Текст книги "Команда мести"

Автор книги: Кирилл Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 6

– Это он! – уверенно заявил Максим.

Скопцов пригляделся к человеку, в котором Оболенский опознал убийцу. Ничего особо выдающегося. Дым из ноздрей не валит, глаза молнии не мечут… Ничего героического. Скорее наоборот. Невидный какой-то, квелый, двигается неуверенно. Скособоченный, голова опущена и втянута в плечи… Неприятный тип.

– Точно он? – спросил на всякий случай Василий. Однако ответа не получил – Максим уже выбирался из машины. И бывшему сержанту ничего не оставалось, как последовать за приятелем.

– Эй, почтеннейший! – окликнул Максим уже приближающегося к подъезду стрелка. Впрочем, и сам майор на месте не стоял – стремительно сокращал расстояние между собой и убийцей.

Тот не спеша оглянулся… И тут же его рука, удлиненная пистолетом, вытянулась в сторону преследователя. Сразу же, с ходу, ударил выстрел. Пуля щелкнула по асфальту, вышибла искры и, обиженно взвизгнув, улетела куда-то. За мгновение до выстрела Максим кульбитом ушел в сторону.

– Твою же маму… – растерянно пробормотал себе под нос Василий. А тело уже работало само собой. Скопцов упал на колено, перекатился и с низкого старта рванул вперед-влево, обходя противника со стороны, противоположной Оболенскому.

Максим в это время тоже перекатился и прыгнул вперед. Стрелок успел еще раз нажать на спуск – и опять промазал. А Оболенский подбил уже его ноги, роняя противника на себя.

В рукопашной у стрелка шансов не было. Короткая возня – Василий за это время только успел подбежать к борцам, – и пистолет отлетел в сторону, а рука стрелка оказалась взята на излом.

– С приездом! – дурашливо приветствовал убийцу Максим.

Вместе с Василием они быстро поставили его на ноги, проверили карманы, в которых ничего, кроме запасного магазина к пистолету, не было. Хрустнули наручники, смыкая «браслеты» на запястьях стрелка.

– Где Бобошеров? – Максим склонился к самому лицу задержанного. – Босс твой где?! Говори, быстро!

Взгляд убийцы был мутный, расфокусированный. И мысли в нем не было ни капли…

– Да это торчок конченый! – брезгливо скривился Василий. – Насмерть убитый!

– Где. Бобошеров, – раздельно повторил Оболенский и отпустил «торчку» легкую пощечину.

Голова его мотнулась на тонкой шее, в глазах мелькнуло какое-то подобие мысли, он даже рот открыл, собираясь что-то сказать. И в этот момент со стороны входа во двор ударил выстрел.

Задержанный крутанулся на месте и упал, как подкошенный. На плече, у ключицы, прямо на глазах расплывалось красное пятно.

– Держи этого! – Максим опять прыгнул в сторону. На этот раз – к пистолету, который все еще лежал на асфальте.

Ударил еще один выстрел – над головой Василия что-то свистнуло, заставив его плотнее прижать к асфальту тело раненого убийцы. Скопцов и сам бы не смог сказать, как так получилось, что он вдруг оказался на земле, закрывая собственным телом тело стрелка.

Тут же, прямо над головой, хлопнул еще один выстрел – Максим беззастенчиво воспользовался трофейным оружием. Следующий выстрел, и гильзы, звонко цокая, запрыгали по асфальту двора.

Василий приподнял голову. Тот, кто незадолго до этого стрелял то ли в убийцу, то ли в них, теперь ерзал на земле, руками зажимая ногу. Его оружие валялось немного в стороне, и он – это было заметно даже отсюда – с ужасом смотрел на неспешно приближающегося к нему Максима, который на ходу поигрывал пистолетом…

Шараф на своей машине подвез Олима к нужному двору. Остановился, кивнул на арку:

– Тебе сюда…

– А? – дернулся сидевший на пассажирском сиденье убийца. – Что?

«Совсем убитый… – неодобрительно покосился Шараф на напарника. – Разве же так можно?» Зачем помощник старшего, Новруз, дал этомус утра уколоться? Шараф его просто не понимал. Но и спорить не осмеливался.

– Иди! – Он указал рукой на двор, виднеющийся в глубине арки.

– А-а-а!.. – сообразил убийца. Пошатываясь, вышел из машины и неуверенно побрел во двор.

Шараф, глядя ему вслед, заглушил двигатель машины и сунул руку под сиденье. Когда вытащил ее оттуда, в пальцах был зажат пистолет. Спрятав оружие за пазухой, Шараф вышел из машины и побрел в ту же сторону, куда ушел Олим.

Все было очень просто. Олим убьет врага Тошали, а он, Шараф, убьет Олима. В подъезде. Потом сообщит в полицию об этом убийстве. Конечно же, не называя имен. Полицейские приедут, найдут труп Олима, а возле него – оружие, из которого была убита судья… И на этом все неприятности Бобошерова закончатся.

Шараф уже выходил из арки во двор, когда прямо перед ним ударил выстрел. И сразу же – второй. Таджик сделал шаг в сторону, прижался к стене арки, сунул руку под одежду. Пальцы сомкнулись на рубчатой рукояти…

Прямо на глазах Шарафа какие-то парни повалили Олима на землю, отобрали оружие и скрутили руки.

Вообще-то, можно было просто развернуться и уйти. Все. Акция провалилась. И теперь Тошали нужно срочно бежать – через несколько секунд полицейские поедут к нему домой. Глупо рассчитывать на то, что Олим будет молчать…

И тут же мысли Шарафа побежали в другую сторону. Эти двое русских не похожи на полицейских. По крайней мере, в их руках не видно оружия. А он, в отличие от противников, вооружен. И не видит его сейчас никто. Так почему бы и не довести дело до конца?

Опершись плечом о стену, Шараф поднял пистолет, прицелился и спустил курок. Вообще-то, он целился Олиму в голову. Но пистолет – особенно короткоствольный пистолет Макарова, которым был вооружен таджик, – оружие непредсказуемое. Можно целиться в одно место, а попасть при выстреле совершенно в другое. Да и очень уж устойчивых навыков стрельбы у Шарафа не было. Приходилось, правда, в свое время ему на родине немного пострелять, после чего, собственно, и оказался он в России, не особенно надеясь на то, что когда-нибудь вернется домой. Но тогда он стрелял из автомата, а это – совсем другое дело…

Как ни странно, Шараф попал с первого же выстрела. Правда, не в голову, как хотел, а всего лишь в плечо Олима. Тот сразу же упал. А парни, что скрутили его, бросились в стороны. Точнее, один – в сторону, а второй упал на наркомана сверху, накрывая его своим телом.

Шараф еще раз прицелился – он хотел попасть в голову Олима, которая выглядывала из-под мышки нежданного защитника наркомана, и выстрелил. Пуля ударила в асфальт двора, метра на полтора левее точки прицеливания, и вышибла вполне приличный кусок. Но голова убийцы осталась цела. В этот же момент с той стороны также загремели выстрелы.

Шараф и понять ничего не успел – просто почувствовал удар. Вроде как выше колена правой ноги ударили его здоровенной палкой. Как бы и не больно вовсе… Только нога сразу после удара отказалась служить – подломилась. Пытаясь удержать равновесие, Шараф взмахнул руками и непроизвольно, помимо собственного желания, отбросил оружие в сторону. Получилось совсем плохо – и пистолета лишился, и устоять все равно не смог, упал.

Таджик полулежал на асфальте, опираясь спиной на стену арки, а к нему неторопливо шел тот, что стрелял. Худощавый, с косицей, как Сигал. Только с виду вроде как поменьше…

Шараф закрутил головой в поисках так глупо утерянного оружия. Но первое, что он увидел, было кровавое пятно на его собственных брюках. Понадобилось несколько секунд, чтобы неудачник понял – он ранен. И эта кровь – его собственная кровь…

Вот тогда на него навалилась боль. И – страх. Он воевал – если то, что он делал, можно было назвать войной, то есть убивал других людей, видел кровь и, как ему казалось, давно привык к ее виду. Оказалось, что к чужой– привык. А вот вид своейполностью деморализовал Шарафа, поверг в шок. Он уже не думал о сопротивлении, о том, что можно найти оружие. Таджик не отрывал взгляда от собственной ноги.

Он даже не заметил, как к нему приблизился «волосатик». Просто увидел рядом со своей раненой ногой, в луже крови, чужую пару обуви. И услышал голос:

– Где Бобошеров?

Подняв голову, Шараф, забыв, что минуту назад хотел убить этого человека, жалобно попросил:

– Помоги!

– Где Бобошеров? – как заведенный, повторил незнакомец.

– Пожалуйста, помоги! – Шараф его просто не слышал, он был полностью поглощен собой, своей болью. Ему мучительно, до боли, до слез было жалко себя.

Незнакомец носком легкой туфли неожиданно пнул по ране Шарафа. Боль рванула вверх по ноге и остановилась в голове. У Шарафа появилось ощущение, что этой болью ему выбило височные кости, вынесло их напрочь. Он тонко, по-заячьи, заверещал. Но даже через собственный крик услышал голос своего мучителя:

– Будет еще хуже, если ты сейчас не скажешь, где мне искать Бобошерова…

Максим очень спешил. Но ему пришлось дождаться на месте перестрелки прибытия наряда патрульно-постовой службы. Передать оружие, задержанных… Тут же, почти одновременно с полицейскими, прикатил какой-то чин из УВД, проверяющий. Насупившись, поинтересовался неприязненно:

– И что же здесь произошло?

Максим, ничего не отвечая, хотя этот вопрос был явно обращен к нему, продолжал что-то объяснять старшему наряда.

– Я, кажется, к вам обращаюсь! – Проверяющий где-то видел раньше Максима – это он знал совершенно точно. Слишком уж характерная, вызывающая внешность. Но не мог, как ни старался, вспомнить ни имени, ни звания, ни даже службы, в которой работал этот наглец.

– Извините, мне некогда, – очень вежливо ответил Оболенский, обходя вставшего у него на дороге проверяющего. – Поехали, Вася.

– Куда это – поехали?! – возмутился проверяющий. – Устроили тут черт знает что, Дикий Запад какой-то! И – сбегать?

Не обращая внимания на истеричные вопли высокого начальства, Максим подошел к своей машине, привычно занял место за рулем. Василий быстро устроился рядом.

– А ну!.. – Проверяющий попытался было остановить автомобиль, ухватившись за дверную ручку, но у него ничего не получилось. «Рейндж Ровер» сорвался с места, и большой чин едва устоял на ногах. Слава богу, хватило ума не мериться силой с техникой – успел вовремя бросить ручку.

– Зря ты так, – негромко заметил Скопцов, поглядывая назад, туда, где остался взбешенный проверяющий. – Он тебе все припомнит…

– Слишком много желающих в последнее время набралось, – равнодушно ответил Максим. – Одним больше, одним меньше… Хуже уже не будет.

Василий ничего на это не сказал. Такого Оболенского он видел впервые. Что-то изменилось в нем за последние дни. Проявилось то, что раньше самым тщательным образом скрывалось от окружающих. И Скопцов сам не мог ответить на свой же вопрос – какой из двух Максимов нравится ему больше. Прежний – уверенный в себе, но немногословный, неконфликтный, равнодушный? Или этот – резкий, решительный, целеустремленный, совершенно обезбашенный?

Адрес, который сдал раненый подручный Бобошерова, находился в одном из окраинных районов города. На улицах уже было тесно от автомобилей. Максиму буквально приходилось прорываться, лавировать в предельно насыщенном потоке многоцветья машин.

– Вот эта улица, вот этот дом… – пробормотал он себе под нос, резко бросая джип в вираж. – А вот, кажется, и подъезд…

У подъезда стояла «Волга», водитель скучал за рулем, поглядывая на дверь.

– Никак линять собрались… – прокомментировал Максим эту картину. Он остановил машину, вышел и, повернувшись к Василию, кивнул на подъезд: – Пошли?…

– А если у них оружие? – засомневался тот. – А мы без ничего…

– Нет у них оружия, – небрежно отмахнулся Максим. – Я у того урюка спрашивал.

Вообще-то, отстраненным от службы офицерам оружие просто не положено, но об этом Оболенский распространяться не стал.

– Урюк не Бог – и соврать мог… – выразил свои сомнения Скопцов.

– Нет, не соврал. – Оболенский направился к дому, и Василию ничего другого не оставалось, как последовать за ним.

Максим распахнул дверь подъезда и… Сделал шаг назад. Из прохладной темноты, плечом к плечу, шагнули двое. Холодные цепкие глаза, уверенные и точные движения, собранность. Короткие стрижки, крепкие шеи… Чувствовалась в этих ребятах какая-то скрытая угроза.

– Пропустите, – предложил им Максим. И добавил: – Милиция. То есть полиция.

– Нехрен вам там делать, – спокойно ответил тот, что был справа. И, в свою очередь, тоже представился: – ФСБ. Отходим в сторону.

Максим оглянулся – сбоку от невзрачного «жигуленка» быстро двигались еще двое, похожие на первую пару так, как могут быть похожи близнецы. Ни гражданская одежда, ни внешняя расслабленность Оболенского обмануть не могли – ребята эти точно были из ФСБ. Скорее всего, из территориальной группы антитеррора. Вступать с ними в схватку было по меньшей мере глупо – их больше, они вооружены и хорошо подготовлены. Выполняют задание. То есть пойдут до конца, нисколько не сомневаясь в собственной правоте.

– В сторону! – чуть нажал голосом все тот же боец, видимо, старший в этой группе. И рукой указал, куда именно следует отойти.

– А в чем, собственно, дело? – попробовал «возбухнуть» Скопцов. – Я, между прочим, журналист!

– Отходим по-хорошему. – Бойцы из подъезда немного сместились вперед, вытесняя Оболенского и Скопцова на определенный для них пятачок.

– Пошли, Вася, – тронул напарника за рукав Максим. – Тут наши не пляшут…

Они отошли от подъезда на несколько метров, и тут же четверка фээсбэшников взяла их в полукольцо.

– Может, мы поедем? – спросил старшего Максим. – Чего мы здесь стоять будем, время зря терять?

– Постоишь, – спокойно ответил тот. – Не развалишься.

Хлопнула дверь подъезда, и на улицу быстро вышел явный среднеазиат. Примерно одного роста с Максимом, чуть полноватый, лет сорока. Аккуратно подстрижен, одет в дорогой европейский костюм, в руках – солидный кожаный кейс. Следом за ним вышел второй – некая гротескная фигура. Этого человека было просто много. Хотя нет, не просто. Его было оченьмного. Высокорослый, широкоплечий, шея-бревно… Костюм – брючная пара – смотрелся на нем довольно забавно: видимо, покупали второпях. Могучие запястья торчали из коротких рукавов пиджака, сам пиджак выглядел детской распашонкой, брюки тоже были немного коротковаты. Здоровяк подозрительно зыркнул на стоящих и тут же переместился таким образом, чтобы оказаться между ними и тем, у кого был кейс.

«Телок», – сообразил Оболенский, вспоминая слова Шарафа. – Новруз. Значит, первый – сам Бобошеров».

Третьим из подъезда вышел старый знакомый Оболенского, подполковник Юрьев.

– Товарищ подполковник! – крикнул Максим. – Подтвердите своим холуям, что я – сотрудник полиции!

Юрьев скользнул по стоящим равнодушным взглядом и жестом указал Бобошерову на такси.

– Подполковник! Ты отпускаешь убийцу! – снова крикнул возмущенный Максим.

Бобошеров дернулся и втянул голову в плечи, а Юрьев и бровью не повел. Что-то сказал наркодельцу, улыбнулся и, развернувшись, двинулся к Максиму. Новруз открыл заднюю дверь и поддержал шефа под локоть.

– Тошали! – срывая голос, надсадно продолжал кричать Оболенский. Бобошеров на мгновение замер. – Я тебя все равно достану, Тошали! Достану, где бы ты ни был! Жди!

Наркоделец ящерицей юркнул в салон такси, Новруз уселся на переднее сиденье, и «Волга» тронулась с места…

Подошедший Юрьев несколько раз вяло хлопнул в ладоши, имитируя аплодисменты.

– Браво, майор! Ты, по-моему, американских боевиков насмотрелся. В Терминатора решил поиграть…

– Что все это значит?! – Максима аж потряхивало от бешенства.

– Я не обязан перед тобой, ментяра, отчитываться, – небрежно отмахнулся Юрьев.

– Товарищ подполковник, может, им зубы пересчитать? – простецки предложил старший группы бойцов. И объяснил: – За холуев…

– Ни к чему, – ухмыльнулся Юрьев. – Просто прокатятся с нами. До управления. Ну, а там посмотрим, как будут себя вести. Начнут дергаться…

– Не дождетесь, – угрюмо буркнул Максим, исподлобья поглядывая на «антитеррористов».

– Суки! Козлы! Уроды! – Оболенский ввалился в кабинет Михайлова, как пьяный матрос в кабак. – Эти-то!.. Какого черта им там надо?!

– Не кричи, – попытался остановить его Игорь. – Все нормально.

– Кому – нормально?! – ТакогоОболенского здесь не видели никогда. – Им – нормально! А нам… – Тут Максим вспомнил, о чем, собственно, идет речь, и, развернувшись к Игорю, жадно спросил: – Ну что? В ЛОП звонили?

– Звонили, звонили! – Михайлов поднял раскрытые ладони на уровень плеч. – Все нормально.

– Что сказали? – продолжал напирать Оболенский.

– Максим… – Похоже было на то, что Игорь и сам стеснялся того, что говорит. – Ты пойми – убийцу взяли… Даша сейчас у прокурорских криминалистов. Они должны идентифицировать «ствол». Лунь – в больнице, допрашивает этого… недострелянного… Ты не поверишь, но он не молчит! Все нормально!

– Стоп! – остановил его Максим. – Ты хочешь сказать…

– Ничего страшного не произошло, – несвойственным ему, увещевающим тоном начал Игорь. – Убийца – непосредственный исполнитель преступления – задержан. И будет арестован. Преступление раскрыто. Все нормально.

– Нет, – отрезал Максим, – не нормально. Если говорить вашим, кодексным языком, задержан исполнитель. Но организатор – на свободе! – И тут же – как выстрелил: – Что ответили в ЛОПе?

– Ну-у… – замялся Игорь.

– Ты никак тоже в депутаты собрался? – Лицо Максима перекосилось в брезгливой гримасе. И тут же он повторил свой вопрос, усилив нажим в голосе: – Что сказали в ЛОПе?!

Игорь попытался отвернуться – не получилось. Глаза Максима – горящие, как угли костра на ветру – непроизвольно притягивали к себе взгляд.

– Начальник ЛОПа… Ему на пенсию через полгода. У него команда из ФСБ – не трогать! И плевать он на нас хотел. Мы ему – никто.

– Машина ушла? – безнадежно-усталым тоном спросил Максим.

– Какая машина? – неестественно удивился Игорь.

– Понятно… – Больше Максим ничего не спрашивал. Просто развернулся и направился к выходу из кабинета.

– Максим! – вскинулся, соскочил с места Игорь. – Ты пойми – преступление раскрыто. Ну зачем?

– Раскрыто, – согласился Оболенский. Он шел к выходу медленно и размеренно, как робот. – Я дал слово. И. Никто. Никогда. Не сможет. Сказать. Что свое слово я не держу. – Остановившись на пороге, обернулся к Игорю: – Мне жаль…

– Ты о чем? – растерялся Михайлов.

– Мне жаль, что я в тебе ошибся, – ответил Оболенский.

Слова хлестнули Михайлова, как пощечина.

– Да пойми ты! Плетью обуха не перешибешь!

– Я попробую… – ответил Максим и вышел в коридор, громко хлопнув дверью.

Вслед за ним и Василий, непонятно каким образом пробравшийся в святая святых УВД, задергался, задвигался.

– Я тоже пойду, пожалуй…

– Васятка, ну хоть ты!.. – Игорь не мог понять, почему так? Ведь вроде все нормально, преступление раскрыто. Откуда такое исступление?

– Не-е, – протянул Василий, выскальзывая из кабинета. – Мне с ним… – Кивнул он в сторону коридора, куда удалился Оболенский. – …А то кто мне пропуск подпишет?

– М-мать!.. – Михайлов, не любивший матерной брани, редко позволял себе такие выражения. Но сегодня позволил.

Красногорский аэропорт Елисеево – название по наследству перешло от деревни, на околице которой в свое время и была заложена взлетно-посадочная полоса, – находился в двадцати четырех километрах от городской окраины. Казалось бы, чего тут такого? По нынешним временам вообще не расстояние. Пятнадцать минут – и ты на месте. Однако…

Сорок минут отобрали перемещения по городским улицам, а если точнее, то короткие спазматические рывки в дорожных пробках. Вечер, лето, погода, кажется, наконец-то установилась. Народ стремится за город, к озерам с прохладной водой, к шестисоточным «фазендам», к горячим шашлыкам и холодной водке. А Красногорск – город старый, улицы при строительстве на такую интенсивность транспортного потока рассчитаны не были… И реконструировать – расширять – их просто некуда. Вот и приходится тащиться со скоростью пусть и взбесившейся, но все равно черепахи. И даже проблесковый маячок, в просторечье именуемый мигалкой – заветная мечта любого мелкого чиновника или депутата, который Максим установил на крышу своей машины еще у здания УВД области, – не помощник. Остальные участники дорожного движения дорогу уступать категорически не желали. Кто-то – по причине плохого знания правил: зачем, спрашивается, загружать мозги и что-то там учить, если можно просто дать денег постоянно нуждающимся гаишникам? Кто-то старательно «не замечал» блики маячка просто из вредности. А нефиг! Представителей привилегированных групп населения в России не любят традиционно, а уж напакостить им, пусть и по мелочи, всегда рады.

Глядя на весь этот дорожный беспредел, Максим вел себя относительно спокойно. Сидел ровно, смотрел прямо перед собой. Лишь иногда испытываемое им волнение проявлялось внешне, да и то всего лишь перекатыванием желваков на скулах да похлопыванием пальцев по рулевому колесу.

Зато сидевший рядом с ним Скопцов откровенно нервничал и злился. Даже скорее психовал. Вертелся на сиденье, подскакивал, ерзал, словно был готов в любой момент покинуть комфортабельный салон автомобиля и пуститься в аэропорт бегом. Да еще и приговаривал вполголоса:

– Нет, ну что за козлы! Они что, мигалки, блин, не видят?! Совсем уже оборзели, полицию ни во что не ставят, шакалы! – И – уже намного громче, в приоткрытое окно: – Ты куда прешь, дебилоид?! В шары долбишься, удод?!

«Дебилоид» и «удод» на дорогой иномарке прекрасно все слышал и понимал, что сказанные нелестные слова относятся именно к нему, однако каким-то образом выражать протест не решался. Ругавший его парень – здоровущий, стрижка короче некуда, и нос на сторону свернут… А если к откровенно бандитской внешности приплюсовать черный здоровенный джип из тех, что традиционно пользуются популярностью среди представителей не самой законопослушной части нашего общества… Да, лучше не искать себе на филейную часть приключений и промолчать.

– Спокойнее, Вася, спокойнее, – не поворачивая головы, сквозь зубы посоветовал Максим. И было не совсем понятно, кого он успокаивает – только Василия или и себя самого. – Криком ничего не решить…

– А чего он? – по-детски возмущался Скопцов. – Лезет, зараза такая… А мы время теряем.

– Ничего, – все в той же манере отозвался Оболенский. – На трассе наверстаем…

И действительно, стоило только внедорожнику вырваться из тесноты городских кварталов, как Максим резко увеличил скорость. Замелькали придорожные столбики, отсчитывая отлетающие назад километры, засвистал на разные голоса встречный ветер, заглушая победное завывание двигателя, заметался по салону, игриво дергая пассажиров «Рейндж Ровера» за одежду и волосы.

А Оболенский, слившись в единое целое с тяжелой и мощной машиной, устроил на дороге натуральный слалом, резко бросая автомобиль с полосы на полосу, безжалостно «подрезая» менее расторопных автовладельцев. Иногда вообще выскакивал на менее загруженную транспортом встречку и несся по ней, лавируя между отчаянно сигналящих машин.

Такая вот лихая, как говорится, на грани фола, езда почему-то мгновенно успокоила Скопцова. Больше того – подняла настроение.

– Жми, Максим! – кричал он, с удовольствием подставляя разгоряченное лицо встречному ветру. – Жми! Достанем мы этого урюка! Гадом буду – достанем!

И тут на пути джипа образовалось новое препятствие. Для российских дорог о неожиданности и говорить не приходится, все пошло и банально до ломоты в зубах. От придорожных кустов, в которых укрылась «десятка» характерной сине-белой окраски, к обочине тяжеловесно трусил упитанный гаишник, на бегу размахивая полосатой палочкой.

Невнятно что-то буркнув себе под нос, Максим резко сбросил скорость.

– Дави! – возмущенно заорал Скопцов. Будучи сам автовладельцем и водителем, он органически не переваривал жадных и беспринципных «стражей дорог». – Дави эту мышь придорожную! Потом разберемся, после того как чурку прихватим!

– Этого «потом» может и не быть… – Оболенский аккуратно «притер» джип к обочине и остановился. Заметив недоумевающий взгляд Скопцова, пояснил: – Автомат у него, Вася. Начнет сдуру стрелять – тогда точно накроется все медным тазом. Пуля, сам знаешь, – дура. Лучше пару минут потерять… Все равно в этой стране ничего и никогда не делается вовремя. Значит, есть шанс, что и самолет с вылетом запоздает…

Между тем гаишник перешел с бега на шаг. Уже не спеша, вразвалочку, даже вальяжно, приблизился к джипу, небрежно взмахнул ладонью у виска и представился:

– Старший инспектор дорожно-патрульной службы, старший лейтенант…

Закончить он не успел – Максим выставил в окно развернутое удостоверение и, в свою очередь, назвался:

– Майор Оболенский, Управление уголовного розыска области. Мы – в аэропорт, на задержание убийцы.

Гаишник, чуть подавшись вперед, пристально всматривался в ксиву. И с каждой секундой лицо его менялось, на нем проявлялось выражение обиды, по-детски бесхитростной и простодушной. Нет, ну надо же! Так все хорошо начиналось… Такой солидный «букет» нарушений… Тут тебе и то, и это – выбирай по вкусу. И ведь все нарушения не легонькие, а солидные, дорогостоящие, да и сама машина не из последних, не «жучка» какая-нибудь. Владелец явно не бедствует и мог бы поддержать автоинспектора в его беспросветной нищете тысчонкой-другой. Останавливая джип, автоинспектор уже явственно слышал шелест купюр, переходящих из рук «борзого» автовладельца в его собственные натруженные ладони. И такой облом… Предъявленное удостоверение разом лишало гайца его «законного» заработка. Разумеется, обидишься тут!

– Знаем мы эти ваши задержания… – недовольно пробормотал гаишник, все еще надеясь на чудо.

Максим убрал удостоверение и, чуть подавшись вперед, сдвинул солнцезащитные очки на самый кончик носа. В упор взглянув поверх зеркальных стекол в глаза гайца, сказал:

– Ты еще ничего не знаешь, старлей. Но если мы опоздаем к отправлению «борта»… тогда тебе многое придется узнать. И я тебе не завидую.

И хотя говорил Оболенский ровным, совершенно спокойным тоном, гаишник невольно отступил на шаг. Что-то такое увидел он в глазах майора… Что-то, заставившее «стража дорог» сразу и безоговорочно поверить – задержи он эту машину еще хоть на минуту, и придется ему огребать неприятностей по самое не могу.

– Езжайте, господин майор! – На этот раз гаишник откозырял более браво, и голос его теперь звучал немного иначе: не уверенно и значительно, а почти что подобострастно. – Счастливого пути!

– Если дальше ваши стоят, крикни им по рации, чтобы не тормозили без дела, – возвращая очки на место и включая передачу, распорядился Максим, даже не глядя в сторону вытянувшегося струной «стража дорог».

– Есть! – опять козырнул тот и тяжеловесной трусцой заспешил к притаившейся в придорожных кустах «патрульке». А джип Оболенского, как пришпоренный конь, сорвался с места.

– Козел… – глядя в стремительно удаляющуюся спину гаишника, поделился своим мнением о его личности Скопцов.

Максим промолчал, полностью сосредоточившись на управлении.