Текст книги "Рыба гниет с головы"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ваши документы, – вывел Антона из задумчивости чей-то властный голос.

Только этого не хватало! Он повернулся и угрюмо посмотрел на двух молодых сержантов полиции. Не слишком плечистые, один ростом даже меньше метра семидесяти, но как держатся. Взгляды уверенные, самодовольные. А этот потянул из кожаной петли на ремне дубинку. Понятное дело! Перед ним здоровый крепкий парень, на голову выше и в плечах шире. И видок у парня, как у землекопа. Может, беглый зэк, может, в розыске, и ему нечего терять.

– У меня украли документы, бумажник, телефон, – как можно дружелюбнее сказал Антон.

– А они вообще-то были? – ухмыльнулся второй, который держал руку поближе к кобуре с пистолетом. – Давно от «хозяина»?

– А по прическе не видно? – тут же ответил Антон.

Оказывается, он помнил, что на уголовном жаргоне, которым частенько пользуются из чувства бравады некоторые полицейские, слово «хозяин» обозначало начальника исправительной колонии. Если бы Антон недавно освободился из мест заключения или недавно сбежал оттуда, то прическа у него была бы очень короткая. Вопрос этого сержанта прозвучал глупо.

– Пройдемте, гражданин, – отступил на полшага в сторону низенький и показал дубинкой вдоль улицы. – Разберемся.

Антон вздохнул. «Пройти» придется, потому что рано или поздно все к этому и сведется. Ведь он без документов и в незнакомом населенном пункте.

– А что это за город? – спросил он, оборачиваясь к своим конвоирам.

– Ну, ты даешь, – хохотнул низенький. – С какого бодуна спрыгнул?

– Трудно ответить? – хмуро осведомился Антон, останавливаясь и поворачиваясь к сержанту. – Просто по-человечески и не унижая человека.

Лицо у сержанта стало каким-то постным и озабоченным. Он собрался что-то ответить, но тут вмешался его напарник:

– Ладно, обидчивый какой! Сарапинск это. Доволен?

– Сарапинск? – удивился Антон и даже присвистнул.

– Не свисти – денег не будет, – серьезно сказал второй сержант. – Давай топай.

Антон послушно двинулся в указанном направлении. Новость его обескуражила, потому что он не ожидал, что состав увезет его так далеко. Сарапинский район – самый дальний район Свердловской области. Хорошо еще, что в своей области остался, а не попал на территорию соседней.

До отдела полиции, который, судя по вывеске, назывался «Северный», они дошли минут за десять. Один из сержантов пошел к дежурному, а Антон устало опустился на лавку возле стены. Хлопнула стеклянная дверь, и в дежурную часть вошел невысокий молодой человек в балахонистом свитере. Остановился на секунду, окинул Антона изучающим взглядом.

– Это что за урод тебе тут лавки пачкает? – громко крикнул он в сторону окошка дежурного.

– Это мы, товарищ капитан, на улице задержали без документов, – пояснил низенький сержант. – Судя по всему, не местный. Спрашивал, какой это город, а потом удивился.

– Да-а? – обрадовался капитан и вплотную подошел к Антону: – И откуда ты к нам прилетел, голубь залетный?

– Я не помню, – честно ответил Антон. – У меня ретроградная амнезия. Документы и деньги с телефоном пропали. Думаю, что меня обокрали, а потом…

– Свои же, что ли? – заржал капитан. – Ты мне по ушам тут не езди, а то я тебе не только амнезию сделаю, я тебе… – Он замялся, не найдя подходящей рифмы, отчего шутка получилась незаконченной и глупой.

Антон понял, что начинает злиться, и опустил голову, чтобы не выдать своих чувств. Сначала разобраться надо, вспомнить хоть что-нибудь, а потом уж в бутылку лезть.

– А ну, на меня смотреть! – вдруг заорал капитан и толкнул Антона ногой в грудь. – Я тут с кем разговариваю, б…?

– Не надо вот только орать, – сквозь зубы процедил Антон. – Меня врачу показать надо.

– Проктологу! – мгновенно подсказал капитан и снова заржал во весь голос. – Запиши его со мной, – проходя мимо окна дежурного, бросил он, – я с ним попозже побеседую. Полечу его!

– Проктолог! – не удержавшись, громко брякнул Антон.

В дежурной части воцарилась гробовая тишина. Кажется, Антон нахамил человеку, которому тут хамить было запрещено. Тягостную тишину нарушил сам капитан, задержавшийся у выхода.

– А ты борзый у нас, чувачок! Ну, ничего, посмотрим, куда твоя борзота скоро денется. Заприте его в «обезьянник» пока, и никуда не выпускать! Ни пить, ни ссать.

– А если он прямо там… – проворчал дежурный.

– А тогда я его же мордой все вытру!

Дверь захлопнулась. Антон вздохнул, понимая, что слишком погорячился в неизвестной ситуации. Но стерпеть он тоже не мог. С какой стати ему будут хамить свои же? Да-да! Он ведь тоже офицер полиции, только… почему-то об этом нельзя говорить. Почему? Черт, опять провал в памяти. Ну, ничего, может, скоро и удастся вспомнить.

– А кто это такой? – спросил он сержанта. – Этот капитан кто?

– Этот капитан – твоя большая проблема, – огрызнулся тот. – Охренел, что ли, незнакомым людям хамить?

– Я охренел? А он хамил знакомому? Я такой же незнакомый человек, как и он мне.

– Ну, ты сравнил, шарамыга…

Антон вскочил и одним прыжком преодолел расстояние от лавки до сержанта в центре комнаты. Одной рукой сжал кисть руки полицейского, которая пыталась замахнуться дубинкой, второй сжал его горло, надавив большим пальцем под скулу.

– Я тебе голову оторву, если ты меня еще раз обзовешь! – выдохнул он прямо в широко раскрытые испуганные глаза сержанта. – Вы тут задолбали меня своим хамством, понял?

Выскочил второй сержант, выскочил прапорщик – помощник дежурного. Сразу стало шумно и тесно. Антон со злостью отшвырнул от себя сержанта и, примирительно выставив перед собой руки, крикнул:

– Ладно, все! Больше не сопротивляюсь и никого не трогаю.

Его схватили за руки и поволокли к большой решетке, подталкивая в спину. За решеткой оказалась небольшая комната без окна, но с отдушиной. На двух лавках, поставленных буквой «Г» в углу, сидели трое мужиков неопределенного возраста и рода занятий. Собственно, Антон своей грязной одеждой от них мало чем отличался. На него смотрели со страхом и интересом. Все развлечение для задержанных, которым тут сидеть сутки, а то и больше.

Открыли навесной замок, потом створку решетки, и Антон ступил внутрь «обезьянника», как во всех отделах полиции по всей стране исконно называется камера для задержанных. Только рано он подумал, что все успокоится. Перед входом его быстро обыскали, прощупав даже рукава и штанины. В последний момент он вдруг почувствовал сильный удар сзади от плеча и поперек спины, который заставил его упасть на колени, потом на бок. Тупая боль пронзила все тело, онемела рука, но Антон нашел в себе силы, чтобы подняться на ноги. Не дело валяться на полу, что бы с тобой ни делали.

– Ты давай, садись, земеля, – подхватили Антона заботливые руки, а сбоку дыхнули таким перегаром, что он поперхнулся. – Зря ты так с ними. Покалечат, а лечить тебя кто будет?

Держась за плечо, Антон дошагал до лавки и опустился на нее между двумя мужичками. Пахло от них, надо сказать, так, что даже боль в спине ощущалась меньше.

– Ты Петровича не зли, – продолжали вполголоса советовать Антону обитатели камеры. – Он зверь, а не человек. И обиды никогда не прощает. В прошлом году у нас был один…

И привычно начали гудеть, рассказывая то одну историю, то другую. Незамысловатые, в общем-то, истории, но весьма поучительные. И главное, четко вырисовывался образ этого Петровича, или товарища капитана, как его там еще назвали.

– А он кто? – снова попытался навести справки Антон. – Начальник отдела?

– Не, – махнула рядом грязная кисть с «траурными» ногтями. – Начальник тут ничего, только он… так, для вида. Положено, чтобы начальник был. Ефимов – мужик ничего. А вот Петровича тебе опасаться надо, Петрович – начальник уголовки, он тут всю работу держит, показатели Ефимову дает. Если Петрович сказал, то все – хана твое дело. Лучше подписывайся и езжай на годок-другой.

Много чего гудели сокамерники. Но все у них получалось как-то «из пустого в порожнее». Антон попытался задавать вопросы, но тут мужики чего-то испугались. Наверное, этих самых вопросов. На этом диалог закончился, и большинство стали приноравливаться полежать и покемарить на лавках. Правда, Антона старались не тревожить. Тишина в «обезьяннике» воцарилась часа на три.

– Э! Блондин! – заорал вдруг мужской голос, и Антон открыл глаза. Прямо перед ним по ту сторону решетки стоял смуглый парень лет двадцати пяти или чуть больше. Он поигрывал наручниками и щурил глаза. – Проснулся? Да, ты! Иди сюда, мухой! Спиной к решетке, руки вытяни.

Щелкнули наручники, скрежетнули зубья замка. Замок открылся, и Антона грубо за плечо выволокли из камеры.

– Давай наверх, – толкнул его в спину смуглый.

Теперь Антон решил держать себя в руках и не поддаваться на провокации. В конце концов, ему надо отсюда выбраться живым и здоровым. Скоро эти формальности закончатся, все выяснится… Стоп! Он мысленно осекся. Какие формальности, что выяснится? Ему же нельзя рассказывать, что он работает в полиции… Быков… Быков? Откуда всплыла эта фамилия? Антон его точно знал, но кто это, его начальник? Мать вашу в душу! Как же быть теперь, как выкручиваться? Черт, немного побольше бы времени, спокойной обстановки, врача какого-нибудь. Глядишь, и он все вспомнит, восстановит окончательно память.

Антона подвели к двери кабинета, на котором было написано «Отделение уголовного розыска». Оперативник, а это наверняка был именно оперативник, подтолкнул его к стулу, стоявшему возле стола, и, надавив на плечо, заставил сесть. Антон чуть не зашипел от боли.

– Ну, давай калякать, – ехидно сказал опер и, достав из стола бумагу, стал проверять на перекидном календаре, какая ручка у него пишет. – Кто ты такой, откуда к нам приехал, зачем приехал?

– Послушайте, – стараясь быть вежливым, ответил Антон, – со мной в самом деле случилось несчастье. Я это говорил вашим патрульным, это должно быть в их рапорте. Меня ограбили в Екатеринбурге, и что-то еще со мной сделали, отчего я потерял сознание и очнулся только в товарном вагоне поезда возле Сарапинска. У меня кратковременная потеря памяти, я помню только, что меня зовут Антон, но не помню фамилии, не помню домашнего адреса, не помню, что произошло.

– Это что же с тобой сделали? – осклабился оперативник и подпер подбородок рукой. – Ты уж расскажи, не стесняйся. Может, подозрения какие есть на этот счет? Ну там, сперма на трусах, боль в анальном отверстии?

– Ты что, больной? – искренне удивился Антон. – Ты слышишь, что тебе говорят, или ты настолько сексуально озабочен?

– Слушай, землячок, – лицо оперативника вдруг сделалось злым, – ты мне свой гонор тут не показывай. Мы с такими, как ты, управляемся легко. А ты меня еще и обидел. Очень обидел. Так что разговор теперь пойдет совсем по-другому.

– Да? – в свою очередь начал злиться Антон. – А то, что ты тут последними словами меня поносишь, не зная, кто я, и не зная ситуации. Это нормально, это не обидно? Как тебя власть над людьми покалечила! Ты можешь все, тебе можно все, а остальные – вошь.

– А ты вошь и есть! – заорал оперативник. – Нормальные люди сидят дома, ходят на работу, а не в таком вот виде бродят по чужим городам…

– Я тебе объяснил, что со мной произошло! – заорал в ответ Антон.

– А я в рот и в нос твои рассказы имел! И тебя поимею, если надо!

– Ну, точно больной, – покачал головой Антон. – Ты о чем-нибудь другом думать можешь?

– Могу, – вдруг спокойно произнес оперативник. – О работе, например. У меня четыре грабежа висят за эту неделю, и я думаю, что это сделал ты.

– Основания?

– Твое признание, – развел руками опер и с довольным видом откинулся на спинку стула. – Ты мне во всем признаешься, а то, чего не помнишь, я тебе подскажу. У тебя ведь потеря памяти? Вот я и напомню, а ты подпишешь. Могу даже тебе помочь. Ты мне «явку с повинной» подпишешь, а я постараюсь, чтобы тебе срок дали не очень большой. Например, договорюсь с психиатрами, чтобы написали заключение, что ты действовал несознательно, не контролировал себя.

– А работать не пробовал? – ехидно спросил Антон. – Так, для разнообразия попытаться найти настоящих преступников, собрать улики?

– А мы делаем одно общее дело, – убежденно улыбнулся оперативник. – Патрульные задержали тебя, я логикой своего мышления вывел тебя на допросе на чистую воду, ты признался во всем. Это разве не работа?

– Нет, не работа, – брезгливо поморщился Антон. – Дерьмо это, а не работа. И дерьмо это на твоих офицерских погонах. Осознаешь?

– У тебя припадков не было? – покраснел от злости оперативник. – По-моему, ты что-то такое говорил. И про потерю памяти, и про припадки, во время которых ты катаешься по полу и бьешься об него головой.

Удар был настолько неожиданным, что Антон не успел увильнуть от него. Единственное, что ему удалось, – это чуть вдавиться в спинку стула и повернуть голову. Но кулак оперативника все равно врезался прямо в лицо. Антон немного растерялся от такого поворота дела. Он не понимал, как этот оперативник будет объясняться по поводу того, что у допрашиваемого на лице оказались свежие следы побоев. После второго удара, который тот нанес, перегнувшись через стол, Антон понял, что никто тут такими мелочами не интересуется. Он умудрился резко отклониться чуть в сторону, и кулак полицейского попал ему в лоб.

Взбешенный ушибом кулака, оперативник вскочил на ноги и попытался схватить Антона за волосы, чтобы согнуть его на стуле пополам и врезать несколько раз по почкам. Доставлять ему такое удовольствие Антон не собирался. Он неожиданно «нырнул» головой, как это делают боксеры на ринге, а потом изо всех сил ударил ногой оперативника в колено. Сила отдачи опрокинула его вместе со стулом на спину. Переворачиваясь через голову, Антон слышал, как опер заорал от боли и грохнулся спиной о шкаф у стены. Зазвенело стекло, что-то с шумом посыпалось на пол.

И тут же с грохотом раскрылась дверь. В кабинет влетели еще двое с криками, которые выражали их возмущение тем, что задержанный оказал сопротивление избивавшему его полицейскому. Он не успел встать, как его схватили и прижали к полу, даже ноги кто-то придавил коленями. Несколько бессмысленных ударов обрушились на Антона. Самым болезненным был удар в затылок, отчего он очень больно стукнулся подбородком об пол.

И тут в кабинете воцарилась относительная тишина, даже матерщина поутихла. Антон умудрился повернуть голову и посмотреть на дверь. На пороге стоял тот самый молодой человек, который с ним общался недавно в дежурной части и которого называли капитаном и начальником уголовного розыска. Небольшая надежда промелькнула у Антона, когда он увидел рядом с ним человека постарше, в офицерской форме с погонами полковника. Лицо было знакомым, очень хорошо знакомым. Может, даже этот полковник знал Антона?

– Что, борзеет? – без тени смущения за поведение подчиненных, осведомился капитан, глядя на Антона. – Я еще внизу понял, что это за тип. Что-то мне кажется, что он успел совершить у нас в городе парочку преступлений. Че валандаетесь? Где ваш самый главный инструмент дознания? Каждый опер должен иметь под рукой бутылку! Ему польза, допрашиваемому – удовольствие.

– Что за бутылка? – спросил полковник.

Дверь прикрылась, и разговор стал еле слышен.

– А это наше изобретение, товарищ полковник. Очень эффективное средство воздействия на подсознание преступника. Сразу начинает давать признательные показания…

«Ах вы, суки, – с бешенством подумал Антон, напрягая все мышцы, – начальство называется! Если они сквозь пальцы на все это смотрят, то подчиненные могут дойти до такого садизма, что…»

Додумать мысль до конца ему не удалось, потому что его рывком поставили на ноги, подтащили к столу и положили животом на крышку. Кто-то коротко хохотнул, и перед лицом Антона появилось горлышко бутылки из-под шампанского. От горлышка откровенно пахло человеческим калом.

– Советую послюнявить, – глумливо предложили Антону в ухо, – чтобы легче входила.

Чьи-то руки полезли искать застежку джинсов и ремня. Теперь Антон понял смысл всех этих намеков, которые слышал с того самого момента, как попал в отдел. И про врача-проктолога тоже. Такого совершить над собой он не даст. Он вообще не даст им возможности пытать себя пусть и менее безобидными вещами. Они нарушают закон, они преступники, а это значит, что борьба с ними входит в профессиональные…

«Черт! – неожиданное просветление в голове придало Антону сил. – Быков, Управление собственной безопасности, полковник Рамазанов. Это был тот самый полковник Рамазанов, о котором ему говорил Алексей Алексеевич совсем недавно. Вот, значит, какие вещи этот Рамазанов поощряет!»

Мощный толчок ногами от пола, и те, кто держал Антона за руки, не устояли и потеряли равновесие. Всего чуть-чуть, но Антону этого было достаточно, чтобы развернуться на столе из очень неприличной позы на бок. Теперь у него появилась опора, и он мгновенно этим воспользовался. Сильный удар правой ногой попал одному из оперативников в печень. Парень согнулся пополам, держась руками за живот, и отпустил руку Антона. Еще один рывок, и он увидел перед собой лица двух других оперативников, на которых помимо замешательства проступило еще и опасение. Откинувшись спиной на стол, Антон на удачу врезал сразу двумя ногами туда, где только что были эти лица. Удары попали в цель, правда, кто-то попытался схватить за ногу задержанного, но удержать ему ее не удалось. Нужно было что-то делать с наручниками на руках. Опрокинувшись еще раз на спину, Антон рывком прижал колени к груди и протащил скованные наручниками руки вперед через ноги. Теперь он мог защищаться и руками, пусть и в наручниках.

Ногу, которая метнулась в сторону его живота, Антон поймал легко, потому что удар был проведен не совсем профессионально. Надо бы ребяткам в спортзал походить! Короткая фиксация ноги и удар в промежность, которая оттопырилась перед Антоном во всей красе. Ударил он с большим удовольствием, чтобы отбить охоту к сексуальным утехам.

Смуглый, который и начинал сегодня его допрос, отскочил к стене. На лице оперативника мелькали сомнения: то ли к телефону бросаться, то ли к двери, то ли хвататься за стул.

– Я тебе уже говорил, что ты дерьмо, а не полицейский? – поинтересовался Антон, сокращая расстояние между ними. – Кажется, говорил. Так вот, запомни, что тебе в органах больше не работать. Моли бога, чтобы не сесть!

Кажется, этот опер его не особенно слушал, а прикидывал возможности вырваться из собственного кабинета. Он предпринял попытку прорыва вправо, в сторону двери, но Антон легко эти действия угадал по лицу парня. Пинок, и стул полетел оперу под ноги, когда он рванул бежать. Со страшным грохотом и стул, и человек полетели на пол. Антон подскочил и врезал носком ботинка в солнечное сплетение, чтобы завершить дело.

Двое других уже поднимались, матерясь и держась за ушибленные места. Тот, что получил ногой в промежность, был не боец, а последний… Воспользовавшись тем, что опер еще не совсем отошел от удара в печень, Антон сделал обманное движение и врезал прямой правой ему в нос. Сделать это в наручниках было сложно, но парень все же отшатнулся к стене, получив ощутимый удар. Антон схватил его обеими руками за голову и с разворота грохнул лбом о крышку стола, на которой его только что держали самого.

Не дожидаясь, пока тело упадет, Антон осторожно высунул голову в коридор. Кажется, никого. Он вернулся в кабинет и нашел в кармане оперативника ключи от наручников. Пока отпирал замок, его мысли мчались в голове, опережая одна другую. Через дверь и дежурную часть нельзя – легко может кто-то успеть позвонить, и он там не пройдет. Получить пулю Антону не хотелось, а то, что эти типы начнут стрелять, он не сомневался. «Своя рука владыка» – могут и написать кучу рапортов, как он на всех напал и всех хотел убить.

Кажется, дверь в конце коридора у окна приоткрыта. Кто там? Кто бы ни был, а с ним придется драться. И вряд ли в этом отделе найдутся честные полицейские, даже и мечтать нечего. Честные просто не будут тут работать с этими упырями.

Антон неслышными шагами преодолел расстояние до нужной двери и юркнул в кабинет, плотно прикрыв дверь за собой. К его величайшему изумлению, по кабинету расхаживал полковник Рамазанов и разговаривал по мобильному телефону. План у Антона уже созрел. Он намеревался из этого кабинета выпрыгнуть в окно, потому что оно выходило во двор. Прыжок со второго этажа с фасадной части вызовет массу внимания к его персоне не только полицейских, но и просто прохожих. И сейчас ему следовало ударить полковника по голове и прыгнуть в окно. Но уязвленное самолюбие требовало удовлетворения. Сатисфакции!

– Как же так, товарищ полковник! – громко спросил Антон, отчего Рамазанов вздрогнул и резко повернулся. – Тут людей пытают, бутылками насилуют, а вы поощряете!

– Ты… – слегка растерялся полковник. – Ах ты…

Антону этой реакции было достаточно. Для первого раза вполне достаточно и изумления, и легкого унижения. Чувство стыда и страха можно оставить на потом. Антон не стал давать полковнику возможности прорваться к входной двери и позвать на помощь. И звонить кому-то он ему тоже не хотел давать возможности. А по мобильному Рамазанов звонил, скорее всего, в Екатеринбург. Это далеко и делу не помеха.

Антон прыгнул вперед. Попытка полковника к сопротивлению была легко и быстро сломлена. Он схватил его за кисть руки и вывернул ее с нажимом вниз. Полковник с искаженным болью и ненавистью лицом плюхнулся как подкошенный на пол. Антон сдержался и не стал бить его коленом в лицо. Он рывком вывернул руку в другую сторону, отчего полковник подался всем корпусом вперед, и врезал ему ребром ладони по шее.

Прыжок на подоконник, поворот ручки, и створка пластикового окна распахнулась, впуская в прокуренный кабинет свежесть влаги от недавно политого из шланга двора отдела полиции.

Антон увидел только четыре легковых машины и двери еще какого-то строения, которые выходили во двор. Людей не было. Прыжок – тренированное тело собралось и спружинило во время приземления как надо. Секунду задержавшись на корточках, Антон вскочил и в несколько шагов достиг кирпичной стены высотой примерно в два с половиной метра. Такие препятствия он брал легко – все-таки спецназ ВДВ за плечами, не считая того, что он постоянно поддерживал спортивную форму.

За забором оказался другой двор, заваленный деревянными и пластиковыми ящиками, старыми поддонами и еще каким-то хламом. Антон отряхнул руки, потом – джинсы. Куртку он снял, чтобы не пугать своим видом людей, рубашка под курткой все же выглядела значительно лучше.

Спокойным шагом он вышел со двора, который, как оказалось, принадлежал какой-то оптовой базе, и зашагал в сторону от отдела. Теперь ему надо на время исчезнуть и хорошенько подумать. Скорее всего, его выходки не простят, и с минуты на минуту весь город, все наряды и отдельные полицейские будут ловить неизвестного, лет двадцати пяти, ростом примерно метр семьдесят восемь, по имени Антон, со светлыми волосами, в грязных джинсах и светлой грязной рваной куртке.