Текст книги "Чужие сны"
Автор книги: Кира Бартоломей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Не беспокойтесь, я на два шага позади. Кстати, мы так и не познакомились. Николай.
– Александра.
– Я знаю.
Всю ночь Ник не мог уснуть, вертелся в постели, потом ушел на балкон, ближе к утру спустился к морю и просидел там до рассвета, испытывая чувство беспричинной тоски.
Ночная паника, заставившая учащенно биться перепуганное сердце, вдруг прекратилась, уступила место странному чувству, что все это уже было и он просто вернулся. Больше не сердился ни на себя за внезапный порыв уехать в пустыню, ни на чужую женщину, плавно покачивающуюся в седле. Она смотрела вокруг восторженными глазами и упорно не замечала его желания постоянно находиться рядом.
«И чего такой хмурый? – удивилась Алекс. – Можно подумать, сделал одолжение и теперь сердится»…
Лошадь рванула вперед, чуть не сбросив ее.
– Держитесь крепче, – посоветовал проводник, что-то выкрикнул, дернув лошадь под уздцы.
Мимо друзей Ника они прошли парадным шагом: два всадника на лошадях, которых вели бедуины. Алекс показалось, что женщины разглядывали ее с недоумением, а мужчины – с любопытством. Это все не имеет значения. Главное, она сбежит, будет одна, ну или почти одна…
Егор никогда не сел бы на бедуинскую лошадь, потому что жене захотелось прокатиться. Заявил бы, что эти твари ужасно пахнут и шкура наверняка кишит паразитами всех мастей. Или просто осадил бы: что за глупая прихоть!
– Мадам хорошо держится в седле, – похвалил проводник. Она довольно кивнула, благодаря за комплимент, и выпрямила спину, представляя себя со стороны. Ей понравилось.
Бескрайний простор, уходящий далеко за горизонт, сливающийся с блекло-голубым небом. Ни движения, ни облачка, все замерло как на картине, только шорохи, фырканье коней и постукивание копыт по мягкому песчанику.
Алекс нисколько не пугали ни пустынные горы, ни тишина, опустившаяся на плечи, как затканное солнечными лучами покрывало. Ее лошадка покорно топала вверх по горной тропе, скользя копытами по крошащемуся камню, оставляя царапины на его поверхности. Камень превращался в цветную пыль. Пещеры в скалах, редкие низкорослые акации и ощетинившиеся ярко-зелеными вершинами кустики, луковицы ирисов, распускающиеся после сезона дождей черными цветами на розовом песке. Размытые осадками и приглаженные ветрами камни, расписанные замысловатыми арабесками из сказок Шахерезады. Горные кручи, черные шатры бедуинов, спрятавшиеся в тени ущелья, козы, бредущие по склонам. Солнце печет, словно касается горячими ладонями, ветер бросает в лицо горсти колючего песка.
Люди похожи на песок, рассеянный ветром по земле. Попадают не туда, живут не так, терзаются сами и мучают других, отчаянно сопротивляются, потом, рано или поздно устав, смиряются. Если бы можно было остаться в пустыне, разбить в тени палатку под скалой, наслаждаться тишиной до скончания века и больше ни о чем не вспоминать. И ни о ком. Погрузиться в забытье, которое никогда не кончится. Здесь не может быть вчера или завтра. Время остановилось, потеряло всякий смысл, исчезло. Она закрыла с блаженством глаза, вдохнула горячий воздух пустыни, почувствовав себя впервые за много лет счастливой. Стало хорошо, покойно.
Проводник придержал ее лошадь: привал.
– Сколько коз надо купить, чтобы меня приняли в это племя? – спросила Алекс пожилого бедуина, показав на черные палатки в долине.
Старик вежливо улыбнулся:
– Бедуинов, живущих в пустыне, остается все меньше, людей переселяют в города.
– Мечта каждого смертного – жить в сказке, – сказал Ник и помог ей спешиться.
Сердце ударилось о ребра и замерло. Ник опустил ее на землю. Алекс отстранилась. Стало неловко от мысли, что он мог заметить ее внезапное волнение. Облизнула пересохшие губы, осторожно потрогала кончиками пальцев: солнце обожгло кожу. Сняла с плеч рюкзак, стала искать защитный крем, низко опустив голову, боясь встретиться с ним взглядом.
– Петра, – сказал коротко бедуин помоложе, указывая на город внизу, приглашая взглянуть. Проводники устроились на краю скалы и молча сидели, обхватив колени. Вероятно, если бы не нужда в средствах к существованию, не пустили бы чужаков в пустыню.
Ник покачал головой: перечитала путеводителей, увидела наяву и не поверила собственным глазам, поэтому выглядит такой сумасшедшей. Почему она его так раздражает? Откуда взялось это желание схватить, сжать до боли? В придачу это странное чувство узнавания… счастья и потери одновременно…
– Верите в переселение душ?
Алекс насторожилась, уловив его несколько ехидный тон, нахмурила красиво очерченные брови, пожала плечами и многозначительно промолчала. Он неслышно обругал себя, сказал примирительно:
– Словно узнаете все вокруг.
Она улыбнулась, разгребая песок, повертела в руке цветочную луковицу.
– Представляете, как здесь красиво, когда после дождей зацветают черные ирисы? – положила луковицу в ямку, аккуратно засыпала.
Ник промолчал, совершенно сбитый с толку ее спокойствием, отстраненностью, будто она одна на целом свете.
Человеческие фигурки в долине казались разноцветными муравьями. Алекс могла бы, устроившись на краю скалы, провести так весь день… если бы не этот человек…
Почему он постоянно наблюдает за ней, смотрит подозрительно, словно обвиняет в чем-то? Почему просто не сядет, обхватив, как бедуины, скрещенные колени, не посмотрит на древний город, раскинувшийся в долине среди скал, не послушает шуршание песка и позвякивание уздечек. Устроился рядом, достал из рюкзака флягу с водой, открутил крышку.
– Пейте, – сказал строго, не принимая отказа. – Хотите жить в пустыне и не знаете первого закона?
Первый закон? Хорошо. Сделала несколько глотков и вернула флягу.
Молодой бедуин сложил пустые бутылки из-под воды в седельные сумки: еще один закон пустыни. Алекс пошла к своей лошадке.
– У мадам обгорело лицо! – кинулся к Алекс старик бедуин, бросив поводья. Он снял свой платок, заботливо обмотал вокруг ее головы, прикрыл уголком нижнюю часть лица. Его лошадка покорно стояла за спиной хозяина. Проводник похлопал животное по холке и протянул Алекс руку, чтобы помочь.
Ник что-то тихо сказал проводнику и сам подсадил Алекс. Он выглядел ужасно рассерженным.
Почему? Никто не звал в горы, не заставлял! Одним только взглядом испортил волшебство. Не поедет больше с ним никуда! Если бы знала, что попадет с этим… в один автобус… если бы… сам вызвался, а теперь… увязался и не отстает. Можно подумать, его насильно тащили. Всю дорогу злится непонятно на что и, кажется, готов на весь мир заорать, как она ему противна. Он ей тоже. И нечего из себя благородного рыцаря изображать. Не поехала бы в горы, поплелась бы вместе со всеми под палящим солнцем к ущелью и завтра была бы похожа на Сомова.
Ник оглянулся назад: виду не подаст, что сердится! Спряталась – бедуинский платок и черные очки.
– Держитесь крепче, – предупредил проводник и, взяв лошадь за уздечку, повел вниз по вырубленной в скале лестнице. Копыта скользили, и Алекс испугалась, что ее лошадка не удержится на стершихся ступенях. Захотелось почувствовать под ногами твердую землю. Ник спешился и повел свою лошадь.
– Муж мадам хороший наездник, – одобрительно сказал проводник.
– И сильный, – добавил другой.
«Да, очень хороший наездник, но не ее муж», – сердито возразила про себя Алекс и кивнула, криво улыбаясь. Здесь должен был быть ее муж. Но она не будет думать ни о Егоре, ни о его мамочке, ни о Кристине…
Почти в конце лестницы, в неглубокой пещере, расположились торговцы, предлагавшие туристам монеты, бусы, бедуинские платки и женские портреты с закрытыми наполовину черными платками лицами, на которых были видны только подведенные сурьмой глаза.
Ник расплатился с проводниками. Старик бедуин тут же помог сесть в седло следующему туристу, отдыхавшему в тени скалы, и повел свою лошадь вверх по каменной лестнице – обратно в горы.
Старая бедуинка пригласила их присесть в тени и с интересом разглядывала Алекс.
– Мадам похожа на арабскую женщину. Те же разрез глаз и брови, – сказала она по-английски, когда Алекс убрала платок с лица и сняла очки.
– Говорили, один мой предок привез из путешествий по Аравийской пустыне жену, – беззаботно ответила Алекс, улыбаясь красивой бедуинке.
– Зеленоглазую? – с недоверием спросил Ник. Она пожала плечами: не хочешь – не верь. Можно, конечно, сказать, что она ничего о себе не знает, кроме маминых сказок. Может быть, она придумала это узнавание пустыни или ей просто хочется принадлежать к чему-то?
Любопытный Ник не унимался:
– Вам, наверно, легко дышится в этом мире, все принимают за свою.
– Конечно, я вернулась. – Алекс весело кивнула и взяла из рук молодой женщины, вышедшей из-за занавеса, служившего дверью в укрытие, стаканчик с чаем. С удовольствием сделала глоток:
– Пейте, не бойтесь!
Ник осторожно попробовал приторно-сладкий напиток с листочками мяты и еще каких-то трав. Женщины внимательно смотрели на обоих и, переглядываясь между собой, странно улыбались.
Алекс купила пару «старинных» фигурок, покрытых патиной и рыжей пылью, сунула в кармашек рюкзака.
– Определенно, подделка, – заметил Ник.
Она поднялась на ноги, стряхнула пыль с брюк, улыбнулась и тихо сказала старой бедуинке на прощание:
– Хочу превратиться в песчинку и остаться здесь навсегда.
– Не бросайте меня, я здесь совсем чужой, – попросил шутливо Ник, догоняя ее. – Что вы сказали ей на прощание?
– Это секрет.
Спускаясь с вершины хребта в долину, увидев плоские камни с прорезанными в них желобами, Ник стал рассказывать, что арабы до принятия мусульманства приносили кровавые жертвы богине Аль-Уззе, богине планеты Венера. Набатеи называли ее Хан-Уззай. Говорил без умолку, вспомнил все, что знал, может, даже нафантазировал.
Еще немного, и они дойдут до места встречи, Алекс поблагодарит его, сядет в сторонке и больше не заговорит. Она вообще редко говорит с кем-то, больше слушает или делает вид, что слушает, а на самом деле живет совсем в другом измерении и здесь – случайная гостья. Заблудилась в этом мире, потерялась…
Они почти столкнулись – так резко Алекс остановилась.
– Там, в кафе, ваши друзья. – Она указала на столы под навесом. – Теперь можете меня отпустить бродить в одиночестве.
Их заметили, замахали руками, приглашая присоединиться. Ник не успел возразить, как она скороговоркой произнесла:
– Спасибо и не беспокойтесь, не потеряюсь, – загадочно улыбнулась. – Я же вернулась… – помахала его друзьям и пошла в сторону амфитеатра. Бросила посреди дороги: спасибо и до свидания, а он остался стоять – онемевший, растерянный. Да что с ним не так?! Зачем ему проблемы? Надо довезти эту странную барышню без приключений до отеля, сдать на руки Варваре и ее опухшему от постоянного пьянства мужу, и пускай уж дальше сами…
Развернулся, пошел, широко улыбаясь, в сторону привычной жизни, в которой Борис, развлекая барышень, громко декламировал Бунина:
За мертвым морем – пепельные грани
Чуть видных гор. Полдневный час, обед…
Ник поморщился: сейчас Борис устроит целое представление.
– Ну, благородный рыцарь, – перестал читать стихотворение лучший друг Ника, – куда подевалась одинокая дама, которую ты так усердно опекал? Сбежала?
– Куда она так понеслась? Ты напугал ее сильнее бедуинов? – спросила громко Дина.
– Вот бедуины ей как раз больше по душе, – ответил Ник, почему-то чувствуя себя предателем. Так ей и надо: «Я не потеряюсь». Сел за стол, закурил сигарету.
– Он выкупал кобылу в Иордане…
– Как это он ее «выкупал»? В чем? В Иордании? – перебила Бориса Лана.
– В реке, дорогая, выкупал, – снисходительно произнес Борис, только по головке не погладил маленькую невежду, и продолжил: — И сел курить. Песок, как медь, нагрет…
Давным-давно караваны, груженные заморскими товарами и драгоценными пряностями, после долгого изнурительного пути по Аравийской пустыне останавливались в Петре, похожей на райский город Эдем. Среди горячих красных песков цвели сады, в которых пели птицы. Алекс поднялась по выбитым в мягком песчанике крутым ступеням Розового города, походила по прохладным темным залам, украшенным причудливыми узорами разноцветного песка, – царским гробницам, отдохнула на ступенях римского амфитеатра. Не могла расстаться с этим сказочным городом, но солнце клонилось к закату. Посмотрела с сожалением на часы и пошла вслед за группой туристов, направляющихся к выходу из ущелья.
Когда площадь Эль-Хазне перешла в узкое ущелье Сиг, все вокруг закружилось. Алекс, оказавшись среди скал, упиравшихся в небо, почувствовала, что теряет сознание от страха, послышалось завывание ветра и шум несущейся по ущелью воды. Знакомый бедуин-проводник подхватил ее под руки, усадил на выступ скалы, его лошадка покорно остановилась и смирно стояла, опустив голову. Проводник достал из седельной сумки бутылку, открутил крышку. Да, конечно, пренебрегла, если верить Нику, первым законом пустыни: вода всегда под рукой. Отказавшись сесть в седло, пошла неторопливо рядом.
Бедуин довел Алекс до стоянки автобусов, дал на прощание визитку и пригласил, наверное, это традиция, в гости. Пообещал познакомить с семьей. Он будет рад принять их с мужем в своем скромном доме. Она поблагодарила и поднялась в пустой автобус. Голова шла кругом. Просто жара. Еще этот сон. Не было ничего, просто воображение сыграло с ней злую шутку, не могла она всего этого раньше видеть. Не в этой жизни…
Веселая компания «большого стола» погрузилась в автобус. Сумерки спускались на землю, пропал из виду узкий вход в ущелье, ведущее в Розовый город, о существовании которого теперь можно было только догадываться. День закончился.
У дверей отеля Алекс попрощалась, поблагодарила всех и никого в отдельности за приятно проведенное время. Надо было еще раз сказать «спасибо» Нику, но не хотела даже смотреть в сторону сладкой парочки, шептавшейся за ее спиной всю обратную дорогу. Номер отеля показался раем. Сбросила грязную мятую одежду и забралась в наполненную прохладной водой ванну под звуки «Шахерезады».
Утро – яркое до боли в глазах. Те же люди. Компания за «большим столом» завтракает уже долго, судя по ленивым позам. У Сомовых вид злоупотребивших вечерними коктейлями. Масик и Варвара заняли столик рядом с «большим столом», спиной к морю. Позади, как опахало над их головами, колышутся листья пальмы в большом узорном горшке.
– Доброе утро!
Сомов взмахнул рукой в ответ и скривился.
– Как проводишь время? – с мукой на лице проскрипела Варвара и сделала большой глоток апельсинового сока. Ее руки дрожали.
– Прекрасно, спасибо.
На самом деле отвратительно. Ей снился древний город. Выбитые в скалах колонны храмов и усыпальниц казались колоссами, созданными великанами. Истерзанные непогодой кручи, красные как кровь жертвенные камни, шуршащий песок, словно отголосок полета джиннов, построивших этот Розовый город, чудо, которое могло быть тем самым Эдемом. Во сне она верила. Как и в то, что все это уже было и она вернулась. Душа болела, было тяжело дышать от тоски, которая вдруг пронзила грудь, хотелось завыть, как дикий зверь, но голос больше не подчинялся, как и застывшее тело, будто скованное ледяными водами.
– Ты не выглядишь отдохнувшей. Круги под глазами… Ну что, опять в горы? – Сомова помахала кому-то из компании «большого стола». Ее почти приняли.
– Нет, на пляж. Буду лежать целый день.
– И это правильно, – одобрил Сомов, с удовольствием поедая рыбу, полезную его ослабленному трудами организму, и обильно запивая завтрак напитком из большого графина.
Алекс пожаловалась на боль в глазах от солнечного света.
Ник увидел ее, направляясь к выходу. Как всегда, спряталась в самом дальнем углу. Сосредоточенно читает книгу, пьет мелкими глотками кофе из чашки, держа ее в тонкой загорелой руке.
– Доброе утро.
Алекс сняла очки, подняла глаза. Очередное подтверждение его теории: на его месте может оказаться кто угодно, она точно так же ответит легким наклоном головы и вежливой, ничего не значащей улыбкой. Задело. Почувствовал, как забилось сердце и кровь прилила к лицу. Варвара, накануне за ужином, не скрывая зависти, рассказывала, что Алекс назло укатила одна, а дома, между прочим, остались больная свекровь, ребенок и расстроенный муж, теперь безуспешно пытающийся дозвониться, но Алекс, как всегда, показывает характер и всех игнорирует. Не секрет, характер у нее тот еще… Он пошел к выходу, почему-то зная, что никто не провожает его взглядом.
Один день из жизни отдыхающих: солнце, слепящая морская гладь, белые шезлонги, крем для загара, песок на липкой коже, смех, звук мотора, запах бензина и так далее до самого вечера. Алекс не открывала глаза, игнорировала все звуки, отгородившись от мира ракушками плеера и темными очками. Как в космосе. Все нереально. Сомова попыталась втянуть ее в обсуждение соседей, но безрезультатно.
– Ты без своего Климова совершенно потерялась, дорогая, – обиженно заявила она, постучав пальчиком по плечу.
Ничего она не потерялась, просто спряталась и не хочет, чтобы кто-нибудь нашел. Надо уходить в горы. Или в пустыню.
Варвара с недовольным лицом оглядела пляж. Назревает дежурная ссора с Масиком, решила Алекс и предложила сердитой Сомовой:
– Может, пойдем поплаваем?
Варвара дернула плечиком и уединилась в своем шатре.
На дальнем причале Алекс села на край, даже поболтала, как ребенок, ногами в воде, полюбовалась на серебристые стайки летучих рыбок. Отпуск пролетит – не заметишь. Скоро наденет теплый плащ, будет отчаянно мерзнуть, прятаться от противного моросящего дождя под огромным зонтом и до самого лета включать отопление и подогрев сидений в машине.
Она спокойно плавала вдоль берега, аккуратно держа голову над водой. Доплыв до лестницы причала, ухватилась за перила. Ник, говоривший с человеком, который отцеплял для него гидроцикл, присел на корточки и протянул руку. Алекс поднялась по лесенке, поблагодарила и пошла в сторону шезлонгов.
Лишь на мгновение горячей от солнца кожей он почувствовал прикосновение ее прохладной руки. Сжал ладонь, пытаясь унять непроходящую дрожь.
– Давайте покатаемся на водных мотоциклах, – предложила Варвара, как только Алекс вернулась к Сомовым. – Алекс, ты как?
– Нет, Варь, это не мое. – Она ни за что не вернется обратно на причал. Легла под зонт и закрыла глаза. Сердце колотилось как сумасшедшее.
– Мась, я хочу кататься, – не унималась Варвара.
– Не говори глупостей, – одернул жену Сомов. – Я не полезу в воду. Шкура до сих пор болит!
Масик весь день сидел довольный в тенечке, замотанный, как мумия, в простыню, и пил графинами чем-то разбавленный мятный чай, судя по его осоловевшему взгляду и потному красному лицу. «Какие водные мотоциклы, катера, лыжи и парашюты?» – бормотал он, наполняя стакан. Варвара рассердилась, затопала, но Сомов только пожал плечами: с бабами никогда сладу нет и леший их всех разберет.
Компания «большого стола» погрузилась в моторную лодку и отчалила от берега. Варвара стала похожа на обиженного ребенка, готового зареветь в любой момент, потому что до пляжа долетали крики и хохот катающихся, а вдоль берега проносились скутеры, поднимая стену брызг. Кто-то взмыл в небо на цветном парашюте, прикрепленном к катеру. Варвара долго смотрела на веселье, путь к которому был для нее закрыт, потом повернулась со злостью к мужу:
– Я тебе этого никогда не прощу!
Сомов сладко спал, похрапывая, но стакан из рук не выпустил. Варвара швырнула в мужа скомканное полотенце, завернулась в парео и потопала решительной походкой, насколько это было возможно, по песку в башмачках на платформе в сторону входа в отель. Сомов проснулся, с недоумением стряхнул с себя полотенце, заглянул в опустевший стакан, помахал человеку в униформе и постучал пальцем по пустому графину, а потом, кряхтя, повернулся к Алекс:
– Вот скажи, чего ей не хватает? Казалось бы, все есть. И даже больше, а она вечно куда-то рвется. Сядь, насладись тишиной.
Алекс с сомнением посмотрела вокруг. Народ веселится на воде, распугивая стайки летающих рыбок, выхлоп серого газа от водного транспорта тянет в сторону пляжа.
– Знаешь, я тоже пойду в номер, что-то голова разболелась.
– Неудивительно, от такого грохота! – возмутился Масик-мумия, наливая до краев в стакан принесенный «чай».
Она собрала вещи и отправилась вслед за Варварой. Сомова сидела, закинув ножку на ножку, на террасе и лениво отпивала оранжевую жидкость из большого бокала через трубочку, украшенную гофрированной юбкой. Зонтик из разноцветной фольги закрывал пол-лица, когда она подносила стакан к губам. Варвара делала все томно, красиво, как будто представляет себя в окружении завороженной публики.
– Посиди со мной, иначе я от тоски с ума сойду. Масик меня в гроб вгонит! Сядет вечно на толстый зад, домкратом не поднимешь. – Варвара закипала на глазах. – Ну скажи, разве так можно? Вот тебе хорошо: сказала свое слово и уехала, когда надоело. Если нет детей, можно делать, что хочешь…
Варвара не думает, ей не нужно. Да, у Алекс нет детей, как, впрочем, и дома. Она у Егора как в гостях: пара чемоданов и машина в гараже. Не сложилось, не стало родным, не появилось желание плодиться и размножаться. Еще пара деток, похожих на Кристину, – спасибо, увольте. Алекс живет будто не по-настоящему, проездом, поэтому нет ни собак, ни семейных обедов по воскресеньям. Только пьяные застолья. Она до сих пор не поняла, как умудрилась выйти замуж за Егора. Наверное, просто время пришло и надо было начинать «жить как все». Вот и получилось как у всех: пришел домой – и ладно, молчит – замечательно. О чем говорить? Выслушивать, как он ругает безмозглых партнеров, безграмотных машинисток, бухгалтеров, не умеющих считать, менеджеров, не умеющих… Одним словом, никто ничего не умеет. Он один в поле воин…
А Варвара продолжала вдохновенно ругать мужа. Ах, как ей хочется покоя! И Варваре тоже?
Алекс посидела некоторое время рядом, покачала сочувственно головой, а потом сбежала, сославшись на страшную головную боль, зная, что вечером «подруга» возьмет реванш.
Звякнул лифт, двери открылись – навстречу Алекс выпорхнула улыбающаяся плотоядно-красными губами Сомова, следом неуверенной походкой вышел розовый Мася. Варвара тут же принялась выговаривать Алекс: вечно пропадаешь куда-то, не можешь усидеть на одном месте, а ведь она, как настоящая подруга, дала честное слово Егору…
– Варя, я есть хочу, – с угрозой сказал Мася. – Долго мы еще тут стоять будем?
– Потерпи пять минут! – отмахнулась от него жена и продолжила свое: подруги, лучшие подруги, самые лучшие подруги…
Алекс кивала, соглашаясь, признавая все претензии Сомовой, и пообещала, что завтра точно никуда с места не сдвинется, тем более у нее с собой одно замечательное сочинение Овидия.
– Овидий? – насмешливо переспросил Ник, появившийся под руку с Диной.
– «Метаморфозы», – подтвердила Алекс, изобразив на лице подобие вежливой улыбки.
Компания «большого стола» в сборе. Варвара удовлетворенно кивнула и пошла впереди всех в ресторан.
Алекс, как всегда, заняла место с краю, подальше ото всех, напротив Сомовых.
Варвара трещала без умолку, жестикулируя и громко хохоча. Плотно поужинав, Масик предложил переместиться в бар, попытался встать, но тут же стал терять равновесие, взмахнул беспомощно руками, опрокинул несколько стаканов и сдался – упал в кресло и в мгновение ока уснул. Варвара болтала с барышнями, совершенно не обращая внимания на захрапевшего мужа.
Официанты пригласили гостей в бар и принялись ловко наводить порядок на разоренном столе. Все поднялись. Сомова привычным движением помогла мужу встать на ноги, ласково уговаривая его держаться, иначе отправит спать. Жалкое зрелище. Масик помахал рукой, отгоняя воображаемую муху, и поплелся к барной стойке. «Лучшая подруга» вцепилась Алекс в локоть.
– Ты же не оставишь меня одну? – пропела она, широко улыбаясь.
«Почему бы и нет»? – хотелось ответить Алекс. Разболелась голова. У нее всегда болит голова, когда стыдно за кого-то. Почему ей должно быть стыдно за чужого мужа? Из солидарности? Может, Варваре стоит из солидарности перестать втягивать ее в эти маленькие «неприятности» и поить своего мужа, страдающего жаждой, как верблюд в пустыне, в номере? Просто волочь любимого после ужина наверх и запирать подальше от всех? Но Варвара – «светская дама» и не может сидеть по вечерам в номере, как эти в «панамках, с толстыми задницами»…
– Побудь еще немного, пожалуйста!
Алекс покорно села на табурет у стойки, заказала безалкогольный коктейль, но тут же подскочила, собираясь уйти, как только Дина обняла Ника и поцеловала за ухом, размазывая губную помаду по белоснежному воротнику. Варвара невпопад засмеялась и скривила рот, когда подруга Ника попыталась сунуть узкую ладошку за ремень его брюк. Даже для Варвары Сомовой это было слишком.
– Не уходите, вечер в самом разгаре, – как-то странно сказал Ник, не обращая внимания на знойную красавицу, повисшую на его шее.
Борис резко оглянулся, брови его удивленно взлетели, когда Алекс пробормотала: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибки»…
– Позвольте, я провожу, – предложил он, взяв Алекс под локоть.
– В этом нет необходимости.
– Только до лифта, – успокоил ее Борис.
– Конечно, – насмешливо сказал Ник, прищурившись. – Вас ждет Публий Овидий Назон, которому мы не можем составить конкуренцию.
Алекс давно не было так плохо…
В жизни есть какое-то постоянство: опять у Сомовых лица злоупотребивших накануне коктейлями, компания за «большим столом» весело проводит время с самого завтрака, не обращая внимания на любопытствующую публику, Алекс ищет возможность спрятаться от «друзей». Безрезультатно.
– Привет, – просипела Сомова, глядя на Алекс поверх огромных солнечных очков, закрывающих опухшие веки. По утрам ее голос совсем не похож на щебетание райской птички. – Как спалось?
– Замечательно.
– На пляж?
– Нет, в пустыню.
Какое счастье удрать куда угодно и с кем угодно от надоевших до смерти Сомовых, гостей отеля и присоединяющихся к ним почти на закате постояльцев на одну ночь. Путешественники, как с Discovery Channel, дымят сигарами, расположившись в шезлонгах у воды, шумят, словно одни на целом свете, и придают ускорения официантам, на зависть Варваре, одним взмахом руки.
Еще день на пляже или вечер в баре – и Алекс пойдет топиться.
– Я бы умер на жаре, – простонал Сомов и обвел тусклым взглядом террасу, выглядывая официанта.
– Хочу шампанского, – устало сказала Сомова.
– Я как раз этим занят, дорогая. Алекс?
– Нет, спасибо. – Алекс с удовольствием допила кофе.
День начался замечательно. Она никому не принадлежит, никто не может ею командовать. Единственное неудобство – компания «большого стола», но автобус на этот раз большой. Вежливое приветствие всем и никому в отдельности на родном языке. Могут отвечать, как хотят, или просто проигнорировать. Долгое копание в рюкзаке: солнечные очки – есть, крем для загара – есть, бедуинский платок из Петры – на месте, путеводитель – тоже и так далее, лишь бы не смотреть на дверь автобуса. Ну не может он ездить на все экскурсии!
Вчера на пляже Ник весело проводил время в обществе двух красоток, выглядел очень довольным и совершенно не реагировал на злые взгляды Дины и попытки Сомовой привлечь внимание к своей персоне.
Знакомый уже водитель Амир радостно сообщил: дорога не так утомительна, намного короче, чем в Петру, и закрыл дверь за последними пассажирами. Алекс смотрела в окно: какое тебе до него дело, ты же не Варвара. Она сама по себе, и ей никто не нужен. И он тоже. Откинулась на спинку сиденья и включила плеер, начиная день с Дайаной Кролл:
I walk a lonely road
The only one that I have ever known.
Don`t know where it goes,
But it`s home to me and I walk alone…
И все в том же духе два часа или около того. Автобус остановился, она открыла глаза, выключила музыку.
– …Лоуренс Аравийский назвал ее «Богоподобный гортанный простор».
«Ну конечно! Кто, кроме Ника, может так, между прочим, цитировать английского джентльмена!» – рассердилась Алекс. Соскочила со ступенек автобуса и пошла в сторону гор, на самом верху которых покачивали листьями пальмы – чудо среди голого песка, потрескавшихся скал, редких зеленых островков каких-то кустов, название которых мучительно пыталась вспомнить, лишь бы не слышать этот голос, нагоняющий ее:
– Лоуренс Аравийский побывал здесь в 1917 году, во время восстания арабов против Османской империи…
– Не хотите послушать? – поинтересовался Борис, одарив ее улыбкой Чеширского кота. – Наш друг сегодня в ударе!
Алекс улыбнулась в ответ и пошла вслед за группой туристов. Все кинулись фотографироваться, корчить смешные физиономии рядом с губастым верблюдом, равнодушно стоящим у выдолбленной из большого камня поилки с мутной водой.
Пассажиров автобуса разделили на группы и пригласили занять места в белых стареньких джипах, обещая незабываемые впечатления всем участникам сафари-тура.
Машина подпрыгивала, рыча, неслась по красным просторам. Водитель-гид рассказывал с гордостью: наша пустыня похожа на Марс, поэтому именно здесь снимали «Красную планету». Парочка на заднем сиденье восторженно обменивалась впечатлениями, постоянно восклицая: «Посмотри направо, налево, а это, там, видишь». Хотелось сказать: «Насладитесь тишиной, люди! Через пару недель вернетесь в свои города, где нет ни покоя, ни умиротворения, только вечная погоня за чем-то и нехватка времени».
Водитель остановил джип у подножия скал и помог Алекс выйти из машины.
– Скала Мост, – сообщил он коротко и остался стоять чуть в стороне. Невысокий, щуплый, пол-лица закрыто темными очками, заросшие черной густой щетиной впалые щеки, белая длинная, ниже колен, рубаха и жилет, как у фотографа, с многочисленными кармашками. – Мадам желает подняться на скалу?
– Мадам желает, – кивнула Алекс.
Скинув кожаные туфли без задников, водитель ловко вскарабкался по гладкому, почти крутому склону наверх, махнул рукой: присоединяйтесь. Осторожно цепляясь за едва заметные выступы и углубления в песчанике, она забралась следом на «крышу» высокой скалы, похожую на гигантскую арку среди пустыни.
Молодой человек снизу с восторгом фотографировал подругу, охотно позировавшую на фоне красных песков. Ходил туда-сюда, громко подбадривая ее: «Людочка, улыбнись! Еще! Вот, хорошо! Прекрасно!»
Бескрайняя пустыня, песчаные скалы с мягкими округлыми контурами, похожие на опрокинутые глиняные горшки; экскурсионные джипы далеко на барханах, как игрушечные машинки среди песков.
Она вдохнула полной грудью горячий воздух, заслоняя рукой глаза от палящего солнца, уже привычным жестом поправила черно-белый платок и закрыла нижнюю часть лица. Бедуин одобрительно закивал. На самом краю плоского камня села, обхватив согнутые колени, отвернулась ото всех. Просидеть бы так вечность, мелькнуло уже знакомое желание. Пустыня поглотила все звуки, даже белые автомобили с туристами ныряли среди песков бесшумно. Ее, как всякого чужака, не пустят дальше этого кусочка пустыни, исчерченного следами колес, туда, в самое сердце, где обитают лишь хозяева черных палаток. Они навьючат своих верблюдов, снимутся с места и завтра от лагеря не останется ни следа. Песок занесет стоянку. Песок спрячет все. Пойдут неспешно по древним караванным тропам, сделают привал у источников, найденных еще древними набатеями.
