Текст книги "Право на кровь"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Кирилл Казанцев
Право на кровь

© Чистова Т., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Так бегать Максу не доводилось давно, дыхалка начинала сдавать, кровь со звоном билась в висках. Не обращая внимания на колотящееся сердце, он наддал еще, промчался мимо парочки, гуляющей по дорожке, обогнул пенсионерку с пуделем на поводке, мельком глянул на забрехавшего пса, ворвался в парк. Парень пробежал по берегу пруда к мосту, пересек его, рванул в горку.

Уже из последних сил Макс вылетел к высоткам из красного кирпича, ворвался во двор, затормозил и закрутил головой по сторонам, переводя дух. Он облегченно выдохнул. Успел, не зря гнал сюда, как бешеный пес, коему, как известно, семь верст не крюк!

Домов всего три, в каждом по два подъезда, народу поблизости мало, что объяснимо – темнеет уже. Да и прохладой с прудов ощутимо повеяло, точно не конец мая на дворе, а сентябрь.

Но Макс заметил у крайнего слева подъезда спортивный кабриолет, красную приземистую «Мазду», дорогую и яркую, как елочная игрушка. В их городке на этаком аппарате передвигаться все равно что на слоне ездить. Любой с ходу скажет, чья эта машина и чем его папа знаменит среди местной братвы, как по старинке державшейся в тени, так и засевшей в кабинетах местной власти.

Машина блестела яркими выпуклыми боками, выглядела как новенькая. Свет фонарей отражался на крыльях и капоте, придавая им нереально-синеватый оттенок.

Макс близко подходить не стал, чтобы себя до срока не выдать. Он и отсюда видел, что лобовое стекло целехонько, да и передний бампер у «Мазды», похоже, заменили. Значит, то была не сплетня, а правда. Дело замяли, и все идет своим чередом. До сегодняшнего вечера шло, но в любой момент может измениться, ибо кое у кого на этот счет есть свое мнение.

Макс прошел вдоль дома, держась спиной к стене и стараясь не высовываться на освещенные участки. Смотрел во все глаза, точно впервые видел эти декорации, а не гулял тут, считай, целую неделю. Все было как вчера и три дня назад: клумбы, длинные, коротко подстриженные кусты у подъездов, низенькие крашеные заборчики, парковка вдоль дороги, детская площадка, арка за ней – выезд из двора.

Но «Мазда» появилась только вчера. Это радовало и напрягало Макса. Он не ошибся, верно все рассчитал. А если все-таки опоздал? Не успел, промедлил самую малость?

Макс всматривался в полумрак перед собой и ничего толком не видел. С прудов наползал туман, стлался над дорогой. Воздух дрожал, делая очертания и контуры предметов нечеткими и зыбкими. «Мазда» точно инеем подернулась.

Дальше Макс ждать не стал, вышел на дорогу перед домами и едва не столкнулся с теткой, вернее, пучеглазым чудовищем, которое семенило рядом с ней. Чудовище завизжало – Макс отдавил ему лапу. Тетка подхватила уродца на руки, обозвала Макса бараном и двинула к среднему подъезду.

На тетку ему было плевать. Макс никак не мог сообразить, откуда ждать беды. Получалось, что сразу со всех сторон. Пуля могла прилететь с детской площадки, из открытого окна подъезда или из-за кустов, например. Хотя живая изгородь низкая, за ней не спрячешься. Риск слишком велик, а результат того не стоит. Хотя это с какой стороны посмотреть.

Кровь снова ударила в виски. Макс, уже не скрываясь, шел вдоль дома и крутил головой по сторонам. Он прошагал мимо «Мазды», убедился, что с ней все в порядке. Машинка выглядит как фотомодель с обложки. К такой и подойти не всякий решится, зато многие свернут шею, провожая ее взглядом.

И тут его осенило. «Мазда» праворульная, значит!.. Ну да, все просто, как грабли, а он, дурак, сразу не догадался. Но еще не поздно, есть пара минут.

«Мазда» мигнула фарами, мяукнула сигнализация. Макс отскочил вбок и со всех ног бросился к парковке. Он проскочил между пузатым «крузаком» и «Фордом», перемахнул оградку и по мокрой траве побежал дальше, к невысокому заборчику, за которым и начиналась, собственно, детская площадка.

Макс пролетел в темноте и тумане как нечистый дух, остановился в последний момент и задержал дыхание, чтобы не выдать себя. Он согнал с лица неуместную улыбочку. Угадал-таки, молодец, верно рассчитал, хотя и не сразу.

За «Тойотой», прижатой к забору, ржавой, севшей на диски, стоял человек. Невысокий, ниже Макса на полголовы, худой, даже тощий. Одет во все темное, на голове капюшон. Рук не видно. Он либо прячет их пока в карманах, либо перчатки надел. Стоит, не шелохнется и по сторонам не глядит. Да и незачем. Ему «Мазда» нужна, вернее, тот человек, который только что вышел из подъезда.

Запел домофон, распахнулась дверь, и с крыльца по ступенькам сбежал невысокий упитанный молодой очкарик. Над ремнем джинсов нависало круглое брюшко, редкие волосенки зачесаны назад, взгляд наглый, даже презрительный.

Но это уже фантазии. Вернее, накатившее воспоминание, еще свежее.

Макс видел этого оленя две недели назад, пусть издалека, но и этого хватило, чтобы понять – дело дрянь, надеяться не на что. Правда, тогда он оставил свое предположение при себе, да и не понял бы его никто. Но это было прежде, а сейчас вот он, красавец, прохаживается вокруг своего сокровища.

А тот, у «Тойоты», повернулся в его сторону и вытянул руку. Макс скорее догадался, чем разглядел в полумраке пистолет с глушителем, навинченным на ствол, сжатый пальцами, обтянутыми черной перчаткой. Сердце ухнуло куда-то под ребра, трепыхнулось там, лоб покрылся испариной, холодной и липкой.

«Мазда» замигала фарами, запела на все лады сигнализация, потом резко оборвалась. Открылась правая передняя дверца, юноша бросил что-то в салон и тяжко плюхнулся на переднее сиденье.

Человек поднял пистолет чуть выше, на уровень глаз, перехватил его поудобнее. Потом раздался тихий металлический щелчок – опустился предохранитель.

– Не надо… – Голос Макса потонул в утробных ухающих звуках: в «Мазде» включилась магнитола.

Он не слышал сам себя, да тут его и сам черт не разобрал бы.

Юноша не торопился закрывать дверцу, жал кнопки на приборной панели. Машина мигала фарами, басы ревели так, что закладывало уши.

– Не надо! – проорал Макс и дернулся вперед.

При этом он почему-то, как в дурацком сне, еле передвигал ногами. Время тянулось, точно резиновое. Вот ствол с глушителем вытягивается вперед, палец ложится на спуск. До тошноты медленно закрывается передняя дверца машины, стекло ползет вниз, виден профиль очкарика за рулем.

Совсем рядом слышится тихий выдох – человек в капюшоне приготовился стрелять. «Мазду» он держал на прицеле уже с полминуты, но ствол ни разу не дернулся, не качнулся. Сказывалась подготовка. Да и мотивация запредельная, только что через край не плескалась. Еще секунда-две, и финита, конец игры.

Тип с пистолетом почуял неладное в последний момент, чуть повернулся, отбросил капюшон. Макс как в прорубь головой ухнул. Он дернулся вперед, схватил человека за локти, развернул и швырнул что было сил от себя, через хилую оградку на траву, мокрую от росы, кинулся следом.

Тут он оплошал самую малость, замешкался на секунду, не больше, но хватило с лихвой. Человек не рухнул на ограду, как должен был бы. Он кувырком перевалился на ту сторону, сел и с силой врезал подбежавшему Максу ногами в живот. Хорошо, что тот предусмотрел эту возможность и успел пригнуться. Удар получился смазанным, но от боли все равно стало темно в глазах и душно, пусть ненадолго.

Когда отпустило, Макс первым делом увидел пистолет, направленный ему в лицо, а потом и стрелка, знакомого, близкого человека. Юрка Дубровин, одноклассник и друг детства, реальный, а не просто приятель, с которым можно пива попить или мячик в выходной день с тоски попинать. Чего они вместе навидались – лучше не вспоминать, а вот как оно обернулось…

«Выстрелит или нет?» – думал Макс.

Страха не было, его затмило любопытство и какой-то чисто исследовательский азарт: нажмет ли Юрка на спуск? Что будет потом, если это «потом» им вообще отпущено?

Тот, похоже, думал о том же, смотрел на Макса из-под капюшона, сбившегося набок. На лице Дубровина проступало выражение тоскливой досады, от равнодушия и сосредоточенности не осталось и следа. Макс шагнул было вперед, Юрка поднял пистолет, предупреждая, мол, не подходи.

Тут справа раздался вовсе уж дикий вой и визг покрышек. Дубровин даже головы не повернул, лишь покосился в ту сторону, и этого хватило. Макс носком ботинка врезал ему по запястью. Пистолет вылетел у Юрки из рук и сгинул где-то у песочницы, пустой по случаю позднего часа. Выстрела, к счастью, не последовало, Юрка дернулся туда, но Макс сшиб его наземь, навалился что было сил. Так два голодных пса дерутся за свежую кость.

Юрка всегда был сильнее, ростом уступал Максу на полголовы, но техникой и, главное, напором мог ушатать почти любого. Недаром он стал вице-чемпионом области по армейской рукопашке, разделав оппонента как бог черепаху. Это было зимой, когда у него все шло хорошо и казалось, что так будет всегда. Сейчас, похудевший, осунувшийся, бледный, с рассеянным мутноватым взглядом, он стал вдвое опаснее, и все же Макс прижал Юрку лопатками к траве.

Дубровин как-то уж вовсе по-волчьи вывернул голову. Оба смотрели, как «Мазда», визжа покрышками, под вой музыки вылетает со двора и скрывается в арке. Кругом сразу стало тихо. С прудов теперь доносился дивный лягушачий хор. Над ухом Макса тоненько пищал оголодавший комар, охочий до свежей крови.

Макс мотнул головой, отгоняя прожорливую тварь, но захват не ослаблял, держал Юрку по-прежнему крепко.

Тот и не думал сопротивляться, смотрел отрешенно куда-то вбок, потом негромко спросил:

– Ты знаешь, кто это был?

– Знаю. – Макс чуть разжал пальцы, а Юрка этого словно и не заметил, смотрел в глаза.

Максу стало не по себе. Конечно, он знал этого подонка на красной «Мазде». Милютин его фамилия, наследник папашиной ювелирной империи, захватившей их город и запустившей щупальца в близлежащие.

Денег у него с лихвой хватит на то, чтобы отмазать сынка от любой статьи. Ведь замяли в инстанциях дело о ДТП, в котором Марина с Пашкой погибли. Якобы они сами под колеса милютинской «Мазды» кинулись, ни свидетели не помогли, ни запись с регистратора «Опеля», который оказался рядом.

Юрка, сам круглая сирота, пылинки сдувал с жены и сына, любого просто за косой взгляд на них порвал бы к чертям собачьим, а тут нате вам. Дескать, сами виноваты, а к Милютину претензий нет. Спасибо скажите, что за мятый бампер и разбитое лобовое стекло счет предъявлять не стал.

Очевидцы говорили, что после аварии Милютин первым делом оглядел машину, потом куда-то позвонил и уехал. «Скорую» и полицию вызвали свидетели. Медики приехали слишком поздно, за ними подтянулись полицаи, потом…

Лучше не вспоминать, что потом было. Врач из «Резерва», учебного центра по АРБ, привел коллегу. Тот накачал Юрку мощным седативным средством, на корню глушившим все душевные порывы. Он оставил врачу пару ампул, но они давно закончились.

Юрка держался неделю, после похорон исчез, выключил телефон, не появлялся дома, точно сгинул куда. Два дня назад Макс увидел его издалека, у тех самых прудов с жесткими листьями кувшинок на неподвижной воде. Он хотел подойти, но передумал, пошел следом и понял, что не ошибся.

Дубровин следил за Милютиным. Не первый день, судя по всему, и не последний, как оказалось. И вот сегодня Юрка решился…

– А чего тогда полез?

От спокойного голоса Юрки Максу стало не по себе.

Он старался не смотреть на приятеля, от ухмылки которого его бросало в дрожь, и все ж ответил, вглядываясь в туман за головой Дубровина:

– Не надо, Юра, не бери грех на душу.

Он знал, что это звучит банально, нелепо и глупо, но других, подходящих слов не находил.

Юрка это и сам превосходно понимал, перестал улыбаться и выдохнул, выпалил единым духом:

– Мой грех – я и отвечу. А ты не лезь!

«Звучит вроде разумно, но отпускать Юрку нельзя. Он сейчас таких дел натворит, что вовек не разрулишь. Пропадет ни за грош, ведь дело-то дрянь. Но в голосе звучит угроза, реальная, близкая, серьезная», – прикинул Макс.

Друг напрягся, и Макс понял, что у него осталось секунд пять или около того. Он сейчас мешал Юрке, прямо как тот санитар на опознании, который хотел увезти Марину и Пашку за белую металлическую дверь.

Этот парень тогда кое-как согласился не писать заявление. Юркины друзья свалили все на состояние аффекта и очень хорошо ему заплатили. Вывихнутое запястье вправили коллеги. Дядя взял неделю за свой счет, чтобы гематомой в полфизиономии не пугать посетителей.

Впрочем, санитар от Юрки ничего такого не ожидал, а вот Макс преотлично знал, на что способен Дубровин. Они вместе росли, учились, а после попали в солдаты. Причем не в нарядах по кухне время коротали, а служили так, как полагается всякому нормальному мужику.

Макс через полтора года вернулся домой, а Юрка остался, контракт на три года подписал и как в воду канул. Объявился ранней весной, серьезный и молчаливый. Первым делом старую квартиру продал, сразу новую купил, женился на Марине. Мальчишка у них родился.

Пацан в отца пошел и мастью, и характером. Юрка его чуть ли не с пеленок в спортзал таскал, а уж на соревнованиях Пашка ни одного поединка не пропустил, за Максом следил, а с отца вовсе глаз не сводил, сам на ринг рвался.

И вот похоронили его рядом с матерью на новом кладбище. Два гроба, могилы рядом. Милютин забрал их жизни и покатил развлекаться дальше.

Макс отпустил Дубровина и моментально оказался возле песочницы. Он глянул под ноги, по сторонам и подобрал с земли пистолет с глушителем, навинченным на ствол. На всякий случай Макс отошел еще немного назад. Он следил, как Юрка поднимается на ноги, отряхивает толстовку и штаны, шарит по карманам, потом поднимает с травы мобильник, выпавший в ходе драки.

Макс выщелкнул из «макарова» магазин – полна коробочка, все восемь патронов на месте. Он задвинул его обратно и покрутил пистолет в руках, не зная, что с ним делать. Потом парень по-киношному запихнул ствол за пояс джинсов и прикрыл сверху курткой.

– Зачем он тебе? – с усмешкой спросил Дубровин.

– Это мое дело.

Такую игрушку он мог с закрытыми глазами собрать-разобрать за секунды, научился в свое время. Да и после службы Макс частенько наведывался в тир, соревновался с тем же Юркой в пальбе по мишеням из разных видов нарезного оружия. Ему приходилось иметь дело с вещами посерьезнее «макарова». Правда, только в тире да на стрельбище. В отличие от Юрки, который три с лишним года с оружием не расставался. И слова из него не вытянуть! Услышав вопрос, как там все было, он отмалчивался или переводил разговор на другую тему.

– Следил за мной?

– Да, два дня. – Макс не сводил с Дубровина глаз.

Тот досадливо поморщился, хлопнул ладонью по щеке, но промазал, и комар с громким писком улетел прочь.

– А я и не заметил. Зачет тебе.

Эти слова прозвучали не похвалой, а как признание за равного. Юрка три с лишним года в разведке прослужил. От него такое услышать – все равно что комплимент.

Дубровин выпрямился, пригладил на макушке короткие светлые волосы и исподлобья глянул на Макса. Тому снова стало не по себе. Юрка выглядел жутко. И без того поджарый, как гончая, он похудел еще больше, узкое лицо осунулось, щеки запали, под глазами залегли темные круги. От веселого парня, которому хоть к черту на рога поехать – как с горки скатиться, ничего не осталось. Юрка сейчас сам на себя похож не был, что называется, краше в гроб кладут.

Он не спал сутки, если не больше, а уж о том, когда ел последний раз, оставалось только гадать. Дубровина мотнуло как пьяного. Макс дернулся было, хотел поддержать, но Юрка отмахнулся, сел на бортик песочницы, сунул руки в карманы толстовки и опустил голову.

По дороге проехал пацан на велике, глянул на мужиков, впавших в детство, счел за благо наддать газу и убраться куда подальше. Где-то недалеко загавкала собака, судя по голосу – мелкая диванная псинка. Потом раздался женский голос, и все стихло.

Через минуту над головами заполошно закаркала ворона. Юрка вскинулся и уже осмысленно поглядел на Макса. Без злости, отчаяния, с досадой и усталостью. Мол, надоел ты мне, Добровольский, отстань уже, богом прошу.

– Напейся. – Это прозвучало глупо до безобразия, однако ничего умнее в голову Макса не лезло.

Юрка помолчал, точно не слышал или не понял слов, обращенных к нему, потом ответил без тени усмешки:

– Пробовал, не лезет.

– Ты когда ел последний раз? – Макс подошел ближе, но дальше вытянутой руки старался не приближаться.

Выучка у Юрки будь здоров. Он и вооруженного человека враз скрутит, тот и чихнуть не успеет. Не стоять же над ним с пистолетом. Местные заметят, неправильно поймут и, не дай бог, полицию пригласят. А от этих ребят с погонами надо подальше держаться. Да и вообще уходить пора, засиделись они тут.

– Черт его знает. – Юрка тяжело поднялся с деревянного бортика, побрел к дороге.

Он перешагнул через заборчик, двинул вдоль клумб и кустов к торцу дома, сбавил обороты у крайнего слева подъезда, покрутился на пустом месте, точно вынюхивал что, и пошел дальше.

Макс держался в шаге от Дубровина и прижимал ладонь к левому боку, где кожу на ребрах холодила тяжелая сталь. Юрка мельком оглянулся и заложил руки за спину. Макс плюнул с досады, пошел рядом. Они по ступенькам спустились к пруду, двинулись вдоль берега к мосту.

– Отдай игрушку, – сказал Дубровин. – Ни к чему она тебе.

– Тебе тоже. – Макс остановился, вглядываясь в туман.

Тот сгустился у центра пруда, точно его сдуло с берегов. Недалеко имелось неплохое местечко, глубокое, как помнилось из детства.

Юрка это тоже не забыл, глянул на Макса и попросил:

– Отдай, я его выкину. Вот прямо сейчас, при тебе.

– Сам справлюсь.

Макс перешагнул бортик и по скользкой тропинке побежал к воде. Хоть и вечер уже, а все же не стоит вот так, на виду, разбрасываться оружием. Жалко игрушку, хороша до невозможности. Юрка ее, скорее всего, «с работы», как он сам говорит, притащил. Она лежала до времени и сегодня почти дождалась своего часа.

– Я ж тебе не Ихтиандр, – проговорил Дубровин. – В пруду хлама полно. Бросай здесь, и пойдем.

Он топал следом и чертыхался, оскальзываясь на мокрой глине. Юрка вел себя так, будто ничего не случилось, и Макса от этого спокойствия продирало холодком по хребту.

Юрка три с лишним года зарабатывал на новую квартиру, сто раз бывал в переделках почище сегодняшней. Ему школьному другу шею свернуть – раз плюнуть. Одна надежда на «макарова», но, даст бог, до этого не дойдет.

– Здесь дно в прошлом году почистили, – сказал Макс.

Он углядел в сумерках старую березу, зависшую над водой, помнившую, наверное, их мальчишками, взбежал по толстому стволу, потянул из-за ремня пистолет и замер.

Метрах в трех под кустом сидел мужик в брезентухе и высоченных резиновых сапогах. Позабыв про свои удочки, он пялился на Макса и подоспевшего Юрку так, точно впервые видел человека. А у него тем временем клевало. Поплавки качались над водой, один, полосатый, и вовсе ушел в глубину. Да только вот дядя этого не замечал.

«Твою мать!..»

Мыслили они с Юркой синхронно. Тот совершенно бесшумно отступил и пропал в зарослях черемухи. Макс постоял для вида еще с полминуты и двинул следом.

Приятели встретились наверху, у моста. Дубровин глянул на Макса, выбиравшегося из овражка и, не дожидаясь, пошел дальше. Они топали молча до развилки.

Дубровин ни разу не обернулся, только у толстенной липы притормозил и сказал:

– Пока, Макс.

Да, тут их дорожки разойдутся. Юрка пойдет в пустую квартиру, где еще остались вещи Марины и Пашки, а Максу пора домой. Для начала ему придется заскочить к себе, забрать кое-что, потом бежать на дачу, где со вчерашнего дня ждет отец. Надо помочь ему с водопроводом и еще кое-какими мелочами, коих всегда полно. Всех дел не переделать. Послезавтра понедельник. Надо будет возвращаться в город, ехать на работу.

А Юрка уже никуда не торопится. Ему плевать на субботу, на понедельник, на время года и на себя самого.

– Глупостей больше не делай, ладно? – в спину ему сказал Макс.

Дубровин накинул на голову капюшон, запахнул толстовку.

– Ладно, уговорил, щенок. Пойду я.

Щенок! Макс улыбнулся. Юрка всегда его так обзывал, хоть был всего на год старше.

«Тоже мне, старый пес», – хотел сказать он как отзыв на пароль, но перехватило горло.

Старый пес Юрка – однолюб. Он Маринку любил, других женщин для него не существовало. Одна женщина, один сын, одна жизнь на всех – теперь все для него кончено.

По сердцу как бритвой резануло. Макс хотел подойти ближе, но Юрка точно затылком видеть научился.

Он отошел как-то торопливо, точно стыдно ему было или некогда, и буркнул на ходу:

– Все, пока. Увидимся.

– Конечно! – выкрикнул ему вслед Макс.

Он понимал, что снова выглядит глупо, но ничего с собой поделать не мог. Увидимся, разумеется. Макс был в этом уверен и душой не кривил. Пистолет он решил отвезти на дачу, там в спокойной обстановке разобрать его и по частям утопить в местном болотце.

Еще месяца полтора они с Юркой созванивались, встретились пару раз, а потом жизнь Макса круто переменилась. Настя сказала, что с нее хватит, пора уезжать. Она давно намекала, что собирается вернуться к родителям. Диплом получен, съемная квартира теперь без надобности. Да и климат у Черного моря несравненно лучше. Зима там не полгода длится, а месяц всего, да и то без снега.

Максу такой вот план категорически не понравился. Он предложил свой вариант – свадьба, конечно.

Настасья два дня отмалчивалась, на третий позвонила. Мол, так и быть, уговорил. Но жить она тут останется до зимы, потом все равно уедет, хоть с законным мужем, хоть одна.

Макс перечить не стал, подумал, что до зимы еще много воды утечет. Он начал готовиться к новой жизни – купил кольца и костюм, осталось только оформить все как полагается.

О Дубровине он не то чтобы забыл, стало не до того. Да еще и при разговоре Макс как-то случайно ляпнул, что женится. Когда он сообразил, что наделал, отступать было поздно.

– Та самая? – спросил Юрка.

– Да, – промямлил Макс. – Ты ее видел. Настей зовут.

Та самая, да. Совершенно обычная на первый взгляд. Невысокая, одевается просто, незаметная в толпе. Таких сотни, но это если не присматриваться. А приглядишься и понимаешь, что всякие разные красотки могут идти мимо, а Настя пусть рядом остается, желательно на всю жизнь.

Взгляд у нее дерзкий и смешливый, глаза зеленые, ноги длинные. Зато волосы, наоборот, слишком короткие – каштановое с рыжим отливом каре до подбородка. Уж как Макс ни старался, как ни убеждал девушку отрастить волосы, а та уперлась, и ни в какую. Так удобнее, вот и весь сказ. Макс на время отступился, решил диктовать свои условия уже на правах мужа. Ждать оставалось всего ничего, до конца августа.

– Понятно.

Юрка спокойно пожелал ему удачи, счастья в семейной жизни и… перестал отвечать на звонки. Он сменил номер мобильника или вообще уехал из города.

Макс его искал поначалу, потом бросил. Ему надоело стоять перед дверью и слушать, как трезвон разносится по пустой квартире.

А потом он успокоился. Новостей о внезапной кончине того самого отродья не поступало. Красную «Мазду» он иногда встречал в городе. Она рассекала чуть ли не по встречке, не обращая внимания на разметку.

А еще через месяц ему и вовсе не до того стало. Другие дела навалились.

Заявление они подали в конце июня и решили отметить это дело как полагается. Проводить мероприятие решили на даче, в самом узком кругу: Макс, отец и Настя. Закусывать вино собирались шашлыками, но погода подкачала. С ночи зарядила мелкая морось, к утру она и вовсе перешла в равномерный нудный дождище.

Вдобавок похолодало, задул неприятный ветер. Торжество перенесли в дом, теплый, просторный и светлый, выстроенный отцом еще до появления Макса на свет, настоящее родовое гнездо.

Отец строился в деревне, а та со временем преобразилась в коттеджный поселок. Он быстро рос. Помимо небольших домов здесь появились основательные хоромы за высоченными глухими заборами. Оно и понятно. Место тихое, рядом лес, речка. До города близко, до федеральной трассы на Москву тоже рукой подать.

Отмечали до обеда, потом отец засобирался домой. Он отведал торта, изготовленного Настасьей собственноручно, похвалил будущую невестку, пошел заводить машину и поманил девушку за собой. Они о чем-то поговорили у ворот, посмеялись и посмотрели на Макса, который как швейцар держал створку.

Тот сделал вид, что ему не интересно, он вообще ничего не замечает, а сам пусть слегка, но заревновал, еле сдерживая усмешку. Это ж надо, к собственному папаше невесту свою ревнует! Просто «Санта-Барбара» какая-то.

Отец хоть и в возрасте, но далеко не старик. На него женщины с интересом, скажем так, поглядывают. Да только он однолюбом оказался, овдовел и больше не женился.

А Настя ему сразу приглянулась. Отец сам потом так сказал. Предыдущих подружек сына он не замечал, обращал на них не больше внимания, чем на ворону, залетевшую во двор, а вот с Настасьей этот номер не прошел. Они сразу друг другу понравились, нашли общие темы для разговора и вот теперь шушукались у машины, поглядывая на Макса, мокнущего под мелким дождиком.

Наконец-то белая «Тойота» выехала на улицу. Отец махнул Максу на прощание рукой и был таков. Настя ушла в дом. Макс закрыл ворота и пошел по дорожке к крыльцу в предвкушении продолжения праздника.

Выпил он немного, голова была легкой, сердце учащенно постукивало в такт шагам. Макс хотел поскорее оказаться вдвоем с девушкой в пустом доме. Он взбежал на крыльцо и едва успел отшатнуться.

Дверь распахнулась навстречу. На пороге стояла Настя в легком плаще поверх платья и с зонтиком в руках.

– Пошли погуляем, – заявила она, не дожидаясь согласия, прошла мимо Макса и направилась к калитке.

Тому ничего не оставалось, как топать следом. Планы пришлось менять на ходу, но настроения это не испортило. Можно и в самом деле погулять. Тем более что у них полно времени, весь вечер и ночь впереди.

Он накинул куртку и пошел за Настей к воротам. С улицы доносились голоса и странные звуки – то ли тихий плач, то ли смех. Макс выглянул за калитку и увидел соседского мальчишку, толстого важного Мишку, смышленого парня лет десяти. Тот держал на поводке до невозможности умильную псинку, крепкого трехцветного кобелька с ушами-локаторами, острой лисьей мордочкой и роскошным белейшим хвостом.

Пес, повизгивая от восторга, тыкался носом Насте в ладони. Та сидела на корточках, трепала собаку по загривку, чесала за ухом. Пес аж жмурился от наслаждения и неодобрительно посматривал на Макса. Мол, ты чего стоишь? Тоже гладь! Видишь, какой я хороший!

– Это кто у тебя? – Макс закрыл калитку и потрепал пса по толстой, рыжей с черным спинке.

Мишка тусовался тут все лето, но собаки у них в доме точно не было. Они жили на соседнем участке.

– Вельш-корг, – заявил Мишка, глядя на свое сокровище. – Папины друзья на море уехали и нам на неделю оставили. Его Юстик зовут, самая маленькая в мире овчарка. Это любимая собака английской королевы, у нее таких шесть или семь штук.

– Зачем ей столько?

Максу пес был неинтересен. Красивый, общительный, ласковый, как кошка, но и только. Однако Настя была другого мнения. Она разве что не целовалась с добрейшим Юстиком. Тот крутился на мокром асфальте и обиженно заворчал, когда девушка поднялась на ноги.

Он прыгнул на нее передними лапами и оставил на плаще два маленьких темных отпечатка. Мишка потащил пса в сторону. Настя засмеялась, отдала Максу зонтик и попыталась отряхнуть грязь.

– Потом. – Макс взял девушку под руку. – Очистишь, когда высохнет. Так тебе и надо! Нечего с чужими собаками играться. Тоже мне, в детство впала! – Он потянул Настю за собой.

Она оглянулась на Мишку с Юстиком. Тот негромко гавкал на прощание и, кажется, не хотел идти, упирался, скреб когтями по асфальту.

– Такой хорошенький, – протянула Настя. – Чудесный пес. Давай такого заведем… когда-нибудь.

Не вопрос. К собакам Макс относился спокойно. Если любимая девушка хочет заиметь такую игрушку, то почему бы и нет? Псинка небольшая, хлопот с ней немного, ест, наверное, мало, веселая, к тому же овчарка, почти как настоящая. У английской королевы определенно есть вкус.

– Потом, – сказал он. – Третьим пойдет. Заведем сразу после Юльки и Сереги.

Настя многозначительно глянула на него и ничего не сказала, только улыбнулась еле заметно. Он не первый раз заводил этот разговор о детях, двух, не меньше, а Настя отмалчивалась. Нет, она не против, но двух сразу – это, по ее мнению, слишком. Один будет в самый раз.

Тут у них обычно возникали разногласия. Макс делал вид, что сдается. Он по привычке думал, что время само все решит. Будут двое, никуда не денутся.

– Ну и погода! – Настя завернулась в плащ. – Ужас, а не лето. Вот у нас уже клубника созрела, и в море купаться можно. – Она даже глаза прикрыла, точно хотела вместо серого среднерусского пейзажа увидеть теплую лазурь, разлитую до горизонта, горячую гальку на берегу, виноград и мягкий ветер – все, к чему привыкла с детства.

А Макс видел море лишь пару раз в жизни. В детстве, когда ездил в санаторий легкие лечить, и три года назад. Подружка отдыхать потащила.

Вернулись они, кстати, поодиночке. Тамара, так ее звали, решила на побережье остаться и еще отдохнуть. Уж очень обстановка располагала, и кавалеры обходительные попались. Макс возражать не стал, поменял свой билет и уехал на неделю раньше, чем собирался. Тамару он больше не видел, да и она не спешила возобновлять с ним отношения.

– Скоро поедем, – сказал Макс, открывая зонтик.

Снова накрапывал дождик, что было только на руку. Дома столько всего вкусного осталось. Там тепло от настоящей русской печки, которую, по словам отца, сложил единственный в деревне специалист по этому ремеслу. Она получилась небольшой, но работала отменно. В доме можно было прожить всю зиму, если хватит дров.

– Обязательно в море поплаваем.

Они дошли до перекрестка и раздумывали, куда бы податься: направо, к небольшой рощице, которая выходила к железной дороге, или прямо, и оказаться в поле. Сейчас везде было тоскливо и грустно, точно осенью, однако девушка повернула направо и прошла немного вперед.

Макс шагал следом и говорил, глядя на зонтик, зеленый в белых цветах:

– И в море поплаваем, и вина выпьем, и на пляже поваляемся. Потерпи, немного осталось.

О том, что встреча с будущей тещей его, мягко говоря, пугает, Макс помалкивал и Насте не сообщал.

Но она и так превосходно понимала причину его неуверенности, тихонько посмеивалась над его страхами и капризно проговорила:

– До августа еще далеко. Я тут замерзну!

– Не замерзнешь. – Макс нырнул под зонтик, обнял Настю за плечи, наклонился, и, не рассчитав, ткнулся ей лбом в висок.