспортной компании, – уверенно заявил Антон.

– В этой? – выдернул у него из рук карту капитан и ткнул пальцем в рекламный прямоугольник.

Соглашаться теперь было глупо. Возражать еще глупее, потому что в маленьком городе много транспортных компаний не бывает. Наверняка капитан их все знает. Оставалось сделать вид, что он обиделся, проворчать что-нибудь невразумительное, а заодно убедиться, что полицейский «Форд» уехал по своему маршруту.

– Вот то-то и оно, – назидательно произнес капитан. – Вычислил я тебя, парень. Все думали, что ты в центр не попрешься, а я решил по-другому. И все эти киоскеры, лоточники, они все предупреждены. И у всех твое описание есть. Это просто случай, что я в киоске сам оказался, а так тебе все равно бы далеко не уйти. Как там тебя, Антоном зовут или соврал в отделе? Хреновые твои дела, парень, полковников из области по морде бить нельзя.

Глава 5

Машина преодолела загруженный транспортом перекресток и свернула налево, а не направо. Значит, его в отдел не повезут? Значит, он не ошибся, что это участковые, значит, повезут к себе в опорный пункт. А может, они из другого отдела, может, ориентировка по всему городу прошла? Вот это скорее всего.

На эту тему Антон размышлял просто потому, что мысли сами проносились в голове. Больше его интересовало то, что творилось за окном машины. Людные улицы его не интересовали, ему нужна была пустынная дорога, как, например, вот этот участок, где аллея разбивает встречные потоки, где справа строительство, а остановку общественного транспорта они уже проехали. Теперь отвлекающий маневр!

– Что я наделал! – натурально простонал Антон и схватился за голову руками. – Как же теперь жить, что теперь со мной будет?

– Ты чего это? – очень уж весело поинтересовался с водительского сиденья лейтенант, поглядывая в зеркало заднего вида. – Че он, Василич? Нутром неприятности чует? Это у наших оперов быстро: все признания через анал!

– Ты чего психуешь? – уже не так строго спросил капитан. – Вообще-то, правильно. Пойдешь в «сознанку», легче отделаешься. Ты скажи, зачем полковника ударил, дурачок?

– Да я же, – всем телом повернулся к капитану Антон и посмотрел на него с мольбой, насколько хватило его актерских талантов, – я же не хотел, я только…

Договаривать он не стал, потому что вообще закончилось время, отведенное на игры. Участок дороги был просто отличным. Красноречивый театральный жест руки вдруг замер на секунду в воздухе, а потом ребро ладони Антона врезалось капитану в шею, чуть пониже уха. Участковый обмяк и стал сползать между сиденьями. Лейтенант успел уловить резкие движения и странные звуки за спиной. Поймав в зеркале его настороженный взгляд, Антон тут же ударил в основание черепа. Лейтенант клюнул носом, и его пришлось ловить за воротник, чтобы он лицом и грудью не навалился на рулевое колесо. Антон перегнулся через спинку сиденья и стал выправлять руль, чтобы машина плавно шла вдоль бордюрного камня. Наконец нога лейтенанта ослабла на педали акселератора, машина стала дергаться, двигаться рывками и, наконец, заглохла.

Проблема, не вылезая самому из машины, перетащить на соседнее сиденье бесчувственное мужское тело! Хорошо еще, что лейтенант оказался щупленьким и невысоким. Антон перевалил его на пассажирское сиденье, потом по отдельности переставил каждую ногу и долго мучился, чтобы поправить тело, которое никак не хотело сидеть ровно.

Драгоценного времени у него ушло на все эти манипуляции минут пять. Антон все время поглядывал в окна и в зеркала заднего вида, беспокоясь, что снова может показаться какая-нибудь полицейская машина. Наконец устроился за рулем, завел «уазик» и погнал его дальше в сторону окраины города. Особой цели у него не было, потому что ни города, ни окраин Антон толком не знал, изучать карту времени тоже не было. Просто он понимал, что город перекрыт плотно и что там его «заметут» очень быстро.

Первое же попавшееся тихое местечко его устроило. Он вытащил тела полицейских, которые начали подавать признаки жизни, порывшись в карманах, забрал все деньги со словами, что командировка у него за счет принимающей стороны, потом нашел складной нож на цепочке, а напоследок, немного подумав, все же решился и вытащил у капитана, а потом и у лейтенанта из кобур пистолеты. В перестрелку вступать он ни с кем не собирался, но всякое могло быть.

Не выезжая на междугороднюю трассу, Антон свернул на второстепенную дорогу после старенького указателя «Исетские пруды», попетлял немного по грунтовке, нашел тихое местечко и свернул к воде. Заглушив двигатель, выпрыгнул из машины и стал прислушиваться. Трасса была где-то совсем рядом, потому что отчетливо слышались звуки проносившихся машин.

Все пошло совсем не по планам Антона, но все равно надо принимать какое-то решение. Участковых найдут, они скажут, что он забрал у них машину, и на транспорте можно ставить крест. Значит, машину надо спрятать и уходить. Времени у него в запасе примерно час, потому что поисковые группы не могут сразу рвануть во всех четырех направлениях от того места, где найдут участковых. Не могут. Но могут определить наиболее вероятное направление. А он, как дурак, свернул к прудам. На их месте он первым делом прочесал бы эти глухие места, где частенько молодежь устраивает пикники и где любят посидеть с удочкой местные рыбаки.

Звук автомобильного мотора стал громче. Потом к нему добавились завывания, как будто машина упорно продиралась по бездорожью. Антон кинулся было к «уазику», но вдруг остановился и посмотрел на водную гладь. Пруды потому и именовались во множественном числе, что представляли собой цепочку широких и не очень замкнутых водоемов. Соединялись они естественными и парочкой искусственных проток, которые регулировались задвижками во время половодья. Местами берега были пологие, с чистой ровной травой, сбегавшей к срезу воды, а местами обрывались каменистыми выщербленными уступами. Слева вдоль берега уходили заросли камыша, трепетавшего на ветру своими кисточками.

Вот и решение! Тем более что выбора и времени на выработку иного у Антона уже не оставалось. Звук автомобильного мотора слышался уже совсем рядом. Еще пара минут, и машина выедет на поляну. Интуиция подсказывала, что она будет именно полицейской. Антон натянул на себя куртку, чтобы освободить руки, вытащил складной нож и бросился вдоль берега туда, где камыш был гуще.

Он решил, что упустил время и опоздал спрятаться. Звук мотора слышался уже совсем рядом, и казалось, что она вот-вот появится на берегу. Пистолеты, сунутые за ремень сзади, больно давили на спину и раздражали. Может, выбросить их к чертям собачьим? На ходу, уже по колено в воде, Антон одним взмахом срубил тростинку, обрезал второй край и сунул в рот, проверяя, насколько хорошо проходит воздух. Вода над ним сомкнулась как раз в тот момент, когда под колесами полицейского «уазика» захрустели сухие ветки. Сине-желтая полицейская машина выбралась из зарослей и остановилась возле воды.

Выскочившие люди в форме и бронежилетах, с автоматами в руках бросились к одиноко стоявшему «уазику» участковых. Машина была пуста. Майор, командовавший группой, связался с кем-то по рации и сообщил о находке. По его мнению, преступник был где-то совсем рядом. Скорее всего, он пытается уйти водой, поэтому нужно оцепить и прочесать берега Исетских прудов.

Антон этого ничего не слышал и не видел. Он примерно догадывался о том, что сейчас происходит на берегу, если это приехала поисковая группа. Ему самому оставалось только лежать на спине в прибрежной тине, выставив над водой кончик пустотелой тростинки и зажимая пальцами ноздри, чтобы туда не попала вода. Шею щекотали водоросли и любопытные мальки. Потом под штаниной по ноге что-то легонько и мягко проползло и кольнуло. Черт, пиявки! И это придется тоже терпеть.

Сколько прошло времени, неизвестно. По мнению Антона, он проторчал в воде уже минут пятнадцать. В воду плюхнулся не на открытом месте, а посреди камышей, поэтому кое-какое любопытство удовлетворить мог себе позволить. Используя одну руку как опору, для чего ему пришлось отпустить ноздри, Антон чуть приподнял над водой лицо и, поморгав глазами, стал осматриваться по сторонам. Машина группы уехала, «уазик», который он угнал у участковых, тоже увели с берега. Где-то дальше по берегу слышались голоса, плеск воды и потрескивание рации. Звуки постепенно удалялись.

Все, пора выбираться, иначе можно от холода совсем окоченеть. Однако на открытый берег выбираться Антон не рискнул. Лучше всего, по его мнению, проплыть метров пятьдесят вдоль камышей и выбраться там, где ветки ивы стеной опускались с небольшого обрывистого берега в воду пруда. Там его будет не видно с любой точки. Не выбрасывая на всякий случай своей спасительной тростинки, Антон поплыл, стараясь не шлепать по воде руками и ногами.

Камыши заканчивались, теперь нужно преодолеть небольшое открытое пространство и нырнуть под ивовые ветви. Кажется, его никто не заметил. И хорошо, что на берег не приехали со служебными собаками. Тогда бы его даже под водой нашли.

Шевельнулся куст впереди, и Антон мгновенно скрылся под водой. Он мысленно посчитал до десяти, потом решил, что стоит медленно и без всплесков всплыть, только так, чтобы над водой показались лишь его глаза. Если тревога ложная, то все хорошо, если же там местная полиция, то тростинку в рот, и снова торчать на дне, как…

Антон испугался! Не сознанием, не умом, не в силу своего характера, а животным естеством, сущностью сухопутного существа, у которого в легких почти закончился воздух, а он не может всплыть. Паника сразу захлестнула с головой, рванула легкие, требуя вдоха, энергичных действий. Каким-то непостижимым усилием воли Антон погасил первые панические позывы и постарался понять, что происходит, что держит его за ногу.

Пошевелив ступней, он определил, что это что-то эластичное, пружинистое и легкое. Скорее всего, кусок сети, который зацепился за корягу. А воздуха уже совсем не было. Он опустился на дно и толчком послал тело вверх, рассчитывая, что сможет выставить лицо над водой хоть на долю секунды. Получилось!

Мощный вдох, и коряга снова потянула его сетью на дно. Видимо, не очень большая коряга – немного он ее приподнял своей массой в воде. Одного вздоха было мало, и Антон предпринял еще одну попытку, постаравшись истратить на нее меньше сил, а использовать эффективнее. Нащупав в кармане нож, он вытащил его, раскрыл и снова толкнулся ногами. Глубокий вдох дал легким нужное количество воздуха. Чуть задержав его в себе, чтобы кислород с кровью начал поступать в организм, Антон выдохнул и, погрузившись на самое дно, нащупал руками сеть в том месте, где нога запуталась в ней ступней.

Ему понадобилось всплыть трижды, чтобы глотнуть воздуха. Трижды он боялся, что запутается второй ногой или рукой и не сможет всплыть. Но на четвертый раз всплыл и остался на поверхности. Легкие свободно, хотя и немного судорожно вдыхали влажный воздух, солнце ласково пригревало затылок. Как хорошо наверху, под солнцем!

Теперь было время понять, а есть ли кто в кустах, не ложная ли тревога толкнула его нырять. Кажется, все тихо, иначе бы сейчас его, с нырянием и выныриванием, китовыми шумными вдохами, на берегу уже ждали бы, помахивая наручниками. Стыдясь того, что он уже боится опускать ноги на дно, Антон проплыл почти до самой ивы и только там стал нащупывать, что у него под ногами. Под ногами оказался песок, а потом и спасительный берег. Сейчас бы на солнышко, распластаться и погреться под его лучами. Антона откровенно трясло от холода, и с этим надо было что-то делать.

Лежать нельзя, отдыхать некогда. Исходя из всех возможных вариантов развития событий, ему нужно срочно удирать отсюда, покинуть этот район, пока еще есть такая возможность. Если она есть. Единственно, что следует сделать в любом случае – это снять и выжать одежду, носки и вылить воду из ботинок. Мокрая одежда – это не напитанная водой одежда, с которой течет ручьем. Мокрая одежда скоро станет влажной, а потом начнет высыхать.

От Антона требовалось не только вспомнить, как бесшумно передвигаться на местности, он должен использовать все складки рельефа, древесную растительность, отдельные валуны, кустарник. Ни в коем случае нельзя бежать по открытому участку, а в лесу, тем более на Среднем Урале, это единственные участки, где вообще можно хоть как-то перемещаться.

Через час Антон понял, что вымотался окончательно. Все эти приключения в воде, непрерывный бег, во время которого он преодолел не меньше пятнадцати километров, да еще голод – это кого хочешь «укатает». Он остановился на склоне, который собирался преодолеть, немного отдышался, а потом уселся на траву, прислонившись спиной к дереву. Склон был южный, открытый, солнце светило прямо в грудь и в лицо, и это было невыразимо приятно. Но Антон позволил себе передышку не более пятнадцати минут. Он умел полностью расслабиться, отключиться, чтобы кратковременный отдых был максимальным. Вдруг чуткий натренированный слух уловил натужный рев двигателя грузовика. Грузовик, машина, кузов! Мозг сам подсказал решение. Машина – это не ноги!

Антон открыл глаза и стал прислушиваться. Звук шел с другой стороны бугра. И он был единственный, а это говорило о грунтовой дороге, а отнюдь не о шоссе. Пружинисто вскочив на ноги, Антон заспешил вверх по склону. Точно, вот она, родимая! Кузовной «газон» неторопливо переваливался на ямах и ухабах. Его кузов был завален какими-то тюками, и, приглядевшись, он понял, что это тюки с бельем. Наверняка какой-нибудь пансионат. Нет, скорее всего, детский лагерь, из которого белье везут в стирку. В пансионатах обычно своя прачечная, а это какой-нибудь летний лагерь от какого-нибудь детского сада.

Пока он соображал, ноги сами спустили его по склону вниз. Какая разница, откуда и чья это машина, осадил Антон сам себя. Чего голову ломать? Есть она и есть, едет из леса к шоссе. И едет в город, но, может, это и к лучшему. Прячась за кустами, он пропустил машину мимо себя, а потом одним прыжком выскочил на дорогу позади кузова. Вряд ли водитель успел заметить что-нибудь. На таких ухабах он точно не заметит, что кто-то ухватился за задний борт и залез в кузов. Пусть его ищут возле прудов – это здорово, что они «уазик» там нашли, что он его в пруд не столкнул. Они там – он здесь. Отличный расклад.

Уже темнело, когда машина въехала в город. Антон успел отдохнуть и даже придумать, где и как ему провести ночь. Нужно как минимум еще и окончательно обсохнуть, и так влажной обувью и носками натер ноги. Он спрыгнул с машины, когда увидел сбоку от дороги возле спортивного комплекса выступающую из земли бетонную плиту, в которой виднелись четыре люка. И один люк был без крышки. А еще сбоку в землю входили две очень толстые трубы теплотрассы. Коллектор, тепло, большое пространство, хотя и не очень чистое. И главное, никто его там искать не будет. До рассвета вполне можно обсушиться, отдохнуть, а потом и за дела приниматься.

Антон спрыгнул как раз между уличными фонарями, где освещение было не таким ярким, и остановился у забора спортивного комплекса. Кажется, прохожих нет, машин мало. Окраина! Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он подошел к люку без крышки, нагнулся и увидел, что скобы металлических ступеней на месте. Через несколько секунд он уже был внизу, разглядывая землю под ногами, там, куда попадал свет снаружи.

– Кто это? – хрипло проворчали в темноте и закашляли сразу тремя разными голосами. – Жора, ты, что ль? Че принес?

Теперь, особенно после услышанных слов, Антон понял, что тут, внизу, пахнет не просто пылью, мумифицированными крысами, но и еще другой живностью. Запах застарелой грязи, человеческих выделений. Вот это общество! Хотя в его положении бомжи даже как-то предпочтительнее, чем полиция. Особенно если учесть, что они ее не очень-то и жалуют, и можно использовать этот антагонизм в своих целях. Но воняли слишком сильно!

– Это не Жора, – ответил Антон в темноту, – это другой человек. Примете до утра в компанию, мужики?

– А меня что, не спрашивают? – тут же возмутился женский голос. То, что он женский, Антон понял только по смыслу сказанного.

– Да я всех спрашиваю, – подтвердил он свои добрые намерения. – Вы тут хозяева, а я гость.

Кто-то зажег спичку, и в глубине «пещеры» Антон увидел несколько щитов с рваными матрацами, уложенными прямо на трубах. На этих лежанках возились, как огромные крысы, четверо, чем-то напоминавшие людей. Он двинулся между трубами на свет спички. Свет быстро погас, но потом снова чиркнули, и зажегся другой огонек, кажется, какой-то самодельный масляный светильник. Фитилек страшно коптил и давал очень мало света, но все равно с ним было лучше.

Антон разглядел трех мужиков с одинаковой степенью небритости, одетых кто во что горазд. Один был в мятом грязном костюме. Антон вспомнил, что таких в этой среде раньше называли «бичи». «БИЧ» – бывший интеллигентный человек. Человек, который вышел из интеллигентной среды, который спился, опустился и частенько становился бродягой, потому что пропивал квартиру или его оттуда выгоняли родственники. Второй был в вытянувшемся и великоватом для него спортивном костюме. Третий – в фуфайке на голое тело. Женщина вставать не стала и смотрела на гостя со своего ложа. Под щекой у нее была подушка, а укрывалась она шерстяным одеялом. Разумеется, это было подушкой и одеялом в прошлом. В прошлой их – подушки и одеяла – жизни.

Здесь было тепло, даже душно. Когда Антон подошел ближе к лежанкам, то понял, что именно тут самое комфортное место в этом подземелье. От труб тепло поднималось вверх, а откуда-то сбоку неторопливо тянуло свежим воздухом, и дышать было немного полегче. Или он уже, как это называется в простонародье, принюхался, стал привыкать к запаху.

– Те че надо? – с завидной высокомерностью поинтересовалась женщина. – Дозу? Так мы дурью не балуемся. Или ты мент?

– Я – Робин Гуд, – развел руками Антон.

– Это что за работа такая? – не поняла женщина.

– За трубами, что ли, следишь? – присоединился к опросу второй, в фуфайке. – Сантехник?

– Робин Гуд! – многозначительно повторил для всех тот, что был в старом мятом костюме. – Благородный разбойник из средневековой Англии. Грабил богатых и все раздавал бедным.

– Че-че? – оживился третий бомж. – Че он нам принес?

– Ничего он, Коля, не принес, – назидательно поправил бомж в костюме. – В бегах он. От ментов прячется. Вот посему и пришел к нам – сирым и обиженным. Удел русской интеллигенции – беспрестанные гонения, ущемление права на свободомыслие и самовыражение. Советская власть ничем не отличается от монархического строя, все так же насилуя русскую интеллигенцию.

Антон присел на какой-то ящик и с интересом рассматривал компанию.

– Для тех, кто давно не был наверху, – вставил он, – сообщаю, что советская власть рухнула, и там, – показал пальцем вверх, – воцарилось царствие демократии и свободного предпринимательства.

– Ну и шел бы ты отсюда, раз воцарилось, – проворчал третий. – Выпить принес?

– Увы, – усмехнулся Антон, – могу поспособствовать только деньгами, и то в малом количестве. Как тут правильно оценили ситуацию и мой статус – в бегах я, и меня ищет полиция.

– Слышь, а ты не п… – недоверчиво буркнула женщина, – больно сладко поешь!

– Велеречив, – невнятно пробормотал интеллигент в костюме. Потом поднял грязный палец и процитировал, глядя на огонек светильника: – «Нестора всегда почитали искусным и велеречивым от всех Царей Греческих, ибо словеса сладкия текли из уст его яко источник меда».

Пришлось Антону чистосердечно рассказывать о себе. Он описал всю свою историю, начиная от ограбления в Екатеринбурге и кончая своим нападением на участковых и угоном полицейской машины. Естественно, умолчал лишь о том, что он сам – лейтенант полиции. Это нарушило бы начавшее формироваться удивительное чувство единения.

Дальше разговор пошел веселее. Особенно после того, как Антон выделил из своей наличности тысячу рублей в общий котел. Никто никуда и ни в какую торговую точку не побежал, потому что все нашлось на месте. Приличная бутылка водки была извлечена откуда-то из ниши в стене. На пододвинутом ящике под газетой оказалась закуска в виде куска колбасы, хлеба трех видов, початой банки консервов и множества овощей.

Есть предложенную еду Антон не решился, понимая, что большая ее часть собрана по мусорным бакам. Он бы выпил водки, чтобы снять напряжение, но решил и этого не делать. Принципы тем и хороши, что они не подвержены изменениям из-за удачно подвернувшейся ситуации. Например, «с устатку», «от нервов» или «как лекарство».

Обитатели «подземелья» нисколько не огорчились, что их гость отказался от угощения. Возможно, что и обрадовались. За столом, которым служил все тот же ящик, стало шумно. Женщина, все ее звали Мухой, спустилась со своей лежанки, сверкая лоснящимися от грязи обтягивающими лосинами. При ближайшем рассмотрении создавалось впечатление, что некогда Муха была красивой женщиной, а в процессе застольных разговоров выяснилось, что ей всего тридцать два года, хотя выглядела она на все пятьдесят.

Антон вообще много интересного узнал о своих новых знакомых. Он сидел в относительно чистом банном махровом халате, который извлек из чемодана интеллигентный Артур, а одежду разложил на трубах. Кстати, Артур был ученым, историком, даже кандидатом наук. С Мухой у них, кажется, существовали интимные отношения, и все об этом знали. Впрочем, как выяснилось по некоторым намекам и коротким фразам, никто на их отношения, как и на саму Муху, не претендовал. Как сказал герой одного старого фильма: «Извините, я не любовник, я – алкоголик». Коля, обладатель безобразного спортивного костюма, был в прошлом простым работягой, который так никуда и не выбился, скорее всю жизнь только опускался. Из рабочих – в разнорабочие, потом – в грузчики, потом «где, кому помочь, огород вскопать» и, наконец, вот этот коллектор. Коля сам признался, что бродяжить его тянуло с самого детства. У него даже где-то квартира осталась, только он уже лет десять не знает, что с ней.

А вот третий бомж, которого тут звали Маринад, был в прошлой жизни спортсменом-гимнастом, призером двух олимпиад, медалистом, как он говорил, «на Европе». А Маринадом его звали потому, что он обожал всякие соленья и очень умело таскал их с балконов и из погребов.

Странные, такие разные и такие одинаковые люди. Крупный седовласый Артур, одутловатый, со следами красивой фигуры Маринад и тощий заморыш Коля. Наверняка у них у всех разница в возрасте была лет в десять или двадцать, но выглядели они почти одинаково. Серые морщинистые лица, хриплые голоса, грязные, потерявшие цвет волосы, потухшие черно-землистого оттенка глаза. Только Муха отличалась от них женскими манерами, умудряясь кокетничать и все время требуя к себе внимания кавалеров. Как-то незаметно разговор от прошлой жизни вернулся к жизни настоящей, а значит, и к полиции. Артур больше молчал и глубокомысленно хмурился. Иногда цитировал древние тексты, вздымая величественно палец: «Не зная всего этого, Цезарь вознаградил Антипатра, сделав его первым римским прокуратором Иудеи. И став прокуратором, Антипатр сделал своих сыновей правителями двух областей Иудеи. И правление Галилеей было отдано в руки младшего сына, чрезвычайно одаренного, но жестокого и честолюбивого человека по имени Ирод». Впрочем, здесь к этим цитатам привыкли, и на Артура с его высказываниями никто не обращал внимания.

Маринад больше хихикал, когда упоминали его похождения, и весело крутил головой. Наверное, ему частенько доставалось от участкового за его похождения. Больше всех возмущалась порядками в городе и бесчинствами полиции в городе Муха. Она по-женски жалела пострадавших, соболезновала и почти по-матерински всплескивала руками.

Если опустить подробности, способ изложения и комментарии, то Антон сделал очень интересный вывод из рассказов бомжей. Люди они были тертые, сиживали в «обезьянниках», в ИВС и в СИЗО. Много чего наслушались и сами испытали на собственной шкуре. Не верить им, тем более после собственного знакомства с кабинетом местных оперов, было глупо и наивно.

Бутылка как средство дознания или в виде угрозы фигурировала почти в каждом рассказе новых знакомых Антона. Причем речь шла не только о «Северном» отделе. Судя по всему, в Сарапинске совсем перестали раскрывать преступления, кроме, может, явных доказательств или когда задержанного брали с поличным. В остальных случаях просто выбивали признания, заставляя брать на себя то или иное преступление. Если верить рассказам, то действия оперативников давно уже не вязались со здравым смыслом, не имели ничего общего с реальностью. После поступления в тот или иной отдел полиции заявления о преступлении все сводилось лишь к поиску подходящей жертвы. Вся оперативная работа заключалась в пытках, а следственное управление, прокуратура и суды обо всем этом знали и сознательно покрывали это безобразие.

Для Антона вопрос сейчас не стоял «верить или не верить». Следовало понять, насколько все рассказанное соответствовало действительности, насколько эти рассказы умаляли или увеличивали реальную преступную деятельность местных полицейских.

Пригревшись, он задремал под монотонное бормотание хозяев. Но даже в состоянии полудремы продолжал думать о своих делах. Получалось, что в город он вернулся удачно, хотя этого и не планировал. Теперь его станут искать за городской чертой, и ориентиром для преследователей будут Исетские пруды. Значит, в самом Сарапинске он в относительной безопасности.

Громкий голос и яркий свет вывели Антона из дремотного состояния. Мозг мгновенно оценил ситуацию как крайне опасную.

– Э-э! – кричал кто-то сверху в люк. – Уроды! А ну, вылазь оттуда!

Отвечать кинулась Муха, визгливым голосом обвиняя все и вся в нарушении права человека жить, где хочется и как хочется. Коля с Маринадом просто громко и абстрактно возмущались. И только Артур схватил Антона за руку и стал подниматься.

– Это тебя ищут, парень, не иначе! Ты давай-ка облачайся да дуй отсюда. Мы этим поганцам неинтересны, с нас им взять нечего.

– Куда же я дуну? – озабоченно спросил Антон, натягивая джинсы и рубашку. – Выход-то отсюда только один. – И он красноречиво кивнул головой на люк, откуда орали полицейские и где метались яркие лучи фонарей.

– Туда, – толкнул его в плечо Артур, – вон туда иди. Видишь, в конце труба в стену уходит? Там щит фанерный дыру закрывает, а снаружи кусты. Ты щит отодвинь и пролезь. Только ты его за собой на место поставь, может, и не заметят.

Бомжи, уже ругаясь самыми последними словами, послушно карабкались наверх. Грузно припадая на одну ногу, Артур поспешил присоединиться к своим товарищам. Следовало ожидать, что этих людей сейчас будут наверху расспрашивать о незнакомцах. И наверняка этим не ограничатся, кто-то обязательно спустится сюда, чтобы проверить. Хорошо они обложили город!

Схватив со стола светильник, Антон бросился в дальний угол, где имелся лаз наружу. Даже при свете огонька, правда, очень слабенького, он не сразу увидел фанерный щит. Просто он был очень грязен, поэтому сливался со стеной и другим хламом. Антон задул огонь, отбросил светильник подальше от лаза и, отодвинув фанеру, ощупал руками проем в стене. В самом деле, его изготовили в бетонной стене при строительстве, и он был слишком широким. Когда-то и заложили красным кирпичом, который теперь почти весь рассыпался.

Антон пролез на четвереньках в лаз, потом развернулся и задвинул за собой лист фанеры. Теперь нужно не шуршать и аккуратно пролезть через кустарник. Он медленно приподнялся и высунул голову над бетонной плитой. Так и есть, поисковая группа, с автоматами и в бронежилетах. Поняли, что пистолеты похищены и могут выстрелить.

С другой стороны коллектора проходил асфальтированный тротуар, за которым был уже забор спорткомплекса. Антон пополз вперед, рассчитывая, что заборы на окраинах провинциальных городков никогда не бывают в идеальном состоянии. Они в основном сварены из прутьев, а прутья обычно кто-то сгибает, чтобы можно было пролезть. Вряд ли кто-то может похвастаться, что видел идеальный забор спустя год, как его поставили.