Текст книги "Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени"

Автор книги: Ким Шмонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 5. Нагорный. Мгновенное озверение.

Когда верю я, что прав,

разве страшны мне будут тысячи врагов?

Если знаю я, что не прав,

разве не убоюсь я самого ничтожнейшего из них?

Любой-из-нас

Утро было прекрасным, и я вышел побродить по окрестностям безо всякой цели.

Первым делом я решил пойти в городской парк – это было отличное место для прогулок, правда, лишь в те несколько утренних часов, когда там еще нет толп бездельничающих школьников, праздношатающихся парочек и отдыхающих обывателей, к которым к вечеру присоединяются всякое хулиганье и пьяные идиоты.

Погода была замечательной, да и настроение было неплохое. Все чуждое, неприятное и отрицательное, что накопилось во мне за последнюю неделю – эти все внутренние конфликты, диссонансы, недопонимание и недовольство по отношению к другим – это, конечно, во вторую очередь, а в первую очередь, естественно, по отношению к самому себе, – все это потихоньку отпускало, растворялось и исчезало.

Людей было мало: под навесом за столиками сидело несколько пенсионеров, играющих в шашки, да еще несколько человек вдалеке занимались утренними пробежками.

Не торопясь, я миновал игроков в шашки, прошел мимо скучающей мороженщицы, обошел абсолютно пустую эстраду, и пошел дальше по дорожке, мимо не работающих еще аттракционов, озерца с парой беспечно плавающих лебедей и спортивной площадки с мерно покачивающейся от тихого ветра волейбольной сеткой.

Потом я зашел еще дальше, аллеи стали темнее, а кроны гуще. Это была дикая часть парка, где не было почти никаких следов жизнедеятельности человека, кроме нескольких, расходящихся в разные стороны дорожек, покрытых неровными треснувшими бетонными плитами, сквозь которые пробивалась молодая зеленая травка, да полудюжины скамеек, окрашенных в зеленый цвет. Вокруг никого не было, только где-то вдалеке с метлой и граблями возился дворник.

Сверху послышалась какая-то возня, я поднял голову, и увидел, что прямо надо мной, в кронах деревьях сидит огромное количество ворон. Целая огромная стая, которая минуту назад сидела совершенно тихо, вдруг пришла в волнение, птицы стали перелетать с ветки на ветку, то тут, то там стало раздаваться редкое карканье. Мне даже показалось, что они там, наверху, меня обсуждают. Стало жутковато.

Вороны – вообще-то умные птицы, при чем определенно злопамятные.

Вот если я, например, их сейчас сильно напугаю, эти твари меня запомнят. Нападать, правда, они на меня не станут – на тех, кто сильнее, они не нападают. Но, сделать гадость при случае – вполне могут. Например, кинут на меня сверху небольшой камень или нагадят на голову.

Одна из ворон спикировала с ветвей и приземлилась на дорожку прямо передо мной, посмотрела на меня, и стала каркать.

– Привет – сказал я вороне.

Я всем говорю: «Привет». Воронам, кошкам, бродячим собакам. Бывает, даже предметам мебели. Когда налетишь с размаху мизинцем на тумбочку, сразу и говоришь:

– П-п-привет! Какая ч-ч-ч-чертовски пр-р-р-иятная встреча…

С собаками это работает. Пока что-то говоришь, животное оценивает, а пока оценивает – не нападает. А говорить-то и не важно, что. Хоть тезисы первого съезда РСДРП пересказывай.

Вот дед мой так однажды два часа раненому медведю зубы заговаривал. Пошел на охоту, медведя ранил, а потом у него заклинило стволы. Косолапый в ярости, кинуться хочет, а дед ему свою биографию рассказывает, когда родился, когда женился, а сам пятится, отступает к деревне – ружье двумя руками ухватил, выставил вперед, как жердь, чтобы в пасть медведю сунуть, если тот все же кинется. Так они с медведем до первых дворов и добрели, где дед и добил его найденной у чьих-то ворот оглоблей.

Я прошел мимо вороны, и уже практически вышел из парка, когда я увидел их.

Две молодые девушки – словно феи – шли мне навстречу, блондинка и брюнетка. Одеты они были в легкие блузки – одна в желтую, другая в розовую, и короткие светлые шортики. Рядом семенила на поводке крохотная собачонка.

– Привет – по привычке сказал я собачке. Собачка глянула на меня своими умными глазками. Казалось, она чуть было мне не ответила, но решила все-таки промолчать.

– Мужчина, мы вас не знаем – с достоинством ответила брюнетка.

А девушки и вправду были необычными для наших широт – чистые, ухоженные, культурные, появившиеся здесь, казалось бы, по какому-то недоразумению.

– О да, извините, это я вашей собачке. – ответил я – Она у вас очень милая!

– Это чихуахуа – ответила брюнетка.

– Чихуа… что? – переспроси я.

– Чихуахуа! Вы что, чихуахуа не знаете? – вмешалась блондинка и засмеялась.

– Нет, не знаю – с наигранной трагичностью ответил я, и, присев, попытался приманить собачку.

Я щелкал пальцами, говорил «кис-кис», цокал языком, демонстративно принюхивался к содержимому своих карманов – все было тщетно. Собачка меня принципиально игнорировала, а потом с важным видом справила нужду у ближайшего дерева.

– Дай я тебя обниму! – крикнул я и с распростертыми руками кинулся за собачкой.

Собачка уже почуяла навязчивый интерес с моей стороны и стала убегать. Хорошо, что поводок был длинный. Она время от времени оборачивалась, рыча на меня и скаля свои маленькие зубки.

Девушки смотрели на нас с собачкой и смеялись, прикрыв рты, я дурачился, собачка была близка к нервному истощению, все были счастливы. Вдруг над самым моим ухом прохрипел резкий голос:

– Это что еще за клоун!

Я обернулся. Возле меня стоял седовласый мужчина средних лет с прической коротким ежиком, в дорогом костюме с отливом. А рядом с ним стоял еще один – черноволосый, примерно моих лет, гладко выбритый, с солнцезащитными очками на лице, в джинсах и полосатой рубашке. Ну очень суровый тип.

– Ты что здесь забыл? – спросил суровый с хрипотцой.

– Я, это… Вот с собачкой играл – ответил я с виноватым видом.

Девушки прыснули от смеха.

– Вот и пиздуй отсюда – коротко ответил седовласый, не дрогнув ни единым мускулом на лице.

Ну что ж, так бы сразу и сказали. Дочери они или любовницы, мне-то какое дело. Настроение было слишком хорошее, и я пропустил явную грубость мимо ушей.

– Да ради Бога! – великодушно произнес я, разводя руками.

И уже собирался пойти дальше, но тут жизнь решила мне преподнести еще один урок.

– И засунь своего бога куда-нибудь подальше… – сказал седовласый.

А потом еще и добавил вслед какую-то мерзость, циничную, непристойную и богохульственную, мерзость, которую мне и по сей день не хочется ни повторять, ни вспоминать.

Я озверел.

Я почувствовал себя, словно меня при полном параде, в смокинге и бабочке, окатили ведром помоев…

Словно идя на свидание, поскользнулся, и гладко выбритым лицом угодил прямо в кучу дерьма…

Мое хорошее настроение лопнуло в один миг, как воздушный шарик, который прижгли окурком, как мыльный пузырь, налетевший на ржавый гвоздь.

Я озверел мгновенно. Не говоря ни слова, я сделал длинный подскок, вынося ногу на боковой удар, чтобы отправить этого недоумка прямо в кусты. Но суровый, похоже, этого ожидал и среагировал так быстро, что я не успел даже ничего подумать – он подскочил вперед, оказавшись между мной и седовласым, принял на себя часть моего удара, ничуть не поддавшись назад, так, что моя нога заныла, словно попала в бетонную стену. Я потерял равновесие, меня развернуло спиной, а потом последовал удар костяшками кулака наотмашь прямо в мою переносицу. Я не успел ничего сделать, только втянул слегка голову, удар пришелся в бровь, а я отлетел, упал на спину и проехался по асфальту еще несколько метров. Правый глаз мой заливало кровью, локти были разодраны, брюки порваны, а колено еле сгибалось. Я кое-как поднялся, припадая на правую ногу. Голова гудела, как колокол, меня трясло, хотелось лечь куда-нибудь под забор и не шевелиться, но я все-таки выпрямился и посмотрел на сурового.

– Мало тебе что ли? – тихо произнес он и медленно пошел в мою сторону.

Ох, прости меня, Господи… Прости за все, что сейчас будет…

Суровый подошел ко мне, сжав кулаки, и остановился, видно примеряясь, как бы ему половчее меня добить.

Сейчас, сейчас… Я достал из кармана пиджака молоток и почувствовал кураж. Резкое движение – и я легонько стукнул его молотком по костяшке сжатого кулака. Суровый зашипел. И опять – по костяшке второго кулака. Суровый зашипел еще больше. Руки его опустились, и он получил в нос моей свободной рукой. Поднял руки – и получил по рукам молотком. Ойкнул, опустил руки и снова свободной, но теперь уже в ухо. По рукам – по шее, по рукам – в челюсть.

Потом я резко опустился на одно колено и впечатал молоток в носок его начищенного до блеска полуботинка, прямо в район мизинца.

Раздался дикий крик, переходящий в визг. Суровый наконец-то перестал быть суровым и стал самым, что ни на есть, обыкновенным. Он согнулся в три погибели, упал на землю, и начал кататься, обхватив двумя руками стопу.

Седовласый стоял неподвижно, бледный как скатерть. Я подошел к нему и без всяких финтов, просто, наотмашь, по рабоче-крестьянскому дал ему по морде, а он так же просто, как кегля, все-таки улетел в кусты.

Девушки сначала стояли и визжали, а потом схватили на руки своего песика и побежали вдаль по дорожке.

А я не стал испытывать судьбу и побежал в другую сторону.

Глава 6. Лютый. Банан в ухе.

– Что мне сейчас делать? – спросил ученик учителя.

– Ты поел рис? – спросил учитель

– Да – ответил ученик.

– Тогда вымой тарелку – сказал учитель

– Просто вымыть тарелку?! – переспросил ученик

– Конечно, вымой! Я, что ли, ее за тебя мыть буду?! Дурак!! – прокричал учитель,

Ну и конечно, огрел ученика посохом.

Полная версия урока Дзесю

Лютый, Бро и Чувачок встретились в «Радуге». Бро заказал на всех по пятьдесят грамм водки и по бокалу пива, взял одну большую порцию шашлыка, а также много разной мелкой закуски.

«Радуга» была тошниловкой средней руки. Друзей вполне устраивала ее территориальная близость, более-менее нормальное пиво и достаточно предсказуемый контингент посетителей. Как и в любом заведении без претензий, этот контингент был, хоть и достаточно разношерстный, но все же спокойный, не проблемный: работяги, рыбаки, местные бичуги, иногда какие-то челноки, снимавшие квартиры неподалеку.

В шесть часов вечера «Радуга» только начинала наполнятся посетителями. Друзья сидели за столиком недалеко от выхода. Они сперва выпили по пятьдесят водки, не чокаясь и не закусывая, за успех любого безнадежного дела, а потом, под полуостывший шашлык, стали шлифовать пивом.

Лютый одним глотком выпил треть от бокала, шумно поставил его на стол, откинулся назад и, прикрыв глаза, негромко протянул:

– Вот же бля.

Бро посмотрел на него исподлобья, разрывая зубами сушеного леща, и нараспев произнес:

– Что ж ты молодец не весел, что ж ты голову повесил?

Лютый открыл глаза, посмотрел на Бро, поморщился и нехотя сказал:

– Папа. Беспредельничает. Жить заставляет…

– Имеет право – заключил Бро и, отправив в рот кусок рыбы, добавил – ну так ты и живи, кто ж тебе мешает?

– Не особо-то и прет меня так жить… – вздохнул Лютый – Надо ехать поступать, так что долго не увидимся.

– Ну и круто – ответил Бро – перемены в жизни всегда будут, и с этим ничего не поделаешь.

Он даже не спросил подробностей: куда и когда. Его такие мелочи, как правило, не интересовали.

– А я вот тоже – продолжал он – найду людей достойных, и в путь! Буду колесить по необъятным просторам нашей Родины.

– И что ж ты там делать-то будешь? На просторах? – безразлично спросил Лютый

– Искать. Творить. Познавать. – спокойно ответил Бро.

– Иска-а-а-ть! Познава-а-а-ть! – обиженно передразнил Чувачок и сплюнул под стол – Ну и иди ты в жопу! Людей достойных он ищет. А мы что тебе – недостойные?

– Да не кипешуй, чувак – Лютый подтолкнул Чувачка локтем в бок – Он хипарей ищет. Ты ж не хипарь?

– Никогда не был и быть не собираюсь. – Чувачок допил бокал пива и продолжал – И никуда не поеду. В армию пойду.

Лютый посмотрел на него с удивлением.

– Во внутренние войска – злорадно добавил Чувачок и посмотрел на Бро – Буду твоих хипарей дубиналом кормить.

Чувачок в армии вообще, а во внутренних войсках, в особенности – это было что-то из разряда фантастики.

– Если не посадят, конечно – добавил Чувачок, остервенело догрызая кусок шашлыка.

Потом возникла неприятная пауза. Лютый смотрел в окно. В голове у него было пусто, а на душе стало паршивенько. Налетела какая непонятная тоска.

Вот так разлетятся они кто куда, и встретятся потом, может быть, лет через двадцать, постаревшими, разными, не имеющими ничего общего людьми, если конечно встретятся вообще.

– А хотите анекдот? – прервал неловкое молчание Бро.

– Валяй – подумав немного, ответил Лютый.

И Бро начал…

Когда Бро начинал рассказывать анекдоты, остановить его было трудно. В ход шло все: новые, старые и совсем бородатые; про чукчу, Штирлица и Василия Ивановича; интеллектуальные и совсем тупые; разной степени пошлости; с матами и без матов.

Ему даже прощали то, что один и тот же анекдот он мог рассказывать при каждой встрече месяцами напролет. Он умел рассказывать анекдоты…

Умел – и рассказывал их каждый раз, словно впервые. И друзья хохотали уже не с самого анекдота, который уже знали наизусть, а с того, как Бро его рассказывает, каждый раз с какими-то новыми словечками, интонацией, жестами. Иногда даже незаметное движение бровей придавало какой-то новый смысл.

Слушал анекдоты, если кто рассказывал, он тоже с интересом. Некоторые даже записывал в книжечку, которую всегда носил с собой.

Была определенная категория анекдотов, которую он очень ценил и считал, что такие жемчужины ни в коем случае не должны со временем кануть в лету.

Перечитав все самиздатовские книжки по дзэн-буддизму, и цитируя к месту и не к месту все эти истории о том, как патриархи лупят палками своих учеников, задающих дурацкие вопросы, он все же считал, что те перлы, которые он собрал в своей книжечке, ничем не хуже этих древних историй, и имеют достаточно глубокие корни, которые он и пытался откопать.

Один из таких анекдотов был про мужчину, который пришел в парикмахерскую. Он сел в кресло, и парикмахер начал его стричь. В определенный момент времени парикмахер заметил, что у мужчины из уха торчит банан.

Пребывая в шоке от увиденного, парикмахер растерянно произносит:

– Э-э-э, уважаемый, извините, но у вас банан в ухе…

На что получает довольно резкий и очень громкий ответ:

– АА!? ГОВОРИТЕ ГРОМЧЕ!! У МЕНЯ БАНАН В УХЕ!!!

Это был один из любимых анекдотов Бро, и фраза «банан в ухе», в некотором смысле, была кодовой.

Тем временем, народу в «Радуге» прибавилось. Стоял равномерный гвалт из нескольких десятков голосов.

– И тут эта сука мне и говорит…

– А я чего, как дал ему в рожу…

– Бля буду, я не ожидал…

– А чего тут думать, бабосы давай, я все решу…

– Ну и хер с ним…

Туда и сюда шныряли подвыпившие люди с бокалами, рюмками и закусками. Накурено было так, что дым висел коромыслом.

Пиво уж было выпито, Бро принес еще по бокалу, а затем отлучился справить нужду.

– Эй, Бро, чего ты там так долго делал?! Дрочил, что ли?! – такие шутки в этой компании были в порядке вещей.

– Только такие придурки, как вы, дрочат! Интеллигентные люди, вообще-то, мастурбируют… – для Бро лучшей защитой, конечно, было нападение.

Потом пошли разговоры о жизни.

Лютый вкратце, без прикрас, описал ночные свои похождения.

– А ну-ка кулаки к осмотру! – скомандовал Бро и сразу же увидел перед своим носом огромный, как поллитровая кружка, кулак без каких-либо ссадин.

– Я бью аккуратно, но сильно – авторитетно заявил Лютый

А вот у Чувачка костяшки были разбиты. Рассказывать подробности он отказался, лишь безразлично махнул рукой.

– А хотите еще анекдот? – воскликнул Бро.

Но ответить ему никто не успел, так как в этот самый момент один не в меру пьяный мужчина, одетый в матерчатую куртку с кожаными вставками, прошел мимо столика, за которым сидели друзья, и, небрежно похлопав Лютого по плечу, смахнул его бокал с остатками пива. Пиво разлилось по столу и стало течь на пол, попадая сидевшим на штаны.

– Эй ты, дятел! Ты что творишь?! – взорвался Лютый.

– Да пошел ты! – отмахнулся мужчина и двинулся к барной стойке

– Ты мне сейчас штаны стирать будешь, урод! – кинул Лютый и, встав из-за стола, двинулся за хамом.

Он настиг обидчика и, положив ему руку на плечо, стал что-то убедительно доказывать. Мужчина явно был не в себе, он дергался, толкался. В итоге, Лютый взял его под руку и повел к выходу.

В конце концов, они скрылись за дверями, на ходу обмениваясь любезностями.

Минуты через три Лютый вернулся и присел за столик.

– Ты чего такой бледный? Он тебе что, по яйцам дал? – спросил Бро

– Ну-ка, дай мне бокал… – попросил Лютый, взял бокал у Бро и жадно отпил из него несколько глотков.

Когда Лютый поставил бокал на место, он переглянулся с друзьями, и придвинувшись поближе, тихо сказал:

– Кажется, козел этот, того… Не дышит.

Глава 7. Нагорный. Полнейший амбец.

Ничего личного, просто бизнес

Альфонс Габриэль «Аль» Капоне

Выйдя с территории парка, я перешел на неторопливый прогулочный шаг. Болела бровь, нога отказывалась нормально ходить, и приходилось хромать, да и весь я был какой-то потертый, подертый, как будто только что вылез из подворотни, поспав предварительно пару часов под забором.

Хотелось куда-нибудь спрятаться, и, хоть настроение было и не совсем плохое – ведь я чувствовал, что поступил правильно, реализовав таким образом некую объективную справедливость, – все же было у меня сейчас опасение, что меня начнет искать милиция или какие-нибудь неприятные типы с кастетами.

С утра я ничего не ел и был сильно голоден. Вспомнив, что дома у меня, скорее всего, съестного ничего нет, и мне придется еще идти в магазин, где придется отстоять немалую очередь, я расстроился окончательно. Можно было, конечно, пойти на рынок, и, облагодетельствовав обитавших там старушек на определенную сумму, устроить себе царский (не побоюсь этого слова) завтрак, переходящий в обед, из жареной картошки со шкварками, свежей зеленью и парочкой соленых огурцов. Но… Но рынок был достаточно далеко, ныло колено и никаких активных действий совершать не хотелось.

Я твердо решил поесть в какой-нибудь пельменной или чебуречной, не важно, в первом же заведении, что попадется на пути. И, по каким-то непонятным мне причинам, первым открытым заведением, которое попалось мне на пути, была «Росинка» – кафе не очень страшной, но и не очень дорогой наценочной категории, в котором любой пролетарий мог вполне прилично отметить получение квартальной премии. Там можно было, если повезет, поесть неплохой борщ или вполне съедобный плов.

Войдя туда, я заказал себе и того, и другого, сел за столик в углу и стал ждать, когда принесут мой заказ. Это был самый мой любимый столик, главным образом, потому, что с этого места я мог без труда наблюдать, что происходит во всех уголках этого заведения.

Сегодня там было вполне тихо. Недалеко сидели какие-то работяги, лихо соображая на троих бутылку недорогого пойла. А чуть поодаль расположилась компашка не то таджиков, не то узбеков.

Я обратил внимание, что вход в банкетный зал был занавешен шторкой, будто там происходила какая-то гулянка. Как будто бы и ничего странного, если бы не раннее время да выходящие оттуда, то и дело, совершенно трезвые молодые люди спортивного телосложения и странные хмыри в вязаных свитерах на голое тело. Меня это несколько позабавило, и я стал незаметно за этим наблюдать.

Через некоторое время из–за шторки вышел лысый плечистый мордоворот, стал рядом и начал рассматривать присутствующих. Я уже съел первое, расправился со вторым и пил полуостывший чай. Не прошло и нескольких минут, как лысый двинулся в мою сторону.

Он сел рядом со мной, достал пачку сигарет, протянул мне:

– Угощайся… – сказал он.

– Спасибо, не курю – ответил я.

Лысый достал толстый бумажник, и положил передо мной на стол несколько купюр:

– Может договоримся как-нибудь? – спросил он.

Меня это поворот несколько озадачил.

– Я не понимаю, о чем… – начал было я.

– А, ну тогда прошу простить великодушно… – он меня оборвал на полуслове, забрал деньги и пошел обратно.

Пройдя пару шагов, он громко щелкнул пальцами, и тут же откуда ни возьмись появились двое в кожаных куртках, они взяли меня под руки с двух сторон, вытащили из-за стола и потащили за лысым. Я не успел ни встать, ни дернуться, только громыхнулся на пол стакан с остатками чая, да несколько человек скользнули взглядом в мою сторону, сочтя за лучшее не придавать этому инциденту большого внимания.

Эти двое затащили меня за шторку. Лысый, шедший впереди, повернулся ко мне, и погрозил пальцем:

– Много будешь знать – плохо кончишь – произнес он, мило улыбнувшись.

Окружающая обстановка не радовала. Похоже я попал на криминальную сходку.

– А вот теперь мы узнаем, что ты за дятел такой – лысый указал пальцем на столик у стены, и эти двое потащили меня туда.

Судя по тому, как он быстро обнаружил то, что я за ними тихонько наблюдаю, это был профессионал своего дела. Такому палец в рот не клади… Такие, как он, за десять секунд вычисляют переодетого сотрудника милиции всего лишь по тому факту, что его левый локоть оттопыривается в сторону чуть-чуть больше, чем правый.

Меня усадили за стол, я поднял глаза и увидел, что напротив меня сидит Серега Штык.

Да-да, тот самый, которого я встретил буквально вчера.

– Кого мы видим! – Серега встал со стула, раскрывая объятия.

После ритуала приветствия с хватанием меня за шею, и припаданием макушкой к моей небритой щеке, Серега повернулся к лысому.

– И кого ты нам, Лысый, привел?! – спросил он.

Лысый потупился.

– Ты же говорил, там мент не ниже майора! – продолжал Штык.

– Виноват… Мне показалось, в натуре, мент – начал оправдываться Лысый.

– Ты случайно не мент, Санек? Лысый, знаешь ли, редко ошибается, – теперь Серега обратился ко мне.

– Ну какой из меня мент… Ты, кстати, сам меня звал – вспомнил я.

– А, это да… Звал, это точно… Ну что ж, давай тогда за встречу – и он разлил по рюмкам из бутылки с красивой иностранной этикеткой что-то, напоминающее коньяк.

Я понюхал содержимое рюмки и залпом опрокинул его внутрь себя, Серега протянул мне тарелку с бутербродами:

– Да ты закусывай… Не стесняйся.

– Рассказывай, как живешь – продолжил он после непродолжительной паузы, когда я прожевал бутерброд – Хотя можешь не рассказывать. Я и так все вижу. Хреново ты живешь. Шатаешься неизвестно где, одет непонятно как, и жрешь всякую гадость.

Он брезгливо посмотрел на мою разбитую бровь и налил еще по одной. Осушив до дна свою рюмку, он продолжил:

– Скажу тебе по секрету: дальше будет хуже. Не будет так, как раньше. И долго еще не будет. А может, вообще, никогда… Это я от серьезных людей слышал. От тех, которые знают… А я… – он повернулся и стал рыться в кармане висящей на спинке его стула куртки.

– Я хочу тебе предложить вариант получше. То, чего ты достоин. Я тебя знаю, знаю, кто ты есть, и знаю, что ты человек, который мне нужен. – он наконец достал из кармана куртки пачку сигарет, закурил и продолжил – В-общем, слушай…

И я начал слушать. О том, что времена меняются. О том, что везде бардак. Бардак в том числе и в милиции, и она со своими обязанностями не справляется. О том, что ходят они в штопаных штанах с оружием, из которого застрелиться – и то с первого раза не получится. О том, что все разворовали. О том, что каждый выживает, как может, и если этого пока не видно, то это только вопрос времени. И наконец, о том, что скоро начнется полнейший амбец.

Так и сказал:

– Полнейший амбец…

Потом он налил еще по одной, и мы снова выпили.

– Но, сейчас, опять же, все меняется. Есть серьезные люди. И они работают. Хорошо работают. Но… Но! – повторил он, подняв вверх указательный палец – Им нужны серьезные гарантии. Того, что их никто не кокнет, не грохнет и не поимеет. Вот это я им и предлагаю…

– То есть, ты хочешь позвать меня в свою банду? – я уже понял, к чему он клонит, и решил называть вещи своими именами.

– Банду?! Ну почему же сразу – банду? – слегка оскорбился он – У нас, между прочем, не банда, у нас частное охранное агентство… Кооператив… Неофициальный… Пока…

– Вот все вы говорите: банду, банду… – продолжал он. – А ты знаешь, чего мне все это стоило! Да меня в этом году три раза чуть не завалили. Если б не Лысый… – он налил себе рюмку и залпом ее опрокинул.

Дальше Серегу уже понесло, и я достаточно долго слушал о том, как он ко всему этому шел. Как тщательно подбирал людей: спортсменов – боксеров, футболистов, штангистов, оставшихся без призовых и пайка, воинов-интернационалистов, оставшихся один на один со своими контузиями и «афганским» синдромом, разных уголовников, известных ему по старым связям. С каждым он лично беседовал, каждого лично проверял в деле… Он, как муравей, таскал отовсюду оружие и прочий необходимый реквизит, давая взятки за списанные, отстрелянные, вещдоковские пистолеты, автоматы, покупал на черном рынке ножи, дубинки, кастеты, газовые баллончики. Все это стоило ему больших затрат сил и времени.

– Так что, если желаешь, добро пожаловать в наш небольшой, можно сказать, семейный бизнес… Такой вот кооператив…

– Знаешь, Серега, – перебил я его – я не знаю. Не знаю пока вообще, как дальше жить буду. Еще не решил. Может просто возьму, да уеду…

– Хорошо, Санька, ты, главное не торопись, подумай. Вот тебе телефон, – он вырвал из лежащего на столе блокнота листок и написал на нем телефон, – если что, позвонишь. Скажешь – насчет финской сантехники. Вот тогда и поговорим. Но, ты это… Про нас пока никому. Все-таки, конспирация. Мы, знаешь, кооператив неофициальный… Пока…

И он протянул мне листок.