Текст книги "Утро генеральской казни"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

Военно-транспортный вертолет, подобно гигантской стрекозе, скользил над темно-зеленым лесом. Негромко рокотал двигатель, яркое солнце дробилось во вращающихся лопастях. Пилот уверенно ворочал штурвалом, то и дело посматривая в штурманскую планшетку. До Первомайского, конечной точки полета, оставалось еще минут сорок.

Анатолий Никодимович сидел у иллюминатора, вслушиваясь в свои ощущения. Пьянка давала о себе знать: распирало мочевой пузырь, к горлу тугим комом подкатывала блевотина. Больше всего на свете ему теперь хотелось в сортир. Однако еще больше хотелось выспаться. Ведь спать Рубинову пришлось лишь несколько часов – Васьков не отстал от него, пока они вместе не придушили литруху водки.

Сам Владимир Павлович, с непроницаемым лицом, в отутюженном генеральском камуфляже, сидел напротив. Глядя на него, человек непосвященный вряд ли бы сказал, что все предыдущие сутки товарищ генерал предавался исключительно пьянству и блуду. Его свежепобритые щеки источали аромат терпкой туалетной воды. Глаза Васькова выглядели абсолютно трезвыми, необычайно суровыми и чуточку уставшими – как и полагается по должности и званию. Владимир Павлович снисходительно посматривал то на старого товарища, то на его помощника, подполковника Слижевского, который, согласно субординации, сидел чуть поодаль.

– Вова, расскажи мне про этот гарнизон, – попросил Рубинов, поминутно прислушиваясь к процессам в организме. – Сколько личного состава, какие у них там жилищные условия… Что это вообще за гарнизон?

Васьков глянул в иллюминатор. Под фюзеляжем, насколько хватало глаз, простиралось «бескрайнее море тайги».

– Ну, что тебе сказать? Тут Север. Закон – тайга, хозяин – медведь, – со знанием дела пояснил Владимир Павлович. – Первомайский – не самый образцовый гарнизон, комиссии и проверки я туда стараюсь не возить. Дичь, глушь беспросветная; летом – гнус, зимой волки воют. Туда в основном не самых благонадежных офицеров отправляют. Или тех, кто залетел по пьянке или бытовухе, или слишком борзых, или тех, кому вообще дальше ничего не светит, а просто надо до пенсии дотянуть. Правда, для усиления боеспособности бросаем туда и нормальных командиров, особенно тех, кто в горячих точках повоевал. В результате – паритет дегтя с медом. На Красную площадь эту часть, конечно, не выведешь, но и особо ругаться никто не будет.

– Я тебя про личный состав спрашиваю, – напомнил Рубинов, морщась.

– А-а-а… Учебный артполк – раз. Не кадрированный, кстати. Склады боеприпасов – два, там отдельная рота охраны. А год назад мне еще отдельный инженерный батальон навязали, пришлось и их в Первомайском расквартировывать.

– Ого, сколько! – оживился тыловой генерал. – А что у них с жильем?

– Для холостяков – офицерское общежитие, как и положено. Для семейных – четыре пятиэтажки в военном городке. Остальные живут где придется… Квартирные, естественно, все, как и положено.

Рубинов прищурился, прикидывая количество офицеров. Число людей, нуждающихся в новых квартирах, получалось серьезным – даже чуть большим, чем он рассчитал в Москве.

– Олег, подойди-ка, – тыловой генерал кивнул подполковнику Слижевскому, подчеркнуто щеголеватому, напоминающему марьяжного валета. – Я-то в арифметике не силен; потом посмотришь, подобьешь и мне полную выкладку составишь. Ну, сколько там и кому квадратных метров на подотчетную душу надо выделить, с учетом детишек… Ну, и все такое прочее.

Тот в знак согласия кивнул.

– Все будет исполнено в лучшем виде. Если хотите, могу заняться подсчетами прямо сейчас, – подполковник извлек из чехла ноутбук.

– Да не надо, ты же еще точных цифр не знаешь! – замахал руками Васьков. – Я тебе на будущее!

Вертолет несколько раз тряхнуло – видимо, он попал в зону турбулентности. Рубинов инстинктивно схватился за живот и, почувствовав, как корень языка тонет в подступившей рвоте, судорожно поднялся и рванул в сортир.

Когда же он вернулся, рядом с его креслом стояла стюардесса с подносом в руках. Поставив стакан в подстаканнике на дубовый столик, она обворожительно улыбнулась, словно демонстрируя, что вся ее предыдущая жизнь была прелюдией к встрече с товарищем генералом.

– Нравится? – заговорщицки подмигнул Васьков. – Вольнонаемная. Специально для тебя взял. Я ведь, Толя, все твои вкусы еще с Суворовского изучил.

– Спасибо, – Анатолий Никодимович с тоской подумал, что сегодняшний вечер опять будет посвящен пьянству и блуду, только уже на новом месте.

– Не за что. Знаешь, я только недавно одну штуку осознал. Насчет службы, – разоткровенничался Васьков. – Генерал – это не звание…

Потягивая горячий чай, Рубинов наконец ощутил облегчение. Странное письмо с невнятными угрозами, которое так беспокоило его еще сегодня утром, теперь казалось ему чьей-то детской шалостью, глупым розыгрышем. Да и чего, собственно, переживать?

– А что же такое генерал? – лениво осведомился Анатолий Никодимович.

– Генерал – это счастье, – серьезно сообщил собеседник. – А счастье, как ты сам, наверное, понимаешь, просто так человеку не дается. Мы, Вова, с тобой судьбой отмечены. То есть нам можно все, и нам ничего за это не будет.

– Вот нам самое время и подумать, как один гарнизон в Первомайском сможет двух генералов прокормить, – улыбнулся начальник департамента тылового обеспечения. – Послушай, а в этом Первомайском, как я понимаю, и контрактники есть?

– В инженерном батальоне – почти все на контракте, – c готовностью подтвердил Владимир Павлович. – Тут ведь рядом довольно большой районный центр, а работы для мужиков почти никакой. Четыре предприятия, из которых три еще с девяностых закрыты. Вот молодые после срочной и остаются в армии: их кормят, поят, регулярно зарплату выдают… Профессию на халяву получить можно: водила, экскаваторщик, бульдозерист. Да и бабам мужики в форме всегда нравились.

– А ты в курсе, что контрактникам по новому закону положено комфортное общежитие с определенными стандартами жизни? – аж залоснился от счастья Анатолий Никодимович и, столкнувшись взглядом со старым другом, безошибочно определил, что тот понял правильно.

Напоминание о контрактниках явно оживило старых друзей. Они спокойно, со вкусом профессионалов поговорили об инфраструктуре военного городка, о современных стандартах жизни, нелишних и для контрактников Западного военного округа РФ, о детском садике, который наверняка нужен офицерским детишкам, о новой школе с компьютерами, о хорошей амбулатории.

Рубинов плавно развивал тему:

– И это только начало. Ты ведь с Федеральной программой об обеспечении военнослужащих жильем наверняка ознакомился подробнее после того, как мы с тобой переговорили? Первомайский – это только один гарнизон, первый. Ты ведь представляешь, какое бабло под это отпущено? То-то!

Вертолетный двигатель урчал с умиротворяющим однообразием. Винты уверенно рубили вечерний воздух. Анатолий Никодимович, перебрасываясь с Васьковым короткими фразами, посматривал в иллюминатор. Бесконечный лес под фюзеляжем закончился. Теперь внизу простирались унылые ржаво-зеленое болота, едва поросшие скудной растительностью. До взлетно-посадочной площадки в Первомайском оставалось не более пятнадцати минут.

И тут в фюзеляж словно ударило из огромной пращи. Удар был настолько силен, что вертолет буквально подбросило в воздухе. Двигатель тут же зашелся в кашле, заработал с перебоями. Ротор оглушительно загрохотал в своем кожухе, и огромная темно-зеленая стрекоза отчетливо клюнула носом.

Анатолий Никодимович явственно ощутил вонь раскаленного металла. Он судорожно вцепился в подлокотники и вопросительно взглянул на Васькова.

Тот, с расширенными от ужаса глазами, придушенно прошептал:

– Это ракета, точно… «Игла», не иначе.

Винтокрылая машина стремительно теряла высоту. Вертолет несколько раз качнуло, и он угрожающе наклонился, грозя в любой момент завалиться набок.

Лица обоих генералов синхронно затекли гипсовой бледностью. Кто-кто, а они прекрасно понимали: аварийный вертолет с вращающимися винтами – это летающая мясорубка в свободном падении. Ведь двигатель вертолета расположен вверху, прямо под несущим винтом, и в случае катастрофы винтокрылая машина норовит перевернуться брюхом вверх еще в воздухе. Прыгать с парашютом нереально – любого десантирующегося винты мгновенно порубят на куски. В топливных баках полно горючего, которое наверняка полыхнет при падении. А это значит, что и экипажу, и пассажирам рассчитывать совершенно не на что…

Неожиданно двигатель истошно взвыл, но тут же смолк; видимо, пилоты вырубили движок и загнали лопасти во флюгирование. В нереальной тишине послышался свист вспарываемого воздуха.

Резкий удар о землю, омерзительный скрежет ломаемых лопастей, пронзительный звон разбиваемого стеклоколпака…

Прошла минута, две, три…

Анатолий Никодимович испуганно открыл глаза и с удивлением обнаружил, что он еще жив. Оказывается, вертолет упал в торфяное болото, и это обстоятельство не позволило взорваться топливным бакам. Да и результаты самого падения были не столь катастрофичными, как если бы вертолет упал на твердый грунт.

Теперь винтокрылая машина лежала в торфянике на правом боку и медленно, но ощущаемо проваливалась в бездонную топь. Сквозь разбитые иллюминаторы вовнутрь натекала черно-зеленая жижа. Где-то совсем рядом слышались стоны. Из кабины доносилась чудовищная матерщина – видимо, кого-то из пилотов зажало в кресле.

Рубинов, вытирая с разбитого лица кровь, с трудом поднялся из кресла и тут же заметил Васькова – тот медленно полз по направлению к выходу.

– Толя… – умоляюще прошептал Анатолий Никодимович. – Толя… не бросай меня, я ранен, утону на хрен, я же плавать не умею… Толя, пожалу-у-уйста!..

* * *

Последствия катастрофы оказались не такими масштабными, как можно было ожидать: трое легкораненых, в том числе и генерал Васьков.

К счастью, вертолет упал неподалеку от небольшого островка на болоте, и это позволило потерпевшим катастрофу выбраться из салона и быстро связаться с Первомайским. Уцелевших оперативно забрали в гарнизон на амфибии.

Как и положено, комиссия по расследованию случившегося была сформирована уже на следующий день. Ни сам вертолет, ни так называемые «черные ящики» поднять не удалось: обломки винтокрылой машины ушли в болото буквально за считаные часы. А уж извлечь их из топи не было никакой возможности: ведь никто, даже самые продвинутые почвоведы до сих пор не могут определить глубину северных болот.

Таким образом, ситуацию могли прояснить только допросы свидетелей.

О том, что вертолет «Ми-18» наверняка подвергся ракетной атаке с земли, говорили многие. Да и сам характер катастрофы свидетельствовал именно об этом. Это подтвердил и генерал-майор Васьков – мол, я ведь на Северном Кавказе воевал, что такое ПЗРК «Игла», знаю не понаслышке. Диссонансом этому утверждению прозвучали слова генерал-лейтенанта Рубинова: мол, никакая это не «Игла», я тоже в горячих точках бывал, тоже многое в жизни видел, скорее всего, обычная усталость металла вертолетного двигателя или некачественное горючее. А вот слова Владимира Павловича всерьез воспринимать не стоит: человек пережил стресс, наверняка получил контузию, вот теперь ему разные «Иглы» со «Стингерами» и чудятся…

Военная прокуратура, проводившая расследование, оказалась в трудном положении. С одной стороны, следователям очень хотелось раскрутить дело о теракте: ведь раскрой они это дело в короткие сроки – и это стало бы для многих трамплином в будущей карьере. Но, с другой, никому не хотелось портить отношения с одним из самых влиятельных деятелей тылового обеспечения, от которого, кстати, зависело и обеспечение тысяч офицеров, в том числе и военных юристов, жильем.

Ни бортовых самописцев, ни единого обломка разбившегося вертолета у следователей в наличии не было. Генерал Рубинов продолжал упрямо настаивать на своем – мол, «несчастный случай». Ему вторил и подполковник Слижевский – «полностью согласен с товарищем генералом». А вскоре, как ни странно, изменил показания и Владимир Павлович Васьков – да, извините, контузия, наговорил лишнего… Так что дело о странной катастрофе было закрыто – мол, «человеческий фактор» во всем виноват.

И лишь когда все понемногу улеглось, Анатолий Никодимович наконец пояснил Васькову причину своего странного на первый взгляд поведения:

– Ты что – о тех угрозах в мой адрес забыл?

– При чем тут угрозы? – не понял тот.

– Во-о-о-ва, ну ты и деби-ил! – простонал тыловой генерал. – Я-то понимаю, что твое генеральство тебе судьбой предначертано, но надо еще и немного мозгов иметь. Я ведь тоже почти не сомневаюсь, что в нас ракетой с земли пальнули. Хорошо: допустим, сказали бы мы этим козлам из военной прокуратуры об обстреле. А они бы взяли и того террориста нашли бы! Чисто случайно. Что бы он сразу сделал?

До Васькова начало потихоньку доходить смысл слов старого товарища.

– То есть… сдал бы нас с потрохами? – тихо спросил он.

– Вот именно! Откуда у него ксерокопии секретных финансовых документов? Откуда он вообще знает о наших с тобой планах? Думать надо!

– М-да, – только и смог сказать Владимир Павлович. – И что же делать?

– Ждать удара в любой момент. А чтобы первым ударил не он, а мы, необходимо предпринять ответные меры. Особистов своих, которым доверяешь, надо хорошенько напрячь – раз. Канал утечки информации вычислить – два. И не тянуть с этим делом… Завтра, не ровен час, по твоему особняку из «Градов» начнут палить. Тогда что?..

Глава 6

В июне светает рано. Ларин сидел у окна, придерживая занавеску ладонью. Пологие лучи невысокого еще солнца золотили стенки купе. Мобильный молчал. По большому счету, Андрей мчался в неизвестность без всяких шансов на успех, а Дугин до сих пор не давал о себе знать. Через несколько часов поезду предстояло прибыть на конечную станцию – Выборг.

Поле сменилось березовым лесом, и восходящее солнце часто замелькало между стволов. За опушкой растянулся пакгауз – старый, из красного кирпича с крепкими решетками на окнах. Проплыл состав с цистернами. Фирменный поезд замер на какой-то богом забытой станции.

– Новый день, старые заботы, – усмехнулся Ларин.

Стоянка оказалась недолгой – всего пара минут. Поезд неторопливо тронулся. Вскоре за окном вновь замелькали белые стволы стройных берез. Кто-то дернул ручку двери купе, затем постучал. Андрей неохотно откинул защелку и выглянул. В коридоре стояла эффектная брюнетка в соломенной шляпке, украшенной искусственными цветами. Черная, как смоль, челка, выбивающаяся из-под шляпки, доходила до длинных, густо накрашенных ресниц. Солнцезащитные очки съехали на кончик носа молодой женщины. Особа была экстравагантная. Яркое летнее платье, в котором не каждая рискнет выйти даже на пляж.

– Доброе утро, – проворковала взбалмошная особа, помахивая чисто театральным, вышитым стразами ридикюлем. – Что ж вы от всего мира закрылись? Так можно самое интересное в жизни пропустить.

– А в чем дело? – удивился Ларин.

– А то, что я буду вашей соседкой до Выборга, – заявила молодая женщина и продемонстрировала Андрею билет.

В нем значилось место, находившееся в этом же купе СВ. Можно было, конечно, поспорить. Ведь оба места от самой Москвы числились за Лариным. Но ехать оставалось недолго, а спорить – так придет проводник, позовет начальника поезда… Короче, Андрей решил смириться, хотя и предпочел бы доехать в одиночестве.

Он отступил в сторону.

– Проходите.

– Может, чемодан поможете занести? – Брюнетка зашла вовнутрь, села на диван и, закинув ногу за ногу, принялась рассматривать свой носик в зеркальце пудреницы.

Солнечный зайчик скакал по потолку. Ларин вкатил в купе чемодан на колесиках, показавшийся ему знакомым, и внес тяжеловатую полотняную сумку.

– Сумку сюда, поближе ко мне давайте. А чемодан можете на диван положить. Ехать-то недалеко осталось.

– Недалеко, – согласился Андрей, сел и вновь принялся смотреть в окно.

Стучали колеса, раскачивался вагон. Брюнетка вопросительно смотрела на Ларина из-под очков.

– Ну, и долго мы еще будем молчать? Даже неприлично как-то. Я все-таки дама и, как некоторые утверждают, даже симпатичная. А вы мужчина самостоятельный…

Андрей поморщился, только этого ему сейчас и не хватало – флиртовать со случайной попутчицей. Да – привлекательная. Да – молодая. Ну, и что из этого?

– Погода хорошая, солнце светит, – проговорил он дежурную фразу, продолжая смотреть в окно и всем своим видом показывая, что даже на задушевную беседу не настроен.

– Андрей, ну, ты и «бревно», настоящее «дерево»! – Брюнетка сняла соломенную шляпку с дурацкими бумажными цветами, причем сняла вместе с волосами – черным париком, подняла очки на лоб. – Хоть теперь-то ты меня узнаешь, агент засекреченный?

Ларин почувствовал себя последним идиотом. Это ж надо – прошло уже пять минут, а он не узнал Машу, свою напарницу, с которой выполнил много заданий, порученных Дугиным.

– Однако, – только и произнес он, наконец-то припомнив и то, где уже видел этот чемодан на колесиках – с ним Курт Бирхоф садился в поезд, его же Дугин увез в багажной тележке на злополучной станции. – А в полотняной сумке портфель немца?

– Он самый, – ответила Маша. – Хоть гостей к нам и не предвидится, но лучше закрой дверь на защелку.

– Не помешает, – согласился Ларин.

Маша тем временем уже вытащила из полотняной сумки кейс немца, щелкнула замочками. На столик между диванами легли пластиковые папки с бумагами, ноутбук, документы, проспекты строительной фирмы.

– Безумная ночка сегодня выдалась. Ты даже не представляешь, сколько народу «по тревоге» пришлось Дугину поднять. А еще добавь транспорт. Сумасшествие форменное. Аналитики, компьютерщики… Дурдом, одним словом.

– Но с задачей справились?

– Вскрытие покажет, – уголком накрашенных губ улыбнулась Маша.

– Невеселое замечание.

– Учитывая полный цейтнот, сделали немало. Шанс у тебя есть. Владелец «Дас Хаус», с которым у генерала Рубинова есть предварительная договоренность и доверенным лицом которого являлся Бирхоф, укатил отдыхать на десять дней. Держи, – Маша вручила Ларину немецкий паспорт.

Тот всмотрелся в собственную фотографию в ламинате.

– Смотрится, как настоящий.

– Фирма веников не вяжет. Ты же знаешь Дугина – он основателен во всем, за что бы ни брался. Вот на эти десять дней у тебя и развязаны руки. Никто пропажи настоящего Бирхофа не хватится. Ты в «автономном плавании». А Рубинов и тем более Васьков с Куртом никогда раньше не встречались. Для убедительности пришлось изготовить дубликат пары рекламных проспектов фирмы «Дас Хаус», где наши специалисты вмонтировали и твои фотографии, – напарница Ларина зашелестела страницами, и Андрей увидел себя то на строительной выставке, то на стройплощадке в окружении незнакомых ему немцев. – Даже русскоязычную версию сайта фирмы «Дас Хаус» в Интернете вывесили. А ее у них отродясь не было. Так что и там тебя отыскать можно. В общем, прикрытие надежное.

– Все это хорошо, – Ларин забарабанил пальцами по крышке ноутбука. – Но в чем конкретно заключаются функции посланника строительной фирмы – покойного Курта Бирхофа?

– Покойного и счастливо воскресшего, – покачала головой Маша. – С этим посложнее. Какие-то устные поручения от владельца фирмы у него, естественно, имелись, но какие именно? Об этом они только двое и знали. Придется тебе импровизировать. Ненавязчиво разговорить Рубинова, узнать от него то, что ему известно. Судя по бумагам, которые вез с собой строительный менеджер, ему предстояло уточнить с заказчиком точные места застройки, количество домов, их цены, предложить типовые проекты, уже освоенные «Дас Хаус», и дать взятку за получение контракта. Во всяком случае, в портфеле у герра Бирхофа лежал запечатанный конверт с двумя недавно открытыми кредитками на несуществующих персонажей.

– Это все вещи вполне предсказуемые, – Андрей шелестел бумагами в папках. – Что-нибудь необычное есть? То, что может навести на размышления, дать зацепку?

– Должна тебя разочаровать, – широко улыбнулась Маша. – Герр Бирхоф придерживается традиционной сексуальной ориентации.

– Это я успел заметить. А если серьезно?

– «Дас Хаус» сделал подборку типовых проектов под застройку полигона в гарнизоне Первомайский. Мало того, что все это дорогие особняки, коттеджи с максимальным набором удобств, но большинство из них – это проекты финских архитекторов, сделанные еще в довоенные годы. Знаменитая финская школа новой архитектуры.

– Немного знаком. Отделка из натурального дерева, волнистые потолки из пихты, металлические колонны, обклеенные берестой… Очень стильно.

– Может, это всего лишь совпадения, архитектурные пристрастия архитекторов из «Дас Хаус». Но не забывай, что Карелия до войны была частью Финляндии, и практически все население было депортировано после советско-финской войны. Не знаю, какая тут связь, но она наверняка есть.

Ларин задумался:

– Вообще-то было бы логичным и даже справедливым возводить финскую архитектуру на исторически финской земле. Но во-первых, сейчас это Россия. И такое как минимум непатриотично. А во-вторых, не могу себе представить, чтобы люди типа Рубинова догадывались о существовании финской архитектурной школы первой трети прошлого века. И вообще, на кой черт понадобилось привлекать немцев строить дорогущие дома с несколькими санузлами? Да наш бездомный офицер и полуторке в хрущевке будет рад.

– Не знаю, – ответила Маша. – Все это тебе и предстоит выяснить. А теперь, поскольку до Выборга осталось совсем немного времени, мы с тобой сделаем следующее. Давай-ка сюда свою правую руку.

– И что будет? Погадать хочешь? – Ларин положил руку ладонью кверху.

– Заторможенный ты сегодня, Андрей. Простых вещей не догоняешь. Дугин распорядился на правую руку тебе гипс положить и забинтовать.

– Зачем?

– Ты подписывать так, как Бирхоф подписывался, умеешь?

– Не умею. Резонное решение.

– К тому же в гипс мы тебе закатаем и микрофон, и миниатюрную видеокамеру. Так что все подробности твоего общения с генералами окажутся надежно запечатлены. Гипс наложим небольшой – до локтя, так что в движениях стеснен не будешь… – Маша уже разматывала бинты, наливала в мисочку минералку, чтобы замочить их.

– Скажи честно, это идея Дугина или твоя?

– Моя. Но он ее одобрил.

– Вот за это вам большое спасибо. Со сломанной рукой у меня будет благовидный предлог уклоняться от всяческих посиделок в бане и плавания с голыми проститутками в бассейне. К чему, судя по ориентировке, предрасположены как и Рубинов, так и Васьков.

– Андрей, у нас с тобой будет мало времени. А ты должен успеть стать для генералов своим в доску.

– Почему это у нас с тобой мало времени?

– А ты думал, я только курьер? Появилась паспорт тебе доставить? Я тоже еду в Первомайский – в качестве журналистки, аккредитованной при Министерстве обороны. Цель редакционного задания – писать о бытовых проблемах российских военнослужащих, о реализации жилищной программы для них.

– Легальное прикрытие для встреч с офицерами гарнизона, для откровенных разговоров с ними… Что ж, недурно, – отозвался Ларин.

– Я тоже так думаю. Только учти – появимся мы в гарнизоне с разбежкой во времени. Мы абсолютно с тобой незнакомы.

– Нужно же нам как-то контактировать.

– Познакомимся прямо на месте. Можешь даже «влюбиться» в меня для отвода глаз.

– Посмотрим по обстановке.

– Теперь самая большая странность. На жизни генерала Рубинова и Васькова кто-то покушался. Вот первоначальная версия расследования авиакатастрофы, – Маша подала Андрею листок, вложенный в пластиковый файл. – Но почему-то Рубинов всячески отрицал версию терроризма и настоял-таки на технической неисправности. Думаю, ему есть что скрывать.

– Не сомневаюсь.

* * *

Встречали Ларина – а вернее, Курта Бирхофа, за которого он себя выдавал, – по полной программе, только духового оркестра не хватало. На перроне стоял сержант с табличкой, на которой аккуратно черным по белому латинскими буквами была выведена фамилия немца.

Маша незаметно проскользнула около него и смешалась с толпой пассажиров. А вот Андрей подошел. Сержант, как оказалось, даже сносно говорил по-немецки и имел неоконченное высшее образование. Генерал Васьков специально отыскал его в части.

Для транспортировки строительного менеджера к вокзалу подогнали целый кортеж: две генеральские «Волги» и командирский «УАЗ», исполнявший роль машины сопровождения. Больше всего генерала Рубинова тронуло то, что руководство «Дас Хаус» прислало русскоговорящего менеджера.

Сидя в «Волге» рядом с Рубиновым, Ларин слушал бестолковую генеральскую болтовню о том, что, мол, теперь Германия и Россия никакие не враги, а очень даже дружат: «Вот и премьер наш тоже без словаря и переводчика по-немецки говорит». Короче, Рубинов вел себя так, словно на политинформации перед личным составом. Андрей изобразил из себя крайне уставшего человека – мол, вздремнуть бы с дороги не помешало. На самом же деле ему нужно было остаться в одиночестве, чтобы поподробнее просмотреть документы настоящего Бирхофа, которые он привез в Россию. В поезде на это элементарно не хватило времени.

Чувствовалось, что Рубинов готов с немца пылинки сдувать. Даже поинтересовался, что у Ларина с рукой, и посочувствовал – мол, и у него два года тому назад был перелом, тоже в гипсе ходил. Поселили Андрея в гостевом домике, возведенном на краю полигона. Домик этот напоминал сельскую усадьбу для экотуристов. Короче, этакая просторная изба со всеми удобствами цивилизации: спутниковая тарелка, горячая вода, санузел, в спальне огромная двуспальная кровать – сексодром. Во дворе, как водится, банька с выходом к озеру, навес и обложенное камнями кострище. Для поездок имелся японский квадроцикл. А в сарае для зимнего времени была припасена парочка японских же снегоходов. Все, что требовалось для хорошей рыбалки и охоты, тоже можно было отыскать в доме.

Прислуга состояла из четырех человек. Двое солдат-срочников, в чью обязанность входило подметать двор, разжигать костры с мангалами, топить камин. Повар-кавказец, опять-таки из срочников. И горничная – развратного вида девица – идеал красоты в представлении недалекого военного: широкие мясистые бедра, сиськи, выпирающие из тесной блузки, пухлые чувственные губы, румяные щеки и соломенного цвета коса, доходящая до середины спины. Было понятно, что если ее расплести, то волосы достанут и до ягодиц.

На «отдых» Андрей отвел себе три часа; после обеда к нему должны были приехать Рубинов с Васьковым. Ларин не стал ничем нагружать прислугу, закрылся в доме и все это время посвятил изучению документов. Теперь он уже неплохо ориентировался относительно «своего» положения в фирме «Дас Хаус» и полномочий, которыми обладает.

…Вот уже почти целый час Ларин и генералы Рубинов с Васьковым сидели под камышовым навесом во дворе гостевого дома. На столе, застланном белоснежной скатертью, стояли выпивка и закуска. Дымил мангал. Угощения были подобраны в сельском духе: соленые и маринованные грибочки, уха, огурчики, свежая зелень, дичь.

– …Ну, как же, Курт Карлович, так не пойдет, обижаете, – продолжал настаивать на том, чтобы «немец» все же выпил водки, генерал-лейтенант Рубинов. – Ушицу без водки кушать нельзя. Не по-русски это.

– Извините, конечно, Анатолий Никодимович, – отвечал Андрей. – Я, как всякий нормальный мужик, не против спиртного. Но у меня железный принцип – пить только вечером.

Ларин держал загипсованную руку на столе так, чтобы миниатюрный панорамный объектив, встроенный в гипс видеокамеры, мог запечатлеть двух подвыпивших генералов, а микрофон – записать их высказывания. Правда, пока ничего особо компрометирующего не произошло и не прозвучало.

– А я беспринципный, – хохотнул генерал Васьков, наливая себе в стакан водку из запотевшей бутылки. – Потому как что русскому здорово, то немцу смерть.

– Постеснялся бы, Владимир Павлович, говорить такие глупости при гостях… Ну, какой же он немец, если и матом загнуть умеет? Наш, русский он, раз в Казахстане родился. А немец только по паспорту. Вот тебе дай немецкий паспорт, и ты немцем станешь.

– Я немцем никогда не стану, потому как могу литр водяры или вискаря оприходовать. А по мне этого не скажешь. Ну, только морда покраснеет немного. У нас ведь как в армии заведено – офицер должен уметь пить. Ведь у пьяного вся душа наизнанку, все намерения напоказ. Если пьяный офицер начнет на своего командира с кулаками бросаться, значит, гнать его надо из армии. А если он и пьяный об уставе и субординации не забывает, значит, на него и на трезвого положиться можно. Вот этого у вас в вермахте и не понимают.

– Не в вермахте, а в бундесвере, – поправил Ларин. – Вермахт, он во времена Второй мировой назывался.

– Какая, на хрен, разница? Я ж это так, разговор поддержать, гостя развлечь… А ты, Курт Карлович, на меня не обижайся, я человек прямой. И скажу тебе, что ты мировой мужик. Вот вечером, согласно твоим принципам, и вмажем, как полагается. Ведь нам вместе еще работать и работать.

Рубинов брезгливо морщился. Бесцеремонность Васькова его раздражала. Оставленный без присмотра мангал внезапно вспыхнул. Васьков выругался.

– Бойцы хреновы недосмотрели.

Двое срочников уже бежали к полыхающему мангалу. Но Васьков почему-то решил сам проявить инициативу – плеснул на шашлыки из своего недопитого стакана. Естественно, вспыхнуло еще сильнее.

– Мудаки, службы не знают. Вот верну их обратно в часть… – Васьков не договорил.

Что-то дзинькнуло в кустах за частоколом, отделяющим гостевой домик от леса. Нечто длинное, белое и узкое, похожее на стрелу, запущенную из лука, взмыло в небо, описало дугу и, упав на камышовую крышу навеса, скатилось прямо на лавку.

Генералы, побледнев, тупо уставились на стрелу, плотно обмотанную бумажной лентой. На ленту вдоль стрелы были наклеены заглавные буквы, вырезанные из газеты, складывающиеся в надпись: «ПЕРЕДАЙ НЕМЦУ».

– Вот и второе письмо получили от террориста, – пересохшими губами вымолвил генерал-майор Васьков.

Рубинов зло посмотрел на него – мол, прикуси язык, не одни мы тут с тобой, думай, что говоришь.

– Не подозревал, что в ваших лесах водится Робин Гуд, – Ларин смотрел то на Васькова, то на Рубинова.

– Да это так, ерунда какая-то. Детишки офицерские балуются, в индейцев играют, – бестолково принялся врать Рубинов и постарался накрыть стрелу-послание камуфляжной курткой.

А вот Васьков оживился, крикнул «шашлычникам-мангальщикам»:

– Бойцы, вам задание. Найти, поймать и доставить того, кто эту гадость пустил.

Разжиревшие на придворной службе рядовые, вооружившись топором и шампурами, побежали к воротам.

– Да куда им… – выдохнул Рубинов.