Текст книги "Истинное лицо"

Автор книги: Кир Луковкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Я могу подождать. Час или два, – вежливо предложил профессор. – Не надо торопиться.

– Не стоит, – Игорь скривил рот в ухмылке. – Я расскажу прямо сейчас.

Он говорил долго и четко, в мелких подробностях. Сначала запинался, слова не вязались между собой, но потом что-то замкнуло в мозгу и его понесло. Иногда останавливался, чтобы глотнуть воды, которой Симонов заботливо притащил из соседней комнаты. Часа через два Игорь иссяк. Профессор долго сидел и кивал своим мыслям, шевеля губами. Потом встал, отправился в вояж по комнате – с засунутыми в карманы руками. Потом сел в кресло. Тихо тикали часы.

– Странно, – сказал студент. – А ваш кабинет не очень то похож на больничный.

– Это не больница. Это мой дом, – рассеяно сказал профессор. – Вас провели через подземный коридор – клиника недалеко от моего жилища, в одном квартале отсюда. Очень удобно, если возникает срочное дело. Ладно, это все неважно, не надо отвлекаться. Что я вам могу сказать? А могу я вам сказать следующее. Расставим ударения, и попробуем прояснить кое-что.

Симонов решительно хлопнул ладошками по коленям.

– Что ж, валяйте. Расставляйте, – брякнул Игорь: ему было не то чтобы все равно, но стало так тяжело следить за ходом разговора, что приходилось прилагать усилие. Тело начало побаливать.

– Давайте с вами рассмотрим, – Симонов заговорил лекторским тоном, – человеческую матрицу с точек зрения различных видов наук. Пусть это будут физическая, химическая, биологическая плюс философская. Без философии никуда, уж такая наука.

Физическая, провозгласил профессор, воздев перст к потолку. Тело состоит из атомов, как и все вещи, окружающие нас. Атомы скручены вместе под воздействием определенной силы, которая не дает им распадаться. Теперь задействуем химическую концепцию. Атомы определенных элементов образуют химические соединения или молекулы. Если брать человека, то это будет ДНК – суперсложная молекула, содержащая в себе тысячи атомов. Я доступно объясняю? – внезапно интересуется он. Да, кивает Игорь. Более чем.

Далее, биологическая концепция. Человек есть живой организм, состоящий из плоти. Молекулы ДНК, о которых говорилось ранее, составляют основу его организма, и, комбинируясь в определенной последовательности, образуют стволовые клетки, эпидермис, внутренние органы, кровь и лимфу, кости и сухожилия. Самая важная часть человеческого организма – нервная система, спинной и головной мозг. Здесь необходимо ввести понятие «высшая нервная деятельность». Она присуща только человеку. Если для животных характерны рефлексы, зачатки сознания, инстинкты, то человек обладает сознанием, самосознанием, разумом, рассудком, интеллектом, испытывает эмоции. Эмоции, понятно, являются продуктом деятельности человеческого мозга, структуры сверхсложной и до конца не изученной. Проще говоря, человек – высокоразвитое прямоходящее животное, наделенное разумом. Это проще говоря. Мы-то с вами знаем, что все не так просто, что есть проблема духовности, например.

Теперь задействуем философскую концепцию. Человек – система взаимосвязанных элементов, своеобразная пирамида с основанием и вершиной. В самом низу атомы и молекулы, затем биологический организм, чувственное восприятие, эмоции, потом – разум и сознание, которые являются вершиной пирамиды. Разумность реализуется через сознание. Сознание – это окно через которое человек смотрит на мир. Разум – некий универсал, подчиняющий себе тело. Задумайтесь Игорь, ведь человек потому и человек, что он разумен. Разум движет нашим существованием, придает нашей жизни смысл. Уберите разум – и человек превратится в дикое животное. Отсеките вершину пирамиды – и человечество превратится в шевелящуюся биологическую массу.

Боль усиливалась. Игорь подался вперед, пытаясь уловить суть.

– А как же остальные ступени этой… п-пирамиды? – выдавил он.

– Все просто! Они лишь подчиняются центру. Выполняют ту или иную функцию. Чем выше степень контроля, тем лучше тело подчиняется человеку. У некоторых это получается плохо, о таких говорят, что они живут эмоциями. Женщины подвержены этому больше, чем мужчины. Тело человека – это инструмент. Спортсмены тренируются, чтобы победить в соревнованиях, ученые создают приборы, чтобы исследовать материю… одни совершенствуют себя, другие улучшают условия жизни вокруг.

Игорь попробовал представить себе структуру, о которой говорил профессор.

– Мы с вами рассмотрели концепцию строения обычного человека, – азартно продолжал Симонов. – По наработанной схеме я раскрою вам строение вашего тела. Первый уровень – это физический, верно?

Игорь кивнул, слегка поморщившись. Профессор бережно погладил лысину и заговорил высоким голосом:

– То, что я скажу, очень важно. Постарайтесь принять это спокойно. Вам надо срочно ложиться в клинику на обследование. Субатомный анализ дал потрясающие результаты. Я не буду вдаваться в технические подробности и в сложные научные термины, но, выражаясь профессиональным языком, вы буквально полыхаете! Как видите, изменения затронули вас даже на таком уровне…. На химическом уровне могу сказать о мутации вашего ДНК. Спираль молекулы утолщается и раскручивается из двойной в полуторную. Сами понимаете, раз меняется молекула, изменениям подвержен и сам организм. Здесь мы перешли уже на биологический уровень. Могу указать на скачки температуры и стихийный рост гормонов, это вы и сами знаете. Рост промежуточного мозга, смещение органов….

Вдруг Симонов замер, испуганно уставившись на Игоря. Резко встал, не поворачиваясь к нему спиной, отошел за кресло и попятился к двери. Игоря прошиб озноб, одежда взмокла от пота. Боль скручивала мышцы все сильнее.

– Доктор, что случилось? – спросил он как можно спокойнее.

– Я, кажется, понял, отчего вы испытываете пространственные и временные галлюцинации, – сказал Симонов от двери. Там его голос прозвучал как-то бодрее.

Игорь встал. Профессор дернулся, словно ужаленный.

– Не подходите! – истерически крикнул он. – Простите, мне надо сделать срочный звонок. Я сейчас.

И поспешно вышел. Нет, вылетел, пулей. В следующую секунду щелкнула задвижка с той стороны. Быстрый стук удаляющихся шагов.

Что-то пошло не так. Игорь каким-то образом, перед хлопком двери, почувствовал липкие волны страха, исходившие от Симонова. Это снова повторилось, уже второй раз, как и с той девушкой-терапевтом! Он подумал, что скоро потеряет сознание, настолько была сильной проклятая боль. Игорь сел в кресло, допил воду из стакана и попробовал успокоиться. Боль немного отступила. Время шло, профессор не появлялся. Где-то через час он осторожно подергал ручку. Заперто, чего и следовало ожидать. Еще через полчаса, дверь открыли, и вошел Симонов, в сопровождении двух крепких санитаров.

– Игорь, вам больше нельзя здесь оставаться. Я переговорил с Москвой, там уже выделили место в одном из лучших НИИ. Госпитализация бесплатная. Близких известят. Машина готова. Через двенадцать часов вы должны быть в столице. Ваше положение чрезвычайно серьезное. Идемте.

– Доктор, что со мной происходит?

– Не могу сказать. Извините, все, – и Симонов развернулся к выходу. Санитары шагнули вперед, выражения их лиц не предвещали ничего хорошего:

– Пошли, парень!

Что-то взорвалось внутри Игоря. Боль исчезла, по телу разошлось тепло, в голове прояснилось. То, что потом произошло – произошло не по его воле. Как удар током. Кто-то другой отскочил в сторону, когда первый санитар попытался взять его под локоток, кто-то другой рубанул ребром ладони второго мужика – да так, что тот, крякнув, плюхнулся в хозяйское кресло, да, кто-то другой снес ударом кулака полчелюсти первому санитару, успевшему развернуться для выпада. Кто-то инородный в два прыжка догнал бойкого Симонова, схватил его за горло, встряхнул для острастки разок, да так, что у профессора позвонки захрустели, швырнул о стену, а когда подоспела личная охрана доктора – ребята в костюмах, – одного за другим вырубил нападавших, и из каждого нового противника хлестали эмоции – уверенность, ярость, азарт, боль, растерянность, а затем и страх. Последний секьюрити атаковать не стал. Убежал, громко ругаясь матом и обещая привести подмогу. Вот тут Игорь очнулся. Пошатываясь, он склонился над стонущим Симоновым. Мужичок безуспешно пытался подняться с колен.

– Доктор…. Простите меня, доктор! Я не знаю, что происходит…. Что это? Что со мной?!

Похоже удар был слишком сильным – из разбитого затылка профессора сочилась кровь.

– Доктор. – Игорь протянул ему носовой платок.

– Убери лапы, чудовище!! – заорал не своим голосом Симонов и отшатнулся прочь, снова упав на четвереньки.

– Умоляю вас, мне нужно знать! – Игорь схватил его за грудки, – Поймите, мне нужно!

Симонов больше не сопротивлялся, глаза его потухли. Дорога была каждая секунда, и Игорь решился на пощечину.

– Почему меня преследуют видения?!

Когда он уже занес руку для второго удара, Симонов глухо сказал:

– Твой промежуточный мозг растет и… меняет нервные импульсы, посылаемые в большие полушария. Промежуточный мозг отвечает за контроль над эмоциями. Ты утратил контроль… Ты часто злишься без причины, чувствуешь себя обиженным на белый свет…

Во рту у Игоря пересохло. Симонов саркастически усмехнулся.

– Ты не контролируешь свои эмоции, а тот, кто не контролирует подножие пирамиды, не сможет управлять и ее основанием – телом. Вершина твоей пирамиды меняется. Что движет тобой, Игорь? С чем ты живешь последние годы?.. Что копится в тебе, что переполняет чашу? Чему ты не даешь выхода? Какое самое сильное, самое неудержимое чувство ты испытывал всю свою жизнь?

Игорь отпустил профессора. Он все понял.

– Ненависть, – шепнул Симонов. – Количество переходит в качество.

И Игорь потерял сознание.

«Ты стал жертвой неудачного эксперимента! Ты – ошибка природы! Ты должен был умереть еще в детстве! Но твоя мать не дала мне убить тебя, и теперь зло выпущено наружу! Посмотри, кем ты стал! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!!!»

Игорь вздрогнул и открыл глаза. Здравствуй, мир.

«Нет!! Нет!!!»

Игорь посмотрел на источник звука – телевизор – и увидел сердитую, стремительно зеленеющую рожу. Обладатель рожи увеличивался в размерах. Наращивал мускулы, разрывая на себе одежду. Через пару секунд он разнесет дом.

Игорь поднес к лицу программу передач. Фильм назывался «Халк». Редкостный мусор, решил Игорь и выключил ящик. Его совершенно не интересовала дальнейшая судьба зеленого качка. Все равно всех порвет, это ж Америка. Там хорошие всегда побеждают плохих, свобода берет верх над рабством, демократия – над тиранией. Как это?…. «Гамбургер делает ватрушку». Во. Игорь включил магнитолу. Пленка послушно завертелась в деке. Что на этот раз? А, «Deftones»…. По комнате растеклись вязкие гитарные риффы.

Спустя три с половиной песни запиликал телефон. Игорь убавил громкость и поднял трубку: «Да». Почему ты молчишь, – спрашивает женский голос. У меня проблемы, ответил он. И потом, я хотел встретиться, поговорить в более спокойной обстановке. Мне пока некогда, дела. А, вот как, протянул он. Устанавливается короткое молчание, Игорь лихорадочно придумывает, что бы такое сказать. Как презентация? – наконец выдавливает он из себя. Спасибо, хорошо. Почему ты спрашиваешь? Интересно, врет он. Нет, тебе неинтересно. Допустим, – говорит он, – что дальше? Зачем врать? – обиженно говорит она. Потом: ты знаешь, у нас с тобой какая-то пародия на отношения. Ты из-за того воскресенья? Да, меня это волнует. Ты не проводил меня до дому. Я звонил, узнать, как ты доехала. Ты сказала, что все нормально. Дело не в этом, говорит она. Такое ощущение, что это одной мне надо. Ты сам не замечаешь, как ранишь меня своим безразличием, даже не задумываясь о последствиях. Я же живая. Игорь вздохнул. Ну что ты молчишь? Я жду объяснений. Игорь попытался сосредоточиться, что удавалось с большим трудом. Комната плыла перед глазами. К-каких объяснений? Ты что, издеваешься? – вскипает она, – Ведешь себя как полный придурок. Ты обещал положить мне деньги на счет! Получается, грош цена твоим обещаниям?! Да, я как-то забыл… – признался он. Ты начинаешь раздражать меня своим молчанием, как будто я пустой звук. Ты такой ненадежный. Игорь почувствовал сильный жар от эмоциональной волны, хлещущей из трубки. Аня, – начал было он, – послушай, я же говорю, у меня трудности. У тебя трудности со слухом! Я-то думала, ты меня любишь. Я для тебя как игрушка – поматросил и бросил. Я же девушка. Мне нужно внимание, ласка, забота. Каждый встречный пытается со мной познакомиться. А ты в это время смотришь куда-то в сторону, мух считаешь. И так во всем. Как малолетний ребенок. Вечно я с тобой нянчусь. Мне это надоело, слышишь, надоело! Ну что ты опять умолк? Честное слово, какой же ты… у меня нет слов. Каждый день жду нашей встречи, с ума схожу, а ты где-то мотаешься! Погоди, – Игорь из последних сил сгреб мысли в кучу, – у тебя же сегодня дела. Разве нет? А… ты…. Я ненавижу тебя. Не смей мне больше звонить!

Отбой. Игорь с вопросом уставился на гаснущий экран. Подспудно отметил: скоро сядет заряд. Хотел шваркнуть трубкой об стену, да руки повисли, словно плети. Ощущение не из приятных – будто помоями облили. С головы до ног. Что делать? Полная жопа. Здоровенная такая, волосатая. Хотя… Может, она и права: я вел себя неправильно. С самого начала. Не вписывался в стандарт кавалера. Настоящий мужчина, он же понятливый, заботливый и самое главное – надежный. А если у тебя проблемы – ты бесполезен. Ты не приносишь пользы. Ты не выполняешь свою защитную функцию. Прощай, неудачливый самец.

Я никогда не мог понять, одиночество – что это? Свобода, когда ты сам себе хозяин? Или проклятие, когда вокруг пустота?..

Мысли потекли по другому руслу. О том, что случилось с Симоновым после, думать было страшно. Ненависть. Но как же это возможно? Почему это произошло?! Почему именно со мной, ведь сотни тысяч людей могут одновременно испытывать то же чувство, что и я. Игорь вспомнил, как читал одну книжку, в ней говорилось о созидающей силе человеческого разума. Что, дескать, разум может менять реальность по своему усмотрению. Что имя – не просто набор букв, а символ твоего существования, формула твоего бытия. Ты таков потому, что таково твое имя. Был бы Серегой, или там Санькой, ты был бы другим человеком. Примерно так. А характер личности определяет внешность, черты лица, телосложение. Человек даже способен изменить другого человека. Вот почему супруги, живущие много лет вместе, так похожи друг на друга. Что эмоции – не пустой звук, от них зависит наше самочувствие. Негативные эмоции подрывают иммунитет, способствуют развитию болезней. Позитивные ускоряют обмен веществ, обновляют кровяной состав. И так далее, и прочее в том же духе. Первый раз Игорь решил, что это ерунда. Однако сейчас это не казалось ему таким уж неправдоподобным.

Действительно, ненависть к окружающим и ненависть окружающих стала условием его существования. Сколько себя помнит, он обладал здравым рассудком. Был серьезным, сдержанным. Наверно, дело в этом – он не давал ненависти выход. Копил в себе. Не пускал хорошее внутрь, считал веселье слабостью, а легкое отношение к жизни – уделом дураков. Игорь попробовал посмотреть на себя со стороны. Да. Нелюдимый сноб. Как, как ему изменить себя? Как стать проще и веселее?

Он вспомнил про Макса. Набрал номер.

– Здорово!

– Во сколько начало?

– Ты о чем?

– Пятница, вечер. Кто-то говорил про концерт?

– Оба-на! Все-таки идешь? Отлично! – обрадовался Макс, – Подходи к девяти.

Договорившись о времени, Игорь занялся своими хозяйскими делами: в ванной потек кран.

Полдевятого он стоял в условленном месте и разглядывал афиши. Весь день пришлось провозиться с водопроводом – снимать старую ржавую трубу, устанавливать новую. «Нечто» в голове о себе не заявляло. Вертя разводным ключом, он думал о многом. Что будет, если чувства и разум поменяются местами, если подсознание станет на место сознания. Ненависть не может быть разумной по определению, правда она может использовать разум как способ ориентироваться в окружающем мире. Вершина пирамиды сместится. Другой станет сама пирамида? Другим станет он? Он – изменится? Ответов не было. Ответов – не надо.

Накрапывал мелкий дождик. Публика зашевелилась. Отдельно стоявшие кучки, разбросанные вдоль улицы, стягивались к входу. Смеялись, шутили. Из полутьмы выплыл поддатый Макс, держа под ручку двух девушек, одна – блонда, вторая – рыжая. Девушки улыбались. Игорь сжал кулаки, задержал дыхание, выдохнул через рот и пошел навстречу возгласу:

– А вот и наш Казанова!

Блондинку звали Даша, а рыженькую – Алиса, она ему сразу понравилась. Повезло. Он спросил ее разрешения, и потом весь концерт держал ее за руку, такую теплую, такую изящную. В буфете болтали о всякой ерунде. Она слышала его, но не слушала. Только смотрела, с хитрым прищуром. И он улыбался. Было хорошо. Слова были условностью, слова были для приличия. Он знал: торопиться не стоит, и он наслаждался каждым мгновением в ее обществе. Концерт был фантастический. Заезжая группа рубила сочный рок-н-ролл так, что ноги сами собой пускались в пляс. Народ хлопал в ладоши и подпевал вместе с вокалистом, заглушая его голос. Вначале парень пытался перепеть аудиторию, потом, решив, что дело это бесполезное, достал сигарету и устроил перекур прямо на сцене. Пиво лилось рекой. Некоторые особо развеселившиеся устраивали грязные танцы. Потом они ходили вчетвером по центральным улицам, глазели на витрины, пели любимые хиты и дурачились. Шлепая по лужам, Игорь чувствовал легкость.

Напоследок, перед подъездом ее дома, она сказала:

– Ты знаешь, у меня возникло такое чувство, будто мы с тобой сто лет знакомы. Давние-предавние друзья.

– У меня тоже, – признался он.

Она тепло улыбнулась и хлопнула дверью. Он долго стоял в темноте и слушал, как орут ошалевшие от весны кошки. Сердце сладко дрожало в груди. Домой идти не хотелось. Часы показывали половину второго ночи, и он решил прогуляться, чтобы растянуть время – возвращаться в свою берлогу рано или поздно придется.

Он не чувствовал боли, лишь умиротворение и покой. Все просто в нашем мире. Есть радость, и есть печаль, и как жить, радостно или печально, зависит от тебя. Жить легко или с трудностями, смотреть в глаза или отводить взгляд, сеять зло или творить добро, терзаться призраками или быть в мире с самим собой. Разрушать или создавать. Человек придает смысл тому, чего нет, а то, что значимо, не замечает. Человек сам создает смысл. Мир таков, каким мы хотим его видеть. Он, Игорь, хочет видеть мир счастливым, спокойным, каким еще? Каким угодно, лишь бы в нем не было места ненависти и злобе.

И все-таки что-то его тревожило, что-то смутное, еле различимое. Люди. Волны, идущие от них. Просачивающиеся сквозь окна, сквозь двери, бьющие из прохожих эмоциональные волны. Хорошие рассеивались, а плохие стелились по земле, словно туман. Он старался не обращать на них внимания, но они нагло лезли в сознание. Где-то плакал младенец, и мать безуспешно пыталась его успокоить. У кого-то от инфаркта скончался отец, и этот кто-то беззвучно рыдал в прихожей на седьмом этаже, в панельном доме справа от Игоря, рыдал, прислонившись к стене, и трубка упала на пол из ослабевших рук. В том же доме – пьяная ссора, выяснение отношений из-за женщины. Вдруг Игоря поразило острое предчувствие, что разборка закончится логическим концом, его затошнило, нужно было поскорее убираться отсюда. Он побежал, и нечто в нем тянуло за собой весь этот отвратительный поток, как магнит, а он бежал, не разбирая дороги, натыкаясь на встречных, а поток лениво полз за ним, струйки тянулись отовсюду, где были люди. Кривая вынесла его на Проспект. Получился крюк, только сейчас он был совершенно один, без Макса, без девушек. Сердце больше не трепетало, оно гулко и часто билось в грудь изнутри.

Проспект сиял огнями машин, здания светились неоном. В какой-то момент его парализовало. Внутри что-то сдвинулось, и он услышал всех людей Города сразу, и все это хлынуло в его мозг, как вода в сточную канаву после сильного ливня. Шум разрывал голову на части. Люди ругались, плакали, стенали.

– Уходите, – сказал он, схватившись за виски. – Прочь. Я не звал вас.

«Ты не звал, зато позвал я».

Игорь похолодел.

– Что?! – выпалил он в воздух, и несколько прохожих оглянулись. Тогда он отступил в переулок, в тень, чтобы никто его не заметил. – Кто ты?

«Я – твое истинное лицо».

У Игоря подогнулись ноги. Он сполз по стене на корточки. Бред? Галлюцинация? Сон? Стало невообразимо холодно, его продрал жуткий озноб, сильно затрясло, изо рта повалил пар. Тело наливалось тяжестью, мышцы заныли, словно очень долгое время находились в одном и том же положении.

«Это неизбежно».

Что делать, что делать? Мысли заметались с калейдоскопической быстротой, и каждая оказывалась глупее предыдущей. Игорь принялся шарить по карманам трясущимися руками. Он достал какие-то предметы, тупо уставился на них, но их предназначение не говорило ему абсолютно ни о чем. То есть, он видел их, он знал, что они выглядят именно так. Но для чего они существуют, он не знал. Не паниковать, главное, держать себя в руках. Это пройдет. Пройдет, ведь правда? Свет загородила большая тень.

– Браток, дай пятак на опохмелку?

Он дико вскрикнул, вскочил и побежал прочь, с хрустом топча пустые обертки. Темнота сгустилась. Источников освещения здесь было мало, и переулок тонул в сумраке, через который несся Игорь. Ничего не замечая, не оглядываясь, и не останавливаясь он пробежал пять кварталов, завернул влево и преодолел еще столько же. Тучи постепенно разошлись, в ночном небе засияла ущербная Луна. Загорелись редкие звезды. Он сбавил темп, но продолжал торопливо вышагивать по тротуару, прислушиваясь к шорохам. Пару раз перед ногами пробегали жирные крысы. Стены давно облупились и пестрели матерными росписями. Стоял тяжелый запах пищевых отходов. Игорю стало неуютно, он понял, что попал в рабочий квартал на юго-западе – не только не дошел до дома, а наоборот, отклонился от правильного направления. Он старался держаться тени, чтобы не привлекать к себе внимания. Скоро спальный район кончится, за ним – парк, а там и до остановки недалеко.

До освещенного участка улицы, разделявшей последний квартал и парковую зону, оставалось около сотни метров, когда сзади кто-то окрикнул его:

– Эй, дружище! Постой!

Он продолжал идти, световое пятно выплясывало перед ним вверх-вниз, в такт шагам.

– Эй, ты слышишь? Сигареты не будет у тебя? – голос раздался чуть ближе, по асфальту застучало несколько пар ботинок, кто-то прерывисто дышал.

– Нет! – выпалил он, стараясь понизить тембр голоса.

– Погоди, парнишка, постой!

Он продолжал идти. Спасительное пятно становилось все ближе и ближе, но шаги сзади звучали уж совсем близко. Вдруг из закутка перед ним вышел парень – бритый, в спортивных брюках, в кожаной куртке. Словом, все как полагается. Его левую щеку пересекал глубокий шрам. Звериный взгляд выдавал в нем главного.

– Стой! – рявкнул он, уперев грязную пятерню Игорю в грудь.

Игорь качнулся, но парень пихнул его назад. Пара секунд – и он уже был окружен четырьмя бандитами, которые с любопытством разглядывали его, поплевывая на пол. В руке одного блеснуло что-то металлическое. Игорь переводил глаза с одной пары глаз на другую.

– Ты, бля, не куришь что ли?

– По праздникам, – ответил Игорь первое, что на ум пришло.

Главарь нехорошо ухмыльнулся. От него несло перегаром и псиной.

– Спортсмен, значит. – сказал он. – Поговорить надо, короче.

– Да, – обреченно ответил Игорь.

– Телефон есть у тебя? Дай посмотреть.

Игорь послушно вытащил из кармана телефон. При других обстоятельствах он поступил бы иначе. Но выбора не было. Ситуация складывалась не в его пользу, и могла закончится чем угодно. Тем временем меченый взял машинку, привычно включил панель и хрипло возвестил:

– Смска пришла!

Видимо, это показалось отморозкам остроумным и все четверо дружно загоготали.

– От Ани. «Я видела тебя сегодня с какой-то девушкой. Не звони мне больше», – писклявым голоском пропел меченый, – Вот сука, а? – участливо обратился он к Игорю. – Позвоним? – и, не дожидаясь ответа, выбрал функцию звонка. – На, – сунул трубку Игорю под ухо.

Игорь взял аппарат. Послышались длинные гудки. Что сейчас говорить, он не представлял, но эти ждали, и тут мелодичный голос произнес: «Алло!»

– Это я, – выдавил Игорь. «Зачем ты звонишь?» Действительно, зачем? Меченый расплылся в ухмылке, упер руки в бока, в его глазах горел огонь злобы. Происходящее забавляло его.

– Не уходи от меня, – глухо сказал Игорь. «Да пошел ты! Я ненавижу тебя!» Отбой.

Меченый вырвал из рук Игоря телефон и недовольно сказал:

– Э, мурло, даже с бабами обращаться не умеешь. Ниче, мы ее еще обработаем, – и весело подмигнул приятелям. Игорь старался не заводиться, прекрасно понимая насколько это опасно, но от отморозков исходила такая густая эманация злобы, что она становилась почти осязаемой. – Деньги есть? – деловито поинтересовался меченый, а другой ткнул его кулаком в бок. Игорь выгреб из карманов все, что было. А было не так уж много. Подельники быстренько забрали у него кошелек и кредитки, обшарили карманы, и, уже собирались, было, уходить, но меченый еще стоял и исподлобья, с угрозой глядел на Игоря. Тот отводил глаза.

– Ну че, Вован, пошли что ль? – позвал один из них.

– Щас! – рявкнул он. – Слышь, – обратился к студенту, – а ты, бля, вообще че здесь делаешь ночью, я не понял?

– Так, мимо проходил, – решил сострить Игорь. Тело стало наливаться болью. Мышцы скручивало от судорог. Голова слегка кружилась. Усталость давала о себе знать. Главное, не злиться, думал он, не злиться, и не бояться. Внезапно меченый сильно ударил его в нос. Игорь запрокинул голову, чувствуя, как что-то горячее полилось в глотку. Его толкнуло в грудь, он пошатнулся и упал.

– Мимо проходил, сука?! – рявкнул меченый. – По моей зоне мимо не ходят! Пацаны, ну-ка, снимайте с него туфельки, я тоже такие хочу.

Пока кто-то сдирал с ног туфли, меченый припечатал его ногой к земле, когда Игорь попытался подняться. Слышались плевки и невнятные ругательства.

Но Игорь уже не ощущал большей части происходящего. Слух куда-то пропал, вещи потеряли цвет. Пространство расплылось, и бандиты превратились в мерзких сплющенных карликов. Что-то внутри тяжело и гулко заворочалось, поглощая энергию злобы, которую источали заводящиеся ублюдки. Оно выпивало их. Те, что хотели уйти, незаметно вошли в раж при виде поверженного человека, и решили размять ноги. У Игоря мелькнула мысль, что оно специально заставило их вернуться. В какой-то момент он понял, что не может сопротивляться внутреннему давлению. И вместе с тем им овладело безразличие к тому, что творится, какая-то отрешенность. Его тело было как у тряпичной куклы, такое же безвольное и обмякшее. Избиение несколькими человечками другого человечка, его, то бишь, сместилось на периферию сознания, основное место занимало то, что происходило внутри. Он физически чувствовал, как тело меняется, превращается в нечто непонятное. И все же он сохранял контроль за своими действиями, пытался как-то защищаться. Боли он не чувствовал, боль, причиняемая ему от ударов, была пустым звуком по сравнению с теми судорогами, которые ломали его организм изнутри. Пинки просто мотали его из стороны в сторону, как мешок с мукой.

– А получи-ка! Н-на!

– Вот тебе, скотина!

– Получай, мажорина!

Это тянулось, невообразимо долго.

Затем они стояли над ним, пытаясь отдышаться.

– Ну, прикольнулись, и ладно. Пошли, отметим, – засмеялся самый низкорослый.

– Щас, щас, – хрипел меченый. – Дай-ка.

Игорь слышал, как над переулком повисла гнетущая тишина.

– Вован, ты че? Ты хоть думаешь, че ты творишь?! – сказал другой.

– Дай, бля, сказал! Идите, я вас догоню. Иди, Серый, только не оглядывайся. Нет никого, вы не видели ничего.

– Вован…не, не отдам.

– А ну! Пошли нах отседова!!! – заорал меченый. Послышалась возня, и тупой удар.

– Совсем башка не ва… Стой!!!

Но было уже поздно, Вован занес нож над Игорем, и он видел, словно в замедленной киносъемке, как блестящее лезвие опускается вниз, по плавной дуге и конечным пунктом его траектории была грудь Игоря. Острие застыло в паре сантиметров от его куртки. Игорь видел руку, свою руку, которая держала запястье меченого с зажатым в нем ножом. Надо ли говорить, что он не отдавал такой приказ своим мышцам?

Лезвие подрагивало, Вован кряхтел от напряжения, отморозки застыли в паре метров от них. Нечто в мозгу плавно обволокло сознание Игоря, отсекая нервные окончания, и по телу разлилось упругое электризующее тепло. Боль исчезла. Игорь понял, что больше не может контролировать свое тело, может лишь наблюдать за происходящим как бы со стороны, словно зритель на спектакле, и самое страшное, отключиться он тоже не может.

Игорь, скажем так, то, что было раньше Игорем Болотниковым, сел и посмотрел прямо в глаза меченому, продолжая удерживать нож. Он видел, как расширяются зрачки бандита, как его губы складываются в немом крике ужаса, как седеют его брови и скупая поросль на черепе, как напряжение его руки слабеет, а сам он смиренно опускается на колени. Игорь медленно поднялся на ноги, потянув обмякшего бандита вверх. Нож выпал из руки и тихо звякнул об асфальт.

Сначала изменилась кожа. Она побледнела и покрылась пупырышками, из которых засочилась слизь. Из тыльных сторон кистей с хрустом показалось по паре когтей, каждый длиной сантиметров наверно в двадцать. Одежда с треском лопнула под напором вспухающих мышц. Из позвоночника вытянулись острые костистые наросты, тоже самое вылезло из плеч и предплечий. Самое жуткое произошло с головой – череп вытянулся, волосы осыпались, нижняя челюсть расширилась и покрылась чем-то вроде шипов. Оскаленный рот усеяли острые клыки. Нос сплющился, уши заострились. Глаза потемнели, зрачки исчезли, вместо них засиял мертвенно зеленый огонь чистой ненависти.

Секунду не происходило ничего, тварь разглядывала горе-убийцу, повернув голову набок. Громко хрустнули кости. Раздался истошный вопль боли. В свете луны блеснули лезвия, и крик захлебнулся. Человек рухнул на асфальт, в лужу собственной крови. Не сговариваясь, как по команде, бандиты бросились удирать. Тварь оглянулась на топот, заурчала и, пригнувшись к земле, скользнула за ними. Охота началась. Не прошло и десяти секунд, как сухожилия ступней последнего убегавшего были ловко перерезаны. Парень упал. Еще секунда – он даже не успел ничего крикнуть – и на дорогу брызнул еще один фонтан крови. Раздался металлический грохот – это третий, оглянувшись назад, налетел с разбегу на мусорный контейнер. Встать у него не получилось, что-то с нечеловеческой силой схватило его за шею и с размаху размозжило ему череп о кирпичную стену.