Текст книги "Черный воздух. Лучшие рассказы"

Автор книги: Ким Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Далее Шепард завел речь о радиации, напомнив Дженьюэри кое о чем еще. Энергия атома высвобождается в форме рентгеновского излучения. Убивать людей рентгеновскими лучами! Пожалуй, это действительно против Женевской конвенции.

– Когда бомба будет сброшена, – вклинился Фитч, – лейтенант Бентон зафиксирует нашу реакцию на увиденное. Зафиксирует для истории, так что глядите мне: не выражаться!

«Не выражаться»… Дженьюэри чудом не захохотал в голос. Пусть у тебя на глазах первая атомная бомба в истории испепелит рентгеновским излучением огромный город со всеми жителями, но сквернословить или же богохульствовать – чтобы ни-ни!

Шесть двадцать. Пальцы Дженьюэри стиснули окуляры бомбоприцела, что было сил. Голова отяжелела, будто у него жар. В беспощадном утреннем свете кожа на тыльной стороне ладоней казалась слегка прозрачной, а крохотные складки морщинок на ней напоминали затейливую вязь волн на поверхности моря. Ладони его, подобно всему остальному, состояли из атомов. Атом – мельчайший кирпичик материи, на эти побелевшие от напряжения, дрожащие руки таких кирпичиков требуются миллиарды. Расщепи один атом – получишь огненный шар, а значит, энергия, заключенная в каждой ладони… Повернув руку раскрытой ладонью кверху, Дженьюэри вгляделся в папиллярные узоры и крапчатую плоть под полупрозрачной кожей. Выходит, каждый человек – бомба, способная разнести в прах весь мир…

Дженьюэри замер. Казалось, таящаяся в нем энергия пробуждается, упруго пульсирует с каждым ударом сердца. Что же за дивные создания – люди, обитатели необъятного лазурного мира! Но вот они мчатся вперед, чтоб сбросить бомбу на город и погубить сотню тысяч этих чудесных созданий… Угодив лапой в капкан, лиса или енот начинает рваться из его челюстей, пока не изранит, не вывихнет, а то и не переломит лапу, и только тогда усталость и боль заставят зверька угомониться, утихнуть. В эту минуту Дженьюэри точно так же хотелось утихнуть, забыть обо всем. Даже думать, и то было больно. Все его планы избавления – полная чушь, глупость, бессмыслица. Уж лучше успокоиться и смириться. Пытался он ни о чем не думать, но все без толку. Как так – не думать? Пока он в сознании, от мыслей никуда не денешься. Разум, попавший в ловушку, противится неизбежному упорнее, дольше любой лисицы.

Приподняв нос, «Лаки Страйк» начал долгий, пологий подъем на высоту бомбометания. Под облаками на горизонте зеленел остров. Япония.

«Нет, точно жарче становится. Должно быть, система отопления барахлит», – подумалось Дженьюэри.

Не думать… не думать ни о чем…

Каждые пару минут Мэтьюз давал Фитчу небольшие поправки к курсу.

– Два семь пять… Да, вот так.

В попытках забыться Дженьюэри принялся вспоминать детство. Запряженный в плуг мул впереди. Переезд в Виксберг (к рекам). Там, в Виксберге, поскольку заике друзьями обзавестись нелегко, он играл сам с собой, и игру для себя изобрел тоже сам. Развлекался, воображая, будто всякий его поступок невероятно важен, так как определяет дальнейшую судьбу всего мира. К примеру, если он перейдет дорогу перед вон той машиной, машина не успеет вовремя миновать следующий перекресток, и в нее врежется грузовик, и водитель машины, погибнув, не сможет изобрести летучую лодку, которая спасет президента Вильсона от похитителей… а значит, машину нужно пропустить – ведь от нее зависит все, что ни случится после. «Проклятье, – подумал Дженьюэри, – проклятье, вспомни о чем-нибудь другом!» К примеру, последний прочитанный рассказ о Хорнблоуэре – как он выпутался бы из этого положения? Округлившийся, точно заглавное О, рот матери, вбежавшей на кухню и увидевшей его руку… Илисто-бурая Миссисипи за гребнями дамб…

Страдальчески сморщившись от безысходности, от горькой обиды, Дженьюэри замотал головой. Теперь-то он, наконец, понимал: ни одна из улочек памяти не спасет, не уведет его от жестокой действительности, так как во всей его жизни нет ничего, не связанного с нынешним положением, и куда ни направь ход мыслей, разум всюду будет искать спасения, защиты от того, что ждет впереди.

Меньше часа до цели. «Лаки Страйк» шел на тридцати тысячах футов, на высоте бомбометания. Фитч передал Дженьюэри показания альтиметра для ввода в бомбоприцел, а Мэтьюз сообщил скорость ветра. В глазу защипало от пота, и Дженьюэри яростно заморгал. Восходящее солнце позади, за кормой, сверкало не хуже атомной бомбы, отражаясь от каждого уголка, каждого краешка плексигласа, озаряя гермокабину слепящим светом. Рухнувшие планы смешались, спутались в голове, дыхание участилось, в горле пересохло. Сам понимая, насколько все это бессмысленно, Дженьюэри снова и снова честил на все корки ученых, и Трумэна, и затеявших всю эту заваруху японцев, растреклятых желтомордых убийц: сами накликали беду на свою голову, так пусть теперь вспомнят Перл! Сколько американцев погибло тогда под японскими бомбами, хотя войны никто никому не объявлял? Развязанная японцами, война возвращается к ним, несет им возмездие – заслуженное возмездие. Однако захват Японии займет не один год, обойдется в миллионы жизней, так не лучше ли покончить с нею сейчас, сегодня, раз навсегда, они заслужили, заслужили ее, кипящую реку, полную дочерна обожженных, умирающих молча людей, треклятая раса твердолобых маньяков!

– Вот и Хонсю, – сказал Фитч, возвращая Дженьюэри в мир на борту «Лаки Страйк».

Машина шла над Внутренним морем. Вскоре они достигнут второй по очередности цели, Кокуры, что находится малость южнее. Семь тридцать. Остров был укрыт облаками куда гуще, чем море, и Дженьюэри снова воспрянул духом в надежде, что выполнению задания помешает погода. Да, но ведь они заслужили возмездие! И вылет этот ничем не хуже и не лучше всех прежних. Сколько бомб сбросил он на Африку, на Сицилию, на Италию, на Германию…

Склонившись вперед, Дженьюэри снова прильнул к окулярам. В перекрестье прицела синело море, но впереди, у верхней кромки, виднелась земля. Хонсю. При двухстах тридцати милях в час до Хиросимы – от силы полчаса ходу, а может, и того меньше. Интересно, выдержит его сердце подобный темп в течение целого получаса?

– Мэтьюз, – заговорил Фитч, – принимай руководство. Командуй, мы выполняем.

– Два градуса к югу, – только и сказал в ответ Мэтьюз.

Наконец-то в их голосах появился хотя бы намек на понимание и даже страх.

– Дженьюэри, ты готов? – спросил Фитч.

– Да. Жду, – отозвался Дженьюэри и сел прямо, чтоб Фитч смог увидеть его затылок.

Бомбоприцел возвышался между коленей. Переключатель сбоку запускал процедуру сброса: ведь бомба не покинет борт самолета немедля, по щелчку тумблера, а окажется в воздухе только после пятнадцатисекундного радиосигнала, предупреждения машинам эскорта, и прицел был настроен соответственно, с учетом задержки.

– Курс два шесть пять, – велел Мэтьюз. – Зайдем на цель прямо против ветра.

И таким образом отпадет надобность в учете бокового сноса бомбы.

– Дженьюэри, настройку прицела прикрути до двухсот тридцати одной мили в час.

– Два три один, – отрапортовал Дженьюэри.

– Всем, кроме Дженьюэри и Мэтьюза, надеть защитные очки, – приказал Фитч.

Дженьюэри поднял с пола темные очки-консервы. Глаза… глаза нужно поберечь, не то вытечь могут. Надев очки, он опустил голову, уперся лбом в окуляры. «Лаки Страйк» по-прежнему несся к цели. Дженьюэри снял очки, а когда снова взглянул в прицел, в перекрестье показалась суша. Что на часах? Ровно восемь. Подъем, газеты, утренний чай…

– Десять минут до цели, – сообщил Мэтьюз.

Точкой прицеливания был мост Айои, Т-образный мост в самом центре огромного города, охватившего дельту реки. Опознать – проще простого.

– Облаков-то там, внизу, сколько, – заметил Фитч, указав подбородком вперед. – Цель разглядишь?

– Откуда же знать? Пробовать нужно, – ответил Дженьюэри.

– Можно сделать второй заход и навестись по радару, если потребуется, – сказал Мэтьюз.

– Дженьюэри, до полной уверенности не бросать, – распорядился Фитч.

– Есть, сэр.

В прорехах меж облаками мелькали скопища крыш, опутанных паутиной серых дорог. Вокруг зеленел лес.

– Отлично, – воскликнул Мэтьюз, – мы на месте! Так держать, капитан! Дженьюэри, скорость та же, два три один.

– И курс тот же, – подтвердил Фитч. – Дженьюэри, дело за тобой. Всем еще раз проверить защиту глаз и приготовиться к повороту.

Мир Дженьюэри сузился до ширины окуляра бомбоприцела. Лес, испещренный штрихами облаков, невысокие гребни холмов… и вот они, окраины Хиросимы. Воды широкой реки илисто-буры, бледно-зеленая суша подернута дымкой, на фоне зелени тускло сереет растущая паутина дорог. Еще миг, и вся земля впереди покрылась крохотными прямоугольниками домов, а затем в поле зрения появился центр города – длинные, узкие острова, словно бы воткнутые в темную синеву залива. Город мелькал в перекрестье прицела, остров за островом, облако за облаком… Дженьюэри затаил дух. Пальцы на тумблере отвердели, как камень. Вот впереди, прямо под пересечением прицельных линий, среди облаков замаячило крохотное Т. Казалось, пальцы вот-вот раздавят рычажок тумблера. Неторопливо вдохнув, Дженьюэри вновь задержал дыхание. Обзор заслонила пелена облаков, за ней показался следующий остров.

– Почти на месте, – спокойно сказал Дженьюэри в микрофон. – Так держать.

Теперь, когда дело дошло до него, сердце гудело не хуже райтовских двигателей. Дженьюэри сосчитал до десяти. Теперь в перекрестье одно за другим уплывали назад облака вперемешку с зеленью леса, расчерченного свинцово-серыми линиями дорог.

– Я включил тумблер сброса, но сигнала не получаю! – прохрипел он в микрофон, изо всех сил прижимая к панели рычажок выключателя.

Фитч заорал нечто неразборчивое, но его крики перекрыл треск помех и голос Мэтьюза…

– Пробую еще раз! – прокричал Дженьюэри, всем телом прикрывая от пилотов бомбоприцел. – Ага… ага… секунду…

С этими словами он перебросил рычажок тумблера сброса вниз. В наушниках негромко, басовито загудело.

– Есть! Пошла бомба! Пошла!

– Но куда она упадет?! – проорал в ответ Мэтьюз.

– Ровнее курс! – крикнул Дженьюэри.

«Лаки Страйк», вздрогнув, поднялся выше – футов на десять, а то и на двадцать. Дженьюэри извернулся и бросил взгляд вниз. Бомба на миг зависла в воздухе прямо под брюхом «летающей крепости», но тут же, слегка качнувшись из стороны в сторону, устремилась к земле.

Машина накренилась вправо и ушла в такое крутое пике, что центробежная сила швырнула Дженьюэри об остекление кабины. Несколькими тысячами футов ниже Фитч выровнял самолет и полным ходом повел его на север.

– Что видишь? – крикнул он.

– Ничего, – выдохнул в микрофон Коченски со своего места у хвостовой пушки.

Не без труда поднявшись, Дженьюэри потянулся к темным очкам, однако на голове их не оказалось. Где-либо рядом – тоже.

– Сколько от сброса прошло? – спросил он.

– Тридцать секунд, – отвечал Мэтьюз.

Дженьюэри крепко-крепко зажмурил глаза.

Кровь в веках вспыхнула алым, а затем – белизной.

В наушниках зазвучал разноголосый гомон:

– О господи… Бог ты мой…

Машину подбросило, резко швырнуло в сторону, в уши ударил пронзительный скрип металла. Вдавленный в остекление кабины чудовищной перегрузкой, Дженьюэри с трудом оттолкнулся от плексигласового фонаря.

– Еще волна! – завопил Коченски.

«Лаки Страйк» снова бросило вбок, бомбардировщик затрясся, не слушаясь управления. «Ну, вот и он, конец света, – подумалось Дженьюэри. – Теперь-то уж моя проблема наверняка решена».

Однако, открыв глаза, он обнаружил, что зрения не потерял. Двигатели ревели, воздушные винты вращались, как ни в чем не бывало.

– Взрывные волны! – крикнул в микрофон Фитч. – Теперь все о'кей. Гляньте-ка! Гляньте… ох, ни хрена ж себе!

Дженьюэри оглянулся назад. Пелена туч лопнула, расступаясь под натиском столба черного дыма, поднявшегося кверху от огненно-алого основания далеко внизу. Вершина столба уже достигала их высоты. Изумленные возгласы пополам с треском статики отдались болью в ушах, но Дженьюэри не сводил глаз с множества огней, пожаров, впадающих в озеро пламени у основания облака. Сквозь брешь в тучах он явственно видел их, шесть рукавов речной дельты, а там, чуть левее огня и дыма – город, Хиросиму, целую и невредимую.

– Мимо! – заорал во весь голос Коченски. – Промах!

Дженьюэри отвернулся, пряча от глаз пилотов улыбку, застывшую на лице, опустился в кресло и облегченно перевел дух.

Но облегчение его оказалось недолгим.

– Да чтоб тебе провалиться! – заорал сдерживаемый Макдональдом Фитч из пилотской кабины. – Дженьюэри, живо сюда!

– Есть, сэр.

Ну, вот и новая куча проблем…

Превозмогая дрожь в ослабших коленях, Дженьюэри поднялся и развернулся к пилотам. Кончики пальцев правой ладони болезненно ныли. Весь экипаж сгрудился впереди, у остекления гермокабины, и Дженьюэри тоже устремил взгляд наружу.

Вскармливаемое адским пеклом и дымом, черной «ножкой» струящимся в небеса, грибовидное облако разрасталось, клубилось, словно росту его не будет конца. На глаз около двух миль в поперечнике, добрых полмили в высоту, оно поднялось куда выше «летающей крепости», казавшейся рядом с ним жалкой мухой.

– Как думаете, мы все теперь бесплодными станем? – спросил Мэтьюз.

– Я на вкус радиацию чувствую, – объявил Макдональд. – А вы? Будто свинец во рту.

Вспышки пламени, рвущегося в облако снизу, придавали «ножке» зловещий пурпурный оттенок. Огромный, точно живой, гриб взрыва поднялся над землей на шестьдесят тысяч футов, и все это учинено одной-единственной бомбой… Ошеломленный, Дженьюэри протиснулся мимо пилотов в штурманскую кабину.

– Капитан, фиксацию реакции каждого начинать не пора? – спохватился Бентон.

– К дьяволу все это, – прорычал Фитч, направляясь следом за Дженьюэри.

Однако Шепард, спустившийся вниз из кабины штурманов, опередил его. Промчавшись через отсек, он сгреб Дженьюэри за плечо, и Дженьюэри, едва не споткнувшись, шарахнулся прочь.

– Ублюдок! – заорал Шепард. – Нервы сдали?! Трус!

Обрадованный появлением противника, цели, Дженьюэри бросился к Шепарду, но подоспевший Фитч ухватил его за ворот и рывком развернул к себе, так что оба оказались нос к носу.

– Это правда?! – разозленный не меньше Шепарда, прокричал он. – Ты вправду нарочно сброс запорол?!

– Нет, – буркнул Дженьюэри.

Стряхнув с ворота руки Фитча, он с разворота врезал ему в зубы. Удар вышел что надо. Фитч пошатнулся, едва не упал, но тут же опомнился и наверняка сделал бы из Дженьюэри отбивную, если бы Мэтьюз, Бентон и Стоун не удержали его, во весь голос требуя прекратить свару.

– Да заткнитесь же там! Заткнитесь! – заорал из пилотской кабины Макдональд.

Вокруг воцарился сущий бедлам, однако Фитч противиться миротворцам не стал, и вскоре на борту сделалось тихо. Последним умолк Макдональд, громогласно требовавший тишины. Дженьюэри, не отнимая руку от кобуры, отступил в проход между кресел пилотов.

– Когда я щелкнул тумблером, в перекрестье был город, – сказал он. – Но выключатель ни с первого, ни со второго раза не сработал, и…

– Вранье! – крикнул Шепард. – С выключателем все было в полном порядке, я сам проверял! Вдобавок бомба взорвалась в милях от Хиросимы, глядите сами! Значит, задержка не меньше минуты! – Утерев слюну с подбородка, он ткнул пальцем в сторону Дженьюэри. – Это все ты!

– Ошибаешься, – возразил Дженьюэри, однако видя, что остальных Шепарду удалось убедить, сделал еще шаг назад. – Одним словом, передавайте меня комиссии по расследованию, да поскорее, а до тех пор оставьте в покое. Кто попробует снова тронуть меня, пристрелю.

Полоснув угрожающим взглядом Фитча и Шепарда, он отвернулся, спрыгнул вниз и опустился в бомбардирское кресло. Казалось, он беззащитен, точно загнанный на дерево енот.

– Тебя самого за такое к стенке поставят! – завизжал ему вслед Шепард. – Неподчинение приказу… государственная измена…

Однако Мэтьюз со Стоуном дружно велели ему заткнуться.

– Давайте-ка убираться скорее, – донесся сверху голос Макдональда. – Не чувствуете, что ли? У меня будто свинца полон рот.

Дженьюэри устремил взгляд наружу, за плексиглас фонаря. Исполинское облако все еще пухло, клубилось, дышало огнем. Один-единственный атом… Ну что ж, лесу, определенно, конец. При этой мысли Дженьюэри чуть не расхохотался, но вовремя опомнился и взял себя в руки, опасаясь скатиться в истерику. Сквозь брешь в облаках ему впервые удалось как следует разглядеть Хиросиму. Целый и невредимый, город лежал поверх островов, словно огромная карта. Ну, вот и все. Адское пекло у основания облака-гриба растянулось на восемь, а то и десять миль вдоль края залива и на милю-другую – в глубину суши. Весь лес в этом месте выгорит дотла, полностью, без следа будет стерт с лица земли. Затем джапы сумеют оценить нанесенный взрывом урон на месте, и если сказать им, будто это была демонстрация, предупреждение… и если они поторопятся… да, тогда у них будет шанс. Возможно, все выйдет, как надо.

На смену сброшенному напряжению явилась невероятная слабость, однако тут Дженьюэри вспомнил слова Шепарда и понял: чем бы ни обернулись все эти планы, дела его плохи. Плохи… Ха! Какое там «плохи», дела – хуже некуда. «Будь прокляты эти японцы», – с ожесточением подумал он, пожалев, что вправду не сбросил бомбу им на головы.

Опустошенный отчаянием, Дженьюэри обмяк, задремал и очнулся от дремы лишь долгое-долгое время спустя. Разум его вновь сделался угодившим в капкан зверьком, заметался из стороны в сторону, строя один план за другим. Весь долгий, унылый полет домой прошел в размышлениях. Мысли кружились в голове с быстротою воздушных винтов, а то и быстрее, и к тому времени, как «Лаки Страйк» приземлился на Тиниан, план у него появился. Пожалуй, не очень-то стоящий, не слишком надежный, но ничего лучшего ему в голову не пришло.

Ангар для инструктажей снова со всех сторон окружали «эм-пи». Вывалившись из грузовика следом за остальными, Дженьюэри вошел внутрь. Устремленные на него взгляды он чувствовал остро, как никогда – жесткие, осуждающие, беспощадные… однако устал настолько, что ему было не до этого. Не спал он уже более тридцати шести часов, да и прежде, с тех пор, как в последний раз, неделю назад, побывал в этом самом ангаре, глаз почти не смыкал. За отсутствием стабилизирующей вибрации двигателей все вокруг дрожало, как в лихорадке, рев тишины оглушал. Все, на что он был способен, – это как можно тверже держаться самой основы, самой сути задуманного. Злобные взгляды Фитча и Шепарда, обиду и недоумение в глазах Мэтьюза следовало выкинуть из головы, и как можно скорее. По счастью, зажженная сигарета в этом ему помогла.

Под градом вопросов, под множество споров, остальные описали выход на цель, а затем потемневший с лица, изрядно осунувшийся Скоулз и офицер из разведслужбы принялись расспрашивать о сбросе бомбы. Тут Дженьюэри, согласно плану, требовалось настаивать на изначальной версии.

– …И когда цель удара оказалась в перекрестье, я опустил рычажок тумблера сброса, но ответного сигнала не получил. И начал щелкать тумблером, пока сигнал не включился. Далее – пятнадцатисекундная задержка и сброс.

– Что могло быть причиной внезапного появления сигнала?

– В тот момент я ничего необычного не заметил, но…

– Да не могло этого произойти! – вмешался Шепард, покрасневший как рак. – Я проверял выключатель перед вылетом, и с ним все было в полном порядке. Кроме того, сброс был выполнен более чем через минуту после…

– Капитан Шепард, – оборвал его Скоулз, – вас мы тоже вскоре выслушаем.

– Но ведь он очевидно лжет…

– Капитан Шепард! Для меня лично это совершенно не очевидно. Помолчите, пока до вас очередь не дойдет.

– Как бы там ни было, – продолжал Дженьюэри в надежде увести допрос в сторону от долгого промедления, – наблюдая падение бомбы, я заметил кое-что странное. Возможно, из-за этого ее и заклинило. Мне нужно обсудить наблюдения с одним из ученых, разбирающимся в устройстве бомбы.

– Что именно вы наблюдали? – с нескрываемым подозрением спросил Скоулз.

Дженьюэри призадумался.

– По этому поводу будет расследование, верно я понимаю?

– Расследование уже ведется, капитан Дженьюэри, – нахмурившись, ответил Скоулз. – Здесь и сейчас. Доложите нам, что вы видели.

– Но ведь этим допросом разбирательство не ограничится?

– Да, капитан. Похоже, дело будет разбираться в военном суде.

– Так я и думал. Я не желаю говорить ни с кем, кроме своего адвоката и ученого, знакомого с бомбой.

– Я, я – ученый, знакомый с устройством бомбы! – взорвался Шепард. – Заметил бы что-нибудь, мог бы сразу мне и сообщить, преда…

– Я сказал, мне нужен ученый! – вскричал Дженьюэри, поднявшись и встав лицом к лицу со свекольно-багровым от ярости Шепардом по ту сторону стола. – Ученый, а не какой-то проклятый Богом гайковерт!

Поднятый Шепардом крик подхватили другие, и ангар зазвенел от ожесточенных споров. Пока Скоулз восстанавливал порядок, Дженьюэри уселся на место, всем видом давая понять, что больше из него ни слова не вытянуть.

– Я позабочусь о назначении вам адвоката и о начале судебного разбирательства, – решил, очевидно растерянный, Скоулз. – С этой минуты вы объявляетесь арестованным по подозрению в сознательном невыполнении боевого задания.

Дженьюэри согласно кивнул, и Скоулз передал его «эм-пи».

– И последнее, – сказал Дженьюэри, с трудом превозмогая усталость. – Передайте генералу Лемею: если известить японцев, будто удар этот был предупреждением, он может возыметь тот же эффект, как и…

– А что я вам говорил! – заорал Шепард. – Я же говорил: он это сделал нарочно!

Соседи по столу усадили Шепарда на место, но большинство собравшихся он сумел убедить. Теперь даже Мэтьюз взирал на Дженьюэри изумленно и зло. Охваченный смутным ощущением, будто план его, хоть пока что и развивается глаже некуда, в перспективе не так уж хорош, Дженьюэри устало покачал головой.

– Я просто стараюсь извлечь из положения максимум возможного.

Только невероятным усилием воли заставил он собственные ноги вынести хозяина из ангара с достоинством.

Камеру ему устроили в одном из свободных учебных кабинетов для младшего офицерского состава. Еду приносили «эм-пи». Первые пару дней Дженьюэри только и делал, что спал. На третий день, выглянув в зарешеченное окно кабинета, он увидел тягач, выволакивающий за ограду расположения группы укрытую брезентом платформу в сопровождении джипов, битком набитых военной полицией. Все это здорово походило на военные похороны. Бросившись к выходу, Дженьюэри принялся барабанить в дверь, пока на стук не явился один из юных «эм-пи».

– Что там происходит? – спросил Дженьюэри.

«Эм-пи» смерил его ледяным взглядом.

– Готовят новый удар, – скривив губы, ответил он. – И на этот раз все сделают, как надо.

– Нет! Нет! – вскричал Дженьюэри, рванувшись к «эм-пи», но тот отшвырнул его назад и запер дверь на замок. – Нет!!!

Дико ругаясь, он колотил в дверь, пока кулаки не заныли.

– Это же ни к чему, ни к чему! Ведь можно же и без этого!

В конце концов маска его дала трещину. Рухнув на койку, Дженьюэри безудержно зарыдал. Все, чего ему удалось добиться, утратило смысл. Выходит, он пожертвовал собой ни за понюх табаку.

Спустя день или два после этого «эм-пи» впустил к нему какого-то полковника, седоволосого, чопорного, едва не раздавившего Дженьюэри пальцы в железном рукопожатии. Глаза его отливали бледной, ледяной синевой. Всем существом своим гость излучал неприязнь.

– Полковник Дрэй, – представился он. – Мне приказано защищать вас перед военным судом. Для этого мне потребуются все имеющиеся у вас факты, до мелочей, так что давайте начнем.

– Я не стану ни с кем разговаривать, пока не увижу ученого-атомщика.

– Но я – ваш защитник. Ваш адвокат…

– Плевать мне, кто вы такой, – оборвал его Дженьюэри. – Моя защита зависит от того, сможете ли вы привести одного из этих ученых сюда. Чем выше рангом, тем лучше. И мне нужно поговорить с ним наедине.

– Я обязан буду при этом присутствовать.

Значит, он согласен… однако теперь даже защитника следовало считать врагом.

– Естественно, – отвечал Дженьюэри, – вы же – мой адвокат. Но больше чтоб никого. Возможно, от этого зависит секретность нашей ядерной программы.

– Вы обнаружили свидетельства саботажа?

– Ни слова больше, пока этот ученый не окажется здесь.

Раздраженно кивнув, полковник вышел за дверь.

К вечеру следующего дня полковник вернулся, сопровождаемый еще одним человеком.

– Вот это – доктор Форест.

– Участвовавший в разработке бомбы, – добавил Форест.

Стриженный «ежиком», в армейской рабочей робе, он походил на военного куда сильнее полковника. Подозревая подвох, Дженьюэри смерил обоих настороженным взглядом.

– Вы поручитесь за подлинность личности этого человека словом офицера? – спросил он Дрэя.

– Разумеется, – сухо ответил полковник, приняв оскорбленный вид.

– Итак, – заговорил доктор Форест, – у вас возникли проблемы со сбросом изделия в нужный момент. Расскажите, что вы наблюдали.

Дженьюэри перевел дух, набрал полную грудь воздуха. Настало время подписать себе приговор.

– Ничего я такого не наблюдал, – прямо ответил он. – Я хочу, чтобы вы передали от меня ученым следующее. Ребята, вы работали над этой штукой не один год, и у вас наверняка было время подумать, как вашу бомбу используют. Вы знали, что джапов можно принудить к сдаче, устроив им демонстрацию…