Текст книги "Земля Проклятых"

Автор книги: Кейси Доуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кейси Доуз
Земля Проклятых

Пролог.

В начале 21-го века корпорация Ассэт стала крупнейшей коммерческой структурой Соединенных Штатов Америки. Ее продукция есть в 9 из 10 американских семей. Ее политическое и финансовое влияние ощущается повсюду.

На внешнем рынке она является крупнейшим мировом поставщиком:

Компьютерных технологий

Товаров здравоохранения

Вместе с тем эта корпорация получает колоссальную прибыль от секретных разработок:

Военных технологий

Генетических опытов

Создание вирусного оружия.

Глава 1

-1-

Я лежу на кровати и не знаю, о чем мне вообще думать. Мысли так и лезут со всей щелей, будто крысы. Наши сомнительные спасители, которых мы за спиной успели прозвать Фонарями, Ассэт и Хоплес, который оказался лишь изуверским экспериментом – и все это лишь часть той огромной информации, что обрушилась на наши головы, едва мы успели выбраться из очередной дряни.

Мы-то думали – вот найдем выход из Хоплеса, и заживем. Как говорила Сью – перевяжем мне раны, как говорил Лютер – погреемся на солнце. Мы рассчитывали, что выбраться из Хоплеса – означает тут же вернуться к нормальной прошлой жизни. Правда, никто из нас не помнил, что это значит – но точно не вымерший от опасного вируса мир, где нам и возвращаться-то некуда.

Адаптированные.. иначе говоря, носители болячки? Я так до конца и не понял, что мы из себя представляем. Понял одно – все те разы, когда мое тело будто само принимало решения, о которых я не мог и подумать – это была не мышечная память. А это себя во мне проявлял вирус L. От этого становится жутко – какая-та дрянь, которая убила почти весь мир, живет в моем организме да здравствует.

Кажется, остальным хоплэтам тоже от этого не по душе, хоть Роб и рассказывал об этом, как о чем-то самом лучшем из возможных, при утечке вируса, вариантов.

Однако, Фонари нашими думами особо не обеспокоены. Едва выдали нам все, что знали – как тут же собрались обратно в путь. Причем с нами. Мы заявили, что устали, долго не ели и не пили, и вообще провели далеко не самые приятные сутки в мире, потому нам просто необходимо отдохнуть. Мужчина по имени Роб уже собирался (я это видел по лицу) заклеймить нас и пристыдить за слюнячество, но Сара его перебила:

– Нашим людям тоже нужен отдых, Роб – сказала она, а те самые «люди» вокруг нас согласно закивали – у нас не было привала долгое время, и теперь они измотаны не меньше этих ребят. Нам всем нужна ночь передышки.

Роб, кажется, был немного недоволен, но устало согласился. Кажется, этот чувак и секунды на месте просидеть не может. Пока он мне не нравится больше всего, хотя и все они вызывают определенные подозрения.

Почему не появились раньше и откуда им известно столь многое? Ладно, место эксперимента – но Роб так свободно жонглировал такими его подробности, которые даже я-то не в первый день узнал.

Он предложил найти какое-нибудь убежище на ночь, и тогда Сью спросила, почему мы не можем остаться прямо здесь. Прекрасный дом – хотя для нас будет все прекрасное, после лежанок на коврах и питания жестянкой на двоих.

– Это усадьба Ассэта – заявил Роб – даже если они увели своих людей, и закрыли ваш проект, этот дом все еще может находиться под наблюдением и в любой момент подвергнуться нападению.

– Если бы они собирались нападать – сделали бы это в самом начале, а не пускали нас внутрь – заметила Сара.

– То ли ты не знаешь, на что способна Ассэт – прищурился он – нет гарантии, что уже сейчас сюда не летит их вооруженный до зубов отряд.

У них завязался спор по поводу того, что опаснее этой ночью – искать при закатных лучах убежище в пригороде, в нахождении которого успех вероятно мал, или же остаться в доме Ассэта, надеясь на благополучных исход. Каждый из них был уверен, что предложение другого намного опаснее и безрассуднее.

Глядя на них, мне показалось, будто я наблюдаю что-то знакомое. И наконец – эврика! – я понял, что. Роб и Сара в своем отряде очень напоминали мне Лютера и Ричи в Хоплесе. Два лидера, где один все же имеет очевидное первенство, но все-таки они оба обговаривают решения, не взирая на мнение остальных членов.

Лютер.. Этот тип никогда мне не нравился, а в секторе А так и вовсе показал себя паршиво (хоть он и согласился спасти мне жизнь, он и до, и после этого весьма прямо намекал на то, что ставит себя превыше любого из нас, и готов пожертвовать нами ради своего спасения). Однако, о мысли, что теперь, пока что живой, он сидит возле ворот под землей – мурашки шли по коже. Он не может выбраться, а еще и остался совершенно один. Ему предстоит умереть от голода или обезвоживания (если еще твари через туннель не подоспеют раньше) в полном одиночестве и мрака главного перрона. Думаю, это ужасно – особенно, когда он был в паре секунд от освобождения.

– Не видели ни одного дома поблизости – бросает хриплым прокуренным голосом последний аргумент Сара – или предлагаешь в вечерних сумерках возвращаться в город? С подростками, которых изумляет диван?

– Эти подростки постоят за себя лучше любого из нас.

– Но не сейчас. И мы сейчас не в той форме. Возвращаться в город на ночь – настоящее самоубийство. Без шансов.

– А что такого плохого в городе? – не понимаю я – почему это самоубийство?

Но Роб и Сара лишь молча глядят на меня, после чего возвращаются к своему спору.

Нам явно что-то не договаривают. Гляжу на Ричи и вижу по его хмурому взгляду – он думает о том же самом. Девчонки еще немного растеряны, но тоже начинает что-то замечать, однако Ричи опытный пытак, настроенный на то, чтобы улавливать любое дерьмо. И он сразу, первее нас всех – еще на лестнице, набросился на одного из Фонарей, несмотря на то, что они нас спасли.

А теперь и я сам начинаю сильно сомневаться, действительно ли эти люди наши спасители, а не просто другие желающие поживиться адаптированными, если это и правда такая редкость.

Каша в голове.

Я встаю поближе к нашим – нас из 21-го осталась жалкая кучка в 5 человек, включая меня.

Наконец, Роб и Сара приходят в соглашению.

– Решили, привал устроим здесь – говорит Роб. На удивление, не вижу на его лице привычного недовольства, свойственного проигравшему.

– Но сразу же с утра – добавляет – поднимаемся и убираемся отсюда. По дому не разбредаемся. Черт знает, что они здесь оставили случайно или нарочно.

Фонари хотели разделить нас – мол, девчонок в одну комнату, а нас с Ричи в другую.

– Черта с два – фыркнул Ричи – мы два месяца так жили и ни хрена. Мы разделяться не будем, спим все в одной.

Несмотря на его довольно вызывающий тон, Роб спокойно согласился с такой постановкой вопроса. Они проверили три комнаты на наличие чего-то, что нам не объясняли, и отдали одну из проверенных нам.

Перед отбоем напомнили, чтобы ночью мы сами никуда не выходили и уж точно ничего не трогали. Дежавю. Словно я вновь только что прибыл в Хоплес, где свои правила, которым надо подчиняться. Только теперь я и не один «новичок» – нас трое.

Едва мы закрываем дверь – как «разбираем» спальники. В комнате двуспальная кровать и диван. Поскольку девчонок больше – Кэти, Лин и Сью – мы отдаем им кровать, она пошире. Сами раскладываем диван.

Пока что это настоящая новинка, которая будоражит мозги не меньше новости о всемирной катастрофе. Мы никогда раньше не спали на чем-либо, помимо тонких ковров, устеленных на пол. По крайней мере, уж точно не помнили об этом. Потому совершенно обычные вещи, как верно заметила Сара, вызывали в нас настоящий шквал эмоций.

Мы с Ричи улеглись на диван, девчонки в это время уже устроились на кровати. Я хотел оставить лампу у стола, но буквально через пять минут к нам залетела Сара:

– Какого черта вы творите?

– А что не так? – удивилась Сью.

– Это не так – она жестко вырубила лампу из самой розетки – с ума сошли? Еще бы факелом в окно помахали и крикнули «все сюда, мы здесь».

И ушла.

– Странно это – пробормотала Сью – кого они бояться? Кто мог увидеть свет и прийти к нам?

– Да вообще все странно – недовольно фыркает Ричи, все мы говорим шепотом – какого хрена она что-то таят? Не говорят, почему опасен город, не говорят, от кого мы скрываемся. Да они, мать твою, даже толком не объяснили, на хрена мы им нужны!

– Ну.. – неуверенно тяну я – типо Ассэт хочет сделать из нас оружие, или типо того, а мы такие исключительные и они нас спасают.

– Ага, это понятно. Но для чего? Зачем мы им? Ассэту как оружие, а им? Они фанатично забирают адаптированных, рискуя собой. Сам же слышал, они сказали что пошли вчетвером, потому что ворота могли закрыться и они остались бы внутри. Какого хрена? Думаешь, чтобы просто помочь бедным-несчастным нам? И это-то в пятилетнем условии выживания, где каждый сам за себя? Они темнят, точно говорю. Я это дерьмо нутром чую.

– На самом деле, это правда странно – впервые слышу голос Лин не наедине с собой, а при всех.

Ричи даже затыкается. Повисает гробовое молчание.

– Охренеть – наконец, фыркает он и привстает на локте, чтобы глянуть на кровать девчонок – тебе от всего этого голос вернулся? Слыш, охренеть, вирус вернул Немой голос!

Ну да, теперь, когда нет шанса больше встретиться с Лютером, у Лин пропала необходимость притворяться немой. Ее понять можно.

– Успокойся, Рич – слабо усмехаюсь я – она никогда не была немой.

– Что?! – теперь уже голос Сью. Кэти, кажется, сама потеряла голос от удивления.

Да уж, новость о том, что их давняя знакомая не немая вызвало гораздо более эмоциональные обсуждения, чем наши странные новые спасители или вирус, или еще что. Может, это и понятно – Лин нам ближе, чем что-то условное, с чем мы познакомились лишь на словах меньше часа назад.

Лин вкратце объясняет, чем было обосновано ее молчание, и что на самом деле все это время она прекрасно могла говорить. Умалчивает лишь об одном – о том, что как именно я раскусил ее притворство. Сказала, мол, что просто взвизгнула, а я услышал или типо того. Про телепатию ни слова. Может, это и правильно – не хочется, чтобы хоплэты начали на нас подозрительно коситься.

– Долбануться.. – озадаченно протягивает Ричи, а меж его бровей появляется расщелина – Лютер правда сам грохнул того хоплэта?

– Не то чтобы специально – возражает Лин – он точно не знал, что будет, но хотел за его счет проверить. Пихнул ее туда без всяких угрызений. Конечно, когда лазеры появились, он начал бить по ручке – да только толку? Сами видели. Когда внутрь кто-то попадается – дверь перестает реагировать.

– Да уж – ошеломленно говорит Сью – я и подумать не могла. Он чуть не рыдал, когда рассказывал, что произошло с его напарником. Я думала, у него у самого крышак поедет.

– Может, он и правда был ошарашен – предполагаю я – он же не хотел его убивать. Да,

(я не убийца, везучий. по крайне мере, никогда не сделаю этого умышленно)

кинуть его, чтобы проверить опасность – тот еще выкидон, но смерть того стала для него реальным шоком. Может, он и не так много играл, когда все это плел вам. Ну, помимо главного – самой причины смерти.

– Сукин сын.. – фыркает Ричи – и ведь в секторе А везде лез поперек. Теперь понятно. Хренов ублюдок, ему самое место остаться там. Надеюсь, бешеные псины найдут его раньше, чем он сдохнет.

Однако, Сью не спешила так же быстро и радикально менять отношение к близкому другу:

– Не руби с плеча, Рич – немного отойдя, говорит она – он и многих спас там. Та же Кэти, или Лаки.. мы бы никогда не смогли их вытащить сами, а он был единственный из нас достаточно сильный, чтобы помочь. Не во всем он такое уж дерьмо, ты из крайности в крайность.

Ричи что-то недовольно бурчит в ответ, очевидно, не собираясь принимать позицию Сью. Однако, мне кажется, он делает это больше для себя – так намного проще успокоить совесть касательно того, что Лютер все еще живой и замурован прямо под нами.

Если он полный мудак, без всяких «но» – то и спать тогда с осознанием этого факта гораздо проще.

Вслед за этим разговор как-то быстро утихает – видимо, все в комнате вспоминают про Лютера и пытаются понять, что испытывают, вновь вспомнив, что он находится под землей, и скорее всего, там и умрет.

Неожиданно Ричи толкает меня локтем в бок, совсем как в Хоплесе, так же больно:

– Эй, не жмись ко мне, Везучий! – возмущенно фыркает он.

Девчонки, которые тоже еще не заснули на кровати, начинают хихикать.

– Да кому ты нужен – бурчу я – жаться еще к тебе. Мне даже если заплатят, я твоей тощей задницы не коснусь.

– Ага, как же, не жмись, сказал!

Я возмущенно поднимаюсь на локтях:

– Да не жмусь я к тебе!

Наконец, девчонки начинают хихикать еще больше и вскоре Ричи все-таки угоманивается.

Когда смещает меня почти на самый край дивана.

Теперь понимаю – ему никогда и не казалось, что я к нему жмусь, просто он хотел отвоевать себе большую часть для ночи. У девчонок на кровати это как-то проще – судя по шебуршаниям, а вскоре и ровному сопению, они не особо озадачились «делением» шикарного спального места.

А вот я, несмотря на усталость, ворочаюсь дольше всех. Кажется, даже в первую ночь в Хоплесе я заснул намного быстрее, хоть там и был жесткий пол и сомнительный ковер, где мы лежали друг к другу селедками.

Просыпаюсь я от того, что кто-то громко что-то говорит. Лишь через пару мгновений различаю слова:

– Подъем. Живо, вставайте.

А еще через мгновение и говорящего:

– Живо! Вставайте – это Сара.

Ее голос сложно не узнать. Хрипловатый – то ли от курения, только от того, что она громко говорит. То ли от всего вместе. Ее волосы забраны в тугой пучок на голове, и то ли прилизаны, то ли просто сальные. Лицо грубое – может, раньше оно и было привлекательным, но не сейчас. На вид ей около тридцати – а на деле может и меньше.

Она словно женская версия Роба. Но если Роб от этого выглядит внушительно и уверено, то она скорее просто мощно. И немного сурово.

Открыв глаза, понимаю, что я последний уже лежу ничком. Привыкшие за два месяца вставать по подъему «дежурного» хоплэты – на ногах. Я, не мешкаясь, тоже поднимаюсь, хоть и совсем не выспался. Судя по окну – на улице только начинает светать.

– Зачем так рано? – спрашиваю я – думал, мы отоспимся.

– Отоспишься на том свете – говорит она, и я жду, когда она наконец рассмеется. Но Сара не смеется.

Остальные тоже немного озадачиваются.

– Это же шутка, блин? – уточняет Ричи.

– Если и дальше будете ставить сон выше безопасности – станет суровой правдой жизни.

– Чего нам опасаться в доме?

Но она уже выходит к коридор к своим.

– Наверное, Ассэта.. – неуверенно предполагает Кэти – они же все парятся, что это их усадьба.

Сью вновь затягивает свои шикарные волосы резинкой, Лин пускает свои по плечам и, как обычно, передние пряди заправляет за уши. Кэти замечает на столике резинку – и делает себе косу.

– Они сказали ничего не трогать – напоминает Сью, увидев это.

– Это же просто резинка – жмет та плечами, но замирает – что, думаете положить на место?

– Да пошли они на хрен – заявляет Ричи – говорят не трогать, говорят опасно, а про себя они когда-нибудь че-нибудь скажут? Будем делать, что сами считаем нужным. Это нас вывело из Хоплеса, а они просто забрали нас в туннеле. Пусть не пытаются внушать, что это им мы обязаны спасением. Черта с два.

Очевидно, что за ночь Ричи все-таки успел накрутить себя еще больше.

– По сути ты прав – киваю я – но если бы они не забрали нас из туннеля, сидели бы сейчас вместе с Лютером. Мы типо просто таймер ждали, если не забыл?

– Мы через все дерьмо прошли сами – продолжает он – где они, на хрен, тогда были? Все эти два месяца, если на то пошло? Заявляются под самый конец и втирают, что они иммунные спасители наши. О да, второе пришествие, господь во плоти этого мужлана с мозолистыми пальцами явился к нам под землю.

Сью права – Ричи из крайности в крайность. Но отчасти я разделяю его опасения – слишком все гладко, и слишком все непонятно. Много вопросов, и чтобы они не обещали, а на самые важные – ответы нам так пока никто и не дал.

Выходим мы все вместе, будто какая-та диковатая стайка. Но выйдя, и людей Роба видим всех кучкой. Наверное, держаться тех, кому доверяешь – здесь имеет смысл.

– Вышли – констатирует он сухо – отлично, идите сюда. Мы нашли немного припасов – поедим и в путь.

Мы медленно подходим к ним, с опаской глядя на странные продукты. Я вроде знаю, что это – но очень смутно, словно в книжках читал, а не сам ел. Судя по выражению лиц ребят – у них тоже самое чувство.

Сыр, бекон, бананы..

–Откуда? – удивляется Кэти.

– Полагаем, осталось от людей корпорации. Здесь должна была быть охрана Ассэта, пока проект был в работе, и судя по тому, что продукты свежие – ушли они совсем незадолго до нашего появления.

– Они охраняли нас, чтобы мы не вышли? – спрашиваю я – или чтобы люди типо вас не вошли?

– Они охраняли этот объект. Не уверен, что они сами знали, зачем. Им дали приказ – они его выполняли.

– Продукты точно от них – приценившись, заявляет Сара, и отвечает раньше, чем мы вновь зададим вопрос – сейчас в мире и не найти бекона. Не говоря о таких свежих желтых бананах. Подобные ресурсы и остались разве что только у Ассэта.

– А что едите вы?

– А что ели вы? – парирует Роб. Остальные его люди, кроме Сары, молчат, словно у них и языков нет. Но пристально нас разглядывают, точно невидаль какую.

– Жестянки – жмет плечами Сью, решив ответить на это, как Лидер кормаков. Точнее, бывший лидер кормаков – ну, это такая жижа в банках.

– У нас типо того – кивает Сара – иногда находим что поинтереснее, но большая часть магазинов давно растащена. Сначала это были здоровые в период паники, когда все еще думали, что это только вспышка и кумекали над тем, как это вылечить. Потом, когда зараза обуяла весь мир и стало понятно, что вакцины нет – растаскивать добро с прилавков стали иммунные. Останавливать их тогда уже было некому. А потом.. потом.. – она замолкает и жмет плечами – не так много осталось магазинов, в которых можно найти еду. Приходится забираться в дома или типо того, это опаснее – а везет далеко не всегда. Так что да, желтые дружки типо этих – настоящая редкость в духе Ассэта.

– Если у них такое жрут штатские – недовольно цедит Роб – не могу и подумать, что в себя толкают те, кто стоят у руля.

Я смотрю на бананы – их далеко не столько, сколько нас всех. Не хватит, даже если каждый поделить пополам. Как и остальных продуктов.

– Кому-то достанется что-то одно – предубеждая мой вопрос, говорит Роб – кому-то бекон, кому-то кусок сыра, кому-то целый банан.

– А как мы будем решать, кому что? – сомневается Сью.

– Решать? – женщина заливается неприятным хохотом – зачем решать, просто бери, что хочешь. Когда что-то разберут, а ты не успела – значит, бери что хочешь из того, что осталось. А если останется только одно – значит, тебя освободили от тяжелой ноши выбора.

– И вы не следите за этим? – хмурится Ричи – а если какой-то ундак возьмет и то и то.

Эти слова заставляют Роба разозлится, и он цедит сквозь зубы:

– У нас нет ундаков, пацан. Каждый знает, сколько может взять – и никогда не возьмет лишнего. Взять лишнего – это обделить своего же. Обделить своего же – значит отнять у него сил, что дает пища. Отнять сил – это значит, подставить под потенциальную опасность в случае угрозы нападения. А опасность – равняется смерти. Ты готов убить своего ради долбанного куска жрачки?

От такой цепочки и постановки вопроса, даже острый на язык Ричи не находится сразу, что ответить.

– Не знаю, как там строилось в вашем зверинце – продолжает Роб – но у нас все на доверии, по-другому не выжить. Доверие и забота о ближнем. Взаимопомощь и взаимовыручка. «Спасаю только себя» – только, если гибель остальных очевидна и непредотвратима.

Пока Ричи и девчонки стоят немного шокированные, я-таки нахожусь с логичным вопросом:

– Вы постоянно толдычите об опасности, гибели, нападении и так далее. А кого мы опасаемся? Кто может напасть в вымершем мире?

– Никто не сказал, что он вымер – замечает Сара – мы лишь сказали, что произошла утечка и вирус подцепило 99,8% человечества.

– Разве это не значит, что умерло 99,8%? – соглашается со мной Ричи.

Они вновь переглядываются. Наконец, Роб неспешно потирает свои мозолистые пальцы.

– Нет, это значит, что они заразились. Я же вам еще вчера сказал, сейчас мир делится на три условных группы: зараженные, иммунные и адаптированные.

– Вы иммунные – говорю я – и на нас не нападаете. Мы адаптированные – и тоже не нападаем на вас. Хотите сказать, что зараженные больные люди настолько отлично себя чувствуют, что нападают на здоровых?

– Да, Лаки – невозмутимо кивает Роб – этот чертов мир сошел с ума, но именно так и обстоят наши дела. Зараженные не умирают.

-2-

Мы молчим.

Не потому что такие дофига умные и выдерживаем паузу, чтобы они сами продолжили нам рассказывать. И не потому что нас что-то шокировало. Мы просто реально не можем понять, что они имеют ввиду.

Говорят какими-то странными образами, вместо того, чтобы сказать все в лоб.

И словно, отвечая на наши молитвы, вперед проталкивается один из толпы. Он ростом чуть выше Роба, зато намного уже плечами. Его волосы темно-каштанового оттенка, брови густые. На вид чуть больше сорока, однако жесты у него гораздо мягче и аккуратнее, чем у остальной шайки. Это заставляет меня задуматься о том, что он с ними не с самого начала.

– Все верно – когда он говорит, я отмечаю, что у него подозрительно поставлен голос. Может, до катастрофы он был лектором или типо того?

– Зараженные не умирают от вируса. L-вирус обладает функцией регенерации, он значительно усиливает процессы клеточного роста, проще говоря – он реанимирует организм. Но его бесконтрольное безостановочное воздействие – вызывает неконтролируемые мутации. Этот круг как бы зацикливается. Большинство мутаций фатально для человеческого организма – и должны приводить к смерти. Но едва обнаруживаются мертвые клетки, как этот же L-вирус, что способствует мутации, их реанимирует, что порождает еще большие мутации. Иначе говоря – спустя какое-то время зараженный, находясь в бесконечном мутировании организма, становится сгустком поврежденного генома, и генетически мертвецом. Но фактически никогда не достигает конечной точки – смерти.

– Выходит, вирус умертвляет зараженного, но при этом и поддерживает в нем жизнь. Это же обычный носитель получается – жмет плечами Сью – в чем проблема?

– Именно что – лишь поддерживает. У зараженных остаются простейшие двигательные функции, возможна часть памяти, но они полностью лишены разума. Ими движет лишь самый главный инстинкт.

– Какой? – щурюсь я, глядя на этого странного типа.

– Голод. Они просто жрут выживших, вот и все.

– Почему им не жрать остатки с магазина, как вам? Что-то искать?

– Ты упустил самую главную часть рассказа, Лаки – замечает Роб –они ЛИШЕНЫ разума. Это уже не люди. Они голодны, они видят нас – и они жрут нас. Все просто.

Я молчу. Ричи как-то истерично фыркает, стараясь выставить чувака на смех:

– Ага, каннибалы. Прикольный рассказ.

– Это правда. Иммунные в принципе не восприимчивы к этому вирусу – он по каким-то причинам не может закрепиться в их организме. У вас же – адаптированных – процесс регенерации клеток недостаточно интенсивный для дальнейших мутаций, потому вы получаете лишь «плюшки». Но почему так произошло и на чем базируется выборочность усвоения L-вируса – непонятно.

Наконец, Лин скрещивает руки на груди в совершенно несвойственной ей раньше манере, и глядит на мужчину с нескрываемым подозрением:

– А откуда вы так хорошо знаете об этом вирусе и так подробно?

Ни лице Роба, наконец, проскальзывает легкая улыбка и он хлопает мужчину по плечу:

– Точно, мы забыли сказать. Это Марк. В бывшем доктор Джонсон – возглавлял отдел современной генетики и вирусных исследований корпорации Ассэт. Это он создал вирус L.

-3-

Ричи выдает то, что у всех нас крутится на языках:

– Че, на хрен?!

И мы впятером, не сговариваясь, делаем шаг от Фонарей. Отличная смена флангов. Только что они «спасали» нас от Ассэта – а теперь мы болтаем с тем, кто создал эту хрень, из-за которой мир встал с ног на голову. Из-за которой нас заперли в Хоплесе. Из-за которой мы даже сейчас не можем спокойно вздохнуть и нормально зажить – потому что стало негде жить.

Если верить Робу – уже лет пять, как негде.

Я ожидаю, что сказав это – они тут же «снимут» свои маски. Если честно, в какой-то момент я даже ожидаю буквального претворение этого в жизнь. Типо, они такие «ага!» скидывают свои грязные портки, под ними халаты и на мордах из воздуха возникают респираторы – совсем как те люди, которых я видел в воспоминаниях. Тут же кидаются на нас и заявляют, что наше испытание подошло к концу – и теперь они забирают наши мозги для тотальных исследований. А мы гудбай пока – могилка.

Я так живо себе это представляю, что нехило теряюсь, когда никто не рыпается с места, не нападает на нас, не смеется нашей наивности и вере в спасение. Напротив, Марк лишь опускает брови чуть ниже, в некоем скорбно-мрачном жесте:

– Да, я им был.. – соглашается он, и теперь Роб уже сочувственно хлопает его по плечу.

Марк поднимает на нас глаза, как бы даже в чем-то виноватые:

– Этот вирус должен был стать настоящим прорывом в области медицины. Я рассчитывал, что L-вирус поможет, наконец-таки, найти ключ к недугам, что ранее считались неизлечимыми. Благодаря своей способности к регенерации клеток, он мог бы поднимать на ноги инвалидов, лечить рак.. Я разрабатывал вирус L как уникальное, невиданное ранее миру лекарство.

Тяжелый вздох:

– Но корпорация имела другие мотивы, когда стало очевидно, что мое изобретение обладает высочайшим военным потенциалом. Они требовали от меня интенсивного развития именно этой его стороны.. а я не мог отказать, так как был связан с корпорацией по рукам и ногам. В противном случае они имели право отобрать мое изобретение, а мне, как ученому..

Видимо, он замечает наши презрительные взгляды, потому тут же поправляется:

– Конечно, если бы я знал, к чему это приведет, я бы никогда.. но тогда речь шла лишь о том, кто продолжит исследование над моей сенсационной разработкой – я, или же человек, не имевший к ее созданию никакого отношения.. А после катастрофы наши мнения разошлись еще сильнее. Я настаивал на вложении финансов и всех человеческих ресурсов Ассэта – для изобретения вакцины. Они же поставили всё на эксперименты с адаптированными.

Марк замолкает. Глаза уставлены в пол – он словно вновь погрузился во времена своей работы на Ассэт. Но почему теперь он здесь? Как такой ценный для корпорации сотрудник вдруг оказался на поверхности среди группы иммунных?

– Когда все зашло слишком далеко – продолжает за него Роб – у Марка случился фатальный конфликт интересов с корпорацией. Поняв, что проекты с адаптированными не несут никакой цели «борьбы с вирусом», он заявил об их бесчеловечности, назвав их методы ужасными, а те долго не церемонились и выкинули взбунтовавшегося на поверхность. Как мусор. Без воды, оружия или чего-то такого. На верную мучительную смерть – еду зараженным. Ему еще повезло, что мы на него наткнулись.

Тишина повисает лишь на минуту.

– Я не верю, на хрен, своим долбанным ушам! – восклицает Ричи – вы че, блин, спятили что ли?! Вы верите этому хрену, который работал на Ассэт, создал эту чертову болячку, из-за которой мы теперь в полной заднице?! Вы просто взяли, черт возьми, и поверили ему?! Охренеть!

Он запускает пальцы в кудри и поворачивается ко мне:

– Охринеть, Везучий! Просто охринеть и не встать! Эти полоумные придурки без проблем дали втесаться к ним этому хрену! Поверили ему, как младенцы!

– Слышь, пацан – цедит сквозь зубы какой-то мужчина из отряда – придержи свой поганый язык, пока я тебе его не вырвал.

– Тише, Сноуп – невозмутимо придерживает его Роб – парнишку можно понять. Ты как отреагировал, услыхав такое? Помню я, что ты сказал вначале, когда Марк только рассказал это нам. А, приятель? Уже забыл?

Сноуп что-то недовольно бурчит, но тут же тупит глаза в пол и делает шаг обратно.

Тогда Роб вновь обращается к нам:

– Конечно, мы не поверили ему сразу. Скажу больше – наша реакция не особо отличалась от вашей. Сара – он улыбается женщине, и та дергает уголком рта – вообще предлагала его кастрировать, а после привязать к столбу за вирус-L. Но мы не убийцы. К тому же Марк к тому моменту слабо напоминал доктора-зло. Потом, он стабильно доказывал нам, что ему можно верить..

– Доказывал! – не унимается Ричи – мать твою, да если я захочу, я вам такого дерьма на уши понавешиваю, вы к концу недели будете свято верить, что я зеленый человечек под человеческим прикрытием!

Тут я с Ричи согласен. Если у Марка была необходимость притулиться к ним – он мог искусно сыграть свою роль. Сомнительная ситуация.

– Слушай, зеленый человечек – начинает злится Роб – напомни свое имя.

– Ричи – недовольно фыркает тот.

– Так вот Ричи, я сдержал Сноупа, но если ты постоянно будешь давать волю своему языку, то однажды я могу просто не доглядеть и кто-нибудь из отряда научит тебя хорошему тону. Мы поняли друг друга?

Ричи лишь фыркает еще сильнее, но ничего не отвечает. Однако вижу – без боя он сдаваться не намерен. Не покорён и не сломлен.

– Я так понимаю, ты был местным корольком в эксперименте – проницательно замечает Сара – так вот пора тебе понять: теперь вы в реальном мире. Ты больше не король, а такой же, как все. Находишься среди взрослых людей, которые эти пять лет жопу драли, чтобы выжить среди этих безумных тварей, которые норовят ногу тебе отгрызть, пока ты спишь. Так что тявколку открываешь только по делу, а за подобное балабольство быстро отхватишь по челюсти.

– Спасибо, Сара, за более доступное объяснение – невозмутимо кивает Роб, и та демонстративно кивает ему в ответ.

Но все это время я смотрю лишь на Марка. Тот в конце концов ловит мой взгляд и едва заметно кивает, как бы разрешая спросить то, что вертится у меня на языке.

– Зачем вы вообще рассказали им про свое прошлое? – спрашиваю – было же понятно, как иммунные после всего могут на вас отреагировать. Не проще было просто прикинуться одним из них?

– Кстати, не одним из нас – замечает Роб – Марк не иммунный. Так что его мы храним, как зеницу ока.

– Мне надо было рассказать – жмет плечами Марк – иначе как я еще мог объяснить свою осведомленность об экспериментах и других тонкостях?

– Так и не рассказывали бы обо всем этом – все еще не понимаю я – это могло обернуться и не так клево для вас.

Он едва заметно усмехается:

– Здесь ты прав, Лаки. Но у меня не было выбора. Я боролся за свои идеалы, которые в конце концов разошлись с целями корпорации. Уж если я из-за своих принципов оказался на поверхности, изолированным из надежной лаборатории Ассэта – вряд ли имело смысл трусить теперь из-за реакции иммунных. Когда на кону стояли жизни адаптированных. Только я мог провести их к вам.