Текст книги "Сказка для двоих"

Автор книги: Кира Буренина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Отель «Хилтон», фойе перед конференц-залом,
11 октября, 11.00-14.00

– Нет, Берлин меня разочаровал, – прихлебывая маленькими глоточками кофе, капризно проговорила супруга директора крупной кондитерской фабрики. Начиная с первого вечера, она донимала Нику мелочными просьбами, вопросами, словно не ее муж, а она была полноправным участником конференции. Ника старалась быть с дамой терпеливой и вежливой: меняла на регистрации размагнитившийся ключ от номера, переводила претензии к горничным, консультировала по вопросу лучших торговых центров Берлина. Вернувшись с утреннего шопинга из близлежащей «Галереи Лафайет», супруга кондитерского магната с неодобрением качала головой: – Это было неразумно с вашей стороны – отправить меня туда! Наш ГУМ и то лучше! – Она с наслаждением откусила от пирожного с кремом. – После обеда я поеду в «Ферре» и «Диор».

Ника с сомнением оглядела внушительную фигуру дамы:

– Ассортимент бутиков «Ферре» или «Армани» практически во всем мире одинаков. Обычные торговые центры тоже не могут предложить ничего оригинального.

– Неужели Берлин настолько захудалый городишко, что даже в бутиках я не смогу ничего купить? – Брови дамы возмущенно поползли вверх.

– Есть еще одна возможность, – предложила Ника, замечая краем глаза, как к ней приближается группа немецких участников.

– Какая? – Дама запихнула остатки пирожного в рот.

– Походить по салонам модельеров, приобрести авторские модели.

– Какие модельеры! – отмахнулась дама. – Мы не в Париже и даже не в Милане!

– Зря вы так, – обиделась Ника. – Здесь много прекрасных дизайнеров. Кстати, в Берлине ценятся русские модельеры, постоянно живущие здесь, например, Катя Мосина (немцы ее называют на итальянский манер Моссини), Ирина Шапиро, Ольга Окшевская. Их здесь считают законодателями моды. Я найду адреса их салонов, если хотите. Авторские модели тем и хороши, что неповторимы!

– Хм, – дама со значением пристукнула донышком пустой чашки по блюдцу, – я вижу, что вы горячая поклонница этого направления. – Она выудила из косметички помаду и пудреницу, выпятила жирные от крема губы и стала намазывать их вишневой помадой. – Если бы не отличные пропорции вашей фигуры и хорошая кожа, то «авторские» наряды смотрелись бы… – она прищелкнула пальцами в поисках ответа, – весьма необычно. – С этими словами дама отошла.

Ника отхлебнула холодного кофе из чашки и решила не придавать всему этому значения, хотя едкое замечание о шифоновом костюме неброских осенних тонов от знакомого модельера кольнуло где-то в глубине души маленькой булавкой.

Отель «Хилтон», конференц-зал, 11 октября, 14.00-00.00

Фон Ландсдорф был маленького роста, седые волосы, словно аккуратная профессорская шапочка, прикрывали розовый череп, сморщенное личико было неподвижно. Только бледные, словно вылинявшая резина, губы двигались ритмично, тщательно артикулируя каждый звук. В зале царила напряженная тишина.

Светлана приоткрыла дверь: Ковалева все еще не было, а у дальнего стола Марина разбирала проспекты экологического движения «Панда» для раздачи во время следующего перерыва. Инна отсутствовала. «И где ее носит?» – подумала Лана, внимательнее присматриваясь к Марине – лицо ее было бледным и напряженным. «Не выспалась, голодна или голова болит», – определила про себя переводчица. Марина, видимо, еще не научилась заботиться о себе. «Поговорю с ней вечером, – пообещала себе Лана, – иначе сгорит на работе. И дело не будет сделано, и здоровье потеряет. А девочка хорошая, старательная, не то что эта болтушка Инна. Интересно все-таки, где же она?»

Она подошла к Марине:

– Ты обедала?

– Я решила отложить это на завтра.

– Надо беречь себя. От усталости твой природный теплый оттенок кожи исчез и ты белая как эта бумага. Может, наложишь немного румян?

Марина тряхнула густыми черными волосами, подстриженными каре:

– Я вообще косметикой не пользуюсь. Сколько раз ни пыталась, выходит грубо, вульгарно. Да и вообще я не люблю тратить на себя много времени. Я даже подстригаюсь сама, честное слово!

– Молодость… – пробормотала Светлана. – Давай тогда вместе полюбуемся на эту красоту. Ты впервые в Берлине?

– Нет, я здесь уже второй раз.

– А что было в первый? – Светлана присела на край стола.

– Три года назад одна организация проводила конференцию. В Берлине мы были проездом. Прилетели, поехали на вокзал, сели в поезд и покатили в Веймар. Конференция была посвящена Гете и Пушкину. С нами ехал один жутко самодовольный тип, который никому не давал слова сказать – все сам. При этом он говорил на жутком немецком языке, но об этом, видимо, не догадывался. В первый день конференции в Веймаре он выходит на трибуну с докладом. Вид у него строгий, словно он стоит по меньшей мере на трибуне Мавзолея и принимает парад. «Мы счастливы находиться здесь, – заявил он с пафосом, – ведь именно здесь родил Гете».

Лучистые карие глаза Марины заискрились смехом.

Светлана улыбнулась:

– Если собрать все переводческие байки, можно издать роман в десяти томах. У каждого найдется пара забавных историй.

– Ой, расскажите, – попросила Марина.

– Я лучше расскажу тебе что-нибудь другое. Об этикете. Хочешь?

Марина кивнула и с готовностью придвинулась к Лане.

– Это вам, новеньким, сейчас хорошо, для вас организован специальный курс обучения протоколу и этикету. А десять лет назад нам приходилось все черпать из собственного опыта. Правда, помню, как мне, тогда двенадцатилетней девчонке, попалась в руки книга «В мире вежливости». Помню, как она меня увлекла. Ведь речь шла не о простых правилах поведения за столом. Что ты! Видимо, эта книга была составлена для сотрудников МИДа, там были описаны правила делового и дипломатического протокола, правильного общения с прессой, путешествия в международном вагоне.

– И вы всему научились еще с тех времен? Светлана снисходительно взглянула на девушку:

– Не совсем. Зато среди одноклассников я со знанием дела толковала о международном протоколе флага, о правилах рассадки в машинах, о поведении на дипломатическом приеме…

– Представляю себе, каким авторитетом вы пользовались!

– Ага. В той книжке меня больше всего поразили описания национальных особенностей поведения. До сих пор помню такой пример английской точности: некая английская леди обещала прийти к обеду, но не пришла. Хозяйка подождала ее пять минут и предложила всем сесть за стол без этой гостьи. «Она, наверное, сломала ногу», – сказала хозяйка. И действительно через несколько минут по телефону попросили передать извинения от леди М., которая не смогла прийти на обед, так как по дороге сломала ногу.

– Надо же! Вы это помните до сих пор?

– Так же, как врезавшуюся мне в память африканскую пословицу: «В деревне, где живут одноногие, надо скакать на одной ноге».

– Потрясающе!

– Ну да. Только книжка книжкой… Ага, а вот и Ника.

– О чем беседуем?

– Об этикете.

Ника со знанием дела кивнула:

– Подходящая тема.

– Скажите, – немного робко обратилась к ней Марина, – а у вас тоже есть «свои» истории?

– О-о-о, еще сколько! – присвистнула Ника. – С этикетом я давно на ты. – И подмигнула Лане.

Марина растерянно переводила глаза с Ники на Лану.

– Не интригуй, а рассказывай! – потребовала Светлана.

– Ладно. Однажды мне предложили место работы в одной немецкой фирме. – И она смешно сморщила нос. – Когда я, личность по характеру и должности творческая, появилась на собеседовании, мой развевающийся шифоновый костюм вызвал недоумение немецкого директора компании, что он, как человек воспитанный, выразил лишь приподнятой бровью и немного ироничном тоном самой беседы. В конце разговора немецкий босс жарко жал мне руку и уверял в том, что я – как раз тот самый специалист, по которому стосковалась компания, но я мягко выпросила традиционный срок на размышление. Откровенно говоря, мне понравилась компания, товары, которые она производит, месторасположение офиса, да и сам немецкий босс с оранжевыми конопушками на носу показался мне симпатичным и понятливым. Но в глубине души меня точил червячок сомнения – вряд ли я приживусь в этой компании, где существуют жесткие корпоративные правила поведения и неумолимый dress code.

– Да, Ника, дресс-код совсем не для тебя, – вставила свою реплику Лана.

– Я думала так: если соглашусь на новую должность, то должна буду попрощаться со всеми чудесными авторскими моделями – летящими шифоновыми костюмами, оригинальными палантинами, мерцающими топами, розовым свингером, похожим на шубку Герды, отправляющейся на поиски Кая. И теперь мне нужно решиться на одну-единственную жертву – я должна одеваться так, как диктует dress code компании: костюмы темного цвета, блузки спокойных, неброских тонов, туфли на «школьных каблуках». Такие вот правила, совсем не сложные, но делающие женщин этой компании безликими, стандартными и лишенными индивидуальности, как панельные шестнадцатиэтажки в родном городе.

– Да неужели это так принципиально? – всплеснула руками Марина.

– Сегодня, в основном в крупных западных корпорациях, требования к одежде очень жесткие – на нескольких листах детально прописано, как работник компании должен быть одет, оговаривается абсолютно все – от прически до процента содержания полиэстра в ткани костюма. Как правило, сотрудникам запрещается приходить на работу в джинсах, кроссовках. Если сотрудник сомневается в выборе одежды, он должен проконсультироваться с менеджером. В противном случае ему придется ехать домой переодеваться, – пояснила Лана и кивнула Нике, – и что было дальше?

– Конечно, я отказалась. Я еще забыла упомянуть такую деталь: в компании я обратила внимание, как сотрудники, одетые в черно-бело-серые тона, суетливо передвигались по ячейкам офиса с мисочками с руках. Выяснилось, что в современном западном офисе не разрешалось обедать на кухне, оборудованной по самому последнему слову техники. И каждый день в обеденное время одетые строго по dress code сотрудники западной фирмы жевали винегреты и лапшу на своих рабочих местах, роняя крошки на безупречно белые воротнички.

– Еще бы, ты у нас натура творческая, свободолюбивая, – усмехнулась Лана, – не потерпишь насилия над личностью.

За закрытыми дверями послышались аплодисменты.

– Фон Ландсдорф наконец закончил свой доклад, – вслух заметила Светлана и быстрым шагом направилась к дверям зала.

– А я пойду в «Коринт», у меня сейчас переговоры, – предупредила Ника Марину.

Через несколько минут из зала вышли представитель ООН и Ермолаев в сопровождении трех корреспондентов. Граф фон Ландсдорф, улыбаясь, остановился, чтобы ответить на вопросы журналистов, а Михаил Михайлович протянул за его спиной Светлане конверт:

– Здесь обращение Генерального секретаря, его надо размножить и раздать всем участникам. И еще здесь, – он понизил голос, – чек. Тот самый грант ООН, который будем завтра вручать Соколову. Я еду с Ковалевым провожать ооновца в аэропорт, а ты положи пока конверт с чеком… – он задумался, – ко мне в номер. Не хочу таскать его в кармане, а вернусь из аэропорта, уберу в надежное место.

Лана и Ермолаев обменялись понимающими взглядами – после одного печального случая в Вене сотрудники «Протокола» перестали пользоваться гостиничными сейфами.

Тем временем граф фон Ландсдорф кивнул журналистам, выдвинув вперед безупречную вставную челюсть, что означало улыбку, специально предназначенную для фотокорреспондента, и двинулся к выходу.

Лана с шумом вдохнула воздух: «Ну и задал задачку!» Она отдала Марине оригинал обращения Генсека ООН, повторила распоряжение Ермолаева, а сама поднялась на третий этаж. Холл перед лифтом и коридор были пусты. Ермолаев жил рядом с Ланой, электронный ключ бесшумно открыл дверь, и она вошла в пахнущий одеколоном «Эгоист» номер 3020. «Куда же спрятать конверт?» Она огляделась: номер был стандартным, таким же, как у всех сотрудников «Протокола». У окна письменный стол, стул, кресло, рядом с ним журнальный столик. Стойка с телевизором, мини-бар. В центре номера стоит большая двуспальная кровать с тумбочками по обеим сторонам.

«Куда же положить конверт? – Светлана села в кресло и задумалась. – Под подушку – глупо. В холодильник мини-бара – абсурдно. В чемодан Ермолаева?» Она подергала за крышку, чемодан был закрыт.

Лана подошла к письменному столу. Ничего лишнего: блокнот для кратких записей, визитные карточки, зарядное устройство для мобильного телефона. Никаких деловых бумаг. «У Ермолаева все хранится в голове, как в компьютере», – усмехнулась Светлана. Что тут еще? Стандартная папка с письменными принадлежностями: бумага, ручка, роскошный глянцевый конверт размером с машинописную страницу – все с логотипом отеля. Такие папки лежат в каждом номере, горничные обычно их не трогают, но и не пополняют… По крайней мере свои конверты Лана и Ника использовали еще в первый день, а новых в их папках не появилось. «Ну что же, это выход!» Светлана вложила конверт с чеком в конверт отеля, заклеила его, убрала в кожаную папку, на которой лежала пачка ее сигарет. Ермолаев почти не курил, но знал, что «Ротманс» в «Протоколе» курит только Лана. Закрывая номер Ермолаева, Лана повесила на ручку двери табличку «Прошу не беспокоить» и пошла к лифту. На душе было тревожно, лучше бы Ермолаев увез конверт с собой!

Перехватить Потапыча и сообщить о том, куда она положила конверт, Светлане так и не удалось. После окончания конференции участники отправились к себе в номера освежиться перед банкетом и переодеться. Мобильный телефон Ермолаева был отключен, в номере тоже никто не брал трубку, и Лана решила найти начальника во время банкета.

К девяти часам вечера фойе перед банкетным залом постепенно заполнялось. Вечерние костюмы мужчин, полувечерние наряды дам, приглушенный свет, негромкая фортепьянная музыка создавали особое праздничное настроение. Среди участников и гостей скользили официанты с подносами, уставленными бокалами шампанского. Разноязыкая речь, смех, радостные восклицания становились все громче – нетерпение нарастало. Двери в банкетный зал были пока закрыты, все ждали прибытия бургомистра Берлина. Наконец по толпе участников прошло легкое волнение, двери в зал распахнулись и под музыку джаз-банда, стоящего на сцене, все стали рассаживаться за столики, сервированные на восемь человек. Посреди зала располагалось два VIP-стола. Один – бургомистра Берлина, другой – официальной российской делегации.

Когда суета поутихла, все расселись, официанты разлили в бокалы вино, под громкие аплодисменты на площадку перед сценой пружинистым спортивным шагом вышел бургомистр. Светлана протянула ему микрофон.

– Дорогие друзья! – разнеслось по всему залу, – Я очень рад, что Российский комитет по экологии в этом году местом проведения такого важного экологического форума выбрал именно Берлин!

Светлана четко перевела первую фразу бургомистра и вернула ему микрофон.

– Когда я занимал пост вице-бургомистра, я был неизменным участником конференции в Вене и Цюрихе, а сегодня для меня чрезвычайно лестно выступать в качестве принимающей стороны.

Речь бургомистра была явным экспромтом, поэтому Светлана старалась округлить не совсем логично построенные фразы, заканчивала оборванные предложения, а пару междометий превратила в короткие шутки. Приветственная речь длилась не более пяти минут, после чего под аплодисменты, сопровождаемый лучом света, бургомистр прошествовал к своему столу. Из полумрака луч выхватил следующего выступающего и провел его через весь зал к Лане. Соколов улыбнулся, она протянула ему микрофон, нагретый ее рукой.

Речь министра экологии России была хорошо подготовленной, но еще более краткой. Микрофон летал в луче света из руки в руку, как сверкающая цирковая булава. Министр закончил свою речь, взглянул в лицо переводчице: в движениях его губ Светлана угадала сказанное «спасибо». В зале звучали аплодисменты, но уже зазвенели приборы, бокалы, официанты закружили вокруг столов. Джаз-банд заиграл новую мелодию, Светлана отдала микрофон и вышла из зала. В элегантном костюме золотисто-персикового цвета и золотистых лодочках она чувствовала себя уверенно и бодро.

В фойе царил розовый уютный полумрак: на круглых столиках с высокими ножками горели свечи. Лана достала сигареты из маленькой сумочки и закурила. Через десять минут джаз-банд сыграет «Подмосковные вечера», и бургомистр со своей свитой уедет. Российские випы останутся максимум на час, а потом разъедутся или разойдутся по своим личным программам. У нее еще есть пять минут, чтобы покурить и выпить стакан воды, потом ее станут искать, хотя в зале работают Вероника и Бернард. За ближним к двери столом Светлана заметила Марину, она что-то переводила. Инну немецкий Казанова усадил за свой столик. «Вот ведь! – подумала Светлана. – Девчонке в голову не придет, что банкет не отдых, а работа, ничем не отличающаяся от регистрации или встречи в аэропорту. Куда смотрит Ермолаев?» И в этот момент из банкетного зала вышел сам начальник. Он оживился, заметив Лану, махнул рукой официанту, чтобы тот принес ему вина. Лицо Михаила Михайловича светилось от удовольствия.

– Вы выглядите как настоящий буржуа! – пошутила Лана. – Этот глубокий синий цвет вам очень к лицу, – добавила она, окинув взглядом его костюм.

– Не подлизывайся, Аркатова, – польщенно улыбнулся начальник, – давай лучше о деле.

– О деле так о деле. На будущее стоит учесть, что нужны два микрофона, когда мы переводим подобные выступления на банкетах. С одним было очень неудобно.

– Права. Я это тоже заметил. Ладно, скажи мне самое главное. Ты спрятала конверт?

И Светлана подробно описала место, где находится конверт с чеком.

– Неплохо, – похвалил ее начальник, – а теперь пойдем в зал. Работать пора!

Как Светлана и предполагала, спустя час члены официальной делегации покинули зал. Обстановка становилась более непринужденной, голоса звучали громче, чаще произносились тосты, а на танц-полу появились первые пары. Светлана устало подсела к полупустому столику и попросила официанта принести ей бокал минеральной воды и ужин.

Проводив до выхода сотрудников сената, Бернард с Вероникой поднялись из вестибюля в зал.

– Официальные речи, обмен мнениями, тосты, заверения в дружбе – баста! – Бернард скрестил руки перед собой. – Дальше справятся без нас. День был нелегкий, вино хорошее, все отправились спать.

– И ты в это веришь? – устало спросила Ника.

– Почему нет? – Бернард обвел взглядом полупустой зал.

– Если наши высокие персоны ушли из этого банкетного зала, это не значит, что они отправились баиньки.

– Куда? – не понял Бернард.

– Спать.

– Какое смешное слово «баиньки»… – Бернард вытащил из карману визитку и нацарапал на нем новое слово. – Век живи, век учись, правильно, Ника?

– Абсолютно! – рассмеялась переводчица. – А по поводу высоких персон у нас есть четкая договоренность: у гостиницы дежурят машины с русскоговорящими водителями, которые готовы отвезти наших випов в любой ресторан, клуб или просто подышать воздухом на набережной Шпрее.

– А вот и свободный столик, давай здесь сядем и поужинаем, – предложил Бернард, и Ника радостно согласилась.

– Еще вина, мадам? – Официант наклонился над супругой кондитерского магната.

– Нет! – Она энергично покачала головой и, заметив Веронику, сделала приглашающий жест: – Присоединяйтесь к нам, надеюсь, ваша работа окончена?

«Наша работа будет окончена, когда ты отправишься спать», – подумала про себя Ника, ей не хотелось расставаться с Бернардом, она предвкушала занимательный легкий разговор, отдых…

– Прошу вас, прошу – гостеприимно поддержал свою супругу кондитерский магнат, и переводчикам ничего не оставалось делать, как принять приглашение.

– Вина? – Официант склонился над Никой, в то время как двое других сноровисто раскладывали приборы, подавали закуску.

– Нет! Господи! Переведите им кто-нибудь! Это немецкое вино такая кислятина! Мне бы лучше коньяку! – капризно вскричала кондитерская супруга.

– Для дамы «Хенесси», – спокойно распорядился Бернард.

– А нам вина, – попросила Ника. Она никогда не пила на официальных мероприятиях, тем более после подобного утомительного дня. Но переводчица заметила, как чуть дернулась щека Бернарда от безапелляционного замечания дамы, и ей захотелось поддержать его.

– Что вы будете пить?

– Что-нибудь из «Айссвайн». У вас есть?

– Сейчас принесу, мадам. – Официант мгновенно исчез. Бернард улыбнулся:

– А ты знаток наших вин!

– Не знаю, не знаю, – мадам не могла долго молчать, – я пила немецкое вино раньше и мне не понравилось! У нас было «Молоко Мадонны», потом мы пили, кажется, «Франкенвайн»… Сначала вкус необычный, но приедается.

– Как в каждой стране, в Германии огромное количество сортов вин. То, что продается в ваших супермаркетах, во-первых, не всегда оригинал, а во-вторых, просто не отражает всего многообразия немецких вин. – Бернард Шок решил выступить в защиту отечественного виноделия.

– Да? – небрежно осведомилась собеседница, она уже была готова сменить тему.

– Как все вина, немецкие бывают сухими, полусухими и полусладкими. Самый высокий ранг немецкого вина – «Квалитетвайн мит предикат». В зависимости от степени зрелости винограда и метода сбора эти вина имеют следующие категории: «Кабинетт» – легкие, деликатные вина из полностью вызревшего винограда, который собирают в сентябре; «Шпетлезе» – вина из отборных гроздей винограда, собранного в первой декаде декабря; «Бееренауслезе» – вина из ягод, собранных вручную. Каждую ягоду выбирают по отдельности, причем в самые благоприятные годы. «Трокенбееренауслезе» – очень редкие вина из заизюмленного винограда, собранного в конце ноября. Для производства одной бутылки такого вина нужно собрать вручную не менее пятнадцати килограммов винограда. Дозревает вино пять – десять лет. Такое вино пьют в особых случаях. «Айссвайн» – тоже редкое вино, виноград собирают после первых заморозков, в самом начале зимы. При этом существует традиция сбора винограда ночью, с фонарями, при температуре не ниже минус семи градусов.

– По всей видимости, вы еще не пробовали вина подобных сортов, – добавила с невинным видом Вероника и посмотрела на Бернарда. Он смеялся одними глазами.

– Может, пойдем? – Супруга магната заскучала. – Кстати, хотела вам сделать комплимент, – обратилась она к Нике, – то, что надето на вас, – плод полета фантазии какого-нибудь дизайнера?

– Да, – подтвердила переводчица.

– Ранние сценические костюмы Аллы Пугачевой, – констатировала дама, внимательно рассматривая наряд Ники, – такой же балахон, очень интересная задумка. И этот глубокий синий цвет, и анютины глазки по краю, и двойные шифоновые брюки… Я возьму у вас телефончик этого модельера. – Супруга магната величественно поднялась из-за стола.

– Спокойной ночи, – пробормотал кондитерский магнат, обращаясь скорее ко всему банкетному залу.

– Наконец-то! – воскликнул Бернард, едва супружеская пара отошла на приличное расстояние. – До чего же противная женщина! Что она там наговорила тебе о твоем костюме? Ведь это модель Игоря Чертова, я правильно разбираюсь в моде?

– Бернард, миленький, что бы я без тебя делала! – благодарно улыбнулась Ника.

В этот момент затренькал мобильный телефон Бернарда.

– Жена, – пояснил он, – волнуется… Да, дорогая, скоро буду! – Он захлопнул крышку и слегка виновато улыбнулся Нике: – У жены сегодня день рождения.

– Что же ты сидишь?! – возмущенно воскликнула Вероника. – Иди домой! Немедленно!

– Я еще посижу…

– Если ты так поступаешь из вежливости, то напрасно. Работа закончена, мы прекрасно поужинали, и теперь мне хочется прогуляться по городу.

В это время в другом конце банкетного зала круглый немецкий господин подошел к Светлане с просьбой перевести российским коллегам его взгляды на проблему экологии в России. Круглым у него было все: оправа очков, голова, глаза, туловище, большие блестящие пуговицы. Вскоре тема была исчерпана, господин вежливо откланялся и встал из-за стола. Вслед за ним, облегченно вздохнув, поднялись и российские гости. Лана осталась за столиком одна.

– Скучаете? – раздался знакомый голос, и у нее закололо в подушечках пальцев.

– Нет, вспоминаю ваш доклад на конференции.

– Вы позволите? – Министр экологии отодвинул стул и присел рядом с Ланой.

' – Так что же мой доклад? – Соколов долил в стакан Ланы минеральной воды.

– Очень емкий, яркий, эмоциональный. Но вы говорили очень быстро, и иногда переводчики не успевали за вами, а это значит, что часть информации при переводе терялась.

– А кроме впечатлений о моих ораторских данных, больше ничего?

– Почему же? – удивилась Светлана. – Само содержание доклада весьма логично и даже познавательно.

«Но, честно говоря, ночью хотелось бы поболтать о чем-нибудь другом», – подумала она, тем не менее тему разговора поддержала.

– Где-то я прочитала, что одна поездка в лондонском метро может быть приравнена по степени нанесенного легким ущерба к двум выкуренным сигаретам, – продолжила она вслух.

– А в Милане растет число бронхиальных заболеваний, люди стараются обзавестись домом подальше от города, – мгновенно отозвался Соколов.

Они помолчали.

– Продолжим обсуждение экологических проблем? – Светлана смотрела Соколову прямо в глаза. То, что Лана увидела в них, показалось странным. В этих по-русски продолговатых сине-зеленых глазах стыла грусть, но странность заключалась не в грусти, а в том, что сам он в это время улыбался. Несоответствие между выражением лица и глаз свидетельствовало о том, что этот человек таил в себе какой-то секрет, тщательно скрываемый от окружающих. Андрей Александрович подмигнул:

– Лично я не стал бы развивать эту тему дальше.

– Тогда что?

– Пойдемте танцевать.

Время уже приближалось к полуночи, джаз-банд объявил последнюю композицию.

– Ну вот, – когда музыка закончилась, разочарованно протянул Соколов, отпуская Лану, – не успели. Что же мы будем делать?

– Наверное, пора идти спать? – предположила Лана.

– Вы что? – изумился Андрей Александрович. – Быть в таком чудесном городе и отправляться в скучный гостиничный номер?

– Ваши предложения? – осведомилась Лана улыбаясь.

– Вперед! Конечно же, только вперед!

Они вышли из банкетного зала и спустились на первый этаж. В кафе, этажом выше, стройный хор голосов выводил: «Ой, цветет калина в поле у ручья…» Немецкий пианист ловко подобрал мелодию и помогал собравшимся русским участникам конференции достойно исполнить песню. Губернаторы, мэры русских городов, предприниматели, банкиры, представители общественных организаций сдвинули ажурные столики кафе, окружили рояль полукругом и с упоением отдавались хоровому пению. Между ними сновали слегка перепуганные официанты с подносами, уставленными маленькими стопочками водки.

– Здесь, как вы видите, все в порядке, все поют и радуются жизни, никто не собирается идти в номер.

– Мы тоже будем петь? – с некоторым сомнением спросила Лана.

– Думаю, что нет. Компания здесь уже сложилась, спелась, мы можем не вписаться. Вижу вашего шефа рядом с замминистра по строительству, он тоже поет.

Песня о калине уже отзвучала, и кто-то из губернаторов напевал пианисту новый мотив.