Текст книги "Ненасытные"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Меня сейчас стошнит, – жалобно протянула Ксюша. – Вадик, зачем ты нам это показываешь? Это что за креатив такой?

– Эти люди не просто безвестные страдальцы, – глухо сообщил Мурзин. – Они имеют конкретные имена и прописку. Первая женщина – вот эта, красивая блондинка с голубыми глазами, – 24-летняя Вероника Титаренко, дочь загубленного властями профессора Титаренко. Он преподавал в Дальневосточном филиале академии внешней торговли, ярый противник и обличитель существующего режима, погиб в аварии, которую, по моей информации, устроили люди командира 2-го батальона ДПС Семушкина. Вероника пропала три недели назад, заявление о пропаже написала ее тетушка, по горячим следам найти девушку не удалось. В последний раз ее видели на автомобильной заправке в поселке Чемской. Она оставила машину на колонке, а сама зашла в местный магазин, откуда не вышла, а продавцы дружно уверяли, что никого не видели. Но когда их стали допрашивать, затряслись от страха. Самое удивительное, что оперативники им поверили… Вторая женщина – Альбина Пауэрс, 32 года, жена директора городского зоопарка – местного неподкупного смутьяна и человека с принципиальной позицией. Пропала в конце апреля, но в отделении полиции только на пятый день снисходительно приняли у убитого горем мужа заявление. В поисках, естественно, не разогнались. По словам господина Пауэрса, его жена направлялась на встречу с адвокатом по вопросу сохранения за зоопарком клочка неиспользуемой территории, на которую покушалось руководство соседствующего пансионата. Адвокат утверждает, что больше часа прождал Альбину в кафе, но она не пришла… Третий – мужчина, подвешенный к потолку, – 34-летний Виктор Козин, следователь из управления по борьбе с экономическими преступлениями. Пропал 3 мая – не доехал с работы до дома. У человека осталась жена и годовалая дочь. Согласно собранной информации, Козин не замешан в противоправной деятельности, взяток не брал, сторонился сомнительных предложений… А вот так выглядели эти люди до того, как их похитили. Снимки предоставлены безутешными родственниками.

Мурзин достал из кармана несколько фотографий и разложил на столе. На помрачневших мстителей смотрела миловидная блондинка со смешливыми голубыми глазками и вздернутым носиком, сухощавая импозантная дама с вытянутым лицом, представительный мужчина. Сходство с людьми в застенках отчасти просматривалось.

– Так, минуточку, – сказал Никита, придя в себя. – Разложим этот ужас по полочкам. То есть снимки на телефоне сделал вор Тимошевич, забравшийся в некий дом в «Долине нищих». Известно, какой дом он посетил? Иначе говоря, кого он ограбил или пытался?

– В том-то и дело, что нет, – проворчал Мурзин. – Глухая стена молчания и неизвестности.

– Такое бывает? – засомневалась Ксюша.

– Еще и не такое бывает, – вздохнул Никита. – Если есть возможности, рычаги и реальная власть. То есть что происходит? Имела место наводка. Вор пробирается в дом, обводя вокруг носа охрану, хозяева либо спят, либо в отъезде, умело вскрывает сейф, или что он там вскрывает? Забирает добро, а уходя, «случайно» забредает в подвал. Поскольку принимаем за аксиому: то, что мы видим на снимках, это подвал. А сейф, который он вскрывал, вне подвала. Было бы странно, если бы он находился в подвале. Возникает вопрос: зачем он зашел в подвал?

– Это не важно, – отмахнулся Мурзин. – Скажем, из любопытства. Или что-то другое.

– Ну, допустим, – хмыкнул Никита. – Итак, вор Тимошевич спускается в подвал и обнаруживает, что попал этой ночью не просто в дом богатого человека, а в лоно жестокого маниакального субъекта, пытающего своих жертв и получающего от этого удовольствие. А иначе быть не может, поскольку весь этот каземат оборудован не где-нибудь на стороне, а в жилом доме.

– По крайней мере, теперь отчасти понятно, куда в этом городе пропадают люди… – прошептала Ксюша. – Признайся, Вадик, ты кому-нибудь еще показывал фотографии?

– Нет, – отозвался мужчина.

– Мурзин, дорогой, так какого рожна ты демонстрируешь нам эти прелести? – зашипел Никита. – Немедленно поднимай в ружье все свои подразделения, труби на весь белый свет! Эту троицу нужно спасать, пока они живы! Обыскать все здания в округе – внезапно, одновременно, никого не предупреждая, чтобы у садиста не было времени скрыть следы преступления! И объясни, ради бога, зачем ты НАМ вот это показываешь? Да, мы сочувствуем этим несчастным, мы не любим садистов-маньяков и прочих психопатов, но извини, это же типичная уголовщина, не наша специализация, здесь должна работать полиция – пусть продажная, пусть ленивая, но не до такой же степени!

– Никита, вот ты вроде не дурак, – вздохнул Мурзин. – Во всяком случае, не припомню, чтобы ты когда-нибудь отрывался от реальности. Во-первых, ты еще не знаешь, до какой степени ленива и продажна наша полиция. Во-вторых, как ни странно, я хочу жить. В-третьих – и это самое главное… – Капитан полиции предельно сморщился, стал похож на высушенную грушу. – В общем, слушайте внимательно, ребята. То, что ты сказал, Никита, не работает. Я могу учинить переполох, но все заглохнет через полчаса, а через час меня найдут отравившимся метиловым спиртом. Местечко называется Луговое – по названию маленького поселка, который снесли пятнадцать лет назад. «Долина нищих» – это живописная пологая чаша, окруженная лесами, порядка полутора километров в диаметре. Неподалеку – горячие источники. Сейчас в ней проживает большое областное начальство. Сам поселок забором не огорожен, но территории домовладений – еще как. Круглосуточная охрана. Постоянно работает подразделение местного ЧОПа «Святогор» – это наружная охрана, на участки граждан ей соваться категорически запрещено. У каждого проживающего собственные «дворовые» – они и следят за поместьями изнутри. Участки огромные – соток по пятьдесят-семьдесят. Роскошные добротные дома, каждый возведен по индивидуальному проекту, бассейны, бани, у кого-то теплицы. Назови это замкнутым садовым товариществом – как угодно. В «Долине» шесть поместий. Перечисляю владельцев. «Дачка» полномочного представителя президента в Дальневосточном округе – используется редко, поскольку этот важный господин прилетает на Чемдал, сами понимаете, нечасто. Но как прилетает – сразу сюда. Последний раз он навещал регион пару месяцев назад, дом законсервирован. Господина отметаем – не будем порочить его безупречную репутацию. Оставшиеся пятеро: начальник областного УВД Роговец Владимир Петрович – личность одиозная и опасная. Председатель областного суда Архипова Нелли Павловна. Первый заместитель губернатора Быкасов Олег Константинович. Председатель городской Думы Марецкая Екатерина Савельевна. Депутат Государственной Думы от региона, заместитель председателя Комитета по безопасности и противодействию коррупции Квакун Дмитрий Евгеньевич. В отъезде на данный момент никто не замечен. Даже депутат Государственной Думы. Он, кстати, частенько отлынивает от занятий на Охотном Ряду и проводит время на исторической родине, проворачивая свои делишки.

Мурзин оборвал проникновенную речь. Все собравшиеся потрясенно молчали.

– Теперь вы понимаете, почему я не могу поднять шум и пойти приступом на Луговое? – убитым голосом констатировал Мурзин.

– Вот это да… – Никита находился под впечатлением. – Тебе бы в драмкружке работать, Вадим, толкать прочувствованные речуги… А ведь это тот самый спрут, клешни которого ползут по всему Чемдалу, надеюсь, не только я это заметил? Большинство из упомянутых господ стоят у нас на очереди как особо важные клиенты…

– Да, у нас достаточно на них информации, – кивнул Мурзин. – А тут еще и такое… Что же получается, дорогие злоумышленники? Один из фигурантов в свободное от работы время похищает людей, к которым испытывает глубокую неприязнь, держит их в клетке, пытает, вымещая свою садистскую злость… Да он просто сумасшедший! Полагаю, соседи не в курсе этого – это было бы чересчур. Они, конечно, мерзавцы, но даже у беспредела есть какие-то пределы…

– Это возможно технически? – поинтересовалась Ксюша.

– Почему бы нет, – пожал плечами Мурзин. – У маньяка сообщники – двое-трое особо преданных и таких же чокнутых из личной охраны. Они занимаются похищением, привозят добычу в закрытых, скажем, фургонах – кто их станет обыскивать? – принимают участие в пытках, то есть полностью посвящены. Потом увозят и прячут тела.

– Ужас… – прошептала девушка.

– Как насчет семей фигурантов? – встрепенулся Никита. – Домашние тоже в курсе? Позвольте усомниться.

– Хороший вопрос, – крякнул Мурзин. – Пойдем по порядку. У полковника Роговца имеется супруга, проживает вместе с ним. У этих людей, кстати, есть еще пятикомнатная квартира в центре Чемдальска. Супруга – замкнутый, некомпанейский человек, ходят слухи, что в начале двухтысячных у нее был нервный срыв и она проходила лечение в психиатрической клинике. На всех официальных мероприятиях Владимир Петрович появляется без жены. Сын живет во Владивостоке, работает менеджером в банке. Председатель городской Думы Марецкая Екатерина Савельевна – холостячка по жизни, хотя женщина в сексуальном плане не самая убитая. Так уж сложилось, работа важнее, чем семейная жизнь. Если кто-то у нее и есть, то это скрывается. Заместитель губернатора Быкасов развелся четыре года назад, в качестве откупных от надоевшей жены значились джип «Тойота Тундра» и новая квартира в Благовещенске. Заново ни с кем не сошелся, но женщины в жизни чиновника мелькают. Судью Архипову Нелли Павловну бросил муж – также четыре года назад. Забрал ребенка – сейчас он где-то на островах и прекрасно себя чувствует. Нелли Павловна в те годы еще не занимала ответственный пост. Ожесточилась – что и послужило толчком к впечатляющему карьерному росту. У депутата Госдумы Квакуна имеется взрослая дочь, проживающая с мужем в Польше. Отношения с отцом не поддерживает – с тех пор как при загадочных обстоятельствах умерла в ванне ее мать – жена Квакуна, с которой у того были серьезные разногласия по ряду вопросов. Похоже, дочь о чем-то догадывается…

– И только правоохранительные органы ни о чем не догадываются, – усмехнулась Ксюша.

– Понятно, – вздохнул Никита. – Ну что ж, пора принимать решение, дорогие мои. Не возражаете, если я приму его за вас? Спасибо. Пороть горячку мы не будем. Нам безумно жаль замученных людей, но попытка освободить их прямо сейчас приведет к их немедленному уничтожению. А заодно и нас с вами. Никакого шума. Есть опасение, что маньяк, узнав о том, что в его доме побывал посторонний, уже очистил свой подвал, а узников увез и умертвил. А возможно, и нет. Он не уверен, что Тимошевич побывал в подвале. К тому же Тимошевич мертв. А у маньяка власть. Нужна веская причина, чтобы он так поступил. Он не уверен, что подобная причина есть. Скоро эти твари догадаются, что в их вотчину на краю мира нагрянули знаменитые мстители. Но откуда этим мстителям известно, что творится в подвале у маньяка?

– Боже, как я ненавижу этот край мира… – тоскливо прошептал Мурзин и отвернулся. – Как мне хочется отсюда уехать… Это не просто край мира – это задница мира…

– Красивая задница мира, – с улыбкой поправила Ксюша.

– Научитесь слушать, – строго сказал Никита. – А потом будем хныкать и острить. Надеюсь, пару дней в подвале наши мученики еще протянут. Шоу, как говорится, должно продолжаться. У нас на очереди господин Филин, и остановить процесс мы не можем. Он важное звено в цепи – пусть и не является обитателем «Долины нищих». Вадим, твоя задача на ближайшие сутки – собрать информацию о жителях Лугового, наметить пути, как туда попасть, подготовить надежных людей. Охрана, маршруты патрулирования, наличие сторожевых собак, подходы… И принеси, в конце концов, пожрать! Хватит нас голодом морить в этой дыре!

Начальник Главного управления внутренних дел по городу Чемдальску Георгий Николаевич Филин чувствовал себя не очень уверенно. Не сказать, что под ним шаталось кресло, что его терзали скверные предчувствия и сгущались тучи над головой, но душевный дискомфорт был налицо. Слава партии, последняя ночь прошла без происшествий. А до этого случилось сразу два инцидента. Шумиха с «медвежатником» Тимошевичем – быстро вспыхнула, быстро погасла. Он догадывался, к кому в дом забрался этот ушлый субъект. Но почему развели такую конспирацию? Странно. Здесь что-то нечисто. Он усмехнулся – то, что нечисто, это понятно, но почему ОН об этом ничего не знает? Ладно, с Тимошевичем проехали. Но вот второе происшествие – с чинушей из мэрии – это просто метеорит среди ясного неба. Какая муха укусила за задницу кретина Калмановича? Облить помоями такое количество уважаемых людей – и не где-нибудь в Интернете, с которым давно все ясно, а в прямом эфире официальной телепередачи. И самое противное, что он не врал, и молва теперь пойдет по всей стране. Отпиарил, блин, по полной программе. Будут неприятности, если срочно не замять. Уму непостижимо! А ему теперь отдуваться перед микрофоном? Ладно, как-нибудь выкрутится, нужно позвонить после обеда заместителю, пусть проконсультируется с толковым психиатром, нарисуют, так сказать, генезис…

Но было что-то еще, не дающее ему покоя. С чего бы Калмановичу на ровном месте сойти с ума? И не просто так сойти, а выдать полный расклад. Его никто не обижал, наездам не подвергался, причин держать зла на коллег не имел абсолютно. Что могло случиться? Подговорили, шантажировали? Это как же надо шантажировать, чтобы в одночасье загубить собственную жизнь? Подвергли сильному гипнотическому воздействию? И кто способен на такое?

Мысли бились во все ворота, но постепенно что-то вырисовывалось и начинало нервировать. Но времени на раздумья не оставалось. Служебная машина уже катила по тенистой аллее вдоль бульвара Беринга, подъезжала к решетчатым воротам особняка. Если время в будни позволяло, Георгий Николаевич всегда обедал дома. Десять минут езды от управления. Предупреждал жену по телефону и на сорок минут позволял себе расслабиться, вкусить домашних разносолов, приготовленных поварихой, и даже покемарить минут пятнадцать.

Служебная «Тойота Камри» проехала решетчатые врата, остановилась рядом с клумбой напротив белокаменного дома.

– Прибыли, товарищ полковник, – проговорил водитель.

– Перекуси где-нибудь, и чтобы через пятьдесят минут был как штык, – проворчал полковник, покидая насиженное место. Он потянулся, размял конечности – стройный, сухопарый, с надменными чертами, одетый в форменный китель, который всячески предпочитал недостойной гражданской одежде. Покосился, как отъезжает машина, глянул на всякий случай по сторонам и зашагал в дом.

Дома было хорошо, отступали дурные мысли. Супруга – добрейшая Ангелина Викторовна – подставила щеку для поцелуя. Натянуто, но в целом не злобно улыбнулась невестка Саша. Внучок Кирюха вертелся под ногами, размахивал иллюминирующим мечом, частил, что он уже убил сегодня парочку гоблинов и надо бы еще кого-нибудь убить, например, гувернантку Дарью, которая ему совсем житья не дает. Гавкал доберман Сильвер, пока еще щенок. В нарядной гостиной был накрыт стол, обедала вся семья, включая Сильвера. К сожалению, сына сегодня не было. Отпрыск у Георгия Николаевича вырос отличным – молодой, а уже командует целым таможенным постом. Весь в отца. Купил отличный проходимый «Мерседес» – не откуда-нибудь, а из самой Германии пригнали, отгрохал дом у Висячей скалы, скоро завершат отделку, и вся семья туда переедет. Супругу Сашу держит в строгости, хотя сам временами не прочь прошвырнуться на сторону, озорник…

Повариха Дуся приготовила борщ и пикантные тефтели. Он позволил себе пару бокалов вина. Обед проходил в чинной домашней обстановке – немного натянутой, но Сильвер временами ее разряжал, кусая за пятки снующую с блюдами повариху. Да баламут Кирюха болтал ногами и пространно рассуждал, кого он еще сегодня убьет. После десерта и последнего бокала вина Георгий Николаевич вдруг почувствовал себя плохо. Сначала возникло досадное неудобство в желудке, а потом прорезались острые колики. Скрутило настолько мощно и жестко, что он чуть не задохнулся. Хлынул пот со лба, участилось сердцебиение, он вцепился в край стола.

– Дорогой, с тобой все в порядке? – забеспокоилась Ангелина Викторовна.

Полковник уже не мог промолвить ни слова, лишь что-то хрипел. Снова почувствовал жгучую резь, словно саблей полоснули. Он сполз со стула и, согнувшись в три погибели, доковылял до кушетки. Рухнул на нее как подкошенный, схватился за живот. Легче не делалось, от напряжения лопались сосуды в глазах, багровело лицо. Над ним столпились домашние, гостиная огласилась криками. Ангелина Викторовна зачем-то пристраивала ему на лоб мокрое полотенце, орала на Дусю, что та приготовила обед из просроченных продуктов, из-за чего уволена. Оскорбленная повариха кричала в ответ, что она готовит только из самых свежих продуктов, ведь все же ели, почему только Георгию Николаевичу плохо?! Гавкал Сильвер, хватая всех за пятки, носился по комнате Кирюха, размахивая светящимся мечом, невестка Саша кричала, что нужно немедленно вызвать «Скорую».

Ангелина Викторовна среагировала первой, стала звонить. Медики приехали очень быстро. Ведь это был не просто вызов, а срочный вызов, к важному лицу. Характерная машина с работающим проблесковым маячком прибыла через пять минут, остановилась за оградой, чтобы не тратить время на парковку. Двое медиков, мужчина и женщина, в простеньких куртках, наброшенных на больничную униформу, торопливо засеменили в дом. Кинулись к больному – тот все еще лежал в свернутом виде на кушетке, издавал мучительные стоны. Острая боль становилась тупой, ее уже можно было терпеть, но легче не становилось, все тело превращалось в зудящую опухоль. Молодая работница станции «Скорой помощи» – в несуразных очках с большими круглыми стеклами – рухнула перед пострадавшим на колени, стала лихорадочно его осматривать, прощупала пульс, прослушала сердцебиение. Георгий Николаевич тяжело дышал и плохо понимал, что творится вокруг.

– Срочно в больницу! – истерично выкрикнула медицинская работница, и ее коллега – подтянутый мужчина с пышными усами – тут же начал поднимать подполковника с дивана.

– Что с ним? Как, вы даже обезболивающий укол не сделаете? – хваталась за сердце Ангелина Викторовна. При этом она не видела, как невестка мстительно усмехнулась и сделала медикам нетерпеливый знак – торопитесь, мол, сейчас приедут настоящие врачи.

– Женщина, ну, как вы не понимаете?! – рассерженно вскричала врачиха. – Вашему мужу в таком состоянии крайне противопоказаны какие-либо уколы! У него сильное пищевое отравление, и мы не можем что-то предпринимать, пока не выясним причину заболевания! Срочно в больницу, нужно делать переливание крови!

Полковника мутило, глаза блуждали. Медики под мышки волокли его к машине, не было времени связываться с носилками. За врачами семенила перепуганная супруга, охала, взывала к небесам. Невестка, покидая гостиную, прихватила китель свекра, висящий на стуле, элегантную фуражку и побежала за всеми, крепко сжимая губы, чтобы не выдать себя злорадным смехом.

– Я еду с вами, я его не оставлю! – кричала супруга, с ужасом наблюдая, как стонущего мужа грузят на кушетку «Скорой», пристегивают ремнями. Шофера почему-то не было, медик с усами выполнял по совместительству роль водителя.

– Женщина, ну какая же вы бестолковая! – снова ругалась врачиха. – Почему вам надо по тысяче раз повторять одно и то же! С нами в больницу нельзя, эта машина не предназначена для перевозки сопровождающих!

– Но с ним все будет в порядке? – не унималась Ангелина Викторовна.

– Трындец ему, – пробормотал водитель, но очень тихо.

– Конечно, мы сделаем все возможное! – ответила женщина-врач.

– Знаешь, дорогой, я очень рассержена, – пожаловалась Ксюша, падая на переднее сиденье и захлопывая дверь. Никита запустил мотор. – Чувствую себя крайне глупо. Да, я училась в медицинском институте, но это было давно и неправда. Я забыла даже то, чего не знала. Люди задают вопросы, а я не знаю, что ответить, несу какую-то дилетантскую чушь. Времени на подготовку абсолютно не хватает.

– Не бурчи, – улыбнулся Никита. – Ты классный медик.

Не успела машина тронуться с места, как из-за угла на полной скорости выпрыгнула аналогичная. Она остановилась рядом с первой, опустилось стекло, образовалась обеспокоенная физиономия водителя.

– Блин, а мы так гнали… – изумился парень. – В чем дело, дружище, вы откуда?

– От верблюда, – отозвался Никита. – Отбой, ребята, пострадавший уже у нас. Жить будет, небольшое пищевое отравление. Просто невестка с супругой звонили одновременно – одна по «03», другая – напрямую в больницу, вот и вышла неразбериха…

– У тебя ус отклеился, – подметила Ксюша.

– Переживу, – усмехнулся Никита, трогаясь с места…

Он притормозил лишь в закоулках частного сектора – среди бараков и деревянных «казенных» домов начала двадцатого века. Ксюша перебралась в задний отсек, пристроилась рядом с кушеткой, к которой был прикручен ремнями «больной». Она взялась за поручень, склонилась над объектом. Полковник Филин уже не стонал – отпустило. Действие «препарата» закончилось быстро. Не обманули фармацевты, добытые Вадиком Мурзиным. Но он обливался потом, тяжело дышал. Организм обессилел, он не мог пока говорить. Полковник почувствовал подвох, насторожился. Начал всматриваться в склонившуюся над ним женщину. Ее черты ему что-то напомнили, возможно, похожее лицо он видел однажды на фотографии в одной из сводок. Георгий Николаевич смертельно побледнел, задергались мышцы лица. Он завертелся, но ремни держали крепко.

– Вот и славно, больной, – проворковала Ксюша ангельским голоском. – Вы уже почти выздоровели, у вас ничего не болит. И память работает, как японский телевизор. Сейчас мы вам поставим маленький, но болезненный укольчик, и вы уснете на энное время… – И она зарылась в заплечную медицинскую сумку, бормоча, что уж вкатить укол в область мягких тканей головного мозга сможет даже полный профан в медицине…

Полковника полиции терзали кошмары. Из мрака выплывали призраки в белых одеждах, вились по радиусу, что-то шептали, всасывались в организм через ноздри и начинали там подрывную деятельность. Клацали зубами разложившиеся мертвецы, пытаясь откусить от него кусочки. «Вы арестованы, гражданин Филин, – с придыханием сообщал зловещий шепот. – Вы отправляетесь в Москву, чтобы предстать перед судом военного трибунала, который применит к вам высшую меру социальной защиты…»

При чем тут Москва? При чем тут военный трибунал? Все это было чудовищно реальным, казалось настоящим. Его куда-то везли на больничной каталке – перед глазами был тоннель, освещенный редкими огнями, свет в конце тоннеля не просматривался…

Главный полицейский города Чемдальска очнулся в абсолютной темноте. Он лежал на спине на чем-то жестком, с вытянутыми по швам руками. Ни разу в жизни он не испытывал такого трепетного страха. Бравый офицер, серьезный, деловой, способный навести ужас на подчиненных одним лишь поджатием своих циничных губ, он умирал от съедающей его жути. Мужчина с головой был укрыт подозрительно попахивающей простыней, большой палец левой ноги что-то сдавливало, доставляя неудобство. Георгий Николаевич, пугаясь самого себя, поднял руку, отогнул простыню. Светлее не стало. Темнота царила беспросветная. Было прохладно, холод пощипывал кожу. Ощущался отвратительный запах – все помещение, где он лежал, было пропитано этим стойким запахом. Живот не болел, все прошло, осталась лишь вялость в членах и неразбериха в голове, помноженная на ужас, от которого он превращался в какого-то маразматика.

– Где я, черт побери? Кто здесь? – прохрипел он и начал обливаться холодным потом, когда эхо отразилось от стен и забилось над головой.

Ответа не было. Помещение, судя по всему, было немаленьким. Георгий Николаевич затаил дыхание, предпринял попытку успокоиться. Он должен держать себя в руках, должен разобраться, выявить и наказать виновных. Тишина, в отличие от темноты, абсолютной не казалась – на потолке приглушенно гудела вентиляция. Он провел по телу руками – пальцы скрючились, почти не сгибались. Полковник понял, что его раздели до майки, сняли обувь с носками, но оставили форменные брюки. В кармане прощупывалась зажигалка, носовой платок, какая-то мелочь в сложенных купюрах. Может, он еще не проснулся? – мелькнула обнадеживающая мысль. Ведь все, что он видел до этого, казалось до одури реальным. Продолжение следует?

Полковнику казалось, что рядом кто-то есть. Рядом точно кто-то был! Но кто? Что он помнит из событий последнего времени?.. Он ел безумно вкусный борщ, кромсал вилкой тефтели, невестка Саша со скромным видом подливала вино… Вот тварь, это она его отравила! Подмешала в вино какую-то гадость, зная, что в доме только свекор потребляет спиртные напитки. Она ведь тихо ненавидит все семейство, вытащившее ее с социального дна, давшее пищу и кров. Ненавидит мужа, лишившего ее свободы, ненавидит свекра, свекровь, гувернантку, считая, что эти люди неправильно воспитывают ее отпрыска Кирюху…

Заскрипела медицинская каталка, на которой он лежал, угрожающе качнулась. Грудь сдавило. Он привстал, вцепившись в края каталки. Дышать было трудно, руки тряслись, но он справился. Филин сел, попытался дотянуться к большому пальцу левой ноги. Но что-то мешало, давило. Он нащупал прямоугольную бирку, туго прикрученную к фаланге тонкой проволокой. Размотать ее не удалось, руки дрожали, только кожу порвал. Он неуклюже попытался сползти с каталки, которая пружинисто подрагивала и скрипела. Свалился на пол, несколько мгновений сидел на коленях, унимая дрожь. Холод чувствовался все сильнее. Полковник поднялся, и снова страх раскаленной кочергой вонзился в мозг. Такое ощущение, что в голову летит отточенная секира. Он рухнул на колени, что-то прохрипев. Случайно зацепил соседнюю каталку – она качнулась, и с нее что-то упало полковнику на голову. Он чуть не поседел. Метнулся в сторону. Все тихо. Вспомнил о зажигалке, полез в карман трясущимися пальцами, извлек газовую безделушку с рифлеными гранями, высек пламя. Прочертились элементы конструкции медицинской тележки, серая простыня, свисающая человеческая рука с узловатыми посиневшими пальцами. Она и приголубила офицера… Полковник взвыл от ужаса. Но нашел в себе силы подняться, стащил простыню с лежащего на каталке тела. И чуть не помер окончательно, узрев в зыбком пламени изъеденного трупной синью Егора Касьяновича Калмановича…

Полковник попятился, хватаясь за сердце, и вывалился в проход между рядами каталок. Ноги заплетались, каталки с силой ударялись друг об друга. Еще одно тело упало на пытающегося выкарабкаться Филина, он снова высек пламя – благо, сжимал зажигалку мертвой хваткой. У мертвеца была избыточная масса, обрюзгшее лицо со свисающими брылями… Полковник пятился, на что-то натыкался, выронил зажигалку из ослабевшей руки. Остатки разума сообщали, что он находится в морге, но рассудок полковника уже отправился в «свободное плавание». Какое-то время он пытался нащупать зажигалку, но потерпел неудачу, натыкался на какие-то стойки, поворотные колеса. Полз, лавируя между тележками, затем уткнулся в стену. Он выпрямил ноги, прижался позвоночником к стене, стал заговаривать безумный ужас. И только немного успокоился, как различил, что пространство озарено очень бледным голубоватым светом. Возможно, с потолка, возможно, с пола – источник освещения не просматривался. Темень слегка посветлела, прочертились ряды каталок, простыни, под каждой кто-то лежал… И вдруг он различил глуховатое кряхтение, заворочалась простыня напротив него. Стала медленно приподниматься… Он захрипел, вконец обезумевший, бросился в узкую щель между каталками, вывалился в проход, где снова не удержался, покатился, сшибая каталки. Затем застыл, раскинув руки, уставился слезящимися глазами в мерцающий потолок. Несколько минут он лежал, восстанавливая дыхание. Покойники не окружали, но запах мертвечины уже въедался в нос, съедая последние крохи разума.

Стояла тишина. Может, померещилось? Он должен снова добраться до стены, найти на ней выключатель! Филин пополз на четвереньках, поднялся, стал куда-то протискиваться. И снова потрясение! Вспыхнул ослепительный свет. Но светил не в глаза, где-то рядом. Прорисовалось землистое лицо трупа. Он сидел, покачиваясь. Возможно, тело кто-то придерживал, но этот кто-то умело маскировался под темноту. И хоть ты тресни, Георгий Николаевич видел только мертвеца. Пожилое, покрытое струпьями лицо исполосовано морщинами, глаза слегка приоткрыты. Неряшливая борода, торчащая в разные стороны. Пятна света плясали по трупным пятнам… Он знал это лицо! Георгий Николаевич был благоразумным человеком, не верил в происки темных сил и прочую дьявольщину. И если происходит что-то подобное, то только при непосредственном участии живых. Но в этот час эмоции преобладали. Возможно, действие укола или общая обстановка… Он заорал, как подорванный, но быстро охрип. Попятился прочь, снова вывалился в проход. Попытался подняться на дрожащих ногах, он уже меньше всего напоминал рассудительного человека.

Полковник сделал только несколько шагов. Снова озарил этот клятый белесый свет. Потянуло воздухом. Пространство стало шевелиться, проявились смазанные тени. Они приближались, плавно покачивались – словно не шли, а плыли, в белых одеждах до пят, в остроконечных капюшонах… Они уже были рядом, наезжали… Сил кричать у Георгия Николаевича не осталось. Он полз по проходу, роняя скупые мужские слезы. Сознание куда-то заваливалось. Он даже не помнил, как его схватили под мышки и потащили…

Не исключено, что это был кошмарный сон. Полковник очнулся, весь измотанный, опустошенный. Он был привязан ремнями к какому-то разделочному столу, в лицо светила лампа. Георгий Николаевич задергался, ужас возвращался. Из горла вырывался только сип. Болели глаза. Колыхались тени в белых халатах, в медицинских масках, закрывающих лица ниже переносицы. Они что-то делали, гремели инструменты в коробке. В стороне подрагивал красный огонек – казалось, он висел в воздухе…

Два зловещих силуэта склонились над офицером полиции. Георгий Николаевич захрипел.

– Сестра, скальпель, пожалуйста, – произнес строгий мужской голос. – Что вы там возитесь? Инструменты можно не кипятить. Никогда не мог понять, зачем дезинфицировать инструменты для вскрытия.

Пленник задергался, вздулись вены. Скрипели кожаные ремни, стянувшие слабую грудь.

– Мертвый, успокойтесь, – сказал мужчина. – Мы всего лишь выполняем свою работу. Вам прописано вскрытие.