Текст книги "Великий Гусляр (худ. В. Шатунов)"
Автор книги: Кир Булычев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Ну ладно, – сдался Ложкин. – А дальше что?
– А дальше я тебя попрошу рассказать, какие у вас в двадцатом веке технические достижения. А ну-ка, расскажи.
– О чем?
– Ну, хотя бы о том, как мне, Ивану Грозному, построить такую же карету, как у тебя.
– «Жигули», что ли?
– Ну, хотя бы что-нибудь попроще. Мотоцикл.
– Это просто. Вот перед тобой машина, скопируй и поезжай.
– А что копировать-то? Я принципа не понимаю.
– Сперва нужен бензин, – ответил Ложкин. Он хотел доказать друзьям, что пришелец Вусц – недоразумение, и потому старался все объяснить доступно. – Ты заливаешь бензин в бак.
– Погоди. – Корнелий Иванович «Грозный» погладил несуществующую бороду. – А что такое бензин?
– Бензин?.. Нефть, знаешь?
– Знаю.
– Очисти ее…
– От чего?
– Как от чего? От мазута.
– Не понимаю! Щеткой, что ли, мне ее чистить?
– Для этого специальная промышленность есть… – Тут Ложкин осекся.
– А ты продолжай, – улыбнулся «царь». – Расскажи мне об этой промышленности. И заодно шинную индустрию опиши.
– Ну ладно, – решил тогда Ложкин, который не любил сдаваться на милость царей. – Я тебе лучше паровоз объясню.
– Ну как? – спросил Удалов у «Малюты Скуратова». – Послушаем про паровоз?
– Давай, – согласился придворный фаворит. – Только если не объяснит, придется его казнить.
– Паровоз движется по принципу сжимания пара, – сообщил Ложкин. – Там поршень ходит, и оттого крутятся колеса.
– Ах, как интересно! – сказал «царь». – И где же поршень ходит?
– Как где? В котле, разумеется.
– Слушай, – предложил «Малюта Скуратов», – может, его сразу казнить? А то время зря тратим.
Ложкин молчал. Вошел Мишутин.
– Не пойдет, – сказал он. – Точно тебе говорю, не пойдет твоя машина. Вызывай аварийку.
– Не может быть! – воскликнул космический гость. – Не губите меня! Может быть, вы пригласите специалистов из вашей столицы?
– Нет, – сказал Мишутин уверенно. – У нас гравитонов не производят. Это точно.
Ложкин проговорил:
– В паровозе два поршня. Пар на них по очереди давит.
– Мы тебя уже казнили, – объяснил ему Грубин. – Так что не беспокойся, не будет у Ивана Грозного своего паровоза.
Пришелец заплакал, не мог смириться с тем, что превратился в Робинзона Крузо, окруженного Пятницами.
Пошел мокрый снег и быстро покрыл густым слоем розовый космический корабль.
С тех пор прошло уже четыре месяца.
Пришелец Вусц, пока суд да дело, устроился счетоводом к Удалову в контору, освоил русский язык, с обязанностями справляется сносно, правда, звезд с неба не хватает. Хотел было он, по наущению Грубина, уехать в Вологду, поступить там в цирк лилипутом, но потом передумал: боязно отрываться от корабля – вдруг его найдут, прилетят за ним.
А корабль схож с громадным сугробом, даже со снежной горой. Дети катаются с него на санках.
Весной, если ничего до тех пор не случится, должен приехать из Архангельска Камаринский, большой друг Флора Мишутина, знаменитый механик. Если уж он не поможет, никто не поможет.
Свободные места есть
Молодой человек в строгом синем костюме и темном галстуке остановился в дверях и нерешительно спросил:
– Кто здесь будет, простите, Лев Христофорович?
В кабинете стояли, обернувшись к нему, два человека. Один был не то чтобы толст, но объемен. Обнаженная голова удивляла завершенностью линий. Маленькие яркие голубые глаза уставились на молодого человека настойчиво и внимательно. Второй человек был моложе лысого, лохмат, худ и постоянно взволнован.
– Вы Лев Христофорович? – обратился молодой человек к лохматому, который был более похож на гения.
Но лохматый с улыбкой указал глазами на лысого, а лысый сказал строго, словно Шерлок Холмс:
– Я профессор Минц. А вы недавно назначены на руководящий пост и столкнулись на нем с непредвиденными трудностями, правильно?
Молодой человек покорно кивнул.
– И трудности оказались столь велики, что справиться с ними вы не в состоянии. Тогда кто-то из знакомых, вернее всего, руководитель нашей стройконторы Корнелий Удалов, дал вам совет пойти к доброму старику Минцу и попросить, чтобы он изобрел бетон без цемента, потому что цемент вам забыли подвезти, а сроки поджимают. Так или не так?
Молодой человек ответил:
– Почти так.
– Почему почти? – удивился Минц. – Я всегда угадываю правильно.
– Прийти к вам мне посоветовал Миша Стендаль из городской газеты, и руковожу я не строительством, а гостиницей «Гусь».
– Неужели! – воскликнул Минц. – Ивана Прокофьевича сняли!
– Давно пора, – подхватил лохматый Грубин. – Садитесь, чего стоите?
Грубин подвинул молодому человеку стул, но тот отказался.
– Насиделся, – объяснил он, – третий день отчетность принимаю.
– Ничем не могу быть полезен, – сказал Минц. – Гостиниц строить не умею, в отчетности – полный профан.
– Выслушайте сначала! – взмолился молодой директор. – Зовут меня Федор Ласточкин, работал я в кинопрокате, а теперь кинули меня в сферу обслуживания. Надо, говорят. Согласился. Гостиница небольшая, желающих остановиться много, обслуживание хромает. Да что там говорить, без меня знаете.
– Знаем, – сказал Грубин. – У вас вывеска «Мест нет» к двери приварена.
– В принципе, вы правы. Но мне от этого не легче. Два дня я объяснял отсутствие номеров ошибками предыдущего директора, а сегодня меня вызвал Белосельский и говорит, что послезавтра в нашем городе открывается симпозиум по разведению раков и значение его выходит за пределы области. А нужно для симпозиума двадцать восемь комфортабельных мест. А у меня в гостинице их всего тридцать три. И все с командировками, и все ругаются. Да еще в вестибюле человек пятнадцать сидят на чемоданах. Рассказал я обо всем моему другу Мише Стендалю, а он ответил: единственный, кто может тебе помочь, это профессор Минц. Он буквально гений. Я и пришел.
Федор поглядел на Минца страдающими глазами. И у Минца кольнуло в сердце. Еще мгновение назад он не сомневался, что укажет очередному просителю на дверь. Но молодой человек находился в критической ситуации. Побуждения его были благородны. И всего-то нужно – отыскать жилье…
И еще: замечательный мозг профессора Минца, столкнувшись с неразрешимой проблемой, начинал активно функционировать помимо воли его владельца. Он искал и отбрасывал множество вариантов, он стремился решить задачу, не давая Льву Христофоровичу нормально принимать пищу и спокойно спать.
– Нет, – услышал Лев Христофорович голос Саши Грубина. – Тут вам, Федя, даже профессор Минц не поможет. Никому еще не удавалось устроиться в нашу гостиницу просто так. Проблема эта не научная, а социальная.
– Проблем, в решении которых наука не может принять участие, не существует, – резко ответил профессор Минц. – Все на свете взаимосвязано.
– Ого, – отозвался Саша Грубин. – Видно, все мои предупреждения впустую. Чует мое сердце, вы возьметесь за гостиницу.
– И немедленно, – сказал Минц. – Все свободны. Я начинаю думать.
– А когда приходить за ответом? – спросил с надеждой в голосе директор гостиницы.
– Симпозиум послезавтра? Значит, завтра после обеда.
Назавтра в три часа Федор Ласточкин уже стоял под окнами профессора Минца. Он нервно потирал руки, взглядывал наверх, покашливал и сохранял деликатность. Наконец голова профессора появилась в окне, солнце отразилось от лысины и ярким лучом ударилось в облако.
– Что же вы не поднимаетесь? – крикнул профессор.
– Я боялся вам помешать, – ответил директор гостиницы.
– Можно, – сказал Минц, – заходите. Яблоко уже упало.
Они просидели в кабинете Минца с трех до девяти. Из комнаты доносились голоса, иногда они поднимались в споре, иногда стихали в раздумье. Через шесть часов гостиничный кризис в городе Великий Гусляр был разрешен. И Федор отправился к себе, прижимая к животу тяжелый металлический ящик с установкой, которую Лев Христофорович разрабатывал для других целей, но мудро приспособил для расселения постояльцев.
Уже совсем стемнело, когда Федор вошел в желтое здание некогда отеля «Променад» для заезжих купцов, а теперь, когда достроился третий этаж и заменили бархатные портьеры на нейлоновые шторы, – гостиницы «Гусь» горкоммунхоза.
В холле под громадной, в натуральную величину, копией картины Репина «Иван Грозный убивает своего сына» томились, как погорельцы, неустроенные клиенты. Директора с ящиком никто за директора не посчитал, и тот без помех прошел к себе в кабинет. Лишь пышная Дуся, дежурный администратор, взглядом остановила черноусого человека, который протягивал ей заполненный бланк, чтобы получить номер. Администратор Дуся была уверена, что чем меньше жизненных благ, тем лучше ей – их распределительнице, ибо всегда найдется мудрый человек, готовый оценить услуги.
На следующий день директор гостиницы пришел на работу рано. Дуся еще дремала за барьером, в холле на стульях и чемоданах спали неустроенные клиенты. У себя в кабинете директор раскрыл сейф, где ночевала установка, изобретенная профессором Минцем, и поставил ее на стол. Потом включил в сеть. И тут раздался телефонный звонок: звонил сам Белосельский.
– Что будем делать, Ласточкин? – спросил он.
– Разместим, – ответил спокойно Федор.
Белосельский вздохнул и предупредил:
– Учти, без безобразий. Чтобы прежних постояльцев силой не выселять. Имей в виду, что лозунг «Цель оправдывает средства» придумали иезуиты, средневековые мракобесы. Нам с ними не по дороге.
– Никаких иезуитов, – ответил Ласточкин. – Я даже думаю, что свободные номера останутся.
– Ну-ну, – сказал Белосельский. Его задача заключалась в том, чтобы подчиненные делали свое скромное дело, не нарушая принципов гуманизма. А детали – это их забота.
Установка работала. Мигала лампочками и тихо гудела, как положено фантастической машине. Повесив трубку, Ласточкин принялся нажимать кнопки…
Через полчаса он вышел в холл. Погорельцы ютились под картиной. Дуся красила в голубой цвет накладные ресницы. Ее золотые перстни нагло поблескивали под утренним солнцем. Она была тяжелым наследством, оставшимся от старого директора.
– Вы свободны на сегодня, – сказал Ласточкин. – Места буду распределять я сам.
– Чего там распределять, – ответила Дуся. – Нету мест.
Федор спорить не стал. Он дождался, пока Дуся покинет гостиницу, и открыл книгу регистрации. Вытащил из кармана записку с таинственными значками и быстро перенес их на страницу книги, вышел на улицу, сорвал никелированную вывеску «Свободных мест нет», прикрепил на ее место листок бумаги с надписью «Свободные места есть», вернулся в холл, от двери обратил свой взор к просыпающимся погорельцам и сказал им:
– Товарищи, прошу проходить по очереди. Постараемся обеспечить вас жилым пространством.
Последующие три дня были праздником в жизни города. Участники симпозиума с большими значками на груди, изображающими красного рака на голубом фоне, гуляли по улицам, интересовались памятниками архитектуры и плодотворно спорили на пленарных заседаниях. Когда они разъехались, недоверчивый Белосельский инкогнито посетил гостиницу «Гусь» и заглянул в книгу регистрации, в которой не нашел ничего неправильного, а потом и в книгу жалоб и предложений, содержащую шестнадцать благодарностей директору. После этого на заседании в горисполкоме Белосельский выступил с небольшой яркой речью о пользе выдвижения молодежи на ответственные посты. В качестве примера привел положительные изменения в работе гостиницы, которой ныне руководит товарищ Ласточкин Ф.Ф.
С тех пор так и повелось. В дни затишья Федор уступал бразды правления администраторам, а когда надвигался большой заезд, отправлял всех по домам и, посидев полчасика в обществе установки профессора Минца, умудрялся разместить и утешить приезжих.
Недовольна была только Дуся. Директор казался ей не более как низким обманщиком и даже грабителем. Она имела достаточный опыт работы в коммунальном хозяйстве, чтобы сообразить, что штучки Ласточкина отдают колдовством и мошенничеством. Она-то знала, что гостиница время от времени вмещает вдвое больше, чем имеет лежачих мест. Поступления в виде личной признательности резко сократились, Дуся разорялась. Но разоблачить директора оказалось не таким уж легким делом. Он правильно вел книги, а в моменты наплыва гостей избавлялся от Дуси. Один раз ей удалось было поймать его за руку, но директор ушел от разговора.
Дело было так. Приехал автобус с туристами из Владивостока, приехал неожиданно, гостиница была полна. Когда Федор вышел, чтобы их разместить, Дуся только сделала вид, будто уходит, а на самом деле сознательно забыла свою сумку и через пятнадцать минут тихонько, на цыпочках вернулась обратно. Федор был так поглощен работой, что не сразу заметил ее появление. Дуся смогла подойти совсем близко и заглянуть ему через плечо. И увидела, что он выписывает туристу квиток на номер четырнадцатый. На тот самый, куда она только вчера поместила знатную доярку из Вологды. Дусе бы промолчать и продолжить наблюдение, собрать побольше фактов да ударить ими как из тяжелой артиллерии, а она не сдержалась и сразу стала разоблачать:
– Что же вы делаете, Федор Федорович? Там женщина живет, а вы туда мужчину суете! За такое моральное разложение вам не поздоровится!
– Какая женщина? – удивился турист. – Этого я не хочу. Я женат.
– Евдокия Семеновна, – директор гостиницы захлопнул книгу, поднялся и вперил в администраторшу недобрый взгляд, – потрудитесь уйти. Знатную доярку я временно перевел в другой номер. Не распространяйте слухов.
Дуся, конечно, взяла сумку и ушла. Но не сдалась. На следующий день, когда директора поблизости не было, она поднялась в четырнадцатый номер, увидела там знатную доярку и без обиняков задала ей вопрос:
– Вас вчера в другой номер переселяли?
– Нет.
– У вас чужой мужчина в номере ночевал?
– Как можно, – ответила доярка, заливаясь румянцем.
Она была молода и красива, ее жених остался в Вологде.
– Значит, в двадцать три часа покинул? – спросила Дуся.
– Не было никого. – Глаза доярки наполнились слезами. – Как можно!
Дуся поверила и удвоила наблюдение за директором. Тот попался через два дня.
Вот как это случилось.
В гостиницу сообщили, что утром прибудут двадцать аквалангистов-любителей, а туристский сезон уже начался, гостиница полна, и Дуся почувствовала, что обычный оптимизм директору изменяет. Она даже подслушала, как он звонил Белосельскому и просил избавить его от аквалангистов, а Белосельский, уверовавший во всемогущество директора, сказал коротко:
– Надо, Федя.
Другому он, может быть, уступил, освободил бы для такого экстренного случая общежитие речного техникума, но Федор начальника избаловал. Начальникам ведь тоже хочется иногда легкой жизни.
Так или иначе, Федор в тот день домой не пошел, а заперся в кабинете. В десять вечера Дуся подкралась к двери и услышала мужские голоса: директор был не один. Дуся приложила к замочной скважине ухо, но слов разобрать не смогла. Тогда она выбралась наружу и подошла к окну. Штора не доставала до подоконника, и Дуся смогла одним глазом заглянуть внутрь. Потом она упала в обморок. А когда пришла в себя от ночной свежести и звона комаров, то сразу же села писать жалобу на директора с требованием немедленно прислать ревизию и достойно наказать мерзавца.
Подводников кое-как разместили на раскладушках, а ревизия явилась в тот же день после обеда, потому что письмо Дуси было очень тревожным.
Ревизия сразу уселась проверять бухгалтерские книги, а директор выскользнул из гостиницы и бросился к профессору Минцу.
– Спасайте, – сказал он. – Не уберегся я от этой кобры по имени Дуся. Навела на меня стихийное бедствие. Как только они пойдут с книгой по номерам, все и откроется.
– Эх, – вздохнул Минц. – Не хотелось мне отрываться от очередного изобретения, но придется. Пошли к Белосельскому. Он человек широкий, печется о судьбах города, будем с ним искренни. Если поверит, тогда, считайте, обошлось. А о ревизии не беспокойтесь. Ничего она не найдет.
Белосельский принял посетителей сразу. Минца он уважал, даже гордился тем, что знаменитый изобретатель предпочел город Великий Гусляр другим городам. К Федору у него тоже было хорошее отношение.
– В гостинице «Гусь» работает ревизия, – сказал Минц, когда они уселись. – Ревизия ничего не найдет.
– Уже написали! – понял Белосельский. – Это, Федор, надо искать внутри коллектива. Внутри коллектива всегда найдется кто-то недовольный реформами и даже стоящий на пути нового.
Федор покорно опустил голову. Он был согласен.
– Ревизия ничего не найдет, – продолжал Минц. – Нарушений финансовой дисциплины нет. Все номера оплачены. Можете мне поверить.
– Тогда чего волнуетесь? – спросил Белосельский с некоторым облегчением.
– А волнуемся потому, что ревизия эта не последняя, – объяснил Минц. – И рано или поздно попадется дотошный человек, который обнаружит неладное.
– Но вы же сказали, что ничего такого нет.
– Нарушений нет, – ответил Минц. – А неладное есть. Нам, людям, свойственно гнать от себя тревожные мысли. Вот вы, наверное, давно подозреваете, что в гостинице не все как положено: много лет нельзя было попасть, а теперь попасть можно всегда. Но пока дело шло тихо, вы предпочитали об этом не думать.
– Вы правы, – согласился Белосельский. – Это моя недоработка. Так расскажите мне, в чем дело, будем думать вместе.
– Я расскажу вам все без утайки, – согласился Минц. – Ко мне пришел товарищ Ласточкин и попросил помощи. Я стал думать, как разрешить гостиничный кризис с помощью науки. Сначала я было остановился на методе минимизации.
– Поясните, – попросил Белосельский.
– Поясняю. При методе минимизации мы уменьшаем расстояние между атомами, и любое существо становится в несколько раз меньше. Подобный эксперимент был проведен мною с начальником стройконторы Корнелием Удаловым и прошел нормально, если не считать осложнений в его семейной жизни.
– Погодите, погодите, – возразил Белосельский. – Как так? Вчера я видел Корнелия на заседании. Он же нормального вида.
– Минимизация действует ограниченный период времени, допустим, сутки. Она не вредна для организма. Подвергнутый минимизации индивидуум становится размером с мышь, а потом возвращается в нормальное состояние. Я полагал, что мы закупим в детском магазине наборы кукольной мебели, сделаем пеленочки, пижамки…
Белосельский недоверчиво покачал головой.
– Вот-вот, – уловил его движение профессор Минц. – Я тоже думал о трудностях организационного периода. Каждому придется объяснять, в чем дело, создать кладовые для личных вещей. А что, если командированный захочет сходить в город за сувенирами? А если у него незапланированное совещание?
– Нет, – резко сказал Белосельский. – Простите, Лев Христофорович, но «добро» на это я не дам. Не позволю.
– И правильно сделаете, – согласился Минц. – Я себе этого тоже не позволил. Но сейчас делюсь с вами воспоминаниями о том, как смело движется моя мысль.
– Это правда, – подтвердил Белосельский. – Очень смело.
– Отвергнув первую идею, а затем и восемь других, о которых я распространяться не буду, я остановился на самой чистой, элементарной и в то же время сумасшедшей идее. На идее параллельных миров.
– Но разве это не антинаучно? – спросил Белосельский.
– Это научно, – возразил Минц. – И доказательством тому наша гостиница.
– Попрошу подробнее, – сказал строго Белосельский. – Раз уж ревизия работает, я должен быть в курсе всех деталей.
– Деталей немного. Вы должны мне поверить, что наша Земля далеко не единственна во Вселенной. Существует множество миров, которые движутся ей параллельно в иных измерениях. Так вот, я изобрел прибор, который позволяет выходить на связь с теми из параллельных миров, которые нам особенно близки. Там тоже есть город Великий Гусляр, гостиница «Гусь» и прочие наши реалии.
– И я есть? – спросил Белосельский.
– Разумеется. Хотя и не в точности. Может быть, в одном мире вы уже женаты, в другом у вас есть усы, в третьем еще что-нибудь.
– Любопытно, – прошептал Белосельский и коснулся пальцем верхней губы.
– Различия между мирами все-таки существуют. На этом мы и построили наш эксперимент. Допустим, если сегодня у нас симпозиум по разведению раков, то на Земле-два он начнется только завтра, а на Земле-три вместо него уже завершилась вчера встреча экспертов подледного лова крокодилов.
– Ясно! – воскликнул Белосельский. – И сегодня у них там гостиница пустует.
– Я поражен вашей догадливостью, – сказал Минц. – Вы настоящий мыслитель.
– Ну что вы, – возразил Белосельский. – Но как же клиентов перевозить?
– В этом и заключается мое изобретение. Надо найти точки соприкосновения между мирами, а они существуют во множестве. И, найдя, использовать. Приходит клиент в номер, где уже, допустим, живет знатная доярка, открывает дверь, но в тот номер не попадает, а оказывается в таком же номере, только на другой Земле. А уж администрация той гостиницы должна позаботиться, чтобы, выходя из комнаты, он вернулся на нашу Землю.
– Великолепно, – признался Белосельский. – Но рискованно.
– Как и все новое, наш эксперимент может вызвать толки и недоброжелательство. Вы думаете, только на нашей Земле ревизия? Наивно. Сейчас работают по меньшей мере три ревизии.
– И три Дуси? – вдруг спросил Федор Ласточкин.
– Может, и больше. Да что там разговаривать. Сейчас вы убедитесь.
Минц извлек из кармана миниатюрный пульт и нажал на кнопку. В глазах Белосельского возникло странное дрожание, стены заколебались, и он на мгновение потерял сознание. Когда же он пришел в себя, то увидел, что кабинет как бы расслоился, не изменившись, правда, в размерах. И в кабинете находятся три профессора Минца, три Федора Ласточкина и еще два Белосельских (один при усах). Белосельские внимательно посмотрели друг на друга. Федоры улыбнулись друг другу приветливо, потому что давно уже были знакомы и не раз совещались вместе, как разместить клиентов, – не зря же Дуся упала в обморок, увидев в кабинете Ласточкина сразу трех директоров. А профессоры Минцы вежливо наклонили головы, с уважением глядя друг на друга. Ведь это они изобрели способ преодоления гостиничного кризиса.
– Что будем делать с ревизиями? – спросил один из Федоров.
Белосельский не знал, какой из них, уж очень похожи.
– Не в этом дело, – услышал он собственный голос. – Есть проблемы и поважнее. Кто одолжит мне на неделю асфальтовый каток?
– Если у тебя найдется полтонны кровельного железа, – ответил ему второй Белосельский, – то катком я тебя обеспечу.
– Остался пустяк, – сказал третий Белосельский. – Что будем делать с Дусями?
