Текст книги "Новенький"

Автор книги: Кейт Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

3

Я не спала всю ночь, но даже это не помешало мне выглядеть свежей и воодушевленной. Мы с Оливером и хозяйкой радио-будки Менди Кук тремся друг о друга плечами, поскольку места здесь не так уж и много. Пахнет здесь сырными крекерами и колой, а небольшой стол с обновленной аппаратурой завален разрисованными тетрадями. Наконец, Менди объявляет по громкоговорителю:

– А теперь с важным объявлением выступит главный редактор школьной газеты Хейзи Пирс!

Подношу микрофон к губам и с улыбкой подмигиваю Оливеру, который держит бумажку с подсказками на случай, если я что-то забуду.

– Добрый день, учащиеся старшей школы Гринлейк. С радостью сообщаю, что с сегодняшнего дня в редакции SchoolNewsLake установлена «Волшебная коробка», куда любой из вас может поместить конверт с собственными мыслями, которыми по определенным причинам невозможно поделиться с миром не иначе, как в анонимном формате. Для того, чтобы высказать свое мнение относительно какой-либо ситуации или определенного человека, вам нужно обозначить на лицевой стороне конверта вид вашего…так сказать, обращения. Это может быть жалоба, короткое послание и даже признание в чем-либо. Или кому-либо, – нехотя уточняю я, глядя на кивающего Оливера. – В любом случае, помните, что в этих своих обращениях вы можете указывать конкретные имена! Так, каждый месяц несколько посланий будут обязательно опубликованы в новом выпуске. А какие именно – выбирает редакция. Кстати, новый выпуск газеты будет доступен для скачивания на официальном сайте школы уже на следующей неделе, так что поторопитесь высказать анонимно и в письменной форме то, что долго держали в себе. Да, кстати, – напоминаю я, вновь глянув на махающего руками Оливера, – угрозы запрещены. Такие письма будут сразу же отправляться в мусорное ведро, поэтому не тратье времени зря. Дерзайте! И спасибо за внимание. Ох, и ещё! – добавляю я напоследок. – «Волшебная коробка» будет находиться в стенах редакции: это синяя дверь между кабинетом мистера Харрисона и миссис Вульф, для тех, кто не в курсе. Иногда эту дверь запирает миссис Брук – худая, как скелет, и очень строгая уборщица, поэтому вы можете просто просунуть свои конверты в щель под дверью, – глупо усмехаюсь я собственной болтливости. – О, господи, миссис Брук, прошу прощения! Я вовсе не хотела обозвать вас скелетом! Вы очень стройная и милая…женщина. Ладно, – буркаю я, наблюдая за вздыхающими Оливером и Менди. – Всего вам…хорошего.

– Браво, Пирс! – закатывает глаза Менди. – Как всегда, краткости тебе не занимать.

– Ну, как? – спрашиваю я Оливера, игнорируя бурчание Менди. – Думаешь, сработает?

– Всё будет в шоколаде, крошка! – подмигивает он мне. – Вот увидишь, уже завтра «Волшебная коробка» будет забита.

Каково же было мое удивление, когда утром следующего дня происходит именно то, что и предвещал Оливер. Забавно получается: сразу, после нашего объявления, некоторые не стесняясь хихикали надо мной и шептались, мол, что за ерунду, ты, Пирс, ещё придумала? Детский сад! Никто в здравом уме не станет отправлять анонимные записочки, чтобы те стали достоянием общественности. Однако уже сегодня «Волшебная коробка» полна сюрпризов. После занятий мы с Оливером закрываемся в редакции, чтобы прочитать все письма, а Эмма, которой наша идея чертовски понравилась, присоединяется к нам спустя сорок минут.

– Так, было ли что интересненькое? – спрашивает она нас, прихватив с собой три стакана с колой и ведерко картошки фри. – Вы оставили хоть немного для меня или уже всё прочитали?

– Сильно не надейся, – вздыхаю я, сложив очередное дурацкое признание в огромную стопку. – Здесь одни только признания в любви!

– Серьезно? – смеется она. – И кому же?

– А ты догадайся.

– Боже, это же сущий ад! – восклицает Оливер и зачитывает: – Бла-бла-бла и «…не могу дышать, понимая, что ты отказываешься замечать меня. Дорогой Картер, прошу, почувствуй меня, когда я буду рядом. Мое сердце колотится в груди так громко, что даже атомный взрыв не способен поглотить этот грохот». Господи, кто это пишет? Малолетка?

– И так каждое второе письмо, – объясняю я Эмме. – Кажется с этой идеей мы попали впросак.

– Да ладно! Серьезно? – вздыхает Эмма и хватает несколько писем из самой большой стопки. – Ладно, что уж теперь. Еще неделя до верстки выпуска, может за это время кто-то разбавит эти розовые сопли щепоткой жесткой реальности?

– Хоть бы, – тихонько говорит Оливер и с неохотой утыкается в дальнейшее чтение.

Просидев с нами полчаса и без конца издавая тяжелые вздохи, Эмма сообщает, что вынуждена нас покинуть. Я её понимаю, ведь нет абсолютно ничего интересного в том, чтобы читать одно и то же: «Картер Прайс, я люблю тебя».

– Есть! Есть! – кричит Оливер, когда я только-только собиралась сказать ему, что и нам пора закругляться. – О, боже! Ты только послушай! Это жалоба!

– Читай! – подскакиваю я на ноги от радости. – Скорее!

– «Бреди Макбрайт, я ненавижу тебя! Ты испортил мою мечту, ты испортил мое самое первое в жизни свидание! Мне очень жаль, что в тот день, когда ты с видом раненого оленя, подошел ко мне и пригласил на свидание, я сказала «да»! Это событие должно было запомниться мне трепетом внутри, волнением и даже дурацким страхом, что в моих зубах может застрять кусочек индейки и ты будешь смеяться надо мной! Но нет, всё, что я помню, так это вопрос официанта, который он повторял семь раз: к вам кто-нибудь присоединиться, или вы будете ужинать одна? Ненавижу тебя, Бреди Макбрайт! Пусть и про тебя когда-нибудь вот так же забудут!»

– Бедная девушка! – ахаю я. – Я всегда подозревала, что Макбрайт – козлина, а теперь убедилась в этом окончательно.

– И того: есть анонимная жалоба на Макбрайта и на Прайса от тебя. Кстати, ты уже написала её?

– Вчера ночью.

– Супер. Так, что ещё? – Поспешно перебирая ещё непрочитанные конверты, Оливер снова подскакивает с места, держа в руках тот, на котором написано «ЖАЛОБА». – Детка, шоу начинается!

– Что там? Что там?

– Та-а-ак, – протягивает Оливер, бегло читая текст. – Нет, отбой.

– Почему?!

Оливер недовольно кривит губы и зачитывает:

– «Мисс Гордон, вы настоящая сука! Вас просто бесит, что вы мне не нравитесь».

– Пф-ф… Что ж… Парень высказался.

– Представляю лицо мисс Гордон, если бы она прочитала это.

– Да она бы взорвалась, как бомба! – смеюсь я. – А перед этим её лицо покрылось бы темно-красными пятнами и неоновые виниры выглядели бы ещё ужаснее!

– Такие голубые, жуткие, как у Барби!

– Точно-точно!

Наш с Оливером смех прерывает очередной белый конверт, внезапно влетевший в кабинет сквозь щель под дверью. Несколько секунд мы стоим с ним в полнейшем изумлении, а потом оба срываемся с места и хватаем конверт.

– Это признание, – вздыхаю я с раздражением и отдаю конверт Оливеру. – Пора закругляться. Завтра после школы у нас с мамой запланирован поход по магазинам, так что меня здесь не будет.

– Хейз?

Складываю в сумку блокнот и ручку, а пустые стаканы выбрасываю в корзину под столом.

– Если захочешь почитать письма без меня – дерзай. Только прошу, не оставляй их на Лесли. Девчонка страшно помешана на новеньком и бьюсь об заклад, что половина этих признаний – её рук дело.

– Хейз?

– А Эмма может упустить что-то интересное. Так что…

– Хейз!

– Да? Что?

В одной руке Оливер держит раскрытый конверт, а в другой маленький желтый стикер.

– Здесь признание.

– Я поняла уже. И кому же? Бреди или Картеру Прайсу? Нет, стой, не говори, дай угадать? Мм… Прайс! Это точно Прайс, да?

– Нет.

– О, боги! Надо будет ради интереса посчитать, сколько влюбленных дурочек наберет каждый из них. Слушай, а может нам вести статистику?

– Это не для Прайса, – с улыбкой говорит Оливер.

– Ладно! – отмахиваюсь я. – Кто там ещё в футбольной команде? Коул? Эдриан?

– Это признание адресовано тебе, Хейзи.

– …Чего?

С улыбкой нашкодившего ребенка Оливер пожимает плечами и зачитывает слова, написанные на желтом стикере:

– «Хейзи Прайс, ты прекрасна. Продолжай говорить то, о чем думаешь, и люди станут добрее».

4

Моя мама обожает предлагать мне яркую и пеструю одежду, в надежде, что когда-нибудь я всё же соглашусь нацепить на себя клоунский фестиваль и затмить всех парней в Гринлейк. Второй час мы ходим по торговому центру и единственное, что я выбрала для себя – теплый кардиган цвета нежной кремовой подливки, которую готовит моя бабушка специально для нежнейших домашних булочек. Пока мама примеряет домашний халат в примерочной очередного магазина, я молча сижу в углу на мягком пуфике и таращусь куда-то в пустоту, а мои мысли медленно съезжают с ледяной горки в огромный сугроб замешательства.

И кому только в голову могло прийти написать такое для меня? Не понимаю, как должна относиться к записке, ведь первая часть означает, что кому-то я кажусь прекрасной, должно быть, внешне, а вторая же несет в себе человеческую добросердечность… В общем, кто-то просто сделал мне комплимент.

– Хейзи, почему бы тебе всё же не примерять то платье в горошек? – доносится голос мамы из примерочной. – Ты видела, оно есть в ярко-красном варианте и бледно-желтом? Тебе и тот и тот подойдет, так что смотри сама. Хейзи?

– Да? – улыбаюсь я, хлопая глазами. Её голова уже выглядывает из-за плотной шторки. – А! Конечно. Я посмотрю, мам.

– Что это с тобой сегодня? – сощуривается мама с такой кривой улыбочкой, словно думаю я не о самых приличных вещах. – Витаешь в облаках.

– Я?! С чего бы это? Как будто мне заняться больше не чем!

– Лучше бы действительно было не чем, – подмигивает мне мама и снова скрывается за шторкой. – Тебе семнадцать, Хейзи. В твои годы я была самой популярной девочкой в школе, а твой дедушка без конца разгонял парней, карауливших у нашего дома.

– И правильно делал. Мания преследования ещё никогда до добра не доводила.

Мама снова выглядывает из-за шторки и со вздохом оглядывает мое лицо.

– Я горжусь тобой, милая. Ты прекрасно учишься, занимаешься школьной газетой, участвуешь во многих, если не во всех, городских мероприятиях.

– А дальше последует «но»?

– Но! – кивает мама и смеется. – Не хочу, чтобы ты лишала себя возможности быть счастливой.

– Мама! – улыбаюсь я. – Думаешь, я несчастна? О, боже, ты и впрямь так думаешь?

– Хейзи, тебе семнадцать.

– Я в курсе! И что с того?

– Ты же никогда не была на свидании!

– О, так значит мое счастье зависит от наличия парня, по-твоему? И, кстати, на свидании я уже была. Так себе событие, я скажу.

– Когда это? – хмурится мама и как будто пытается вспомнить.

– В прошлом году после осеннего бала Барри Шоу пригласил меня в кино. Я согласилась только потому, что болван Бреди Макбрайт добавил в яблочный сок водку, а ты знаешь, что я обожаю этот сок. И в тот вечер я немного увлеклась им…

– Макбрайт добавил водку в сок? – тихонько усмехается мама, оглядев пространство удивленным и одновременно уставшим взглядом. – И почему я узнаю об этом только сейчас?

– У меня был полный живот этого сока и естественно я опьянела. Тут подошел Барри и, заикаясь от страха, предложил сходить с ним в кино. Мне стало его жаль, ведь он такой забитый и трусливый постоянно, так что я сказала «да». И пока мы смотрели очередной «Обитель зла», Барри постепенно подвигался ко мне всё ближе, ближе и ближе и в какой-то момент он просто схватил меня за волосы и попытался поцеловать! Что ты смеешься? Это было жутко, потому что у меня сразу же сработал рефлекс и я врезала ему по лицу кулаком! Весь кинотеатр стал смеяться над ним, а мне же аплодировали так, будто я совершила какой-то невероятный подвиг.

– Почему ты не рассказывала? – задыхаясь от смеха спрашивает мама.

– Не знаю, ты не спрашивала.

– О, так значит мне нужно спрашивать конкретно да? Хорошо, Хейзи! Сегодня ты врезала какому-нибудь парню за то, что он попытался поцеловать тебя?

Закатываю глаза и обращаю внимание на примерочную в самом конце, где плотная шторка плавно затанцевала, словно откуда-то подул ветерок.

– И что потом? Этот Барри?

– Убил ли он меня за свой позор? Нет, – отвечаю я чуть тише. – Он просто перестал обращать на меня внимание и слава богу.

– И всё?

– Что?

– Это ты называешь свиданием? – усмехается мама. – Вы просто сходили в кино! Да ещё и на ужастик. Ох, Хейзи! А где же вкуснейшая паста в итальянском ресторанчике? Где вечерняя прогулка у озера?

– У нас было только кино. Слава богу.

Мама вздыхает и с улыбкой качает головой, как будто мне лет пять и я ещё пока не понимаю, как устроена жизнь.

– Скажу одно: нынешние парни – редкостные глупцы, если не замечают такую прекрасную, добрую и удивительную девушку, как ты.

– Если ты думаешь, что я страдаю по этому поводу, то сильно ошибаешься. Чтобы быть счастливой в свои семнадцать, наличие парня и толпы поклонников для меня необязательно. А по поводу редкостных глупцов – это ещё мягко сказано. Нынешние девчонки сами превращают парней в безмозглых идиотов, уверенных, что весь мир вертится вокруг них.

– Так было и будет всегда, – отмахивается мама и скрывается за шторкой. – А поступком Макбрайта я поражена! Притащил в школу водку!

– И по этому человеку сходят с ума все девчонки в школе, – вздыхаю я, вспомнив о куче конвертов с признаниями в любви. – Извини мам, но лучше я буду продолжать хорошо учиться, заниматься газетой и всем тем, что приносит мне удовольствие. – Тихонько вздыхаю, чтобы мама не услышала. – Я пошла в тот магазин с платьями. Ищи меня там, хорошо?

– Договорились! Хотя, я бы, конечно, показала тебе свой новый халатик, но боюсь, ты ещё слишком маленькая, чтобы видеть такое! Да ещё и на собственной матери.

– Ты права, мам. Моя психика этого не вынесет, – смеюсь я. – Всё, я ушла.

Оказавшись в примерочной другого бутика, я, с тоскующим вздохом и доброй грустью в душе, начинаю неспешно примерять те два платья, которые так понравились маме. Наш разговор, которому я старалась не придавать особого значения, всё же вытащил наружу моих маленьких и щекотливых жучков.

И что во мне не так? Почему взгляды парней всегда как будто направлены сквозь меня? Некоторые могут подшутить надо мной и, когда я поддерживаю шутку, всегда слышу в ответ: «Пирс, ты крутая!». Но даже в интонации голоса отчетливо слышится приятельское отношение, совершенно далекое от любовно-романтического. Те, у кого хватает ума только на пошлые шутки, вроде Макбрайта, никогда не делают то, о чем говорят. Например, на прошлой неделе Бреди и его дружок Крис Бэнкс начали громко свистеть, когда увидели, как я набираю воду из кулера в пластмассовый стаканчик.

– Хейзи Пирс! – восторженно воскликнул Бреди и обвел платоническим взглядом мои ноги и задницу. – Как же ты похорошела за лето! Прости, но мне чертовски сильно хочется помять твою упругую попку! Но вот… Эх, не стану я этого делать. Хотя хочется! Но не стану!

Я тогда как обычно закатила глаза и громко фыркнула, ведь подобный бред Бреди несет каждый день. Однако я не раз становилась свидетельницей того, как он шлепал то одну девчонку, то другую. Однажды даже поцеловал в засос Рейчел Хант, когда та проходила мимо с подносом обеда в руках. Мне, конечно, ничего подобного никогда не было нужно и уж тем более от мерзавца Макбрайта, просто, какого черта парни никогда не предпринимали никаких действий, чтобы физически сблизиться со мной? Ну, не считая болвана Барри Шоу.

– Что с тобой не так, Хейзи Пирс? – спрашиваю я шепотом, глядя на свое отражение в огромном зеркале.

Длинные и густые волосы цвета горького шоколада, зеленые, как летняя листва глаза… Когда я рисую легкую и едва уловимую стрелку коричневой подводкой, а потом пару раз прохожусь щеточкой по ресницам, они становятся ещё больше и выразительнее. Я уверена, что мои глаза невозможно не заметить, как бы самонадеянно это не звучало! У меня стройная фигура, имею высший общий балл, хотя это и не столь важно. Просто… Почему в мои семнадцать лет я до сих пор не встретила парня, в которого априори должна влюбиться по самые уши? Почему моя жизнь в старшей школе идет не по канонам столь известного жанра?

– Хейзи, ты тут?

– Да, мам! – отзываюсь я, прогнав непрошеные мысли. – Думаю, что выберу бледно-желтое платье.

– Отлично! Давай его мне, я пойду оплачу покупку. А ты пока переодевайся. Ох, да, если вдруг ты не найдешь меня у кассы, значит я уже в соседнем бутике!

– Опять приглядела для себя мужскую рубашку? – усмехаюсь я.

– Она просто бесподобна!

Похоже, этот маленький фетиш моей мамы ни за что не искоренить: она жутко помешана на мужских рубашках, которые потом носит дома или, когда работает в саду. Даже у папы их столько нет. Но надо отдать ей должное, ведь ей удивительным образом удается сочетать их с самой разной одеждой, поэтому о моей маме невозможно сказать, что она одевается плохо. Всегда модно и со вкусом.

Не увидев её за кассой, я захожу в соседний бутик и успеваю заметить копну таких же шоколадных, как и у меня волос, что скрывается за выступом с табличкой «Примерочные». Направляясь в их сторону, я снова прокручиваю мысли о своей внешности. Все говорят, что я очень похожа на маму, а если это действительно так, тогда какого черта никто, кроме Барри так и не соизволил до сих пор пригласить меня на свидание? У мамы ведь толпы поклонников были, так и чем я хуже? Почему у нашего дома не слоняются парни и не ждут с содроганием в коленях моего появления?

– Мам? – зову я, пытаясь понять, за какой закрытой шторкой она прячется.

– Хейзи, я тут!

Кажется, в самом конце. Бурчание телефона в кармане джинсовой куртки отвлекает меня, и я медленно движусь к двум последним кабинкам, читая на ходу сообщения в девчачьем чате.

Сладкая Лиза: «Кто-нибудь уже воспользовался услугой «Накажи обидчика», которую предложила Пирс?

Сандра: «А она так называется?»

Сладкая Лиза: «А как иначе? По-моему, детский сад!»

Вот же сучка.

Дерзкая: «Ну вы даете! Идея то прикольная! Можно жаловаться на кого угодно!»

Сандра: «Там ведь не только жаловаться можно. Ещё и признаваться в чем-либо».

Сладкая Лиза: «В чем, например? В том, что ты лесбиянка?»

Сандра: «Я вовсе не лесбиянка! Я имела в виду другое. Можно написать признание в любви».

Сладкая Лиза: «Я же говорю – детский сад!»

Что ж, критика будет присутствовать всегда и во всем, нужно просто принимать это, как должное. Бросив короткий вздох недовольства, прячу сотовый обратно в карман и необдуманно резко распахиваю шторку, за которой оказывается вовсе не моя мама.

Я в ужасе таращусь на знакомое лицо, а потом в одну секунду мои глаза начинают хаотично метаться по обнаженному мужскому торсу и расстегнутых черных джинсах.

– Бог мой, сколько же эмоций на твоем лице! – самоуверенно усмехается Картер Прайс и смотрит на меня так, будто я считаю его королем вселенной и не верю своему счастью оказаться в поле его зрения. – Хочешь помочь с молнией?

– Не поняла?

Криво улыбнувшись, Картер кивает на свои расстегнутые джинсы и тихо говорит:

– Ты ведь для этого ворвалась в мою примерочную? Чтобы помочь мне с джинсами?

– Ещё чего! – фыркаю я, чувствуя, как лицо начинает пылать. – Я искала маму, ясно?

– Маму? О! – изображает он удивление и понимание одновременно. – Ясно. Твоя мама – папа. То есть, твой папа – на самом деле мама. Извини, я не хотел задеть. Просто не так выразился.

– Что? У меня традиционная семья, ясно?

– Ладно-ладно, без проблем, – разводит он руки в стороны. – Только не свирепствуй, а то у тебя вот тут, – вдруг подходит он близко и касается указательным пальцем моего лба, – появляется складочка, когда ты злишься. А если ты будешь злиться слишком часто, – черные глаза неотрывно наблюдают за моим лицом, а низкий голос превращается в шепот, – к выпускному состаришься и никто тебя не пригласит на бал.

И хотя его пристальный взгляд полон смеха и забавы, мне всё равно не удается сразу же бросить в ответ нечто колкое, ведь его внушительный рост как будто действительно превращает меня в маленькую букашечку, не способную справиться с огромным монстром по имени Картер Прайс.

– Ну, что? Не передумала? – поднимает он бровь и отступает назад, демонстрируя свои чертовы джинсы.

– Господи! – ахаю я, наконец, придя в чувства. – Калифорния явно выдохнула с облегчением, когда ты уехал оттуда! Надеюсь, в скором времени и Гринлейк будет ждать та же участь.

– Знаешь, откуда я и надеешься на мой скорый отъезд? – смеется Картер. – Не значит ли это, что вы уже долгое время думаете обо мне, юная леди?

– У меня есть дела куда важнее, чем насилование собственных мозгов мыслями о тебе. Так уж сложилось, что мы ходим в одну школу, и если бы я имела возможность приглушить этот невыносимый писк словесного вожделения глупых девчонок, то, наверное, до конца учебного года не знала бы о твоем существовании.

– Словесного вожделения? Вау!

– Вижу, ты гордишься собой.

– Вовсе нет, – усмехается Картер. – Я просто поражен, как ты умудрилась столько слов в одно предложение собрать.

Громко фыркнув, я разворачиваюсь на пятках, решив, как можно скорее покинуть этот дурацкий магазин.

– Эй, юная леди? – бросает мне Картер напоследок. – Если вдруг изменишь свое отношение обо мне, мои расстегнутые джинсы всегда будут ждать тебя!

Идиот. И неужели девчонкам нравятся такие парни?