Текст книги "Бей первой, леди!"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 2

Их возвращения никто не заметил, или все дружно сделали вид, что так и надо. Левицкая вела себя словно ничего и не произошло: глянула на Макса мельком и отвернулась, не сказав ни слова. Понятное дело, он теперь для нее что-то вроде прислуги, поиграется, пока не надоест, и выгонит. Да оно и к лучшему, пусть не смотрит и вообще держится подальше. Вдова поговорила с Юлей и ушла вместе с ней в дом, Макс остался наедине с Рогожским.

– Пошли, – скомандовал тот, – жилье тебе покажу.

И двинул от гаража, куда загнали «Мазду», в глубь участка, по тропинке, что вела вдоль забора. Тут все было просто, без изысков и вывертов вроде прудиков и беседок, как на «барской» территории. Просто сосны, просто подстриженная трава, усыпанная мелкими шишками и иголками, просто чисто выметенная тропинка, уложенная плиткой, что привела к двум одноэтажным домикам. С каждой стороны имелся отдельный вход, Максу достался самый дальний. Забор тут шел углом, деревья росли тесно и таинственно шумели над головой, и, что особенно радовало, со стороны особняка не доносилось ни звука.

Однако в комнате был телефон без диска или кнопок, что предполагало одностороннюю связь, скорее всего внутреннюю: похоже, что поместье располагало своей АТС. В остальном все было отлично. И комната просторная, и мебель необходимая есть, и окно во всю стену. Правда, оно выходило на забор, но Макса это не расстроило, он осмотрелся, заглянул в пустые шкафы, в санузел и решил: пойдет, жить можно. В доме было так тихо, точно он был тут один или соседи, та же прислуга, еще не вернулись с работы.

Рогожский остался в небольшой прихожей и оттуда следил за своим новым подчиненным – Макс несколько раз ловил на себе его взгляд, но делал вид, что не замечает. Пусть смотрит, это нормально – к новому человеку присмотреться, и это еще цветочки, ягодки будут позже.

– Нормально, – сказал Макс после осмотра и повернулся к двери, – годится. Мне за вещами съездить нужно.

– Съездишь. – Рогожский положил ключ на полочку под зеркалом, что висело напротив входной двери, и вышел на крыльцо, крикнул оттуда Максу: – Пошли погуляем.

Можно и погулять, с чего бы отказываться? Макс закрыл дверь и вышел из комнаты. Грозу унесло в сторону города, и оттуда сейчас грохотало, и довольно активно, а здесь остался только ветер, гулявший в соснах, и тучи над головой. Серо было и неуютно, зато дождь так и не начался, и неизвестно, к лучшему это или наоборот: тогда бы прогулка получилась короткой, а сейчас они сделали круг по периметру и заходили на второй.

– Зарплата два раза в месяц, – сказал Рогожский после того, как перечислил все обязанности Макса.

– Зарплата? – искренне удивился тот. Вот уж не ожидал, что Левицкая ему еще и заплатит, чудо, граждане: это кто ж кому должен, а?

– А как же, – с довольным видом сообщил Рогожский, – ты что думал: тебя тут за еду работать заставят? Кстати, о еде – это на кухне, завтра утром спросишь, я предупрежу. А работать за зарплату, конечно, из нее твой долг вычитать будут, но тебе хватит.

И назвал сумму, такую, что дяденька из конторы, где Макс побывал до аварии, сам бы к Левицкой в дворники побежал, напрочь забыв про понты и «собственный бизнес». Рогожский помолчал еще немного и перешел к главному:

– Ты не смотри, что Юлька ведет себя малость… как дура себя ведет, чего уж там, – сказал Рогожский и выдал Максу мобильник, по которому звонить следовало только в самом крайнем случае.

Что это может быть за случай, Макс пока решил не уточнять, он вообще больше помалкивал, задал лишь пару вопросов, и все. Оставался еще один, последний, и он пока ждал своей минуты. Макс события не торопил и слушал заместителя Левицкой.

– Это не истерика, как ты подумал, это она так на нового человека реагирует. Мать уже устала ей охранника искать – каждый раз одно и то же. Боится Юлька, очень боится, ей проще, чтобы рядом вообще никого не было, чтоб на выстрел никто не подходил, даже мать. Юльке волю дай – она бы в пустыне какой жила или в тайге, где на сотни километров вокруг никого, мне кажется, она и волка не испугается. Я ей заранее звоню, если выехать куда надо, и договариваюсь, что ждать буду. Но, сам понимаешь, дел у меня полно, и не могу я Юльке все время уделить. Но если Лена… Елена Анатольевна просит меня куда-то отвезти или сопровождать Юльку, то отказать я не могу, а мог бы другим заниматься.

У Макса насчет виденного недавно были свои мысли, но озвучивать их он не собирался. Не похоже, что Юлька боится: затравленные, запуганные люди так себя не ведут. Хотя если присмотреться к ней, то в словах Рогожского истина есть: и одета она, и выглядит так, точно старается не выделяться, прячется от посторонних взглядов. Так себя закомплексованные подростки ведут, а у этой с внешностью порядок, даже очки ей идут.

– Лет ей сколько? – спросил Макс.

– Двадцать четыре.

Ну конечно, дело тут не в комплексах, года уже не те – по поводу прыщей переживать, Юльке замуж пора. А ведет себя точно как истеричка, только не запуганная, а задерганная чрезмерной опекой матери и того же Рогожского.

– А боится чего? – Главный вопрос Макс пока держал при себе и задавал наводящие, чтобы лучше понять ситуацию, в которой поневоле оказался.

Рогожский пнул носком ботинка сосновую шишку, та откатилась к бордюру. Справа на стволе сосны мелькнуло что-то, Макс поймал движение краем глаза и повернулся туда. Белка, рыжая, с огромным хвостом, вцепилась лапами в кору сосны и смотрела на людей глазами-бусинками, ждала, когда они пройдут, и даже недовольно цокала.

– Этого добра тут полно, – пояснил Рогожский, – обнаглели, даже еду воруют, как вороны. А боится… В общем, тут такое дело. Ее убить пытались. Она ж у Левицкой единственная дочка, следовательно, наследница. Были два эпизода…

«Убить?» – едва не сорвалось у Макса с языка. Весь Юлькин облик ну никак не вязался у него с богатой наследницей, что злоумышленники похищают с целью выкупа. А вот гляди ж ты. Убить!

– Два раза, – повторил Рогожский, – первый раз – сразу после того, как ее отец умер. Мой помощник Юльку вез, она верхом покататься ездила. Завтра, кстати, ты ее туда повезешь, это я тебе гарантирую. Так вот, они уже обратно ехали, когда их машину протаранили, столкнули на обочину. Юлька тогда голову разбила и чуть сознание не потеряла. А эти, что столкнули, разбили в нашей машине все стекла и пытались вырвать двери, орали: «Выходи, сука, все равно достанем, сама выходи!» Про деньги еще чего-то там орали, у меня запись есть, но тогда все обошлось, их менты спугнули. Юлька потом месяц из дома не выходила.

Они снова шли вдоль забора к одноэтажным домикам, Макс покосился на окна своего жилья и прошел следом за Рогожским мимо. Сказка становилась все интереснее, да и незаданный вопрос так и рвался наружу, требовал ответа, и от этого ответа зависело очень много, особенно на фоне новых подробностей. У Рогожского зазвонил мобильник, заместитель Левицкой отошел в сторонку, быстро переговорил и вернулся к Максу. Снова оглядел того с головы до ног, и Макс снова промолчал, хотя эти гляделки уже откровенно бесили. Но вида не подал и рта не открыл, дождался, когда начальство само заговорит:

– И достали, как обещали, прошлой зимой дело было. Юльку похитили с территории поселка и увезли, держали две недели в каком-то подвале. И кололи чем-то вроде кетамина, как я потом с ее слов понял, или подобной дряни, чтобы та не соображала и говорила все, что ей велят. Елена Анатольевна чуть с ума не сошла, когда с дочерью по скайпу говорила.

Кетамин – та еще зараза, применяется для наркоза, отцу как-то делали перед госпитализацией, плавали, знаем. Врачиха со «Скорой» тогда с этим пузырьком как курица с яйцом носилась, не знала, куда положить, чтоб не потерять, не дай бог, – подотчетное же средство, пустые ампулы сдавать надо. Но это по закону, а если на закон наплевать, то девчонку можно запросто психоделической дрянью накачать. Может, у нее те «мультики» до сих пор перед глазами… Но было еще кое-что, резанувшее слух.

– По скайпу? – не выдержал Макс. Сам эпизод похищения почему-то не вызвал в нем столько эмоций, сколько факт разговора заложника с родней посредством Интернета. Хотя, говорят, это сейчас обычное дело, но чтобы нескладная Юлька… Подвал, наркотики и скайп… Не вязалось это все, хоть убей, но с чего бы Рогожскому врать? Он и рожей слегка изменился, чуть побледнел, и кулаки сжал непроизвольно. Психует, понятное дело, обскакали его похитители, плюха господину заместителю, и хорошая плюха. Полгода… Тогда ясно, с чего Юлька так дергается, тут любой бы заистерил.

– Да, – кивнул Рогожский, – две недели, через день. Она повторяла требования похитителей, те, разумеется, хотели денег. И им заплатили, хорошо заплатили, можешь мне поверить. И Юлька вернулась домой.

А вот это очень странно – редкий случай, чтобы похитители, даже получив выкуп, отпускали своих жертв, во всяком случае невредимыми. Живыми-то не всегда, обычно семью в условленном месте ждал труп, который, как известно, лишнего не скажет. Страховка, обычное дело: заложник может запомнить лица похитителей, особенности речи, их повадки, да много чего можно запомнить за две недели. Хотя наркота… Хорошая доза и мужика с ног свалит, что уж тут говорить о хлипкой девчонке. Любой бы на ее месте после такого от собственной тени шарахался.

– Еще ей сволочь какая-то по мобильнику названивала, с угрозами, и предложения всякие делала, с извращениями. Номера меняли – без толку, я тогда весь персонал уволил, вплоть до дворника, неделю сами есть готовили, Елена Анатольевна за продуктами ездила. Зато сработало, звонки прекратились.

Они прошли мимо беседки и остановились у пруда с рыбами. Сомики и золотые караси ушли на глубину и поблескивали оттуда чешуей и пятнистыми спинами, пережидали, когда уйдет туча. Рогожский молчал, и тут Макс решился. Слишком много он узнал нового и не оговоренного в контракте. Адвокат ему толком ничего не сказал, Левицкая тоже, видимо, предоставив своему заместителю ввести Макса в курс дела. Все всплывшие подробности требовали немедленного разъяснения, и Макс задал наконец терзавший его вопрос:

– Я вам зачем? Сами, что ли, разобраться не можете? Вас тут как собак нерезаных, псов твоих в смысле. Приставь к Юльке парочку – и к ней близко никто не подойдет, я тебя, что ли, учить должен?

Рогожский дернулся, подался вперед, но сдержался. Дернул ртом и сказал:

– Это не мое решение. Ты мне тут на фиг не нужен, не знаю, что на нее накатило. Догадываюсь, конечно, но не уверен. Сидел за что? – резко переменил он тему разговора.

– За наркотики, – кратко ответил Макс, не собираясь посвящать Рогожского в детали.

– Торговал, употреблял? – На все вопросы Макс покачал головой, давая понять, что развивать эту тему не намерен, и заместитель Левицкой перевел разговор на другое.

– Кстати, комплимент тебе: ловко ты парней моих на дороге сделал, я запись с видеорегистратора видел. Красиво, грамотно и результативно. Можешь, хвалю. Служил где, когда? В каком звании? Поучаствовать довелось? Награды имеешь?

Он говорил и сам наступал на Макса, оттеснял его к воде, где ожили рыбы, засуетились, зашевелили хвостами и принялись нарезать под водой круги. Макс сделал один шаг назад, второй и уперся на одном месте, чуть наклонил голову и чуть согнул руки в локтях.

– Служил, – глядя в глаза Рогожскому, сказал он, – поучаствовать не довелось, но готовился. Наград нет, навыки есть. Хреново ты своих помощников дрессируешь, неудивительно, что они девку упустили, дилетанты. Сам-то служил?

И шагнул вперед, едва не сбив Рогожского с ног. Тот отступил вбок и полез в карман штанов, зазвенел там чем-то.

– Служил, – спокойно ответил он, – после училища. Долго служил, не то что ты, салага… Ладно, ладно, я пошутил, – он примирительно поднял руки ладонями вперед, – извини, беру свои слова назад. А дрессирую… так говорю же: времени на все не хватает, сам за всех не справляюсь. Вот тебе, солдат, и карты в руки, смотри, девку не упусти, или мало тебе не покажется. Держи! – Он бросил Максу ключи от «Мазды», тот поймал их на лету и зажал в ладони. – Давай домой по-быстрому, вещи собери и сразу назад. Вечером Юлька тебе скажет, какие у нее планы на завтра, я вам встречу организую. И чтобы выглядел прилично! – это крикнул он уже Максу вслед.

Родная пятиэтажка встретила тишиной и привычной вонью из подъезда. Макс обошел покореженную «Тойоту», что так и стояла под окнами, и вздохнул. Куковать машинке тут незнамо сколько времени. Хотя вроде как зарплата обещана, есть шанс, что побегает еще старушка после сервиса, побегает как миленькая, ей и годков-то всего ничего. Хотя с новой «Маздой», конечно, не сравнить.

Как и квартиру: раньше она казалась Максу довольно уютной и просторной, две комнаты, как-никак. А теперь глянул по сторонам и затосковал: тесно, темно, да еще и пахнет как-то тоскливо.

Он достал из шкафа спортивную сумку и принялся собирать вещи, придирчиво оглядывая каждую – было велено выглядеть прилично, надо соответствовать. Костюма в хозяйстве не нашлось, зато имелись новые джинсы и еще кое-что вполне достойного вида. Макс сложил все в сумку и пошел на кухню. Открыл холодильник, придирчиво изучил содержимое, выгреб все в пакет, решив выкинуть по дороге, а сам агрегат отключить. Черт его знает, когда Рогожский даст новому подчиненному выходной, если у них вообще выходные предусмотрены, так что холодильник в ближайшее время не понадобится. Макс постоял еще, посмотрел по сторонам и наткнулся взглядом на фиалку. Та повесила сухие листья, цветки опали и валялись на полу. Макс постоял, подумал и вынес цветок в коридор, чтобы отнести его на помойку. Подумал мельком, что Лариска ему так ни разу больше не позвонила и вряд ли позвонит. Да и бог с ней, подуется-подуется – и забудет, нового кавалера себе найдет, умного и богатого, как и мечтала, теперь не до нее. Макс собрал вещи, прихватил горшок с засохшим цветком и вышел из квартиры.

– Вы переезжаете? – донеслось в спину. Макс обернулся на ходу, засовывая ключ в карман. Маринка, чтоб ее, торчала в дверях и смотрела тоскливо, точно брошенный под дождем спаниель. Заметно похудевшая, без косметики – от нее веяло такой безнадегой и даром прожитой жизнью, что Макс едва не сбежал, бросив все на площадке: при одном взгляде на соседку хотелось повеситься.

– Нет, – зачем-то сказал он правду, – просто уезжаю ненадолго. На месяц или на два, потом вернусь.

– Ой, как хорошо, – расцвела Маринка, и Макс явственно ощутил, что от нее попахивает водочкой. Вот те раз – следом за муженьком собралась, не иначе. И надо бы ей сказать, что плохой способ утешения она выбрала, что женский алкоголизм неизлечим и что скоро она, как незабвенный Вовчик, побежит по подъезду, спасаясь от чертей. Хорошо, если с пустыми руками побежит, а если нет? Или к бабам «белочка» не приходит, и они просто спиваются втихую? В любом случае сейчас не до Маринки с ее малость усохшими подбородками.

Макс быстро попрощался и сбежал по ступенькам вниз, избавился на ближайшей помойке от всего лишнего и ненужного и поехал в поселок. После моста, съехав в лес, притормозил, открыл окна и вдыхал теплый, кружащий голову смолистый запах. Ехал не торопясь, растягивал удовольствие, и в поместье Левицкой оказался уже в сумерках. Охранник, открывший «Мазде» ворота, сообщил, что хозяйка уехала в Москву, что Юлька здесь, а Рогожский отлучился, не сказав куда. И когда вернется, тоже не сказал, поэтому выкручиваться пришлось самому.

Первым делом Макс отнес вещи к себе, потом вернулся к дому. Постоял немного в холле, поджидая, не пройдет ли кто из прислуги, но дом точно вымер: ни звука, ни шороха, точно нет в нем никого. Даже охраны не видно, но это хорошо, так и должно быть, главное, чтобы она все видела. И точно – через минуту Макса окликнул молодой человек в темных джинсах и толстовке. Он появился откуда-то сбоку, и Макс решил, что пульт слежения находится на первом этаже. Окликнул и предложил пройтись по саду – Юлька слонялась где-то там.

Было уже темно, горели разноцветные фонарики, и гнусно пищали комары, пикировали со всех сторон, летали перед носом и лезли в глаза. Макс отмахивался от них, топал по тропинке и засмотрелся на крупную бабочку, что стучала крыльями о бок плафона. Фонарик наполовину прятался в траве, выглядывал из нее, как грибок, бабочка металась рядом, скользила и снова пыталась уцепиться лапками за матовый пластик. Макс постоял, посмотрел и пошел дальше, не быстро, но и не медленно, и за десять минут обошел все поместье. Юльки нигде не было, в саду вообще было темно и пусто, только ослабший к ночи ветер слабо покачивал ветки сосен, и прыгали по ним черные тени – то ли белки, то ли птицы. Второй заход тоже результатов не дал, Макс шел уже медленно и нащупывал в кармане мобильник, что дал ему Рогожский. «Для экстренных случаев» – и вот черт его знает, экстренный это случай или нет и надо уже звонить или пока подождать и для начала обшарить дом? Хотя охранник сказал, что Юлька погулять пошла. «Тогда она тоже гулять ходила, правда, по поселку». Внутри появился тугой ледяной комок, появился и медленно растекся, пропал, Максу стало малость не по себе. Полное ощущение, что он по кладбищу темной ночкой погулять вышел: тоже темно, тихо, деревья кругом, только луны да крестов на могилках не хватает.

Он выругался вполголоса, чтобы прогнать наваждение, и повернул к дому, решив хорошенько потрясти юношу и вообще всех, кого встретит по дороге. И, чтобы скоротать путь, двинул прямиком по лужайке на свет окон особняка Левицкой. Шел-шел и притормозил – впереди показалось нечто странное, неподвижное, черное на темно-сером фоне подсвеченного фонарями сада. Макс всмотрелся в темноту, подошел ближе и услышал тихий смех – Юлька сидела на берегу пруда и помалкивала, одной рукой водила в воде, второй зажимала рот. И давно, наверное, тут сидела, глядя, как ее телохранитель мечется по саду, хихикала и наслаждалась местью. Вот поганка!

– Ты чего тут сидишь? – Макс бесцеремонно взял ее за локоть и поднял на ноги. – Домой топай, поздно уже.

– Как скажешь, – издевательским тоном проговорила Юлька и не тронулась с места. Стоит, голову задрав, смотрит пристально. В глазах девушки, как Максу показалось, были слезы. Он подался вперед, чтобы удостовериться, но Юлька отшатнулась и едва не свалилась в воду. Макс подхватил ее в последний момент, обнял за талию, рывком притянул к себе и поставил на землю. Девушка не шевелилась, не сопротивлялась, но смотрела уже в сторону, на красиво подсвеченный темный скелет беседки.

– Домой иди, – повторил Макс и отпустил девушку. Та кивнула, развернулась и пошла к дому, Макс постоял немного и направился следом. Смотрел Юльке в спину и думал, что черт с ними, с деньгами, особенно с такими, за которые похищают и держат в подвале, накачав психотропами. Что за жизнь – шарахаться от каждой тени, вечно ждать угрозы, жить как под прицелом… И все же почему ее отпустили? Почему не прикончили, получив хороший куш, или оставили для второго захода, решив поживиться еще разок? Но это последними идиотами надо быть и мозга не иметь, кроме спинного.

Он довел Юльку до особняка, убедился, что та вошла в дом, и уже пошел к себе, когда его окрикнули.

– Завтра после обеда в конюшню поедем! – заявила Юлька и помахала ему рукой. Макс кивнул и мысленно обругал себя: за этим ведь и шел, чтобы спросить, чего она завтра пожелает. Хорош телохранитель, дилетант, как и все предыдущие! Макс ругнулся на собственную бестолковость и пошел к «дому».

То ли нагулялся он досыта по свежему воздуху, то ли произошло слишком много всего за этот длинный день, но заснул Макс мгновенно и дрых без снов, как под наркозом. Вскинулся пару раз: сначала от резкой вспышки, осветившей комнату до малейшей пылинки в углу, потом от грохота – гроза-таки добралась до поселка и теперь отрывалась на нем за все обиды. Но и ей не под силу было поднять Макса с постели, очнулся он от трезвона, назойливого и резкого. Сел на кровати, не сразу сообразив, где находится и вообще, что происходит, потом дошло – вскочил, нашел в кармане оба мобильника и смотрел на них пару мгновений: оба молчали. А трезвон продолжался, доносился откуда-то из окна, как Максу сначала показалось, потом понял: это звонит обычный, внутренний, без диска и кнопок. Макс схватил трубку и не успел ничего сказать, как услышал голос Рогожского, спокойный и отрывистый, без тени волнения и даже намека на него:

– Юлька пропала. Бегом сюда, у тебя три минуты.

И отбился, не объяснив, сюда – это куда. И вообще ничего не объяснив, отчего ситуация сделалась вдвойне нехорошей. «Пропала. Да ерунда, вчера она тоже пропадала!» – Макс все еще держал трубку в руке и смотрел в окно, на близкий забор. Потом опомнился и принялся одеваться.

В три минуты, конечно, не уложился, но хватило пяти – именно столько понадобилось, чтобы кое-как привести себя в порядок и добежать до особняка. В холле его встретил серьезный и сосредоточенный охранник, показал наверх, добавил уже в спину: «В кабинете ждут» – и следом не пошел, остался внизу. Макс взбежал по мраморной лестнице, промчался по коридору и оказался в кабинете Левицкой.

Она, как и вчера, сидела за столом – бледная, прямая, пальцы сцеплены так, что аж побелели, глянула на Макса краем глаза и даже головы не повернула. Рогожский наоборот – оценил моментально, осмотрел снизу доверху, но промолчал. Видок у него тоже, мягко говоря, неважнецкий: глаза красные, небрит, даже с лица схуднул. Сидит справа от вдовы, постукивает телефоном по столешнице и смотрит то в стену, то на свое отражение. Мобильник зазвонил так резко, что все вздрогнули, Левицкая аж за сердце схватилась, а ее заместитель не сразу нашел на телефоне нужную кнопку. Молча выслушал сообщение, отбился и кивнул Максу на ряд стульев, что стояли у стены, сядь, дескать, не маячь, и без тебя тошно. Макс сел у двери и принялся припоминать вчерашний день, вернее, вечер, но ничего стоящего в голову не лезло. Вспомнилось, как Юлька издевательски хихикала над ним, и все. Потом пожелала в конюшню поехать, на том и расстались. Она точно в дом уходила, это он хорошо помнит, если только ночью не вынесла ее нелегкая. Ну, тут уж охрана в холле и на воротах виновата, что прошляпила, с них и спрос.

– Дом и парк обыскали, ее нет, – негромко сказал Рогожский, вдова кивнула, сложила руки на столе, как школьница на парте. Макс смотрел на вдову украдкой: видно, как та психует, но держится и выглядит при этом как муха замороженная, да еще и некрашеная вдобавок: видно, новость из постели выдернула и Левицкая только и успела, что джинсы с длинной клетчатой рубашкой на себя натянуть, до косметики дело не дошло. И, странное дело, выглядела она еще моложе, чем с тщательно наштукатуренной физиономией, как старшеклассница, что грозный директор школы отловил на перемене и заставил всю красоту смыть. Она и смыла, а теперь переживает, не знает, куда руки девать, затравленно и беззащитно смотрит на Рогожского, а тот бубнит себе под нос:

– Никто не видел, как она выходила. Окно в ее комнате открыто, внутри порядок, следов нет.

– А записи с камер? – спросил Макс. Рогожский тяжело посмотрел на него и пояснил:

– Ночью гроза была, свет во всем доме вырубился, камеры отключились. Пока резервный генератор включился, пока разобрались – время прошло. А потом выяснилось, что у одной камеры провод перерезан, у той, что на калитку смотрит.

Интересное кино. Грозу-то он слышал, сам пару раз подрывался от грохота и всполохов, и пока спал, выходит, все и произошло. Но как удачно карты легли: и электричество отключилось, и провод. Хорошей подготовкой пахнет, длительной и тщательной – надо ж было так и место и время выбрать, что пропажи девчонки никто не заметил, общий шухер по другому поводу объявили, а ее выкрали под шумок. И тут же шелохнулось неприятное, скользкое чувство – не страха, а неуверенности какой-то и собственного бессилия: за Юльку-то он отвечал, именно со вчерашнего дня. И так все складно: новый телохранитель – и тут же пропажа, ну кто поверит, что это совпадение? С другой стороны, ему приказа на коврике около Юлькиной двери спать не было, он свое дело сделал.

– Снова? – тихим, мерзко шелестящим голосом спросила Левицкая. – Снова как в прошлый раз?

Ответ на свой вопрос она знала сама, посему Рогожский помалкивал и смотрел в стол. Пауза затянулась, Макс определенно чувствовал себя третьим лишним, но продолжал сидеть на одном месте, гадая, чего они – вдова и ее заместитель – ждут.

– Они снова позвонят? – настаивала Левицкая, и Макс припомнил рассказ Рогожского про разговоры по скайпу. Невольно глянул на монитор, что отбрасывал на бледное лицо вдовы синеватый оттенок, делая его и вовсе неживым, отвел взгляд. Вот тебе и пожалуйста, накаркал, называется: «Почему отпустили?..» По кочану, для второй серии берегли, и вот она, получите.

Сидели, молчали, и Максу все не давал покоя перерезанный провод камеры наблюдения. Гроза грозой, но тут не стихия, а человек постарался, и не посторонний, что первый раз в поместье попал, а свой, который знал, куда смотреть и что резать. Свой, но кто из них?

Предположения и догадки Макс решил пока придержать при себе, смотрел то на Рогожского, то на вдову, то за окно. Погодка там разгулялась на славу, грозу давно унесло, и между сосновыми стволами просматривалось голубое небо: денек обещал быть жарким во всех смыслах.

Рогожский с таким грохотом отодвинул стул, что тот едва не свалился на пол, а вдова снова вздрогнула. Макс поднялся на ноги и встретился с Рогожским взглядом – усталым и жестким, вдова смотрела на обоих снизу вверх, пыталась что-то сказать, но голос подвел ее.

– Пошли, – сказал Рогожский, – надо поселок обыскать, может, кто-нибудь что видел. Машину чужую или людей. В прошлый раз мы так и делали.

Как будто это в прошлый раз сильно помогло… с похитителями им повезло, вот и весь сказ. Как именно тогда дело закончилось, было бы интересно узнать, но ситуация не та, чтобы с расспросами лезть.

Вдова тоже встала с кресла и стояла, придерживаясь за стол. Ее только что ветром не мотало, Максу даже показалось, что она похудела килограмма на два за одно утро. Стояла и смотрела в окно, и кажется, не заметила, как они вышли из кабинета.

В коридоре Рогожский, как предполагал Макс, событиями вчерашнего вечера не интересовался, в курс дела не вводил, дополнительными подробностями не делился. Или не было их, как и сил у заместителя хозяйки, но Рогожский молча сбежал по ступенькам и остановился в холле. Посреди построилось его войско числом десять человек – все настороженные, невыспавшиеся и хмурые. Люлей они, понятное дело, уже получили, поэтому Рогожский, время зря не тратя, начал распоряжаться. Поделил охранников на тройки, одного, самого здоровенного, с простецкой рожей, оставил при себе и приказал прочесать поселок и опросить всех, кто откроет им двери, не важно, в какой части поселка расположен дом. Охранники немедленно отправились исполнять распоряжение, Рогожский с подручным двинули следом, Макс шел последним, не понимая, что ему делать.

Заместитель Левицкой его точно и не замечал, вел себя так, точно Макса тут и не было, переговаривался с подручным и постоянно хватался за телефон: то ему звонили, то он сам кого-то набирал. И все без толку, через четверть часа побледнел он еще больше, глаза стали темнее, щеки запали так, что обтянули скулы. Макс бестолково слонялся по холлу, не выпуская из виду начальство, а то поговорило с кем-то, грохнуло кулаком по кованым перилам и заявило подручному:

– Пошли, еще раз запись посмотрим. Не нравится мне там одно место…

Оба двинули куда-то за лестницу, где, как только что заметил Макс, в дальней стене имелась небольшая дверь. Постоял и крикнул Рогожскому уже в спину:

– А мне что делать? Тоже по поселку…

Рогожский обернулся, глянул на Макса, шевельнул губами и не совладал с собой – лицо его перекосила гримаса злости и отвращения. Но ненадолго, исчезла вмиг, стоило Рогожскому прикусить губу, крепко прикусить, едва ли не до крови. Привел лицо в порядок и процедил сквозь зубы, точно одолжение делал:

– Валяй, займись чем-нибудь, только на глаза мне не попадайся. Толку от тебя ноль, навязался на мою голову…

И ушел в комнату с пультом, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Макса точно кипятком с ног до головы облили, стало жарко так, что аж дыхалку перехватило, как в парную с мороза влетел. Пару минут пришлось рассматривать оказавшийся поблизости красивый куст с мелкими бело-зелеными листьями, что рос в мозаичной кадке у лестницы, и созерцание ухоженного растения помогло. Сердце перестало стучать в горле, вернулось на место, кулаки разжались, и марево перед глазами малость рассеялось. «Займись чем-нибудь!» – вот сука этот Рогожский, отшил, точно несмышленыша, и с таким видом, точно от обузы надоевшей избавлялся. С другой стороны, его понять можно: Макса своему заместителю Левицкая навязала по одной только ей ведомой причине, вот Рогожский и бесится. Да тут еще ситуация такая, что все под подозрением, кроме нового человека – его, буквально на дороге подобранного, мало кто в причастности к исчезновению дочери Левицкой заподозрит, если только уж конченый параноик.

Наверху раздались звуки шагов, Макс поднял голову и увидел вдову. Та медленно, держась за перила, спускалась по мраморным ступеням и смотрела перед собой в одну точку. И кажется, ничего перед собой не замечала и плохо соображала, куда идет. Нога у нее подвернулась, Левицкая едва не упала и вцепилась в перила обеими руками. Макс дернулся сначала ей на помощь, но наткнулся на остановившийся взгляд вдовы, передумал и вышел из дома. Пересек лужайку, дошел без приключений до калитки и оказался на улице.

Вдохнул, посмотрел по сторонам – никого, как и в доме, но там понятно, прислуга попряталась до следственных действий, что ей еще предстоят, а здесь-то куда все подевались? Ровная чистая дорога вела на три стороны сразу, впереди был пруд с лодками и заборы других домов, сосны за ними и яркие крыши, что прятались в зелени.

Макс постоял, прикидывая, как развивались события. Похитители могли увезти Юльку куда угодно, но в поселке их передвижения ограничены забором и воротами, вроде бы единственными. Теми самыми, через которые он вчера проехал, когда привез Юльку и Рогожского в усадьбу. Получается, что сама она ушла или ее увезли – ворот не миновать, вот и начинать надо с них, хотя там и без него уже побывали люди Рогожского. Не беда, придется опросить охранников второй раз.