355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кейт ДиКамилло » Удивительное путешествие кролика Эдварда » Текст книги (страница 1)
Удивительное путешествие кролика Эдварда
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 23:13

Текст книги "Удивительное путешествие кролика Эдварда"


Автор книги: Кейт ДиКамилло


Жанр:

   

Сказки


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Кейт ДиКамилло
Удивительное путешествие кролика Эдварда



Джейн Реш Томас,

которая подарила мне кролика

и придумала ему имя



Сердце бьётся моё, разобьётся – и вновь оживает.

Я обязан пройти через тьму, углубляясь во мрак, без оглядки.

Стенли Куниц. «Древо познания» [1]1
  Пер. Т. Тульчинской


[Закрыть]


Глава первая


Однажды в доме на Египетской улице жил кролик. Сделан он был почти целиком из фарфора: у него были фарфоровые лапки, фарфоровая голова, фарфоровое тело и даже фарфоровый нос. Чтобы он мог сгибать фарфоровые локотки и фарфоровые коленки, суставы на лапках соединялись проволокой, и это позволяло кролику свободно двигаться.

Уши у него были сделаны из настоящей кроличьей шерсти, а внутри неё пряталась проволока, очень крепкая и гибкая, поэтому уши могли принимать самые разные положения, и тут же становилось понятно, какое у кролика настроение: веселится он, грустит или тоскует. Хвост у него тоже был сделан из настоящей кроличьей шерсти – такой пушистый, мягкий, вполне достойный хвост.

Звали кролика Эдвард Тюлейн. Он был довольно высок – сантиметров девяносто от кончиков ушей до кончиков лапок. Его нарисованные глаза сияли пронзительно голубым светом. Очень даже умные глазки.

В общем, Эдвард Тюлейн считал себя выдающимся созданием. Ему не нравились только его усики – длинные и элегантные, как и положено, но какого-то неизвестного происхождения. Эдвард был практически уверен, что это не кроличьи усы. Но вопрос о том, кому – какому малоприятному животному? – эти усики принадлежали изначально, был для Эдварда мучительным, и он не мог размышлять над ним слишком долго. Эдвард вообще не любил думать о неприятном. И не думал.

Хозяйкой Эдварда была темноволосая девочка десяти лет по имени Абилин Тюлейн. Она ценила Эдварда почти так же высоко, как Эдвард ценил сам себя. Каждое утро, собираясь в школу, Абилин одевалась сама и одевала Эдварда.

У фарфорового кролика был обширнейший гардероб: тут тебе и шёлковые костюмы ручной работы, и туфли, и ботинки из тончайшей кожи, сшитые специально по его кроличьей лапке. А ещё у него было великое множество шляп, и во всех этих шляпах были проделаны специальные дырочки для длинных и выразительных ушей Эдварда. Все его замечательно скроенные брюки имели по специальному карманчику для имевшихся у кролика золотых часов с цепочкой. Абилин сама заводила эти часы каждое утро.

– Ну вот, Эдвард, – говорила она, заведя часы, – когда длинная стрелка будет на двенадцати, а короткая на трёх, я вернусь домой. К тебе.

Она сажала Эдварда на стул в столовой и ставила стул так, чтобы Эдвард смотрел в окно и видел дорожку, которая ведёт к дому Тюлейнов. Часы она клала на его левую коленку. После этого она целовала кончики его несравненных ушей и уходила в школу, а Эдвард целый день глядел из окошка на Египетскую улицу, слушал тиканье часов и поджидал хозяйку.

Из всех времен года кролик больше всего любил зиму, потому что солнце зимой садилось рано, за окном столовой, где он сидел, быстро темнело, и Эдвард видел в тёмном стекле собственное отражение. И какое же это было замечательное отражение! Какой он вообще был изящный, замечательный кролик! Эдвард никогда не уставал восхищаться собственным совершенством.

А вечером Эдвард восседал в столовой вместе со всем семейством Тюлейн: с Абилин, её родителями и бабушкой, которую звали Пелегрина. Честно говоря, уши Эдварда едва виднелись из-за стола, а если ещё честнее, он не умел есть и мог лишь смотреть прямо перед собой – на свисающий со стола край ослепительно белой скатерти. Но всё-таки он сидел вместе со всеми. Принимал, так сказать, участие в трапезе как член семьи.

Родители Абилин находили совершенно очаровательным, что их дочка обращается с Эдвардом точно с живым существом и даже иногда просит их повторить какую-нибудь фразу, потому что Эдвард её якобы не расслышал.

– Папа, – говорила в таких случаях Абилин, – боюсь, Эдвард не расслышал твои последние слова.

Тогда папа Абилин поворачивался к Эдварду и медленно повторял сказанное – специально для фарфорового кролика. А Эдвард притворялся, что слушает, – естественно, чтобы угодить Абилин. Но, положа руку на сердце, он не очень-то интересовался тем, что говорят люди. Кроме того, ему не очень-то нравились родители Абилин и их снисходительное к нему отношение. Так относились к нему вообще все взрослые, за одним-единственным исключением.

Исключением была Пелегрина. Она говорила с ним, как и её внучка, на равных. Бабушка Абилин была очень стара. Старуха с большим острым носом и яркими, тёмными, сверкающими, как звёзды, глазами. Кролик Эдвард и на свет-то появился благодаря Пелегрине. Именно она заказала и самого кролика, и его шёлковые костюмы, и его карманные часы, и его очаровательные шляпки, и его выразительные гибкие уши, и его замечательную кожаную обувь, и даже суставчики на его лапках. Заказ выполнил кукольных дел мастер из Франции, откуда Пелегрина была родом. И она подарила кролика девочке Абилин на седьмой день рождения.

Именно Пелегрина приходила каждый вечер в спальню внучки, чтобы подоткнуть ей одеяло. То же самое она делала и для Эдварда.

– Пелегрина, ты расскажешь нам сказку? – спрашивала Абилин каждый вечер.

– Нет, милочка, не сегодня, – отвечала бабушка.

– А когда же? – спрашивала Абилин. – Когда?

– Скоро, – отвечала Пелегрина, – очень скоро.

А потом она выключала свет, и Эдвард с Абилин оставались в темноте.

– Эдвард, я люблю тебя, – говорила Абилин каждый вечер, после того как Пелегрина выходила из комнаты.

Девочка произносила эти слова и замирала, будто ждала, что Эдвард скажет ей что-нибудь в ответ.

Эдвард молчал. Он молчал, потому что, разумеется, не умел говорить. Он лежал в своей маленькой кроватке рядом с большой кроватью Абилин. Он смотрел в потолок, слушал, как дышит девочка – вдох, выдох, – и хорошо знал, что скоро она уснёт. Сам Эдвард никогда не спал, потому что глаза у него были нарисованные и закрываться не умели.

Иногда Абилин укладывала его не на спинку, а на бочок, и сквозь щели в шторах он мог смотреть в окно. В ясные ночи светили звёзды, и их далёкий неверный свет успокаивал Эдварда совершенно особым образом: он даже не понимал, почему так происходит. Часто он смотрел на звёзды всю ночь напролёт, пока темнота не растворялась в утреннем свете.

Глава вторая

Вот так и текли дни Эдварда – один за другим, и ничего особенно примечательного не происходило. Конечно, порой случались всякие события, но они были местного, домашнего значения. Однажды, когда Абилин ушла в школу, соседский пёс, пятнистый боксёр, которого почему-то звали Розочкой, явился в дом без приглашения, практически тайком, задрал лапу у ножки стола и описал белую скатерть. Сделав своё дело, он потрусил к стулу перед окном, обнюхал Эдварда, и кролик, не успев решить, приятно ли, когда тебя обнюхивает собака, оказался у Розочки в пасти: с одной стороны свисали уши, с другой – задние лапки. Пёс яростно тряс башкой, рычал и пускал слюну.

К счастью, проходя мимо столовой, мама Абилин заметила страдания Эдварда.


– А ну-ка, фу! Немедленно брось это! – закричала она псу.

От удивления Розочка послушался и выпустил кролика из пасти.

Шёлковый костюм Эдварда был весь перемазан слюной, и голова у него болела ещё несколько дней, но больше всего от этой истории пострадало его чувство собственного достоинства. Во-первых, мама Абилин назвала его «это», да ещё добавила «фу» – уж не о нём ли? Во-вторых, она куда больше рассердилась на собаку за испачканную скатерть, чем за непозволительное обращение с Эдвардом. Какая несправедливость!

Был и другой случай. В доме Тюлейнов появилась новая горничная. Ей так хотелось произвести на хозяев хорошее впечатление и показать, какая она прилежная, что она покусилась на Эдварда, который, по обыкновению, сидел на стульчике в столовой.

– Что здесь делает этот ушастый? – громко возмутилась она.

Слово «ушастый» Эдварду совсем не понравилось. Отвратительная, обидная кличка!

Горничная наклонилась и заглянула ему в глаза.

– Хм… – Она выпрямилась и упёрла руки в боки. – По-моему, ты ничем не лучше остальных вещей в этом доме. Тебя тоже нужно хорошенько почистить и помыть.

И она пропылесосила Эдварда Тюлейна! Его длинные уши поочерёдно оказались в свирепо гудящей трубе. Выбивая из кролика пыль, она перетрогала своими лапищами всю его одежду и даже хвостик! Она безжалостно и грубо тёрла его лицо. В истовом старании не оставить на нём ни пылинки она даже засосала прямиком в пылесос золотые часы Эдварда. Звякнув, часы скрылись в шланге, но горничная не обратила на этот печальный звук никакого внимания.

Закончив, она аккуратно поставила стул обратно к столу и, не очень-то понимая, куда деть Эдварда, в конце концов запихнула его на полку к куклам в комнате Абилин.

– Так-то, – сказала горничная. – Тут тебе самое место.

Она оставила Эдварда сидеть на полке в неудобном и совершенно недостойном положении: уткнувшись носом в колени. А вокруг, точно стайка недружелюбных птичек, щебетали и хихикали куклы. Наконец домой из школы пришла Абилин. Обнаружив, что кролика в столовой нет, она принялась бегать из комнаты в комнату, выкрикивая его имя.

– Эдвард! – звала она. – Эдвард!

Разумеется, он никак не мог дать ей знать, где находится. Он не мог откликнуться на её зов. Он мог только сидеть и ждать.

Но Абилин его нашла и прижала к себе крепко-крепко, так крепко, что он чувствовал, как взволнованно бьётся, почти выпрыгивает из груди её сердце.

– Эдвард, – прошептала она, – Эдвард, я так тебя люблю. Я никогда с тобой не расстанусь.

Кролик тоже был очень взволнован. Но это не был трепет любви. В нём бурлило раздражение. Как посмели обращаться с ним таким неподобающим образом? Эта горничная поступила с ним как с неодушевлённым предметом – с какой-нибудь плошкой, поварёшкой или чайником. Единственной радостью, которую он испытал в связи с этой историей, было немедленное увольнение горничной.

Карманные часы Эдварда обнаружились в недрах пылесоса спустя какое-то время – погнутые, но всё-таки в рабочем состоянии. Папа Абилин с поклоном вернул их Эдварду.

– Сэр Эдвард, – сказал он, – по-моему, это ваша вещица.

Эпизоды с Розочкой и пылесосом оставались самыми большими драмами в жизни Эдварда вплоть до того вечера, когда отмечали одиннадцатый день рождения Абилин. Именно тогда, за праздничным столом, едва внесли пирог со свечками, впервые прозвучало слово «корабль».

Глава третья


– Корабль называется «Королева Мэри», – сказал папа Абилин. – Ты, мама и я поплывём на нём в Лондон.

– А Пелегрина? – спросила Абилин.

– Я с вами не поеду, – отозвалась Пелегрина. – Я останусь здесь.

Эдвард их, разумеется, не слушал. Он вообще считал любые застольные беседы ужасно скучными. На самом деле он их принципиально не слушал, если находил хоть малейшую возможность отвлечься. Но во время разговора о корабле Абилин сделала нечто неожиданное, и это нечто заставило кролика навострить уши. Абилин вдруг потянулась к нему, сняла со стула, взяла на руки и прижала к себе.

– А Эдвард? – спросила она тоненько, и голос её задрожал.

– Что Эдвард? – сказала мама.

– Эдвард поплывёт с нами на «Королеве Мэри»?

– Ну, разумеется, поплывёт, если хочешь, хотя ты всё-таки слишком большая девочка, чтобы таскать за собой фарфорового кролика.

– Ерунду ты говоришь, – с весёлой укоризной сказал папа. – Кто защитит Абилин, если не Эдвард? Он едет с нами.

С рук Абилин Эдвард увидел стол совершенно иначе. Это же совсем другое дело, не то что снизу, со стула! Он оглядел сверкающие бокалы, сияющие тарелки, блестящее столовое серебро, увидел снисходительные усмешки на лицах родителей Абилин. А потом он встретился взглядом с Пелегриной.

Она смотрела на него, точно зависший в небе ястреб на крошечную мышку. Вероятно, кроличья шерсть на ушах и хвостике Эдварда, а может, и его усы сохранили какое-то смутное воспоминание о том времени, когда их хозяев-кроликов подстерегали охотники, потому что Эдвард вдруг содрогнулся.

– Ну конечно, – сказала Пелегрина, не сводя глаз с Эдварда, – кто же позаботится об Абилин, если там не будет её кролика?

В тот вечер Абилин, по обыкновению, спросила, расскажет ли бабушка сказку, и Пелегрина неожиданно ответила:

– Сегодня, юная леди, будет тебе сказка. Абилин села в постели.

– Ой, тогда давай Эдварда тоже устроим тут рядышком, чтобы и он послушал!

– Да, так будет лучше, – сказала Пелегрина. – Я тоже думаю, что кролику следует послушать сегодняшнюю сказку.

Абилин посадила Эдварда рядом с собой в кровати, подоткнула ему одеяло и сказала Пелегрине:

– Всё, мы готовы.

– Итак… – Пелегрина откашлялась. – Итак, – повторила она, – сказка начинается с того, что жила-была принцесса.

– Красивая? – спросила Абилин.

– Очень красивая.

– Ну какая она была?

– А ты слушай, – сказала Пелегрина. – Всё сейчас и узнаешь.

Глава четвертая

Жила-была прекрасная принцесса. Её красота сияла так же ярко, как звёзды на безлунном небе. Но был ли хоть какой-то толк в её красоте? Да никакого, ровным счётом никакого толку.

– А почему никакого толку? – спросила Абилин.


– Потому что эта принцесса никого не любила. Она вообще не ведала, что такое любовь, хотя её любили многие.

В этот момент Пелегрина прервала свой рассказ и посмотрела на Эдварда в упор – прямо в его нарисованные глаза. По его телу пробежала дрожь.

– Так вот… – сказала Пелегрина, всё ещё глядя на Эдварда.

– И что же случилось с этой принцессой? – спросила Абилин.

– Так вот, – повторила Пелегрина, повернувшись к внучке, – король, её отец, сказал, что принцессе пора выходить замуж. Вскоре из соседнего королевства к ним приехал принц, увидел принцессу и тут же в неё влюбился. Он подарил ей кольцо из чистого золота. Надев кольцо ей на палец, он сказал ей самые главные слова: «Я люблю тебя». И знаешь, что сделала принцесса?

Абилин покачала головой.

– Она проглотила это кольцо. Сняла его с пальца и проглотила. И сказала: «Вот вам ваша любовь!» Она убежала от принца, покинула замок и отправилась в самую чащу леса. И вот тогда…

– Что тогда? – спросила Абилин. – Что с ней случилось?

– Принцесса заблудилась в лесу. Она бродила там много-много дней. Наконец она пришла к маленькой хижине, постучалась и сказала: «Впустите меня, пожалуйста, я замёрзла». Но ответа не было. Она снова постучала и сказала: «Впустите меня, я так хочу есть». И тут послышался страшный голос: «Входи, если охота».

Красавица принцесса вошла и увидела ведьму. Ведьма сидела за столом и пересчитывала золотые слитки. «Три тысячи шестьсот двадцать два», – сказала она. «Я заблудилась», – сказала прекрасная принцесса. «Ну и что? – отозвалась ведьма. – Три тысячи шестьсот двадцать три». «Я проголодалась», – сказала принцесса. «Меня это ни капельки не касается, – сказала ведьма. – Три тысячи шестьсот двадцать четыре». «Но я прекрасная принцесса», – напомнила принцесса. «Три тысячи шестьсот двадцать пять», – ответила ведьма. «Мой отец, – продолжала принцесса, – могущественный король. Вы должны мне помочь, иначе для вас это очень плохо кончится». «Плохо кончится? – удивилась ведьма. Тут она впервые оторвала взгляд от золотых слитков и посмотрела на принцессу: – Ну ты нахалка! Разговариваешь со мной в таком тоне. Что ж, в таком случае мы сейчас побеседуем о том, что и для кого плохо кончится. И как именно. Ну-ка, назови мне имя того, кого любишь». «Люблю? – возмутилась принцесса и топнула ножкой. – Почему все всегда говорят про любовь?» «Кого ты любишь? – сказала ведьма. – Немедленно говори имя». «Я никого не люблю», – гордо сказала принцесса. «Ты меня разочаровала, – сказала ведьма. Она подняла руку и произнесла одно-единственное слово: – Карррамболь». И прекрасная принцесса превратилась в бородавочника – мохнатую чёрную свинью с клыками. «Что вы со мной сделали?» – завопила принцесса. «Ты по-прежнему хочешь поговорить о том, что для кого плохо кончится? – сказала ведьма и снова принялась считать золотые слитки. – Три тысячи шестьсот двадцать шесть».

Бедная принцесса, превратившаяся в бородавочника, выбежала из хижины и снова скрылась в лесу.

В это время лес прочёсывали королевские гвардейцы. Кого, ты думаешь, они искали? Разумеется, прекрасную принцессу. И когда они встретили ужасного бородавочника, они его просто застрелили. Пиф-паф!

– Нет, не может быть! – воскликнула Абилин.

– Может, – сказала Пелегрина. – Застрелили. Они отнесли этого бородавочника в замок, там повариха вскрыла ему брюхо и нашла у него в желудке кольцо из чистого золота. В тот вечер в замке собралось очень много голодных людей, и все они ждали, чтобы их накормили. Так что поварихе было некогда любоваться кольцом. Она просто надела его на палец и принялась дальше разделывать тушу, чтобы приготовить мясо. А кольцо, которое проглотила прекрасная принцесса, сияло на пальце у поварихи. Конец.

– Конец? – негодующе воскликнула Абилин.

– Ну конечно, – сказала Пелегрина. – Конец сказки.

– Не может быть!

– Почему же не может?

– Ну, потому что сказка кончилась слишком быстро и потому что никто не жил счастливо и не умер в один день, вот почему.

– Ах, вот в чём дело, – кивнула Пелегрина. И замолчала. А потом произнесла: – Разве может история кончиться счастливо, если в ней нет любви? Ну ладно. Уже поздно. Тебе пора спать.

Пелегрина забрала Эдварда у Абилин. Она положила кролика в его кроватку и накрыла одеялом до самых усиков. Потом наклонилась к нему поближе и прошептала:

– Ты меня разочаровал.

Старая дама вышла, а Эдвард остался лежать в своей кроватке.

Он смотрел в потолок и думал, что сказка получилась какая-то бессмысленная. Впрочем, разве не все сказки таковы? Он вспомнил, как принцесса превратилась в бородавочника. Что ж, печально. И совершенно надуманно. Но, в общем, ужасная судьба.

– Эдвард, – сказала вдруг Абилин, – я люблю тебя и всегда буду любить, не важно, сколько мне будет лет.

«Да-да, – подумал Эдвард, глядя в потолок, – конечно».

Он разволновался, а отчего – и сам не знал. Ещё он сожалел, что Пелегрина положила его на спину, а не на бок и он не может смотреть на звёзды.

А потом он вспомнил, как описывала Пелегрина прекрасную принцессу. Её красота сияла ярко, как звёзды на безлунном небе. Непонятно почему, но Эдвард вдруг утешился. Он стал повторять про себя эти слова: ярко, как звёзды па безлунном небе… ярко, как звёзды на безлунном небе… Он повторял их снова и снова, пока наконец не забрезжил утренний свет.

Глава пятая


В доме на Египетской улице царила суета: Тюлейны готовились к путешествию в Англию. Чемоданчик Эдварда собирала Абилин. Она приготовила ему в дорогу самые изящные костюмы, самые лучшие шляпы и три пары ботинок – одним словом, всё, чтобы кролик покорил своей элегантностью весь Лондон. Прежде чем положить каждую следующую вещь в чемодан, девочка показывала её Эдварду.

– Как тебе эта рубашка с этим костюмом? – спрашивала она. – Годится?

Или:

– Ты хотел бы взять с собой чёрный котелок? Он тебе очень идёт. Берём?

И вот наконец одним прекрасным майским утром Эдвард с Абилин и мистер и миссис Тюлейн оказались на борту корабля. Пелегрина стояла на пристани. На голове у неё красовалась широкополая, украшенная цветами шляпа. Пелегрина не сводила с Эдварда тёмных сверкающих глаз.

– До свидания, – закричала Абилин бабушке. – Я люблю тебя!

Корабль отчалил. Пелегрина помахала Абилин.

– До свидания, юная леди, – закричала она, – до свидания!

И тут Эдвард почувствовал, что глаза у него повлажнели. Наверное, на них попали слёзы Абилин. Зачем она прижимает его к себе так сильно? Когда она его так тискает, у него всякий раз мнётся одежда. Ну вот наконец все оставшиеся на берегу люди, включая Пелегрину, скрылись из виду. И Эдвард об этом ничуть не жалел.

Как и ожидалось, Эдвард Тюлейн вызвал немалое любопытство всех пассажиров парохода.

– Какой занятный кролик! – Пожилая дама с тремя нитями жемчуга на шее наклонилась, чтобы получше рассмотреть Эдварда.

– Спасибо большое, – сказала Абилин.

Несколько маленьких девочек, которые тоже путешествовали на этом корабле, бросали на Эдварда страстные, проникновенные взгляды. Наверное, они очень хотели его потрогать или подержать. И в конце концов попросили об этом Абилин.

– Нет, – сказала Абилин, – боюсь, он не из тех кроликов, которые легко идут на руки к незнакомцам.

Два мальчика, братья Мартин и Эймос, тоже весьма заинтересовались Эдвардом.

– А что он умеет делать? – спросил Мартин у Абилин на второй день пути и ткнул пальцем в Эдварда, который просто сидел в шезлонге, вытянув длинные ноги.

– Ничего не умеет, – ответила Абилин.

– Он хоть заводной? – спросил Эймос.

– Нет, – ответила Абилин, – он не заводится.

– А какой тогда от него прок? – спросил Мартин.

– Прок? Он же Эдвард! – объяснила Абилин.

– Разве это прок? – фыркнул Эймос.

– Никакого прока, – согласился Мартин. А потом, глубокомысленно помолчав, заявил: – Я бы ни за что не позволил, чтоб меня так наряжали.

– Я тоже, – сказал Эймос.

– А у него одежда снимается? – спросил Мартин.

– Ну конечно снимается, – ответила Абилин. – У него очень много разных одёжек. И пижама у него своя есть, шёлковая.

Эдвард, по обыкновению, не обращал внимания на все эти пустые разговоры. Дул лёгкий ветерок, и повязанный вокруг его шеи шарф красиво развевался. На голове у кролика была соломенная шляпа. Он думал, что выглядит потрясающе.

Поэтому для него было полной неожиданностью, когда его вдруг схватили, сорвали с него шарф, а потом и курточку, и даже штаны. Он услышал, как, ударившись о палубу, звякнули его часы. Потом, когда его уже держали вверх ногами, он заметил, что часы весело катятся к ногам Абилин.

– Ты только глянь! – воскликнул Мартин. – У него даже трусы есть! – И он поднял Эдварда повыше, чтобы Эймос мог разглядеть трусы.

– Снимай, – завопил Эймос.

– Не смейте!!! – закричала Абилин. Но Мартин стянул с Эдварда и трусы.

Теперь уж Эдвард не мог не обращать на всё это внимания. Он пришёл в полнейший ужас. Ведь он был совершенно голым, только шляпа осталась на голове, а пассажиры вокруг глазели – кто с любопытством, кто смущённо, а кто и откровенно насмешливо.

– Отдайте! – закричала Абилин. – Это мой кролик!

– Обойдёшься! Мне кидай, мне, – сказал Эймос брату и хлопнул в ладоши, а потом растопырил руки, готовясь ловить. – Бросай же!

– Ну, пожалуйста! – кричала Абилин. – Не бросайте. Он же фарфоровый. Он разобьётся.

Но Мартин всё-таки бросил.

И Эдвард, совершенно голый, полетел по воздуху. Только мгновение назад кролик думал, что самое худшее, что может приключиться в жизни, – это оказаться голым на борту корабля в присутствии всех этих незнакомых людей. Но оказалось, что он не прав. Гораздо хуже, когда тебя, голого, ещё и бросают, и ты перелетаешь из рук одного грубого, гогочущего мальчишки к другому.

Эймос поймал Эдварда и победоносно поднял его вверх.

– Назад кидай! – закричал Мартин.

Эймос занёс было руку, но, когда он уже собрался бросить Эдварда, на обидчика налетела Абилин и боднула его головой в живот. Мальчишка покачнулся.

Так вот и получилось, что Эдвард не полетел назад в протянутые руки Мартина.

Вместо этого Эдвард Тюлейн полетел за борт.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю