Текст книги "Непокорная красавица"
Автор книги: Кинли Макгрегор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 7
Лорелея проснулась от настойчивого стука в дверь. Протерев сонные глаза, она стянула со спинки кровати розовую бархатную шаль, завернулась в нее и, подойдя к двери, чуть-чуть приоткрыла, чтобы посмотреть, кто стучит.
– Извините, что беспокою вас, мисс, – сказал пожилой моряк, лысоватый, рыжий, с лицом, потемневшим под нещадным солнцем морей. – Нам велено спозаранок принести это вам.
У него в руках был деревянный ящик. За его спиной стояли еще четверо, все держали какие-то коробки. Было похоже, что в них лежат художественные принадлежности, но как такое может быть?
– Мы больше не будем вас тревожить, только поставим и уйдем.
Лорелея смутилась от того, что ее подозрения так явно отразились на лице, и впустила их. Когда мимо нее проходил пятый, она увидела, что под мышкой он несет мольберт. Первый поставил свой ящик на пол возле кровати.
– Откуда это? – Она изумилась количеству и разнообразию принадлежностей для рисования. Даже дома у нее столько не было!
– Генри рисует, – сказал пожилой моряк и указал на пирата помоложе, который устанавливал мольберт.
Генри поднял голову и улыбнулся. Красивый молодой человек ее возраста, из-под челки блестят смеющиеся глаза, иссиня-черные волосы до плеч, густая, ухоженная бородка.
– Oui, mademoiselle, капитан, он спросил, нет ли у меня лишнего холста и красок, чтобы поделиться с вами, а я сказал, что у меня уйма всего, я готов поделиться с собратом artiste. Для меня величайшая радость дать вам все, что надо.
– Merci beaucoup, Генри, – сказала она, хотя эти слова не соответствовали той громадной благодарности, которую она испытала. – Вы так добры, что все это мне принесли.
– Ах, non, non, mademoiselle, – сказал он, после того как три моряка вышли из комнаты. – Уверяю вас, это не все, что я имею, это только часть того, что у меня есть на третьей палубе.
– И, слава Богу, что он нашел, куда это подевать, – со злостью сказал четвертый моряк, направляясь к двери. Он был ровесник Генри, но постоянно хмурился. – Меня тошнит таскать за собой его барахло. Надоело до смерти.
Генри фыркнул и помахал рукой уходящему.
– Не обращайте внимания. Барт... он угрюмый тип и бывает просто несчастен, когда не на что пожаловаться. А я – мне все нравится. – Он ударил себя кулаком в грудь: – Я художник, а не корабельная крыса.
Барт просунул голову обратно в комнату:
– Я все слышал, лягушатник.
Генри напрягся и посмотрел на Барта с отвращением, как на грязь на сапоге.
– Когда такое говоришь, улыбайся, не то научу тебя манерам.
– Нужны мне твои девчачьи манеры! Ты бы убирался отсюда, пока капитан не увидел, что ты пялишься на его женщину. Помнишь, что он сделал с тем парнем в Греции? Ручаюсь, там до сих пор собирают его по кусочкам.
Генри побледнел.
– Что он сделал? – спросила Лорелея, ей безумно хотелось узнать.
Генри облизнул губы, брови сошлись в прямую линию.
– Это не обсуждают с дамами. Капитан, он не всегда понимает... Барт прав, надо уходить.
Он пошел к двери, где застыл Барт.
– Bonjour, mademoiselle, если вам еще что-то понадобится, пожалуйста, без промедления дайте знать. – Генри круто повернулся и вместе с Бартом вышел в коридор.
– «Пожалуйста, – передразнивал его Барт, направляясь к трапу. – Без промедления дайте знать». Господи, Генри, ты просто смешон. Думаешь привлечь ее этой слюнявой чушью?
– А ты знаешь, как лучше? Взвалить на плечо и отнести в гостиницу? Не лучший способ обращения с женщиной хорошего воспитания!
– Я не знаю женщин хорошего воспитания.
– Леди всего мира сейчас вздохнули с облегчением.
Посмеявшись над их перепалкой, Лорелея закрыла дверь и принялась разбирать содержимое ящиков. Там были кисти, краски, баночки, уголь, блокнот для эскизов, скипидар – все, что могло понадобиться.
Нет никакого сомнения, это самый замечательный дар, который она когда-либо получала. Она понимала, что король пиратов сделал это для того, чтобы ей понравиться, но все равно ее это тронуло.
«Надо будет его поблагодарить».
Это просто вежливость, уверяла она себя. Даже негодяй заслуживает благодарности за доброе дело. Торопливо сняв шаль и ночную рубашку, она надела легкое желтое платье, туго заплела косу, завязала ее желтой лентой и пошла в капитанскую каюту. Она быстро постучала и, услышав ответ, открыла дверь. На пороге львиного логова Лорелея остановилась. Она не задумывалась, на что будет похожа его каюта, но и в самых смелых мечтах такое бы ей не привиделось.
Все четыре стены снизу доверху были заставлены полками, на которых теснились книги. На письменном столе и на сундуке возле кровати тоже лежали книги. В открытое окно лился солнечный свет и задувал приятный ветерок. Крашеные стены каюты были темнее, чем светлый дуб в ее каюте.
Ей были видны только длинные ноги Джека, он лежал в центре большой кровати с балдахином, застланной красным бархатным покрывалом с золотыми желудями и листьями. Тяжелая штора закрывала от нее верхнюю часть тела Джека. Слева от нее стояли стол красного дерева и обитое красным плюшем кресло. Каюта казалась скорее библиотекой, чем жилищем капитана.
Лорелея сделала шаг и увидела лицо пирата. Лежа на боку, он читал книгу. Просторная белая рубашка была расстегнута, загорелая мускулистая грудь открыта. Это была самая естественная, самая непреднамеренная поза, которую она у него видела. Но самое удивительное – на нем были очки! Большего несоответствия нельзя было и придумать. Он поднялся с ложа и приветливо улыбнулся.
– Чему обязан удовольствием видеть вас? – сказал он, сняв очки. Руки казались очень большими в сравнении с очками, он их бережно сложил и положил на сундук возле кровати. – Садитесь! – Он предложил ей плюшевое кресло. – Что означает ваш приход? Надеюсь, вы не решили так скоро отказаться от победы?
Подавив неожиданный порыв бежать, она села.
– Я пришла вас поблагодарить.
– А, должно быть, Генри выдал вам свои сокровища. – Слегка откинув голову, он взял с сундука карманные часы и, проверив время, улыбнулся: – Удивляюсь, как он вытерпел так долго. Когда я сказал, что у нас на борту есть человек, разделяющий его любовь к рисованию, он пришел в восторг.
– Это так удивительно.
– Что? Что пират любит живопись?
– Да.
– Что ж, отдаю должное вашему честному ответу, – холодно сказал он. – Вы даже не покраснели.
Она смешалась:
– Не понимаю.
– Не стоит осуждать людей, Лорелея, – сказал он таким тоном, каким отец отчитывал ее за плохое поведение.
Как она ненавидела этот покровительственный тон, в особенности, когда он исходил от такого человека!
– Но ведь вы пираты! Все вы!
– Мы прежде всего люди. Пираты – это малая доля того, кто мы и что мы. – Он закрыл книгу и некоторое время сверлил ее взглядом. – Скажите, Лорелея, как по-вашему, кого больше боятся крестьяне – пирата или банкира?
Какой нелепый вопрос.
– Пирата, конечно.
– Нет, – очень серьезно сказал он. – Пират не лишит его прав на ферму, не отберет имущество всего лишь из-за того, что не уродилось зерно. Если вы спросите фермера, кто заставляет его холодеть от страха, он скажет – банкир.
Оскорбление было тяжелым.
– Не равняйте моего отца с пиратом или бандитом! Он хороший человек!
– Вы так говорите потому, что знаете его как человека, а не как банкира. Уверяю вас, найдется много его клиентов, которые скажут обратное. Даже в тот вечер на приеме я слышал, как группа мужчин обсуждала его и называла бездушным чудовищем, не имеющим сострадания.
У нее потемнело в глазах. Как кто-то смеет говорить такое об отце, которого она любила всю жизнь? Ее отец – замечательный человек, добрый, нежный, снисходительный к чужим недостаткам.
– Тот, кто это говорит, ничего не знает о моем отце!
– Верно. Они знают только банкира по имени Чарлз Дюпре.
Она открыла рот, но так и не нашлась что сказать. Уткнувшись глазами в пол, она размышляла. Он прав. Она всю жизнь слышала подобные разговоры и никогда с ними не считалась. Она смотрела на отца глазами любящей дочери и видела проницательного бизнесмена, но, вероятно, те, кто постоянно имел с ним дело, видели в нем нечто другое. А все-таки какое пирату дело до того, что она думает о людях?
– Почему вас это заботит?
– Я видел последствия осуждения, основанного на горстке фактов, видел, как людей лишают достоинства после одного случайного наблюдения.
Он сбивал ее с толку.
– Вы сами применили термин «осуждение», Вы нелицеприятно отозвались о своей матери.
– А-а. Как я уже сказал, я видел последствия.
«Он противоречит самому себе».
– Все-таки какое вам дело до того, осуждаю я кого-то или нет?
– Потому что вы особенная, Лорелея Дюпре. – Она оторопела. – Вы не такая, как другие, и мне больно видеть, когда вы делаете что-то банальное, хотя я знаю, что на самом деле вы выше этого.
– Откуда вы знаете?
– Я это вижу всякий раз, когда смотрю на вас. У вас такая пламенная страсть к жизни, что она почти опаляет меня, когда я рядом. Мне становится больно, когда я вижу, что вы подавляете в себе этот огонь. Я не хочу, чтобы что-нибудь его потушило.
– И поэтому вы прислали мне краски? – тихо спросила она.
– Ну, вы же сказали, что любите рисовать. И я хочу увидеть, как вы перенесете эту страсть на холст.
– А что, если не смогу?
– Сможете, я в этом не сомневаюсь.
Никто еще ей такого не говорил, никто не поощрял ее делать то, что она хотела. Отец и Джастин часто бывали к ней снисходительны, но никогда не поддерживали.
Подумать только, поддержка пришла от Черного Джека, пирата, распутника и...
Заканчивать мысль не хотелось. Она не желала копаться в своих мыслях и появившейся в сердце странной нежности к Джеку.
– Ну ладно. – Она решила не тратить времени и воспользоваться случаем. Если он хочет, чтобы она занималась на корабле рисованием, тем лучше. – Мне понадобятся фрукты, красивая ваза или какая-нибудь другая емкость...
– Фрукты? – презрительно спросил он. – Вы хотите рисовать фрукты?
Почему этот сюжет вызвал у него отвращение? У него с фруктами связано что-то противное?
– Это то, что я обычно рисую.
Он опустил голову. «Почему меня это удивляет?» – подумал он про себя. Потом посмотрел на Лорелею и спросил:
– Скажите, Микеланджело рисовал фрукты?
В душе у Лорелеи зазвучали тревожные колокола. Джек собирается что-то ей предложить. Что-то такое, что она отвергнет, она это чувствовала.
– Мог и рисовать, – уклонилась она от прямого ответа.
В глазах пирата засветился озорной огонек, и, зная его, она насторожилась. Он подошел к ней и полушепотом сказал:
– Только не говорите, что вам никогда не хотелось нарисовать запретный плод.
Она задрожала. Не может быть, чтобы он предлагал то, что она подумала. Глаза невольно остановились на его открытой груди, и она представила себе статую Давида. Щеки разгорелись. Нет, даже он не мог бы предложить изобразить его... в таком виде!
– Запретный плод? – пискнула она.
По глазам было видно, что он намеренно дразнит ее. О, как этот человек любит играть с ней, и как же часто она попадается на его удочку! И только она успокоилась, что больше не краснеет, как он спросил:
– Вам никогда не хотелось рисовать людей?
Ну вот, она это подозревала. О, он умный человек, но если он хоть на минуту подумал, что она будет его рисовать, он глубоко ошибается.
– Я люблю рисовать фрукты, – жестко сказала она.
– Да, но фрукты – это так скучно.
– Нет, это довольно привлекательно.
Он недоверчиво спросил:
– Что такого привлекательного может быть во фруктах?
Вот она и попалась. По правде говоря, она не видела ничего интересного во фруктах. Но у них есть одно качество – не бывают опасными. И ничем ей не угрожают.
«Ну же, Лорелея, придумай что-нибудь, не то он поймет, что ты врешь».
– Мне нравится, как на них играет свет, – наконец догадалась она.
Джек недоверчиво скривился:
– Я полагал, что вы сделаны из материала покрепче. И что вы похрабрее.
«Никогда не показывай мужчине свой страх. Они это чувствуют и начинают править тобой», – прозвучало в голове. Надо что-то сделать, чтобы показать, что он ее не напугал.
– Что вы имеете в виду? – уклончиво спросила она.
– А вот что. Вы взрослая женщина, перед вами мужчина, который более чем рад быть вашей моделью, а вы требуете фрукты. Как думаете, Лорелея, что бы на это сказал Микеланджело?
«Не показывай им своего страха».
– Через полчаса приходите в мою каюту. – Лорелея наслаждалась видом его смущения. Сдвинув брови, он с подозрением смотрел на нее, как будто гадал, не ослышался ли. – Не опаздывайте, хорошо? – с невинным видом сказала она.
Джек нахмурился еще сильнее.
– Я приду вовремя. – Он решил, что она что-то задумала. Знать бы что.
– С удовольствием буду ждать, – промурлыкала она и с дьявольским восторгом увидела его ошеломленное лицо.
Она вернулась к себе. По правде говоря, ей давно хотелось писать портреты, но никто из домашних не соглашался позировать. У нее появился шанс посмотреть, получится ли у нее рисовать людей, и она его не упустит. Конечно, надо будет поставить его в другом конце каюты. Например, за шкаф...
Она оглядела каюту. Кресло сюда...
Нет, так не пойдет. Кресло в стиле чиппендейл не будет соответствовать модели. К тому же он слишком большой для такой мебели. Кровать, конечно, полностью исключается. После того как она увидит его в кровати, она не сможет спокойно заснуть. Не говоря уж о том, что поза лежащего не всегда прилична.
Тогда где?
Она обвела каюту медленным взглядом и, к своему ужасу, поняла, что не видит его нигде в своей каюте. Нет, единственное место, где его можно было представить, – это его каюта. Темное дерево и книги. Очень по-мужски и очень строго.
Если она хочет выразить сущность его характера, то надо рисовать именно там.
– Не сомневаюсь, этого он и хотел, – прошептала она. Отрицать истину было невозможно: Черному Джеку не подходит ее женственная комната с желтыми нарциссами.
«Вообрази себе, что это просто фрукт».
Такой подход мог сработать. «Отвлекись от мужчины, надень на себя шапочку художника». Да, так она и сделает. Она вполне взрослая женщина, как он нагло ей напомнил.
Она сможет. Собрав все свое мужество, она прошла к его каюте и робко постучала. Услышав ответ, толчком открыла дверь.
Он стоял возле стола.
– Полчаса еще не прошло.
Она покачала головой.
– Я не могу рисовать вас в своей каюте, – просто сказала она. Он поднял одну бровь. – Я хотела спросить, нельзя ли рисовать вас здесь.
Вторая бровь взлетела на лоб. Если бы она не была так смущена, она бы изумилась взгляду, которым он на нее посмотрел.
– Научились мне доверять? – поддразнил он.
– Едва ли. Просто эта каюта больше вам подходит, чем моя желтая. Я не могу вообразить вас в окружении дамских...
– Финтифлюшек?
– Удачное слово. Так можно?
Он церемонно поклонился:
– Всегда к вашим услугам, миледи. Имейте меня в любом месте, где вам угодно.
В его словах была двусмысленность, но на этот раз Лорелея решила ее игнорировать.
– Помочь вам перенести принадлежности в мою каюту?
– Если не возражаете.
– Нисколько.
Вскоре все краски, холст и мольберт были в его каюте. Лорелея боролась с собой, раскладывая краски и палитру, Джек в это время заканчивал записи в бортовом журнале. Она изо всех сил старалась не замечать, как он красив, когда сидит за столом, склонившись над журналом. Если бы она его не знала, могла бы подумать, что это обычный деловой человек.
И только когда она надевала белый фартук, ее поразила нелепость его занятия.
– Зачем вы ведете журнал? – спросила она, закатывая рукава рабочего халата. – Никогда бы не подумала, что вы захотите оставить свидетельство того, что сделали, особенно записанное собственной рукой.
Он пожал плечами:
– Я никогда не отрицал, кто я. Если меня захватят враги, так тому и быть. Я пират, и если мне суждено быть повешенным, приму свой приговор.
В его позе или в лице не было страха или трусости, словно он говорил о погоде. Никогда еще она не встречала человека, который бы с таким спокойствием был готов отвечать за свои деяния.
– Вы хотите умереть? – спросила она.
– Не больше, чем другие. Но рано или поздно нас всех ждет такой конец.
Неожиданно раздался звон колокола. Капитан на мгновение замер, потом открыл сундук и вытащил кремневое ружье и саблю.
– Приближается какой-то корабль, – объяснил он.
– Это Джастин! – воскликнула она, трепеща от мысли, что он так быстро ее нашел.
Взгляд пирата мог бы остудить солнце.
– Оставайтесь здесь, – сказал он и вышел за дверь.
При мысли, что она отправится домой, Лорелея почувствовала облегчение. Она закрыла глаза и представила себе корабль лорда Уолингфорда, лицо Джастина, когда она взойдет на палубу галеона, который отвезет ее домой!
Лорелея изнывала от нетерпения. Она выглянула в окно, но увидела только волны. Как она ни напрягалась, не видела ни корабля, ни признака того, что кто-то приближается. Слишком возбужденная, чтобы понимать, какую делает глупость, она вышла из каюты Джека и пошла на палубу, чтобы лично посмотреть, что происходит. На палубе царила суматоха, готовились пушки, пираты занимали места к бою.
– Это точно корабль, капитан, – говорил Джеку моряк, – но не «Счастливая судьба». Похоже на испанский корвет.
Лорелею охватило разочарование. Это не спаситель Джастин.
– Военный или частный? – спросил Джек.
– Не видно, слишком далеко, капитан.
После жуткого молчания раздался крик:
– Еще один корабль!
От этой новости у Лорелеи подвело живот. Боже всемилостивый, они окажутся в центре серьезного сражения. И тут Джек ее увидел. Он прищурился и быстро подошел.
– Лорелея, сейчас не время для прогулок. Спускайтесь вниз, пока не пострадали.
Небольшое ядро ударило в бочонок слева от Лорелеи. Джек выругался так, что Лорелея покраснела. Со свирепым лицом он вытащил Кита за шиворот и поставил перед собой. Хватка была такой крепкой, что побелели пальцы, Лорелея чувствовала, что он жаждет закатить сыну выволочку, но вместо этого капитан спокойно сказал:
– Кит, у меня для тебя серьезное задание.
Кит колебался между страхом наказания и восторженной надеждой.
– Да, капитан?
– Сейчас это самое важное дело на корабле.
Победила восторженная надежда.
– Правда?!
– Да. Мне нужно, чтобы ты охранял нашу гостью, пока я буду разбираться с этими испанскими собаками.
Кит стрельнул в нее взглядом, и она поняла, что для него охранять ее – примерно то же, что драить палубу или чистить горшки.
– Как ее охранять?
– Отведи в ее каюту и сторожи, чтобы не выходила.
Кит поник и выпятил губу, по-детски выражая недовольство.
– Как же я помогу тебе победить в бою, если...
– Сейчас это гораздо важнее, – прервал капитан. – Мы должны быть уверены, что с ней ничего не случится.
Кит обреченно вздохнул:
– Слушаюсь, капитан. Буду держать ее внизу.
Лорелее не нравилось, что ею распоряжаются, но она знала, что Джек прав, сейчас палуба не место для нее и для Кита, хотя в отличие от него ей меньше всего хотелось смотреть на сражение.
– Пошли, – выпалил Кит. – Безопаснее всего в моей каюте. – Он повел ее в направлении, противоположном тому, откуда Она пришла, к центру корабля.
Когда наконец он открыл дверь в свою каюту, Лорелея помедлила, изучая интерьер. Казалось, по комнате пронесся Армагеддон, все сметая на пути. Одежда, деревянные игрушки, обломки корабликов – все было разбросано. Комната наглядно демонстрировала переходный возраст Кита от ребенка к мужчине: деревянные солдатики и кораблики валялись вперемешку с веревками, связанными в морские узлы.
На стене висели два средневековых вымпела, на одном дракон стоял на задних лапах, на другом лежал. Неубранная кровать была того же типа, что у Джека, но, кажется, если она не ошиблась, в уголке покрывала была вышита черная овечка.
– Извиняюсь за беспорядок, – сказал Кит. – Капитан на меня за это наезжает, но у меня редко кто бывает. Только капитан, когда приходит вместе пообедать.
– И часто он это делает? – спросила она, закрывая дверь.
– Почти всегда. – Кит взял из серебряного коробка спички и зажег еще две лампы, чтобы помочь ей оглядеться. – Я ему все время говорю, что я уже достаточно взрослый, но он не слушает.
Лорелея представила себе, как король пиратов нянчится с сыном, и улыбнулась.
– Он все еще считает тебя ребенком?
Кит задул спичку и сказал:
– Я уверен, когда я стану взрослым, он все равно будет резать мясо у меня на тарелке.
Несчастные нотки в голосе Кита заставили ее улыбнуться.
– Мой отец обращается со мной так же.
– Но ты девочка, – сказал он так, будто этим объясняется сверх заботливость отца.
Он сгреб с кресла кипу одежды и бросил ее на пол – расчистил место, где она могла бы сесть. Лорслея решила, что не сможет расслабиться, когда комната в таком состоянии, и стала подбирать с полу игрушки.
– Ты любишь отца?
– Больше жизни, – убежденно сказал Кит. – Он самый лучший капитан из всех, кто плавал по морям.
Лорелея ссыпала игрушки в сундук, стоявший возле кровати, – красивый сундук кедрового дерева с драконами на медальонах. На середине крышки в маленьком облачке красовалось имя мальчика – Кристофер Алек Риз. Но когда она заглянула под крышку, то поразилась: внутри на ней были вырезаны стихи.
Жил один мальчик по имени Кит ,
Очень любили его моряки.
Зеленые глазки и черные кудри ,
Улыбка , не знающая тоски.
Хоть в комнате редко порядок бывал ,
Поможет сундук победить этот шквал.
Лорелея провела пальцем по инициалам подписи – Дж. Р. – Джек Риз!
Значит, стихи написал Черный Джек? Она закрыла крышку.
– Понравилось? – спросил Кит и начал собирать разбросанную одежду.
– Очень неплохо.
– Капитан сам сочинил. Это подарок на день рождения в пять лет.
Лорелея стала помогать ему складывать вещи на кровать. Внезапно в голову ударила мысль: может быть, Кит так же близок к матери, как к капитану? Она в нерешительности прикусила губу.
Не ее дело вынюхивать, но ужасно хотелось знать. Решив, что на корабле только он может ответить на этот вопрос, она набрала в грудь побольше воздуха и спросила:
– Кит, расскажи про свою мать. Как долго они были женаты, мать и капитан?
Он закончил складывать рубашки и поднял голову, как будто старался припомнить.
– Не знаю, капитан никогда не рассказывал. Он говорил, что полюбил ее с первого взгляда, что она была красивая и очень ласковая.
Лорелею как будто ударили.. По непонятной причине – она не желала знать по какой – ей было больно, что он любил ту женщину, что солгал ей, когда она спросила о ней.
– Значит, он ее очень любил?
– Ага. А она любила нас обоих. Он сказал, что ее последняя мысль была обо мне и что она сказала, что всегда будет смотреть на меня с неба.
У Лорелеи встал комок в горле. Кашлянув, она спросила:
– Сколько тебе было, когда она умерла?
Кит подхватил стопку брюк и сунул ее в маленький шкаф возле двери.
– По-моему, три. Я ее совсем не помню, знаю только то, что мне рассказал капитан.
Выстрелила пушка, корабль содрогнулся. Лорелея захлебнулась от ужаса.
– Сейчас будут предупредительные выстрелы, – сообщил Кит.
– Как это?
– Мы будем стрелять, чтобы предупредить капитанов кораблей, что всерьез готовы сражаться.
Она услышала далекий ответный выстрел.
– Похоже, они тоже вполне серьезно готовы.
Кит кивнул, у него были встревоженные глаза.
– Очень много людей желали бы убить капитана.
Впервые Лорелея увидела пирата глазами Кита. Он отец мальчика, человек, которым Кит дорожит так же, как она своим отцом. Для Кита Черный Джек не пират и не разбойник, он человек, преследующий его драконов, с ним не страшно. Без него Кит был бы просто одинокий сирота.
Мальчик кусал губы и поглядывал на дверь, как будто решал, бежать на палубу или нет. Лорелея его понимала. Конечно, в присутствии отца ему было бы спокойнее, он хочет, чтобы тот сказал ему, что все будет хорошо.
– Кит, – сказала она, подходя к нему, – ты не мог бы поддержать и успокоить меня? Я боюсь и знаю, что от этого мне станет лучше.
Он кинулся к ней, и когда она его крепко обняла, то уже не знала, кто из них больше боится.
– Все будет хорошо, – сказал он дрожащим голосом. – Никто не может побить капитана. Никто. Он самый лучший во всем, что делает.
Она улыбнулась тому, что Кит в это безраздельно верит и старается ее убедить.
– Я уверена, что ты прав.
Казалось, пушки грохотали много часов подряд. Корабль не раз содрогался. Временами она боялась, что на этот раз было прямое попадание, но вода не затекала в каюту. Они сидели, обнявшись и прислушиваясь к звукам боя. Время тянулось все медленнее и медленнее. И когда она решила, что уже не может этого вынести, сверху раздался дружный вопль и зазвенел колокол.
– Мы победили! – закричал Кит и так быстро поднял голову, что стукнулся о ее подбородок.
– Ты уверен?
– Да, это победный перезвон. – Он вырвался у нее из рук и выбежал из каюты.
Лорелея на онемевших ногах пошла за ним. Когда она вышла на палубу, вся команда праздновала победу.
– Спусти красный флаг, – сказал капитан Тарику и обнял подбежавшего к нему мальчика.
– Мы победили, победили! – захлебывался Кит, прижимаясь к отцу.
– Конечно, мой мальчик, – улыбнулся Джек. – Ты же не думал, что я позволю испанским собакам одержать верх?
Кит оторвался от отца и пошел обходить моряков, поздравляя их с победой. Капитан повернулся и встретился глазами с Лорелеей. Его улыбка погасла, в глазах сверкнуло что-то горячее.
– Как дела? Уверен, вам уже лучше.
Лорелея подошла ближе и посмотрела на испанский корабль в нескольких сотнях футов справа от них. Корабль тонул, моряки барахтались в воде, добираясь до спасательных плотов.
– Какова будет их судьба? – спросила она.
– Как Бог даст, – сказал он и, повысив голос, обратился к Тарику: – Поднимаем паруса и быстро отходим.
– Слушаюсь, капитан.
– Мы убегаем от второго корабля? – с ужасом спросил Кит.
Джек засмеялся.
– Ни в коем случае. Сзади идет корабль твоего дяди Моргана. Пусть испанцы думают, что мы его испугались.
– Фу, – надул губы Кит. – Зачем давать ему разыгрывать из себя героя, когда он за нами охотится?
Капитан взъерошил ему волосы.
– Вырастешь – узнаешь. А теперь удались отсюда. Я слышал, Сара испекла твои любимые булочки и мечтает угостить тебя.
Кит убежал. Лорелея подняла глаза на Джека:
– Почему вы позволяете Моргану разыгрывать из себя героя?
– Почему бы нет?
– А все же почему?
Он фыркнул:
– Я не стал это объяснять сыну. Почему вы думаете, что объясню вам?
– Потому что мне столько лет, что я могу понять.
– А мне столько лет, что я знаю: никому ничего не следует объяснять.
Лорелея стиснула зубы. Все-таки он странный человек. Он не просто пират, как она его назвала, но что-то большее.
– Удивляюсь, почему вы не разграбили их груз.
– Это военный корабль, посланный пустить меня на дно. Обыскивать его – пустая трата времени. К тому же у меня есть дела поважнее.
– Месть?
Он сделал вид, что шокирован.
– Ну что вы. У меня сеанс, позирования у самого красивого художника, которого я когда-нибудь захватывал в плен.
Она открыла рот.
– Вы можете говорить всерьез?
– Только о сражении. Которое, как видите, мы выиграли. До места назначения нам идти несколько недель, и я намерен наслаждаться путешествием.
– Я рада, что один из нас будет наслаждаться.
– Ах, Лорелея. – Он погладил ее по щеке, от чего по ее рукам пробежал холодок. – Могу гарантировать, что в старости вы будете с нежностью вспоминать об этой поездке.
– Очень сомневаюсь. – И только она это сказала, как поняла, что он прав. Видимо, это совсем особенное приключение в ее жизни. Когда они с Джастином поженятся, она будет привязана к домашнему очагу, будет обслуживать гостей и детей. Составлять обеденное меню, планировать балы.
Ее жизнь станет... Скучной, с испугом подумала она. Ее жизнь всегда была довольно скучна, вот почему она все время пререкалась с отцом и Джастином.
«Приключения не стоят той цены, которую за них платишь, деточка. Спроси тех, кто знает». Она всегда помнила бабушкины слова. А также истории про ее душевные страдания. Истории, которые омрачали радостную улыбку бабушки и притушали блеск ее глаз. Давным-давно бабушка взяла с Лорелеи обещание не пускаться в приключения и слушаться отца. И хотя временами Лорелея слишком широко трактовала свое обещание, она старалась подавлять в себе вольный дух и потребность проявить собственную волю.
Нет, отругала она себя, ей не требуется лезть из кожи вон, отец всегда проявлял огромную терпимость и не подавлял ее личность. И все же она не могла отрицать, что скорее всего, это будет единственным большим приключением в ее жизни и Джек прав в своих предсказаниях.
– А теперь прошу извинить, мисс Дюпре, меня ждут дела. Почему бы вам не вернуться в мою каюту и не закончить размешивать краски?
С тем он ушел, а она почувствовала себя отверженной. Обиженная, она напряженно выпрямилась и направилась в каюту пирата.
Джек смотрел ей вслед. Он не собирался обижать ее, просто он долгие годы прожил среди людей, которые пользовались любым преимуществом, которого им удавалось добиться, и не хотел раскрывать себя.
Чем меньше люди будут знать о нем, тем безопаснее. В любом случае. Даже Морган, при всей его осторожности, однажды задел тему, которая оставалась для Джека незаживающей раной, и он пожалел о своей пьяной болтливости, когда раскрыл Моргану детали своего прошлого. Лорелея для него всего лишь мимолетный каприз. Несколько недель она будет ему полезна, а потом она вернется в свой мир, а он...
Наверное, он умрет.
Вздохнув, Джек пошел к Тарику, поклявшись себе больше не думать о Лорелее и о том странном чувстве, которое она в нем разбудила.
