Текст книги "Ахиллесова пята Джоша Прентиса"

Автор книги: Ким Лоренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Ким Лоренс
Ахиллесова пята Джоша Прентиса

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Джош Прентис поднял голову и невозмутимо посмотрел на своего агента.

– Просто я передумал.

Это сенсационное заявление сопровождала вялая улыбка, которая просто взбесила Алека Джордана. Джош был не только его самым удачливым клиентом, но и другом. Пожилой человек еще раз окинул пристальным взглядом длинноногую спортивную фигуру Джоша и почувствовал, что его охватывает ярость.

– Я договорился об интервью на телевидении на завтрашний вечер, – еле сдерживаясь, в третий раз принялся объяснять он. – Это на самом деле великолепный шанс, ведь выставка открывается на следующей неделе. Вспомни, какой успех имело твое последнее интервью после того фестиваля искусств... Всех так очаровал твой французский!

Алек даже скрипнул зубами – его беззастенчивая лесть не произвела на собеседника ни малейшего впечатления.

– Послушай, Джош, я и так уже один раз перенес это интервью из-за дня рождения Лайама!

– Да, и спасибо тебе за подарок – Лайам был просто в восторге.

Алек вздохнул. В жестких серых глазах Джоша, которые в последнее время немного смягчались только при взгляде на сына, сейчас не было и намека на возможность компромисса. Подумать только, сколько молодых и непризнанных талантов бедствуют в тишине своих убогих чердаков, а для Джоша Прентиса искусство отнюдь не единственный источник дохода. Все-таки есть что-то противоестественное в том, чтобы выдающийся художник был одновременно и процветающим бизнесменом.

И билеты в Париж заказаны, – упрямо продолжал настаивать Алек.

Ну так аннулируй заказ! – Лицо Джоша оставалось бесстрастным, хотя его агент со стоном умирающего театрально упал в кресло напротив и обхватил голову руками.

И с моей стороны не будет бестактностью осведомиться, куда же это ты собрался вместо Парижа?

Губы Джоша дрогнули в едва приметной улыбке:

– Вообще-то я еще не вполне определился...

Он поднялся на ноги и принялся расхаживать по комнате, рассеянно дергая вверх-вниз замок-молнию на своем свитере. Встретив вопросительный взгляд Алека, Джош остановился.

Джордан едва подавил невольную дрожь, когда его глаза встретились со светло-серыми глазами Джоша – казалось, этот бездонный взгляд таил в себе какие-то вулканические страсти, неудержимые и неистовые. Алек не видел Джоша таким уже давно – только сразу же после смерти Бриди, когда того сжигала такая глубокая, всепоглощающая ярость, что приближаться к нему осмеливался только один-единственный человек, его брат-близнец Джейк.

Я пока и сам еще не знаю... Я слежу за одним человеком. – Твердые и чувственные губы Джоша растянулись в усмешке.

Что ты сказал? Следишь?

Да, за одной женщиной, – резко пояснил Джош.

Ах, за женщиной! – На лице Алека появилась широкая улыбка. Ну и черт с ним, с Парижем, великодушно сказал он себе, ведь новость и в самом деле потрясающая! Разве это нормально, чтобы такой мужчина, как Джош, жил отшельником! Три года прошло, а он даже не повернул головы в сторону хотя бы одной юбки. – Что ж ты сразу не сказал? И кто она?

Флора Грэхем.

Алек судорожно вздохнул, и его всегда румяное лицо побледнело.

– Что? Та самая Флора Грэхем? Дочь того... того...

Улыбка Джоша сделалась ледяной:

– Того, кто убил мою жену? – Он проигнорировал нечленораздельные сдавленные звуки, которые издавал Алек, еще раз поражаясь тому, как все всегда старались сказать что-то в защиту Дэвида Грэхема, и спокойно подтвердил: – Да, того самого.

Алек, зная, что его попытка защитить Грэхема вызовет, как обычно, длинную гневную отповедь, вздохнул с некоторым облегчением. Как бы там ни было, Джош, по крайней мере, владеет собой, что уже замечательно.

Джошу потребовалось много времени, чтобы смириться с тем, что молодая жена, которую он обожал, умерла во время родов, но его душевные раны снова открылись, когда в этом году стало известно, что врач, принимавший у Бриди роды, очень уважаемый сэр Дэвид Грэхем, был обвинен в злоупотреблении наркотиками.

Правда, как тотчас же выяснилось, обвинения были более чем бездоказательными – неуклюжая месть со стороны уволенной сотрудницы, пытавшейся шантажом вынудить доктора обеспечить наркотиками ее и ее дружков. Развалившееся обвинение, однако, вызвало повышенный интерес к доктору со стороны средств массовой информации, а официальные органы дознания на все запросы Джоша отвечали вежливо, но твердо: проведенное расследование не обнаружило никаких доказательств, что по вине доктора Грэхема пострадала хотя бы одна из его пациенток. Такая реакция официальных лиц только усилила терзавшее Джоша горькое чувство несправедливости и подогрела в нем жажду мести.

Алека несколько удивляло спокойствие Джоша, с видимым равнодушием относившегося к появлявшимся во всех периодических изданиях подробным отчетам о судебном разбирательстве по делу доктора Грэхема. Теперь, конечно, все понятно. Если он влюбился в его дочь...

– Да, она потрясающая девушка. – Холодноватая блондинка, с которой ему бы лично не пришло в голову провести уютный вечерок. Такие женщины сбивали его с толку одним только взглядом, но Джош – это другое дело. – Такая... Такая блондинка, – продолжал бормотать Алек. – А я даже и не подозревал, что ты знаком с ней. И как же вы познакомились?

– Мы еще не познакомились. Пока что... Именно поэтому я и слежу за ней, – спокойно пояснил Джош.

Алек почувствовал, как внезапный холод пробежал по его спине.

– Что ты намерен делать, когда познакомишься с ней?

У Флоры Грэхем была возможность публично отречься от отца, но она решительно отказалась от этого. Джош до сих пор не мог забыть ее прекрасно поставленный голос, исполненный едва заметного превосходства, когда она отвечала в суде, оперируя научными терминами. Улыбка Джоша стала еще шире: пусть отец скрылся в реабилитационном центре, но дочь все еще здесь, хотя и она, по сведениям Джоша, собралась покинуть город.

Как это часто случается, доктор, обвиненный в злоупотреблении наркотиками, внезапно сделался в глазах прессы и общества лицом, вызывающим жалость, едва ли не жертвой, причинившей вред только себе самому и поведшему себя вполне благородно в сложной ситуации. Это и стало последней каплей – обычно Джош снисходительно относился к человеческим слабостям, но данный случай, разумеется, представлял собой исключение.

Тяжелые веки опустились на его потемневшие серые глаза. Детали плана еще не вполне созрели в его голове, но главная цель была вполне ясна: сделать Флору глубоко несчастной. И если для этого ему придется даже переспать с ней, так тому и быть.

Примерно через час после того, как она съехала с шоссе, Флора уже не сомневалась, что за ней следят. Она то и дело смотрела в зеркало заднего обзора, убеждаясь, что красный автомобиль по-прежнему следует за ней по пятам. На протяжении последних месяцев любопытные журналисты превратили ее жизнь в кошмар, довели до того, что ей приходилось выбираться из города, прячась и оглядываясь по сторонам, точно она была преступником в розыске.

В самом деле, сколько можно! Она резко нажала на тормоза, когда преследователь повернул следом за ней на другую дорогу, и не особенно удивилась, когда красная машина промчалась мимо нее, и, резко снизив скорость, притормозила впереди на обочине. Обхватив руль побелевшими пальцами, Флора глубоко вздохнула. Пора перестать вести себя как жертва, к черту дипломатию! Ее каблучки победно застучали по асфальту, когда она направилась к преследователю. Намеренно не обращая ни малейшего внимания на водителя, она склонилась над задним колесом красной машины и через мгновение выпрямилась, с удовлетворением услышав, как из проколотой шины со свистом выходит воздух.

Да, месть довольно приятное занятие, решила Флора с улыбкой. Когда водитель красной машины выбрался из-за руля, она стояла, удовлетворенно потирая руки.

– Какого черта?!

Она узнала плотную фигуру одного из наиболее агрессивно настроенных журналистов, целыми днями осаждавших порог ее дома. Он уставился на быстро спускающееся колесо с выражением живейшего изумлениями Флора подумала, что зря она, пожалуй, позволила себе улыбаться – это был весьма крупный мужчина, и в довольно скверном расположении духа.

Лучше бы она доехала до ближайшего полицейского участка! Теперь ей пришло в голову и еще одно обстоятельство, о котором она в гневе просто не подумала прежде: дорога была довольно пустынной, а район – малонаселенный.

– Ах ты, дрянь!

Мужчина, похоже, очнулся и медленно направился к ней. Флора почувствовала, что ее ноги самым дурацким образом приросли к месту, и она беспомощно наблюдала, как крупная фигура подходит все ближе и ближе.

– Да это ведь преступление!

Его слова прозвучали неожиданно нелепо, точно перед ней был большой, рассерженный ребенок, и паника сразу же куда-то улетучилась.

– Такое же точно преступление, как копаться в чужом грязном белье! Так что лучше держись от меня подальше!

Она гневно крикнула, когда он схватил ее за плечо, и попыталась высвободиться. От резкого движения элегантная шляпка съехала вперед и закрыла ей один глаз. Ничего страшного, но Том Ченнинг мог ощутить острую дрожь удовлетворения при мысли, что за высокомерным фасадом «мисс Ледышки» может прятаться страх. Все эти недели, проведенные под беспощадным светом публичного расследования, она держалась безупречно, ни разу не дрогнув. В ее положении люди обычно теряют самоконтроль и чувствуют себя беспомощными, но эта чертовка каким-то непостижимым образом умудрялась вести себя так, словно не замечала фотовспышек, преследовавших ее повсюду. В довершение всего, ее друзья оказались, вопреки обыкновению, несловоохотливыми и хранили ей упрямую верность. Они сомкнули ряды, отказываясь помочь прилюдно полоскать грязное белье Грэхемов. Флора для Тома Ченнинга воплощала все, что он ненавидел в ее социальной среде. В глубине души он осознавал, что именно по этой причине и преследует ее, не давая скандалу умереть естественной смертью, хотя интерес публики к нему уже давно угас. Теперь Том Ченнинг вел против Флоры Грэхем свой личный крестовый поход.

– И что же вы теперь собираетесь делать, мисс Грэхем? – громогласно вопросил он, наслаждаясь ощущением власти над ситуацией.

– Что-то случилось?

Мужчина, державший Флору, обернулся с растерянной улыбкой. Если бы Флора могла видеть его лицо, она бы поразилась, с какой комичной быстротой боевой задор на нем сменился слабой, заискивающей ухмылкой. Однако Флора не смотрела на него – она смотрела на обладателя роскошного глубокого голоса, синевато-серых глаз и греховно чувственного рта.

А в нем было на что поглядеть – высокий, атлетически сложенный, с торсом, который прекрасно смотрелся бы в олимпийском бассейне, с ногами спринтера. От него исходил такой чувственный призыв, что ни одно существо женского пола не могло бы не услышать его даже на расстоянии. В следующую секунду она подумала, что от такого экземпляра безопаснее держаться подальше!

Немного придя в себя от шока, Флора вздохнула. Она была не из тех, кто любит мысленно раздевать мужчину, в особенности женатого мужчину ведь позади незнакомца стоял маленький мальчик, точная уменьшенная копия его самого, а на левой руке, как успела Флора заметить, красовалось обручальное кольцо.

Нет, женатые мужчины – это не ее случай, особенно после того, как от нее публично отказался жених. Я просто дурочка, заключила она мысленно, весьма критично оценивая сигналы беспокойно бившегося сердца.

– Ничего страшного, небольшое недоразумение... – Взгляд Тома Ченнинга проследовал за взглядом сузившихся серых глаз, и он поспешно снял руку с плеча Флоры. Хотя этот высокий парень улыбался, его глаза оставались холодными и таили в себе вполне отчетливую угрозу. Что-то знакомое чудилось Тому в его лице...

Флора фыркнула и потерла рукав, точно очищая невидимую грязь, потом яростно поправила шляпку. Сейчас этот тип еще заявит, что преследовал ее по чистой случайности!

Она удержалась от ядовитого замечания, вертевшегося на кончике языка, и из последних сил натянуто улыбнулась. Нельзя сообщать этому привлекательному незнакомцу какие-то дополнительные детали произошедшего, иначе придется посвятить его во все недавние кошмарные события в ее семье.

– Можно было бы поспорить, насколько невелико это недоразумение... – Ее глубокие синие глаза неприязненно посмотрели на настырного журналиста. – Но со мной все в порядке, спасибо.

К счастью, незнакомец, хотя и не вполне принял ее ложь за чистую монету, не стал настаивать на подробностях и обернулся к владельцу красной машины, который носком ботинка стучал по спущенному колесу:

– Что, совсем спустило?

Журналист утвердительно кивнул и бросил на Флору убийственный взгляд, потом со стоном признался:

У меня нет запасного.

Да, не повезло, – спокойно констатировал Джош. С одной стороны, всякий, кто доставит какое-то беспокойство Флоре Грэхем или ее семье, должен вызывать у него симпатию, но в данном случае он был готов изменить своим убеждениям, этот тип ему сразу не понравился.

Обернувшись, Джош поймал взгляд сине-фиалковых глаз Флоры и подмигнул ей. Смущенная исходящей от него волной шарма, она только беспомощно улыбнулась в ответ.

Джош оцепенел. Он не был готов к такому внезапному превращению ледяной богини в теплую, полную эмоций женщину и даже сразу не разобрал, что лепечет его маленький сынишка. Легкие морщинки вокруг ее неожиданно потеплевших синих глаз, немного натянутая улыбка – это бы он еще смог выдержать, но вдруг появившаяся на левой щеке ямочка заставила его сердце дрогнуть. Ямочка на щеке! Как может быть, чтобы у Флоры Грэхем на щеке была такая ямочка? Никогда прежде – ни на заседаниях суда, ни во время телевизионных интервью, наблюдая за ней, – он и предположить не мог, что фарфоровая поверхность ее щек таит в себе такое..

Флора уже привыкла – особенно, после того, как на долгое время сделалась предметом внимания всех бульварных изданий, – что люди при встрече пристально разглядывают ее, но никто никогда не смотрел на нее так. Что ж, очень приятно! Уже много лет чье-либо восхищение ее красотой не доставляло ей никаких эмоций. Флора знала себе цену, и никто из этих многочисленных обожателей даже и представить себе не мог, что скрывалось за той привлекательной витриной, которую она демонстрировала миру.

Слушайте, мой телефон не работает. Вы не могли бы... – Журналист несмело приблизился к замершей в молчании паре.

Сотовый здесь не берет, наверное, из-за гор, проговорил Джош, делая широкий жест в сторону изумительной горной цепи, видневшейся в отдалении. – По-моему, около полумили назад мы проехали автомастерскую.

– Похоже, мне нечего надеяться, что меня подвезут? – Том Ченнинг сардонически приподнял бровь, стараясь держаться на равных, но, хотя он и был модно и дорого одет, и даже носил в одном ухе золотую серьгу, ему самому было совершенно очевидно, что он никак не может равняться с Джошем. Он сдался и с горечью добавил: – Ладно, что тут поделаешь.

– Папа!

На этот раз настойчивое подергивание за штанину заставило Джоша обратить внимание на сына.

Что такое, малыш?

Меня сейчас стошнит.

Изумленная скоростью, с какой это предсказание воплотилось в жизнь, Флора с ужасом смотрела на отвратительную массу, украсившую ее светло-бежевые брюки и любимые мягкие мокасины.

– Теперь мне лучше, – вздохнул Лайам и радостно запрокинул голову, глядя на отца.

Джош улыбнулся ему в ответ, про себя благодаря сына за столь неожиданную и приятную выходку против врага, потом достал из кармана платок, вытер мальчику рот и обернулся к остолбеневшей блондинке.

По опыту он знал, что такие особы, как она – такие, кто появляются на публике только при полном параде – косметика, красиво уложенные и невероятно блестящие волосы, одежда по последней моде сезона, – оказываются в затруднении, когда перед ними предстает наименее привлекательная сторона жизни. Ребенок, безусловно, был источником множества таких ситуаций.

– Ну, хорошо, что хотя бы тебе стало лучше. А вот я чувствую себя хуже некуда.

Джош нахмурился, увидев, как Флора улыбается его сыну. Ему не понравилось, что его сценарий явно не подходил под ситуацию.

И ты плохо пахнешь! – сказал ей Лайам.

Флора наморщила нос:

Да, я тоже заметила.

Тебе надо помыться. Правда, папа?

Джош проворчал что-то нечленораздельное. Ему вдруг ясно представилось, как они вместе принимают душ – под струящимися потоками воды его голова прижимается к ее нежной коже, скользя все ниже и ниже, к прекрасно очерченным, упругим ягодицам... По спине пробежала дрожь. Вот черт! С какой это стати его чувства вдруг вырвались на волю?

Флора издала мягкий, гортанный смешок:

– Достаточно будет просто переодеться. А еще у меня есть пачка – огромная пачка! – влажных салфеток.

Джош взял на руки своего разговорчивого сына:

– Простите, что так случилось, мисс...

Он одарил ее своей фирменной беспомощно-виноватой улыбкой, которая безотказно действовала на всех женщин, когда-либо пытавшихся помочь ему управляться с сыном.

Она вздохнула. Проклятье, эта женщина никому не может признаться, кто она такая...

Меня зовут Флора, – просто сказала она и, встретив пристальный взгляд незнакомца, почувствовала странную робость.

А меня Джош, Джош Прентис. А это Лайам, как вы уже заметили, не самый лучший путешественник в мире. Пришлите мне счет за чистку вашей одежды.

Она махнула рукой:

– Осторожнее, не испачкайтесь сами. Что касается одежды, я бы сказала, что мы квиты. – Она еще раз вздохнула, вспомнив, от какой щекотливой ситуации он ее избавил. – Когда я попадаю в такую переделку, то по-настоящему жалею, что не мужчина. Не поймите меня неправильно, я могу справляться с такими типами – нужно быть просто хитрее.

Она давно уже знала, что мужчины обычно чувствуют себя обескураженными, когда сталкиваются с сочетанием в женщине красоты и ума. Умение огорошить собеседника и хранить дистанцию очень помогло ей в тяжелой ситуации постоянного общественного внимания, когда Флоре удалось более-менее скрыть, насколько ее ранили обвинения в адрес отца, которого она с детства обожала и перед кем преклонялась. Она без труда смогла укрыться за маской отчужденного презрения ко всей этой судебной суете...

Она заставила себя отвести от него взгляд и посмотрела на другую пару серых глаз, с ресницами столь же темными и длинными, как и у отца.

– А ты никогда не пробовал имбирное печенье от укачивания, Лайам?

Упоминание о еде заинтересовало мальчика.

– Например, мне оно очень хорошо помогает. У меня, наверное, есть немного в машине. – Она вопросительно посмотрела на Джоша: – Может, его перестанет тошнить?

Некоторые чересчур популярные люди носят темные очки и парик, чтобы избежать узнавания, но мисс Грэхем, казалось, была совсем другой она вела себя, точно лидер скаутов. Ничего, он-то знает, какова ее истинная сущность!

Флора подняла руку, чтобы поправить несколько непослушных завитков, выбивавшихся из-под шляпки. Одна мысль о том, что бывший жених сейчас бы не одобрил ее внешний вид, развеселила девушку: в один из редких приступов откровенности – неужели все политики такие обманщики? Пол признался ей, что, по его мнению, женщины с короткими стрижками выглядят неженственно и, возможно, не вполне уверены в своей сексуальной ориентации.

Теперь она уже не столь слепа и понимала, что Пол отнюдь не шутил: он был первоклассным ограниченным придурком из среднего класса. И она еще собиралась заводить с ним детей! Положительно, она совсем не разбирается в мужчинах, сказала себе Флора, неодобрительно покачав головой.

– Вам далеко ехать, Флора? – Джош надеялся, что нет. Ему доставило нескрываемое удовольствие следовать за красной машиной, водитель которой был так занят преследованием Флоры, что даже не подумал о том, что и за ним самим могут следить.

Том Ченнинг облегчил ему задачу, но не особенно. А вот Лайаму поездка быстро наскучила, и к тому же он не переносил езду, и именно эти два обстоятельства Джош самым дурацким образом не принял во внимание, когда решился последовать за Флорой Грэхем.

Флора улыбнулась, наблюдая, как Джош перебрасывает малыша с одной руки на другую, рассеянно целуя его в нос. Казалось, он не обращает ни малейшего внимания на то, что грязные ручки мальчика треплют и пачкают его сияющие темные волосы. Какой контраст с Полом, патологически зацикленном на безукоризненной чистоте! Ее глаза обвели его стройную, высокую фигуру. Этот чужой муж был таким очаровательным, таким потрясающим отцом... Почему она никогда не встречала такого мужчину?

Краска стыда залила ее щеки, и Флора торопливо ответила:

– У моей подруги здесь неподалеку загородный дом. – Она назвала деревню. – Вы знаете, где это?

Он утвердительно кивнул темноволосой головой. После долгого периода, когда ей приходилось быть особенно осторожной со всеми незнакомыми людьми, Флора испытывала облегчение, доверившись ему и разговаривая почти спокойно.

Почти спокойно, потому что, к несчастью, этот мужчина слишком красив, чтобы можно было расслабиться в его присутствии.

– Это не очень далеко, во всяком случае, я могу доехать туда, не переодеваясь. – Она сморщила нос, понимая, что от нее исходит резкий кислый запах. – Нет, я все же должна переодеться. Вы не могли бы... Нет, нет, конечно же, нет...

Я привык сам решать, что я могу, а что – нет.

Я, собственно, хотела попросить вас посторожить тут, пока я переоденусь... Было бы очень неприятно оказаться в одном белье перед каким-нибудь семейством на пикнике...

Я бы не хотел, чтобы у вас были неприятности...

Почти помимо воли из горла Флоры вырвался горький смешок:

Как бы им это понравилось!

Что, простите?

Флора призвала на помощь всю свою волю:

Это долгая история.

И меня она, конечно, не касается?

Она покраснела. Разговор становился все более и более личным, и она автоматически поспешила укрыться за броней холодной отстраненности:

Мне не хотелось бы говорить об этом.

К тому же я для вас чужой человек.

Да, но очень добрый, – с искренним чувством возразила она и не поняла, почему при этих ее слонах его красивое лицо так напряглось.

А если бы нет? Если бы я был одиноким опасным хищником со скверными намерениями, вы бы... вы бы справились со мной?

Но вы вовсе не одинокий хищник... Вы с Лайамом, вы его отец...

Значит, отцовство отметает от меня все подозрения... и соблазны? – Он мысленно перебрал в уме массу знакомых парней, которые при этом имели потомство, но не стал указывать Флоре на очевидную логическую нелепость ее заявления. Признаться, такие аргументы никогда не приходили мне в голову. Я просто ошеломлен доверием, которое вы мне оказываете.

– Разве вам никогда не случалось просто так проникнуться доверием к не очень знакомому человеку?

Флора замолчала и закрыла глаза – боже, что это она несет? Какое унижение! Теперь он, чего доброго, подумает, будто она жаждет броситься ему в объятия... Ищет какой-то близости...

Джош прервал неловкое молчание:

– Лайам провел в машине все утро, ему просто необходимо немного размяться. – К ее огромному облегчению, он говорил так, точно она не сказала ничего необычного. – Если вы хотите переодеться, я пригляжу за окрестностями.

– Ну, если вы... спасибо...

Одним глазом Джош присматривал за сыном, который строил башню из придорожных камешков, а другим в зеркало своей машины наблюдал за движениями Флоры на заднем сиденье ее маленького автомобиля.

Сейчас, конечно, не время раздумывать о пристойности такого поведения. Не стоит размышлять о каких-то там угрызениях совести, если он собрался заставить Грэхемов заплатить ему за все. Он намеревался ударить доктора Грэхема по самому больному месту, а дочь, безусловно, была его ахиллесовой пятой. Доктор обожал ее. В тот самый момент, когда Джош посмотрел по телевизору их совместное интервью, он понял, как будет мстить.

А девчонка? Она даже не хотела допустить, что ее драгоценный отец мог быть в чем-то виноват. И теперь, как и всегда, когда он хотел напомнить себе, почему делает это, Джош вызвал в памяти нежное, улыбающееся лицо Бриди... Однако на этот раз он не смог долго сосредоточиться на воспоминаниях – настолько сильно занимало его происходящее в маленькой машине.

Никто из случайных прохожих не смог бы полюбоваться нижним бельем Флоры. По той простой причине, что она его не носила, по крайней мере на верхней части тела, которое так хорошо было видно ему в зеркало. Ее маленькие высокие груди энергично подпрыгивали, когда она наклонялась и поднимала руки вверх, натягивая через голову тонкий шерстяной свитер.

С сожалением и чувством отвращения к себе Джош отвел глаза. Кого он обманывает? Какая уж тут месть? Он просто извращенец! Скверно, но если бы он хотел ограничиться только подглядыванием!..

Джош услышал ее быстрые шаги по гравию придорожной насыпи и посмотрел на сына. Мальчик нашел палку потолще и одним ударом разрушил башню, которую так долго возводил.

Иногда меня беспокоит его агрессивность.

И напрасно. – Это совершенно нормально, поддержала разговор Флора. Она улыбнулась, видя, что Лайам принялся заново возводить разрушенное сооружение. – Уверена, в детстве вы занимались тем же.

Нет. Строил мой брат Джейк, а я только сносил его постройки. Теперь люди платят ему сумасшедшие деньги за то, что он строит, и никому не приходит в голову это сносить.

Он строитель?

Нет, архитектор.

А вы чем занимаетесь? – Она прикусила губу. Нет, вы не обязаны отвечать. Стоит мне только начать расспрашивать, я не могу остановиться...

А вы что, работаете в полиции?

Нет, я адвокат.

Жаль... – Она удивленно посмотрела на него. – Явсегда питал слабость к девушкам в форме.

Его улыбка и то, как в ответ судорожно забилось ее сердце, заставили Флору запаниковать.

– Лайам ваш единственный ребенок? – Мягкая и дипломатичная перемена темы разговора – вот что сейчас требуется.

Джош ответил не сразу, а когда заговорил, его серые глаза приняли такое мрачное выражение, что Флора переполошилась.

– Да, единственный.

Он был молод, лет тридцати, наверное, и его жена могла бы нарожать ему кучу столь же очаровательных малышей, как Лайам. В этот момент Флора, хотя и считала, что напрочь лишена материнского инстинкта, ощутила острый укол сожаления при мысли о том, как складывается ее одинокая жизнь.

– Я тоже единственный ребенок.

Гладкая щека Джоша нервно дернулась.

– Что ж, тем более вы дороги вашим родителям.

Его глаза сверлили ее лицо со странным напряжением.

– Только отцу. Моя мама умерла пять лет назад.

Он погладил ее руку. Движение было легким, скользящим, едва приметное прикосновение, казавшееся спонтанным. Флора не шевелилась. Она продолжала смотреть на занятого игрой счастливого малыша, ощущая напряжение в каждой клеточке своего тела. Господи, она и не подозревала, что вся сплошь состоит из такого количества нервных окончаний! Удовольствие граничило с болью, и она подумала, что не готова к такому внезапному чувственному пробуждению.

– Мне пора ехать, – проговорила она, стараясь вновь обрести твердую почву под подошвами своих туфель. – Спасибо вам за все. – Если она немедленно не уедет, он заметит, как ей не хочется уезжать... И это так глупо!

Нет, он не был готов к такому! Когда он раздумывал о том, как переспит с Флорой Грэхем, то представлял себе это довольно простым делом: закрой глаза, Джош, и думай о своей сладкой мести. Как просто использовать кого-то, у кого нет ни сердца, ни глубоких чувств, а у этой несчастной дурочки они не только есть, но она к тому же умеет хорошо их прятать!

Все могло быть таким легким! Как она вся задрожала, когда он прикоснулся к ней... Стоит воспользоваться этой реакцией, сказал он себе. Ее отец публично опозорен, жених бросил ее – она так уязвима, соблазнить ее будет не сложнее, чем прогуляться по парку. А потом... потом бросить ей в лицо правду. Вот настоящее наслаждение! Все, что требуется, – это действовать медленно и осторожно...

Но никто не мог бы сказать, что Джош Прентис выбирает наиболее легкий путь! Он в точности знал, как заставить жертву прекратить сопротивление и привести ее в состояние беспомощной готовности повиноваться. Его требовательный рот прижался к губам Флоры, отнимая всякую возможность ускользнуть от поцелуя.

Флора отступила назад, как только он ослабил объятие и его сильные руки отпустили ее голову. Она продолжала пятиться, пока спиной не натолкнулась на дерево. Шершавая поверхность царапнула ее спину под тонким свитером, и, дыша быстро и прерывисто, она ухватилась обеими руками за ствол, стараясь обрести какую-то материальную опору в этом мире, внезапно утратившем четкие очертания.

– Зачем вы это сделали? – спросила она дрожащим голосом.

Поцелуй, казалось, не привел его в то же состояние ошеломления, как Флору, – напротив: он как будто наслаждался полученными ощущениями.

– Я хотел убедиться, такая же вы глупая, как кажетесь? – резко фыркнул он.

Ярость в его голосе ошеломила ее.

А я кажусь глупой? – спросила она озадаченно.

Еще какой! – рявкнул он. – У вас что, нет никакого чувства самосохранения? Я могу оказаться кем угодно, а вы выдаете эту нелепую тираду о доверии! – Он расхохотался. – Может, я Джек-Потрошитель! – Тут, он замолк, чувствуя отвращение к себе. – Если вам кто-то нравится, это не значит, что он обязательно окажется таким, каким вы себе его воображаете!

Да, он честно должен предупредить ее!

Два темно-красных пятна проступили на ее щеках.

– Что заставило вас вообразить, – выдала она холодным, резким и отчетливым голосом, – будто вы мне нравитесь?

Джош откинул голову назад и расхохотался; смех прозвучал довольно горько.

– Разве вам не понравилось, как я вас поцеловал? – Его темная, изящная бровь саркастически поползла вверх.

Лицо Флоры запылало от этого небрежного оскорбления, но она понимала, что не может и дальше стоять столбом – что с того, если его поцелуй на миг нашел в ней ответ?

– Большинство мужчин не жаловалось бы на вашем месте. – Флора закусила губу, понимая, что отрицать полученное ею удовольствие бесполезно. Но раз вы поцеловали меня только по доброте душевной, чтобы предупредить об излишней доверчивости... Это все равно, что преподать мне урок...

В ее саркастическом замечании, к сожалению, было больше истины, чем она подозревала, и он в отчаянии запустил руку в свою густую шевелюру.

– Я вас поцеловал, потому что мне так захотелось, – произнес он сдавленным голосом и вдруг оторвался от рассеянного созерцания окрестных деревьев и перевел пылающий взгляд прямо на нее.

Флора шумно вздохнула. Ей вовсе не льстило, что он смотрел на нее, как на нечто горькое на вкус и весьма неаппетитное.

– А ваша жена в курсе, что вы разъезжаете по округе, целуясь с кем попало только потому, что вам так захотелось? – осведомилась она ледяным тоном. – Думаю, что вы самый отвратительный мужчина из всех встречавшихся мне.