Текст книги "Война, в которой я победила"
Автор книги: Кимберли Брубэйкер Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Глава 4
В ближайшую погожую субботу Сьюзан уговорила медсестёр отпустить меня с ней на каталке прогуляться. Уже начался октябрь, воздух стоял свежий, студёный, небо вверху было такое ярко-синее. Слегка потягивало древесным дымом, над головой – ни одного самолёта. Никаких бомб. Никакого вторжения – пока никакого.
На мне платье и кофта – их мне Сьюзан на базаре нашла. Гипсовая нога, а вместе с ней и голая левая обёрнуты в плед. Сьюзан толкает вперёд кресло-каталку, Джейми скачет рядом вприпрыжку.
– Пройдёмся по центральной улице, зайдём выпьем чаю, – сказала Сьюзан. – Только вначале я хочу вам кое-что показать.
Она остановилась напротив церкви. Эта была побольше, чем в нашем городке, но в остальном такая же: тёмно-бурое угловатое здание с высокой колокольней и погостом, на котором торчат частоколом каменные плиты.
– Ведите себя потише, – прошептала нам Сьюзан, – и пальцем не показывайте. Вон, видите? Там, где люди, и могила рядом выкопана. Такая яма в земле. А рядом, видите, деревянный ящик? Называется гроб. Это похороны, точнее, их финальная часть. А начало проходит в церкви. Сейчас они захоронят усопшего.
– Усопшего? – не понял Джейми.
– Мёртвого, – пояснила Сьюзан.
– Что, прямо в землю? – пискнул Джейми.
– Ну, да. А куда ещё, по-твоему, их складывать?
Я и раньше замечала, что на плитах на погосте написаны чьи-то имена, но мне неоткуда было знать, что это подписаны те, кто под ними лежит. И я сказала:
– Надо же, никогда не думала.
– Я надеялась, что вашу маму мы сможем похоронить у нас в городе, – сказала Сьюзан.
– Зачем? – спросил Джейми.
– Чтобы вам было куда прийти почтить её память. То есть подумать о ней. Что-то хорошее вспомнить.
С этим пришлось бы напрячься.
– Но её кремировали, – вставила я. Мне далеко не все слова были понятны, но запоминала я их без проблем.
– Да, – подтвердила Сьюзан. – То есть её тело сожгли, и остался только пепел.
Я повернулась к ней.
– Шутишь.
– Н-нет, – ответила Сьюзан. Видно было, что ей неловко. – Но это совершенно нормально, никакого непочтения. В условиях военного времени даже очень практично.
– Если у нас нет тела, – сказала я, – откуда мы знаем, что она точно умерла?
– Вам выдадут свидетельство о смерти. Пришлют по почте. Как свидетельство о рождении, только наоборот.
– А-а, – протянула я. Своё свидетельство о рождении я хранила в специальной коробочке.
– Я его тебе отдам, когда придёт, – сказала мне Сьюзан. – Ты его сбережёшь в сохранности.
Я кивнула. Это можно.
Джейми спросил:
– А теперь ещё не пора пить чай?
Сьюзан сжала его ладошку.
– Конечно. Пойдёмте.
В чайной я проглядела цены в меню и нахмурилась.
– Раз мы больше не эвакуированные, – сказала я Сьюзан, – государство тебе теперь не будет платить за то, что ты нас держишь. Мы тебе не по карману.
Дом у Сьюзан – тот, который разбомбило, – был довольно шикарный, но сама она всегда говорила, что денег у неё немного; работы у неё тоже никакой не было.
– Об этом я позабочусь, – ответила Сьюзан. – Я же рассказывала, что уже подала документы. Оформлю на вас опекунство.
Новое слово мне нравилось. «Опекун» – это звучит сильно.
– Как только выйду из больницы, пойду работать, – заявила я.
– Ада, Ада, – улыбнулась Сьюзан. – Пожалуйста, перестань. Не надо тебе так напрягаться из-за денег.
– А за мою операцию кто заплатил? – спросила я. – И за койку в больнице, и за вашу комнату в пансионате, и за всю эту новую одёжу?
– Не думаю, что тебе надо во всё это вдаваться, – покачала головой Сьюзан.
– А я думаю, – огрызнулась я.
Она вздохнула.
– Одежду купила я. Деньги на наше проживание здесь собрала Добровольческая служба. – Она втянула носом воздух поглубже и закончила: – А твою операцию оплатили лорд и леди Тортоны.
– Тортоны?!
Джейми прихлебнул чай из кружки и вставил:
– А что, у них денег – куча!
Может, и куча, но это не значит, что я разрешала их на меня тратить.
– Стало быть, теперь мне надо быть ей благодарной, – пробурчала я. – Леди Тортон, в смысле. – Лорда Тортона я никогда не видала. Он работал где-то на нужды фронта.
– Смею надеяться, ты и так ей благодарна, – заметила Сьюзан. – Всё-таки она столько для тебя сделала: и помощника тебе для Коржика нашла, и одежду Мэгги подарила, я уж не говорю о домике, в котором мы теперь будем жить.
Джейми поднял глаза на Сьюзан.
– Она дала нам тебя! – возвестил он.
Это была правда. В конце концов, леди Тортон и в самом деле с нами разобралась – а именно, запихнула в свой автомобиль и вытолкала у дома Сьюзан. И это было лучшее, что она могла сделать, хотя в тот момент никому так не казалось.
– Не хочу быть благодарной поневоле, – буркнула я.
– Понимаю, – улыбнулась Сьюзан. – Но надо.
Благодарной – и кому? Суровой командирше с каменным лицом. Благодарной за каждый заново наложенный гипс. Благодарной за ремни, которыми меня стали привязывать к кровати после того, как я снова попыталась сама сходить в туалет. Благодарной за сестёр, которые будили меня посреди ночи, потому что я кричала во сне.
– Держись, – твердила Сьюзан. – Тут иначе не справиться, надо просто дотерпеть до конца.
Она приносила мне книжки из библиотеки, карандаши и бумагу, доставала шерстяные нитки, купила новые вязальные спицы – всё, чтобы помочь мне скоротать время. Приносила письма Мэгги из её интерната. Приносила шашки: по вечерам мы играли с Джейми.
– Наберись храбрости, – наставляла Сьюзан.
– А это сойдёт за благодарность? – спрашивала я. Внутри бурлил протест.
– Отчасти, – кивала Сьюзан.
Двадцать девятого ноября Джейми исполнялось семь лет. Мы со Сьюзан подарили ему маленький тортик и оловянный самолётик, «Спитфайр» – такой истребитель, на котором летал брат Мэгги Джонатан.
Три дня спустя доктор в очередной раз снял с меня гипс. Но вместо того, чтобы готовить, как обычно, ногу к новому гипсованию, он сказал:
– Так-с. Давай-ка попробуем приземлиться.
А потом взял меня под мышки и поднял со стола.
И поставил на ноги.
И я стояла.
Сьюзан сидела и улыбалась. А доктор сказал:
– Ну же, попробуй на неё опереться.
Я ухватилась за край стола и вжала правую ногу в пол. Сустав в лодыжке слегка повернулся. Стало больно, но я этого ожидала. Надавила сильнее. Икры задрожали – всё-таки сколько уже я их не пускала в ход.
И вот – я стояла. Сама, на ногах. Обеих. Я отдёрнула подол сорочки и глянула вниз: две ноги. Десять пальчиков, и все смотрят вперёд; десять ноготков, все повёрнуты ко мне. Правая стопа поменьше, в рубцах, и на коже сверху до сих пор натоптыш из-за того, что я так долго наступала не той стороной, – но в остальном вполне как обычная нога, никакое не уродство.
За такую ногу мама бы, наверно, на меня не орала.
Так значит, сработало. Операция удалась.
Больше я не косолапая.
Пока я стояла и пялилась на свои ноги, картинка на глазах расплылась в размытое пятно, потом прояснилась, потом опять расплылась. Вниз капнули крупные бусины слёз. Плечи у меня задрожали, и я бы, наверно, осела на пол, если бы Сьюзан не обхватила меня руками. Она буквально укутала меня в свои объятия – так же, как в то утро в Лондоне, после бомбёжки, когда она нашла меня живой.
– Не знаю, как ты, а я как-то начинаю привыкать к этим телячьим нежностям, – прошептала она мне на ухо. Меня это до того рассмешило, что я расхохоталась прямо сквозь слёзы.
Так я и стояла, рыдала и стояла, рыдала – и всё стояла, стояла.
После обеда ко мне в палату влетел Джейми с картонной коробкой в руках.
– Покажь ногу! – потребовал он.
Я лежала поверх одеял, вытянув перед собой обе голые ноги.
– Ну смотри, – говорю.
Сама я весь день только и делала, что любовалась своей ногой.
Джейми забрался ко мне на кровать. Нащупал пальцами толстый рубец на лодыжке и говорит:
– Улёт! Прям как настоящая.
Сама я и не думала, что нога может так измениться. Доктор говорил, что сгибаться до конца лодыжка всё равно не будет, и внутри там не совсем как положено, но ходить, ступая на землю подошвой, я смогу, и носить на обеих ногах нормальную обувь тоже. А мне больше ничего и не надо было.
Сьюзан протянула мне коробку, которую принёс Джейми.
– Бери. В честь успешного завершения.
Я сняла крышку. Туфельки. Кожаные, с ремешком на лодыжке, совсем как у Мэгги. Отличные новенькие туфли, каких в продаже уже почти не найти.
– Это мы их давно купили, – пояснил Джейми. – За день до операции.
Сначала я надела левую туфлю. Потом взяла свою новую правую ногу. Сунула пальцами во вторую туфлю. Вставила пятку. Застегнула ремешок. Туфля сидела чуть-чуть свободно, но в принципе место перед пальцами оставалось в обеих. На вырост. Можно будет долго носить.
Обутыми обе ноги смотрелись совершенно одинаково. Даже шрама не видно.
«Калека ты убогая, и больше ничего, с таким-то уродством!» Вот что говорила мне мама. Постоянно повторяла, пока мне не пришлось приложить все силы, чтобы перестать в это верить.
Больше никогда не придётся это слушать.
Внезапно меня охватила удушливая досада.
– И что, всего-то и надо было? – подняла я глаза на Сьюзан. – Поваляться пару месяцев в больничке и всё?
Я целую жизнь страдала из-за этой ноги.
На глаза Сьюзан навернулись слёзы.
– Твоя мама просто не знала, – проговорила она.
– Знала, – возразила я. – Ей просто нужен был повод меня ненавидеть.
Джейми в непонимании переводил глаза с меня на Сьюзан и обратно.
– Я думал, ты будешь рада, – пролепетал он.
– О, Джейми. – Я вдохнула воздух всей грудью. – Ещё как рада! – Скинула ноги и потребовала: – Помоги мне встать.
– Осторожней, – вырвалось у Сьюзан. – Они же ещё не окрепли…
– Ничего, Джейми поможет.
Я раскинула руки в стороны, чтобы Джейми помогал мне удерживать равновесие, и мы двинулись вперёд по палате. Шаг, другой. Левой. Правой.
Раньше, когда я наступала на больную ногу, сустав в ней хрустел, а кожа рвалась и кровоточила. С каждым шагом болело всё больше. Теперь же с каждым шагом болело всё меньше. Ноги и правда ослабли и дрожали, но зато я ходила.
– Получается! – воскликнул Джейми.
Мне едва верилось.
– А скоро бегать начну, – заявила я тем не менее. – Быстрей тебя.
Джейми растянулся в улыбке.
– Нет, я буду быстрей! Я всегда буду быстрей.
– Нет, не будешь.
– Нет, буду!
Я хотела лечь спать в туфлях, но медсестры заставили меня их снять, а вместо них надеть специальную скобу. Сказали, это ненадолго. В больнице я пролежала ещё пару-тройку недель, делала упражнения для ног и наконец, во второй половине декабря, мы распрощались и с медсёстрами, и с докторами, и со скобами-костылями-всем-прочим. Я надела свои новые туфли на толстые зимние колготы, и мы отправились домой.
Глава 5
– Нарисуй мне карту, – попросила я Сьюзан, как только мы забрались в поезд. До станции я дошла, как самая обычная нормальная девочка. Правой-левой. Никаких костылей. Даже почти не хромала. Не то что в день эвакуации – тогда в конечном счёте пришлось Стивену Уайту нести меня на спине.
– А мы через Лондон будем проезжать? – спросила я. – Нарисуй карту, где мы и как поедем. – Сьюзан иногда рисовала мне карту – планы нашего городка, например, чтобы я не потерялась во время своих прогулок верхом на Коржике.
– Нет, через Лондон не будем, – ответила Сьюзан.
Солдаты на скамье подвинулись, чтобы мы втроём сели рядом. Сьюзан убрала наши баулы на багажную полку и задвинула корзину с Боврилом под сиденье. Потом отыскала в сумочке карандашик и клочок бумаги и стала рисовать.
– Это Англия. Мы вот здесь. Лондон примерно тут. А вот здесь наш дом. – И она провела волнистую линию, изображая железную дорогу в Кент.
– А тут что? – ткнул Джейми в пустое место на краю бумажки.
– А тут драконы, – ответила Сьюзан.
Я так на неё и уставилась. А она рассмеялась и говорит:
– Шутка! В старину на краях карты драконов рисовали. Мир ведь ещё был до конца не изведан, и считалось, что на дальних краях земли обитают драконы.
Мы по-прежнему сидели, уставившись на неё.
– Драконы – это кто? – выпалил Джейми. Как и он, я тоже не имела ни малейшего понятия.
– Огромные мифические создания наподобие гигантских ящериц, которые дышат огнём, – пояснила Сьюзан. – Иногда ещё летают.
У Джейми расширились глаза, я насупилась. Серьёзно она это? Не поймёшь.
– Не хочу драконов, – заявил Джейми.
– Ладно-ладно, – сказала Сьюзан. – На нашей карте их не будет.
И тогда она нарисовала вместо драконов Английский канал: с этой стороны – южный край Британии, а на дальней – волнистая линия, вроде как берег Франции. Поперек неё Сьюзан написала: «Оккупировано немцами».
– Лучше бы уж драконы, – проговорила она.
Ну не знаю. Гигантские ящерицы, которые летают и дышат огнём – лучше? Так, может, послать их на Гитлера?
Когда мы вышли на городской станции, была уже ночь. До нашего нового дома мы взяли такси. В автомобиле Джейми прижался лбом к стеклу и проговорил:
– Раньше мы жили в доме на дереве. А теперь переселяемся в пещеру. – Это, естественно, было почерпнуто из «Швейцарского Робинзона».
– Именно так, – согласилась Сьюзан. – Условия поначалу будут спартанскими, но мы наведём уют. Будет куда теплее и суше, чем на дереве.
Я закатила глаза.
– Зачем ты с ним соглашаешься, он же выдумывает!
– Можешь придумать получше? – ухмыльнулась Сьюзан.
Но я не могла. Тут не поспоришь.
Домик обступали мрачные деревья подлеска, голые и серые зимой и оттого сообщавшие унылый вид. Бледные каменные стены поблескивали в лунном свете.
– Ты вроде говорила, маленький, – проговорила я. Дом был вдвое больше, чем тот, что разбомбило.
Сьюзан стояла и моргала глазами.
– Я и сама думала, что он будет маленький. Так мне его леди Тортон описывала.
Если и маленький, то только по сравнению с особняком Тортонов, который сам был размером с вокзал.
Сьюзан расплатилась с таксистом, из-под цветочного горшка у подножия крыльца достала огромный железный ключ и повернула его в замке. Внутри царила кромешная тьма. Светомаскировка стояла на всех окнах. Сьюзан нащупала выключатель, вспыхнула электрическая лампочка, одиноко свисавшая в центре потолка, и тусклый свет озарил большую полупустую комнату. В углу что-то зашебуршало и юркнуло с глаз долой. Только бы мышь, подумала я, только бы не таракан и не крыса. Джейми стянул крышку с корзины с Боврилом. Тот зарычал и бросился в сторону шороха.
В первый раз в своей жизни я возблагодарила небеса за этого кота.
Никакой сыростью в воздухе не пахло, но от заштукатуренных стен разило холодом. Следуя за Сьюзан, я пошла осматривать нижний этаж. Следующая лампочка осветила прилегавшую к комнате кухню с шатким столом и набором стульев. За ней, в задней части дома, оказались небольшая пустая каморка и нечто вроде судомойни с кипятильным баком и полной кадкой угля.
– Святые небеса, – пробормотала Сьюзан, увидев уголь.
Когда мы подошли к лестнице наверх, к нам по ступеням скатился Джейми и прокричал:
– Пять спален!
– О, отлично, – сказала я. – Теперь Боврил может спать отдельно.
Джейми бросил на меня резкий взгляд.
– Боврил спит со мной. ТЫ можешь спать отдельно.
– Ещё лучше, – заметила я и пошла наверх.
Кроме пяти спален на втором этаже располагалась ванная. Две спальни оказались пустые; в трёх стояли кровати, уже заправленные простынями, одеялами и подушками.
Со стороны леди Тортон очень даже мило снабдить нас постельным бельём. Великодушный жест, как и кадка угля.
Как и моя операция.
Я спустилась вниз. Вот так прямо и спустилась: правой, левой. Правой, левой. Совершенно обычным способом. Как все люди, ногами.
Прекрасное ощущение.
Джейми уже тащил в гостиную уголь, полное печное ведёрко, а Сьюзан хлопотала у камина.
– Так много места нам не нужно, – сказала я.
– Знаю, – откликнулась Сьюзан. – Спасибо ей, конечно, большое, но было б лучше всё-таки что-нибудь покомпактнее. Эту громаду мы разоримся обогревать.
Джейми поднял на неё лицо и взглянул из-под взъерошенной чёлки.
– Нам нужна большая пещера! – заявил он. – Когда поднимется буря, у нас должно хватить места на всех.
Сьюзан отвела мне спальню напротив лестницы. Отдельную спальню, всю целиком мне. Большая пустоватая комната с одним окном, на стенах – жёлтые обои; деревянный пол голый и оттого холодный. Из мебели кровать, стол с лампой, полка для книжек и небольшой комодик для белья. Всё, что мне только может понадобиться.
Я сняла туфли и поставила их на книжную полку, чтобы, если ночью проснусь, их было сразу видно. Потом распаковала свою котомку с вещами, достала из неё ночнушку с халатом, запасные носки и бельё. На дне сумки лежала коробочка, в которой я теперь хранила своё свидетельство о рождении. Её я тоже достала и поставила на полку рядом с туфлями. Потом сняла свитер, платье и надела ночнушку. Дрожа от холода, надела сверху свой больничный халат. Выключила свет, сняла с окна чёрную заслонку и выглянула на задний двор. Напротив заднего хода, который вёл в судомойню, возвышался холмик вкопанного в землю убежища Андерсона, а чуть дальше лежал небольшой загончик – квадратный клочок газона, окружённый оградкой.
Я подняла оконную створку и высунула голову наружу, в ночной воздух.
– Коржик, – проговорила я.
Раньше, когда мы жили в доме Бекки, Коржик всегда пасся на таком вот загоне на дворе. Стоило мне его позвать, и он мчался ко мне галопом, уши торчком, хвост по ветру. Прямо передо мной затормозит, встанет как вкопанный и слегка голову ко мне наклонит. Ни разу меня с ног не сбил, ни разу – даже в самом начале, когда я ещё боялась и норовила дать слабину.
– Коржик, – прошептала я, глотая слёзы. Как же мне его не хватало.
Вошла Сьюзан, принесла ещё одеяло. Встала рядом со мной у окна. Слёзы катились градом по моим щекам, но Сьюзан ничего на этот счёт не сказала.
– Замечательный садик, – заметила она только.
Я сказала:
– Мне так не хватает Коржика.
Сьюзан закрыла окно и ответила:
– Завтра с ним увидишься. Как только встанешь, сразу, первым делом. – Она обняла меня за плечи и добавила: – Давай, залезай в кроватку. Ты сегодня так устала.
Она была права. До этого момента я и сама не замечала, как я измоталась за день, но теперь вдруг почувствовала такую усталость, что еле могла стоять на ногах. Я скользнула в холодную постель, а Сьюзан накинула сверху второе одеяло и подоткнула его по бокам. Как только её губы коснулись моего лба, я провалилась в сон.
Глава 6
– Боврил поймал мышь! – раздался снизу вопль Джейми.
Я рывком села в кровати. Было утро. Хорошо ещё, что дверь в мою комнату была закрыта.
Хотя мыши, конечно, получше, чем тараканы там или крысы.
Я наскоро оделась. Коржик. Внизу Сьюзан возилась у новой плиты.
– Овсянку будешь? – бросила она мне.
– Не-не-не-не! – Я уже пихала руки в рукава пальтишка.
Сьюзан рассмеялась. Наскоро пояснив мне, как пройти от домика к конюшням, она сунула мне кусок хлеба на дорожку и выпустила наружу.
На улице было холодно, солнце едва освещало серый лес. Зато в воздухе пахло домом – сеном, травой, солью океана. Я вдохнула поглубже. Как же мне не хватало этого запаха.
Вильнув раз-другой, дорожка вывела меня на объездную аллею, идущую от особняка Тортонов к конюшням. Впереди завиднелись кровли стойл. Эти места я знала прекрасно.
– Фред! – закричала я. А потом я побежала.
До этого момента я ещё не пробовала как следует бегать. Меня шатало, я то и дело спотыкалась и вскоре начала задыхаться, но зато я бежала – по-настоящему бежала, и это было до того здорово, что я рассмеялась от всей души. Свернув последний раз, я выбежала на конный двор, и передо мной возник Фред, конюх леди Тортон, который стоял там, сняв свой картуз и почёсывая по своему обыкновению совершенно лысую голову.
Его лицо озарилось. Он протянул ко мне руки. Что хорошо, потому что как останавливаться, я понятия не имела. Я врезалась прямо во Фреда, а он расхохотался и закружил меня в воздухе. Потом опустил на землю, прочно поставил на обе ноги и поцеловал в щёку. Мы всегда были друзьями – он учил меня ездить верхом, я помогала ему с работой на конюшне, – но целовать он меня никогда не целовал.
– Ох ты, девонька! – прибавил он, достал огромный платок и утёр глаза. – Я уж и не думал тебя такой бойкой увидать! Не думал, что это и впрямь можно…
– Раньше ты такого не говорил!
– Ну, я думал, хоть немного получше тебе сделают… – пробурчал он. – А вот чтобы бегать, да так прытко, такого я не ожидал!
Я ухмыльнулась.
– А я бегаю! – сказала я.
– А ты бегаешь! – повторил он. – Ой ты господи, как же я по тебе соскучился, девонька ты моя. Наконец-то вернулась, а! – Он глубоко вздохнул. – Ну, что, работы у нас выше крыши.
Но я уже повернулась к стойлам.
– Ко-оржи-ик!
Над половинчатыми створками одного из стойл высунулась жёлтая голова Коржика. Уши вперёд, глаза сияют. Коржик вытянул шею и низко протяжно фыркнул.
– Он по тебе скучал, – заметил Фред. – Мы все тут по тебе скучали.
Раньше по мне никогда никто не скучал.
Я тяжело сглотнула. Подошла к Коржику и потёрла ладонью его лоб. Он потянул ноздрями воздух, принюхиваясь к руке, а я сказала:
– Я боялась, что он меня забудет. Что вы оба с ним меня забудете.
– Ещё чего, – отозвался Фред. – Мы без неё никуда, а, поняш? Мы так рады, что ты вернулась, девонька.
Они без меня – никуда. Я им нужна. Нужна.
– А Мэгги здесь? – спросила я. Школа, в которой училась Мэгги, находилась очень далеко отсюда.
– Скоро приедет, – заверил Фред. – И тоже будет ой как рада тебя видеть, это верно.
А я и подавно. Я запустила пальцы в гриву своего Коржика.
– Можно я вначале прокачусь, а потом уже за работу?
Фред вместо ответа вытащил моё персональное, дамское, седло. Но я покачала головой:
– Я хочу просто верхом, как Мэгги. У меня же теперь обе ноги работают.
Фред помедлил, неуверенно улыбаясь.
– Знатные леди, они боком ездят.
– Да какая из меня знатная леди, – засмеялась я. – Обычная девчонка.
– Это как повернуть…
– Поверните, пожалуйста, прямо! – воскликнула я.
Фред тоже засмеялся и пошёл в амуничник за старым седлом Коржика. В наш собственный сарайчик с упряжью бомба не попала, так что всё снаряжение, какое у нас было, теперь хранилось здесь, у леди Тортон.
Какая же это радость, снова надевать на Коржика седло, затягивать подпругу, вкладывать ему за зубы удила, застёгивать ремни уздечки. Какая радость, взобраться в седло и спустить обе ноги в стремена – каждую в своё. Фред помог мне слегка отпустить ремни: оказывается, я подросла, пока лежала в больнице.
Фред потрепал Коржика по шее и сказал:
– Только недолго. У тебя пока ещё сноровка не та и силы поубавилось. И потом, я ж на тебя рассчитываю, по части работы-то.
Конечно, он был прав: прежняя сила ко мне ещё не вернулась. На свой холм наблюдения я бы не поехала и по дальним полям носиться бы не стала. Но мне хотелось съездить в город, разыскать своего друга по Лондону, Стивена Уайта. Он был бы не прочь посмотреть на мою новую ногу.
Копыта Коржика застучали по мощёной аллее. Морозный воздух полоснул мне по ноздрям. Меня закачало в седле в такт лошадиному шагу, я вдохнула полной грудью и почувствовала покой на душе. Правая нога неподвижно сидела в стремени, не сгибаясь в лодыжке – и она никогда не будет в ней сгибаться, но это не важно. Важно, что она не болит. Я подстегнула Коржика, и он перешёл на рысь. Раньше опыта облегчаться на рыси у меня толком не было – в дамском седле особенно не пооблегчаешься, но сейчас я быстро разобралась, что к чему, и спустя несколько тактов нашла нужный ритм. Никаких неудобств правая нога не доставляла, если сильно не давить пяткой вниз, и я выпрямила плечи и постаралась держать ровно таз. Раньше ведь надо было сидеть боком.
Коржик протяжно фыркнул. Я потрепала его по плечу. Если бы можно было не вылезать из седла, я бы вообще ничего не боялась.
Стивен Уайт жил недалеко от нас в небольшом домике у одного очень старого полковника по имени Макфёрсон. В больницу мне от Стивена никаких вестей не приходило, да и не должно было. Иногда я писала Мэгги, потому что она так надолго уезжала в этот свой интернат, но вообще писать письма мне пока давалось с трудом. Очень уж долго я ничего не писала и не читала.
Стивен Уайт был моим первым в жизни другом. В день эвакуации из Лондона это он помог мне уехать. Кроме Джейми, он был единственным человеком, который по-настоящему понимал, что представляла собой моя жизнь у мамы. Уж конечно, он был бы не меньше Фреда рад увидеть, как я уверенно управляюсь на своих двоих.
Перед домом полковника я натянула повод. Обычно Стивен неплохо следил за домом, а тут… Дом стоял, точно заброшенный. Крыльцо занесло жухлыми листьями, на окнах сплошь заслоны; дыма из трубы тоже что-то не видать. А вообще-то полковник вечно мёрз, так что топил постоянно.
Я спешилась. Подхожу по тропинке к крыльцу, Коржика веду за собой. Стучу в дверь.
Вдруг за спиной голос:
– О, Ада. – Тусклый такой, отрешённый. – Не ожидал тебя. Не знал, когда вернёшься…
– Стивен?
Оборачиваюсь – Стивен стоит на дороге, велосипед держит. Вид ужасный. Лицо серое, вытянутое, под глазами тёмные круги. Запястья костлявые из-под рукавов так и торчат. На одном рукаве, повыше, широкая чёрная повязка.
– А что случилось? – спрашиваю.
Он сглотнул.
– Да много чего, – говорит. – Хорошо, что успели повидаться. Я утром уезжаю уже. У меня для тебя кой-чего есть – точней, для Сьюзан.
– Уезжаешь?
– Ага. Отец в торговый флот подался, меня к нему на судно юнгой записали. Покажем Гитлеру, где раки зимуют, он у нас за всё поплатится.
– А полковник как же? – спрашиваю. – И потом, кто ж тебя на войну возьмёт, тебе ж лет ещё мало!
Стивен плечами пожимает и говорит:
– Для юнги тринадцать – нормально. Даже врать не пришлось. Рождество с отцом в Лондоне отметим, у родных, а там и отчалим.
Стою – не знаю даже, что и думать.
– Это же опасно, – только и смогла выдавить. Судна с провиантом немцы без конца тогда взрывали.
– Наверно. – Стивен оглядел меня сверху донизу – и всё равно не улыбнулся, смотрел хмуро. А раньше всегда такой весёлый был. – Хорошо выглядишь, – говорит. – Операция как, нормально прошла?
– Ага, – говорю. Всё никак понять не могу, откуда в нём такая отрешённость. – А что случилось-то?
– У меня тут есть кое-что для Сьюзан, – говорит опять. – Я тут пока у пастора ночую. А ты теперь ведь у Тортонов, в доме лесничего, верно? Я зайду ближе к вечеру, после чая?
Я кивнула. Чувствую – Коржик мордой в руку тыкается, поворачиваюсь похлопать его. Смотрю назад – Стивен уже влез на велосипед и катит по дороге прочь.
– Стой, погоди! – кричу ему вдогонку.
– До вечера, – бросает через плечо. И уехал.
Когда я спросила на этот счёт у Фреда, он только головой покачал.
– Ох-ох, Стивен – плохи его дела, – проговорил он. – Пусть, наверно, сам тебе расскажет – он, видать, так и решил.
– А почему дом полковника стоит заброшенный?
– Помер он, полковник-то, – ответил Фред. – Уж пару месяцев тому – вот как ты уехала, так вскорости и помер. Во сне, значит. Восемьдесят восемь годков.
– Что ж ты мне раньше не сказал? – Полковник мне в общем-то был по душе.
Фред замялся.
– Ну-у… Я уж прям так сразу об этом не подумал. Всё ж невесть какая неожиданность, пожилой человек. А следом и… – он осёкся. – Говоришь, Стивен к вам зайдёт сегодня? – Я кивнула. – Ну и хорошо, – заключил Фред. – Сам и расскажет.
Больше из него ничего было не вытянуть. Я расседлала Коржика, почистила его щёткой как следует, отвела в денник и принесла ему воды и свежего сена. Потом прошлась по остальным денникам: вот Иви, Мэггина лошадка; за ней жеребец Джонатана, Обан; следом охотничьи лорда Тортона – у всех проверила, чтобы была вода, всем поднесла ещё сена. Но только я достала было тачку с вилами – теперь, с двумя-то ногами, я могла б и с тачкой управиться, – как Фред её у меня забрал и сказал:
– Для первого дня хватит с тебя.
– Я тогда завтра приду, – ответила я. – Если тебе вечером помочь не надо. Я готова много работать. – Мне хотелось перенять всё, чему Фред может меня научить, чтобы потом, когда подрасту, работать где-нибудь на конюшнях за деньги. Всё-таки не такая уж несбыточная мечта.
– Только не надо из кожи вон лезть, – сказал Фред.
– Фред, – улыбнулась я, – из кожи уже не придётся.
Сьюзан решила, что лучше мы дождёмся Стивена и попьём чай вместе с ним. Днём они с Джейми были в магазине, и Сьюзан сделала бутерброды с рыбным паштетом, залила свежую заварку и накрыла стол на четверых. Стивен явился с бумажным пакетом под мышкой. Оглядел стол без тени улыбки, сел.
Джейми плюхнулся на стул рядом с ним.
– Как там Билли? – спросил он без обиняков. Билли был младший брат Стивена и лучший друг Джейми.
Стивен тяжело сглотнул. Хотел было заговорить, захлебнулся, снова сглотнул. Начал заново. Прежде, чем у него получилось что-то сказать, он приступал ещё два или три раза. И наконец выговорил:
– Умер.
