Текст книги "От разлуки до встречи"

Автор книги: Кейт Хоффман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Кейт ХОФФМАН
ОТ РАЗЛУКИ ДО ВСТРЕЧИ

ПРОЛОГ

Крупная пчела лениво кружилась над кадкой с жасмином. Кроме ее жужжания, прорезавшего знойный воздух, ничто не нарушало полуденной тишины. Рядом, на веранде частного дома на Чарлз-стрит, в плетеных креслах сидели сестры Трокмортон и обмахивались веерами из рисовой бумаги. На чайном столике стоял серебряный поднос с кувшином ледяного чая и двумя запотевшими стаканами.

– Нам конец, – проговорила Юлали Трокмортон, часто обмахиваясь веером, который трепетал в воздухе, как хвост разноцветной колибри.

Юдора Трокмортон посмотрела на свою сестру-близняшку.

– Это все от жары, Лали. Когда исходишь потом, как-то не очень тянет на разговоры. Я думаю, остальным дамам из нашего «Дамского клуба послеобеденного бриджа» сейчас не лучше.

– Да, на заседании было тихо, как на похоронах. Но, положа руку на сердце, мы должны признать, Дора, что дело не столько в жаре и отсутствии вентиляции. Если что и способно положить конец нашему дорогому «Дамскому клубу» – так это нехватка пикантной информации. В этом Богом забытом городишке просто уже не о чем посплетничать!

«Дамский клуб послеобеденного бриджа» существовал чуть меньше ста лет. Основанный еще бабушкой Юлали и Юдоры, он всегда состоял из шестнадцати светских дам, относящих себя к сливкам общества городка Белфорт в Южной Каролине. Этот клуб был одним из местных заведений, переживших две мировых войны, сухой закон, Великую депрессию и даже возмутительную попытку нескольких членов клуба устроить бунт, заменив бридж на преферанс. Но во все времена дам объединяла возможность вести оживленные разговоры, которые Юлали называла «сплетнями», а Юдора предпочитала именовать «обсуждением пикантных сведений».

– Может, стоит расширить наш клуб? – предложила Юдора. – Я знаю нескольких дам, которые смогут рассказать нам что-нибудь интересное. Недавно в Уинн-Дикси мне встретилась одна очаровательная вдовушка, она совсем недавно переехала из Нью-Йорка.

Юлали отрицательно покачала головой:

– Наши леди не одобрят появление янки. Кроме того, в клубе всегда было ровно шестнадцать членов, и пока одна из дам не отойдет в мир иной, мы не можем никого больше приглашать.

Таковы неписаные правила клуба. Тебе пора бы их знать – ты ведь уже два раза становилась президентом нашего дамского общества!

– В таком случае Шарлотта Вильерс – первый кандидат на выбывание, – медленно проговорила Юдора.

Если еще раз услышу ее рассказ о докторах и болезнях честное слово, достану из сейфа дуэльный пистолет прадедушки и застрелю эту зануду собственными руками!

Юлали усмехнулась. Ей всегда нравились воинственные высказывания сестры. Однако дело требовало серьезного подхода. Если у «Клуба послеобеденного бриджа» возникнут проблемы, дамы могут обвинить во всем президента – мисс Трокмортон.

– Нам не нужно что-то грандиозное, – произнесла Юлали. – Вполне достаточно небольшой пикантной новости. Я думаю, подошел бы какой-нибудь славный политический скандальчик скажем, кто-то пойман на взятке, подкупе или шантаже. А еще лучше, – она понизила голос до шепота, – чтобы происшествие носило частный характер, ну ты понимаешь, что я имею в виду. Знаешь, мне всегда казалось, что Десмонд Уитли – гомосексуалист. Может, нам удастся убедить его, что теперь самое время выйти из-под навеса?

– Из тени, сестра. Ты хотела сказать «выйти из тени».

– Какая разница, тень, навес. Главное, чтобы появилась подходящая тема для обсуждения.

– Мне всегда нравился Десмонд, – проговорила Юдора. – И, сказать по правде, меня никогда особенно не волновало, гомосексуалист он или нет. Только он может создавать такие прекрасные композиции из цветов для украшения церкви в честь осеннего базара. А помнишь ту необыкновенную скатерть, которую он вышил для аукциона «Общества друзей библиотеки»? И потом, Десмонд прекрасно танцует.

– Все верно, – недовольно проворчала Юлали.

Оставим Уитли в покое. К тому же ему уже шестьдесят два, а нам нужен кто-нибудь помоложе. Еще лучше – человек с незапятнанной репутацией, который никогда не был замешан в скандальной истории. – Она на минуту замолчала. Некто, способный на необузданный, страстный, даже неприличный поступок… – она задумалась, размахивая веером с бешеной скоростью. – Уверена, сестра, ты понимаешь, о чем я.

– О сексе, – без обиняков ответила Юдора. Ты говоришь о сексуальных отношениях, Лали.

Боже правый, пусть мне восемьдесят три года, но я – современная женщина и не боюсь говорить о подобных вещах вслух. Нас, конечно, называют старыми девами, но ведь у нас с тобой был опыт общения с мужчинами. Нет смысла притворяться, будто мы ни разу не видели одноглазого монстра.

Юлали чуть было не поперхнулась чаем и густо покраснела. Она схватила салфетку со стола, приложила к губам и, откашлявшись, заметила:

– Не обязательно прибегать к подобным выражениям, Юдора.

Сестра недоуменно пожала плечами.

– Ты краснеешь, когда я использую медицинские термины, и не одобряешь, если заменяю их эвфемизмами.

– Я просто хотела сказать, что, несмотря на весь наш опыт с мужчинами, мы совершенно не разбираемся в современных нравах. Многое изменилось с тех пор, когда мы были молодыми. В те времена юноша не мог положить девушке руку на грудь, если они не собирались пожениться. А теперь на подобные мелочи даже не обращают внимания.

– Не говори глупостей, Лали. Мы же не можем создать скандал на ровном месте. Такие вещи либо происходят, либо нет.

На лице Юлали появилась загадочная улыбка.

– Но мы можем помочь ему начаться.

– И как ты себе это представляешь?

– С помощью слухов, двусмысленных замечаний и беспочвенных обвинений. Я что-нибудь придумаю.

– А кого ты собираешься вовлечь в свой маленький скандальчик?

Юлали продолжала обмахиваться веером.

– Пока еще не знаю. Нужен кто-то с безупречной репутацией.

Она задумчиво посмотрела на дом через дорогу. Там тоже была веранда, которую украшали корзины с цветущей фуксией.

– Надо хорошенько подумать. Но одно я тебе обещаю, сестра. Стоит мне начать это дело, и в Белфорте снова появятся темы для разговоров. А наш дорогой бридж-клуб будет процветать сто ближайших лет.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

От летнего зноя неспешная жизнь в Белфорте замедлилась еще больше. Собаки перестали тянуть за поводок. Птицы попрятались в прохладной тени развесистого дуба. Казалось, даже солнце ленится уходить за горизонт. Трей Марбери вытер пот, струившийся по шее. Его джип стоял на одном из трех существующих в Белфорте перекрестков. Солнце уже зашло, и на смену удушающей жаре пришла вечерняя прохлада.

Двенадцать лет назад Трей был самым известным полузащитником местной футбольной команды. В тот же год получил именную стипендию в Высшую техническую школу штата Джорджия, где учился на «отлично». Каждый его приезд в родной город сопровождался поистине королевскими почестями: жители Белфорта возлагали большие надежды на Клейтона Марбери Третьего. Но они не шли ни в какое сравнение с теми требованиями, которые предъявлял к сыну Клейтон Марбери Второй – отец ожидал от наследника совершенства во всех областях и безоговорочного подчинения.

Поэтому Трей был рад, когда на первом курсе вывихнул плечо и не смог больше играть в футбол. Надеждам родителя не суждено было осуществиться, и давление на него сразу ослабло.

Отцу и сыну не о чем было больше спорить разве что об операции, от которой Марбери-младший упорно отказывался, и о судьбе семейного бизнеса, которым Трей практически не интересовался.

Но именно незавершенные дела семьи заставили его теперь вернуться в Белфорт, к своему прошлому. Настоящее же Марбери-младший давно связывал не с этим сонным городишкой в глухой провинции штата Южная Каролина, а с собственной квартирой в небоскребе на Золотом побережье Чикаго. Он столько времени уже прожил на севере, что успел привыкнуть к холодным зимам и бешеному ритму жизни.

Джип Марбери-младшего выехал на Ривер-стрит и подкатил к зоне парковки у продовольственного магазинчика Ван Пелта. Войдя внутрь, Трей прикинулся, что не заметил любопытных взглядов небольшой группы мужчин, собравшихся у телевизора. Он взял упаковку пива из холодильника, захватил с полки пакетик соленых сухариков и направился к прилавку.

– Трей Марбери?

Мужчина поднял глаза и увидел, что на него удивленно таращится хозяин магазина.

– А, привет, Гарланд. Как жизнь?

Трей усмехнулся про себя: неизвестно откуда в его речи снова появился южный выговор.

– Очень даже неплохо, горделиво ответил Гарланд. – Эй, ребята, посмотрите, кто пришел.

Это Трей Марбери. Мы как раз тебя вспоминали на прошлой неделе. Помнишь, когда вы играли против Маршалла? Ты еще приотстал, а Бобби Рей Тальберт сделал передачу, и ты швырнул мяч через все поле. Он ударился о спину защитника и попал в руку Лэнни Фриману. Белфорт тогда выиграл три – ноль.

Мужчины, собравшиеся у телевизора, одобрительно загудели и стали пожимать друг другу руки.

– Да, отличная была игра, – согласился Трей, бросая двадцатидолларовую бумажку на прилавок.

– Ты надолго вернулся в город?

– Да нет, мне просто нужно уладить пару вопросов по поводу наследства.

Повисла неловкая пауза, и Гарланд сочувственно кивнул головой:

– Я уже слышал про твоего отца. Мои соболезнования, Трей. Он был хорошим человеком.

Трей выдавил вежливую улыбку. Для большинства жителей Белфорта Клейтон Марбери действительно был славным парнем, образцовым главой семейства и гражданином в лучшем смысле слова. Единственное, чего ему не хватало, – это любви к собственному сыну. По правде сказать, Трей не мог вспомнить ни одного случая, когда отец проявил бы хоть немного родительской нежности по отношению к нему.

– Спасибо, – пробормотал молодой мужчина, подталкивая деньги к Гарланду в надежде поскорее закончить разговор.

– И никогда не жадничал, – продолжал собеседник. – Я в жизни не встречал более щедрого парня, чем он. А какие классные анекдоты рассказывал, когда мы собирались в охотничьем домике! И какой первоклассный шашлык он умел жарить! Каждый год в честь своего дня рождения твой отец закатывал знатную пирушку. Да, он знал, чем попотчевать друзей, этого не отнять.

– И умел испортить жизнь своим врагам, добавил Трей.

Гарланд усмехнулся.

– Вот здесь ты прав, сынок. Правда, особо враждовать было не с кем – после того как Уэйд Пэрриш три года назад уехал с женой из города.

Я думаю, именно их переезд поубавил бойцовской прыти у твоего отца, и через пару месяцев они с твоей мамой переехали в Арканзас.

Гарланд подсчитал стоимость пива и соленых сухариков и сложил покупки в пакет.

– Так сколько ты собираешься пробыть у нас в Белфорте?

– Мама просила продать дома здесь и в Чарлстоне. Надо будет сделать кое-какой ремонт и встретиться с агентами по недвижимости. Думаю, все это займет пару месяцев, по крайней мере пока не завершу все сделки. А потом я собираюсь вернуться домой. То есть в Чикаго.

Гарланд кивнул.

– Тебе есть где остановиться в городе?

– Я пока живу в гостинице для автомобилистов возле Тридцать второго шоссе. Правда, пришлось умасливать администрацию, потому что со мной еще собака. Думаю, может, купить дом и заняться ремонтом в свободное время? Кстати, ребята, вы не знаете, здесь в окрестностях нет чего-нибудь подходящего на продажу?

Гарланд усмехнулся.

– Да, парень, яблочко от яблони недалеко падает. Ты точь-в-точь как отец. Клей Марбери тоже никогда не упускал возможности хорошо вложить деньги. Говорили, что он как Мидас:

– к чему ни прикоснется, все обращается в звонкую монету.

Трей уже был сыт по горло воспоминаниями о Клейтоне Марбери Втором. Он схватил пакет с покупками и, изобразив дружескую улыбку на лице, кивнул на прощанье:

– Спасибо, Гарланд. Пока, ребята, еще увидимся.

Владелец магазина задумчиво почесал подбородок.

– Знаешь, я тут вспомнил, дом старика Сойера собираются продавать. Миссис Сойер перевезли к родственникам во Флоренцию, там у нее живет дочь. Постройка старая, полуразвалившаяся, так что, я думаю, ты сможешь купить ее по дешевке. У меня дочь работает агентом по недвижимости. Я ей скажу, чтобы тебе позвонила.

Трей махнул рукой Гарланду, который отсчитывал мелочь:

– Сдачи не надо. Угости ребят пивом за мой счет.

Разворачивая свой джип, чтобы выехать с парковки перед магазином, Клейтон-младший подумал, что через пару минут слух о его возвращении в Белфорт облетит весь город. Все сразу начнут выдвигать собственные версии о том, где он провел эти двенадцать лет и чем занимался.

«Надо было все-таки остановиться в Чарлстоне, вздохнул Трей. – Наверное, правильно говорят, что по-настоящему вернуться домой невозможно».

Трей хорошо знал дорогу к дому Сойера и направился вдоль по Чарлз-стрит. Подъехав к воротам, он невольно бросил взгляд на соседские окна. Эта половина города, к востоку от исторической части Белфорта, всегда считалась территорией Пэрриша. Со времен войны между штатами сторонники Пэрриша жили к востоку от Гамильтон-стрит, а те, кто поддерживал Марбери, к западу от разделительной линии. То, где человек строил дом, показывало, к какому лагерю он принадлежал. Трей усмехнулся про себя. Если бы отец узнал, что сын собирается купить дом на вражеской территории, его бы сразу хватил удар.

Но в планы единственного наследника клана Марбери не входило возобновление военных действий. И, насколько Трей помнил, из семьи их давних противников осталась только Лизбет Пэрриш, которая наверняка при первой же возможности сбежала куда-нибудь подальше из этого сонного городишки.

Мужчина вышел из джипа и неспешно направился к бывшему жилищу Сойера, темные окна которого были почти не видны из-за разросшихся деревьев и кустов. Как и его соседа, старый дом со всех сторон окружали широкие веранды на первом и втором этажах, создавая прохладу в жаркий летний день. Конечно, необходимо было заново покрасить стены и подправить просевшие полы веранд. Но даже в таком полуразрушенном состоянии это строение представляло собой впечатляющее зрелище, которое не каждый день увидишь. Настоящий архитектурный шедевр середины девятнадцатого века, и отделка, похоже, сохранилась с тех времен.

Трей протер рукой запыленное окно и заглянул внутрь. В полумраке можно было заметить старый резной камин и мебель, затянутую чехлами. Но даже этого немногого было достаточно, чтобы убедить молодого мужчину в необходимости поселиться в Белфорте. Вернувшись к машине, он уже твердо знал, что купит этот дом, какую бы цену за него ни просили. Будет интересно самому взяться за молоток и рубанок, после того как восемь лет занимался проектированием самых разных зданий – от торгового центра до жилого комплекса.

Уже почти дойдя до джипа, Трей обернулся.

За домом Сойера раньше была потайная тропинка, по которой он мальчишкой не раз ходил с друзьями в жаркие летние вечера. Дорожка вела через густые деревья, увитые диким плющом, к маленькому участку реки, где была приличная глубина и песчаное дно. Потом построили бассейн – через год после того, как Трей окончил школу, и, скорее всего, про песчаную заводь все давно забыли. А неплохо было бы искупаться, прежде чем ехать обратно в мотель.

Мужчина достал из машины упаковку пива и отправился за дом искать старую тропинку. Громко трещали сверчки, в траве шуршали какие-то невидимые ночные зверьки. Дорожка к песчаному пляжу шла через владения семейства Пэрриш, что означало незаконное вторжение на частную территорию, но Трея и его друзей это никогда не останавливало. Если особенно не шуметь и убрать за собой мусор, никто ни о чем не догадается.

Продираясь сквозь кусты, он вспомнил один случай, когда все-таки столкнулся здесь с хозяевами, но вовсе не со стариком Пэрришем. Это случилось через пару дней после восемнадцатого дня рождения Трея. Воспоминания о той ночи, имевшей для него особое значение, оставались на удивление яркими все прошедшие годы.

Возможно, сказалась необычная обстановка или особые обстоятельства, приведшие к той памятной встрече. А может, все дело в его собственной эмоциональной реакции, благодаря которой события двенадцатилетней давности так глубоко врезались в память молодого человека…

…На следующий день Трей должен был уехать из Белфорта на летние футбольные тренировки в университет. Вечер начался с ожесточенного спора с отцом, который отказывался платить за обучение сына. Несмотря на то что Клейтон Марбери Второй родился в обеспеченной семье, он был почему-то уверен, что сыну пойдет на пользу, если он сам будет зарабатывать себе на образование. Трей же совершенно не представлял, как можно одновременно гонять по полю мяч, изучать архитектуру и зарабатывать на жизнь. Но в любом случае полная свобода от отцовского контроля была большим преимуществом.

Парень вылетел из дома, хлопнув дверью. Он собирался купить упаковку пива и напиться с приятелями. Но потом передумал и решил провести свой последний вечер перед отъездом в одиночестве, подальше от надоевших разговоров о спортивных достижениях и о его блестящем будущем в футбольной команде университета. Через несколько дней начнется настоящая взрослая жизнь. Так почему бы не начать вести себя как мужчина прямо сейчас!

Когда Трей добрался до речной заводи, он все еще был вне себя от гнева и возмущения. В голове роились безрадостные мысли о том, как жить дальше и возможно ли вообще справиться со всеми новыми проблемами. Где-то между третьей и четвертой банкой пива внезапно появилась Либби Пэрриш, и поначалу Марбери решил, что грезит наяву. Но когда стало ясно, что это не сон, парень обрадовался возможности с кем-то поговорить.

Лизбет не входила в группу особо популярных учениц белфортской средней школы. Напротив, девушка была застенчивой и скромной, шумным компаниям предпочитала книги и не выделялась из толпы ни особой привлекательностью, ни модной одеждой. К тому же она была моложе Трея, который привык воспринимать ее только как представителя вражеского лагеря Пэрришей. Но в тот вечер, в романтическом потоке лунного света, Либби предстала совсем с иной стороны.

Когда парень увидел ее, первой мыслью было удрать, пока не поздно. Но Лизбет предложила остаться, пообещав, что ничего не расскажет своему отцу. Трей навсегда запомнил выражение ее глаз, в которых любопытство было смешано с легким испугом. Решив, что домой возвращаться еще слишком рано, Марбери принял приглашение. Тем более что провести вечер с Либби Пэрриш – все равно что показать нос собственному папаше…

Трей предавался воспоминаниям юности, пробираясь через заросли кустов к небольшой полянке. Свет луны поблескивал на речной поверхности, где-то вдалеке взлетела утка, прорезая ночную тишину шумными взмахами крыльев. Он нашел старое бревно рядом с тем местом, где раньше всегда разводил костер, чтобы отгонять комаров. Сев на землю и опершись спиной на спиленное дерево, он сделал еще один большой глоток пива. С момента возвращения в Белфорт это было, пожалуй, первое приятное воспоминание, которое хотелось пережить заново.

Но не успел Трей устроиться поудобней, как сзади раздался шорох кустов. Тихо чертыхнувшись, мужчина перебрался через бревно и лег на землю, потом протянул руку и забрал с тропинки оставшуюся упаковку пива. Это в детстве можно безнаказанно нарушать закон. А став взрослым и вернувшись в город после долгого отсутствия, не стоит испытывать судьбу и выяснять, как владелец земли воспримет непрошеного гостя на своей частной территории.

Трей лежал, затаив дыхание и почти уверенный, что сейчас выбежит группа подростков. Но вместо этого из-за кустов появилась фигура женщины в свободном ситцевом платье с открытой спиной. Очертания ее стройного тела были хорошо видны сквозь тонкую ткань, а светлые волосы сияли в свете луны. Незнакомка подняла юбку платья и одним легким движением сняла его через голову, потом сбросила сандалии и подошла к кромке воды.

Трей глубоко вздохнул от неожиданности и чуть не поперхнулся. Кроме платья, на ней ничего не было, и от возможности любоваться обнаженной женщиной, которая находится на расстоянии вытянутой руки, сердце его забилось с удвоенной силой. Он пытался отвести взгляд, но не мог. Такой необыкновенной красавицы Трей никогда в жизни не видел.

Ее тело отличалось совершенными формами: длинные стройные ноги, тонкие изящные руки и соблазнительный изгиб спины. Лунный свет подчеркивал необыкновенную нежность кожи незнакомки, а от изящной линии плеч невозможно было отвести взгляд – разве что для того, чтобы полюбоваться точеной талией красавицы, которая как раз подняла руки и откинула густые волнистые волосы с шеи. Трей немного пошевелился, потому что возбуждение уже давно давало себя знать и лежать на животе становилось все сложнее.

Но как только он пошевелился, нога соскользнула, и хрустнула ветка. Женщина замерла на месте и испуганно обернулась, как дикая лань, которая не знает, остаться на месте или броситься бежать. Ее профиль в молочно-белом свете показался неожиданно знакомым, и Трей еще ни-' же сполз за бревно.

– Либби Пэрриш, – одними губами произнес он имя красавицы. Мужчина улыбнулся неожиданному совпадению. Надо же было такому случиться: они снова встретились в день его возвращения в город на том же месте, где провели и последний вечер перед отъездом Трея двенадцать лет назад.

Когда женщина вошла в воду, он стал думать о том, как бы незаметно улизнуть. Теперь было не лучшее время для возобновления знакомства она слегка не одета, он сильно возбужден. Кусты сзади слишком густые, чтобы пробраться через них без шума. Единственный путь для отступления был по тропинке – либо ползком на животе, либо бегом. В конце концов Трей решил никуда не уходить. Он перекатился на спину, стал смотреть на звезды и слушать, как Либби плещется в реке.

Она сильно изменилась со времени их последней встречи, повзрослела и превратилась в необыкновенно привлекательную женщину. Но перед мысленным взглядом Трея стоял трогательный образ девочки, какой Лизбет была много лет назад, – образ, будящий воспоминания о той необыкновенной ночи…

…Они говорили несколько часов подряд. Парню было необходимо высказать все, что накопилось на душе: обиды, разочарования, неуверенность в будущем – то, что давно томило его. Либби слушала затаив дыхание, как будто то, что он рассказывал, имело мировое значение.

Никого никогда так не интересовало, чего сам Трей ждет от жизни. У всех вокруг было четкое представление о том, кем он должен стать и как следует этого добиваться. Бедняга тратил столько сил на то, чтобы угодить родителям, учителям, тренерам и друзьям, что иногда начинало казаться, будто собственная жизнь принадлежит кому угодно, только не ему самому.

За разговором незаметно наступила ночь, а Трею так хотелось еще хотя бы ненадолго остаться с этой девушкой, словно беседа с ней могла решить все его проблемы. Парень даже и не собирался целовать Либби – просто такое продолжение показалось совершенно естественным. И когда губы девушки раскрылись в ответ, он почувствовал, что груз проблем упал с плеч и стало необыкновенно легко.

Дальше все развивалось стремительно, как в кино. Она расстегнула рубашку Трея и пробежалась легкими пальчиками по его обнаженной груди. И, хотя ночь была теплая и влажная, парня пробрала сильная дрожь, как будто весь жар сосредоточился в одной-единственной точке его тела, охваченного влечением к Либби. По стандартам средней школы Марбери-младший считался дамским угодником: его скромный опыт сводился к контактам уже с несколькими представительницами противоположного пола, которые оказались не против.

Но то, что Трей испытывал к Либби, было совсем иного рода. Он пытался остановить себя, но не мог. В ее нежных прикосновениях, движениях грациозного тела, в пьянящем вкусе девичьих губ он нашел той ночью источник сил и уверенности в себе.

Это было двенадцать лет назад, и, конечно, после Либби было много других женщин. Но ни с одной из них не возникла та неуловимая, тонкая связь, ни в одной не встретил Трей одновременно трогательной невинности и рвущейся наружу страсти, которые так потрясли его в Лизбет Пэрриш. И хотя оказалось, что Либби девственница, она была талантливой соблазнительницей, сумевшей овладеть душой и телом юноши.

Трей заставил подругу заучить наизусть свой новый адрес и взял с нее слово писать почаще, а также пообещал вернуться домой, когда закончит учебу. После того разговора он ни разу не получал от Лизбет известий и не видел ее – до сегодняшней встречи…

Трей перевернулся на живот и выглянул из-за бревна. Девушка медленно выходила из воды на берег, и свет луны придавал ее коже матовое сияние. Когда мужчина наблюдал за раздевавшейся Либби со спины, то даже предположить не мог, что его первая любовь превратилась в такую необыкновенно красивую женщину. Невольно вспомнился сюжет, запечатленный на картине великого итальянского художника, – обнаженная Венера, выходящая из пены морской. Трей не мог вспомнить ни имени автора, ни названия музея, в котором видел это полотно, когда был в Италии на каникулах, но чувствовал себя так, словно сам оказался рядом с нагой богиней.

С ее волос капала вода, и все тело блестело от влаги. Пальцы мужчины невольно сжались – он представил, как было бы приятно заключить в объятия эту прекрасную купальщицу. Двенадцать лет назад Либби Пэрриш была нескладной худышкой, а сейчас от нее глаз нельзя было отвести, и на ум приходили самые непристойные фантазии.

Лизбет надела лежавшее на песке платье и сунула ноги в сандалии. Потом глубоко вдохнула ночной воздух, окинула реку прощальным взглядом и направилась обратно по узкой тропинке.

Трей едва удержался, чтобы не окликнуть ее тогда можно было бы полюбоваться этим прекрасным видением пару лишних мгновений. Тем более что несколько вопросов так и остались без ответа например, почему Либби так никогда и не написала в университет сама и не отвечала на его письма. Возможно, раскаялась в своем необдуманном поступке? Глядя вслед удалявшейся Лизбет, мужчина тихо вздохнул.

Ну вот, теперь этот вожделенный образ не даст ему уснуть всю ночь. А если учесть, что компанию Трею составит только собака, то возвращаться в мотель на другой конец города хотелось все меньше. Единственное развлечение на вечер – это телевизор, по которому транслируется один только канал, и тот религиозный. Но даже двадцать четыре часа благочестивых нравоучений подряд не способны были изгнать из его души грешные мысли или стереть из памяти картину обнаженной Лизбет, выходящей из воды.

Единственный выход – купить дом по соседству и выяснить наконец, какой женщиной стала мисс Пэрриш.

– Будь любезна, отойди от окна.

Либби схватила со стола кусок теста для печенья, прицелилась и попала точно в затылок Саре Кэнтрел. Тесто шлепнулось на пол, а Сара обернулась, потирая голову.

– Неужели тебе самой не интересно? Он живет здесь уже целую неделю. Только не говори мне, что ты ни разу не подглядывала за ним.

Лизбет вздохнула и положила тесто на посыпанную мукой доску. Они с Сарой были лучшими подругами с седьмого класса, но иногда у Либби возникало непреодолимое желание огреть зануду чем-нибудь тяжелым. А теперь, когда девушки встречались каждый день по работе, подобные идеи возникали все чаще.

– Представь себе, не интересно. С какой это стати я буду подглядывать за тем, что там делает какой-то мужчина?

Она постаралась произнести слово «мужчина» с презрительной иронией, но вместо этого получилось сварливое старушечье брюзжание.

– Так, давай-ка займемся рецептом печенья. Я совершенно не представляю, как описать то, что мы делаем с тестом. «Месить» – неподходящее слово в данном случае, оно больше подходит для приготовления хлеба. А нашу заготовку месить нельзя – тесто станет жестким, и тогда…

– Трей косит лужайку, – сообщила Сара, сладко растягивая слова. – На нем только шорты с кучей карманов, такие широкие, что сползают с роскошных узких бедер. О, как бы я хотела, чтобы их обладатель наклонился надо мной и…

– Прекрати немедленно! – крикнула Либби, чувствуя, как сердце бешено стучит в груди. Она сделала глубокий выдох и постаралась подавить внезапное волнение.

– Даже на удосужился надеть рубашку, гадкий мальчишка. – Сара отвернулась от окна и одарила подругу лукавой улыбкой:

– Знаешь, я считаю себя знатоком по части сильного пола и совсем не против познакомиться с Треем Марбери поближе. Кто-то говорил мне сегодня утром, что он знает, как обращаться с женщинами.

– Довольно! – заорала Либби. Потом бросилась к окну, выхватила у Сары из рук занавеску и снова задернула ее.

Еще не хватало, чтобы кто-то постоянно твердил о сексуальных способностях Трея Марбери.

Уж об этом Лизбет знала не понаслышке.

Сара удивленно взглянула на подругу и с легкой иронией произнесла:

– Да мы краснеем! Слушай, неужели после стольких лет этот парень по-прежнему сводит тебя с ума и лишает покоя?

– Только второе, – пробормотала Либби. – И ты прекрасно знаешь, почему.

– Потому что у него хватило наглости поселиться с тобой по соседству? Вы же с сестрами Трокмортон вот уже три года твердите, что дом того и гляди рухнет. Должны бы радоваться, что кто-то переехал сюда и занялся ремонтом.

– Ты прекрасно знаешь, что не это меня беспокоит, – ответила Либби.

Сара закатила глаза и простонала:

– О боже, неужели дело в той глупой вражде?

Все давно забыто. Его отец умер, твой переехал в Палм-Бич, а остальные жители нашего сонного городишки и думать забыли, с чего начались эти разногласия.

– Я говорю не о вражде. – Либби в нерешительности замолчала. – Неужели ты все забыла?

С Марбери связано воспоминание о самом унизительном моменте моей юности.

– Ах, да, тот поцелуй, что нашел отклик в сердцах миллионов, – произнесла Сара с ироничной улыбкой. – Вечер, изменивший всю твою жизнь. Мужчина, который…

– Слушай, у меня тут скалка в руках, – напомнила подруга. – Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я пустила ее в ход как средство воспитания?

– Ты сама бросилась ему на шею, и он не смог устоять перед твоими чарами. А потом Марбери уехал из города, и от него не было ни слуху ни духу.

– Ну да, а мне хватило ума написать ему пылкое признание в любви на десяти страницах, настоящее исследование на тему собственных чувств. Нет бы просто отправить открытку вроде «Привет, как дела?». Я ведь искренне была уверена, что мы – современное воплощение Ромео и Джульетты. Господи, я ведь даже цитировала Шекспира, – добавила Либби с отчаянием в голосе.

– Ты мне никогда не рассказывала об этом письме, – удивленно произнесла Сара.

– Марбери не ответил на него. И больше не приезжал в Белфорт. Говорили, что во время каникул он строил здания в Атланте. Но я думаю, это все из-за боязни вновь оказаться в городе, где живу я.