Текст книги "Посёлок (сборник)"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Новости Старшему пришлись не по душе.

Шерсть на загривке стала торчком, перекатились под волосами мышцы плеч, согнулись в коленях ноги, словно для прыжка.

– Х-хе! – крикнул он.

Рванулся вперед, когтями вцепился в лицо воина, тот выпустил копье, упал на колени и пытался оторвать от лица когти. Старший пинал его ногами, потом неуловимым движением подхватил с земли копье и метнул в воина. Тот успел отскочить, и наконечник разбился о камень, брызнув осколками.

Старший уже бежал вниз по тропе, забыв о корчащемся в пыли воине, о Павлыше, отпрянувшем в сторону.

Рычание Старшего исчезло за поворотом, будто проглоченное скалой. Павлыш подошел к воину. Тот оскалился, угрожая.

– Ну и черт с вами, – решил Павлыш. – Мы воспитывались в разных колледжах.

Отправиться в храм? Этого хотел Старший. Старшему Павлыш не верил. Лучше спуститься к деревне. Черт его знает, что еще придумает Старший, когда вспомнит о Павлыше. Воин зализывал разодранную руку.

Павлыш пошел вниз, но не по тропе, а через широкую осыпь, к хижинам.

Площадка перед ними была пуста, утоптана, пыльна. От кучи отбросов к Павлышу бросились насекомые, засуетились над шлемом. Ребенок с обглоданной костью в лапке выполз на солнце и при виде человека замер в ужасе. Шерсть на ребенке была редкой, светлой, личико пряталось под выпуклым лбом, посреди которого можно было разглядеть третий глаз. Ребенок был хвостат – хвост закручен крючком, и в нем торчала еще одна кость. Длинные руки высунулись из хижины и втащили ребенка за хвост внутрь. Оттуда сразу донесся визг. Дверь в другую хижину была задвинута большим камнем. Павлыш нагнулся к камню, прислушался. Кто-то часто и неровно дышал.

Павлыш пошел дальше. Хижины были похожи одна на другую, даже не хижины, а примитивные убежища, кое-как перекрытые сучьями и сухими листьями.

Павлыш отошел к берегу и оттуда снял панорамный вид деревни. Потом оглянулся, поглядел наверх. Вход в пещеру, через которую он проник в долину, не был виден. На площадке у храма темнело пятно – воин так и остался лежать у ступеней.

Павлышом вдруг овладело беспокойство. Что могло так разозлить Старшего? Может быть, воины сделали что-нибудь дурное с пленниками? Может быть, Жало с девушкой убежали? Как он не подумал об этом раньше?

Павлыш повернул обратно к осыпи и у ручья столкнулся со старой женщиной. Она спускалась вдоль ручья и, видно, не знала еще о появлении в деревне страшного духа. Женщина удивила Павлыша тем, что сильно отличалась от прочих виденных им аборигенов. Она шла, касаясь земли кончиками пальцев, и руки ее были так длинны, что ей не приходилось для этого нагибаться. Неровно слепленный большой горшок покачивался на плоской голове, казалось, что старуха придерживает его бровями – лба у нее совсем не было. Глаза, скрытые в глубоких глазницах, горели желтым светом. Старуха присела, словно ее не держали ноги, и забормотала невнятно, подняв трясущиеся руки к лицу.

– Не бойся, – сказал Павлыш, – я не сделаю тебе дурного.

– Дух, дух, Великий дух… – бормотала старуха. Лингвист потрескивал, силясь перевести ее слова. – Дай… мясо… дай… пощади.

Старуха свалилась на камни, локоть попал в ручей, вода с журчанием обтекала мокрую шерсть.

– Можно подумать, что встреча со мной хоть и страшна, но не неожиданна, – произнес Павлыш вслух, отходя от старухи и направляясь к храму.

Воин поднялся, увидев Павлыша. Песок вокруг него потемнел от крови.

– Иди домой, – приказал ему Павлыш. – А то истечешь кровью.

Воин как будто не понял его, хоть лингвист внятно прощебетал перевод. Павлыш поглядел на вход в храм, возникло желание заглянуть туда на минутку, но он решил отложить визит.

Провал, ловушка, в которую чуть было не угодил Павлыш, разрезала тропу. На этот раз Павлыш, разбежался так, чтобы с запасом перепрыгнуть его. Звякнули за спиной баллоны.

На площадке перед пещерой и жилищем Старшего не было ни души.

– Эй, хозяева, – позвал Павлыш. – Куда вы запропастились?

Никто не откликнулся. Лишь, испуганная криком, выскочила из темного лаза летучая мышь и исчезла, подхваченная порывом ветра.

Павлыш включил шлемовый фонарь и осторожно двинулся в темный коридор, ведущий к комнатам перед подземным ходом. Он ступал медленно, но песчинки хрустели под подошвами, и оттого тишина была еще более гулкой и глубокой. Павлыш обошел все помещения, но и воины, и их пленники словно сквозь землю провалились. Дверь в подземелье была приоткрыта, но, как ни вслушивался Павлыш в темноту, ни шороха, ни звука не донеслось до него.

Глава 4
Юноша

Могучий дух ушел за Старшим. Жало понял, что погиб. Смерть была непостижима, но реальна в его мире, и обитатели долины редко доживали до зрелых лет. Смерть таилась в болезнях, подстерегала на охоте и в поле, она могла обернуться лавиной, ядовитой гусеницей, сухим кашлем, немилостью Старшего. Но в любом случае Старший прикажет взять тело умершего в храм, за крепкую дверь. И воины, внесшие труп, вернутся к порогу и будут на ступенях петь страшные песни о смерти, из которой нет пути обратно. И лишь Старший останется в храме. А потом воины вновь войдут в храм и вынесут тело, разрезанное, чтобы выпустить злых демонов, что прячутся в мертвых и больных. И тело сожгут. Еще недавно, деды помнят, мертвых съедали, и лучшие куски доставались воинам. Но это было в дикие времена.

Жало знал о смерти, видел ее, но это была чужая смерть. Своя смерть далека, своя смерть должна уйти, как уходит утренний дождь. Она уйдет обратно, в тот мир духов, в бесплотный мир, в котором нет долгоногов, яркого солнца и чистой воды.

– Теперь ты больше не убежишь, – сказал сизый воин, которого звали Тучей и которого Старший взял мальчишкой из деревни. Туча толкнул Жало в спину, к темноте, и засмеялся.

– Туча, – подала голос Речка, – ты помнишь, что у нас с тобой одна бабушка?

– Я воин храма, – произнес Туча, – у меня нет матери и отца.

– Так было раньше, – ответил Жало. – Теперь у каждого есть мать и отец. Так говорил Немой Ураган.

– Ты чего с ними разговариваешь? – прикрикнул на Тучу главный воин, косой Иней.

… От толчка Жало упал на каменный пол. Дверь заскрипела. Слышно было, как Туча устраивается у двери, с той стороны, стеречь пленников.

– Я пошел, – бросил Иней. – Не спи.

– Иди, – ответил Туча.

Стало тихо.

В темноте Жало отыскал руку Речки и уселся рядом, прижался, чтобы было теплее. Стены нависали, сходясь к низкому потолку. Жало чувствовал их.

– Туча, – позвал он, – наш дух вернется за нами. Он накажет тебя.

– Не знаю, – произнес Туча. – Старший пошел с ним в храм. Старший знает пути богов.

Речка вскрикнула – скользкая змейка скользнула по ступням.

– Не бойся, – сказал Жало.

Туча запел песню о великой тайне, о дороге к Темному ручью. Желтый лучик света, проникавший в щель двери, переместился. Туча подвинул поближе светильник, потому что, как и все люди долины, боялся темноты.

Речка когтем впилась в ладонь.

– Что ты? – прошептал Жало.

– Тише. Здесь кто-то есть.

– Здесь только змеи.

– Здесь есть кто-то большой. Он следит за нами.

Речка втиснулась в угол, к сырой стене, шерсть на спине вздыбилась.

Теперь и Жало почувствовал жуткое присутствие. Чуткие уши не доносили ни звука. Не было запаха. Не было ничего. Было присутствие. Кто-то стоял в углу пещеры и разглядывал пленников.

– Уйди, дух, – попросил Жало. – Уйди, если ты не хочешь нам помочь.

– Может, это наш дух? – предположила Речка.

– О чем вы там разговариваете? – спросил Туча из-за двери.

Оттуда, из угла пещеры, где стояло что-то, раздался короткий смешок.

Туча распахнул дверь и сунул внутрь руку со светильником.

– Что здесь? – крикнул он.

Светильник на секунду вырвал из темноты человеческую фи гуру, неясную, смутную, уходящую в стену, растворяющуюся в ней.

– Это не наш дух, – сказала Речка.

Но Жало думал о другом. Рука воина держала светильник. Рука была близка. Жало рванул Тучу за руку, и тот, ударившись о косяк, влетел в камеру, охнул, упал на каменный пол. Жало ударил его еще раз, подобрал копье и, не оглядываясь, побежал в глубь пещеры, по пути, который недавно они прошли все вместе – воины, их пленники и добрый дух с блестящей головой. В долине, на свету, их поймают сразу же. Воины едят мясо и хорошо бегают. Только в темной пещере можно было скрыться и отыскать потом дорогу на волю. Речка бежала сзади. Память привела к деревянной двери. Страж возле нее приподнялся испуганно, услышав глухой топот, выставил копье, щурясь в темноту, и Жало, выскочивший из-за угла, опрокинул его, навалился плечом на дверь. Та треснула и поддалась. Жало чуть не упал на каменной лестнице – Речка едва успела поддержать его. Слабый отблеск света падал сверху, впереди ждала Большая Тьма, надежда была на слух, обоняние и память, цепкую память первобытного существа, сохранившую повороты, спуски, подъемы долгого пути от реки.

Сзади были крики, рассерженный вой воинов и стук окостеневших подошв. Жало бежал, вытянув вперед руку с копьем, угадывая нависший камень или трещину, и иногда, не поворачивая головы, говорил о них Речке, потому что Речка была слабее и бежала, доверяясь ему.

Преследователи не отставали. Они тоже знали эту пещеру, знали ее куда лучше беглецов, они были рассержены и должны были догнать, потому что в ином случае их ждал гнев Старшего. И они боялись его гнева.

Был большой зал с камнями, вылезающими из пола, и камнями, подобно сосулькам свисающими сверху. Воины настигали беглецов.

– Скоро мы выйдем? – спросила Речка. – Я устала. Я скоро упаду.

Жало понял, что не добежать. Догонят. Он свернул в сторону, в неизвестную темноту, забежал за большую глыбу и упал навзничь. Речка опустилась рядом.

– Мы отдохнем?

– Теперь молчи, – прошептал Жало. – Совсем молчи. Не дыши.

Топот и крики были так близко, что Жало с трудом удерживал себя, чтобы не метнуться дальше, вглубь, куда угодно, лишь бы подальше от смерти, от страшных воинов. Он прижался к земле и придавил рукой Речку, которая вздрагивала, задыхалась и пыталась вскочить.

– Тише, – молил он беззвучно. – Тише.

Шаги пронеслись совсем близко, прерывистое дыхание, хрип и крики, несущие смерть.

Потом стало тише.

– Мы будем ждать? – спросила Речка, приподняв голову.

– Немного, – ответил Жало. – Они вернутся и будут искать нас.

– А мы?

– Мы отдохнем и будем ползти к выходу. Но не главным путем, а здесь, среди камней. Ты помнишь, сколько бежало воинов?

– Нет. Много.

– Может, шесть. Может, семь. Надо знать. Мы будем бежать потом узкой пещерой. Если не все вернутся, мы попадем между ними.

– Ты убьешь их, Жало?

– Если один – может быть, убью. Если два – они убьют меня.

Жало устал, ему хотелось прижаться к Речке и заснуть.

– Ты великий охотник, Жало, – сказала Речка.

В отдаленных, глухих криках была растерянность.

– Жало, – произнесла Речка. – А может, мы побежим обратно, пока они там? И спрячемся в деревне.

– Нельзя, – ответил Жало. – Там Старший. И другие воины.

– Тогда не будем ждать. Они вынюхают нас. Ты слышишь, течет вода? Пойдем по воде. Она смоет следы.

– А если вода глубокая?

– Нельзя ждать.

– Погоди. Сейчас они пробегут назад, и тогда мы пойдем.

Они говорили тихо, совсем тихо. Но пещера разносила даже шепот, и Старший, бежавший по следам воинов, бежавший молча, потому что по крикам впереди уже понял, что воины потеряли след, заглядывавший в закоулки и трещины, крадущийся на цыпочках, – Старший услышал шепот и подобрался совсем близко, прежде чем Жало учуял его запах. Слишком близко…

– Стой, – сказал Старший тихо. – Ты не знаешь пути в темноте. Тебе некуда бежать.

Старший мог бы позвать воинов. Вместо этого говорил тихо. Он был осторожен. Стоял в десятке шагов от беглецов, за камнем. Он точно знал, где они, – их выдавал запах и тепло тел. Никто в племени не чувствовал так тепло живых тел, как Старший. Он мог бы стать великим охотником.

Копье ударилось о камень, сломалось, и Старший, выйдя вперед, наступил на древко.

– Жало, ты больше ничего не сможешь сделать. Иди сюда. И пусть Речка идет впереди. Духи злы.

– Не ходи, Жало, – сказала Речка.

– Но духи и великодушны, – продолжал Старший, будто не слышал слов Речки. – Они могут простить тебя. Я не знаю.

Голоса воинов приближались. Они шли обратно, заглядывая в ответвления пещеры, перекликаясь.

– Если ты пойдешь сам, – предложил Старший, – я проведу тебя обратно и запру. И вы будете ждать решения духов. Если придут воины, они тебя убьют. Они злы, и я не смогу остановить их. Ты знаешь. Иди.

– Не ходи, Жало, – молила Речка.

Жало змеей, на животе, пополз навстречу размеренному тихому голосу Старшего. Еще немного, и можно будет прыгнуть и…

Старший услышал, почуял, отступил на шаг в сторону, и Жало не смог ударить его, как хотел. Он упал рядом, вцепившись в жесткую шерсть Старшего, и с минуту было слышно лишь дыхание врагов, скрип зубов и шуршание подошв по камням. Речка бросилась на помощь, но никак не могла разобрать в темноте, где же горло Старшего. И тут Старший закричал, хрипло, как зверь, и крик его, путаясь в камнях среди скал, заполнил всю пещеру.

Воины были уже близко. Когда они навалились на беглецов, то не решились пустить в ход копья, чтобы не ранить Старшего – казалось, что громадный мохнатый зверь обхватил их тысячью лап и когтей. Жало отпустил Старшего, разбросал лапы воинов и прыгнул на сталагмит. Он остановился на мгновение – сзади копошились тела, визжала Речка. Жало колебался – что делать. И Речка угадала его мысли.

– Беги, – крикнула она. – Беги! Скорее беги к реке!

И Жало послушно побежал вдоль пещеры, и его подгонял крик Речки.

Крик стих, лишь отдаленное рычание воинов и невнятные слова Старшего неслись по пещере…

* * *

Павлыш снова вышел на площадку перед пещерой. Куда провалились все воины? Снова ушли в подземелье? Может быть, другое племя напало на них? Нет, вернее всего, что-то неладное с пленниками. Но соваться самому в черную пещеру, где воины, наверное, знают все закоулки…

Павлыш заглянул в комнату Старшего. Надо же попасть в столь нелепое положение. В конце концов, логика требует, чтобы ты, Слава, оставил в покое этих существ. Если заняться спасением окружающих, можно добиться прямо противоположных результатов. Не вернуться ли тебе, судовой лекарь, к исполнению своих обязанностей? Но ребят жалко – парня с девушкой. Иногда так хочется руководствоваться своими ненадежными симпатиями и антипатиями!

Павлыш вошел в комнату Старшего и уселся на шкуру. Здесь было совсем тихо и не донимали мухи – огромные зеленокрылые насекомые, с разлету бившиеся о забрало шлема.

Сидеть в пещере вождя или главного жреца – кто их здесь разберет! – было нелепо. Конкистадору пристало преодолевать пустыни и джунгли, забираться в крайнем случае в горы или что-то переплывать. Но сидеть в чужой пустой пещере и ждать, когда о тебе вспомнят, для конкистадора невыносимо.

В объемистых справочниках по проблемам контакта, где предусмотрено абсолютно все, есть ли параграф: что делать, если о тебе забыли дикие хозяева, которые должны трепетать перед тобой либо выказывать гневное недоверие?

Может, сходить на «Компас», справиться у компьютера, а потом вернуться – к этому времени Старший как раз придет домой и спросит: «А ты что здесь делаешь, грозный пришелец?»

Павлыш улыбнулся своим мыслям.

Он поднял голову.

Напротив него, на шкуре, там, где так недавно восседал Старший, уютно устроился большеглазый юноша. Прижал колени к подбородку, подложив под него ладони. Смотрел на Павлыша в упор, глаза его были велики, прозрачны, и зрачок занимал весь глаз. У юноши была длинная шея, и голова вытянута вверх, сжата с боков, словно природа, создавая его, старалась подчеркнуть птичье изящество этого существа. Юноша был в костюме, облегающем его плотно, без швов и складок. Но без шлема. И руки его были пусты.

– Здравствуйте, – сказал Павлыш и только тогда удивился: – Вы как сюда попали?

– Я был здесь, – ответил юноша. Глаза его медленно пульсировали.

Мозг Павлыша усиленно работал, перебирая варианты: откуда это существо, этот юноша? Он знает русский язык. Он здесь без шлема, без скафандра, одет легко – то есть живет здесь, привычен к этому миру.

– Вы были в «Компасе»? – спросил Павлыш.

– Был. Вы спугнули меня.

– Почему вы ушли?

– Вы не спрашиваете, почему я пришел?

– Это почти одно и то же.

– Я не желал зла. Мне было любопытно. Я не хотел, чтобы вы меня видели. Зачем? Вы спокойно улетели бы обратно. Как только дождались помощи. Но когда я понял, что вы меня увидели, у меня возникло подозрение, что вас тоже охватит любопытство. И я не ошибся.

– Вы не хотели этого?

– Нет. И я, к сожалению, недооценил вас. Я не думал, что вам удастся проникнуть в долину.

– Откуда вы знаете мой язык? – спросил Павлыш.

– Знаю. – Юноша не стал развивать эту тему. Заговорил о другом: – Простите, что вам пришлось подвергнуться стольким неприятностям из-за аварии. Но, к сожалению, меня не было в те дни в долине. Я не мог прийти к вам на помощь. Потом Старший сказал мне, что его люди видели падающую звезду. И я заинтересовался. Сначала я решил, что корабль погиб. А вы добрались до маяка, не так ли?

– Так, – ответил Павлыш. – Робот опускался здесь несколько лет назад?

– Несколько десятилетий, – поправил его юноша.

– И не обнаружил здесь следов разумной цивилизации.

– Роботы могут ошибаться. Следы, которые доступны их суждению, должны быть весьма очевидны.

– Вы говорите по-русски почти без акцента. – Павлыш настойчиво и безнадежно пытался удовлетворить любопытство.

– Спасибо за комплимент.

– Ни Старший, ни воины не были особо поражены моим появлением. Меня это удивило с самого начала.

– Вот видите, вы наблюдательны. – Юноша остановил жестом Павлыша, намеревающегося продолжать. – Теперь выслушайте меня внимательно. Я обещаю, что завтра же приду к вам на корабль. И тогда все расскажу. И о себе, и о вас, и о том, почему я знаю ваш язык. Тут нет никакой тайны. Однако сейчас у нас очень мало времени. В любую минуту сюда могут войти.

С этими словами юноша легко вскочил, он оказался высок и хрупок.

– Да, кстати, – спросил Павлыш, – где Старший? Неужели мои пленники сбежали?

– Какие пленники? Вставайте.

– Жало и Речка. – Павлыш поднялся и посторонился, пропуская юношу. Ему показалось вдруг, что, толкни он его, – юноша переломится.

– Вы уже познакомились?

– И при очень драматических обстоятельствах…

– Жало и Речка сидят в отведенной для них камере. Ничего с ними не сделается. Я там был несколько минут назад. – Юноша задержался в двери темным силуэтом, тонкие руки замерли в воздухе. – Я вас прошу, и это весьма серьезно, – произнес юноша, – не вмешивайтесь в дела этой долины. Я сейчас уведу вас отсюда лишь мне известным путем. Потом постараюсь распутать то, что вы натворили.

– Я ничего такого не натворил.

– Не перебивайте меня. Вы будете ждать меня на корабле. Я приду. Может, даже не завтра, а сегодня же, через несколько часов. Я даю слово, что все расскажу. Ясно? А сейчас следуйте за мной. И чем быстрее забудут о вас в этой деревне, тем лучше. Опасны не ваши действия, а сам факт вашего появления.

Над площадкой вились твари, суетились над входом в пещеру. Разогнав их взмахом руки, навстречу шел Старший. Он опустил руку, отер когти о шерсть на бедре, наклонил набок голову и что-то проворчал про себя.

Юноша замер на месте, и Павлыш чуть было не налетел на него.

– Поздно, – сказал юноша по-русски. – Опоздали. Молчите. Говорить буду я.

И тут же заверещал лингвист, потому что юноша перешел на местный язык.

– Ты где пропадал? – спросил он. Голос его был высок и отрывист.

Два воина, шедшие из пещеры вслед за Старшим, остановились, попятились назад, в темноту.

– Великий дух! – воскликнул Старший, сгибаясь к земле и запрокидывая при этом голову вверх, чтобы не упустить глазами взгляда юноши. – Повелитель духов, я виноват перед тобой. Но я думал, что он лживый дух, подосланный Великой Тьмой.

– Иди за мной, – приказал юноша, обходя Павлыша и отступая к комнате Старшего. – Не дело разговаривать под открытым небом. Нас могут увидеть. А видеть меня нельзя.

– Ты прав, Великий дух, – согласился, касаясь когтями земли, Старший. – Пусть стены закроют нас от чужих глаз.

Павлыш мог поклясться, что на лапах Старшего была кровь.

* * *

– Говори, – разрешил юноша, обращаясь к Старшему. Руки его все время были в движении, казалось, что они живут независимо от тела. – Говори, что произошло.

– Они опять сбежали, – ответил Старший. – Я не знаю как.

– В чем их грех? – спросил юноша. – Я видел их в пещере. Но не знаю, в чем их грех. Говори быстро.

– Мы поймали их, – объяснил Старший. – Они бежали, но мы поймали их.

– Говори с начала.

– Ты не знаешь? – Старший поднял голову, и Павлыш увидел кровоточащие порезы на его шее – наверно, следы когтей.

– Не спрашивай духа. – Рука юноши взлетела вверх, и длинный палец на секунду замер у лица Старшего. – Ты знаешь, что нельзя спрашивать духа. Если я сказал, что хочу знать, – рассказывай.

Тыльной стороной лапы Старший вытер кровь с шеи.

– Речка плохая, – начал он. – Ты помнишь, дух, что отец ее пришел с гор. Мы хотели убить его, но ты сказал – пусть живет.

– Ее отца звали Немой Ураган? – спросил юноша.

– Да. Немой Ураган. Потом он хотел уйти из долины. Его пришлось унести в храм. Ты помнишь.

– Я помню. И у него осталась дочь?

– Речка. И еще был один молодой. Жало. Он тоже наслушался речей Немого Урагана. Он хотел уйти. Речка ушла с ним.

– Как он узнал дорогу?

– Наверно, Немой Ураган рассказал ему о пути в скалах.

– Я же велел найти путь, по которому прошел Немой Ураган, и завалить камнями.

– Путь берегла Белая смерть. Путь мог пригодиться.

Юноша забыл о присутствии Павлыша. Пальцы его пробежали по груди, засуетились у плеч.

– Ты хочешь сказать, что они ушли к реке?

– Да. Они ушли к реке. На рассвете. Когда я узнал, я послал вдогонку воинов. Через пещеру. Воины догнали их. И Белая смерть тоже.

– Они ушли от Белой смерти?

– Они не ушли. Но твой брат убил Белую смерть.

– Мой брат? – удивился юноша.

Старший мотнул головой в сторону Павлыша.

Юноша только тогда вспомнил о существовании Павлыша.

– Вы?

– Тут я и появляюсь на сцене, – признался Павлыш. Чувствовал он себя неловко. Будто залез в чужой огород и попался сторожу.

– Виноват я сам, – быстро сказал юноша по-русски. – Не надо было мне отлучаться.

– Они вернулись вместе, – произнес Старший, не глядя на Павлыша. – Воины не смели спорить с духом.

– Хорошо, что вы не продолжали творить суд и расправу, – бросил юноша Павлышу.

– Я не агрессивен, – возразил Павлыш, подходя к копьям, сваленным в углу, и пробуя пальцем каменное острие. – Скорее я зевака. Я готов неделями наблюдать, как ползет кузнечик по листу лопуха или как убирают снег на улицах. Между прочим, удивительное зрелище.

Юноша поморщился, словно ему было больно.

– Не время шутить, – ответил он и обернулся к Старшему, приглашая продолжать.

– Великий дух вчера сказал, что может прийти его брат. Но глаза мои обманули меня. Я старый человек и не достоин быть Старшим. Боги наградили твоего брата плотью.

– Боги всемогущи, – проговорил юноша назидательно.

– Твой брат чуть не погиб, провалившись в ловушку на тропе. Я решил, что меня обманули духи тьмы. Ты же оставил меня в неведении.

– А что с Речкой и Жало? – спросил Павлыш.

Старший не ответил. Он молча смотрел на юношу, словно ждал разрешения говорить.

– Говори, – сказал юноша.

– Мы настигли их.

– Они в темнице?

– Его скоро поймают. Воины гонятся за ним.

– Так. – Юноша наклонился вперед, чуть не касаясь Старшего кончиками вытянутых, дрожащих, как струны, пальцев. – Так.

– Не гневайся, Великий дух. Его поймают.

– А Речка где? Что с девушкой? – спросил Павлыш.

– Ее догнали. Она дралась, как дикий зверь.

– Что с ней?

– Она умерла.

– Как? – Юноша еще качнулся вперед.

– Я не мог остановить воинов. Она дралась. Воины были злы.

– Без моего разрешения? – Юноша взмахнул рукой, будто хотел ударить ею по камню.

«Ушибется», – мелькнула мысль у Павлыша.

Рука свободно прошла сквозь камень, и, заметив это, юноша тут же подтянул ее к груди, кинул взгляд на Павлыша и проговорил быстро, словно ничего не произошло:

– Ты совершил плохое дело, Старший. Ты ослушался богов, ибо сказано, что нельзя убивать, не получив слова.

– Я виноват, Великий дух.

Старший был и в самом деле напуган. Его даже не удивило происшествие с рукой Великого духа. Он склонил голову, спрятал ее в шерсти плеч, острые локти торчали под углом к вздыбившемуся хребту.

– Ты убил девушку. Ты упустил Жало. Куда он побежал?

– К долине, к реке. Но его настигнут у завала. Я бы добежал с воинами, но я стар и не могу бегать быстро.

Юноша на мгновение приоткрыл глаза, думал. Посмотрел на Павлыша, сказал по-русски:

– Прошу вас, не волнуйтесь, посидите здесь. Никуда не отлучайтесь. Если бы не вы, девушка была бы жива.

– Хорошо, – ответил Павлыш растерянно.

Юноша обернулся к Старшему:

– Иди за воинами. Ты вернулся, потому что боялся Жало. Ты не хочешь умереть. Иди за воинами. Я пойду вперед и увижу, куда побежал Жало. Я укажу тебе путь. Иди же.

Старший, пятясь, выполз из пещеры, зашлепал подошвами.

– Я скоро вернусь, – продолжал юноша. – Я – напрямик.

Он встал и направился к дальнему углу пещеры.

– Ждите.

Он вошел в стену, словно канул в густой туман.

* * *

Жало добежал до завала. Тонкие лучики света прорывались в щели между камнями, и вдоль каждого лучика струился теплый живой воздух.

Речки не было слышно. Сейчас Жало не думал о ней. Он видел лишь камни, черные камни и свет, пробивающийся сквозь них. Он толкнул глыбу, она чуть шевельнулась, но не сдвинулась с места. Теперь уже были слышны шаги и крики, совсем недалеко – а может, еще далеко: звук по пещере летит не так, как на земле.

Жало навалился на камень плечом; отпрыгнул в сторону, когда камень все-таки не поддался, отбежал на несколько шагов, снова бросился на глыбу, и снова неудача. Было бы время, он не спеша расшатал бы камни, нашел тот, который держит на себе завал.

Шаги сзади на мгновение затихли. Воины слушали.

– Он там! – Это был голос Инея.

Жало толкнул самый верхний камень, тот отвалился и покатился навстречу яркому солнцу, и лучи солнца ослепили беглеца.

– Вот он! – Голос был совсем рядом.

Жало нырнул в отверстие и, обдирая шерсть на боках, рвался наружу, как червяк, зажатый в пальцах. Он тянул себя руками, перебирая ими по откосу, подтягиваясь к острым краям скал. В последний момент в пятку ударило копье, брошенное подбежавшим ближе других воином… Но Жало уже катился по камням и траве, не чувствуя боли; вскочил на четвереньки и побежал громадными скачками вперед, к реке, поджимая раненую ногу.

Его спасло именно то, что он не сумел разобрать завал у входа в пещеру. Отверстие, сквозь которое он выскользнул, было узко даже для него. Не подгоняй его ужас, он никогда бы не протиснулся в эту дыру. Первый же воин, устремившийся за ним, плечами заклинился в камнях, и прошло несколько минут, прежде чем улеглась свалка у завала – распаленные погоней, запахом крови, воины мешали друг другу. А когда они, раскатив камни, выбежали в долину, Жало был уже у самой реки.

Он приостановился на мгновение. Глаза привыкли к свету, страх, только что державший в когтях все тело, отступил куда-то к спине, затаился в позвоночнике, ждал, что копье вонзится в хребет, пригвоздит к земле. Жало метнулся за дерево, обернулся. Воины, суетившиеся у входа в пещеру, казались маленькими, почти не страшными. Жало услышал собственный хрип, дыхание металось в горле, руки были пусты: ни палки рядом, ни камня. Река бурлила на перекате, и Жало знал, что идти надо дальше, на ту сторону, к низким холмам.

Он ступил в воду. Вода была теплее, чем в ручье, что протекал у деревни. Но в ручье вода лишь чуть покрывала камни на дне, а здесь впереди она становилась темной, и не видна была земля, которая скрывается под водой. Но Жало не думал об этом. Воины заметили его и бежали вслед. Из-под разрезанной копьем ступни протянулась красная струйка, смешиваясь с водой, и мелкие черви уже сплывались, чтобы полакомиться кровью.

Жало сделал шаг вперед, и нога провалилась по колено в мягкий ил. Вода подталкивала беглеца к следующему шагу. Он зашел по пояс. Тот берег был еще далеко. Почти так же далеко, как будто он и не вступал в воду. Жало показалось, что воины уже догоняют его. И он, не прекращая идти вперед, оглянулся. Нет, воины отстали… Нога потеряла опору, дна не было, Жало с головой ухнул в воду, река подхватила его и понесла, крутя, затягивая вглубь, не давая вдохнуть…

Жало рванулся вверх, к воздуху, мелко дергая руками и ногами… Может быть, он бы и выплыл: инстинкт щенка, брошенного в воду, память о тех отдаленных временах, когда предки его жили в воде, существовала где-то в теле, но река была быстра. Она не давала плыть, крутила в водоворотах, но она же и выбросила его на недалекий перекат, ударила о гальку, и, не сознавая, что делает, Жало выпрыгнул из воды, как выпрыгивает испуганная рыба.

Здесь было мелко.

Жало стоял, покачиваясь, широко расставив ноги, не решаясь сделать ни шага, чтобы река вновь не подхватила его. В ушах, заполненных водой, стоял ровный шум. Но где преследователи?

Жало посмотрел назад. Вода, стекавшая по лицу, заливала глаза. Жало отер ее – и было больно дотрагиваться до лица. Воины уже подбежали к реке и столпились там, где его подхватила и потащила река. Жало увидел, как один из воинов поднял руку с копьем.

Когда копье шлепнулось в воду, чуть-чуть не долетев до беглеца, Жало схватил его и побежал дальше. В одном месте он снова провалился по пояс, но тут же дно поднялось – он побежал теперь по мелкому, прозрачному, прогретому солнцем песку, а воины кричали что-то непонятное вслед – все еще шумела в ушах вода, но не решались войти в реку, потому что боялись большой воды.

Жало забился в кустарник, упал, пополз вглубь, забыв о зверях, что таятся в колючках, оставляя широкий след – клочья шерсти и пятна крови. Кусты, пошептавшись, вновь смыкали листья и ветви, и Жало полз и полз, даже когда уже потерял сознание.

Очнулся он, может, через несколько дыханий, а может, через половину дня – он не мог сказать. Рядом кто-то беззвучно шел сквозь кустарник. Жало не тронули ни звери, ни ползучие птицы, ни мокрые змеи, скользившие рядом, чтобы посмотреть, кто осмелился забраться в чащу. Но в непостижимом, бесплотном, беззвучном присутствии кого-то была беда, опасность. Жало замер, заставив себя прервать неровное дыхание. Он смотрел между воздушных корней.

Там через прогалину быстро шел дух – нет, не тот, утренний, добрый, а настоящий Великий дух, которого Жало видел, когда его и других мальчиков Старший привел в храм, где они должны были пройти Первое испытание. Тогда этот дух сидел на троне в храме, одетый в золотой плащ, окруженный ярким сиянием. Тогда дух был милостив и спрашивал о разном. И велел делать нечто, о чем и Жало, и другие мальчики забыли, потому что Великий дух приказал им об этом забыть.