Текст книги "Авторитет из детдома"
Автор книги: Кирилл Казанцев
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Не употребляю, – и потянулся за водкой.
Пепс картинно скрутил из пятидесятидолларовой купюры трубочку, нюхнул сам и предложил азиатке. Та не стала отказываться, нюхала, жадно подбирая крошки, оставленные ей.
Копоть глотнул водки, и тут же ему почему-то вспомнилась улыбчивая Тамара. Было приятно думать о том, что она была где-то здесь, казалось, что даже остался в воздухе запах ее волос.
*
…Напротив фитнес-центра остановилась легковая машина. Средних лет кавказец, поигрывая ключами, перебежал улицу, подошел к наглухо закрытой двери. В руке он держал небольшой сверток. Толстый палец вдавил кнопку. Звонок еле слышно отозвался по ту сторону бронированной двери. Несмотря на ночной «нежилой» вид фитнес-центра, кавказец звонил настойчиво, словно наверняка знал, что внутри кто-нибудь есть. Наконец лязгнула небольшая форточка, за зарешеченным окошком возникло лицо охранника.
– Лаврецкий у себя? – поинтересовался кавказец.
– Нет его сегодня, Ахмад, – сказал охранник и отвел лживые глаза в сторону.
– Зачем врешь? – воззвал к совести Ахмад. – На месте он, я знаю.
– Он сказал так отвечать, – прозвучало в ответ.
– А я тебе говорю, что он нам бабки должен. Ты человек подневольный, понимаю, но и я не один. Не только за своим пришел. Товар брал – платить должен. Если не пустит меня, мои счетчик включат. Так и передай.
– Ладно, – охранник вдавил кнопку селекторной связи. – Валерий Викторович. Тут Ахмад. Что-то про счетчик говорит…
Из селектора донеслась не вполне разборчивая ругань, которую смог безошибочно расшифровать только охранник.
– Проходи, – сказал он.
Кавказец шагнул в открывшуюся дверь. Провожатый ему не требовался, закоулки бывшего бомбоубежища он знал хорошо. Ахмад потянул на себя дверь кабинета хозяина заведения и зашел внутрь. Лаврецкий сидел за столом, даже не сидел, а развалился в кресле. Он и не попытался убрать расстеленный кусок фольги со следами порошка.
– Я же сказал, что заплачу. Значит, жди.
– Я бы, может, и подождал. Но Урал ждать не хочет. Он слово свое держит. Вот товар, – Ахмед продемонстрировал сверток. – Но если не заплатишь долг, я с ним отсюда и уеду.
– Кто ты такой, чтобы мне указывать?
– Меня Урал прислал.
– Наклонись, я тебе что-то скажу, – прошептал Лаврецкий. – Отдам я долг, не волнуйся, – он выдвинул ящик письменного стола.
Ахмед оперся о столешницу, подался вперед.
И тут Валерий прытко прижал его голову, ствол выхваченного из ящика пистолета вдавил в затылок.
– Ты, Снегурочка, – безумный шепот лился прямо в ухо кавказцу. – Ты не будешь мне приказывать. Понял?
– Ствол убери, – попросил Ахмед. – Всегда договориться можно.
Валерий схватил сверток, потянул на себя, но кавказец не разжимал пальцы…
…Такси остановилось перед домом Гандыбиных. Тамара машинально глянула на окна. Света нет. Значит, отец еще не вернулся со службы.
– Сколько с меня? – спросила она и полезла в сумку за кошельком.
Таксист даже не успел назвать сумму.
– Черт, я планшетник забыла, – спохватилась Тома. – Назад едем, возвращаемся. Быстрей.– Возвращаемся так возвращаемся, – флегматично отозвался таксист, разворачивая машину. *
Тома кляла себя в мыслях. На планшете хранились файлы, предназначенные для ее первой персональной выставки. А там были фотографии ню не только профессиональных натурщиц, но и ее самой, подруг. Конечно, ничего «страшного» они собой не представляли. Но это в каком контексте их представлять. Одно дело – на художественной выставке. Другое – если какой-нибудь идиот вывесит их в Интернете на любительском порносайте с подписью «моя бывшая». А ведь планшетник не был защищен никакими паролями, просто включай и смотри все, что на нем есть. Даже пусть и не вывесят, а просто залезут посмотреть, приятного в этом мало.
– Подождите меня, – бросила таксисту Тамара и подбежала к запертой двери фитнес-клуба, постучала кулаком в зарешеченное окошечко и только потом отыскала звонок.
С минуту никто не открывал. Потом все же охранник решился, узнал девушку на экране домофона. Все-таки он помнил, что хозяин неровно дышит к Тамаре.
– В чем дело? – спросил он в приоткрытую дверь.
– Извините, я планшетник у вас забыла. В раздевалке, на шкафчике…
– Проходите, постараюсь помочь.
Охранник попросил Тому подождать у стойки, а сам пошел в раздевалку. Он уже вернулся с планшетником, отдал его Тамаре и продолжал отказываться от чаевых «за беспокойство», как в глубине фитнес-центра громыхнул выстрел. Охранник смолк на полуслове. Купюра выпала из рук девушки. Послышались торопливые шаги, а затем последовал женский визг. В конце коридора мелькнула голая азиатка в коротком передничке.
– Да он же его завалил! – донесся крик. – Идиот!
Наконец-то охранник пришел в себя.
– У нас корпоратив сегодня. Перепились. Развлекаются. Все в порядке, – и он буквально вытолкал Тому на улицу.
Та постояла, прислушиваясь к суматохе за дверью, и быстро зашагала к такси, прижимая планшетник к груди.
*
Николай Копоть, услышав выстрел, тут же выглянул за дверь.
– Пепс, что за херня творится? – обратился он к приятелю, у которого на коленях сидела азиатка.
– А я почем знаю? – отозвался тот. – Хочешь, схожу разведаю.
Именно в этот момент раздался женский визг и крик о том, что «он же его завалил».
– Нечего и ходить. Сваливаем отсюда. Тут скоро менты появятся, – резюмировал Николай.
Пепс, хоть и был обдолбанный, спорить не стал. Собрался быстро. В коридорах фитнес-центра царила суета. Персонал, как мог, успокаивал посетителей.
– Стреляли из травматики, – с серьезным лицом объяснял охранник. – Такое иногда случается. Ну, перебрал человек. С кем не бывает. Никто не пострадал. Отдыхайте…
Взбудораженный посетитель в эту версию поверил охотно, вернулся за карточный стол, ведь брошенный впопыхах веер обещал ему немалый выигрыш. А вот Николая уговорить остаться не удалось.
Он широко шагал по улице, немного очухавшийся Пепс еле поспевал за ним.
– Чего ты? – бурчал он. – Место надежное. Может, и в самом деле из травматики кто-то по дурости пальнул. У Лаврецкого все схвачено.
– Ты хочешь спалиться? Так возвращайся. Там полный набор: притон с блядями и дурью. Казино подпольное. Только меня в это не втягивай.
– Да ладно тебе. Без обид, я ж как лучше хотел.
В кармане у Пепса запиликал мобильник.
– Если будут уговаривать вернуться, посылай… – предупредил Копоть.
– Нет. Это Индус звонит. Поздновато как-то для него, – Пепс предварительно откашлялся и только тогда поднес трубку к уху.
Говорил он недолго и растерянно пообещал:
– Сейчас приеду.
Тревога передалась уже и Копотю.
– Чего там?
– Индус в реанимацию угодил. Его на улице нашли. Это медсестра с его телефона звонила, чтобы его личность выяснить. Мой номер последним в списке звонков стоял.
– Погнали, – Копоть выбежал на середину улицы, махнул рукой проезжавшей машине.
Водитель хотел его объехать, но Николай чуть ли не прыгнул ему под колеса. Взвизгнули тормоза.
– Что, идиот, делаешь? Напился? – возмущенный водитель выглянул в окошко, – однако, встретившись взглядом с Николаем, тут же осекся, поняв, что дело серьезное.
– Слышь, братан. В больницу очень надо. Хорошему человеку там плохо.
– Садитесь. Подброшу.
Водитель даже не взял денег, благо больница была недалеко.
*
Молодой реаниматолог в зеленых бахилах стоял на лестничной площадке и нервно курил, по привычке не прикасаясь к сигарете пальцами, сжимал ее в губах. Пепс, уже выслушав то немногое, что мог сообщить ему врач, напористо наезжал на медика.
– …Он человек авторитетный. Ты, лепила, вижу, толковый, уж постарайся. Все возможное сделай для него. А то братва может и не понять тебя. Хорошо забашляю.
– Я и так все возможное сделал, – отвечал «лепила», пуская дым кольцами в темное оконное стекло. – А деньги свои заберите.
– Ты что так на наколки мои смотришь, брезгуешь?
– Не в этом дело. Не возьму сейчас, примета плохая. Вот если потом…
– Бери, лепила.
– Хочешь помочь? Моя машина возле больницы стоит, привези, залей канистру девяносто второго. А большего я для него сделать не могу.
– Жить будет? Честно скажи.
– Если честно, не знаю. А вот ходить у него уже не получится никогда. Факт. И заговорит вряд ли. Шутка ли, час в коме пролежал. Потом я его с того света вернул. Череп вскрывал. Осколки кости из мозга доставал.
– Дела, – помрачнел Копоть.
Реаниматолог поплевал на сигарету и затушил окурок в жестянке из-под растворимого кофе. На площадку вышла медсестра в облегающем коротком халате.
– Александр Петрович, – обратилась она к реаниматологу. – Пациент в себя пришел.
– Наш? – тут же напрягся Пепс. – А ну пошли.
– Он не разговаривает. Только смотрит, – заступилась медсестра. – Не надо его беспокоить.
– Идем, идем, сестричка, – Пепс стал подталкивать медиков к двери с табличкой «РЕАНИМАЦИЯ».
– Я охрану вызову!
– Не надо охрану вызывать, – махнул рукой реаниматолог. – Только халаты пусть наденут.
Индус лежал на высокой кровати. К его носу тянулись прозрачные трубочки. Голову покрывали бинты, оставляя открытым одно лишь лицо. Восковые, словно обтянутые сморщенной пергаментной кожей, руки лежали поверх одеяла. Разрисованная зоновскими татуировками грудь – в датчиках. Над кроватью пульсировал неровной линией осциллограф.
Живыми у Индуса оставались только глаза. Они, блекло-синие, как выцветшее летнее небо, двигались, перебегали с реаниматолога на Пепса, с Пепса на Копотя.
Хранитель общака смотрел зло. Николай первым догадался, чего тот хочет.
– Он нас слышит? – спросил он у реаниматолога.
– Думаю, что да. Вот понимает ли? Вы понимаете меня? – молодой медик заглянул пациенту в глаза.
Взгляд стал еще более злым.
– Пепс. Скажи законному, кто я, – попросил Копоть.
– Это Колян, – кивнул Пепс на Копотя. – Мы завтра к тебе собирались с утреца. Да вот, раньше встретились. Кто тебя так?
Ясное дело, вопрос остался без ответа.
– Мне подойти? – спросил Николай. – Если «да», один раз моргните. Если «нет», то два.
Индус мигнул один раз. Копоть склонился над ним, заглянул в глаза.
– Теперь главное, чтобы общак ментам не достался. Он в доме? – прошептал он на самое ухо.
Индус словно сомневался, стоит ли доверять Копотю, затем тяжело задышал и успел один раз моргнуть, затем веки его судорожно закрылись.
– Я же говорила, что нельзя его беспокоить. Уходите отсюда, – возмутилась сестра.
– Все, что мог, – резюмировал реаниматолог.
Все трое вышли на площадку. Постояли, помолчали.
– Что ж сделаешь, жизнь, – проговорил Николай.
Внизу на ночной лестнице послышались шаги и голоса.
– Реанимация у нас на четвертом, товарищ майор. А доктор, который ему операцию делал, должен на месте быть. Вот у него и спросите.
– Менты, – заглянул через перила Копоть. – У вас тут другой выход есть? – спросил он у медика.
Тот отрицательно качнул головой.
– Только по этой лестнице.
– Не хочу с ними встречаться.
– Наверх поднимемся, – предложил Пепс, сунул реаниматологу деньги в карман халата. – Машину свою сам заправишь.
Сбросив халаты на подоконник, Пепс с Коляном поднялись на два марша выше, к двери, ведущей на чердак, присели, выглядывая через перила вниз. Вскоре внизу показались сорокалетний мужчина в костюме и медик-интерн.
– Старший оперуполномоченный Анкудов, – представился дознаватель реаниматологу, показывая удостоверение. – У вас в отделении находится пожилой мужчина с проломленной головой, которого доставили сегодня вечером?
– У меня.
– Можно задать несколько вопросов? Я тут в первую очередь для того, чтобы установить его личность.
– Проходите, пожалуйста, – чуть заметно покосившись наверх, предложил реаниматолог.
Николай и Пепс сбегали по лестнице.
– Ты что про этого следака Анкудова знаешь? – на ходу спрашивал Копоть.
– Если менты бывают порядочными, то это как раз тот случай. Честный мент, – пояснил Пепс.
– Его Павлом зовут?
– Да, – удивился Пепс. – Павел – это точно, и еще Игнатьевич, кажется. Ты пересекался с ним, что ли?
– Пришлось круто пересечься. Только давно это было, в детдоме еще. Потом как-нибудь расскажу, если придется. А теперь давай по-быстрому к дому Индуса. Он вроде как в частном секторе живет? Далеко отсюда?
– Рядом, если через парк идти. Можно и пешком прогуляться.
*
Пепс с Николаем, сами не подозревая об этом, прошли тем самым маршрутом, каким хранитель общака направлялся сегодня в свой последний путь. Пустынный парк, звездное небо над головами, редкие фонари.
– И у какой же это суки рука на старого вора поднялась? – недоумевал Пепс. – Может, случайно под замес попал? Или сам упал? Темно же тут, хоть глаз выколи, споткнуться не сложно.
– Ты уже как мент рассуждаешь, – скривился Копоть. – Мол, при падении с высоты роста ударился головой… С такими людьми, как Индус, случайностей не бывает.
– Тоже верно, – согласился Пепс.
– Единственное, что мы на сегодня знаем, и это сам Индус подтвердил, общак в доме спрятан.
Впереди уже виднелись ворота – выход из парка. Пепс поперся прямо в них, не останавливаясь. Копоть схватил его за шиворот и зашептал.
– Стой…
– Ты чего?
– Видишь, машина стоит, – Николай указал рукой на неприметные «Жигули», припаркованные под старым деревом.
– Да тут много тачек торчит, – не понял смысла предостережения Пепс.
– Это дом Индуса? – Копоть подозрительно щурился.
– Он самый. Единственный без стеклопакетов на всей улице. Старик правильный вор, старой закалки, ни в чем не шикует.
– А «Жигули» точно напротив дома стоят. Внутри двое, – добавил Копоть.
– Думаешь, наружная слежка? – стал догонять Пепс.
– Именно. Если бы внутри мужик с бабой сидели, я бы не удивился. Для любовников самое место и время в машине по быструхе перепихнуться. А чего тут посреди ночи двум мужикам делать? Даже не выпьешь, одному из них потом за рулем сидеть.
– Точно, «наружка», – согласился Пепс. – Хотя чему удивляться? Индус в реанимацию угодил. В ментуре о том, что он «в законе», уже не первый год знают. Вот и поставили топтунов посмотреть, кто заявится.
– А тебе не кажется странным, что «наружка» тут пастись начала еще до того, как личность Индуса установили? Опер Анкудов, когда в больнице появился, еще не знал, кто именно туда с проломленной головой угодил.
– А ведь так и есть, – Пепс хлопнул себя ладонью по лбу. – Выходит, это менты могли руку приложить?
– Выходит, так. Так что рисоваться нам перед ними сейчас не стоит. Ты уверен, что Анкудов честный мент?
– Насчет этого не сомневайся.
Глава 5
Начальник местного ОВД подполковник Гандыбин даже не предложил майору Анкудову присесть. Тот стоял в кабинете своего начальника. Павел уже выложил все свои аргументы, но ни один из них не возымел действия на подполковника, тот продолжал гнуть свою линию.
– …Ты это что, майор, развалить уголовное дело хочешь? Люди старались, работу свою делали, а у тебя свое мнение, получается?
– Люди могут и ошибаться, – заметил старший оперуполномоченный. – Иногда искренне, а иногда и с умыслом.
– И ты ошибаться можешь, – самодовольно заметил Гандыбин. – Только почему-то у тебя в обоих случаях по-другому выходит. Что, остальные все дураки? Но тогда и ты не очень умный… У нас все есть! И явка с повинной налицо, и свидетельские показания имеются. А ты хочешь сознавшихся преступников отпустить на все четыре стороны! Из-за тебя план по раскрытию «особо тяжких» летит!
Анкудов вздохнул, понимая, что до разума, а тем более до совести начальника ОВД не достучаться, однако предпринял еще одну попытку.
– Признательные показания из бомжей выбили, вещдоки им элементарно подбросили. А если на суде потом это все всплывет?
– Не всплывет. У нас контакт с судебной системой налажен, – напомнил подполковник.
– Если вы считаете, что можно посадить в тюрьму невиноватых людей, то подумайте хотя бы о том, что настоящие преступники останутся на свободе. Они, почувствовав безнаказанность, будут и дальше бесчинствовать. Что, нам и дальше невинных подставлять? Вы бы хоть о безопасности своей дочери подумали, товарищ подполковник. Она не в космосе, а в нашем городе живет.
Гандыбин выслушал Анкудова с каменным лицом и вскинул руку, останавливая.
– Так, а теперь слушай сюда. Вот ты мне тут распрягаешь, будто бы фитнес-центр «Парадиз» – это какой-то притон с наркотиками и борделем, в котором обитают какие-то мифические азиатские проститутки. А в городе их почему-то никто и никогда не видел. Этот фитнес-центр, кстати, моя дочь посещает. Отпустил бы я ее в подобное место? А еще ты мне распрягаешь, будто бы уважаемый хозяин заведения господин Лаврецкий прямо в своем кабинете пристрелил кавказца – торговца наркотиками. Допустим, я поверю в твой бред. Но доказательства где? Где следы крови? Где проститутки? Где твои свидетели?
– Свидетели были, но потом отказались от своих показаний под давлением. Торговец наркотиками был застрелен Лаврецким, труп он вывез за город и закопал.
– Чушь! – Гандыбин ударил кулаком по столу. – На хрена ему было убивать? Ты мне говоришь, что пропали записи камер наружного и внутреннего наблюдения в фитнес-центре и это, мол, говорит в пользу виновности Лаврецкого и о халатности следствия свидетельствует. А эксперты русским языком по белому пишут, что в компьютере завелся вирус и он эти самые записи уничтожил. Почему я должен верить твоим домыслам, а не заключению экспертов? У нас есть признание двух бомжей, которые сознались в убийстве кавказца. Они же на следственном эксперименте уверенно показали место, где закопали труп. Еще они сознались в том, что ударили по голове вора в законе Индуса с целью ограбления. А ты хочешь разрушить все, что добыло следствие? Ты убийц готов выпустить. Все, майор, кончилось мое терпение…
Подобные разносы Анкудов получал от своего начальника и раньше. Уж больно принципиальным был оперуполномоченный. Но на этот раз подполковник Гандыбин не ограничился только словами. Майор Анкудов получил «неполное служебное соответствие». Его отстранили от всех дел. Вдобавок подполковник вспомнил, что опер уже три года подряд не ходил в отпуск, и, заставив его написать раппорт, посчитал, что счастливо избавился на время от «честного мента», который докопался до правды. Подполковник имел все шансы за это время исправить «косяки», в которых был лично заинтересован, и надежно спрятать концы своих грязных дел.
*
Первым делом Гандыбин отправился в больницу. Следовало убедиться, что Индус для него опасности не представляет. Подполковник сильно жалел о том, что поленился в ночном парке пару раз приложить законного головой к камню. Чтоб наверняка отправить его на тот свет. А еще он проклинал в душе врача, сумевшего оживить хранителя воровского общака.
Молодой реаниматолог встретил главмента на площадке, предложил надеть халат и повел в палату. Подполковник справедливо подозревал в каждом уголовнике искусного обманщика. Он не понаслышке знал, как зэки умеют симулировать болезни и психические расстройства. А вдруг и Индус на самом деле только притворяется онемевшим и бесчувственным, а на поверку окажется, что говорить может.
– Приходили к нему дружки? – поинтересовался Гандыбин.
– Были двое, – не стал врать медик.
– Кто такие?
– Татуированные. Точнее не скажу, не знаю. Я документы спрашивать не обязан.
Гандыбин шагнул в палату. Индус тут же открыл глаза и с ненавистью глянул на подполковника. Начальник ОВД был почти полностью уверен, что, будь Индус сейчас в состоянии выдавить из себя хоть какой-то звук, он тут же осыпал бы его самыми страшными проклятиями.
– Эка тебя отделали, даже жалко немного, – с легкой улыбкой произнес Гандыбин, подходя к высокой кровати. – Думал, если ты законный, то ни у кого рука на тебя не поднимется?
Глаза Индуса сверкали ненавистью, бегали, словно человек искал взглядом, чем бы запустить в своего врага.
– Поймали мы тех, кто на тебя посягнул. Ну, да ты же сам этих двух бомжей видел. Мигом раскололись, во всем сознались. Думаю, им на зоне ваша братва долго жить не позволит. Жаль, что ты на опознание прийти не сможешь по состоянию здоровья, – Гандыбин подошел к кровати вплотную, сделал вид, что пожимает руку Индусу.
На самом деле он глубоко вонзил в ладонь зажатое в кулаке канцелярское шило, при этом смотрел прямо в глаза законному. У того даже зрачки не сузились, из приоткрытого рта не вырвалось и намека на стон – боли он не чувствовал абсолютно. Подполковник повеселел. Паралич был полным и настоящим.
– Ну, что ж, поправляйся, если получится, – вместо прощания сказал подполковник.
Уже на площадке, когда реаниматолог собирался вернуться к пациентам, Гандыбин остановил его:
– Странно у вас получается. Смотрю, вора вы в лучшую палату определили, оборудование к нему дорогое, заграничное, подключено. А он же – мразь, человеческий отброс. Загнется, туда ему и дорога. Вы бы, молодой человек, лучше бы достойного члена общества на его место положили.
– Он самый тяжелый из всех, – спокойно ответил реаниматолог. – Я разницу между пациентами только по этому критерию и делаю.
– Может, у него еще есть шанс заговорить, на ноги встать? – прищурился главмент.
– Вот этого он, к сожалению, уже никогда не сможет сделать, – признался медик.
– Тогда прощайте, – Гандыбин заспешил по лестнице вниз, его ждали еще кое-какие дела.
Служебная машина главмента нагло стояла у самого крыльца больницы, там, где положено находиться только автомобилям «Скорой помощи». Подполковник опустился на сиденье, глянул на часы.
– Успеваем, давай теперь по второму адресу, – приказал он водителю.
Ехали недолго, вскоре машина уже катила по частному сектору. Подполковник махнул рукой, когда поравнялись с домом Индуса.
– Стой, – скомандовал он водителю.
Гандыбин понимал, что его бы тут же известили, если бы удалось обнаружить общак, но все же волновался, когда входил во двор. Двое полицейских, тех самых, которые были с ним ночью в парке, приготовились негромко докладывать об «успехах».
– А почему вонь такая стоит? – поинтересовался подполкан.
– Ассенизационная машина полчаса как уехала. Всю выгребную яму выкачала, а туда Индус срал, наверное, уже лет десять. Ничего не нашли. Пусто. Вот дерьмо по участку и разлилось.
– Дрянь какая.
– В доме все обыскали. Полы подняли, чердак обыскали. Подвал перекопали. Не нашли.
– Чем теперь занимаетесь?
– По квадратам работаем.
– Это как?
– Участок на квадраты разбили и щупом землю проверяем на наличие твердых предметов.
Полицейский поднял с земли палку с привязанным к ней заточенным арматурным прутом и с размаху вонзил в почву.
– Вот так, шаг за шагом, квадрат за квадратом и идем.
– Много прошли?
– Тут, чтобы все обыскать, неделя нужна, а то и две, мы уже подсчитывали.
– По квадратам идете, – передразнил Гандыбин. – На фарт надеяться надо, – он забрал щуп, беззвучно пошевелил губами, осматриваясь в саду, затем лихо саданул прутом в землю.
Тот целиком, без всякого сопротивления вошел в рыхлую почву. Но когда Гандыбин попытался его вытащить, то оказалось, что прут отсоединился от палки. Теперь из земли торчал только кончик арматуры.
– Сержант, вытаскивай.
Сержант, пыхтя, расшатывал штырь за кончик.
– Пассатижами надо.
Сбегали в машину за пассатижами, вытащили прут, покрепче примотали его проволокой к деревяшке. Гандыбин еще раз решил испытать счастье.
– Ну, не сразу же повезти должно, – сделал пару шагов к дорожке, ведущей к сараю, и вновь ткнул.
Теперь прут вошел сантиметров на семьдесят и уперся во что-то металлическое – звякнуло.
– Ну-ка, ну-ка, – Гандыбин стал исследовать находку, она оказалась довольно большой. – Бочка, что ли, закопана? Лопаты тащите, да быстрей.
Начальник ОВД нервно курил в сторонке, пока его подчиненные в две лопаты отбрасывали землю. Работа шла не быстро, мешали корни старых яблонь. Толстые, лопатой не перерубишь, приходилось их обкапывать и пилить ножовкой. Наконец лезвие лопаты заскребло по металлу.
– На бочку не похоже, – полицейский сидел в яме и выбрасывал осыпавшуюся землю руками. – Да и не сильно глубоко закопано.
– А и не должно глубоко лежать. Его же время от времени доставать приходилось. Думаю, ящик сварной, – подполковник склонился и лишь успевал поворачивать голову, чтобы отбрасываемая земля не попала в глаза.
Вскоре находку догадались подцепить ломом, и на поверхности оказалась старая проржавевшая рессора.
– От трактора, кажись, – присмотрелся к ней один из полицейских.
– Ты из деревни, что ли, в органы пришел? – поинтересовался Гандыбин, плюнул под ноги. – Работайте. Тут где-то должно быть.
Когда машина с подполковником скрылась из вида, сержант окинул взором участок около дома и остановился на стоящем в тени дерева колодце. Что ж, фарт так фарт. Раз начальство советует, можно и так поработать.
– Эй, молодой, иди сюда, – крикнул сержант.
К нему подбежал щуплый паренек лет двадцати на вид. Форма на нем была размера на два-три больше. Над верхней губой еле пробивались жиденькие усики.
– Найди в доме веревку и спускайся в колодец. Мало ли что у Индуса в голове было. Может, он там, на дне, свои богатства припрятал. Оно ж как: чем старше человек, тем больше тараканов в голове.
Молодой метнулся в дом. И через минуту выбежал с толстой, добротной веревкой метров тридцати в длину.
– Помогите ему там, – приказал сержант.
Несколько ментов взялись за один конец, сбросив второй вниз. Молодой стал на край и медленно сполз вниз. Несколько минут из глубины колодца слышали шорохи и кряхтенье, после чего раздался громкий всплеск. Веревка ослабилась, и менты заглянули внутрь.
– Ну как?
– Ничего. Пусто. Поднимайте.
– А может, тебя там оставить? – пошутили коллеги над салагой. – Ой, упала!
Один из ментов сбросил второй конец веревки вниз.
– Гы-гы-гы-гы, – заржали все хором.
Сержант подошел к компании и на правах старшего дал зачинщику розыгрыша подзатыльник.
– Болотов, бля… Это тебе не твое ПТУ. Чтобы через минуту был наверху. И быстро за работу. Хочешь, чтобы подполковник приехал и всем нам вставил по самое не балуйся?
Полицейские притащили из дома вторую веревку, достали промокшего и обиженного коллегу из колодца и снова приступили к поискам…
Глава 6
Новенькая, поблескивающая начищенной латунью и лаком моторная яхта неторопливо разрезала воды Оки. Высоко над рекой проплывали ажурные конструкции железнодорожного моста. В застекленной рубке старательно вращал колесо штурвала рулевой.
Владелец плавсредства – видный не только в Серпухове, но и во всей Московской области бизнесмен Виктор Пименович Лаврецкий – сидел под полотняным навесом рядом с подполковником Гандыбиным на корме судна. Место для беседы было выбрано удачно – на воде никто не подслушает, не подсмотрит.
– Я рад, что вам удалось отмазать моего непутевого сына от этого идиотского убийства, – говорил пожилой бизнесмен, речной ветер трепал его седые волосы.
– Знали бы вы, Виктор Пименович, чего мне это стоило, – напомнил о своих заслугах в развале уголовного дела против непутевого Валерия Лаврецкого, застрелившего кавказца, полицейский подполковник.
– Все имеет свою цену, – мягко улыбнулся Лаврецкий-старший, доставая из кармана прозрачный файлик, в котором лежали пластиковая карточка и бумажка с написанным от руки пин-кодом. – Сумму, о которой мы договаривались, уже лежит в латвийском банке, как вы и просили.
Гандыбин сглотнул, но к кредитке пока не притронулся.
– В чем дело? – насторожился бизнесмен. – Мы же договаривались.
– Обстоятельства изменились, – развел руками Гандыбин. – В каждом стаде найдется паршивая овца. Вот и у меня в ОВД отыскался один опер. Копает под вашего сына.
– Много накопал?
– Достаточно для того, чтобы по вновь открывшимся обстоятельствам… – Гандыбин многозначительно замолчал, щелкнул пальцами, а затем добавил: – Короче говоря, раскопал все, как оно и было на самом деле. А ведь там не только убийство кавказца, но и ночная жизнь фитнес-центра «Парадиз».
– Понимаю. Предстоят непредвиденные траты. Сколько надо заплатить вашему оперу-шантажисту за молчание?
Подполковник довольно прищурился, Лаврецкий-старший «повелся», оставалось только грамотно его дожать.
– Опер денег не возьмет.
– Такой дурак или такой честный?
– И то и другое, – заулыбался полицейский подполковник. – Мне, чтобы на него серьезно надавить, надо будет кое-кого из начальства подмазать. Чем выше должность, тем больше просят. Сами понимаете, закон жанра.
– Называйте сумму, – холодно произнес Лаврецкий-старший.
– Виктор Пименович, буду с вами абсолютно честным. Деньги нужным людям, я уже заплатил из своего кармана.
– Разве это что-то меняет?
– Меняет. Мне не единовременная сумма нужна, а доля…
– Доля в чем?
– В вашем бизнесе, – жестко произнес Гандыбин. – Я имею в виду «Парадиз».
– Однако, – покачал головой бизнесмен. – Круто берете. Хотя я понимаю ход вашей мысли. «Парадиз» работает у вас под боком. Крышевали вы его за разовые вознаграждения в случаях форс-мажора. Должность у вас сегодня есть, завтра – нет. А вкусно пить и красиво кушать всегда хочется, – как видите, я тоже откровенен с вами.
– Где-то вы правы. Но и я прав. Долю оформим на кого-нибудь из моих родственников.
– Я еще не сказал «да».
– Вам деться некуда. Отцовское сердце не камень. Не в тюрьму же сына отправлять. У самого дочь есть, и я ради ее будущего в лепешку готов разбиться, – при упоминании дочери Томы глаза у подполковника сентиментально блеснули.
– Доля в бизнесе – тема обсуждаемая, не спорю. Но «Парадиз» материя тонкая, там все деньгами не измерить, слишком много составляющих. Контингент сложный.
– Так и родительские чувства к одним деньгам не сведешь, – напомнил Гандыбин.
– Раз уж вы вспомнили о своей Тамаре, то у меня есть и встречное предложение. Не думайте, что ваше требование о доле в бизнесе застало меня врасплох. Сегодня утром я говорил с сыном и…
Договорить Лаврецкий-старший не успел. Рулевой распахнул дверцу рубки и крикнул:
– Виктор Пименович, там утопленника в клетчатой рубашке течением тащит прямо на нас, – он указал рукой.
Бизнесмен и подполковник поднялись. Прямо на яхту течение тащило утопленника, из воды выступала разбухшая спина в крупную клетку. Лавреций посмотрел на Гандыбина. Мол, что делать? Вытаскивать?
– Ну его на хрен, – пожал плечами Гандыбин. – Мы могли его и не заметить. Так что вы о сыне там говорили?
Лаврецкий-старший барабанил пальцами по перилам яхты, а затем внезапно рассмеялся.
– Не понял, – вскинул брови подполковник. – Что я смешного сказал?
– Да это не утопленник, а сетка с капустой плывет, такие на оптовых рынках продают, – бизнесмен вытирал слезящиеся от смеха глаза носовым платком.
*
Уже вечерело. В читальном зале городской библиотеки оставалось совсем мало народа. Двое пенсионеров неторопливо листали газетные подшивки и неодобрительно посматривали на Тамару Гандыбину. Молодая художница залезла на стремянку и подвешивала к штанкету свой очередной шедевр. Библиотекарша стояла внизу и помогала ей советами.
