Текст книги "Твоя очередь умереть"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Любая власть стремится к абсолютизму, – сумничал Фаткин.

– Ильич, ты можешь собрать о них информацию? – перебил Максим. – Среда обитания, схемы передвижения, особенности движимого и недвижимого имущества.

– Ну, шило… – присвистнул Угрюмый. – Макс, это чё – подляна на подляну? А кишка не тонка?

– Тонка, – согласился Максим. – Но очень хочется. Я не идиот, Угрюмый, буром не попру и на шальную не поведусь. Нужно все обдумать и подготовиться.

– Минуточку, минуточку, – заволновалась Бобышка. – К чему подготовиться? Мы становимся свидетелями, как наш ни в чем не повинный друг начинает рыть себе могилу?

– А в чем прикол? – не понял Коля. – Что ты им можешь сделать?

– Мститель, блин, – фыркнул Макар и почему-то задумался, меняя попеременно окраску лица.

– Ребята, это не ваши проблемы, – замотал головой Максим. – Я ничего не прошу, достаточно того, что вы уже сделали. Всем огромное спасибо, я в вечном долгу. Рисковать вашими душами и жизнями не имею права. Вы здесь живете у всех на виду, а кто такой я?.. В общем, неважно. Ильич, ты не ответил.

– Все решаемо, Максим, – пожал плечами Ильич. – Информаторы в полиции найдутся. Кто на компромате, кто сам по себе порядочный. Имена не сообщу, не обижайся. Дополнительную информацию можно собрать, будут фото– и видеоматериалы. Но я тоже не совсем понимаю, как ты планируешь…

– Было бы желание, – улыбнулся Максим.

– И чтобы ненависть не мешала думать, – пробормотал Фаткин. Он с задумчивым видом добрел до барной стойки, взял бутылку водки и начал медленно подносить ко рту. Люди затаили дыхание. Фаткин очнулся, проворчал «ну, ептыть» и начал разливать по стопкам. Все заулыбались – продолжение банкета было крайне кстати.

– Причастимся, ух, ё… – потирал ладошки Угрюмый. Дружно выпили, захрустели овощами.

– Тут это самое, Максим… – начал издалека Угрюмый. – В общем, без порожняков, пустых базаров… Не будем понапрасну проблемы ломать… Короче, падаю к тебе в долю. Не знаю, что ты задумал, но я с тобой. Чувствую, намечается гоп со смыком и стоп с прихватом. – Угрюмый рассмеялся.

– Да ничего он не задумал, – фыркнул Макар. – Хочет отомстить за сломанную жизнь, а плана нет. Я с тобой, Максим. Помогу, чем могу. Не нравятся мне дела в этом городе. Я же не слепой, вижу, кто тут хозяин и куда мы катимся.

– Мне тоже надоело таскать шезлонги и получать физдячек от шефа, – пожаловался Селин. И как-то без лишнего интеллекта в лице, приоткрыв рот, уставился на Максима.

– В тот самый приснопамятный год, – откашлявшись, высокопарно начал Фаткин, – когда Максима посадили, когда накрылось ржавым тазом его дело, в котором мы все участвовали – и у нас развалилась жизнь. Мы стали никем, мы жалкие людишки – ни денег, ни семьи, ни перспектив… А всё из-за шпаны, решившей приумножить свое состояние. Как-то не в восторге я от этой публики. Я тоже в теме, Максим. Пусть посадят, пусть убьют… Да и хрен с ним.

– Ну, опупеть, – всплеснула руками Бобышка. – С добрым утром, господа бандосы. Вы же без бабы – пустое место! Вы завалите первый же гоп-стоп! Господи, что я делаю? – забормотала она, хватаясь за голову. – Куда меня заносит, на что я подписалась? Ладно! – хватила она со злостью кулаком по столу. – Поступаю на должность исполнительной секретарши!

– Не знаю, как насчет бабы, – добродушно рассмеялся Ильич, – но без информации и опытного мента вы точно пустое место. Так что подвиньтесь, молодые люди, старый конь желает испортить борозду.

– Супер, – восхитился Макар. – И что на это скажешь, Максим?

– А меня вы спросили? – Максим не в шутку струхнул. – Вы пьяны?

– Не без этого, Максим… – Фаткин с усилием сглотнул. – Но ты не представляешь, как хочется перемен…

– Но вы же работаете, вы постоянно на виду!

– Давно я что-то отпуск не брала, – задумалась Бобышка. – Напишу-ка я заявление, съезжу отдохнуть к тетушке в Мурманск… Макар, поедешь со мной?

– А у меня трое суток свободны, – заявил Фаткин.

– А мое свободное время вас вообще не касается, – фыркнул Ильич.

– А я с Бобышкой еду отдыхать к ее любимой тетушке в Мурманск, – зарделся Макар. – Кстати, не понял, Верка, откуда у тебя в Мурманске тетка?

– А мы с Коляшей смены подмахнем, да, Коляша? – Угрюмый приобнял усердно думающего Селина и чуть не пережал тому сонную артерию. Коляша задергался, оттоптал Угрюмому ногу.

– Вы считаете, это шутка? – разозлился Максим. – Увеселительная прогулка? Компьютерная игра, в которой жизни заведомо сохраняются? Да вы же ни черта не умеете! Вас посадят или пришьют!

– Вот только не надо нас оскорблять! – восстала Бобышка. – Не скажу за всю Одессу, но лично я еще в детстве с блеском окончила школу кулачного боя. У меня были опытные наставники: местный хулиган Вася Цветной и успевший отсидеть по малолетке Гера Каретный. Могу продемонстрировать, если поставите грушу. Впрочем, почему я не скажу за всю Одессу? – задумалась Бобышка и покосилась на притихших товарищей. – У Коляши было трудное послевоенное детство, он в школе дрался как лев. Угрюмый отсидел – куда уж убедительнее?

– Ага, с этим все ништяк, в натуре, без понта, – приосанился Угрюмый.

– Боже, какой шансон… – пробормотала Бобышка. – Макар армейку отслужил – в пехоте, так сказать. Не думаю, что он два года дембельские альбомы рисовал. Ильич – отпетый мент… Единственная закавыка – вот с этим недоразвитым товарищем. – Бобышка резко повернулась и ехидно воззрилась на Фаткина, у которого от возмущения запотели очки, он сдернул их с носа и чуть не врезал Верке по сопатке.

– Это кто тут недоразвитый? – зарычал он. – Выражения подбирайте, гражданочка! Мышцы – дело наживное, зато вот тут, – он выразительно постучал по лбу, – если бог не дал, то это навечно!

– Ша, – устало возвестил Максим, сунул в рот последний огурец и стал задумчиво жевать. – Ладно, друзья, не время ломать копья. С кондачка чудить не будем, как бы ни кипел наш разум. Хотите работать в коллективе – никакой анархии. Действовать наверняка, – он ухмыльнулся, – после всех соответствующих согласований. Реквизит, каналы информации, разведка…

– Точно, – с важным видом кивнул Угрюмый. – Гуся пощупать надо. – А когда все вопросительно на него уставились, смущенно перевел с блатного арго. – Ну, в смысле, воздух понюхать.

– Так бы и сказал – почву зашарить, – хихикнула Бобышка. – Ох, Угрюмый, Чехов ты наш… Ладно, граждане бандиты. – Бобышка помотала головой, как бы стряхивая с ушей излишки макарон. – Засиделись вы у меня в гостях, время позднее, пора в страну дураков… Короче, выметайтесь отсюда и не забывайте оставаться на связи.

Он лежал на мягкой койке, в ворохе чистого белья и никак не мог уснуть. Блаженная истома растекалась по телу. В открытом окне трещали цикады, запах цветов проникал с улицы. После душа, после того, как старая одежда отправилась в топку, а ее сменило что-то новенькое (хотя и со странным нафталиновым запахом), он чувствовал себя заново родившимся. Выгнав «гостей», посуду мыть не стали, сгрузили в раковину и закрыли клеенкой. «В доме спать не буду», – решительно заявил Максим. Риск внезапной облавы сохранялся – хотя и незначительный. «Тогда выбирай, – предложила Бобышка. – Можно на дереве, можно в сарае, можно в летнем домике – вон там, с краю. Рекомендую последнее – на чердаке имеется тайничок для хранения ненужных вещей, снаружи он не виден. Там можно прятать трупы, наркотики и прочие приятные вещи». Он выбрал последнее и теперь не мог уснуть, вертелся, таращился на ветвистые тени, шныряющие по потолку.

Скрипнула дверца – кто-то проник на «охраняемую территорию». Посетитель скинул тапки, прошлепал по полу, и через секунду Максима обвило влажное тельце, пахнущее лавандовым мылом.

– Прости, Максимушка, что без уведомления, не оставляя выбора, я такая бессовестная… – отрывисто шептала женщина и осыпала его поцелуями, жадно шарила по нему руками. – Это ерунда, ничего не значит, мы друзья – такими и останемся… Мы просто подтверждаем наш дружеский статус, верно? Мы целую вечность не виделись… Согласись, Максим, ситуация ненормальная – в доме видный мужик, а лежит без дела, зазря пропадает…

Несколько минут они боролись под одеялами, издавая разные звуки. Спрыгнула на пол подушка, убежало одеяло, улетела простыня. Они откинулись в изнеможении, обливаясь потом – и снова атаковали друг друга. В этом бурном эротическом хаосе мелькнула мысль: почему окно не закрыли? Их слышно на весь район, уже собаки начинают лаять!

– Что я наделала, как низко я пала… – в сытой истоме бормотала Бобышка, забираясь Максиму под мышку. Хихикнула, чуть не откусив ему кусочек руки. – Серьезные мы с тобой друзья… Чувствуется, что за отчетный период у тебя был сильный дефицит общения…

– Не узнаю тебя, Верка… – шептал Максим, еле возвращаясь в чувство. – Обычно ты другая…

– Это только сегодня, не волнуйся… Завтра я снова стану Бобышкой, буду на всех орать, строить этих бестолковых людишек…

А когда отгремела баталия и установилось затишье, она отобрала у Максима подушку, села, закурила – и призналась:

– Если честно, мне Макар Глуховец нравится. Но не явно, а очень глубоко в душе. В районе подсознания. Ни за что не признаюсь. Потрахаться предложит – по башке дам. Он постоянно меня раздражает и бесит, когда-нибудь я его точно прибью… Грешно, конечно, радоваться чужому горю, но когда Макар развелся, почувствовала облегчение. Ему плохо, а мне хорошо – и так стыдно было, что я такая бездушная сука…

– Когда он узнал, что я останусь у тебя, забеспокоился, тревожно стало человеку, – вспомнил Максим. – Мне кажется, он тоже к тебе неровно дышит. Но, как и ты, усердно скрывает…

– Отлично, – обрадовалась Бобышка. – Пусть понервничает.

– Глупые вы, – вздохнул Максим. – За тридцать каждому. Так и проживете где-то рядом, а под старость поймете, что счастье было близко, а не досталось…

– Без критики, пожалуйста, – проворчала Бобышка, затушила сигарету и прильнула к Максиму. – Мы сами разберемся, как нам гробить собственную жизнь… Можно я с тобой заночую, Максим? Не хочу идти в дом, там страшно…

Он проурчал что-то утвердительное, она обрадовалась, обняла его и замерла. Возникло смутное подозрение, что это затишье перед бурей…

Часть вторая

Завитки тумана стелились над водой. Ночь была безветренной, на море господствовал полный штиль. Утлая плоскодонка с низкими бортами беззвучно скользила сквозь белесые завихрения. Только вода негромко журчала, стекая с весел.

– Хватит, Угрюмый, суши весла, – прошептал Максим и посмотрел на часы. До полуночи оставалось несколько минут. Глухо звякнули уключины, посудина скользила по инерции. От берега отошли на пару миль, объект приближался. Бодрая музыка разносилась по округе. Семеро пассажиров затаили дыхание. Волнение охватило людей, хотя открытой паники не было. Остались в прошлом сомнения, последние терзания, принятие «непопулярного» решения. Проблемы с реквизитом и амуницией успешно утрясли – дело не затратное. Все семеро оделись одинаково – облегающие трико, темные футболки с длинными рукавами, наготове маски из вспененной резины, закрывающие полностью всю голову. За плечами плоские рюкзачки, набитые «гражданской» одеждой, – неудобств они не доставляли, в случае нужды могли служить амортизатором.

Лодка выплывала из тумана. До объекта – комфортабельной «хардтоповой» яхты – оставались пустяки. Прогулочное судно стояло на якоре, на борту царило веселье, гремела музыка – пассажиры развлекались. По информации, собранной Ильичом, компанию объекту составляли деловые партнеры из ближнего зарубежья, несколько телохранителей и полдюжины местных «элитных» путан. Переговоры завершились, хозяин яхты под названием «Пенелопа» развлекал гостей. В районе кокпита горел фонарь. Еще один – на крошечной корме – освещал пятачок вокруг гребного винта. На передней палубе гремела ритмичная музыка, изгибались женские тела – там проходило что-то вроде дефиле. Стройные барышни с ногами до ушей были, в принципе, одеты. Но в процессе прогулок по «подиуму» одежды на них становилось меньше, а оголенных участков загорелой кожи – больше.

– Неделя высокой моды, блин, – презрительно фыркнула Бобышка. – Смотреть противно.

– Почему противно? – возразил Фаткин, и все остальные молчаливо с ним согласились. – Нормально смотрится. Смотрел бы и смотрел.

– Очки не потеряй, – покосился на него Максим.

– Не потеряю, – отозвался Фаткин. – Я их к голове привязал.

Из полумрака проявлялись элегантные обводы. Яхта среднего водоизмещения, метров двадцать с гаком от носа до кормы, белоснежно-белая. Хищные акульи очертания, стреловидный нос, надстройка с квартердеком и рубкой управления смещена к корме – вследствие чего на передней палубе, огороженной леерами, хватало пространства. Там и клубилась публика, извивались танцовщицы. Яхта относилась к разряду моторных – на ней отсутствовало парусное вооружение с такелажем и рангоутом. На корме просматривалась фигура наблюдателя, мерцал огонек сигареты. Сомнительно, что этот парень мог что-то увидеть дальше пятнадцати метров.

– Охренеть… – восхищенно прошептал Угрюмый, разбирающийся в водном транспорте. – Это же «Принцесса» – крутой британский производитель моторных яхт… Модель V-72, класс люкс, прямо из Плимута, да чтоб мне так жить… Цена – в районе двух лимонов «евробаксов». Пухлый дядечка, пухлый…

– Бюджет небольшого российского городка, – ухмыльнулся Фаткин.

– Прикупил, паскуда, по случаю, – презрительно фыркнул Ильич, – на деньги российских налогоплательщиков. Начал с себя обустраивать Родину, шельмец…

– Да ладно, Ильич, – нервно хрюкнул Фаткин. – У нас в стране свобода совести. Хочешь – имей ее, эту совесть, хочешь – не имей…

– Знаком с такими посудинами? – пихнул Максим Угрюмого.

– А то… – завистливо вздохнул Угрюмый. – Комфорта – по уши. Надежность – стопудовая. В машинное отделение можно не соваться – сплошная автоматика, управляется из салона. Водоизмещение сорок две тонны. Карбоновые люки, карбоновый хардтоп… Два двигателя – по полторы тысячи лошадей. Крейсерская скорость – тридцать пять узлов. Запас топлива – четыре тысячи литров, пресная вода – семьсот литров. Чтоб я сдох… Гуляй по морю и только солярку иногда подливай… Впрочем, не скажу, что эта хрень какая-то уникальная, – подумав, допустил Угрюмый. – У «Принцессы» в модельном ряду – десяток подобных. Отличаются водоизмещением, удобствами, понтами. Эта примерно средняя. Таких штуковин на Черном море – сотни.

– Управишься с такой?

– Да с ней и обезьяна управится, Максим… Вместо руля – джойстик, на нем все кнопочки – сиди да играйся, блин…

На палубе захохотали люди. Максим вздрогнул, всмотрелся. Оступилась рослая девица в ярком бикини, подломилась шпилька, она едва не покатилась с округлой палубы в воду. Метнулась приятельница, успела подхватить. Зааплодировали люди, сидящие в углублении за столиком.

– Готовность – минута, – прошептал Максим. – Пока народ не приступил к разврату… Все готовы? У всех хватит духа? – Он сделал паузу, всмотрелся в лица товарищей.

– Отпортняжим их дубовой иглой… – натужно хихикнул Угрюмый.

– Угрюмый, вытаскивай затычку, топим лодку. На яхте есть шлюпка, на ней и вернемся… если ничего другого не придумаем. Постарайтесь не звонить друг другу по мобильнику, – усмехнулся Максим. – От плана не отступать, никакой самодеятельности.

– Молодец, Максим, – усмехнулся Макар. – Развиваешь лидерские качества.

– Заткнись… Надеть маски. Никаких имен – обращаться по кличкам.

– У нас есть клички? – удивился Фаткин.

– Вы приятно удивитесь, но да… Фаткин – Шкипер, Макар – Лоцман, Угрюмый – Боцман, меня… так и быть, зовите Капитаном…

– А меня можно Коком, – встрепенулся Коля Селин. – Я классно готовлю, даже мать удивляется…

– Принимается. Верка…

– Сестра… – жалобно простонал Угрюмый.

– Пусть так. Ильич…

– Сутулый, – усмехнулся бывший мент.

– Почему Сутулый? – удивился Максим.

– Чтоб не догадались.

– Ладно… Угрюмый, не тормози, топи ладью. Пошли, за нами фактор внезапности…

Плавать умели все – даже Фаткин. Было бы странно – прожить всю жизнь в городке у моря и не уметь плавать…

– А я вон ту беру, беленькую! – хохотал гость, окопавшийся в нише. – Очен-но уж она по вкусу мне пришлась…

– Молодец, Абылай! – ржал приятель и деловой партнер. – Губа не дура!

Никто не видел, как за кормой возникли две головы, прижались к корпусу яхты. Первый злоумышленник схватился за бакштов, свисающий с палубы, подтянулся. Второй – за штормтрап – веревочную лестницу с деревянными ступенями, начал беззвучно выбираться из воды. Возникла третья фигура – в районе кормовой платформы для купания, вскарабкалась на нее, подтянувшись на руках, перебралась на открытую площадку с сиденьями-банками. Глухой вскрик – и фигура наблюдателя, мечтательно смотрящего вдаль, куда-то пропала. На площадку вскарабкалась еще одна личность, бросилась помочь товарищу. Несколько секунд в кормовой части царила возня.

– По кумполу его погладь, по кумполу, чего ты на него любуешься… – сдавленно сопел Угрюмый, зажимая рот пыхтящему телохранителю. – Коляша, блин, это же не картина на выставке… Вот так, по чердаку ему смажь… теперь по сопатке… теперь по соплу… Ну, хватит, Коляша, уймись, разошелся… Давай на борт, помоги подняться Максиму и Макару, а я справа обойду – там где-то Бобышка с Фаткиным тонут…

Грандиозным побоищем завершилась «неделя высокой моды»! Оборвалась музыка, раздались аплодисменты. Пространство прорезал залихватский разбойничий свист. Семеро в масках с различных направлений бросились на ничего не подозревающих пассажиров. Завопили женщины, воцарилась паника. Треск на квартердеке – в районе рубки управления, – и на складной столик, сервированный фруктами и напитками, сверзилось грузное тело. По имеющейся (хотя и не подтвержденной) информации, команды на яхте не было – подобные посудины не требуют многолюдного обслуживания. Пятеро охранников (один – за рулевого, другой – официант и диск-жокей), трое «хозяев жизни» и стайка хорошеньких путан… Стол переломился, брызнуло всё, что на нем находилось! Охранник от удара лишился чувств. Отпрянули гости, один свалился со стула, закопошился в углу ниши. Атака была как гром среди ясного неба! Охранник, застывший у лац-порта (непрозрачной дверцы в борту), успел выдернуть пистолет из-под парусинового пиджака, но Ильич швырнул ему под ноги стул с металлическими ножками, прыгнул, повалил, выламывая руку, начал колотить лбом о настил.

– Молодец, Сутулый! – прорычал Угрюмый, проносясь мимо. Он бежал на помощь Фаткину – у того хватило дерзости атаковать плечистого громилу. На что рассчитывал? Громила оказался сверху и смазал Фаткина по носу. Продолжения, к счастью, не последовало. Угрюмый навалился сзади, огрел громилу по загривку, но тот лишь отмахнулся, как от прилипчивой мухи.

– Ты, троллейбус хренов… – хрипел Угрюмый очкарику Фаткину. – Чего ты там разлегся? За пищак его хватай, за пищак…

– Не могу… – хрипел Фаткин. – Меня оккупировали…

Смачный удар ботинком – пробегающий мимо Ильич от души врезал громиле по виску. И работа пошла веселее. Угрюмый награждал его тумаками по загривку, по шее, схватил за горло, начал душить, одновременно переворачивая.

– Здоров же ты, дядя… В натуре семь на восемь…

Охранник извивался, обливался слюной. Подпрыгнул обозленный Фаткин, принялся ногой охаживать телохранителя.

– Так его, Шкипер, именно так… – сипел Угрюмый, придавленный тушей. – А теперь нарисуй ему со шрамом… – Он рывком вывернул голову «бодигарда». И следующий пинок пришелся четко в перекошенный рот, из которого брызнули кровь и зубы…

– А ну-ка, девки, все на нос!!! – припадочно ревела Бобышка, внося порядок в панические метания путан. Полуодетые девицы истерично визжали, носились от борта к борту, зачем-то затыкали уши. Эффектная блондинка в ярком купальнике предприняла попытку прорваться, вцепилась Бобышке в маску.

– Ах ты, сучка облезлая! – взревела Бобышка и наградила блондинку таким тумаком, что та с жалобным воем покатилась по палубе. Бобышка подхватила валяющийся на палубе пистолет, стала им размахивать, сгоняя ошалевших девах на нос…

Максим перехватил штурмующую конечность, нанес «оборотку» – ответный удар – с вывертом, левой – чего противник никак не ожидал. И последний охранник с шумом выпустил воздух, начал задыхаться. Серия прямых и чувствительных в челюсть – и «последний герой» повалился навзничь. Максим вооружился пистолетом – вороненым австрийским «Глоком», сунул его за пояс и начал озираться. Активная фаза, похоже, завершилась, но в «гостевой» нише еще царил бедлам. Мелькали конечности, орали разгоряченные люди. Гости сопротивлялись – с отчаянием обреченных. Это были крепкие, основательные и сочно матерящиеся мужики. Но злодеев было больше – к ним на помощь уже бежали Максим и впадающий в маразм Фаткин. Обороняющиеся отступали, им удалось прорваться к правому борту. Мужчина с раскосой, плоской как блин физиономией заметался, схватился за леер. От толчка не устоял релинг – вертикальная стойка, к которой крепилось ограждение, с хрустом переломился, и азиат, бултыхая ногами, повалился за борт! Следующий прыгнул сам, оттолкнув спящего Коляшу. Третий вроде не планировал, но двойной удар, отпущенный Макаром и Ильичом, отнес его к борту, он начал балансировать на краю, воя от страха.

– Ладно уж, ступай к своим, – сказал Максим и подтолкнул человека. С тоскливым воем тот шлепнулся за борт.

Угрюмый вскарабкался в рубку, развернул прожектор. Безобразия завершались, дебют, похоже, состоялся! Бобышка разорялась, как надзирательница в концлагере, заставляла девиц сесть на корточки, сцепить руки в замок. «Расстреливать будет?» – мелькнула странная мысль. Берег в сизой дымке не читался, дистанция – пара миль. Разгром на судне не сопровождался стрельбой – вряд ли там поймут, что на «Пенелопе» что-то происходит. Посторонних судов в окрестностях не было. Под правым бортом бултыхались трое мужчин, что-то сипели, отплевывались – хорошими пловцами они не были.

– Тонут, что ли? – задумчиво вымолвил Ильич.

– Ага, – гоготнул Угрюмый. – Типа этого. Плавать не умеют. Зато ныряют классно.

– Ну вы и начудили, – свесилась через борт Бобышка, усмирившая своих подопечных. – У вас там целый клуб утопающих.

– Помоги, сука… – хрипел полноватый «утопающий», надувая щеки. – Помоги, убью…

– Он еще условия ставит, – посетовал Фаткин. Он осторожными движениями проверял сохранность носа, утирал кровь.

– Вылезайте, господа, нянек нет! – Максим тряхнул свисающий с борта штормтрап. – Что же вы, господа? Вылезайте, говорю, сегодня не лучший вечер, чтобы умереть.

Их трясло от страха. Бросились наперегонки к лестнице, стали отталкивать друг друга. Первым на борт, отбиваясь от приятелей, вскарабкался распухший казах – его челюсть ходила ходуном. Из-за синих припухлостей узкие глазки даже не просматривались.

– Здрасьте, сэр, – приветствовал «спасенного» Угрюмый. – Этому хрену мы репу начистим… – И двумя ударами – не столь техничными, сколько злобными – отправил казаха в нокаут.

Вторым карабкался рослый блондин с вытаращенными глазами.

– Этому перцу мы по тыкве настучим… – Угрюмый треснул блондина кулаком по макушке – у бедолаги подкосились ноги, и он свалился замертво.

– Этому кексу… – начал Угрюмый, когда над бортом воздвиглась грушевидная физиономия. Но Максим перехватил занесенную руку:

– Отставить, Боцман, с этим кексом я сам…

Какая прыть! Грушевидный господин в разорванной сорочке резко метнулся и чуть не сделал сальто через плечо! И вновь досталось Коляше – господин отпихнул нескладного парня и помчался по правому борту! Коляша ахнул, кинулся за ним. В хвост пристроился Макар. А беглец уже докатился до кормы, нырнул в проход на среднюю палубу. «Разбойники», спотыкаясь друг о друга, ухнули за ним.

– Да ладно, догонят, – махнул рукой Угрюмый. – Чего там всем кагалом толкаться… – Он глянул по сторонам и удовлетворенно вынес вердикт: – А чё, нормально побакланили…

Стонали побитые мужчины, вся палуба была забрызгана кровью. Скулили девчонки, над душами которых зависла строгая надсмотрщица. Фаткин, спотыкаясь, добрел до перевернутого столика, откопал непочатую бутылку шампанского, которая почему-то не разбилась. Он рухнул, словно на лавочку, на бесчувственное тело и начал вскрывать бутылку. Он делал это долго, бормоча «Какие, боже, пробки…» Наконец бутылка выстрелила, пробка со свистом унеслась в море.

– Была команда приступить к распитию спиртных напитков? – не понял Максим.

– Прости, Капитан… – У Фаткина заплетался язык. – Но когда я трезво гляжу на некоторые вещи, то понимаю – надо выпить…

И присосался к горлышку, чуть не подавившись.

– Гудит Самарканд, командир? – подмигнул Угрюмый. – По результатам, так сказать, блестяще проведенной операции?

– Никаких пьянок, – отрезал Максим. – Фаткин, брось эту гадость! Все, кто тут остался, вязать охрану и этих прощелыг! – кивнул он на казаха и блондина. – Заткнуть им рты и разложить под бортами, чтобы снаружи не мерцали! Собрать оружие! Верка, гони своих подруг в трюм, запри их там – надеюсь, конструкция корыта это позволяет? Намекни, что лицензия на отстрел у нас имеется. И проследи, чтобы никто из них телефон не пронес!

– Издеваешься? – расхохоталась Бобышка. – На них одежды-то нет! Заодно растолкуй, как попасть в трюм?

– С квартердека.

– Что такое квартердек?

О боже, какое невежество… Он схватился за горящую голову. Должны разобраться, не маленькие… Потихоньку доходило, что все сотворенное – уже необратимо… Он спускался на нижнюю палубу, держась за хромированный поручень. Внутри было стильно и очень современно. Он прошел мимо камбуза, сияющего цинком, нержавейкой и отделанного под орех. Проследовал мимо белоснежного санузла, где имелось биде (очень важный для мужчин аксессуар) и элегантная душевая кабина. Мимо спальни, выполненной в стиле «морской болезни» – главенствующее место в помещении занимала квадратная кровать с матрасом невиданной толщины (ей-богу, трехэтажный мат), заваленная грудой диванных подушек. Мимо кабинета с массивным креслом и брутальным письменным столом цвета «вишня». В чреве «Пенелопы» имелась кают-компания и три спальни – одна большая и две маленькие. Последняя из упомянутых была заперта. Под дверью, словно бедные родственники, мялись Коляша с Макаром и жалобно смотрели на «капитана». Обидел их, похоже, грушеобразный субъект – смылся и заперся. Максим вздохнул – в чем проблема? Отжать «внутряк» (как сказал бы Угрюмый), начистить господину рыло…

– Не догнали, – констатировал Максим.

– Не догнали, – развел руками Макар. – Хотя бежали быстро. Но этот тип включил форсаж…

– А если он оттуда позвонит на «большую землю»? – нахмурился Максим.

– Не позвонит, – возразил Коляша. – Их мобилы на столе лежали – там, наверху. До сих пор лежат… только под столом.

– Герман Романович? – Максим деликатно постучал в дверь рукояткой «Глока». Жестом показал товарищам, чтобы рассыпались. – Откройте, пожалуйста. Не доводите до намеренной порчи имущества. Жаль такую красоту.

Он тоже подался в сторону – словно чувствовал!

– Пошли вон!!! – хрипло проорал обладатель роскошной яхты, и грохнул выстрел! Пуля пробила дверь, Максим поежился. Второго телефона у господина, возможно, не было, но припрятанный пистолет имелся. Судя по звуку, примитивный «Макаров».

– Фу ты, ну ты… – испугался Коляша и втянул голову в плечи. Плохо дело. Максим сжал «Глок» обеими руками и выпустил несколько пуль в замок. Пнул по двери – и шустро подался в сторону. Загнанный господин был голым нервом, он не помнил, что такое рациональные поступки. Он ошалел от страха, тупо давил на курок, выбрасывая пули в проем. Пот стекал по припухшим глазам, он толком ничего не видел. Разбился за спиной хрустальный шар – элемент дизайна, искорежилось панно, отвалилась планка. В принципе, не страшно, герметичное нутро глушило звуки, с берега все равно не слышно…

Всё, восьмой – кончилась обойма у стрелка. Максим шагнул в каюту. «Очень красиво», – отметил мимоходом. Приглушенные древесные тона, отделка из ценных пород, рельефный потолок, унизанный россыпями ламп, кровать, обтянутая бархатом и велюром. Перепуганный тип орал от страха. Максим схватил его за шиворот и встряхнул. Треснул рукояткой по виску – висок окрасился кровью, владелец яхты повалился как подкошенный. Но тут же засучил ногами, пополз к двери. Макар вошел в каюту, и человек-собака ткнулся лбом ему в лодыжку. Поднял заплаканную физиономию и затрясся еще сильнее, обнаружив бесстрастные глаза в прорези маски. Пополз обратно – Максим схватил его за волосы, двинул в глаз. Туша была увесистая, но и он чего-то стоил. Приподнял ползущего, разукрасил второй глаз. Физиономия респектабельного господина превращалась в сиреневый синяк.

– Не бейте, пожалуйста… – канючила жертва, натыкаясь то на стены, то на кровать. На звуки выстрелов сбежались остальные «повстанцы», остались глазеть. Все дела уже сделали?

– Встать, – сказал он. – Ты, владелец престижных отелей и прочей долбаной недвижимости.

Истязуемый поднялся, слезы лились из заплывших глаз. Максим ударил в переносицу, учиняя хаос в строении черепа. «Потерпевший» пролетел на бреющем и хлопнулся четко на кровать. Максим прицелился.

– Признайтесь, Герман Романович, – сказал он насмешливо, – пуля очень многое меняет в голове, не так ли?

– Ты кто такой? – хрипело отбитое мясо. Максим стащил маску (у остальных хватило благоразумия этого не делать). Герман Романович Гарбус, влиятельный предприниматель на Черноморском побережье России, всмотрелся в него заплывшими глазками… и затрясся, как на вибростенде. Он узнал Максима! Губы расползлись в улыбке – мелочь, а приятно…

– Послушай… – забормотало «мясо». – Все не так, ты неправильно понял… Это не я… – И заревело белугой, когда Максим начал плавно натягивать спусковой крючок. К настоящему времени он точно знал, что Гарбус виновен. За двое суток, прошедших с момента посиделок у Бобышки, Ильич добыл достаточно информации, чтобы исчезли сомнения. Вскрылись другие неблаговидные дела, в том числе парочка убийств, которые Гарбус лично проплачивал. Но, к сожалению, у Максима не было разрешения на отстрел бешеных тварей…

Он схватил подонка за ворот, окончательно дорвав сорочку, и нанес серию точечных ударов. По их итогам Гарбус должен был выжить, но остаться уродом с обезображенным лицом и отсутствием голоса.

– Максим, кончай, а? – Даже у Угрюмого сдали нервы. – Ты уж либо замочи его, либо прекращай эту порнографию…

– Уберите его отсюда, а, мужики? – жалобно попросил Максим. – Не в службу, а в дружбу? До кучи – к охране. Позднее выбросим на берег…

Он отдышался, выбежав наружу. Бешенство проходило. Дул прохладный ветерок, море начинало волноваться. Распадались хлопья тумана, появлялась видимость. Не рычали полицейские катера, не жужжали вертолеты. Не мчались на выручку предпринимателю вооруженные до зубов «братки»… Придя в себя, он начал с изумлением озираться. Покосился на шлюпку, подвешенную к лебедке и упертую килем в фигурные киль-блоки. Прогулялся на бак, зачем-то перегнулся через борт, изучил монументальность форштевня, надпись, поблескивающую в лунном свете, – «Пенелопа». Все это было как-то странно. Товарищи тоже болтались без дела, зевали по сторонам, периодически запинаясь о бесчувственные тела. Бобышка зачем-то мерила шагами яхту. Потом объявила результат: