Текст книги "Нежный киллер"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

После одного из дождей вышедшая из берегов горная речушка заставила войсковую колонну застрять у переправы.

По колонне били, не жалея патронов, из двух десятков автоматов и пары пулеметов, установленных на соседних вершинах. Пули крошили камень, прошивали кабины и кузова автомобилей, звонко щелкали о броню боевых машин. От колонны в небо непрерывно взлетали ракеты, взывая о помощи. Опытные бойцы из отряда, приданные колонне в охранение, лежа за колесами и придорожными камнями, вели перестрелку с противником, ориентируясь по вспышкам выстрелов, молодые солдаты-мотострелки беспорядочно выпускали в небо бестолковые длинные очереди.

Олег лежал под бронетранспортером и через оптику снайперской винтовки выцеливал пулеметные гнезда на вершинах. С его позиции не просматривались сами пулеметчики, и Олег под нестихающим обстрелом пополз к небольшой высотке за дорогой, крикнув лежащему у колеса автоматчику:

– Прикрой!

Но молодой боец в зеленой каске слышал только свой автомат, расстреливая магазин за магазином.

Олег дополз до высотки, но там его настигла пулеметная очередь. Обожгло левую ногу выше колена. Вжимаясь в небольшое углубление за каменистым краем вершины, он достал индивидуальный медицинский пакет, наложил тугую стягивающую повязку, чтобы остановить кровь из двух сквозных ран, и сделал себе обезболивающий укол. На это ушло несколько минут. А бой продолжался с той же силой. Стараясь не думать о жгучей боли в отяжелевшей ноге, Олег выглянул из-за камней. Огонь по нему уже не вели, видимо, решив, что со снайпером покончено. Олег определил место, откуда работал доставший его чеченский пулеметчик, не торопясь пристроил винтовку, прицелился и нажал на спуск. Пулеметная очередь захлебнулась. Олег снял и второго номера пулеметного расчета. Еще один пулемет продолжал строчить с удаления трехсот метров южнее. Олег прикинул в уме расстояние и сделал короткий расчет на ветер. Он видел появляющийся из-за края серых камней темный контур головы пулеметчика. Конечно, неплохо было бы сменить позицию, но сделать это мешала раненая нога. Олег тщательно прицелился и нажал на спуск. Привычная отдача в плечо – и пулемет смолк. Но через несколько секунд заработал снова.

«Промазал!..» – в сердцах выругался Олег. Он сделал поправку на ветер и стал снова ловить в прицел голову пулеметчика. И снова мимо.

Теперь чеченский пулемет перенес огонь на снайпера, не давая поднять головы. Пули ложились кучно, расщепляя камни и осыпая острой крошкой укрывшегося за ними Григорьева. Олег понимал, что обнаружен и что первая же граната из подствольника накроет его ненадежную позицию, но уйти не мог – нога не слушалась. Оставалось надеяться на бога. Сделав несколько глубоких вдохов, Олег задержал дыхание и приподнялся, вскинув винтовку на каменный бруствер. Он сделал подряд три выстрела – один за другим, не успев точно прицелиться, и снова упал под защиту камней.

Пулеметные очереди не возобновлялись. «Попал!» – мелькнула мысль, позволившая немного расслабиться.

Олег подождал минуту и поднял голову. Пулемет не подавал признаков жизни.

Почувствовав головокружение, Олег посмотрел на ставшую багровой от крови штанину камуфляжа. Наложенная повязка не остановила кровотечение. Григорьев для острастки сделал еще один выстрел по позициям чеченских автоматчиков и лег на землю. Он слышал нарастающий гул самолетных двигателей… Слышал звуки разрывов. Потом стрельба и взрывы стали стихать, пока не прекратились совсем. Потом темный провал…

Кто-то нес его на себе… Потом вертолет…

Эти отрывочные воспоминания остались в его сознании, но своих спасителей Олег не помнил, потому что потерял тогда много крови.

В том бою полковая колонна недосчиталась живыми двадцать пять бойцов. Раненых вывезли войсковыми «Уралами» в ближайшие медсанбаты. «Тяжелых» отправили вертолетом.

В госпиталь сержант Григорьев попал вместе со своим командиром – Валерием Сергеевичем Олейниковым – майором спецназа. Знающим и начитанным оказался майор. Любил шахматы. Еще любил подискутировать «про жизнь». Старше Григорьева он был всего на десять лет, но по рассуждениям выходило, что на все сто. Как-то не удавалось Григорьеву раньше побеседовать с ним вот так запросто, а теперь время и обстановка позволяли. Командир размышлял, философствовал о смысле жизни, о политике, о государстве и власти.

– Люди – слабаки. Наше сознание поражено вирусом материализма, – говорил майор за очередной шахматной партией в тени на лавочке. – Зараженный им человек – раб. Все его действия будут направлены на удовлетворение лишь материальных потребностей.

Подобные рассуждения находили отклик в душе Григорьева и заставляли думать. Иногда Олег пытался вступать в полемику с майором, но никогда не выигрывал споров, так же как не мог выиграть у него ни одной шахматной партии. Не хватало кругозора, недоставало знаний и опыта. И именно эти дискуссии заставили Григорьева серьезно подумать о своем образовании…

…Звонок сестры заставил Михаила скорректировать планы. Он остановил «Мерседес» у подъезда одного из домов, которым народ приклеил меткое название «хрущевки» – как и все деяния этого руководителя, они не имели долгосрочной перспективы. Михаил с прищуром темных кавказских глаз посмотрел в зеркало заднего вида, затем в боковые зеркала. Ничего не беспокоило, интуиция подсказывала, что все в порядке. Михаил вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и вошел в ближайший подъезд.

К приезду Михаила Олег чувствовал себя хорошо. Редкие приступы кашля почти не беспокоили.

– Ну что, брат, – Михаил озабоченно присел на край дивана, на котором сидел Григорьев, – выздоровел?

– Выздоровел. Спасибо тебе. И Жанне.

– Пожалуйста. Я нашел надежное место для тебя. Надо ехать.

– Далеко?

– В Подмосковье. Там тебя не найдут.

– А дальше что?

– Дальше… – Михаил задумался, потом сказал решительно: – Короче, так: твои фотографии с припиской «Особо опасен» висят на всех столбах и остановках. Даже в Подмосковье тебе оставаться опасно. Ничего хорошего при задержании не жди.

– Догадываюсь.

– Мое предложение следующее: я переправлю тебя в Чечню к моим родственникам. Там они тебя надежно спрячут. На год, на два, на сколько понадобится, пока здесь все не утихнет.

– Неожиданно, – усмехнулся Григорьев. – И чем мне нужно будет платить твоим родственникам? Ты же знаешь, что больших денег у меня нет. Да и неспокойно там.

– Правильно мыслишь, братишка. Не только деньги в горах сейчас в цене. Там идет война, а у тебя есть специальность, которая дороже всяких денег.

– Михаил, о чем ты говоришь?! – искренне возмутился Олег. – Стрелять в своих я не буду.

– Убивать людей тебя никто и не заставляет. Ты же – спецназ. Ты знаешь подрывное дело, оружие всякое… Поработаешь инструктором, поучишь молодежь. Заодно валютой обзаведешься. И с уважаемыми людьми за гостеприимство рассчитаешься. А кто свой, кто чужой – в России уже много веков разобраться не могут. Такое предложение принимается?

– Я могу подумать?

– О чем? – Жестко поставленный вопрос Михаила требовал немедленного ответа.

– Например, если пойти в прокуратуру с повинной.

– И на что рассчитываешь? За троих милиционеров – намотают по полной. А можешь и до суда не дожить. Опять же, ты поставишь под удар меня и сестру. А этого я не могу допустить. Ты понимаешь, о чем я говорю? Лучше подумай о моем предложении.

– Да я о вас с Жанной ни слова!.. – встрепенулся Григорьев, приложив руки к груди.

– Там и не таких ломают, – невесело усмехнулся Михаил. – Я тебе могу рассказать, как пытают человека. Хочешь?

– Потом как-нибудь, – сник Олег.

– Выбор у тебя небольшой. Что ты решил?

– Какой же это выбор? Да и в Чечне я чужой. Думаешь, после того как они узнают, кем я был на Первой чеченской, там меня с пирогами встретят? – Олег смотрел в глаза Михаилу. – Не желаю быть жертвенным бараном… Лучше уж здесь…

– Ты и есть баран, раз не веришь моему слову! – вспылил чеченец. – Меня не уважаешь или плохо думаешь о моих родственниках?

– Извини. Не горячись, Михаил. Здесь моя земля, там чужая.

– Действительно, баран упрямый! – раздраженно проворчал Михаил. И добавил спокойнее: – Слово даю: тебя никто не обидит. Там, куда ты поедешь, помнят и уважают нашего отца. Мое слово кое-что там значит.

– А родители ваши? Что с ними? – Олег посмотрел на Михаила.

– Война унесла… – неопределенно бросил Михаил и посмотрел на вошедшую в комнату Жанну.

Мужчины не слышали, как открылась дверь, не слышали ее шагов.

– Вы же сказали, что придете только вечером! – с удивлением уточнил Григорьев.

– Последнюю пару отменили… – Жанна внимательно смотрела на брата. – Собрались уже?

– Думает еще твой гость, – с досадой в голосе сообщил Михаил.

– О чем? – Жанна выразительно посмотрела на Олега. Он заметил перемены в ней. Когда утром она уходила в институт, ее волосы были забраны в простой хвост. Он это точно помнил. А сейчас они, подправленные рукой мастера, трепетно-тревожные, вольно обрамляли стройный девичий силуэт.

– Когда надо ехать? – спросил Григорьев, с трудом отводя глаза от Жанны.

– Ехать нужно сегодня. – Михаил заметно оживился. – Завтра утром на Ингушетию пойдут две фуры. В одной оборудован тайник. В нем поедешь.

– Ладно. Я согласен. Но сегодня мне обязательно надо сделать звонок в прокуратуру и домой.

– Опасно это.

– Не могу я просто уехать, даже не попытавшись все объяснить близким! У меня родители еще живы и сестра тоже есть. Представь, что им расскажут чужие люди? Да и в прокуратуре пусть знают правду.

– Ладно. Позвонишь из города, – разрешил Михаил. – Собирайся.

– Вы обедали? – спросила Жанна.

– Не успели. – Олег смотрел на девушку и чувствовал, как ему не хочется покидать эту уютную квартиру.

– Я сейчас быстро приготовлю… И соберу что-нибудь в дорогу. – Жанна легким шагом прошла на кухню. Михаил проводил сестру взглядом. Потом посмотрел на Григорьева и, видимо, что-то прочитав в его глазах, многозначительно прокашлял в кулак, встал с дивана и направился вслед за сестрой.

О чем говорили Михаил и Жанна на кухне, Олег не слышал, потому что дверь была прикрыта плотно. Да если бы и слышал, то все равно ничего бы не понял – брат и сестра говорили по-чеченски.

Когда Жанна позвала Олега к столу и он открыл дверь, то увидел сидевшего за столом Михаила. Тот явно был сердит и озадачен.

За обедом все играли в молчанку. Жанна и Михаил старались не смотреть друг на друга.

Собрав в дорогу бутерброды и сделав своему подопечному очередной укол, Жанна вышла провожать Григорьева в коридор. Прощание оказалось коротким.

– Удачи! – Она посмотрела ему в глаза. – Не забудь принимать лекарства.

– Спасибо за все. – Он хотел сказать ей что-нибудь теплое, ласковое, но только смотрел в большие синие с серой поволокой глаза и думал, что сейчас они совсем не холодные и похожи на два бархатных цветка с небесной сердцевиной.

– Поехали уже! – напомнил о своем присутствии Михаил.

Капли дождя уже начали падать на землю, когда Олег подошел к телефону-автомату. Он уже сделал звонок родителям из междугороднего телефона на автовокзале, куда его привез Михаил на своем «Мерседесе». Теперь настала очередь следующего телефонного звонка – в прокуратуру. Григорьев посмотрел на часы: стрелки показывали без нескольких минут семнадцать. Мария Березина должна быть еще на работе. После нескольких длинных гудков он отчетливо услышал в трубке ее голос:

– Прокуратура, следователь Березина слушает.

– Моя фамилия Григорьев. – Олег решил именно так начать разговор, зная, что все телефонные разговоры в этом учреждении записываются. – Я звоню по поводу убитых неделю назад милиционеров.

– Рассказывайте все по порядку, – сухо произнесла Березина, сумев сдержать эмоции.

Олег начал с того, как в сауне заступился за проституток. За пару минут рассказа он дошел до того места, когда его топили в реке. Березина его ни разу не перебила. Но теперь, воспользовавшись небольшой паузой в монологе Григорьева, предложила:

– Вам лучше приехать к нам.

– Я бы приехал, если бы был уверен, что доживу до суда, – ответил Григорьев.

– Хорошо, вы расстреляли весь боезапас, – спросила она его, – а куда делся пистолет?

– Выбросил в реку. Я никого не хотел убивать. Это была самооборона. – Григорьев повесил трубку. Он понимал, что на этот телефонный разговор ушло недопустимо много времени, и был уверен, что оперативникам удалось засечь по звонку место его нахождения. Осмотревшись, он направился к ожидающему невдалеке «Мерседесу».

В трубке пели прерывистые гудки. Мария еще долго сидела в застывшей позе с телефоном в руке, боясь спугнуть ощущение его присутствия. На какое-то время ей действительно стало легче – чувство неизвестности и тоски от потери близкого человека, мучившее ее последнюю неделю, отступило. Он жив!..

В кабинет следователя прокуратуры Марии Березиной оперативники во главе с прокурором района вошли через час после ее телефонного разговора с Григорьевым. Обыскивать кабинет не стали. Отстранять от ведения дел – тоже. Прокурор хотел поговорить по делу. Всем нужен был Григорьев.

Еще через пару часов прибыл следователь по особо важным делам в чине полковника из самого министерства и вел беседу с глазу на глаз со следователем Березиной. На все его каверзные вопросы типа: «Почему преступник позвонил именно вам?» Марии удалось найти аргументированные ответы. Но когда полковник выложил на стол листы с распечаткой номеров и сообщений с ее мобильного телефона, где номер Олега Григорьева фигурировал чаще других, пришлось рассказать обо всем, что она знала, и признаться в своей связи с Григорьевым.

За полковником закрылась дверь кабинета. Мария осталась одна. В голове она прокручивала состоявшийся разговор, анализируя и взвешивая то, что предложил следователь по особо важным делам. А предложил он свое молчание в обмен на ее сотрудничество. Сотрудничество состояло не только в поимке беглеца Григорьева, но и в проверке той информации, которую подозреваемый изложил по телефону. Слушая убедительные доводы следователя по особо важным делам, Березина поняла, что ни милиция, ни прокуратура не готовы без ее помощи выйти на Григорьева. Но она любила Олега! А он? Похоже, он оставил ее. И лучше бы он больше не звонил никогда!

Где-то далеко в безбрежных просторах ставропольских степей рождается ветер. Он несется по равнинам, набирая силу в предгорьях, и уже грозно, порывисто и шумно бьется о кручи Кавказских гор. Каменные исполины встают непреодолимым препятствием на его пути, заполняя собой все видимое пространство, кое-где по ущельям, затянутые дымкой, они привораживали ветер своим застывшим первозданным хаосом. Дремлющие вековые вершины, касающиеся неба, кажутся мертвыми. И сердитый ветер, поднимая к этим вершинам из глубоких расщелин прятавшийся там туман, разбивается об острые холодные хребты. По другую сторону перевала лишь легкое дыхание вновь нарожденного ветерка играет со случайным путником или редкой травинкой, растущей возле горной тропы. Так дышат горы.

Чечня – это горы, вначале пологие, потом вырастающие все выше и выше, чем дальше на юг пробирается путник. Конец сентября и октябрь – период дождей.

Группа из двенадцати вооруженных человек цепью, соблюдая дистанцию, двигалась по уходящей вверх горной тропе. Идущий в самой середине цепочки Олег Григорьев поднял голову и огляделся. Сурово смотрели на него горы, восхищая взгляд непостижимым величием. Олег подумал, что в Первую чеченскую кампанию он не забирался так далеко на юг Чечни.

По совету Михаила Олег Григорьев здесь в горах взял себе псевдоним. Теперь его звали Скифом. Почему-то это было первым, что пришло в голову. Так он представился и водителям фуры, на которой доехал от Москвы до границы Чечни с Ингушетией, и своим попутчикам. Тайник для перевозки нескольких человек представлял собой обитый фанерой большой ящик, спрятанный внутри полуприцепа за коробками с грузом. Размеры ящика позволяли сидеть, стоять и лежать в нем четверым пассажирам. Вместе с Григорьевым в тайнике пробирались на юг еще двое молодых мужчин кавказской внешности. Суровые условия и лишения сближают. Григорьев познакомился со своими соседями и почувствовал к себе их расположение. Границу Чечни с Ингушетией поздней ночью они переходили уже добрыми друзьями. Но на чеченской земле новые знакомые тепло распрощались с ним. У границы Олега встретил коренастый чеченец по имени Руслан и привез его в отряд, отправляющийся в горы. Руслан передал Григорьева из рук в руки командиру отряда.

Перед отправкой из Москвы Михаил обрисовал общую ситуацию в Чечне и сообщил Олегу необходимые сведения: «Жить ты будешь у моих родственников на хуторе Дышне-Ведено. Там тебе понравится. Хутор стоит на красивом берегу горной реки Хулхулау. Его еще в XIX веке основали русские перебежчики из царской армии. Понял, куда ты едешь? В ту первую кавказскую войну только чеченцы осмелились сопротивляться русской армии. А русские перебежчики построили для вождя чеченцев имама Шамиля оборонительные укрепления вокруг столицы имамата и европейский дом, в котором жил сам имам. Уроженец наших мест – всем известный Шамиль Салманович Басаев. Кстати, фамилия Басаевых часто встречается не только среди чеченцев, но и среди ингушей и осетин. По происхождению Басаевы – потомки русских, «принятых в чеченство», – «нохчийнорсаш» – чеченских русских. И я тоже от деда и прадеда имею в жилах русскую кровь. Моя семья, как и семья Басаевых, принадлежит к тейпу Беной, очень влиятельному в Чечне. Клановая принадлежность к нашему тейпу значит многое. А ты будешь гостем и другом тейпа Беной. Не бойся ничего».

Григорьев и не боялся. Но когда снаружи закрылась дверь тайника фуры, у него возникло тревожное чувство, что он переступает невидимый порог в другой мир. А мир, куда он шагнул, может не соответствовать его ожиданиям. Теперь на протяжении всего длинного пути по горной тропе Григорьев задавал себе один и тот же вопрос: «Зачем я здесь?»

Ранним утром следующего дня Олег был на ногах. Предстоял не ближний путь.

Далеко на юге заснеженные хребты, вытянувшись сверкающими пирамидами, переливались солнечными искрами в утреннем прозрачном небе. Между хребтами в серебристом тумане дремали долины. Над Кавказом с неотвратимостью набегающей волны поднимался новый день. «Час рассвета – заря надежды и любви, – с тоской подумал Григорьев. – Ну что, Кавказ, снова здравствуй!»

Это был странный отряд. Вооруженные до зубов бойцы сурового вида не отличались многословностью, но действовали умело и слаженно. Все распоряжения командира выполнялись незамедлительно. Командир отряда, седой чеченец по имени или по кличке Хамзат, принял Григорьева без лишних слов, будто был осведомлен о его миссии. Олег сразу обратил внимание на экипировку боевиков: новенькие натовские комбинезоны, берцы для ходьбы в горах – о таком обмундировании российские солдаты могли только мечтать. Спецназ какой-то моджахедовский – подумал Григорьев. Говорили на чеченском, и Олегу с его запасом в несколько десятков чеченских слов было непонятно все. Также ему было непонятно, почему отряд, сойдя с нормальной лесной дороги, все дальше углубляется в горы.

Они двигались без остановки уже больше часа. Беспорядочные уродливые заросли постепенно стали переходить в безмолвный дремучий лес. Исполинские колонны стволов тянулись к небу, сплетая наверху свои густые кроны, чтобы хранить внизу непотревоженный полумрак. Изредка раздавался резкий крик испуганной птицы. Лес обрывался у отрога. Вдали виднелись угловатые террасы скал с причудливо изгибающимися коричневыми полосами откосов и уходящая ввысь крутизна. Прямо по склону впереди поднимался горный хребет, поросший лесом и щедро усыпанный обломками огромных камней. Торная еле заметная тропа, петляя между богато нафантазированными природой исполинскими руинами, вела наверх.

– Запомни, Скиф, – обратился к Григорьеву идущий следом широкоплечий командир отряда, – мы идем по звериной тропе, а звери – лучшие разведчики. Они знают, где можно спрятаться от стихии, где укрыться от врага, как обойти непролазные дебри, как пройти по ущелью, где перейти вброд реку, чтобы остаться незамеченным. В самых труднодоступных местах нет лучшего прохода, чем тот, по которому прошел зверь.

– Я запомню, Хамзат, – с благодарностью посмотрел на чеченца Григорьев. За последние четыре часа их совместного путешествия это были первые слова, произнесенные на русском языке. – А почему ты мне это сказал?

– Я смотрю, все головой вертишь по сторонам. Знаю, служил ты в разведке. Также знаю, что будешь спецназовскую науку нашим бойцам преподавать. Вот и не теряй времени даром, сам кое-чему учись.

– Хорошо у вас информация поставлена, – усмехнулся Григорьев. А что, правильно сказал Хамзат, придется учиться самому и учить чеченцев науке убивать. Назад пути нет.

Григорьев снова обернулся и посмотрел на идущего позади командира:

– Хамзат, а почему мы не поехали на машинах? Почему идем по горам?

– Тебя прячем от любопытных глаз, русский. – Чеченец говорил серьезно. – Береженого Аллах бережет.

У Григорьева вопросов больше не возникло. Вечерело. Стараясь попадать в шаг впереди идущего здоровенного чеченца, он поднял голову и посмотрел наверх. Прямо над головой плыли низкие серые облака, обещая скорый дождь. Олег проводил их глазами. Облака, подгоняемые ветром, шли на север, туда, где осталась его прошлая жизнь, остался его дом, где жили его родители. Тоской защемило грудь. Олег поправил на плече ремень рюкзака и зашагал по тропе, глядя себе под ноги. Чувство неуверенности и беспокойства овладело им. Будущее казалось зыбким. Где-то очень далеко, по другую сторону горизонта, осталось светлое, но ставшее хрупким прошлое, здесь – беспощадное настоящее. А будущее – какое оно?

Неожиданно подул холодный ветер. Серое тяжелое облако, достигнув вершины горы, разрослось до огромных размеров, затянув все небо темным покрывалом. Под порывами безжалостного ветра согнулись, беспомощно забились ветви деревьев, застонали старые, покрытые мхом стволы. Свирепо сверкнула молния, раскатистый гром отразился многоголосым эхом от крутых каменных склонов… Пошел дождь.

Олег, надев плащ-накидку с капюшоном, стоял под струями падающей с неба воды, прижавшись спиной к огромному валуну, перегораживающему тропу, и чувствовал себя так, словно сейчас над ним пронесся смерч судьбы, смывающий страхи и сомнения, и с этой минуты все, что было, осталось в далеком недосягаемом прошлом. Впереди его ждали неизвестность и другая жизнь.

«Дождь – к удаче!» – сказал он себе, пытаясь в это поверить.

Не прошло и часа, как дождь утих. Командир не стал дожидаться его полного окончания и повел отряд, обрядившийся в одинаковые зеленые плащ-накидки, дальше. Григорьеву пришлось снять с плеч рюкзак, в котором лежали все его вещи, и нести его в руках. «Хорошо, что автомат не дали», – подумал он, глядя, как бережно прячут оружие под плащами боевики.

Наконец они пришли. В вечерних сумерках горы расступились, и показался широкий распадок. Река в этом месте тоже становилась шире, и, сбегая вниз в долину, виляла и делала изгибы. Над одной из ее излучин приютилось большое селение с красивыми домами под разноцветными крышами. Из него к деревянному мосту через речку спускалась дорога. На противоположном пологом берегу реки стоял хутор из двух десятков домов. Дальше от хутора уходила неровная тропа. Она пересекала долину и круто взбиралась вверх по склону, скрываясь в густом лесу, покрывавшем весь высокий склон.

– Вот мы и добрались, – Хамзат жестом остановил Григорьева. – Люди пойдут в поселок, а мы с тобой прогуляемся вон по этой тропе.

– В лес? – удивился Григорьев. Его уставший организм требовал отдыха.

– Там у нас лагерь. Нас там ждут…

Все это Олег Григорьев помнил отчетливо. То, что было дальше, хотелось забыть. Но не получалось…

Память вообще вещь скверная – запоминает не то, что надо. Например, от школьного понятия «косинус» в памяти Григорьева осталось только то, что на стройных ногах симпатичной учительницы математики были колготки с дыркой под коленкой.

В лесном добротном бревенчатом доме, оборудованном прямо под стволами деревьев, Григорьева принял еще не старый подтянутый человек среднего роста в камуфляже без знаков различия с аккуратно подстриженной бородой, утомленным лицом с припухлостями под внимательными острыми глазами, которого он не раз видел по телевизору, – сам Шамиль Басаев.

Григорьеву посчастливилось не встречаться с Басаевым на Первой чеченской, но он был наслышан о его подвигах.

И вот теперь враг Григорьева, вице-президент Чеченской Республики, террорист, находящийся в международном розыске, Шамиль Басаев глядел Олегу прямо в глаза. Здесь же, в доме, находились командир отряда, с которым пришел Григорьев, Хамзат и незнакомый Григорьеву чеченец. Все, кроме Григорьева, имели оружие.

Басаев скупым хозяйским жестом пригласил гостя за накрытый стол. Испытывая сильный голод, Олег не притронулся к еде первым, подождав, когда без лишних разговоров чеченцы приступят к ужину.

Разговор начался прямо за едой.

– Чего ты хочешь? – спросил Басаев. Его глаза сверлили гостя. Под пристальным взглядом известного чеченца Григорьев чувствовал себя неуютно.

– Скрыться нужно на время. – По его мнению, этот ответ наиболее соответствовал сложившейся ситуации.

– Нет, – усмехнулся Басаев. – Ты жить хочешь.

Сидящие за столом не стали скрывать своих усмешек.

– Зачем ты нам нужен? – задал следующий вопрос генерал.

– Имею боевой опыт. Знаю подрывное дело. Четыре года в спецназе… Могу обучать бойцов… – Григорьев не знал, что говорить еще.

– Учить… – протянул Басаев. – А воевать не хочешь? Нам снайперы и подрывники требуются.

– Когда в Москве решался вопрос о моей отправке в Чечню, Михаил обещал, что стрелять в людей мне не придется. – Григорьев в упор смотрел в глаза высокопоставленному чеченцу, сжав до боли кулаки, стараясь не моргнуть и не отвести взгляд.

– А может, ты засланный казачок? – подал голос незнакомый чеченец. Говорил он по-русски с чуть заметным акцентом.

– Нет. Я не засланный… – Григорьев почувствовал, как земля уходит из-под ног. Ему стало страшно. Ведь если они не поверят ему, тогда…

– Знаю, – сказал Басаев. – Михаил за тебя ручается. Но я не верю никому. Эта вера мне стоила дорого! – Шамиль Басаев демонстративно выставил из-под стола правую ногу в протезе. – Поверил тогда двоим… а оказались фээсбэшниками. Хаттаба вон в 2002-м отравили… Поэтому не обижайся, воин, пройдешь проверку.

– Какую? – Олег постарался выдержать тяжелый взгляд генерала.

– Вот планирую одну операцию вскоре провести, – не стал скрывать тот. – Будешь участвовать.

– Где?

– Не здесь. В соседней республике.

– А если откажусь?

– Живым закопаю!

Григорьев поверил скорее не словам, а выражению глаз Басаева.

– Что от меня потребуется?

– Пока немного. Завтра покажешь свое знание оружия. Заодно с моей охраной занятие проведешь. У них автоматы разных систем. Вот на них и покажешь. Не забыл еще? А то, может, ты и не нужен нам совсем?

– Понял. Занятие проведу.

После ужина Григорьева под конвоем двух вооруженных чеченцев отвели в темную землянку без окон. Рюкзак с вещами и документы Григорьева остались в доме Басаева…

На первое утреннее занятие, проходившее на площадке перед домом, в который вчера привели Григорьева, собралось чуть больше двадцати бойцов. Крепкие, словно подобранные по росту люди в новеньких комбинезонах и спортивных костюмах, сбившиеся в одну группу, переговаривались по-чеченски, поглядывая на одиноко стоявшего в стороне Григорьева. Собравшиеся были разных возрастов – примерно от двадцати до сорока лет. Все с оружием. Взгляд остановился на выделяющемся из толпы невысоком коренастом человеке со снайперской винтовкой, в зеленом общевойсковом камуфляже. Винтовка, отсвечивая длинным вороненым стволом с тяжелым набалдашником прицела в брезентовом чехле, молчаливо смотрела на берцы и кроссовки окружающих. С такой винтовкой «СВД» прошел Григорьев почти всю Первую чеченскую кампанию.

Разговоры, словно по команде, смолкли, лица присутствующих обратились к крыльцу, когда из дома вышел генерал Басаев. Это послужило сигналом к началу занятий.

Перед Григорьевым поставили длинный стол и лавку. Басаев распорядился, чтобы на этот стол бойцы по очереди выкладывали оружие разных систем. В обязанности Григорьева входило давать названия и характеристики представленному оружию. Олег понимал, что этот экзамен ценою в его дальнейшую жизнь.

Первым свою снайперскую винтовку положил коренастый чеченец.

Григорьев, глубоко вздохнув, подошел к столу, привычно взял в руки знакомое оружие и начал с небольшого вступления:

– В современном бою для успешной точной стрельбы необходимо специальное профессиональное оружие…

Он подробно рассказывал об истории создания снайперской винтовки, ее боевом пути…

– Давай по делу! – сказал кто-то из толпы опытных бойцов.

– Пусть говорит, не мешайте! – строго прикрикнул на свою охрану стоящий на крыльце Басаев.

Григорьев продолжил:

– Сейчас я держу в руках винтовку «СВД» (снайперская винтовка Драгунова) с прицелом снайперским оптическим – «ПСО-1». Несмотря на 1963 год разработки, этот прицел является одним из самых совершенных…

Боевики подходили, клали на стол перед ним свое оружие… Он снова говорил о тактико-технических данных…

К Григорьеву, чуть заметно прихрамывая, подошел до сих пор молчавший седой боец из личной охраны Басаева и положил на стол короткий, повидавший виды и побывавший не в одном бою автомат необычной формы.

– Что ты про это скажешь, русский? – усмехнулся седой чеченец. В его глазах Григорьев прочитал интерес.

Олег напряг память, собираясь с мыслями:

– Автомат специальный бесшумный – «АС» «Вал» с оптическим прицелом «ПСО-1». Мое личное мнение – очень удобный. Из известных складных прикладов приклад «АС» – самый лучший. Относительно длинная прицельная линия благоприятно влияет на точность стрельбы…

Когда Григорьев закончил, больше на стол оружие никто не положил. Олег взглянул на стоявшего на крыльце Басаева.

Генерал покинул свой пункт наблюдения, подошел к Григорьеву и, посмотрев в глаза, сказал удовлетворенно:

– Знаешь материальную часть. Не соврал. Завтра в это же время проведешь с бойцами занятие по установке и снятию мин.

Григорьев кивнул головой.

– А сейчас покажешь нам, как ты в кружки солдатские попадаешь.

Среди охранников прошел легкий смешок.

– Где будем стрелять? – поинтересовался Григорьев, испытывая легкое волнение. Ударить в грязь лицом при первом знакомстве с боевиками было нельзя…

Самолет пошел на снижение. Прерывая поток воспоминаний, ожили динамики внутренней связи, и голос стюардессы сообщил о времени прибытия в аэропорт города Москвы и температуре на земле. Пассажиры зашевелились на своих местах. Григорьев открыл глаза.