355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кирилл Чаадаев » Дневник школьника уездного города N » Текст книги (страница 1)
Дневник школьника уездного города N
  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 15:30

Текст книги "Дневник школьника уездного города N"


Автор книги: Кирилл Чаадаев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Предисловие

Не знаю, какой у вас сейчас год и что творится в мире – может, на месте человечества осталось ядерное пепелище или, наоборот, о дивный новый мир с бесплатным мороженым и всеобщим счастьем – но с сентября две тысячи девятнадцатого года по август две тысячи двадцатого я вел дневник, в котором описывал все, что со мной происходило.

Для большинства людей это был чертовски сложный год – мир сотрясался в какой-то средневековой агонии: войны, наводнения, пожары, экологические катастрофы и, конечно, мировая пандемия неизвестного ранее вируса. Для меня это был последний год в школе. Говорят, лучшее время в жизни. Правда, и меня тоже изрядно лихорадило…

Тогда, двадцать второго сентября, открывая ноутбук, чтобы сделать первую запись для дневника, я едва ли мог представить, куда приведет эта кривая дорожка. Или мог? Иначе как объяснить, что все чеховские ружья так складно выстрелили в нужный момент? Невольно приходится поверить в судьбу, пророческий дар поэта или какую-нибудь дурацкую теорию заговора.

Иногда я задаюсь вопросом: сейчас, когда я знаю, чем все закончилось, если бы мне предложили вернуться в самое начало, стал бы я что-нибудь менять? Временами мне кажется, что нет. Временами мне хочется перечеркнуть все – взять черную ручку и переписать каждое предложение.

К счастью, это невозможно. Все записи дневника я выкладывал в Телеграм на всеобщее обозрение в канале «Дневник школьника уездного города N». Не верите? Можете проверить сами. Я вроде как писал блог и случайно написал книгу. Если Телеграм все еще жив, а я не психанул и не удалил канал, то дневник висит там до сих пор.

Не буду дольше занимать ваше время. Заспойлерю лишь конец: я выживу несмотря ни на что. Приятного чтения.

Искренне Ваш,

Кирилл Чаадаев.

Часть 1

22 сентября 2019. Воскресенье

Меня зовут Кирилл Чаадаев, я учусь в одиннадцатом классе, и за последние три недели моя жизнь резко изменилась.

Началось все с того, что мать перевела меня в новую школу. Хотя, наверное, не с этого, а раньше – когда меня угораздило родиться в этом захолустье, в этом богом забытом городе, как говорят в фильмах…

Когда мать заявила, что мне надо перейти в другую школу – в лицей – я не особо сопротивлялся. Отсюда все поступают в другие города, в основном Москву и Питер, но даже Краснодар или Ростов – все лучше, чем здесь. Я только подумал, что скажу друзьям, и, ничего не придумав, соврал про отчима: типа он заставил.

Друзья, конечно, меня не поняли. Авдей сказал: «Пошли его в жопу». Тарас заржал, как конь, показывая свои конские белые зубы. Сева, как обычно, застенчиво улыбался, глядя себе под ноги. И только Игорь обнадежил: «Ничего. Школы рядом. Все равно будем каждый день видеться».

Он ошибся. С восьми тридцати и до трех я сижу на занятиях в новой школе. Каждый день по восемь уроков. Восемь! Бывает четыре математики подряд. Или хуже – четыре физики. К концу занятий я уже не соображаю. Мать еще грозится отправить меня к репетиторам. По-моему, это уже перебор. В будние дни с друзьями я видеться почти перестал. Только один раз пересеклись на этой неделе в среду, и то – потому что я прогулял последние два урока физры.

Собственно, зачем я затеял всю эту писанину? Причины две… или три – это как посмотреть. Во-первых, из-за новой школы. Здесь очень скучно. Я сижу за последней партой, пялюсь на всех моих нынешних одноклассников и размышляю: как меня угораздило оказаться среди них. Здесь одни ботаны. Даже поговорить не с кем. Вот я и подумал: может, если записывать все, что происходит вокруг, будет не так скучно?

Во-вторых, это мой последний год в школе. Что будет дальше – одному богу известно, если, конечно, он существует. (В чем у меня большие сомнения.) Я хочу запомнить этот год, каким бы он ни был. И нет лучше способа, чем записать его.

В-третьих… Третью причину я никогда бы не рассказал ни друзьям – они засмеют, ни матери – хотя, мне кажется, она догадывается, но не подает виду. Расскажи я ей, она бы ответила: «Это здорово, сынок». Но я знаю: ее глаза бы сказали другое. «Не занимайся ерундой», – ответили бы они. Думаю, это все отчим. Он слишком серьезный и слишком практичный до тех пор, пока не выпьет. А когда примет на грудь, начинает учить жизни. В этот момент лучше не попадаться ему на глаза, иначе он, как кальмар, вцепится своими длинными ручищами-щупальцами и будет, не останавливаясь, заливать часа два: «Ты еще молодой. Ты должен учиться. У тебя вся жизнь впереди. Перед тобой открыты все двери. Но не думай, что так будет всегда. Уже сейчас думай о будущем. Ты должен правильно питаться. Не кури. Не пей. Занимайся спортом. Потом обязательно нужно найти хорошую девочку…» И так далее.

Но я отвлекся. Третью причину я никому не рассказывал, а делать с ней что-то надо – она выжигает меня изнутри, лезет наружу как монстр из фильма «Чужой», пытается вырваться, как рвота во время морской болезни… Я бы и здесь о ней не написал, если бы не был уверен, что мои слова, мои мысли, мои тексты не затеряются на безграничных просторах сетевой паутины. Интернет способен сожрать все – переварить сожранное и никогда не выплюнуть обратно. Вряд ли кто-то из моих знакомых когда-нибудь прочтет эти записи, если я им не покажу, а то, что я их никому не покажу – это как пить дать – сто процентов.

Итак, третья причина – я мечтаю стать писателем. Вот.

Я безумно любил читать. Мать в далеком детстве подарила мне плеер, чтобы я слушал музыку, но вместо музыки на маленьком дисплее крохотным шрифтом я зачитывался скаченными в формате fb2 книгами. Помню, если я ничего не читал больше недели, начиналась ломка, как от наркоты. А потом как-то сама собой пришла идея: почему бы не попробовать написать самому…

Я не питаю иллюзий стать настоящим писателем. Но почему бы не писать для себя? Вроде как дневник последнего года в школе. Только формат дневника безнадежно устарел. Серьезно – кто сегодня ведет дневники? А вот блогинг (или правильно блоггинг – с удвоенной «г»?) популярен как никогда.

Пока я планирую раз или два в неделю писать о том, что происходит с моей жизнью. Вряд ли это будет интересно еще кому-нибудь, кроме меня, поэтому вся идея эксперимента в том, чтобы, когда я закончу школу, когда потоки времени, прокрутив меня в своих водоворотах, вынесут на неизвестные ныне берега, вернуться к самой первой записи, чтобы второй раз войти в одну и ту же реку, но не как пишущий, а как читающий.

24 сентября 2019. Вторник

В школе невыносимо скучно. Сейчас сижу на уроке химии – естественно, за последней партой – пишу эту запись для блога/дневника в заметки на телефоне. Не понимаю ни слова из того, что говорит учительница: какие-то алкены, алкодиены, фенол, бензол и т. д. – чушь собачья. Спирт – единственное адекватное слово в этом учебнике.

В начале урока еще проверили домашку. Я ее сроду не делал. Конечно, мне влепили двойку. Пофиг. Плевать. Я, что называется, клал на всю эту химию и на всю эту дурацкую школу. Зря только согласился сюда перейти.

Мои одноклассники – все поголовно кретины. И это еще мягкое слово я для них подобрал. В столовую идут почти строем. Обратно – сытые, как коты, разбредаются группками, ползут лениво на уроки. Я, облокотившись на перила, наблюдал за ними с лестницы второго этажа. Они щебетали, как воробьи, чего-то копошились на одном месте, как навозные жуки. Они все время обсуждают какую-то херню.

Один – шумный и крикливый, Миша Зорин, рассказывал старую загадку про Ахиллеса и черепаху. Я так понял, он здесь вроде местного гения – олимпиадник по физике. Есть еще второй такой вундеркинд – Родин (имени я не запомнил). К тому все обращаются с задачками по математике, а сам он все время сидит за партой, решает примеры и на переменах почти не выходит из класса.

Зорин закончил свой рассказ словами: «Когда Ахиллес догонит черепаху?». И довольный заглядывал в лица окружающих. Те, в свою очередь, посерели от натуги – пытались придумать ответ. Тупицы. Ахиллес никогда не догонит черепаху – в этом и есть парадокс.

Со мной рядом посадили Виталика Судакова – длинный блондин с кривоватым носом. Я про себя называю его «бегун» – он занимается легкой атлетикой. Мы за весь день не сказали друг другу ни слова. Ну просто о чем с ним говорить?

Поскорей бы кончились уроки, а то я уже задолбался тут сидеть.

29 сентября 2019. Воскресенье

Прошел ровно месяц, как я учусь в новой школе. Порой хочется повеситься прямо на канате в физкультурном классе. Хотя на физру я хожу редко. Как по мне, там нечего делать. После звонка всех заставляют бегать вокруг школы, потом делать дурацкие упражнения – особенно бесит бег на прямых ногах – выглядим как придурки-буратино. Под конец урока учитель обычно позволяет играть в футбол.

Вообще-то я не против погонять мяч, хотя футболист из меня такой себе. Раньше мы с ребятами часто играли на поле возле школы или в коробке во дворе. Тарас – тот входил в сборную школы; Авдей тоже не плох; Игорь хотя никогда не занимался футболом, но он по жизни спортсмен: сейчас ходит на секцию по боксу, до этого бегал на марафонах, а еще раньше вроде участвовал в соревнованиях по плаванию. Только Сева совсем не игрок. Он обычно сруливал, когда мы шли на поле. Отговаривался, типа уроки надо делать. Но мы-то понимали, что никакие уроки он делать не будет.

В школе на физре я не играю в футбол. Мои одноклассники – они хоть и ботаны, но некоторые из них вполне дружны со спортом. Это меня настораживает. Одно дело – со своими – с ними не стыдно и по мячу промазать и мяч между ног пропустить (какое дурацкое выражение). Другое дело – при чужих. С ними надо быть осторожным. Знаю я, как обычно принимают новичков – насмотрелся в прошлой школе. Если хоть раз над тобой посмеются – считай всё: придется либо драться, либо уходить из школы. Потому что, если не сделать ни того ни другого, тебя сначала поднимут на смех, потом заклюют, затопчут и в конце загнобят до смерти.

Помню, к нам в класс пришла новенькая девочка. Она была неказистой, с непропорционально длинной шеей и большими губами, но она мастерски умела пользоваться фотошопом – на фотографиях в ВК и Инстаграме выглядела будто с обложки журнала. Как ее нещадно травили… Над ней так сильно издевались, что даже вспоминать трудно.

Начинается всё, как обычно, с перешептывания за спиной – на этом этапе с тобой осторожничают, боятся – вдруг ты можешь дать сдачи. Потом начинаются подколы: над тобой тихо посмеиваются. На следующем этапе шутки становятся злее, а смех окружающих – громче. А дальше тебя уже никто не считает за человека.

Та девочка продержалась всего полгода. Потом родители перевели ее в другую школу. Не знаю, стало ли ей лучше… Порой я удивляюсь, откуда берется такая жестокость?

Особенно в буллинге преуспели Авдей с Тарасом. Они часто выбирали жертву – какого-нибудь тихоню из класса – и отыгрывались на нем по полной. Самая безобидная шутка из их репертуара – спрятать чей-нибудь портфель – банально и не смешно, но им нравится смотреть, как человек ходит, ищет, спрашивает у всех, не видел ли кто-нибудь его портфеля.

На последней стадии тебя избивают. Подкарауливают после школы, говорят, что-то типа: «Стой смирно». Ты вытягиваешься ровно, замираешь, весь съёжившись, зажмуриваешься в ожидании удара. Они хохочут и бьют по очереди. Они бьют по ногам, в районе бедра; бьют в живот; отбивают плечи, лупят кулаками по почкам – везде, где с первого взгляда не видно. Только остаются синяки размером с большую черную кляксу. Наигравшись, как коты с клубком ниток, они тебя отпускают и расходятся сами.

Я не раз наблюдал такую картину. Сам не участвовал, но и не пытался помешать. Хотя вру. И за мной есть один такой грешок, но о нем говорить не хочется…

Только однажды я видел, как новичок сразу влился в коллектив. Это был Тарас. Он перешел в нашу школу в классе восьмом, и он уже знал Игоря – они хорошо дружили. Войдя в класс, он заявил с порога:

– Покажите мне кто у вас тут лох, а кто нет.

И все в классе замерли в молчаливом ожидании, пока Авдей укажет на лохов. Затаился и я. Помню, в голове промелькнула мысль: что если палец Авдея ткнет в меня? Что тогда делать? Как поступить? Броситься в драку? Я дрался несколько раз и не очень успешно. Отшутиться? Я не умею.

Авдей не указал на меня. Мы тогда уже более-менее дружили, хотя и не так хорошо, как сейчас.

А я до сих пор не знаю ответов не те вопросы.

3 октября 2019. Четверг

Думаю, я все же буду писать сюда не меньше двух раз в неделю. Одного мне не хватает. Для меня это как некоторая отдушина, возможность выговориться. Просто я навскидку не припомню, когда в последний раз так много молчал. На переменах я молча брожу по коридорам школы или по двору за школьным зданием. На уроках я стараюсь не поднимать руку и не отвечать на вопросы учительницы, даже если знаю ответ, за что уже не раз получал двойки. После школы я молча тащусь до автобусной остановки и, дождавшись своего маршрута, пялюсь в окно на прилипшие к асфальту мокрые желтые листья, пока автобус везет меня прочь от школы.

Нет, конечно, иногда приходится говорить в автобусе: «Передайте за проезд»; или во время переклички в классе поднимать руку и, стараясь придать голосу бОльшую уверенность, чем есть на самом деле, выкрикнуть: «Здесь». В этот момент, мне кажется, что половина класса оборачивается в мою сторону – я неизменно сижу за последней партой. Мне хочется выпучить на них глаза и заорать: «Чего вылупились – цирк, что ли?!»

Если хорошо подумать, то можно и в эти моменты ничего не говорить: в автобусе молча протянуть горсть монет; во время переклички просто задрать руку кверху – учительница все равно поднимет голову, чтобы убедиться на месте ли я; дома с отчимом я и так не разговариваю, а мать в последнее время возвращается слишком поздно – я уже лежу в кровати. Вернувшись с работы, она умывается, ставит разогреваться ужин в микроволновке и, потихоньку приоткрыв дверь, смотрит на меня. Я делаю вид, что сплю. Иногда она тихо шепчет: «Кирилл, спишь?» Я не отвечаю – продолжаю притворяться спящим. Тогда она уходит. Не знаю, зачем я так делаю.

Раньше, когда я учился в предыдущей школе, сразу после звонка на перемену Авдей говорил: «Пошли гулять», – и мы шатались по школе в поисках приключений. Чаще всего мы их находили. После окончания уроков мы еще час торчали на улице у входа: болтали о всякой ерунде, а потом вместе с Севой и Авдеем шли домой. На перекрестке Сева поворачивал налево, мы с Авдеем направо. Мне нужно было садиться на автобус и около получаса ехать на окраину города – там в одинокой трехэтажке, непонятно как оказавшейся среди частных домов, мы жили с мамой и отчимом. Иногда я не садился на автобус сразу, а шел с Авдеем лишний квартал до следующей остановки. А когда отчима не было дома, и никто не мог проверить, во сколько я вернусь, мы заваливались с Авдеем к нему и зависали там до вечера.

Пожалуй, в последний раз я так много молчал, когда ушел отец. Это было давно, и я почти не помню того времени.

6 октября 2019. Воскресенье

Всю неделю с таким нетерпением ждал выходных – считал минуты, неотрывно следил за стрелкой висящих над классной доской часов и думал, что с каждый ее поворотом, с каждым маленьким шажком в этом бесконечном беге по кругу, я приближаюсь к спасительным выходным. Прямо с утра в субботу я позвоню Авдею, напишу Севе и Игорю, и мы договоримся встретиться где-нибудь после трех часов – так я думал. Мои планы обломила гребаная простуда.

Терпеть не могу, когда болит горло. Такое ощущение, будто радиус обзора резко сужается, словно на меня надевают дурацкий боксерский шлем. Глотку сдавливают чьи-то пальцы. Вкусы резко блекнут. Я чувствую себя неуверенно – хочется забиться в угол и безучастно смотреть оттуда на все происходящее в этом мире глазами стороннего наблюдателя. Но нет… Я был вынужден тащиться в школу.

После очередной двойки по математике (уже четвертой подряд) меня пересадили ближе. Теперь я как ботан сижу за первой партой. Раньше, когда мне становилось скучно, я открывал на телефоне книжку и втихаря читал ее. Последнюю – «Пикник на обочине» Стругацких я проглотил за день – не мог оторваться. Поэтому пропустил, когда меня вызывали к доске на физике. Выходить отвечать, а точнее, мычать бараном на посмешище всему классу я, конечно, отказался, за что получил еще одну пару.

Пересадили меня в четверг, и весь день я сидел один. Думал, хоть в этом плюс – никто не сопит под боком, как Бегун, потому что он, когда пытается что-то понять из объяснений учительницы, так громко дышит, что кажется, будто он в противогазе.

Главный минус первой парты даже не в том, что ты сидишь на виду у препода. Самое неприятное – весь класс находится сзади. Мне кажется, они постоянно буравят взглядами мой затылок, они заглядывают мне через плечо, чтобы прочесть мои записи, они тихо смеются мне в спину. Иногда я даже украдкой оборачиваюсь, но они либо успевают отвернуться, либо у меня паранойя. Скорее всего второе. Хотя, как говорил Курт Кобейн: «Если у тебя паранойя, это еще не значит, что за тобой никто не следит»…

Вчера мое счастливое одиночество на первой парте закончилось. Ко мне кое-кого подсадили. Точнее, она сидела там всегда. Просто в сентябре она не ходила в школу. И не из-за болезни, а потому что была за границей. Целый месяц – в Швейцарии. Видите ли, школьное расписание не соответствовало ее собственным планам. Она так и сказала на перемене. Повернулась назад, ко второй парте, где сидели ее подруги, и заявила: «Было бы неплохо, если бы учебный год начинался в октябре, а то неудобно. Сентябрь – бархатный сезон». Я едва сдержался, чтобы не заржать.

Вообще она выбесила меня своим первым появлением. Шел урок литературы. Учительница – молодая стройная девушка, только вчера кончившая институт – пыталась рассказывать что-то про Бунина. Честно говоря, ее слушать очень тяжело. Глаза скользят по ее подтянутому телу, по ее изгибам, как у пантеры, по ее небольшим, но отчетливо выделяющимся выпуклостям… Информация, которую выдает ее рот с тонкими слегка подкрашенными губами, совершенно не воспринимается. Из-за того, что ее никто не слушает, она всегда смотрит прямо перед собой, то есть на меня.

Я мучительно пытался сделать вид, что вникаю в суть ее речи, но у меня нестерпимо болело горло, хотелось спать – все же первый урок, в голове обезьянка лупила в барабаны, выбивая из нее последние адекватные мысли. Я думал только о том, что на неделе сэкономил достаточно денег. Должно хватить погулять с друзьями: можно будет купить пару банок «Страйка» или «Ягуара», на худой конец бутылку «Блэйзера», хотя он и отвратителен. Естественно, я не думал и не хотел думать о Бунине и его «Темных аллеях». Я вообще не большой любитель русской классической литературы – она слишком депрессивная, а русские писатели все чего-то тянут-тянут и никак не могут подойти к развязке…

Минут через пятнадцать после начала урока резко распахнулась дверь. В класс сначала вплыла сумка Furla, за ней миниатюрная брюнетка.

– Корнилова, – сказала учительница. – Только вас и ждем.

Девушка громко хлопнула дверью. Казалось, обои сейчас отойдут от стен – такой сильный хлопок разнесся по классу. Я чуть не взвыл от раздражения. Ненавижу, когда хлопают дверьми. Меня прям всего начинает колотить. Почему нельзя закрывать их нормально?

Корнилова поправила волосы за ухом, самоуверенно прошла к первой парте, за которой сидел я, мимоходом смерила меня равнодушным взглядом, и, достав из сумочки новый айфон, села рядом.

За весь день мы не сказали друг другу ни слова. Зато я весь день слушал, как она рассказывала своим подругам про лето: как она ездила по Европе, отдыхала в языковом лагере в Швейцарии, как она решила завести Инстаграм, потом показывала им фотки.

Пока что это был самый тяжелый день в новой школе. Мне хотелось залепить уши воском, как делал это Одиссей, когда плыл мимо сирен. Видимо, они тоже несли всякую херню.

Все выходные я провалялся в постели. Смотрел сериалы. Теперь какое-то гаденькое чувство на душе. Будто я потратил кучу времени впустую. Хз… Может перестать смотреть сериалы? Но тогда куда девать свободное время?

11 октября 2019. Пятница

Я пишу этот текст в пятницу вечером. Закончилась еще одна длинная пустая однообразная, как южная степь, неделя. Про однообразие южных степей я знаю хорошо – я здесь живу. Стоит выехать за город, и она открывается во всей своей красе. Начавшись от трассы, она, огненно-желтая осенью, ярко-зеленая летом и хмурая весной, тянется вдаль за горизонт.

Когда мне было двенадцать-четырнадцать, мать часто отправляла меня от школы в детские лагеря в Пятигорск, Кисловодск и Ессентуки. Автобус выезжал на трассу «Е50 Ростов—Баку», я занимал место у окна, минут двадцать смотрел на бегущие снаружи поля: монотонность картины за стеклом быстро укачивала, веки наливались свинцом, сознание меркло, а сон наваливался раньше, чем закрывались глаза. Я просыпался, когда автобус уже катил между гор.

Кстати, одну гору – Стрижамент – видно почти от моего дома. Стоит выйти из подъезда, обойти трехэтажку сбоку, миновать еще метров триста, и ты упрешься в канал. Он течет от Кубани, делает гигантский крюк по дачным участкам, большинство из которых давно заброшено, и через пятьдесят километров непрерывного бега он снова впадает в Кубань. С его берега гора видна хорошо, отчетливо, как на ладони. Она лежит, распластавшись вдали, словно бугристый нарост на ровном теле степи.

Я давно мечтаю дойти до нее. «Гугл Карты» показывают: дорога в одну сторону займет часов пять. Еще с друзьями детства, с Костей Зубовым и Лешей Волковым, мы собирались к ней в поход. Мы планировали и другие походы, но так ни в один и не сходили. А теперь мы уже пару лет не общаемся… Хотя Костю я иногда встречаю на улице. Он говорит:

– Чего не заходишь?

Я отвечаю:

– Времени нет.

И мы с чувством неловкости расходимся в разные стороны: оба знаем, что время у меня есть, и оба понимаем, что он меня особо не ждет.

Летом в детстве мы втроем целыми днями напролет купались в этом канале. Выше по течению стоит электростанция – четыре полосатые трубы видны из каждой точки города. Отчим рассказывал, что она берет воду из канала для остужения котлов, поэтому рядом с заводом вода теплая даже зимой. Там мы начинали купаться уже в первых числах марта. Костя, бывало, заходил за мной еще утром, часов в одиннадцать. Стоя под балконом, он кричал:

– Кирилл, выходи!

Я выглядывал в окно, а он жестами показывал, типа пошли плавать. Мать одно время не пускала – боялась, что я утону. А я один раз действительно чуть не утонул…

Это одно из двух воспоминаний об отце. Мне пять лет. Я верхом на новеньком велосипеде. Я только-только научился держать равновесие и ездить без дополнительных колесиков. Я поднимаюсь на горку перед каналом. Рядом со мной, держась за руки, идут мама с папой. Внезапно велосипед начинает катиться с горки. Я растерялся, пытаюсь затормозить ногами об землю – от страха из головы вылетело, что надо повернуть педали назад, и велосипед остановится. Вода стремительно приближается… Потом помню только, как мокрый с головы до ног сижу на берегу. Отец ныряет в воду второй раз и достает со дна велосипед – течение оттащило его на несколько метров. Потом мы сушим одежду и документы: паспорт, водительские права и что-то еще – они оказались у отца в карманах…

В школе ничего интересного не происходит: за неделю поставили несколько троек по контрольным работам и двойку за отказ выходить к доске на алгебре. Еще осень полноценно завладела погодой: на улице слякоть, сырость и депресняк. В общем, все довольно уныло, так что на этой ноте, пожалуй, стоит закончить.

Жду выходных.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю