Текст книги "Орион 2409 (Кома - 3)"

Автор книги: Кира Эллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Ушла, – доложила она, косясь на дверь (вдруг вернется?), – готовьте документы. И еще – тащите их порциями по мере подписания, а не все сразу. Так быстрее управимся.

И положила трубку, подлюга.

Кей втайне надеялась, что придет домой до того, как Индре вернется с работы. Однако, первое, что она увидела, войдя в дом – грозную насупленную фигуру на лестнице. Скрестив руки, он смотрел на нее в упор и начинать разговор первым не собирался.

– Привет, – сказала она нарочито беззаботно и стала снимать туфли.

– И где ты была, позволь спросить? – ни шага навстречу.

– Как где? – только не срываться, – на работе.

– Мы, кажется, уже обсуждали этот вопрос. И решили, что работать ты больше не будешь. Тем более там.

Она раздраженно тряхнула головой.

– Ты ошибаешься. Ты это обсуждал и ты это решил. Мое мнение тебя не интересовало!

– Но ты не возражала.

– Потому что знаю, что говорить с тобой – все равно что говорить с радиоприемником. Ты меня все равно не слышишь и гнешь свое.

– Я слушаю тебя сейчас.

– Ну и слушай – я вернулась на работу и отказываться от нее не собираюсь. Можешь делать что хочешь, сидеть дома я не буду.

– Ну да... Вижу говорить с тобой бесполезно, – и, резко повернувшись ушел и хлопнул дверью спальни.

– Бесполезно... Потому что хоть раз я осмелилась что-то сказать и тебе это не понравилось, – она показала лестнице язык, – ну и фиг с тобой. Я спокойно могу поспать и в комнате для гостей!

Одним пинком отшвырнув туфли подальше, она направилась на кухню. Сегодняшний день просто требовал выпивки для снятия стресса. Хотя бы пива..

Утром, войдя в приемную, Кей в первую очередь холодно поинтересовалась:

– Ты сделала, что я просила?

– Да, конечно, – Кендра даже привстала со стула, – можете проверить.

– Проверю, не сомневайся.

Кинув сумку на стол, она подошла к стеллажу и наугад выбрала папку. Усевшись с ней за стол, медленно открыла. Стала листать страницы одну за другой, закусив губу и медленно кивая головой. Оригиналы действительно были на месте. Но что-то все-таки было не так. Поразмыслив, она вытащила из ящика стола свою личную старую папку и понюхала. Пахнет старыми бумагами и пылью. Все правильно. Помедлив, понюхала папку на столе. Она почему-то пахла свежей краской. Несостыковочка получается... Она вернулась к стеллажу и стала вытаскивать папки одну за другой, сама толком не зная, что ищет. Но вытащив последнюю по порядку, провела по ней рукой... листы были еще теплые. Подтащив папку к окну, она наугад открыла один из приказов. Скупая подпись сияла внизу синими чернилам. Она осторожно провела по ней пальцем. Чуть сильнее... Она увидела то, что хотела чернила смазались. Совсем чуть-чуть, но все же. Это значило, что подпись свежая, а теплые листы указывали, что их совсем недавно распечатали. Конечно, любая подпись может смазаться, но на старых бумагах ее требуется хотя бы чуть-чуть намочить. А если она мажется вот так, всухую.... И все-таки она решила проверять до конца. Взяв снова свои старые бумаги, наложила на папку. Последние сомнения были отметены – бумага была прямо-таки неприлично белой, даже если бы в архиве с нее ежедневно сметали небесную пыль бархатной тряпочкой, она такой остаться бы не смогла.

Сомнений не оставалось – все эти бумаги были сегодня распечатаны и сегодня же подписаны. Кендра ведет какую-то паршивую игру, а, поскольку подпись настоящая, то и Сверкающий тоже. Только одно оставалось непонятным – где же настоящие бумаги? И почему ей не хотят дать их посмотреть? Кей на миг замерла, а затем начала быстро распихивать папки по местам. Если что-то затевается, лучше не лезть на рожон и играть из себя дурочку. Нельзя, чтобы они догадались. Закинув последнюю папку на стеллаж, она с нарочито безразличным видом уселась в кресло и вызвала секретаршу.

– Все в порядке? – Кендра вошла, улыбаясь.

– Да, спасибо. Я все проверила и осталась очень довольна, – кто бы знал, чего ей стоила эта милая улыбка, – не могла бы ты принести мне кофе?

– Минуту.

Как только за ней закрылась дверь, Кей вскочила и прижалась ухом к щели. Она услышала то, что хотела.

Набрав внутренний номер, Кендра тихо сказала:

– Все в порядке, она ничего не заметила, – и сразу же дала отбой.

В айн момент Кей оказалась обратно в кресле, так что когда секретарша вернулась с чашкой кофе, могла ее поблагодарить не запыхаясь.

"Иди, иди", – думала она, сощурив глаза ей в спину, – "мы еще посмотрим, кто кого".

* * * Он глянул в зеркало и горько усмехнулся. Когда-то она заплетала ему волосы каждый день, постоянно изобретая новое сочетание, то устраивая сетку из мелких косичек поверх основной, то экспериментируя с плетением... Прибыв на Орион, он отказался от косы – давно уже прошло то время когда он мог самостоятельно справиться с этой грудой волос, а помощи он просить не собирался, хотя стоило только позвать – это была исключительно привилегия Кей. На Земле он мог бы, к примеру, взять и отстричь волосы покороче и больше не мучаться, здесь же этого ему не позволял ранг. На Орионе длина волос значила ничуть не меньше, чем цвет. Поэтому он ограничивался тем, что завязывал устрашающий по толщине и длине конский хвост, диаметром чуть ли под десять сантиметров. Что поделаешь, если волосы не только длинные, но и густые... Правда теперь, когда сместился центр тяжести и весь вес волос приходился на затылок, нос волей-неволей задирался кверху, что придавало Дьяволу еще более холодный и надменный вид. Передние пряди, те самые, что он обрезал перед отъездом, немного портили образ ледяного диктатора – они отросли почти до плеч и кокетливо обрамляли лицо. Да, на этой планетке волосы росли чертовски быстро.

Он вздохнул. Сколько он уже без нее? Два года? Да и к чему считать, если все равно он Кей больше не увидит...

В отчаянье, по старой привычке, хотелось бить, крушить и ломать – но, к сожалению, под рукой не было ничего, что могло бы разнестись вдребезги и успокоить душу. Даже хрупкие и тяжелые на вид вещи отскакивали от пола как резиновые. Однажды он даже попытался биться головой об стену, но и она только покорно прогибалась под ударами, не доставляя никакого удовольствия.

Тогда, чтобы хоть как-то снять стресс, он начал в ярости выкидывать вещи из окна – их гордый полет в пропасть города немного компенсировал невозможность их разбить. Но скажите, какое может быть удовлетворение от погрома, когда ваша секретарша педантично собирает их внизу и по утрам взгляд вновь утыкается в выброшенную накануне пепельницу? Естественно, она снова летела вниз. И потом снова появлялась. Это противостояние уже продолжалось Идеолионом чисто из принципа, а на острове это приняли за безобидное чудачество нового начальника. Боже, думал он, все что угодно за хрустальную вазу, лишь бы хоть на миг увидеть, как она разлетается вдребезги и почувствовать, как под ногами умиротворяюще хрустят осколки...

Легкий стресс накапливался и грозил вылиться в бурю столетия.

Все-таки, что же его беспокоило? Иде выглядел крайне озабоченным. он не смел поддаваться грустным размышлениям. Не смел! Раньше, только по приезде, он постоянно страдал депрессией. это ужасное состояние не должно повториться. Да и причин для этого особенно нет, убеждал себя Дьявол. Ко всякой новой обстановке можно привыкнуть, а боль запихнуть в какой-нибудь самый далекий уголок души. Оставалось лишь привыкнуть к новым распорядкам. Раньше в его окружении причин для стресса было более чем достаточно. Ему постоянно казалось, что его подстерегает опасность утонуть. Его письменный стол, далеко не маленьких размеров, скрипел под тяжестью книг, бумаг, отчетов, сводок, разных записных книжек и папок. Меж кипами этой макулатуры постоянно терялись ручки и карандаши. Он часто тратил драгоценные минуты на то, чтобы переложить эти кипы с одного места на другое, чтобы что-то найти. Ко всему Иде страдал еще и физически, ибо от все увеличивающейся бессистемности на столе у него часто болела голова. Стремление навести порядок самостоятельно оказывалось тщетным, а другим трогать свои вещи он не позволял. А новые бумаги прибавлялись каждый день. Он не отваживался убирать их куда-нибудь подальше, опасаясь, что тогда они так и останутся непросмотренными. Странно, ведь раньше, на Земле, такое положение вещей его вполне устраивало и никогда ничего не терялось. Наверное, сам воздух этой планеты вдалбливал в сознание необходимость размеренности и порядка. В конце концов он сдался на милость секретарши, и она постаралась на славу – его стол теперь был четко убран и все документы систематизированы, но он все-таки был встревожен. Он прекрасно понимал, что не в бумагах дело, а о действительной причине такого состояния он не хотел даже думать – это было хуже, чем зубная боль. Но думал, потому что с самого начала, ступив на эту землю, понял, что совершил глупейшую, идиотскую ошибку...

Вся работа была четко распланирована, от него требовалось лишь несколько раз в день поставить подпись, а в оставшиеся часы он занимался самобичеванием. Но пришел день, и ему это надоело. Надо было занять себя хоть чем-нибудь...

И Дьявол, как истый труженик, начал сидеть даже по вечерам за своим столом, перебирал бумаги, заглядывал – чего уже давно не случалось – в умные книги, базы данных и архивы, и даже написал для себя маленькое социологическое исследование, предварительно основательно прорыв носом картотеки и библиотеку.

Порой он привлекал секретаршу к своему исследованию, проводя тесты и задавая бесчисленные вопросы. Однако о теме работы молчал. И слава богу, потому что она кратко называлась: "Сравнительное исследование идиотизма у блондинок".

Закончив это исследование, Иде поразился: значит, в чем-то простом и узком все-таки можно найти какую-то закономерность, подчиняющуюся логике. Он понимал, что логика – самая заразная болезнь, которую он только мог подцепить, однако он чувствовал, что в нем восстанавливаются прежние силы и интерес к работе.

Но однажды вечером Глория, секретарша, зайдя в кабинет, поинтересовалась:

– Я давно не видела, чтобы вы так работали...

– Да, – отмахнулся Дьявол, – пишу для себя маленькое исследование.

– А с какой целью? Хотите усовершенствовать нашу систему?

Этот вопрос, заданный, конечно, из чистого любопытства, неприятно поразил Дьявола, и он задумчиво уставился на сияющую на ночном небе луну номер шесть. Возникшие было стабильность и равновесие вмиг нарушились. Иде почувствовал себя как бы пойманным на месте преступления, все снова стало расплывчатым и запутанным, он снова потерял способность вникать в серьезные проблемы, и в висках у него снова застучало.

Он понял, что воспринимал информацию лишь неким верхним, надпочвенным пластом своего сознания. и это поверхностное восприятие создавало обманчивое впечатление о якобы возродившихся духовных силах. Он сидел за столом и работал только для того, чтобы убить время. Никакого другого объяснения не было.

В действительности же он не переставал думать о Кей – точнее, она присутствовала в его подсознании. Существование Кей было для него тем воздухом, который он вдыхал, читая и сортируя документы или же просматривая годовые отчеты.

Поймав вопросительный взгляд, он дернул плечами и проворчал:

– Да, да, это новый проект распределения душ на естественных спутниках, пытаясь одновременно прикрыть локтем компрометирующее название, – и зашторьте окна, наконец, а то днем три солнца светят, ночью семь лун, покой мне будет наконец?

И Глория бодрой рысцой бросилась закрывать окна, а Иде, улучив момент, спихнул бумаги в ящик стола и повернул ключ. Вот настырная стерва!

Однажды, уже под ночь, он почувствовал, что больше ждать не может, да чего, собственно, он ждал? Усталость затуманила ее образ, большие, серо-голубые глаза словно растворились в сумраке и дожде. Он устал, просто устал вспоминать во всех подробностях последнюю встречу, каждый ее жест, шаг, улыбку – и на него нашло полнейшее равнодушие.

Он забросил свою работу, часами лежал просто так на диване и смотрел в потолок. Не было ни последовательных мыслей, ни ясных желаний. Временами его душила злоба, и дышать становилось трудно. И тогда Дьявол готов был отрицать все на свете. Глаза Кей, которые все еще нет-нет и смотрели на него сквозь туман, были полны насмешки. Иде чувствовал себя одураченным, и ему хотелось излить свой гнев и накричать на эту призрачную Кей, запустить в нее чем-нибудь, как в старые добрые времена...

С этого самого дня Кей превратилась в доморощенного детектива. Для себя она установила несколько правил: во-первых, любой ценой ладить с Кендрой и внимательно за ней наблюдать. Во-вторых прислушиваться ко всему, что ей говорят – то и дело в разговорах она улавливала какие-то недомолвки. Их она тщательно записывала, а в свободные часы старательно ломала голову, пытаясь понять, что все это значит, но пока безуспешно.

Конфликт с Индреком потихоньку уладился, хотя он дулся на нее достаточно долго. Но ее это не слишком волновало – любопытство одерживало верх. Ну не могла она просто так уйти, когда прямо под носом лежала загадка. Да и уступать ему не хотелось – тогда она окончательно докажет ему, что принимать самостоятельные решения не способна.

В остальном же жизнь Терминала была до омерзения скучной и размеренной. Все шло по четко расписанному графику, ни шагу без отчета или одобрения начальства – и Кей, от природы взбаламошную и непредсказуемую, это нервировало не на шутку. Однажды поздно вечером, выслушивая отчет Кендры о звонках в Департамент, она не выдержала. В тот момент показалось, что этот размеренный, автоматический голос переполнил чашу ее терпения, и она, внезапно сорвавшись с места, одним махом смела все со стола на пол. Результат – пепельница, вазочка и какая-то стеклянная статуэтка (которая давно бесила Кей своей банальностью) разбились вдребезги, пол был залит водой, в которой сиротливо лежали, обтекая на дорогой ковер, свежие розы, а Кендра на секунду наградила ее абсолютно беспомощным взглядом. Однако, она быстро взяла себя в руки и отправилась вызывать уборщиков, по дороге тихо прошептав:

– Что он, что она – никакой разницы. Прямо как...

Как кто, Кей подслушать не удалось, хотя она изо всех сил растопырила уши. Обидно. Но да ладно. По крайней мере, удалось установить, что она поведением очень на кого-то похожа. Только на кого?

Записав случай в дневник, она вышла в приемную.

– Слушай, Сверкающий до какого часу сидит?

– До восьми, – ответила Кендра.

Кей глянула на свои временные часы, впрочем, для работы бесполезные. Был уже десятый час. Смешно, как иногда можно задержаться на работе, хотя делать там нечего. Но Кей вдруг очень захотелось поговорить с начальником. Неважно о чем она хотела снова его увидеть и проверить, почувствует ли она снова разочарование или нет? Ведь тогда, в первый день, она могла просто перенервничать из-за Кендры или своих предчувствий...

– Ладно, – вздохнула она, – поздно уже.

Собрав вещи, она вышла и зашла в лифт, но в последний момент передумала ехать на нижний этаж и нажала 237-ой – именно там находились апартаменты Сверкающего. Не может быть, что он уже спит, думала она, поднимаясь. А предлог поболтать всегда найдется.

Двери открылись, и Кей почти мгновенно отступила назад – вместо привычно освещенного холла ее встретила полнейшая темнота. Тихонечко выйдя, она залезла в сумку и стала шарить по карманам. Вот. Раздался щелчок и дрыгающийся, нервный свет зажигалки осветил помещение.

С каким-то немым удивлением она продвигалась вперед. Вокруг была полная пустота. Ковры, картины, даже мебель – все исчезло с этажа. На полу валялся мусор. Щепки какие-то, обрывки бумаги и веревок – наверное, все это осталось, после того как вывезли обстановку. Некогда сверкающе-блестящий паркет был мутным и серым. Однако, от лифта вглубь коридора виднелась явно кем-то протоптанная дорожка. Немного подумав, Кей двинулась туда. Темноты она не боялась. Да и вести дорожка могла только к одному месту, где коридор заканчивался массивными дверями. Как ни странно, на ручке двери пыли не было, хотя вокруг она лежала сантиметровым одеялом. Заперто.

Рядом с дверью висел уже привычный противный дисплей. Была не была, и она ввела свой код. Ответ был стандартный – доступ запрещен. Бороться было бесполезно, это она уже знала. По дороге обратно к лифту Кей мучительно раздумывала – какого черта Сверкающего нет на своем этаже? Он же всегда жил тут. Она даже помнила планировку квартиры, но как-то смутно...

Лифт бесшумно раздвинул двери, осветив голубоватым светом окружающий погром. Первый этаж. Введите код доступа. Ввела.

"Доступ запрещен"

Как? Еще раз.

"Вы не имеете права находится на данном этаже. Объект повышенной безопасности. Введите код"

Не может быть. Ее аж холодный пот прошиб. Еще раз.

"Автоматическая блокировка. Дождитесь прихода сотрудника, отвечающего за безопасность данного объекта"

Двери лифта стали медленно съезжаться.

Кей конвульсивно дернулась. Ее запирают? Если сюда нет доступа, почему же она так легко смогла приехать? И сколько, черт подери, ей в этом заблокированном лифте сидеть?

В этот момент в щель между дверьми ловко просунулась чья-то нога.

– Перепутала этаж? – холодно поинтересовался Шейн, входя.

– Ты? – Кей облегченно вздохнула, – слава богу. Я думала, что придется тут до утра сидеть.

– Это вполне возможно, – кивнул тот, набирая какой-то длинный код. – Зачем ты здесь?

– Мне надо было к Сверкающему...

– Он на 235, – отрезал Император, – если он тебе нужен, могла бы у секретарши уточнить этаж.

– Но он всегда жил тут.

– А теперь не живет, – он разблокировал лифт и нажал кнопку первого этажа.

– Так ты не ответил, – Кей немного коробил его холодный, жестокий тон, – ты имеешь сюда доступ?

Император повернулся, сгреб ее в охапку и тихо, но зло сказал:

– Вот что, красавица. Мы с тобой всегда были друзьями. И мне не нравится то, что происходит в здании так же, как тебе. Так что давай договоримся – меня здесь не было и никаких кодов я не знаю. А я в свою очередь забуду, что ты шарила по запрещенному объекту. Если об этом узнает Гедеон, нам всем каюк.

– Понятно, – пискнула она, – отпусти, дышать нечем.

Оттолкнув ее, он отвернулся к дверям и молчал до самого низа. Там, так же молча, он быстро вышел из лифта и скрылся.

Она тихонько брела по ночному городу домой, не глядя по сторонам и усиленно размышляя. Ну кто мог подумать, что простое желание увидеть начальника может обернуться такой историей? И заодно еще больше запутать ситуацию и усилить подозрения. Все, абсолютно все было странно. Сверкающий почему-то не живет в своей квартире, а этаж усиленно охраняется. Зачем? Еще более странным было поведение Шейна. Что он там делал? И если туда запрещен доступ, то каким образом он там оказался? Еще хуже ситуация с кодом. Она помнила, код что он набрал был длиннее обыкновенного. И, судя по всему, никто не знает о том, что он им пользуется. Она замедлила шаг. А может, этот код может и квартиру открыть? Было бы неплохо. Вот только набирал он его очень быстро и уверенно, она даже подсмотреть не успела. Опять промашка...

Тут Кей отвлеклась. У моста, возле универмага происходило что-то из ряда вон выходящее. Обычно ночью тут ни души. А сейчас стояли несколько полицейских машин и бегали люди. Подойдя поближе. Она смогла лицезреть погром в полной его красе. Кто-то побил в универмаге все стекла, витрины переворочены, кажется, даже украли что-то... здание было оцеплено и, несмотря на поздний час, стояла приличная толпа зевак.

– Металлисты это, точно говорю, – шипела толстая дама в малиновом халате и тапочках, наверное жила где-то рядом.

– Да нет, просто хулиганье, – возражал дяденька, которого Кей видела достаточно часто – он торговал газетами в ларьке на перекрестке.

– А я говорю металлюги, – напирала дама, – они как своего грохота наслушаются, так совсем с катушек съезжают и начинают все громить.

Кей пожала плечами. За собой она такого почему-то не замечала, хотя металл слушать любила. Но ясно было, что влезть в спор может только самоубийца. Стоять долго смысла не было – все равно дело уже сделано, а час поздний. Не стоит, наверное, давать Индреку лишний повод для истерик. Обогнув толпу, она направилась к мосту, краем уха слушая, что еще скажут.

– Сбежали?

– Конечно, – бабулька с пуделем на руках, – только говорят, на одного стекло упало, он далеко убежать не мог. Вон побежали, ищут его.

И точно – несколько полицейских мелькали то тут, то там, выныривая из подворотен и переговариваясь по рации.

Приключение, хихикнула Кей. И то хорошо, а то ведь на работе со скуки подохнуть можно. Возле моста у нее на всякий случай спросили документы и. извинившись, отпустили. Она перешла мост и только тут сообразила, что из-за всей этой катавасии пошла не по той стороне. Немножко стремаясь, она завернула под мост. Местечко было страшненькое, ночью особенно. Фонари сюда не добивали, а где было хоть немного светлее, там сразу проступали намалеванные на опорах граффити. С другой стороны мирно плескалась водичка. Она практически уже вышла из темени, как что-то привлекло ее внимание. В углу, буквально вжавшись в бетон, кто-то сидел.

В ту же секунду этот кто-то прижал палец к губам.

Хотя Кей видела все лишь в общих чертах, догадаться было не трудно. Вот повезло, выдохнула она. Только этого дурака мне не хватало сейчас.

Дурак тем временем подал голос.

– Они все еще там?

– Кто они?

– Полиция.

– Да. Не тебя ли ищут?

Фигура кивнула.

– Попал ты, парень. Хорошо еще, пока собак не спустили.

– А собираются? – тень занервничала.

– Не знаю.

Фигура усиленно засопела, затем сказала:

– Скажешь им?

– Что ты здесь сидишь?

– Ну да.

Кей призадумалась.

– Не знаю. Вообще-то с полицией я предпочитаю не ссориться. Да и место ты выбрал фиговое. Тебя найдут, что со мной, что без меня.

– А место получше знаешь?

– Мест достаточно, если не будут искать с собаками. А если будут, то шансов практически нет.

Он всхлипнул.

И тут ей стало его жалко. Судя по голосу, совсем еще сопляк. В принципе, она не любила связываться с правонарушителями, но чем-то ей эта тень приглянулась.

– Ты нафига в магазин полез?

– Да это не я.

– Ага.. Своей мамочке расскажешь.

– Честно. Мы сидели с друзьями, они напились и я как самый трезвый потащил их домой. Они вообще еле ноги передвигали.

– А ты трезвенник, что ли? – ехидно усмехнулась Кей.

– У меня язва, – доверительно сообщила тень и придвинулась поближе, – мне вообще спиртного нельзя. Так вот, тащил я их мимо этого магазина а они решили развлечься. Нашли какую-то стальную тубу и стали стекла бить. Их двое, я один. Пока я одного усмирю, второй бьет, – зашмыгал носом, – а потом на меня ее это двухметровое стекло сверху грохнулось. Вообще не знаю, как на ногах остался.

– И что дальше? – она даже присела на корточки.

– А че... Сирена воет, через минут пять уже полиция подъехала. Эти идиоты смылись, а у меня из-за удара земля под ногами качается. Вообще не знаю, как сюда добрался.

– И все еще качается?

– Уже нет, но теперь полиция везде рыщет, высовываться нельзя.

– Так, – она покачала головой, – звать тебя как?

– Целлофан, – проблеял тот.

– Оригинально, ничего не скажешь. А дружки твои случайно не из местной хулиганской, мягко скажем, группировки?

Он кивнул.

– Вот что я тебе скажу, Полиэтилен...

– Целлофан, – поправил хулиган.

– Один черт, что целлофан, что полиэтилен. Я могу тебе подсказать, как отсюда смыться. Вот только тогда и ты, и дружки твои будете мне очень сильно должны.

Тот со страшной силой закивал головой.

– Согласен.

– Не кивай так сильно, отвалится ведь. Если я решу с вас должок спросить, где тебя искать?

– Если идти по главной улице от почты, то третий поворот налево, завернешь во двор – там в полуподвале кабачок есть. Вот там у нас главное сборище. Меня там все знают.

Кей поднялась и тихонько выглянула из-под моста. Тень тоже встала и превратилась в худощавого паренька с длинными светлыми патлами, в кожаных штанах и косухе.

– До моста пока не добрались, смыться еще можно, – заключила Кей и скептически оглядела соседа. Затем спросила, – под штанами у тебя что?

– Как что? – опешил Целлофан от такого наглого вопроса, – трусы.

– Какие трусы? – прошипела Кей.

– Семейные, – немного замявшись, ответил тот.

– Короткие в цветочек? – уточнила она.

– Обижаешь, – надулся он, – мы моду знаем. До колен и без цветочков.

– Темные или светлые? – уточнила Кей еще раз.

– Темные.

– Отлично, раздевайся тогда.

– Зачем? – воспротивился парень.

– А затем, что в таком прикиде тебя заметут как нечего делать. А если ты снимешь штаны и косуху, то вполне можешь сойти за загулявшегося туриста. Давай, сейчас не холодно, в самый раз будет. Что стоишь? – не выдержала она.

– Стесняюсь.

– У тебя нет времени стесняться. Живо раздевайся, кому сказала!

Целлофан нехотя стал стаскивать штаны.

– Так, – она внимательно наблюдала за процессом.

– Отвернулась бы хоть!

– Это ты в тюрьме отворачиваться будешь, если не перестанешь копаться. Косуху давай сюда.

Внимательно оглядев раздетого Целлофана, она поморщилась.

– Майка не катит.

На груди у парня злобно скалились полуразложившиеся черепа.

– Выверни ее наизнанку.

– Битый буду, – захныкал он.

– Это я тебя сейчас побью, так что никакой разницы. Живо! Свалился на мою голову, – закатила Кей глаза, – и нахрена я вообще остановилась тут?

Майку вывернули. В черных трусах и черной майке хулиган выглядел вполне добропорядочно.

– Пошли?

– Нет, – она остановилась, – у тебя волосы в крови.

–Ее бы, таким куском стекла шендарахнуло.

Немного подумав, она сказала:

– Давай, голову в реку окуни. И кровь смоешь, и будет видно, что купался.

Причитая, Целлофан опустился на колени и окунул голову в реку.

– Так нормально? – спросил он, отжимая куцый хвостик.

– В самый раз. Теперь пошли.

Штаны и косуху она предусмотрительно запихнула в пакет.

Когда они вышли из-под моста, видно было, что полиция уже пробирается на эту сторону. Быстренько прошмыгнув по бульвару, они остановились у театра.

– Мне направо, – сказала Кей, – тебе налево.

– Ага, – кивнул он, – а мои вещи?

– На днях занесу. Или передам с кем-нибудь. Тебе с ними идти опасно.

– Хорошо, – он вздохнул, – спасибо.

– Пожалуйста, – кивнула Кей, – вот только не забудь про должок. Кто знает, может и ты мне понадобишься.

– Конечно, заходи когда хочешь.

Распрощавшись с Целлофаном и зажав пакет под мышку, Кей со всех сил припустила домой. Время подбиралось к двенадцати, а Индре, наверное, уже с ума сходит.

Чем больше Иде жил на Орионе, тем больше его коробила эта планета. С одной стороны он чувствовал, что с ней его что-то неразрывно связывает и иногда он часами смотрел на себя в зеркало и пытался понять, откуда у него такие глаза уж не отсюда ли? А с другой стороны строй и классовое распределение были ему изначально противны. Скажем прямо – на Орионе существовало три категории жителей – низшие, или монохромы, а попросту серые – составляли рабочую массу и считались чуть ли не рабами. Прав у них не было практически никаких. Только короткие волосы, от светло-серого, до черного были отличительной чертой. Высший класс, хромы, щеголяли длинными, от плеч до пояса волосами самых различных цветов, с глазами того же цвета. Причем чем чище был цвет, чем выше положение в обществе. Третьим классом были сверкающие, у которых волосы были с блестящими вкраплениями, глаза очень сложных оттенков, а волосы росли до умопомрачительной длины. Они изначально стояли во главе управления и в основном жили на острове. Но сверкающие неумолимо вымирали. С каждым годом их становилось все меньше и меньше, маленьких практически не было, а старые постепенно уходили. В конце концов все должности на Орионском терминале стали занимать хромы. Дьявол однажды с тихим ужасом осознал, что он, вероятно, последний сверкающий вообще.

Он не выдержал и пошел в архив. То, что он там к конце концов откопал, привело его в откровенный ужас. Поначалу строгого распределения между классами не было. Уже позже был введен закон, запрещающий смешанные семьи, а также вводилась система генетического контроля. Каждый еще не рожденный малыш подвергался тщательной проверке на предмет будущих пороков, что исправлялось еще до рождения. Тогда же ему присваивалась будущая специализация. В итоге получилась гремучая смесь. Да, орионцы по большому счету были красивы, практически не болели, но с каждым поколением становились все ограниченнее и логичнее. Талантливых, творческих людей не было – никому еще не удавалось определить ген талантливости, но тем не менее, его удалось уничтожить. Все родовитые хромы уже в той или иной степени были в родстве и новые благородные детки получались все тупее и тупее. Более того. Иде ничего не понимал в генетике, но не надо было быть Эйнштейном, чтобы понять – сверкающие рождались именно от смешанных браков. После введения закона, запрещающего их, любое нарушение преследовалось, нарушители предавались казни, а если успевали появиться дети, их убивали тоже. И поначалу никто не понял, что сверкающих становится все меньше, а у тех, что еще рождались, волосы светились все меньше и меньше...

Однажды вечером Иде валялся в грязевой ванне и размышлял. Эта лечебная грязь считалась на Орионе очень полезной, вот только все хромы перед процедурой тщательно завязывали волосы – грязь их обесцвечивала. Иде же мог вымачивать волосы в ней часами – от этого они приобретали пронзительно-белый цвет и блестели как бешеные. И после душа, подойдя к зеркалу, он задумчиво уставился на собственное отражение. В свете ламп на волосах плясали блики, глаза, и раньше ярко-сиреневые, на Орионе стали еще ярче. И тут он внезапно понял: он сверкающий чистой воды. Но при такой системе генетического контроля он мог быть только ребенком людей, преступивших главный закон. На следующий день он решил воспользоваться самым легким и болтливым источником информации, то бишь секретаршей, чей умственный потенциал он уже успел как следует изучить. Девчонка была молода и смазлива, но от поклонников отбрыкивалась. Дьявол подозревал, что она метит выйти замуж как минимум за какого-нибудь из последних сверкающих и знал точно, что он в их списке стоит первым. Вот этим фактом он и решил воспользоваться и пригласил для начала жертву на обед.

Глория, по началу обхаживавшая нового начальника и так и эдак уже потеряла всякую надежду. Поэтому просто-напросто не поверила своим ушам и радостно согласилась. Сознание того, что холодный и надменный начальник наконец-то пригласил ее, а также то, что в ресторане ее преследовали завистливые взгляды, окончательно затуманили девушке разум и она принялась болтать о всякой ерунде со скоростью падения воды в Ниагарском водопаде. Дьяволу оставалось лишь потихоньку направлять поток в нужное русло.