Текст книги "Беды Эфриджима"

Автор книги: Кейти Макалистер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Хашмалим продолжал молчать, но это было насмешливое молчание, которым он бросал мне вызов, предлагая потягаться с ним силами.

Что ж, я так и сделал.

У меня ушло на это три дня, но в конце концов Хашмалим не выдержал и взмолился. Он надорвал ткань пространства и времени и вытолкал нас с Титанией наружу.

– Не возвращайся, – просипел он своим жутким голосом и захлопнул за нами дыру. – И больше никогда не пой эту песню! – донеслось до меня.

– Это было потрясающе! – воскликнула Титания, окидывая меня пристальным, оценивающим взглядом. – Никогда бы не подумала, что распевание на протяжении семидесяти часов одной и той же песни способно сломить Хашмалима, но ты это сделал! Но что именно ты ему пел?

–  My Humps. [6]6
  Песня «My Humps» была подвергнута серьезной критике со стороны музыкальной прессы. В опросе, проведенном журналом «Rolling Stone» в 2007 г., песня заняла первое место в списке 20 наиболее раздражающих песен.


[Закрыть]Безотказно работает, верно?

– Еще как! Когда ты в последний раз покрутил перед Хашмалимом задницей и спросил, что он собирается делать со своим утилем, мне показалось, он сейчас взвоет. Отлично, демон. Ты прекрасно справился со своей задачей. Молодец!

Она потерла руки и оглядела оживленную улицу, на которую мы свалились. Это был Хельсинки (по просьбе Титании). Несмотря на то что время приближалось к полуночи, вокруг было на удивление много народа. Кое-кто из прохожих удивленно на меня косился.

– В чем дело? – обратился я к женщине, которая остановилась рядом и принялась меня разглядывать. – Никогда не видели голого демона?

Она, похоже, испугалась и заспешила прочь.

– Отлично, я свою часть уговора выполнил. Теперь твоя очередь. Ты должна немедленно доставить меня в Париж, чтобы до возвращения Айслинг я успел спасти хоть часть своего отпуска.

– Нимфа никогда не изменяет данному слову, – заявила Титания, хватая меня за руку и увлекая за собой. – Но прежде – отмщение предателю!

3

Как оказалось, в Хельсинки существуют законы, запрещающие людям разгуливать по городским улицам нагишом. Через двадцать четыре часа после того, как меня арестовали, Титания меня вызволила под залог, а вскоре мы уже сидели в поезде и мчались в какой-то городишко в финской глубинке, где, по ее заверениям, ее бывший собирался что-то праздновать.

– Он всегда любил juhannus, [7]7
  Иванов день, финский аналог ночи на Ивана Купала.


[Закрыть]– рассказывала она, разглядывая проносящиеся за окном пейзажи. Стояла ночь, но поскольку мы находились на Крайнем Севере, где летом имеют место так называемые белые ночи, то было совершенно не темно. – Этот праздник тут отмечают веками, так что я уверена – он будет здесь. Нимфы тоже уже подтягиваются, и мы… Что с тобой?

Я извивался на сиденье.

– Мой гульфик… Похоже, он мне не по размеру.

Она закатила глаза.

– Слушай, ты сказал, что тебе нужна какая-нибудь одежда, чтобы тебя снова не арестовали. Вот я и раздобыла кое-какую одежду. Мне очень жаль, что это не то, что тебе нравится, но разгуливать по магазинам у нас не было времени. Мы должны успеть на juhannus,чтобы расправиться с Обероном.

– А ты не могла заскочить в какой-нибудь другой магазин? Почему это должна была быть лавка кожаных фетишей? – Я снова принялся ерзать по сиденью, поправляя кожаные стринги, которые в комплекте с сетчатой майкой и украшенным металлическими заклепками гульфиком составляли то, что Титания называла одеждой. – Ты могла бы купить что-нибудь в Гэпе? И магазина Поло тоже поблизости не оказалось?

Доставшийся мне взгляд очень напоминал взоры, которые метала в меня Айслинг.

– Если у тебя все, демон, я закончу объяснять, что нас ожидает.

– Не трудись. Я подслушивал, пока ты болтала по телефону в том кожаном магазине. Ты обзвонила своих подружек-нимф, и вы собираетесь сорвать вечеринку твоего бывшего, а из него самого вышибить дух. Это не слишком сложный план.

– Не сложный, зато сладостный, – буквально промурлыкала Титания.

Это было мурлыканье тигра перед прыжком.

– А когда наступит часть плана, в которой ты отвозишь меня в Париж? – поинтересовался я, тщетно пытаясь поправить гульфик. – Господи, как будто недостаточно того, что у меня хозяйство, как у лилипута. Эта штуковина превратила все в одну сплошную массу. Посмотри, пожалуйста: кажется, у меня там даже кровоток прекратился!

Она подняла руку, не позволив мне отстегнуть гульфик.

– У меня нет времени осматривать твою генитальную массу. Оберон – искусный манипулятор. Мы должны продумать план нападения до мельчайших подробностей.

Я со вздохом плюхнулся обратно на сиденье, вполуха слушая, как она излагает свой план.

Два часа спустя мы уже стояли посреди какого-то парка, где нас ожидали созванные ею местные нимфы. Они сидели на ревущих мотоциклах, готовые мчаться к какому-то крошечному озеру, затерянному в лесах северной Финляндии.

– Пусть мир услышит о Наступательной операции нимф образца две тысячи десятого года! – вопила одна из них, поигрывая медным кастетом.

– Нимфы, объединяйтесь! Вместе мы бросим вызов Оберону и его гнусным последователям, эльфам и феям. Мы заставим их считаться с нами! – выкрикнула Титания, вскарабкавшаяся на большой ящик. – Века оскорблений и унижений будут отмщены! Наконец-то мы покажем, на что способны нимфы! Мы изгоним из этого мира всех фей до единой! Они раз и навсегда поймут, что такое объединенная сила нимф!

Порядка тридцати нимф, успевших собраться в Финляндии за столь короткое время, криками выразили свое согласие с оратором, потрясая кулаками и разнообразным оружием, которым обзавелись по дороге сюда. Некоторые из них уже надели щитки для запястий и пальцев, другие поигрывали тяжелыми тростями. Одна нимфа размахивала чем-то очень похожим на вантуз.

– Но… – Одна из расположившихся рядом со мной нимф с сомнением покосилась в мою сторону. – Среди нас есть не нимфы.

Все тридцать женщин задумчиво уставились на меня. Если бы я был в своем привычном облике, то попросил бы их почесать мне животик. Но мне почему-то показалось, что они отнесутся к подобной просьбе без должного понимания. В этом смысле я достаточно восприимчив.

– Джим находится здесь только потому, что я обязана ему своим освобождением, – медленно произнесла Титания. – На самом деле он не один из нас.

– Титстричка говорит правду, – закивал я. – Я тут просто околачиваюсь, ожидая, пока она смешает с грязью своего бывшего и у нее появится время забросить меня в Париж.

Нимфы нахмурились, не сводя с меня глаз. Я начал потихоньку пятиться от них. Когда хмурится одна нимфа, беспокоиться особенно не о чем, но тридцать вооруженных и рассерженных на весь мужской род дам – это совсем другая история.

– Простите, я, кажется, сказал «Титстричка»? Я имел в виду ее милостивое нимфовысочество Титания-Экстремальная.

– Мы не можем взять не нимфу в Наступление нимф! – заявила одна из нахмуренных пташек, нахмурившись еще сильнее.

– Эй, я с радостью никуда не поеду, предоставив вам надирать феям задницы без моей помощи! – заявил я, плюхаясь на траву. – Я побуду здесь, пока вы не покончите со своими делами. Договорились?

– Ты должен поехать с нами, – высокомерно заявила Титания. – У нас с тобой уговор. Ты сказал, что поможешь мне отомстить Оберону. Ты обязан это сделать, или я не стану помогать тебе вернуться в Париж.

– Н-да, ладно, – я подергал гульфиком, – я не нимфа, и если у вас есть правило насчет того, что только нимфы могут надирать задницы эльфам, значит, я в этом процессе не участвую.

– Мы можем сделать его почетной нимфой, – предложила нахмуренная пташка.

Титания задумалась, а остальные дамы криками выразили свое одобрение этого плана.

– А почему бы и нет? – наконец кивнула она. – Хотя для этого ему придется принять женский облик.

– Ни за что, сестрица! – замотал я головой, продолжая пятиться. – Мне вообще не нравится человеческий облик, а уж превратиться в девчонку вы меня не заставите!

– Почему? – прищурилась Титания, делая шаг ко мне. – Ты что-то имеешь против женщин?

– Как будто это возможно! Мне просто не нравится идея превратить меня в девушку. Потому что, если это произойдет, все, что я буду делать, – это скакать на одном месте и наблюдать за тем, как прыгают мои сиськи.

Нимфы продолжали смотреть на меня, и в их глазах читался приговор.

– Не то чтобы я когда-нибудь занимался чем-то подобным… – заторопился я и, откашлявшись, добавил: – Но я с вами согласен. Мужчины? Да это настоящие подонки! Погнали бить бойфренда Ти-ти!

После этого выступления Титания усадила меня на свой мотоцикл. Как она пояснила, чтобы избавить нимф от моей похоти. Впрочем, они присвоили мне звание почетной нимфы, о чем, я надеюсь, Айслинг никогда не узнает. В противном случае она превратит мою жизнь в одно сплошное издевательство.

Час спустя мы уже подъехали к лагерю, где собрались феи, чтобы отпраздновать летнее солнцестояние. Я понял, что мы прибыли по адресу, не только потому, что повсюду пылали костры, но и потому, что по лесу шатались фееподобные существа в длинных прозрачных платьях и венках из цветов на голове. Все присутствующие на празднике дамы были феями.

– Вы только полюбуйтесь на них! – прорычала Титания, обращаясь к спрятавшимся за окружающими озеро деревьями участницам Наступления нимф. – Бегают между кострами с таким видом, как будто ониявляются духами земли, а не мы!

– Благодаря им слово «резвиться» и в самом деле обретает новое значение, – заметил я, наблюдая за феями, прыгающими у костров, подобно обкуренным обезьянам. – Эй, да когда они оказываются против света, эти платья вообще ничего не скрывают. Ни фига себе!

– Они считают себя избранными, потому что Оберон лишил нас своей благосклонности, – фыркнула Титания. – Но мы больше не желаем с этим мириться!

– Земля – это наша стихия! Мы вернем то, что принадлежит нам по праву! – пробормотала нахмуренная нимфа. – Мы будем править этой ночью, потому что мы были для этого созданы!

– Пусть и не просят о пощаде! – воскликнула Титания, принимая из рук одной из нимф длинную тонкую шпагу и поднимая ее вверх, как путеводную звезду. – Пленников не брать и никого не щадить!

– Детка, это строго между нами, но мне кажется, что ты пересмотрела «Властелина колец», – прошептал я, наклоняясь к ней, чтобы меня не услышали другие нимфы. – Ты не Вигго, сестричка. Если тебе нужен мой совет…

Он ей был не нужен.

– Это война, сестры! – перебила она меня, тыча шпагой в сторону скачущих в свете костров ни в чем не повинных фей. – Они или мы! Я прошу вас только об одном: оставьте этого лживого предателя Оберона мне! Нимфы, вперед!

С боевым кличем группа женщин ринулась вперед, сея панику среди резвящихся фей. Феи с визгом разбегались в разные стороны, сталкиваясь друг с другом и размахивая руками так беспорядочно, что это придавало им сходство с переодетыми в фей курами. В воздухе повисло густое облако пыли.

Это был хаос, самый настоящий хаос, и хотя одна из нимф сунула мне в руки грабли, прежде чем ринуться в бой, как нунчаками размахивая обрывком садового шланга, я старался держаться подальше от разъяренных нимф.

– Милые… э-э… крылышки… – пробормотал я, когда мимо меня, визжа во всю глотку, промчалась облаченная в прозрачное платье фея, спасающаяся от одной из нимф.

Я побрел дальше и наткнулся на двух нимф, пригвоздивших к земле эльфа. Они изо всех сил колотили его по голове букетом цветов, которым он, судя по всему, ранее украсил свои бедра (как правило, эльфы не являются самыми мужественными представителями Потустороннего мира).

– Два на одного, мне нравится ваш стиль, – сообщил я нимфам, одобрительно сигналя им большими пальцами рук и спеша пройти мимо.

Нимфам не потребовалось много времени, чтобы внести полное смятение в ряды эльфов и фей. Через десять минут после начала наступления вся эта пестрая сказочная компания стояла посреди лагеря, сбившись в переливающуюся и мерцающую блестками кучу. Оттуда время от времени доносились сдавленные рыдания и тихие слова утешения. Впрочем, это не представляло проблем для охраняющих их и все еще бряцающих оружием нимф.

Никто из поверженных фей даже не пытался сопротивляться. Никто, кроме их предводителя. Титания оттеснила своего бывшего к самому большому костру. Он оказался рослым белокурым парнем с пушистой шевелюрой и венком из листьев плюща на голове.

– Вот ты где!

– Титания! Любовь моя! Моя дорогая! Моя единственная… э-э… радость! Как я по тебе скучал!

– Лживый ублюдок! – прошипела Титания, нарезая круги вокруг Оберона.

Две нимфы держали его за руки, а она все кружила, нацелившись на него острием шпаги. Виду Оберона был самый обеспокоенный.

– Говоришь, скучал? Да ты же сам запер меня в Акашу, чтобы беспрепятственно трахать какую-то наяду!

– Это было ошибкой! Я был ослеплен! Временное умопомрачение! Ничего больше! Как только я пришел в себя и осознал, чтоона вынудила меня сделать, я из кожи вон лез, пытаясь тебя освободить. Я так мечтал снова обнять тебя, моя дражайшая и прелестнейшая Титания!

– Чем и объясняется то, что ты изгнал из Суда всех нимф, – фыркнула Титания, закладывая очередной круг.

И она начала то там, то тут тыкать его концом шпаги. Крови не было, но каждый раз, когда острие шпаги касалось тела, Оберон испуганно вздрагивал.

– Я был ослеплен! – повторил он, начиная потеть. – Клянусь, я ни за что не сделал бы ничего, что могло бы навредить тебе или твоим девчонкам…

Шпага достаточно сильно вонзилась в кожу, и на этот раз на ней заблестела капля крови.

– Леди… Я хотел сказать «леди»! – взвизгнул Оберон. – Я ни за что не сделал бы ничего, что могло бы причинить вред тебе или твоим леди! И ты это знаешь, моя единственная. Я живу ради тебя, любовь моя. Мое сердце бьется для тебя, только для тебя. Возьми мою корону, мои крылья, забери у меня все… Все, кроме своей любви!

– О черт! Кажется, сосиска с соусом чили, которую я съел сегодня за обедом, лезет обратно, – простонал я, потирая живот. – А еще тошнотворнее можешь, дружище? Еще один раунд признаний в любви, и меня вывернет наизнанку.

Оберон сверкнул на меня глазами, прежде чем снова придать им щенячье выражение и уставиться на Титанию.

– Ослеплен, говоришь?

Титания остановилась, окидывая оценивающим взглядом то, что находилось перед ней.

– Ослеплен, моя дорогая! Другого объяснения я просто не нахожу, моя красавица! Ты же знаешь, что я посвятил тебе всю свою жизнь.

Я ему не поверил, но Титании, похоже, это представление показалось достаточно убедительным. Она опустила шпагу, позволив Оберону сгрести себя в объятия и начать нашептывать себе на ухо слащавый и настолько очевидный бред, что будь у Титании хоть что-нибудь в голове, она бы сразу поняла, что это очередная манипуляция.

– Меня сейчас и в самом деле вырвет, – сообщил я ближайшей нимфе, той самой, которая обожала хмуриться и которая тоже, кстати, немного позеленела. – Эй, Ти! Может, отправишь меня в Париж, пока вы с Обероном не улетели на крыльях любви в страну Трахландию?

– Разумеется. Кобс, отвези демона к порталу в Хельсинки и проследи, чтобы он отправился в Париж. Итак, Оберон, как насчет аннулирования распоряжения, запрещающего нимфам появляться в Суде?

Парочка направилась в сторону леса.

– Как ты думаешь, это надолго? – поинтересовался я у нимфы по имени Кобс, сделавшей мне знак следовать за ней.

Остальные нимфы начали распускать толпу фей, которые нервно подергивались, когда к ним приближался кто-нибудь из воительниц.

– Оберон – умный мужик. Я сомневаюсь, что ему захочется еще раз разозлить Титанию. Особенно после того, как он увидит, что она привезла с собой, – добавила она, кивая на нимфу, которая пробежала мимо нас и подала Титании большую коробку.

– Да ну? И что же она привезла? Что в этой коробке?

Нимфа загадочно улыбнулась и вскочила на мотоцикл.

– Кусачки для крыльев.

4

– Наконец-то я в Париже! – вздохнул я, поднимаясь на ноги.

Телепортация – тяжелое испытание для костей, хотя большинство телепортационных компаний додумались подкладывать амортизирующие подушки в пунктах приема, так что, прибывая к месту назначения, пассажир больше не рискует что-нибудь себе сломать.

– Ох! – застонал я. – Кажется, я заработал растяжение селезенки или что-то в этом роде. Но самое главное – я в Париже! Держись, Сесиль, папочка спешит к тебе!

Лапочка за стойкой телепортационной компании даже не оторвалась от своего журнала, когда я жизнерадостно улыбнулся ей, прежде чем выйти за дверь. Я остановился на пороге, чтобы вдохнуть сырой, напоенный выхлопными газами и запахом плесени воздух Парижа, который так хорошо знал и любил.

– Наконец-то я в Париже! – радостно повторил я и сделал шаг на улицу, где меня тут же сгребли два крепких мордоворота.

Я ничего не успел понять, как меня швырнули в припаркованный рядом черный фургон без опознавательных знаков.

– Тысяча чертей! – заорал я в чью-то подмышку.

Я не видел, кому она принадлежит, пока меня грубо не отпихнули назад, сопроводив это действие словом, которого произнесшему его существу следовало бы стыдиться.

– Какого… Эй! А мы, случаем, не знакомы?

– Отвали! – сидевшая на полу женщина пнула меня ногой и, поспешно вскочив, уселась на скамью, прикрученную к одной из стенок фургона. – Эфриджим! То-то мне почудилось демоническое зловоние.

– Ох, не надо бить меня по гульфику. Пока я не верну себе привычный облик, кроме этого хозяйства, у меня больше ничего нет. Аньен? Ногами Ваэля заклинаю тебя, скажи, что ты здесь делаешь? Я был уверен, что геде [8]8
  Геде, или гэде, на Гаити означает «дух мертвых».


[Закрыть]не покидают Карибы. Так что ты делаешь в Париже?

– А ты как думаешь, что я здесь делаю? – отозвалась Аньен, высокая и худая женщина с черной, как полночь, кожей, в длинном черном пальто и черных очках. В ее речи отчетливо слышался завораживающий гаитянский акцент. – Разумеется, я прибыла за призраками. Мы собираем армию зомби, но на Гаити это сделать практически невозможно. С тех пор как в моду вошел этот проклятый Интернет, все узнали, как от нас защищаться. Даже такой честный и порядочный похититель душ, как я, рискует остаться без работы. Это просто ужас какой-то!

Аньен шмыгнула носом, и мне показалось, что она вот-вот расплачется. Но все знают, что геде не плачут. Это как-то связано с их происхождением.

– Да, сейчас всем тяжело живется. Возьмем, к примеру, меня, – вздохнул я, вставая с пола и усаживаясь на скамью у противоположной стены. Фургон, в котором мы оба очутились, был снабжен перегородкой между грузовым отсеком и кабиной водителя, и, судя по покачиванию, мы куда-то держали путь. – Только что я был в отпуске и спешил на свидание к любви всей своей жизни, и вдруг – на тебе! Все летит в Преисподнюю. Ты знаешь, кто нас задержал?

Она снова ругнулась тем самым словом, которое показалось мне не очень приличным.

– Эта чертова Венедигер… Я слышала, что она устроила в Париже чистку и начала похищать невинные создания только за наше темное происхождение. Банды ее приспешников караулят у порталов и хватают всех, кто, по их мнению, недостоин находиться в мире смертных. Это возмутительно. Это нарушение моих прав, и я непременно пожалуюсь в Лигу Акаши! Только у них есть право удерживать геде, но они не такие дураки, чтобы этим правом пользоваться.

– A-а, Венедигер, – с облегчением вздохнул я, – Джована. Тогда переживать не о чем. Мы старые приятели. Моя Попечительница помогла ей прийти к власти. Я уверен, что как только она узнает, кого схватила ее шайка, меня тут же отпустят.

Аньен скорчила гримасу, показывавшую, что она мне не верит, но ничего не сказала Наконец мы прибыли в ночной клуб под названием «Гети и Терги».

– A-а, Г&Т? – протянул я, когда все те же парни втолкнули меня в клуб. Двое других выволокли из фургона Аньен. – Сколько воспоминаний! Эй, тут, кажется, имеется ресторанчик? Может, заглянем? Я умираю с голоду.

Мордовороты даже не замедлили шаг. Они протащили меня мимо ресторана, мимо танцпола и увлекли по тускло освещенной лестнице в равной степени тускло освещенный подвал.

– Парни, Ви – моя старинная подружка. Может, скажете ей, что вы меня задержали, чтобы она не чересчур распсиховалась, когда узнает, чем вы тут занимаетесь?

Ни один из них не проронил ни слова.

– Меня зовут Джим. Если полностью, то Эфриджим, но это звучит как-то по-девчачьи, так что я отзываюсь на Джима. Джована меня знает.

Мордовороты продолжали упорно молчать. Протащив через весь подвал, они втолкнули меня в какую-то комнатушку. Вслед за мной туда влетела Аньен, после чего дверь захлопнулась.

– Вам не сносить за это головы! – заорала она, начав колотить по двери кулаками и сыпать всевозможными угрозами. Наконец устала и развернулась ко мне.

– Почему ты на меня так смотришь? – спросил я, ногой отбрасывая в сторону картонную коробку и плюхаясь на грязноватого вида койку в углу. – Это не я нас здесь запер.

– Венедигер – твоя подруга. Ты сам это сказал.

– Может, они скажут ей, кто я. – Я пожал плечами и потер ушибленные пальцы на ноге. Пинать босой ногой картонную коробку было не самой лучшей идеей. – Может, они примчатся обратно, начнут пускать слюни, угощать меня едой из ресторана и пытаться снискать мою благосклонность. О-о-о, карри! Дьяволы и демоны, как же я голоден!

– Мне это никак не поможет, – кисло заметила из своего угла Аньен. – Твой долг меня отсюда вытащить.

– Прости, сестричка, с меня довольно. Я только что организовал грандиозный побег. Я этим больше не занимаюсь. Мне этих воспоминаний хватит надолго. Не думаю, что я смогу еще раз воспеть грудь своей дамы.

Аньен повернулась ко мне спиной, но только после того, как подожгла меня с одной стороны, а потом с другой. К счастью, я бессмертен, в противном случае все эти проклятия, которыми она меня осыпала, могли мне серьезно навредить.

– Я умру с голоду. Я уже голодаю. К тому времени, когда меня разыщет семья Айслинг, от меня останется один скелет, – жаловался я добрых восемнадцать часов спустя. – Как ты думаешь, этот матрац съедобен?

Аньен, которая давно сбросила меня с матраца, предъявив на него свои права, смерила меня презрительным взглядом. Я уже собирался заверить ее, что обязательно с ней поделюсь, когда звук поворачивающегося в замке ключа заставил меня вскочить на ноги.

– Ура! Джована наконец-то прослышала, что я здесь. Она хочет меня отпустить! Либо это, либо нам принесли поесть. Меня устраивают оба варианта.

– Тебя желает видеть Венедигер, – произнес один из открывших дверь мордоворотов.

Я моргнул, ослепленный просочившимся в комнату относительно ярким светом.

– Ага, я так и думал, что она захочет лично передо мной извиниться, – заявил я, непринужденно шагая к выходу. – Можно, мы сначала заглянем в ресторан? Я могу потерять сознание от голода.

– Эфриджим! – Аньен с такой силой выкрикнула мое имя, что я едва удержался на ногах. – Я здесь не останусь. Ты должен взять меня с собой!

На мгновение я заколебался, собираясь послать ее к черту. В конце концов, я демон или кто? Но во мне проснулось благородство, и я кивнул в ее сторону и поинтересовался у ближайшего ко мне охранника:

– Аньен хочет к нам присоединиться. Вы ведь не возражаете?

Охранник пожал плечами.

– Пусть идет. Но Венедигер она понадобится только завтра.

– Я тебе говорил, что Ви – моя закадычная подружка, – обратился я к Аньен, которая отпихнула меня в сторону и вырвала руку из пальцев удерживавшего ее охранника.

Она зашагала впереди и обернулась лишь однажды, чтобы проронить презрительное:

– Посмотрим.

Нас не стали заводить в бар, поскольку было раннее утро и он был закрыт, а провели в одну из задних комнат. Мы оказались в помещении, напоминающем конференц-зал. Здесь стоял длинный, накрытый черной тканью стол, возле которого сбились в небольшую группку трое тихо переговаривающихся между собой людей.

– Как я рад снова с тобой увидеться! – воскликнул я, помахав небольшого роста женщине, к которой двое ее спутников выжидательно обернулись, как только я переступил порог. Она, как всегда, была коротко подстрижена и элегантно одета. Ее стрижка «паж» неизменно смешила Айслинг. – Я вижу, ты по-прежнему уважаешь строгие костюмы.

Некогда Джована была простой колдуньей, а сейчас занимала пост главной ответственной за нечистую силу в Европе. Она была также известна как Венедигер. В настоящий момент она смотрела на меня с таким видом, как будто у меня было три яйца.

– О черт, я вижу, ты меня не узнаешь. Ну конечно, мне не особенно идет человеческий облик. Но это действительно я, Джим. Демон Айслинг. Ты, наверное, запомнила меня в облике ньюфи. Такая большая черная собака с роскошной шерстью и хозяйством, которым мог бы гордиться даже пони. Теперь вспомнила?

– Положите жертву на стол, – произнесла она, махнув в мою сторону рукой, прежде чем отвернуться и заняться чем-то, что находилось у нее за спиной.

– О-о-о, завтрак? – воскликнул я и заспешил к столу. – Как я проголодался! Секундочку! Жертву?

Два мощных парня схватили меня за руки и уложили на стол. Когда Джована снова ко мне обернулась, она держала в руке серебряный кинжал с волнистым лезвием. Меня охватило ужасное чувство, что я знаю, что она собирается им делать.

– Геенна огненная! Да вы чокнулись, леди!

– Молчать! – скомандовала она и кивнула одному из своих расположившихся у стены прихвостней.

Прихвостень шагнул вперед, развернул свиток и начал читать:

– Демон неизвестного происхождения. Прибыл во вторник днем через портал в Латинском квартале.

– Джим! – быстро произнес я, не спуская глаз с кинжала. – Меня зовут Джим!

– Ты обвиняешься в нарушении Указа от две тысячи восьмого года о Блуждающих Демонах.

– Что? – взвизгнул я, извиваясь и пытаясь высвободиться из рук прихвостней. – Какого еще Указа? Что за блуждающие демоны?

– В соответствии с законом, освященным Венедигер, твой смертный облик будет уничтожен, а твоя сущность отправлена назад в Преисподнюю, где тебе и положено находиться.

– Вы не можете этого сделать! – заорал я. Не обращая внимания на мой вопль, Венедигер кивнула, и какая-то Попечительница шагнула вперед, извлекла золотую трость и начала обводить меня кругом. – Айслинг этого так не оставит! – не унимался я.

Попечительница замерла и подняла голову. Я видел ее впервые, но, судя по всему, она была наслышана об Айс.

– Айслинг? Айслинг Грей? – переспросила она.

– Она самая. Айслинг – мой босс! – Я изогнул шею, чтобы пронзить Джовану негодующим взглядом. – И она тот самый человек, благодаря которому ты занимаешь свой пост!

Джована прищурилась и несколько секунд молча смотрела на меня.

– У Айслинг Грей действительно живет демон. Но я слышала, что он предпочитает облик собаки.

– О боже, да меня тут вообще кто-нибудь слушает? – взмолился я, не оставляя попыток высвободить руки.

Джована кивнула охраннику, который немедленно меня отпустил. Я вырвал руку из мощного захвата второго охранника и сел на столе, потирая кисти.

– Я уже устал повторять вам, что обычно нахожусь в теле собаки, но подменная Попечительница превратила меня в человека, стремясь посильнее мне досадить!

Я соскользнул со стола. Шесть пар глаз следили за каждым моим движением. Я поправил гульфик, смахнул пыль со стрингов и приподнял бровь в ожидании потока извинений.

Попечительница поднялась с колен.

– Если этот демон говорит правду…

– За мной водится много грязных делишек, но я никогда не вру, – проворчал я.

– Если он говорит правду, то я не желаю в этом участвовать, – закончила она, откладывая в сторону золотую трость. – Айслинг Грей – одна из самых влиятельных и сильных Попечительниц в Гильдии Попечителей. Она наделена исключительным даром и незаурядным умом. Кроме того, мне совершенно не хочется переходить ей дорогу.

– Аньен подтвердит, что я тот, за кого себя выдаю, – заявил я, кивая в сторону геде.

Она вызывающе смотрела на меня.

– Эй, я тебе помог! Пора возвращать долг, – напомнил я ей.

– Ладно, так и быть. Демон не лжет. Это действительно Эфриджим. Мы знакомы уже много столетий, – сообщила собравшимся Аньен, хотя, должен заметить, сделала она это весьма неохотно.

– Слышали? Убедились? Вот и отлично! – обрадовался я и направился к двери. – Я скажу Айс, что вы передаете ей привет. Хорошо? Тогда пока!

– Стоять! – воскликнула Венедигер, и оба охранника мгновенно очутились у меня на пути. Они нахмурились и пристально смотрели на меня сквозь щелки прищуренных глаз. – Я не принимаю заявление этого грязного существа! – заявила Венедигер.

– Грязного существа? – прошипела Аньен, бросаясь вперед. Я перехватил ее, прежде чем она успела прыгнуть на Венедигер. – Я не…

– Уймись, – прошептал я. – Сейчас не время устраивать разборки, если только ты не хочешь, чтобы нас обоих швырнули назад в подземную камеру.

– Именно туда ты и отправляешься, – заявила Венедигер, откладывая кинжал. Она с сожалением смотрела на него несколько секунд, прежде чем вонзить в меня взгляд, от которого у меня даже волосы на теле задымились. – Ты будешь находиться там, пока я не переговорю с Попечительницей Айслинг Грей и не удостоверюсь в том, что ты действительно ее демон.

– Ни за что! – запротестовал я. – У меня осталось… дайте посчитать… О боже, у меня остался всего один день отпуска. Я не желаю провести его в подвале в обществе обозленной на весь мир геде!

– Я тоже не вернусь в ваш дерьмовый подвал! – заявила Аньен.

– Отлично, – пожала плечами Джована. – Значит, мы осуществим над тобой обряд освобождения от тела прямо сейчас. Я надеюсь, у тебя нет Попечительницы, которая станет возражать против твоей отправки в Преисподнюю?

Аньен широко открыла глаза, увидев, что Венедигер снова взялась за кинжал.

– Я хочу напомнить тебе одну вещь, – обратился я к Аньен, сделав глубокий вдох и думая о теплых и пушистых ушках Сесиль.

– Какую? – спросила она.

– Мы бессмертны.

Она моргнула, возможно ожидая продолжения, но я больше ничего не добавил. Я схватил ее за руку, наклонил голову и бросился на Венедигер. Она испуганно отскочила в сторону, а мне только того и надо было. Мы с Аньен промчались мимо ошеломленной Венедигер и раскрывших от изумления рты охранников и прыгнули в окно, выходящее в небольшой сад.

К счастью, Аньен оказалась весьма проворной и ловкой, и хотя моя грудь и ноги были изрезаны осколками стекла, которое я выбил, вылетая в окно, мы оба приземлились на ноги и кинулись наутек.

Зато охранники Венедигер были смертными, и их совершенно не прельщала идея приземлиться в кучу битого стекла. Пока они вылезли в окно и оказались в саду, мы уже мчались по боковой улочке навстречу свободе.

Вместе мы бежали недолго и расстались после ядовитого замечания Аньен, что без меня она передвигалась бы гораздо быстрее.

– Воля твоя! – крикнул я вслед исчезающей в саду Тюильри Аньен. – Успехов тебе в деле подъема мертвых из могил. Смотри не подцепи какую-нибудь суперзаразную зомбигниль!

Прошло еще два часа, прежде чем мне удалось отцепиться от хвоста в виде необыкновенно упорного охранника, так что день клонился к вечеру, когда я ввалился в двери знакомого магазинчика – измученный, истекающий кровью и грязный после падения в Сену.